Текст книги "Грубое совершенство (СИ)"
Автор книги: Александра Виноградова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)
Народ начал накатывать, машин вокруг огромного дома была настоящая куча, и я уже чувствовал, что все собрание лишь ради Стива.
– Алкоголь в студию! – входная дверь распахнулась, и я рассмотрел трех парней из футбольной команды нашей школы. Друзья Стива. С улыбками до ушей они трясли своим принесенным спиртным. И вот только зачем, когда у нас целый холодильник посвящен шампанскому, а огромный погреб драгоценному вино?
– Нет, – одновременно ответили мы с близнецом. Да, наша телепатия... Она незаменима и бесценна. Помню, как мы проверяли данный процесс – просто кто-то из нас щипал собственную кожу, приговаривая: "Больно?" И это всегда работало, я просто не мог не думать, что это чудо. Иногда, чтобы просто насолить брату я сильно сжимал какую-то свою часть тела, а он как заорет от боли, что мою душеньку прям в бальзам опускали.
– Извини, Брайан, не в этом доме. Я знаю, что вы, ребята, можете учудить, – с улыбкой отрезал мой брат, приобняв приятелей.
Так и шел весь народ. Никакого оттока, люди приходили, приходили, и уже в первые пол часа дышать становилось труднее. То ли от того, что я в центре внимания, то ли от того, что физически и химически люди здесь действительно поглощают огромное количество кислорода. Музыка оглушала. Я бы отдался ее порывам и подвигался бы с братишкой, но я жду ее... Мою Скарлет... Недавно мне шепнули, что она не приходит первая. Немного ненормально, но это правило первых красавиц всех школ. В любом случае, сейчас на мне висит роль верного пса, который стоит в прихожей и ждет свою хозяйку.
А параллель продолжала двигаться, отдаваясь ритмам.
Спустя минуты долгого ожидания двери распахнулись и передо мной оказалась она... Обделенная великолепной красотой, величественная, превосходная Скарлет Тимер. Она с охами осматривала наши владения, а я как полный дурак лыбился до самых ушей, может и до затылка.
Подойди к ней, подойди к ней, пока она не ушла в зал.
– О, уже что-то разбили, – выронил я,не дав ей выйти ко всей школе. Она остановилась и повернулась ко мне.
– Стив Уинтер! С днем рождения! – скорее обрадовалась она, хлопая в ладоши.
Сглотнув, я помотал головой.
– Я Кейн.
– О боже, прости! Кейн, с днем рождения!
– Поздравляешь меня с приближением смерти? – глупо улыбался,а с ее лица улыбка тут же спала. Да удачная же шутка была. Да ведь? Я выдавал отрывистое "ха-ха", пока она хмурилась в мою сторону.
Хорошо, неудачная шутка.
– Мы можем поговорить? – я стал более серьезен.
– Да, – блондинка несколько раз кивнула, похлопав голубого цвета глазками. – Конечно!
Я повел ее на второй этаж, где точно должно быть тише. Доведя до своей комнаты, я распахнул дверь и увидел на кровати Стива – её владельца, раздевающего какую-то незнакомку.
– Не сюда, – со стыдом выронил я. Прошли в соседнюю, гостевую комнату, и слава небесам она была пуста. – Скарлет, я должен тебе кое-что сказать, – незаметно дрожа, выдавал я.
– Да? Я вся во внимании, Кейн! – осматриваясь, ответила девушка.
– Уже давно, с пятого класса, ты мне нравишься, Скарлет Тимер. Я очень люблю наблюдать твои формы, то есть... наблюдать твои вздохи... Ты просто великолепна и уже давно мне нравишься, но я боялся сказать тебе об этом. Ты...
– Кейн, – она приподнялась с кровати, на которую села буквально на пару секунд.
– Да?
– Ты отличный парень и очень милый, но ты не в моем вкусе, – сказала как отрезала и улыбнулась мне.
К горлу подступил ком настоящего отчаяния и стыда. Холодно пройдясь рукой по моему плечу, она покинула комнату. А я выдохнул... С печалью. С болью. С ненавистью.
Не знаю сколько так простоял, протирая дырку в собственном паркете, но я вышел из гостевой комнаты, тут же столкнувшись с родным близнецом.
