Текст книги "Грубое совершенство (СИ)"

Автор книги: Александра Виноградова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 18 страниц)

– Не знала, что ты прекрасен в изобразительном искусстве, – положительно ответила я. – Хотя, если вспомнить, опять вернуться к прошлому, то ты довольно мило рисовал на обоях, когда прижимал меня к себе. А потом мы болтали о завтрашнем дне, что будем делать. Иногда сплетничали.

– Не надо, – парень сглотнул. – Не смотри назад. Сейчас. Теперь есть только настоящее. Не заглядывай в то грязное больное прошлое, которое убило тебя. Нет, Ада. Все, Ада Форстерс! – он резко и неимоверно жестко схватил мое запястье. В глазах начал читаться откровенный гнев, который побудил меня сглотнуть, – он начал напоминать мне того самого Кейна Уинтера, волка-хищника, который хочет убивать, рвать и метать. Я еще раз сглотнула, чтобы не закричать или зареветь от дикой боли как физической, так и моральной. – Больше никакого прошлого! – так же молниеносно он притянул меня к себя, и я полностью оказалась на его кушетке, на этом горячем полуголом теле. Жар накрывал его то ли от злости, то ли от плохого состояния здоровья.

Знаете, у сердца неимоверно крепкая память. Помню, как мы так же спали вместе на разорванной кровати в детском доме номер пять в Лондоне. Тогда это были крохотные хрусталики медовых леденцов вместо глаз, дольки грейпфрута вместо коралловых пухлых губок. Сейчас это мужественный, странный, кардинально изменившийся человек.

Тебя подменили, Кейн Уинтер.

Тогда ты улыбался мне, заставлял так же искренне подарить тебе в ответ улыбку, но сейчас это огромная глыба льда в глазах, которые почему-то пугали меня. Ты... Ты же вспомнил меня! Почему ты снова смотришь так на меня, черт тебя дери?!

Наши губы были на самом минимальном расстоянии друг от друга. Глаза постепенно наливались какой-то нежностью. Что это? Что происходит?

Ускорения и замедления, как в кино, происходят то и дело. А это что? Он выдыхает. Остывает. Мышцы перестают быть такими крепкими, будто стальными. Он превращается в мягкого пушистого котенка? Неужели у него есть способность менять свой облик, как в моих снах. Все перерождается в действительность.

Казалось, сейчас медленно, но верно я сойду с ума. Вот сейчас. Уже течет колпак, и я прижимаюсь к его теплой груди, которая начинает учащенно вздыматься с мерой приближения.

Внутренние органы, будто акробаты в цирке, начали выделывать различного рода номера – сальто, кувырок, прыжок. А сердце начало танцевать под бешеный ритм какого-нибудь тяжелого рока. Оно будто готовилось выпрыгнуть у меня из груди. Вот сейчас... Раз... Два... Три...

– Полежим вот так, – выронив смешок, объявил Уинтер.

Огонь внутри меня.

Через пару дней Кейну уже разрешили гулять на свежем воздухе в сопровождении меня или родственника семьи. Но, так как я самый частый посетитель, естественно, его под ручку гулять буду водить именно я.

Вы когда-нибудь лежали в больнице по совершенно неважно какой проблеме со здоровьем? Если да, то вы точно осматривались вокруг, где никакой суеты.

Люди словно погибают на глазах, а ведь они просто лечатся. Тихая обстановка в данных заведениях дарит только сонливость, завернутую в тошноту и головокружения от принятых средств. Я как-то лежала в больнице Лондона. У меня было что-то с лимфоузлами, я не помню точно. Но кристально-чисто помню, что испытала в тот момент. Нагнетающая обстановка, которая так и заставляет опустить руки и отдаться врачам.

Когда мы вышли на прогулку вокруг больницы, я просто не могла не вспомнить то время, когда так же страдала какой-либо болезнью. Чувство, будто я вижу Смерть, гуляющую со своей чернющей косой у каждого над головой. Да, все такое черное, такое грустное.

Холодок успел пробежаться по моей коже в тот момент, но вскоре я поняла, что это просто-напросто серые тучи над моей головой. Люблю серый, но не люблю лютый холод.

– Нам лучше зайти внутрь, Кейн, – пробурчала я, уже готовясь бежать в сторону входа в городскую больницу.

