Текст книги "Темный Лорд (СИ)"

Автор книги: Александра Лисина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 21 страниц)

Ощущение чужого взгляда пришло внезапно.

Это было как сон, короткое наваждение, смутная тень в глубине темного леса. Мимолетное видение, на самой границе ощущений. Но и его было вполне достаточно, чтобы Темный эльф мигом насторожился, стремительно оделся и, подхватив родовое оружие, шагнул под прикрытие надежных древесных стволов. А потом, безошибочно уловив направление, смазанной тенью пропал в темноте.

Никто не сравнится с Перворожденным в бесшумной погоне. Ни один из смертных не способен обогнать его в родной стихии. Ничему не ускользнуть от бдительного взгляда и чуткого слуха бессмертного, способного различить даже тихий писк летучей мыши на расстоянии в несколько десятков шагов. Зеленые глаза эльфа слабо засветились в кромешной тьме, красноречиво демонстрируя редкую способность видеть в непроглядном мраке, но и они, сколько не старались, не смогли отыскать ничего необычного. Просто ночной лес – молчаливый и загадочный, спокойный, мирный и совсем не враждебный. Только очень уж тихий.

Странно. Что за шутки? Ведь минуту назад казалось, что здесь кто-то есть, а теперь – пусто. Ни лишнего шороха, ни постороннего звука.

Таррэн немного покружил по окрестностям, старательно выискивая хоть какой-нибудь знак, что недавнее странное ощущение ему не привиделось и не почудилось, как намедни в Аккмале. Даже рискнул посмотреть вторым зрением, но ничего не нового не обнаружил: те же деревья, та же докучливая мошкара, испуганная белка на ветке, прыснувшая прочь от опасного двуногого, длинная вереница рыжих муравьев, штурмующих старое замшелое бревно, одинокая сова на верхушке березы, беззвучный мышиный писк и... все. Никаких врагов, никаких шпионов и соглядатаев. Действительно, показалось.

Эльф досадливо поморщился, но отдых был безнадежно испорчен. Поэтому он не стал возвращаться к реке, а вернулся к каравану, предварительно намеренно пошумев, чтобы сдуру стрелу в лоб не пустили. И здорово удивился, когда по возвращении в него буквально воткнулись полтора десятка пар враждебных глаз, едва не располовинив на месте. Если бы могли, убили бы, наверное, но увы – силы были не равны, к явному разочарованию людей.

Темный непонимающе моргнул (что-то не так?), но караванщики угрюмо промолчали, продолжая сверлить его неприязненными взглядами, и ничем не показали причины своей неожиданной агрессии, а потому он лишь пожал плечами и спокойно подсел к Светлым собратьям.

– Чего они смотрят? Что-то случилось?

– Ничего особенного, – безмятежно улыбнулся Элиар.

– А все-таки?

– Человеческий мальчишка пропал, вот они и бесятся, – равнодушно пояснил Танарис. – Уже с полчаса, как ушел седой, но от него пока ни слуху, ни духу, гаррканец тоже исчез... ах да, еще девчонка (та, младшая, на которую все южанин заглядывается) вернулась в порченом платье.

– Давно? – мгновенно насторожился Таррэн, припомнив собственное недавнее беспокойство, дико смахивающее на то, что за ним кто-то следил.

– Да.

– А Белик?

– Похоже, удрал еще раньше: девка вернулась одна. Да какая разница? Нет сопляка, и ладно. Нам спокойнее будет, а то он стал меня порядком раздражать.

Темный с сомнением покачал головой.

– Ты не знаешь людей: мальчишка богат, из хорошей семьи, наверняка знатен, хотя герба я нигде не заметил. Пусть и едет инкогнито, но его наверняка будут искать, а это может нас задержать.

Элиар нахмурился, неожиданно сообразив, к чему клонит его собрат.

– И надолго?

– До тех пор, пока не найдут... его или тело. Будь уверен: так просто они этого не оставят.

– С-с-с-ош! Это плохо. А ты уверен?

Таррэн просто кивнул: за последние два века он успел неплохо изучить смертных.

– М-м-м, Таррэн? – вдруг тихо шепнул Танарис. – А это случайно не твоя работа?

– Нет.

– Ты подумай, вдруг что-то вспомнишь... ведь и тебя долго не было... людишки вон, как смотрят. Угадай, о чем они сейчас думают?