– Кейн! Ты рассказал все Скарлет?!
– Отвали, – послав ему грубый, полный ярости, взгляд, я направился к лестнице на первый этаж.
– Что такое?
– Футбольный матч. Я промахнулся.
– Кейн, слушай...
– Заткнись.
– Тебе нужно на свежий воздух, давай прогуляемся, дружище?
– Надеюсь,ты не забыл кончить в эту идиотку, – толкнув брата, я рванул по лестнице. Толкнул ещё парочку ребят и наконец оказался на улице. Приятный ночной ветерок расслаблял и навевал приятные мысли. Однако даже это не помогало забыть этот женский пинок под зад.
– Кейн!! Кейн!! Да подожди ты! – знакомая рука отдернула мое плечо, и я обернулся.
– Я сказал отвянь, не забудь еще кого-нибудь завалить на вечеринке, – пошел дальше по переулку, всеми силами пытаясь успокоить нервы.
– Ты козел, Кейн, – довольно спокойно и непринужденно отрезал близнец. Я вновь остановился.
– Я то козел? Да я божий одуванчик по сравнению с тобой и твоими выходками! Ты олицетворение секса, огня и подростковой жизни! Тебе вечно везет, ты эталон стиля! А я? Я твоя полная противоположность! – последнее выдал криком, таким раздраженным и яростным. Без задних ног рванул от него подальше. Однако, выдохнув, Стив быстрее побежал за мной.
– И ты завидуешь? – кричали сзади.
– Нет! Почему вечно везет таким, как ты, тем, которые ничего подобного не заслужили?! – я бежал, и вскоре брат догнал меня, даже перегнал. И бежал впереди. Вновь это соперничество...
– Это говоришь не ты! – куда-то в небеса бросил близнец.
– Это я, Стив! Я сказал это!!! Ты везунчик, а я никто!
– Ты идиот,К... – я не услышал свое имя. Уже не хотел слышать.
Тело брата-близнеца несколько секунд висело в воздухе, как какой-то взлетевший мячик. Черный BMW со всей скорости сбил мою вторую часть, неотрывную половинку. Я стоял на обочине, пытаясь понять происходящее. Воздух ушел из моих легких, и голова моментально закружилась.
Фары... Они были выключены у этого автомобиля, и Кейн не заметил его, когда бежал, пытаясь мне что-то доказать.
Близнец начал кашлять, прижиматься к больным местам, и вскоре я сам почувствовал, что мое тело ноет. Неистово ноет.
Из тонированной машины даже не думали выходить. Переднее окно водителя осторожно спустилось. Виновный быстро кинул на асфальт огромную пачку денег, завел мощный мотор и унесся от места преступления.
Я действительно не понимал происходящего, не верил в то, что произошло, однако мой брат уже лежал в луже крови, на которую я опустился своими коленями.
– Стив! – заорал я, наблюдая как парень дрожит и почти бьется в агонии.
– В-вот-т видишь, мне не всс-сек-гда вез-сет, – он с трудом натянул улыбку, но следующие секунды были самыми неожиданными. Уголок губы близнеца опустился, а глаза перестали моргать.
– Стив!!! – я схватил брата за шиворот рубашки и начал трясти. – Стив!!! Открой глаза!!! – я заорал на всю пустынную улицу, которая стала такой мрачной и тусклой. Слезы... Целый ручей из моих собственных слез... Мне казалось, что этой соли больше, чем крови, плавно текущей по асфальту.
Нет, это сон, Кейн. Просто сон. Твой братец везунчик, он не мог умереть такой глупой смертью, Кейн. Кейн, нет.
Нет.
Потерянный.
Резко открыл глаза, словно меня пронзили ударом электрического тока. Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
С каждым выдохом старался понять, где сейчас нахожусь и что вообще произошло. С каждым вдохом понимал, что нахожусь в палате городской больницы Далласа. С каждым морганием вспоминал, что произошло в мой день рождения.
Который я теперь ненавижу...
Похоже боль моральная и боль физическая уже переросли во что-то более сугубое, отчего я потерял сознание в тот момент. Я вспоминал... Вспоминал, что плакал, как маленький ребенок, у которого отняли конфету. Но все не так просто, как может показаться, – я потерял брата, последнюю каплю крови, с которой меня связывало хоть что-то родное. Теперь я один. Совершенно. Теперь я понимаю, что меня ничего не связывает с родными, ведь их просто-напросто нет.