– Что? О чем ты? – парня точно оторвали от просмотра своего какого-то внутреннего фильма. Кто знает, может, он тоже любит порассуждать и поразмыслить, как я?

– Тучи надвигаются, да и ветер сильный, – скорее ответила я, сильнее сжав его предплечье. Бицепс напрягся, отчего я сглотнула – моя хватка его не одолеет.

– Что за бред? – парень ухмыльнулся, начиная как дурачок осматриваться вокруг.

– Пойдем, – я схватила массивную руку вновь и повела Уинтера в сторону больницы.

– Стоять, – парень поворачивается ко мне и хватает мое плечо, затем высовывает руку из моих двух и хватает второе плечо. – А так? – осторожно он начал снимать свою толстовку, вызывая у меня в голове массу вопросов.

– Чт..что ты делаешь? – я набрала в рот воздуха, чтобы как следует наорать за глупость в его действиях, но меня моментально заткнули, натянув мужскую толстовку. – Совсем рехнулся?!

– Теперь по-теплее? – он остался в одной белой майке, оголяющей его тату на руках, груди и шее.

– Живо надень, – мне было действительно неприятно от подобной заботы, и я начала моментально стискивать толстовку, но что-то в ту же секунду помешало мне сделать задуманное.

Из-под воротника, что уже был на моем носу, я увидела лицо Уинтера в сантиметрах десяти от моего. Его сильные руки охватили мою талию в кольцо, и я не могла пошевелиться. Пришлось смотреть в эти бездонные медовые глаза, стараясь не сойти с ума от их великолепия.

Мой ум моментально обратился внутрь, и я чувствую там, в глубине, огонь, он называется «Лицо Кейна Уинтера находится в паре сантиметров от моего». От этого взгляда мне хочется плакать и кричать, потому что никто и никогда не смотрел так на меня.

– А ты в курсе, что вся дрожишь? От холода ли? – он прищурился, и я уже наблюдала как коралловые губы растянулись от уха до уха.

– К..конечно от холода! Твоя толстовка такая тонкая, что даже твоей майке проигрывает. Надо... надо бы тебе купить чего-то по-теплее, – я задергалась, чтобы меня отпустили, и вышло у меня бесподобно. Мой голос звучал храбрее, чем я была на самом деле. Я будто оказалась в густом болоте, где, если шевелишься, тебя засосёт куда быстрее. В нашем случае, от моих подергиваний Кейн только сократил расстояние между нами.

Но я вырвалась.

И, когда уже была в метре от парня, изобразила улыбку, сияющую как медный таз.

– А почему лицо так покраснело? – парень догнал меня и в ту же секунду схватил за запястье. Где-то там, похоже, у меня кнопка "Забыть о вдохе", и Уинтер на нее точно нажал. Да что с тобой такое? Бешеные гормоны, бешеное сердце! Все это – составляющая моего тела! Моего! Но почему же они направлены сейчас только против меня?

– А я... Я съела красный острый перец! У меня голова болела, и бабушка сказала, что перчик действует бесподобно на головную боль! Надо же! Прям чувствую, как боль снимает! – я смеялась как настоящая сумасшедшая, словно оправдывая весь сказанный вымысел.

– А значит я выпил очень много кипятка? – парень замер у моего лица. – Почему же мне жарко, Ада Форстерс? – после заданного вопроса я только нахмурилась, полностью не понимая своей головой, что означают все эти вопросы. Я не понимаю. Где логика в его действиях, когда он буквально только что вспомнил, как меня зовут? – Что за химия творится внутри меня?

– Понятия не имею! – злобно отрезала я, вырвавшись из мускулистых кандалов. Сделав пару глубоких вдохов, я бросилась в больницу, чуть не споткнувшись на втором шаге. Но, удержавшись, я просто забежала внутрь.

Хотелось у врачей попросить успокоительное, но я не видела в нем смысла. Мне лишь нужна пилюля, которая молниеносно даст мне ответы на все вопросы, которые неконтролируемо рождаются в моей голове.

Я была готова прямо сейчас рухнуть на пол от изнеможения, явившееся непонятно от чего, но, если бы не одно «но».

– Стой же, негодяйка! – кричит медсестра, полного телосложения. Пот градом катился по ее лицу, а одышка прямо-таки и звенела в моих ушах. – Стой!!! – я прищурилась, вгляделась, за кем же она бежит.