Темный эльф быстро покосился в сторону и мгновенно убедился: точно, именно об этом и думают. Их недавнюю ссору с мальцом помнят все, а мстительный нрав Перворожденных уже давно вошел в легенды. Причем, особенно в это отличились Темные, вот люди и смотрят волками, мысленно примеряя к вероятному убийце все известные способы мести. Нет, пока доказательств не будет, связаться не рискнут, но если получат хоть малейший намек, хотя бы крохотный след... похоже, идти им потом в Пределы в гордом одиночестве.

Элиар очень внимательно посмотрел на неподвижное лицо собрата, за внешним равнодушием которого крылось напряженное раздумье, и вопросительно вскинул бровь, однако Таррэн по-прежнему безмолвствовал. Несколько минут сидел без единого движения, затем чуть нахмурился, пожевал губами. Наконец, тяжело вздохнул и поднялся.

– Пойду гляну, в чем дело. Может, заблудился?

Светлые едва не отшатнулись.

– Ты спятил?!! Из-за какого-то сопляка?!

– Нам нельзя задерживаться, а без Стража в Пределах делать нечего: у него наш Ключ.

– Я еще не уверен, что это именно тот Страж, который был обещан, – буркнул Танарис.

– Может, заставить его отдать Ключ нам, и тогда седой станет не нужен? – задумчиво подул на ногти Элиар. – Нас трое, а он один...

– А к Лабиринту у тебя карта есть? – язвительно поинтересовался Таррэн, закидывая на спину ножны с родовыми клинками. – Или, может, ты и в Проклятый Лес без проводника пойдешь? Давай, а я посмотрю, насколько тебя хватит. Думаешь, туда зря отправили тех, кто не имеет к Заставам никакого отношения? Или считаешь, что Орден возник только силами людей? Забыл, чего стоило прорваться в прошлый раз?! И сколько наших полегло в том ущелье? А может, считаешь, что люди уже достигли того уровня, когда могут одним заклятием сломать Стену Молчания?! Почитай Хроники, Элиар! Ни одному смертному это не под силу! А значит, в этом замешан кто-то из наших! Может, и из Светлых тоже!

Элиар медленно поднялся, неуловимо побледнев от ярости.

– Уж не считаешь ли ты, что кто-то из нас мог опуститься...

– Нет, не считаю, – ядовито отозвался Темный. – Просто за последнее время люди настолько поумнели, что смогли перебить почти две сотни наших мечников, полтора десятка опытных магов и, в довершении всего, без всякого труда обрушили половину горы Импала! А потом прикрыли все это гигантским Плащом Тени и спокойно удалились, каким-то чудом проглядев третью часть Ключа! Тебе по пальцам пересчитать умельцев, кто способен сегодня создать заклятие такой мощи, или сам догадаешься?!

Элиар поджал тонкие губы и отвел взгляд: как ни мерзко соглашаться, но Таррэн прав. Плащ Тени – это заклятие высшего уровня, которым люди никак не могли овладеть. А если и могли, то только с помощью кого-то из Перворожденных. Однако именно Плащ был использован Орденом в прошлый Поход, именно от его силы погибла большая часть отряда людей и эльфов, о нем предупреждали оба Владыки бессмертных, и это – тот неоспоримый факт, против которого у них нет аргументов. Вернее, ПОКА еще нет.

– Хватит, перестаньте. Еще не хватало нам схватиться друг с другом, – вмешался Танарис. – Элиар, остынь. Таррэн, сходи за смертным, если хочешь. Нам действительно не следует задерживаться. Только если вдруг найдешь, будь добр, расплатись, да пощедрее... за меня. А то ведь не сдержусь, если увижу – прибью. Из-за него же весь лагерь на ушах!

Элиар непримиримо сверкнул зелеными глазами, но все же смолчал, не стал отрицать очевидное, а Темный тряхнул длинной гривой и бесшумно исчез в лесу, провожаемый мрачными взглядами смертных и почти ощутимыми пожеланиями "провалиться подальше". Кажется, люди почти не сомневались в гибели незадачливого сорванца. Как не сомневались и в ее причине.

Таррэн неслышным шагом скользил среди молчаливых деревьев, настороженно прислушиваясь и пытаясь уловить хоть какие-то признаки чужого присутствия. Мальчишка не мог забраться слишком далеко: гаррканец все же не дикий зверь, пройдет не везде. Соответственно, они должны были выбрать наиболее удобный для благородного и изнеженного копытного путь. В том, что они непременно будут вместе, он даже не сомневался, а значит, нужно найти хотя бы одного, чтобы там же выловить и второго.