Запах каких-то препаратов удачно разносился по всей палате, которой одолевала тишина. Напрягаю свои конечности, пытаясь приподняться. Сложно. Мне очень тяжело это сделать. Даже поднатужиться стоило мне временной потерей зрения.
– Кейн! Сынок! – глухо послышалось со стороны коридора, откуда Грейс Роун, моя приемная мать, увидела как я тут бьюсь в желании подняться. – Родной! – плавным движением руки она сдвинула механическую дверь и вошла.
Мою голову разрывают дичайшие и скверные мысли, но все это я не могу передать в словах. Я бы хотел просто поприветствовать мать, но даже это мне не удавалось. Мой язык просто мне не подчинялся. Похоже мне следует немного отдохнуть от этого мира.
Через секунд двадцать в дверях оказался и Бенджамин Роун, мой приемный отец.
Почему же я не Роун? – спросите вы. Я лишь отвечу, что нас со Стивом забрали очень гуманные люди, и они не хотели менять наши родные фамилии, хотели оставить хоть что-то свое. За это я им благодарен.
Такие печальные и одновременно очень серьезные они переносили взгляд с линолеума на меня и наоборот. Мы молчали...
Запредельно не хочется что-то пискнуть о Стиве Уинтере. Никому не хочется...
Дата рождения: 10 июня 2001 года.
Дата смерти: 10 июня 2017 года.
– Ты снова что-то устроил, я прав? – я посмотрел на владельца голоса,который с треском разрушил звенящую тишину. Отец подарил мне такой колючий взгляд, что я просто окончательно перестал верить в происходящее.Это сон?
– Чт...что? – с содрогающимся трудом спросил я.
Я не мог поверить, что сейчас на меня обрушится какая-то волна ненависти. Я всю жизнь считал этих людей гуманными и человечными, но после этого вопроса не сложно понять, что эти же люди обвиняют меня в смерти брата-близнеца.
– Почему вы были на улице в такой час, дорогой? – голос матери был спокойнее. Намного. Каждый по-своему взвешивал ситуацию и принимал какие-то выводы. Нежный, такой усыпляющий голос заставил упокоить собственную дрожь, но свой взгляд я и не посмел забраковать от Бэнджамина.
– Ну? Язык проглотил? – в эту же секунду послышался хруст его левой конечности.
– Мы повздорили... и...
– Вы поругались? – мама осторожно взяла мою руку.
– Я знал, что не все так просто! Стив умер из-за тебя. Знаешь, Кейн, он вечно ходил за тобой и подтирал твой сопливый зад, терпел все твои всплески. Ты не уважал его никогда! И продолжал диагностировать себе болезнь "пожалейте-меня-моя-жизнь-дерьмо". Так, Кейн?! – резкий и широкий шаг вперед заставил вскочить и женщину, и ребенка.
Казалось, я сейчас просто умру от таких неожиданных поворотов в моей жизни. Он никогда не ругал меня. Все инциденты отец превращал в шутку и не более. Сейчас же, когда его просто распирает от злости, я вижу как он меня ненавидит. И я даже пошевелиться не могу, даже пискнуть. Руки покоились по швам, взгляд был прямо направлен на обезумевшего идеей моей вины в смерти брата.
Мама быстро скооперировалась. Схватив мужа за предплечье, она отвела его куда подальше от этой палаты. Наверное, чтобы тот не раздражался, когда видел меня. Ведь я просто копия Стива. Надо было сразу предугадать, что он с шести лет был его любимчиком.
Быстрым движением избавляю свою вену от иглы, из которой бился какой-то препарат. Темно-бордовая кровь, венозная, небольшой струей по коже дала о себе знать. Плевать. Никогда не боялся вида крови. Мне сейчас абсолютно плевать, хоть пройдитесь острым лезвием по моим конечностям, я буду продолжать думать об умершем брате, невзрачно наблюдая за вашими действиями, и не чувствовать боль.
Моя рука обратилась к прозрачному голубому пакету, который принесла мама. Не сложно было догадаться, что там одежда. Накинул содержимое, а точнее белую толстовку и черные джинсы. Далее надел кеды Стива, в которых был на нашем дне рождения. Их подошва была до сих пор в неотмытой крови близнеца.