Ярко-зеленая шапка, худощавое телосложение и бледнота заставили по моей сухой коже пробежаться холодку. Не трепетно и мягко, а колко и очень быстро.

– Лиза! – очнулась я, как только те завернули на угол, и я помчалась за ними.

Миновав центральный коридор, где и заметила их, я рванула им вслед. Вскоре я увидела и зеленую шапку и огромный зад медсестры, который так и дрожал как желе от ее манипуляций.

Я долго, ответственно и очень громко кричала ее имя, но никто из них не оборачивался, будто меня не существует. Обогнав массу народа, состоящего из персонала и пациентов, те завернули в темный коридор, а затем прошли в единственную дверь, которая там находилась. В глаза бросился яркий красный свет – табличка «Не входить!».

Но они вошли.

И я тоже.

Вечерний воздух яростно хлещет мои щеки, будто понукая за мои жизненные ошибки. В данном случае, лишь за непослушание таблички "Не входить!".

Я оказалась на крыше этой огромной больницы. Медсестра и несносная девчонка бежали прямо к его краю.

– Лиза!!! – выпаливаю я, когда та прыгает с "обрыва". Медсестра так же растворилась в воздухе. Слезы уже накрыли мое лицо, а того воздуха, что наполнял все вокруг, мне совершенно не хватало, чтобы прийти в себя. – Лиза! – снова кричу я и что есть мочи бегу к краю.

Вот он. Вот и мой конец.

Я иду к тебе, Лиза.

– Ада! – сильная рука хватает мою талию, возвращая на холодную поверхность крыши. Что-то буквально вырывает меня из того мира, где я гналась за медсестрой и погибшей подругой. Кислород снова смог помочь моему сердцу успокоиться, а дрожь покинула и вовсе мое тело.

Небо над головой огромное, приятный ветер начал "гладить" мои щеки, будто извиняясь за прошлые действия.

А я пытаюсь поймать спокойствие, прижавшись к мужской груди, которая учащенно вздымалась от нехватки воздуха.

А что, если воздух навсегда исчезнет? Мы умрем. Мы не сможем продолжить жизнь на Земле и не будут никого, кроме... Я даже не знаю кого. Нужно ценить каждый момент и не волноваться. Берегите кислород в ваших легких. Его и так недостаточно на этой грязной планете, которую мы же и испоганили, как футбольный мяч, пинающийся по грязному полю, пропитанному дерьмом.

– Прости меня, Лиза, – в эту же секунду я громко закричала. Во весь голос.

Я смотрела на небо, на белые облака так же, как смотрела на то письмо, написанное Лизой. Так же, как смотрела ей в глаза, когда видела ее бледную кожу и слышала этот скрип под названием голос.

– Лиза! – я всхлипывала, царапала ногтями свою грудь, дабы добраться до той боли, что вызывает такие крокодильи слезы. – Лиза!!! Вернись!

– Ада! Ада, успокойся! – горячие ладони схватили мою шею, пальцы нежно погладили мой затылок, и передо мной оказались медовые леденцы. – Тише, – шепотом просил Уинтер, пройдясь по моим щекам. Мужские пальцы впитали слезы, а вместе с ними и ту боль, вызванную виной за смерть подруги.

Мы сидели на холодном материале, смотрели друг другу в глаза, не пытаясь хоть как-то оторваться от противоположного.

– Жизнь слишком коротка, чтобы такое чудо, как ты, проливало столько слёз.

– Я помню, – шмыгнув носом, я улыбнулась.

– Что? – он приподнял уголок рта.

– Как ты говорил мне это в детстве, – ответила я, нежно коснувшись его рук, которые гладили мои щеки.

– Как же много мы упустили, Ада Форстерс, – робко прошептал парень, продолжая смотреть мне в глаза, словно добираясь до самой души.

– Так давай наверстаем упущенное, – сглотнув, я убрала руки парня со своих щек, поднялась на колени, схватила его шею и накрыла его губы своими...

Это только начало.

Я схватил тоненькую талию, которая с легкостью уместилась в моих мясистых руках, и положил девушку на холодный материал, нависнув сверху.

–  Хочешь, чтобы я простудилась? – она отпрянула.