Погрузившись в раздумья, эльф плавно свернул к реке, где обоих видели в последний раз, и остановился возле раскидистой ивы, возле которой виднелся отчетливый след конского копыта. Внимательно его осмотрев, Темный озадаченно нахмурился, потому что только сейчас подметил пару явных странностей, которые раньше как-то упустил из виду: во-первых, гаррканец оказался не подкован, а такого быть не должно – копыта непременно ст очит. Однако гордо красовавшийся перед его глазами след был почти безупречен – отличный слепок молодого, крепкого и тяжелого копыта, у которого не имелось никаких признаков старения. А во-вторых, поперек конской подошвы шла необычная полоса, будто кто-то специально перечеркнул ее шершавой палкой. Никаких признаков скола по краям, ни единой лишней впадины, ни даже неровностей по идеально ровному полукружью. Такое редко встретишь даже у молоденьких жеребят, а тут – взрослый конь, не первый год ходящий под седлом. Очень странно...

Таррэн аккуратно присел, непонимающе проведя пальцами по необычному следу, и только поэтому заметил второй отпечаток, которого прежде не было видно – под густыми ветвями старой ивы, спускающимися почти к самой воде. Точно такой же ровный, неестественно четкий и глубокий след правой передней ноги. Тоже – неподкованной. И у него так же, как у первого, имелась непонятная полоса поперек подошвы, словно его надвое разделили глубоким надрезом или же там шла глубокая борозда.

Эльф мысленно присвистнул: ничего себе! Но если с первым отпечатком он мог и ошибиться, то второй явно наводил на мысль, что эти полоски – не случайность, не бред больного воображения. А норовистый гаррканец – какой-то неправильный. Даже если забыть о его вызывающих поступках, чрезмерно наглом поведении, подозрительной свободе, что даровал ему молодой хозяин, и том странном взгляде, которым накануне одарил раздраженных эльфов загадочный зверь.

Таррэн озадаченно потер подбородок и без колебаний шагнул в воду, огибая роскошный куст. И куда только понесло дурную скотину? Купаться, что ли, надумал? Резвится? Сбежал?

Теряясь в догадках, он прошел несколько сотен шагов, временами то упуская необычный след, то снова находя его в совершенно неожиданных местах, словно громадный гаррканец игриво скакал вдоль берега, уподобившись сумасшедшему коту. Вот один отпечаток виднеется всего в трех шагах от кромки воды, а следующий теряется в густой траве почти на границе видимости. Но вскоре вновь возвращается на берег, да еще настолько сильно вдавлен во влажный песок, что даже спустя несколько часов отчетливо виден под водой, будто Карраш рухнул туда с огромной высоты. После чего помчался дальше, продолжая эти безумные кульбиты и совершенно умопомрачительные прыжки. Причем, умопомрачительные как по длине, так и по высоте.

Таррэн пару раз приметил грубо поломанные ветки на расстоянии почти трех человеческих ростов от земли, но предположить, что громадный конь сумел до них дотянуться... пожалуй, на это были способны лишь гигантские белки. Или блохи, если их увеличить до размеров мыши. А конь, хоть и гаррканец... нет, вряд ли. Потому что тогда пришлось бы принять за правду еще одну диковатую догадку: все эти внезапные скачки почти на середину мощной реки, далеко раскатившиеся брызги, широкие лизуны на песке и другие детали, которые постепенно вырисовывались перед внимательным взглядом опытного следопыта, были подозрительно похожи на манеру некоторых медведей глушить крупную рыбу. Которые любили сперва сильно разбежаться, а затем со всего маху рухнуть в прохладную воду, чтобы потом торопливо собирать ошеломленную добычу прямо с поверхности.

Всего за полчаса Таррэн неожиданно осознал, что все еще очень мало знает о родном мире, в котором, как оказалось, водятся такие странные существа, как этот необычный гаррканец с кошачьими повадками и невероятно разумными глазами. А еще, что может до самого утра искать пропавшего скакуна и его молодого хозяина, поскольку скорость, с которой мчался лихой скакун, была поистине запредельной. Временами казалось, он непременно должен был во что-нибудь вмазаться. К примеру, на крутом повороте, где самым неожиданным образом вырастало какое-нибудь дерево (сам пару раз едва увернулся от хлестких веток!), но следов удара нигде не было. Только глубоко вспаханная земля, комья вырванной с невероятной силой земли, да отброшенные из-под мощных копыт камни.