Мир потерял одного человека с редкой группой крови, в которой нуждаются многие. Мы имеем, а теперь уже имею только я, четвертую группу положительную. Говорят, что эта наша особенность. Я не перестану твердить «мы» и «наш», ведь даже после смерти мы останемся единым целым, хоть и имели приличное количество отличий во всем.
Осторожно открыл дверь и оказался в коридоре. Только сейчас до меня дошло, что похоже я отключился прямо рядом с братом на дороге. До сих пор не верю в это...
За углом, близ туалета и душевых, на не особо большой дистанции от моей палаты разговаривали приемные родители. Нет, это нельзя назвать разговором. Бэнджамин яростно всплескивал руками, что-то крича, а мать оглядывалась и ради приличия
умоляла его успокоиться.
– О! Наш герой вышел! – весь покрасневший, чуть даже вспотевший мужчина обратился ко мне. Все его слова так жгли душу. – Ничего внутри не екает?
– Я потерял родного брата, последнюю родную кровь, теперь и вы решили сбросить меня с моста? – крепко сжав в ладони свой портфель, что удерживался на ее весу, я бросился в сторону выхода, который располагался совсем не в стороне родителей.
Слышались какие-то женские вопли, меня вроде пытались остановить. Но эта неискренность била самым колким ключом, что только мог быть.
Я должен побыть один...
Время иногда калечит.
Словно по щелчку в моей жизни прошел целый месяц. Целый месяц я скитаюсь в одиночестве по комнате и по улицам, поджидая окончания каникул. Целый месяц я продолжаю не верить в смерть родного брата-близнеца. Целый месяц я встречаюсь с гневным взглядом приемного отца, который ни на минуту не забывал о том, что я как-то причастен к смерти его любимчика.
Уровень напряжения обстановки в доме и сознании не понизился и на градус. Как сейчас помню, что Бэнджамин чуть ли накинулся на меня после того, как Стивена положили в землю.
Сейчас же я просто сижу у окна своей комнаты, наблюдая неспешное дуновение ветра, шорох ярко-зеленых листьев, цвет которых помогает успокоиться. Когда теряешь родного человека, ты не можешь перестать думать о нем, просто не можешь. Многие говорят, что хотят достичь этого состояния, просто как-то отречься от воспоминаний, но никто не подвластен хрупкому сознанию потерявшего близкого.
– Кейн! Кейн! – словно мой же голос доносился со стороны улицы. – Пошли гулять, сопляк! – такой знакомый... такой родной голос.
– Стив?! – бешено начал открывать настежь окно, чтобы осмотреться, нет ли в саду моего близнеца.
Я схожу с ума...
– Ч-ч... черт, – моментально осознав, что мне почудилось, я потрепал свои каштановые волосы.
– Да Кейн, черт подери! – вновь донесся из окна родной голос. Услышав его, мне стало больно. Может, он ушел из жизни все-таки из-за меня?
– Придурок! Зачем ты только побежал за мной, идиот?! – кричал я в пустоту улиц. – Ты конченый засранец! Я... не понимал, как сильно любил тебя, – последние слова прошептал искренне, в надежде, что умерший хоть как-то сможет услышать меня. – Это я козел, а не ты! – вновь прокричал я и выбежал из комнаты.
Бегом направился на кухню, чтобы хоть немного остыть и выпить сока или чая. Просто привести себя в нормальное сознание.
– Милый! – приятно воскликнула Грэйс, когда я вошел в комнату кулинарных шедевров. – Что-то хотел?
– Да, можно мне чая? Зеленого. И по-крепче. Очень крепкий.
– Я... я поняла, присаживайся, – легко надавила на мои плечи, но вскоре приложила силу, чтобы я уселся. – Что-нибудь съешь? – я заметил как мать дарит мне странный взгляд. Так смотрят только на неадекватных или уродливых.
Думаю, на данный момент я совмещаю обе стороны.
– Ты слышала мои крики? – прохрипел я, надеясь, что ложка, стучащая о стенки посудины, заставит не услышать меня.
– Ты должен немного подумать. Хоть прошел и месяц, но я понимаю, что тебе очень тяжело, сынок.