–  Холод этой фигни – ничто, по сравнению с тем жаром внутри нас, – с ухмылкой отрезал я и прижался губами к шее девушки.

–  К... Кейн, – стонала та, и мне это безумно нравилось. Хотелось продолжать доставлять ей неописуемое удовольствие. Я никогда не испытывал такого яростного желания сделать кому-то физическое приятное. Подобное для меня всегда было лишь удовлетворением физических потребностей. Всё.

Но сейчас...

Я не могу устоять.

–  Эй! Вы, там!!!– – з сладкого сна нас вывел очень раздражительный женский визг моего врача, которую я ненавижу с самого начала моего возвращения в сознание. Не знаю, с чем это было связано, может, с выражением ее светлого лица, полного отвращения к больным и к собственной жизни, может, с глупой походкой из-за высоких каблуков.

Но теперь я ненавижу ее только сильнее.

Ада молниеносно встала на ноги, чем вызвала во мне массу негатива, отчего я сжал кулак. Мне хотелось продолжить касаться этого тела, этих губ и шеи, гладить волосы и выступающие позвонки на спине.

Продолжу об этом думать и точно сойду с ума. Чтобы не совершилось задуманное, скорее схватил девушку за запястье и повел внутрь больницы, миновав негодующую врачиху.

На пути к палате она молчала. Молчала, будто забыла как это делать или же я просто успел заклеить ее рот невидимым скотчем. Я ничего не хотел говорить. Сейчас мне нужны действия.

Когда я наконец увидел металлическую дверь своей палаты, я быстро завел ошарашенную девушку внутрь. Кинул на свою кровать и быстро навис сверху.

Женское дыхание учащалось. Мне нравилось это. До безумия. Ее вздымающая грудь, аккуратные формы, двигающиеся в такт диафрагме – все манило меня. Побуждало заживо съесть этот лакомый кусочек.

Она молчала. Ею двигали лишь эмоции. Но я знал, что она меня хотела. Может быть, не так зверски, как я, но она точно меня хотела. Желала. Вкушала.

Сглотнув, я прижался губами к ее шее, в тот момент она тоже сглотнула. Тебе нравится это, Ада Форстерс. Аккуратно кусаю мягкую эластичную кожу, уже ища кончиками пальцев ткани бежевой футболки.

– Э-эй! Кейн, что ты делаешь? – подала признаки жизни та. Нет, она не должна их подавать. Должна лежать смирно, поддаваясь искушению в виде горячего тела Уинтера. Желай меня, Ада Форстерс. Полностью. – Хватит! – в ужасе крикнула девушка, откинув мою руку в сторону. Она придвинулась к подушке, высвободившись из моего кольца.

–  Ты чего?

–  Это ты чего?

–  Я хочу тебя, – скорее объявил я. – И ты меня тоже.

–  Мои ответные действия не означают, что я тебя хочу.

– Да ну? – я начал движение, приближаясь к ней вновь.

–  Это что-то неконтролируемое, – серьезно отрезала Форстерс. Мне не нравилась эта серьезность. Она будто выстрелила в меня. Пуля вонзилась куда-то в область сердца. Насмерть. – Ты перестанешь заниматься этим бредом, который вредит твоей жизни?

И снова нудные разговоры о моем призвании.

– Ты сейчас серьезно? Вся красная и задыхающаяся... И тебя интересует только это – буду или нет?

–  Именно, – она с трудом сглотнула, будто молясь, чтобы это возбуждение прошло. А вопрос она взяла с неба, чтобы я отвлекся и она успокоилась.

Но внутри моментально вспыхнула ярость, и я четко ощущал это. Сжав кулак до четкого противного хруста, я подвигал шеей в разные стороны, в ответ услышав такой же хруст.

– Да! – взорвался я, сжав перила койки, где располагалась Ада, по обе стороны ее плеч. Она была в моем заточении. – Я продолжу независимо от обстоятельств и времени. Я буду убивать, рискуя собственной жизнью. Я буду воровать. Я буду рисковать!

– Н-не надо, – девушка еле сглотнула. Можно было с легкостью пронаблюдать, что ей было очень страшно, по каплям пота на лбу и шее, легкой противной одышке.

– А ты мне и не посмеешь указывать, – я сильнее сжал железку, казалось, она сейчас разломается под этим давлением.