А вот это уже интересно... эльф вовремя подметил внезапную смену направления движения гаррканца, послушно свернул вслед за отпечатками, которые вдруг стали гораздо менее заметными. Ага, он явно перешел на шаг, а вот тут вообще остановился, ожидая... кого? О-па! Есть!

Таррэн торжествующе усмехнулся, без особого труда отыскав легкие, почти невидимые следы изящных сапожек, явно принадлежащие исчезнувшему пацану. Попался, голубчик! Какое-то время они шли бок о бок с конскими, потом свернули в заросли храмовника... кол-лючий, зараза!.. а затем примерно с полчаса оба беглеца валялись на мягкой травке возле реки. Кажется, Белик рискнул даже искупаться, но следов на песке почему-то не оставил. Или их просто смыла вода? Но, как бы там ни было, они отчего-то поспешно ушли с этого места, а потом...

Эльф от души посмеялся, проследив всю эпопею с дурными девчонками и их порванными в зарослях храмовника платьями. Он с улыбкой снял с одной из веток обрывок голубого сарафана, коснулся пальцами влажного пня, где недолго стояла вторая девчонка. Убедился, что здоровенный гаррканец потащил обеих в сторону лагеря, а затем с растущим интересом и каким-то необъяснимым азартом пошел по второму следу, уходящему в прямо противоположную сторону. Похоже, мальчишка не воспользовался случаем и не отправился провожать перепуганных девиц? Что ж, правильное решение: хорош бы он был, если бы собственноручно привел к отцу бледных, исцарапанных, нещадно потрепанных красоток, у одной из которых от подола осталась только половина, а вторая и вовсе оставила среди коварных колючек свой левый рукав.

Таррэн буквально впился глазами в легкие, неуловимые отпечатки сапог. Они были почти невесомы, и он отчего-то побоялся их потерять, хотя теперь наверняка знал, что с ловким пацаном все в полном порядке. Можно не беспокоиться и с чувством выполненного долга возвращаться. Но гордость успешного охотника не позволила оставить это дело так просто, и он упорно преследовал юнца, уже предвкушая, каких подзатыльников надает, когда поймает. За Танариса, как просили. За выразительные взгляды обозленных караванщиков. За испуганные глаза человеческих девчонок. За собственное неподобающее ситуации беспокойство. За бессонную ночь и, наконец, эту странную погоню, которая совершенно неожиданно захватила его, как столетнего сорванца.

Темный эльф бесшумно вынырнул на очередную полянку и с нескрываемой досадой уткнулся в прозрачную водную гладь, перед которой обрывался его загадочный след. Слева красовалась абсолютно гладкая поверхность небольшой скалы, справа – непролазные дебри все того же храмовника. Назад ходу не было – на единственной тропке они бы ни за что с мальчишкой не разминулись. Да и следы вели только в одну сторону. Получает... с'сош! Неужели переплыл?! И чего ему только там понадобилось? Здесь места мало? Совсем спятил мальчишка?!

Таррэн тихо вздохнул и укоризненно покачал головой, искренне сожалея о незаконченном деле, но бросаться, очертя голову, в бурную протоку было крайне неразумно. Тем более, ради глупого смертного, вздумавшего рисковать шкурой из-за совершеннейшего пустяка. Что ж, похоже, придется надавать ему по шее утром. Когда вернется. А, заодно, и спросить, где его носило.

Эльф снова вздохнул и уже повернулся, чтобы уйти, но чуть ли не нос к носу столкнулся с бешено горящими желтыми глазами и инстинктивно отшатнулся, машинально выхватывая мечи. В ответ донесся гневный всхрап и тяжелый удар копыта о твердую землю.

– Иррадэ! – глухо ругнулся эльф, запоздало сообразив, что угольно черный гаррканец, совершенно незаметный в темноте, каким-то образом сумел подкрасться абсолютно неслышно. И теперь стоит всего в двух шагах, сверля его ненормально разумными глазами, в которых светится искренняя неприязнь и неприкрытая готовность к нападению.

– Тихо, тихо... все хорошо. Я тебе не враг. Успокойся. Не надо сердиться...