Придвинув мне чашку действительно крепкого чая, что можно было разобрать по цвету жидкости, женщина аккуратно присела на соседний стул, упершись руками о стекло стола.
Выжидающе смотрела на меня, а я направил свой взгляд в воду. Я понимаю, что, как мать, Грэйс хочет диалога ребенка и родителя. Она жаждет того, как я поделюсь с ней сокровенным, чем-то, что заставит меня прийти в нормальный рассудок.
Но я не мог...
Захватив в конечность горячий напиток, я без единого слова покинул кухню, где царствовал притягательный аромат будущего ужина. Задумавшись об ужине, вспомнил, что изрядно похудел за весь этот месяц. Весил я примерно 65 килограмм при росте в 179 сантиметров. Ну а сейчас чувствую себя на 54 или 57. Да даже не чувствую... – отражение в зеркале дает все понять.
Удачно поднимаюсь по лестнице, ведущей на второй этаж. Надо же, даже не спотыкаюсь нога об ногу при таком головокружении.
А вот и последняя ступенька.
– Грэйс! – из-за угла вылетает приемный отец, который врезается прямо в меня, держащего в руках чашу с горячим чаем.
Всплеск воды, удар некоторых капель о пол, страшное шипение Бэнджамина. Все вызывает страх и ужас, который подпитывает еще и боль в моем запястье, на которое тоже расплескался кипяток.
Мужчина не выдавал и слова, лишь трудно дышал, ведь напиток то поистине горячий.
Бежать или извиниться? Извиниться, а потом бежать? Слишком мало времени на раздумья. Он поднял свой взгляд с белой, наверняка, новой рубашки, прямо на меня. Взгляд полон ярости и холода. Ему не нужен острый нож или мощный пистолет, его взгляда достаточно, чтобы полностью обезвредить или убить жертву.
– Из... – хотел было произнести слова искренней скорби, как чашка выхватывается из моей руки, и оставшийся кипяток живо оказывается на мне.
От шеи и до пупка все начало жечь. Смертельно жечь. В считанные секунды уже все онемело, и я начал слышать, что происходит вокруг. Грэйс визжала, а Бэнджамин злостно ухмылялся, явно чувствуя победу каждой клеточкой своего тела.
Я же чувствовал только дикую боль, которая начала отдавать пульсацией в моей голове.
– Какого хрена ты сделал? – сквозь зубы задал я. Желание ударить богача было таким сильным, что я уже представлял как мщу ему за пролитый на меня кипяток.
– Ты как с отцом разговариваешь?! – мужчина замахнулся и ладонь с каким-то треском прошлась по моей щеке. Я не мог и понять произошедшего. Опять же донесся крик матери, удивившейся действиям мужа. Грэйс лишь подливала масла в огонь.
– Да заткнись ты! – повысил голос на женщину, почувствовав приток крови к голове, но еще больше к той щеке, которую просто разрывало от боли. Эта резь уже как-то приглушила боль от новоиспеченных ожогов.
– Ах ты мерзавец! – я перенес взгляд на Бэнджамина, который до хруста сжал ладонь в кулак. От страха я выронил чашку и поджал "хвост". – Чертов козел! – вся сила, сосредоточенная в кулаке, отразилась все на той же щеке, и я молниеносно оказался на полу. Ноги перестали держать, а глаза временно видеть. – Сопляк! Да ты даже ответить мне не сможешь.
– Ворковать любишь? – еле произнес я, приложив холодную ладонь к кипящей от алгии щеке.
– Что ты там пищишь? – со смехом задал Бэнджамин. – Да ты просто от страха скоро в штаны наложишь.
– Милый!!! – вскрикнула Грэйс в адрес своему мужу.
– Да он слабак. Поверь, ты его мизинцем уложишь, – приемный отец залился радостным смехом.
– Ворковать любишь? – уже крикнул я, и мой взгляд, полный настоящего отчаяния, дикой злости и пронзительной боли направился прямо на него. – Ты... – не успел я договорить как сильная нога ударила в живот. Вмиг ко мне вернулась ощущение жжения, но теперь еще и какой-то ноющей боли в поджелудочной.