И что же со мной не так? Я открыто не желаю той бурной ярости, что сжирает мое доброе начало. Но ничего с этим не могу поделать.

В ее глазах ужас, из зеленых расширенных зрачков светили лучи, лучи неописуемого страха. Все, как во снах...

– Время ужина, – шепчет та в ответ. – Я принесу тебе поесть, – наконец найдя в себе силы пошевелиться, она огибает мою руку снизу и скорее покидает кабинет.

Я схватился за собственные кончики волос, безжалостно сжал их, чтобы почувствовать боль, которая вернет меня прежнего. Да, только боль и спасает.

–  Я не хочу этого, – сейчас я говорил о желании убивать и нести людям страдания. – Не хочу! – я сильнее сжал копну волос. Сильнее. И ещё.

Я уже дышал спокойно и равномерно, когда Ада Форстерс вошла в палату с подносом и едой. Аромат томатного супа удачно разнесся по площади, заменив медицинский воздух.

–  У меня не очень хорошие новости. И-и... речь о еде, – объявляет девушка, и я открываю глаза, затем приподнимаюсь на локти.

– Я чувствую прекрасный томатный суп.

– Ну-у, это единственный плюс, потому что сок в стакане – яблочный, пирожок из пресного теста – с яблоком. О, а вот тебе и сам фрукт! – улыбнувшись, из кармана джинсов она достала небольшое зеленое яблоко, отчего я сморщился. Чувство тошноты так и подкатило у горлу.

– Они меня убить решили? – еле выдавил я, продолжая с отвращением рассматривать продукты, которые могут лишить меня жизни.

–  Только запугнуть, – Ада послала мне милую улыбку в ответ, и мы принялись за ужин.

***

Сегодняшнее утро – последнее мое времяпровождение в стенах городской больницы Далласа. Я вернусь за смертью, за кровью, за неописуемыми ощущениями драйва и власти. Сколько же я упустил стрелок с Леоном, черт меня дери!

Будто у меня отобрали любимую машинку или электрический поезд на пульте управления, которых нельзя было принести с собой в больницу. Будто в них играли другие дети, и потому внутри теплилось колющее чувство зависти. Да. Именно так.

– Готов? – скверно выдохнув, в дверях появилась Форстерс. Следующие шаги были в сторону моих вещей. Я схватил женскую руку в воздухе, не дав ей схватиться за ручку моей сумки. – Я отнесу, – холодно отозвалась девушка. Этот холод отчетливо пронзал меня с головы до пят, хотелось злиться, наполнить эту палату яростью. Но я лишь выдохнул...

– Нет.

– Да, – хватает мою сумку, начиная носиться по палате. А я за ней. Она от меня. Я за ней. Так мы миновали всевозможные просторы палаты, испортили новое постельное белье для будущего пациента, снесли пустые тумбочки и сдвинули еще массу того, что только могло сдвинуться.

Легкий визг сопровождался падением Ады на пол, и я, воспользовавшись моментом только схватил свой портфель, который она продолжала удерживать на груди.

–  Отпусти!

– Нет! – она улыбнулась, и я присел на колени.

– Я могу использовать оружие.

– Я, конечно, знаю, что у тебя за этой джинсовкой есть пистолет. Но ты ничего мне им не сделаешь. А вот я нащупаю и пристрелю твою промежность. Будь уверен. И ты не сможешь породить кого-либо на свет.

– А язык у вас подвешен, – я помог Аде подняться.

Она гордо кивнула и все-таки накинула мой портфель на правое плечо. Я сдался.

– До свидания, мистер Уинтер, – эти каблучки космически начали меня раздражать, и я понял, кто же ворвался в нашу палату.

Одновременно вспомнив, что мы натворили в палате с Адой, мы залились смехом, схватились за руки и выбежали из палаты.

–  До свидания! – воскликнула Форстерс.

–  Куда вы так торопитесь? – молчание. – Уинтер!! Что вы здесь натворили?! – громко взвыла паладин Гиппократа, что прибавило нам газу.

Коридоры. Лифт. Еще коридоры. И еще.

И вот мы в центральном коридоре больницы, где я почувствовал себя уже более-менее свободным. Пациенты жалобно смотрели мне в глаза, будто умоляя, чтобы я их взял с собой. Я осматривался, продолжая держать руку Ады Форстерс.