Карраш снова всхрапнул, одновременно опустив голову к земле и прижав уши, будто хищник перед прыжком. Ничуть не смутившись мягким, обволакивающим голосом, способным убаюкать даже демона Черных Земель, он чуть присел, неистово нахлестывая воздух пышным хвостом, и нехорошо приподнял верхнюю губу, показав крупные, совсем не лошадиные зубы.

До медленно отступающего эльфа донеслось отчетливое рычание.

– Ша, Карраш. Не тронь, – властно потребовали откуда-то сверху.

Гаррканец заворчал громче, но послушно отступил на шаг, а напряженный до предела эльф смог, наконец-то, кинуть быстрый взгляд на верхушку скалы, откуда донесся знакомый голос, и наглядно убедиться: Белик тоже был здесь. Стоял, невозмутимо скрестив руки на груди, смотрел на него с высоты полутора человеческих ростов и нехорошо улыбался.

– Чего надо, ушастый? Кого вынюхиваешь?

Таррэн на всякий случай отошел еще на шаг, краем глаза стараясь удерживать в поле зрения и гневно раздувающего ноздри гаррканца, и его молодого хозяина, упруго спрыгнувшего со скалы, а затем вставшего напротив с крайне неприветливым видом. В левой руке пацан держал свой дурацкий сверток, но пальцами правой недвусмысленно поглаживал рукояти метательных ножей.

– Люди сильно беспокоятся. Особенно твой опекун, потому что не знает, куда ты делся, – спокойно сообщил эльф, всем нутром ощутив, что у сопляка хватит умения ими воспользоваться. – Тебе стоило предупредить его об уходе.

– Ого! А ты, значит, тоже волновался?

Таррэн пропустил откровенную издевку мимо ушей: все еще помнил предостережение короля Мирдаиса – быть терпеливым.

– Нет. Просто в лагере тревожатся. Вернись.

– Потрясающе! – вдруг в полный в голос расхохотался мальчишка. – Вежливый эльф! Да еще и Темный! С ума сойти! Мама, роди меня обратно! Нет, малыш, ты слышал? Он до меня сни-зо-шел! Куда бы записать, а то никто не поверит?!

Второго оскорбления Перворожденный уже не стерпел: быстрее молнии метнулся вперед, намереваясь ухватить дерзкого сопляка за ворот, а затем хорошенько встряхнуть, чтобы впредь следил за языком, уже почти схватил и... едва успел отдернуть пальцы. КЛАЦ! Перед глазами мелькнуло белое, сухо щелкнули острые зубы, что-то яростно заворчало, а Карраш разочарованно фыркнул – ушел, мерзавец! Он низко пригнул голову и уже почти прыгнул на ощетинившегося эльфа, как в тот же миг маленькая рука властно дернула его за черное ухо и стальной голос сухо произнес:

– Я сказал, нет! Не сейчас.

Гаррканец досадливо дернул хвостом, но перечить не осмелился: когда Белик говорит таким тоном, лучше подчиниться, иначе в ход пойдет не только кастет, но и кое-что посильнее. То, от чего не спасет даже его дубленая шкура. Хозяин, хоть и молодой, умел быть жестким, поэтому Карраш лишь многообещающе покосился на ушастого урода, от которого было столько беспокойства, а затем, почувствовав твердую ладонь на холке, послушно пригнулся.

Мальчишка ловко вскинул себя на конскую спину и без единого звука развернул скакуна в сторону лагеря, оставив раздраженного эльфа в гордом одиночестве. Тот секунду колебался между страстным желанием выбить из сопляка всю дурь сейчас же и разумным решением обождать с этим хотя бы до утра, но потом все-таки решил не торопить события. Не то как бы люди не оказались правы насчет кровожадности Темных и не получили подтверждение своим самым страшным догадкам. Ладно, пусть идет, стервец. Еще будет возможность уладить этот вопрос: не миром, так розгами. А пока...

– Ничего, малыш, – вдруг донесся из темноты преувеличенно ласковый голос Белика. – Вот вернемся домой, тогда и цапнешь его от всей души. Куда понравится, я тебе обещаю. Знаю, что он мерзкий, чернявый и отвратительно пахнет, но, боюсь, Дядько нам обоим уши оборвет, если только сцепимся с этим Темным. Шансов у него, конечно, так и так не будет, но все равно обидно пристукнуть его тут по-тихому, когда никто не видит. Понимаешь? Вот и славно. Тогда пойдем обратно, а то наши уже наверняка решили, что он нас сожрал... столько слухов про этих ушастых монстров ходит, что прямо сам начинаешь верить... и откуда только берутся? Гм, пожалуй, мне стоит придумать парочку новых...