Скорее сплюнул кровь, пытаясь приподняться. Забыл, что у него черный пояс по тайскому боксу...
Ноги дрожали, казалось, вот сейчас и свалюсь кубарем по лестнице. Но в этом мне помог очередной пинок дикого Роуна, который был гораздо сильнее, гораздо больнее.
Изображение перед глазами бросилось в пляски, и я уже не мог ничего рассмотреть. Все удары по частям тела смешались, и мне казалось, что меня избили целиком или сбросили со скалы, а не "погладили" по грудной клетке и щеке.
Я просто не понимал, неужели я существую, чтобы страдать?
Люди меняются.
Посмотри на себя в некоторые моменты и вспомни, как задаешь миру вопрос : «А что насчет меня?», и в ответ ты слышишь: «Ну, и что насчет тебя?».
Расплывчатое изображение в очередной раз раздражало мое сознание. Белый незнакомый потолок, одинокая лампочка на черном проводке. Такое чувство, что я очнулся в психушке. С каждой секундой текстуры начинали быстрое движение, то раздваиваясь, то приходя в норму. И уже через минуту я мог видеть, что я в больничной палате. Что, неужели опять?
– Родной, – ласковым шепотом убаюкивала приемная мама. Как же я рад ее слышать. – Ты меня видишь? – она мягко коснулась моего лба. Её рука была довольно мягкой и тёплой.
– Я... – хочу сказать что-то очень ценное, что-то такое, что помнил и хотел выплеснуть, но меня будто затыкали. Я понимал, что хочу сказать, но в то же время просто не мог. Я чего-то не помнил...
– Что "ты", дорогой?
– Я... – и вновь что-то помешало. Вновь мое неудержимое и непостоянное сознание?
Напрягся. Стало намного жарче. Я почувствовал духоту, как будто меня заперли в сауне или русской бане на продолжительное время. Чистая игла в очередной раз покоилась все в той же вене, что и в прошлый раз. Больница. Я уже лежал в больнице. Прекрасно помню это. Прекрасно помню весь свой трудный подростковый возраст. Все свои переживания, взлеты и падения в это время. Но... что было раньше?
Нормально ли, что я помню все последние мгновения, но не первые? Да, узнаю, что Бэнджамин и Грейс Роуны мои приемные родители. Узнаю безоговорочно. Но то, как мы оказались у них дома, категорически не удавалось вспомнить.
– Милый, ты в порядке? – женщина заметно встрепенулась и, казалось, мой жар заразил и ее.
– Я сильно ударился?
– Родной...
– Заметно он поиграл со мной, да? – звук становился громче, я нарушал то приемлемое число децибелов в одноместной палате.
– Кейн...
– Да что ты прямо то не отвечаешь? – бросил я и Грэйс округлила глаза. – Радуетесь, что не нуждаюсь в переливании крови? – она судорожно вздохнула. Я ухмыльнулся, – О, – всё-таки нуждаюсь?!
– Кейн Уинтер!
– Да, мам, знаешь в чем минус того, что вы мне приемные родители?
– К...
– В том, что вы никогда не сможете мне когда-либо спасти жизнь и перелить своей крови, ведь, черт подери, вы мне никто! Да, четвёртая группа крови универсальна – переливайте хоть все. Но это будете точно не вы... – злобно плюнул я. – Спасибо за кучу синяков на теле, – я не спускал ухмылки, кивая на огромные царапины на руках. Знаете, похоже на хвою, которую украсили сине-бордовые "гирлянды".
А Грэйс все молчала. Услышав поскуливания, я обратил свой взгляд на нее. Женщина уже была на грани:
– Неблагодарный щенок! Я пыталась его остановить, а ты... а ты... – испустив обидчивый вскрик, она выбежала из палаты.
И правда, что-то я погорячился... Может, мне вводят какой-то психотропный препарат?
Спустив все эти раздумья в унитаз, задумался уже о другом... а где же приемный отец? Вспомнив, что тот куда-то намыливался в день того самого «подарка» для меня, сделал вывод, что он на работе.
Зато воздух без него чище.
Домой я вернулся все с той же проблемой – я не мог собрать разбившееся осколки памяти моего детства. Я же отчетливо их помнил, ешкин кот! Когда чувствуешь, что внутри тебя чего-то не хватает, даже пусть и какого-то обрывка из памяти, который являлся практически твоей жизнью, хочется злиться. Сильно злиться. Ведь не зря же я так сильно хочу это вспомнишь, верно?