– Стой, Уинтер, – мужской колкий голос сотнями кинжалов вонзился в каждый мой орган. Его я запомнил на долгое время. И не могу перепутать...

Первая наша встреча с вестником Ужаса была в Нью-Йорке. На очередном задании, где мы с Леоном должны были оторваться на стрелке по полной программе. Тогда то мы и дали слабину, и тогда Леон чуть не лишился второго глаза. Кажется, этот ублюдок до сих пор хочет лишить его зрения. Да, точно.

Холод и смерть в его конечностях морозят, по слухам, абсолютно каждого, кто посмеет встретиться с ним. Естественно, в тот день мы успели убежать, и за нами началась погоня.

Но...

Только не здесь.

Только не сейчас.

Сглотнув, осторожно отпускаю руку Форстерс, предварительно погладив большим пальцем её выступающие костяшки.

– Уходи, – шепнул я, продолжая смотреть прямо в металлический цвет глаз моего врага. Холод так и пронзал до самых костей. – Хэй, Стэн, м-м, как жизнь?

Он известен под именем Стэн. Но... Любая гроза города носит не настоящее имя для своих врагов.

– Да, Рик, давно не виделись, – он продолжал стоять у электрических дверей. Народа уже и след простыл. Надеюсь, они не вызывали полицию. Это будет лишним.

Боковым зрением вижу, как Ада спряталась за автоматом со снеками, и выдыхаю. Она в безопасности.

– Ты помнишь, что забыл мне отдать кое-что?

– О чем ты? – я усмехнулся.

– Ты знаешь, о чем я.

– А-а, ты об "этом"? – я еще раз усмехнулся и демонстративно полез в карманы, дабы, естественно, достать пистолет.

–  Я вызываю полицию!!! – вскрикивают совсем рядом.

Секунда.

Один выстрел в мгновенье изменил всё моё представление об этой жизни, пропитанной дерьмом и убийствами.

– Ада!-первое, что воскликнул я. Первое, что мои уста смогли выдать.

Передо мной лежала девушка. Без сознания. Истекала алой кровью, что порождало во мне массу боли и отчаяния одновременно.

В области сердце кольнуло. Нет, резануло. Вспыхнуло.

Нет, взорвалось.

Внеземной.

А затем затишье... Едва различимый комариный звон царил в воздухе.

Я не знал этой девушки, в которую выстрелил Стэн. Понятия не имел. Зря она выбежала со всеми этими криками, в итоге поплатившись жизнью.

– Что? Что ты кричишь? – шептала Ада и демонстративно начала размахивать руками во все стороны. Она с дрожью стояла и так же с ужасом в глазах рассматривала бездыханное тело.

Воспользовавшись общей паникой, которая царила вокруг, подбегаю к автомату со снеками, беру девушку за руку и бегу подальше от главного входа.

– Стой, Рик!!! Черт тебя дери! – крикнул вслед охотник, что молниеносно подбавило нам газу.

– Рик? Серьезно? – еле выпалила Форстерс.

– О-о, у меня много имён, – я ухмыльнулся, крепче сжав руку девушки.

Все вокруг будто испарились. Ни единой души и лишь пара громких выстрелов позади.

– Звучит как начало какой-то ролевой игры, – Фортсерс чуть засмеялась. И я был поражен этому. В таком, казалось бы, немыслимо опасном положении она улыбается и шутит. С психологической точки зрения, довольно правильный подход к критической ситуации, а вот с психической... Похоже, у нее проблемки.

Мы миновали уже массу коридоров, а следовательно и дверей. Черт, эта больница огромна. Невероятно огромна.

Но конец приходит всему, и этот коридор – не исключение. Тупик. Огромная стена мешала бежать дальше. Иметь бы способность проходить сквозь текстуры... Но у нас же здесь не фантастика, верно?

– Ч..черт, нам... нам надо спасаться!

– Мы это и делаем! – я улыбнулся и начал осматриваться. – Кабинет хирурга, – я подбежал к белой двери с матовым окном, занимающую ее бо́льшую площадь, – закрыто. Кардиолог – тоже. Последняя, – глубоко вдохнув, я надавил на ледяную металлическую ручку подсобки, которая мне без труда поддалась. Вонь и мрак так и ударили в сознание, но я лишь схватил Форстерс и завел внутрь.