– Порядок? – за ужином промямлил Бэнджамин. Взгляд был устремлен в говяжий суп.
О, неужели тебе и правда стыдно? Да конечно нет. Наверное, внутри куча сомнений и досады от того, что произнес пару секунд назад.
– Да, – с искрой бросил я, положив в рот приличный кусок мяса. – Сердечко, наверное, болит, да?
– Кейн, – Грэйс встрепенулась, начиная нервно оглядывать мужа и приемного сына – она понимала, что напряжение растёт.
– Уж лучше бы подох я, чем твой любимый Стивен, – я словно читал между строк. – Я прав?
– Только языком молоть умеешь?
– Да, увы, не умею так, как ты. Научишь меня парочке приемчиков? Как же ты круто мне с правой. Поджелудочная оценила, – сыграв на лице уважение, я кивал.
– Кейн Уинтер! – отец ударил по столу.
– Передай мне соль, – неожиданная просьба заставила эмоциональный пик сойти на нет.
– Чт..что?
– Я попросил соль.
Мужчина был явно на грани, но теперь я постараюсь хоть как-то стать братом-близнецом. Может, это избавит Бэнджамина от желания полить меня грязью, а затем как следует треснуть...
Хотя... что за бред лезет в мою голову?
***
Шел солнечный, но уже прохладный август, который заставлял просто существовать, не готовясь к итоговым контрольным и тому подобное. Лежу на кровати своей комнаты, лишь думая о том, чем мне заняться. Телефон не разрывают всяческие звонки друзей с просьбами пойти гулять или оторваться на вечеринке. Точно, я же не Стив Уинтер, не ловелас и не уходящий в отрыв подросток. Я лишь незаметная амеба, которого раздражает его приемный отец. Раздражает его присутствие, раздражает его внешность, раздражает его голос.
Сейчас же я думаю лишь о том, что же я такого мог упустить из детства. Почему какой-то удар по голове заставил разбить воспоминания о детдоме вдребезги?
– Милый, – в комнату осторожно зашла мама, однозначно заметив мое "отрывное и безудержное" веселье. Со слабостью перенес взгляд на нее. – К вечеру будь готов при параде. Едем к Тимерам, – произнесла вдобавок Грэйс, и моё сердце точно провалилось в пятки.
– Т...Тим..Тимерам?! – я вздрогнул, спрыгнув с кровати. – Зачем нам к Тимерам?!
– У твоего отца назревает договор о покупке акций этой семьи, – скорее ответила она. – О, нет, Кейн. Скарлет Тимер. Я забыла, милый.
– Ничего страшного, – спокойно проговорил я. – Мы поедем к этой семье.
Я действительно был не против наведаться к той, которая мне нравилась с самой начальной школы. Но, стоило ей подарить мне сожалеющий взгляд со словом "Нет", я уже не пылаю к ней какими-то чувствами.
Черный костюм, сшитый на заказ у самых дорогих мастеров Далласа, всегда ожидает меня на подобные вечера, которые являются не такими редкими, но и не частыми.
– Ты великолепен! – Грэйс осторожно гладила ткань моего пиджака.
– Можно я его сниму? – намекая на слишком теплый для такого солнечного дня пиджак, задал я.
– А? – кажется она задумалась, рассматривая красавца-сына в отражении.
– Пиджак. Я могу его снять? Мне жарко.
– Да, ты прав. Духота что-то сегодня, а не обычный летний день, – трогая словно самый старый артефакт в мире, она медленно начала стягивать предмет.
Согласитесь, только белая рубашка и штаны гораздо сексуальнее, чем с накинутым пиджаком?
На улице послышался сигнал автомобиля приемного папы, и мы поспешили. На маме было красивое длинное платье до икр. Небесный цвет идеально подходил ее серым глазам. Русые, почти блондинистые волосы выпрямлены, пряди идеально лежат на плечах.
Итак, путь к Скарлет Тимер начинается. Знаю только то, что нас ожидает не менее дорогой особняк, как и наш.