– Как же здесь воняет! – девушка забежала, крепко зажав пятак.

– Лучше это, чем лежать и истекать кровью, – я закрыл дверь, и мы полностью погрузились во мрак. К слову, здесь помимо вони и тьмы, что хоть глаз выколи, было еще и немыслимо тесно. – Надеюсь, у тебя нет клаустрофобии.

– Сейчас даже не до нее. Хотя... Я без понятия, на самом деле. Стоп, что ты делаешь?! – я почувствовал громкий глоток и подступающую женскую одышку.

– Нам нужно занять минимум места...

– Что... что ты несешь? Убери руки от моей талии! И не дыши мне в шею! Черт, я тебя не вижу, но прекрасно знаю, где ты. Ну как ни крути.

– Да-а-а, – этот прелестный аромат ванили унес меня очень далеко из этой вонючей подсобки для уборщицы, из этих коридоров, из больницы, из Далласа. Ее присутствие просто окрыляло меня, и я не знаю, что мне с этим делать. Даже в нашей критической ситуации я схожу с ума, а не сосредотачиваюсь на нашем спасении. – Прошу, соберись, – приказал я себе вслух.

– Очень даже правильный приказ, Уинтер, – девушка горячо вздохнула, и я неконтролируемо прижался ближе. – Соберись! – ледяная, но мягкая женская рука жестоко прошлась по моей щеке, хлестнув что только есть мочи.

– Эй! – взвыл я, но все та же рука закрыла мой рот, и в следующую секунду я понял почему.

Осторожные шаги вдоль того самого коридора заставили девушку дрожать, а температуре тела упасть только ниже  – эту мысль я явственно ощущал благодаря ее руке.

Я сглотнул. Аккуратно отодрав ледяную руку, я принялся осматриваться. Так, нужно что-то предпринять. С усилием напряг свое ночное зрение, которое никогда не подводило. Как ни крути, но я ночной охотник.

– Ри-и-к... – щелчок! Он нервно, громко и довольно быстро дернул запертую дверь кабинета хирурга. Я сглотнул. Ада последовала моему примеру. – Ну где вы, голубки? – и снова удар по рукоятке двери. И снова не поддалась, ибо искать нужно только и только ключ. – Ну тогда все я-я-ясно, – он начал мычать странную мелодию, а затем добавил и слова: "Верни-ка мне-мне-мне то-то-то, что ну-у-у-ужно-о-о-о. И-и-иначе-че-че убью-ю-ю-ю-ю. Рик-рик-рик, а вот же ты. Та-та-та-а-а". – Пора показать личико, – холодно и хрипло завершил он и дверь распахнулась, впустив яркие лучи электрического света.

Но это не помешало мне как следует ему врезать по носу, груди и паху, отчего тот сразу лег.

– Певец хренов! Я думал, что состарюсь, когда ты решишь закончить! Ч я ухмыльнулся, но вскоре заметил движение руки к отпавшему пистолету.

– Не сегодня!!! – взвизгивает Фортсерс, заряжая парню прямо в нос каблуком своего черного ботинка. Я даже отпрянул от шока. – Вау!!! – она с восхищением сжала кулаки и улыбнулась мне во все 32 зуба. – Это так весело! Адреналин так и ударяет в голову!!!

Мне нравилась такая Ада Фортсерс.

Схватив оружие врага, а затем руку Ады, рванул обратно, откуда и вернулся.

– Нельзя двигаться к главному входу. Люди теперь все поняли о тебе! – озабоченно объявила Форстерс.

– Ты права, – я кивнул и осмотрелся. – Черный ход! – ору я, когда вижу железную дверь, отличающуюся от всех остальных. – Скорее! – бегу к ней, а девушка, естественно, за мной.

–  Мы к тебе домой? – одышка брала верх над состоянием той, что покорил адреналин. Она еле выговаривала слова, с трудом села в машину и с таким же усилием пристегнула ремень.

–  Сейчас ко мне нельзя, – я помог ей нормально пристегнуться. – К тебе тоже. Предлагаю просто прокатиться по городу. Или же? – я демонстративно осмотрел девушку с бедер до самой шеи, с которой скатывались маленькие капли пота, блестящие на весеннем солнце.

Она отвращенно вздернула нос, скрестила руки на груди, заложила одну ногу за вторую и кивнула мне вперед, на дорогу:

– Нет, катаемся по городу.

Сила незнакомого притяжения.

– Бабуль, это какое-то преступление! – я присела рядом с бабушкой за стол на все тот же неведомо раздражающе скрипящий стул.

– Чего, дорогая? – прохрипела бабушка в ответ. Её руки покоились на чашке зеленого чая, а слабый взгляд устремился на меня.

– Мы с тобой давно вот так не сидели и не болтали!

– Стоило мне открыть глаза с утра, ты уже ярко сверкала пятками в проеме двери. Так кто совершил преступление?

– Знаю-знаю. Но тем не менее сейчас у нас есть мно-о-ого времени на разговорчики! – я заерзала на стуле, вдохновившись своими же словами.

Бабушка слабо приподняла уголок рта, отчего я сглотнула. Что-то внутри до боли сжалось, и я не могла набрать в рот воздух. Взгляд замер на этой сухой безрадостной ухмылке.

– Знаешь, – бабушка глубоко вздохнула, и после него мне уже не хотелось продолжать разговор, – в конце жизненного пути человек не старается много болтать. Он лелеет мечты запомнить все детали, которые сопровождали его весь этот путь – лица родственников, внучки, паутинки в углу, день рожденные шутки про нехватку зубов,чтобы с лёгкостью задуть свечи...

Она продолжала бы этот список, но я прокашлялась, бессовестно прервав ее.

– Бабуль, прошу тебя, не говори так! Знаешь, как это больно слышать? Конечно нет! Ведь ты не встречалась с подобным, верно? Каждое твое слово –  шпага, размером с иглу, которая так упорно вонзается в мое сердце, кромсая эту хрупкую ткань. Не мягко и ласково, а безжалостно, по-настоящему жестоко. Не делай этого. Ты хочешь, чтобы мне было больно?

– Прости, дорогая. Но ведь, не лучше ль горькая правда, чем сладкая ложь?

– Не в такой ситуации, – прохрипела я, опустив взгляд на пол, где Черничка играла с украденным от бабушки клубком. – Тебе об этом говорить немыслимо просто, ведь ты старше и так далее, но каково человеку, у которого ты – единственный родственник? – слеза уже погладила одну из моих щек, и вскоре я прогнала нежданную гостью с собственного лица.

Бабушка вновь слабо прокашлялась и кивнула. Возможно, это было своеобразным извинением за произнесенное, возможно, она меня прогоняла с кухни, а возможно, лишь смирилась с моими словами – приняла факт той ужасной боли в душе.

Еще раз бросив взгляд на Черничку, я ушла в комнату, чтобы просто-напросто переодеться и заняться уроками. Выходной уже испорчен, и у меня нет желания даже прогуляться по окрестностям.

Захожу в опустелую комнатушку, которая сейчас мне казалась еще меньше. Я не отдавала отчет, что же творилось у меня внутри. Эти разговоры о смерти... раскололи меня пополам. Рассекли топором мою грудь прямо на две части. И я с трудом сдерживаю эти половинки вместе.

Еле-еле сглотнув, я двинулась к окну, чтобы его чуть прикрыть. Поникший взгляд,  тяжелые веки приобрели совершенно противоположный облик, когда я увидела мужской силуэт, взбирающийся все по тем же досочкам, что и всегда.

– О Господи! – заорала я, чем поторопила парня. В считанные секунды мой рот был прикрыт огромной мужской рукой. С негодованием на лице я отодрала ее и закрыла окно. – Что ты здесь делаешь?! Уинтер! Ты с ума сошел?

– Ну-у-у, может и сошел. Что теперь сделать? – его взгляд наполнился незнакомой яркостью, каким-то огнем, что быстро взметнуло во мне массу вопросов и сомнений.

Начинает медленно приближаться. Замечая движение, приступаю двигаться назад, в противоположную сторону.

А игра в глазах продолжалась...

Продолжалась, пока я не запнулась о маленький табурет и рухнула на кровать.

В животе росло незнакомое ощущение, ведь Кейн не собирался сдаваться.

Без стыда нависает сверху, одаряя меня горячим сильно обжигающим дыханием. Тыльной стороной ладоней, что покоились на моем животе, я без труда и очень четко ощущала кубики идеального пресса. Сглотнула еще раз.