Дорога на черной BMW 435i Convertible Бэнджамина заняла каких-то двадцать минут. Черт подери, если я ненавижу его, то эта тачка и ветер, врезающийся мне в лицо с невероятной силой, нравятся мне до безумия.
Множество дорогих домов на Артс-Дистрикс не могли не радовать массивами и необычностью отделки. Дом Тимеров напоминал типичный особняк всех богачей – белый камень, мраморная дорожка, идеально стриженные кусты, ну и куда без панорамных окон с видом на прелестные виды Далласа?
Весь путь в машине и до дома будущих коллег родители и ребенок не обменивались и парочкой словечек. Однако всем пришлось строить счастливую семейку при бизнес-партнере, дабы он поверил, что сделка производится с успешным человеком не только в бизнесе, но и в семейной жизни.
Скарлет, я, мама, миссис Тимер, мистер Тимер, а затем мой отец – так мы расположились за стеклянным круглым столом, вокруг которого кружились массы официантов и слуг. Боже, даже вздохнуть спокойно нельзя.
– Поднимем же бокалы! – воскликнул Бэнджамин после очередного согласия мистера Тимера на те или иные нюансы в договоре.
– Вздрогнем, – еле шепнул я, подавшись к Скарлет. Не рассчитав силу удара своего бокала, выплеснул содержимое на платье бывшей любви.
Ошарашенные вздохи, смешанные со смятением и гневными взглядами.
– Простите, у него никогда руки откуда надо не росли, – не успел я извиниться, как отец сразу же внес свою лепту.
Не вымолвив и слова, Скарлет упорхнула в одну из незнакомых мне комнат в сопровождении двух служанок. Ух, как все крутится вокруг одного еле заметного пятна на платье.
С улицы послышался громкий раскат грома, который просто заглушил эту нагнетающую обстановку в доме.
– Не из того места? – я подарил Бэнджамину обиженный, но в то же время ледяной взгляд.
– Именно. Ты вечно все портишь, Кейн.
– Что? Уже не надо прикидываться примерной семьей, которую проблемы обходят стороной?
Разговаривали лишь мы, остальные, затаив дыхание, слушали наши беспечные речи.
– Сопляк, которому неведомо чувство страха, если дело касается разговоров. Но на деле ты просто трусливый щенок.
Внутри что-то вмиг сильно защемило.
– Да, могу разобраться словом, однако ты даже понятия не имеешь что это, разговаривать с человеком, ведь ты пускаешь в ход свои грязные кулаки.
– Сраный детдомовец, – пробурчал тот, взбесив меня полностью.
Схватив стакан с горячим безалкогольным глинтвейном, я выплеснул все на раздражителя. Мгновенное шипение, но гораздо сильное, чем в прошлый раз из-за каких-то никчемных капелек чая.
– Знакомо? Вот и почувствуй каково это, козел! Ха, прости, что в десять раз больнее, – кинув на маму сожалеющий взгляд, я выбежал. Наверняка оставил у других массу "положительных" впечатлений о себе.
Уже не мог сдерживаться. Слезы было единственным спасением на данный момент. Любой, поплакав, успокоится, верно?
Грязный парень-замухрышка бегает в дорогом классическом костюме с уложенными волосами и в слезах. Просто идеально, черт подери. И так я шел очень долго. Мало того, боль была не только из-за грубых действий и оскорблений приемного отца, но еще и в голове не доставало самого главного – воспоминаний о детстве. Я знаю, что должен вспомнить что-то очень важное.
К вечеру оказался в незнакомо грязном и бедном, с первого взгляда, районе. Кругом бомжи, с аппетитом осматривающие мой костюм. От этого мне стало даже хуже.
В голове смешались все неприятные моменты, которые произошли после смерти родного брата-близнеца. Все выжидало, хотело вырваться наружу, и я громко вскрикнул. В следующие секунды надвигалась самая настоящая буря эмоций. Я просто хотел биться головой об стенку, застрелиться, попросить кого-нибудь пырнуть меня ножом, но я лишь ревел. Ревел, как девчонка.
Костюм становился грязнее и грязнее от дождя и пыли, что металась вокруг. Внезапно на мое плечо надавила тяжелая мужская рука, украшенная чем-то вроде копоти и татуировками. Все это неожиданное действие заставило со страхом сглотнуть.