После чего послышался тихий свист, незаметно сложившийся в знакомый до боли мотив "Откровений лесной нимфы", при первых звуках которого любого расслышавшего его эльфа сперва повергало в ледяной ступор, а потом начинало буквально трясти от бешенства. А чтобы стало понятно, почему, стоит пояснить, что напевный рассказ велся от лица лесной красавицы, делящейся впечатлением о бурных ночах, проведенных с Перворожденными. Иными словами, песня была на редкость непристойной, откровенно пошлой и полной гнусных намеков насчет данного интимного действа. Но это еще полбеды, потому что ближе к концу юная прелестница начинала сравнивать свои впечатления от общения с мужчинами разных рас, и вот тут-то ушастым доставалось по полной программе: острый язычок маленькой ведьмы не раз проходился по поводу длины их... м-м-м... ушей, неоднократно намекал на нетрадиционные вкусы, а в довершении всего славил, как самых нудных, нерасторопных и весьма посредственных партнеров... короче, исполнять вслух это произведение народного искусства было чревато большими неприятностями. Тем более, рядом с раздраженным эльфом.

Заслышав мерзкую мелодию, Таррэн глухо зарычал, едва позорно не сорвавшись и не ринувшись следом. Вот паршивец! Еще и издевается! Просто нарывается на неприятности! Но тягаться в скорости с гаррканцем было глупо, убивать эту агрессивную скотину, чтобы добраться до мелкого поганца – неразумно, а бежать следом и выкрикивать ответные оскорбления – недостойно потомка древнего рода. Лишь поэтому взбешенный до крайности эльф сдержался. Он до скрипа сжал кулаки, процедил сквозь зубы страшное проклятие и мысленно поклялся, что вскоре найдет способ надрать наглому сопляку тощую задницу так, чтобы тот навсегда зарекся дерзить. И даже Страж его не спасет. Видит Владыка, Таррэн не хотел этого, старательно игнорировал досадную мелочь вроде чужой неприязни, милосердно молчал и пропускал мимо ушей грязные намеки, потому что его родичи в свое время действительно попортили смертным немало крови. Но всякому терпению есть предел. Всякому пониманию когда-то приходит конец, а мальчишка давно напрашивается на увесистый тумак. Что ж, пусть будет так, если хорошего отношения не понимает. Пусть...

И да поможет ему неведомый человеческий бог.

Весь следующий день в караване с тревогой ждали грядущей бури. Седовласый, накануне отвесивший звучный подзатыльник дорогому племянничку, из-за которого полночи глаз не сомкнул, сегодня держался к нему подозрительно близко. Внимательные глаза Гаррона тоже то и дело поворачивались в сторону невозмутимых эльфов, но там было неестественно тихо: ни один из Перворожденных ни словом, ничем не намекнул на вчерашнее, хотя взгляды, которыми они одарили вернувшегося сорванца, были весьма далеки от благодушных. А уж на Темного было просто страшно смотреть – он появился в лагере лишь к утру, злой, как демон, с бешено горящими глазами и опасно спокойным лицом. Только раз взглянул на дерзко помахавшего ему ручкой сопляка, и бывалые воины мгновенно сообразили: что-то снова случилось. Причем такое, что теперь придется караулить нахального юнца день и ночь, ни на минуту не оставляя поблизости от обозленного эльфа, которого пацан всего за пару дней успел достать до самых печенок.

Вот они, не сговариваясь, и решили следить.

Через несколько часов после рассвета бдительного Гаррона сменил Весельчак, к полудню на место наблюдателя заступил Аркан, которому бойкий на язык мальчишка тоже неожиданно понравился. За обедом молчаливую вахту от соратников принял Молот. После обеда – Ирбис, который после вчерашнего сокрушительного поражения от Урантара считал себя кое в чем обязанным суровому Стражу... иными словами, участвовали почти все. Возницы, отлично понимая причину такого внимания, опасливо притихли, боясь раздражать остроухих еще больше. Герр Хатор постоянно хмурился, гадая про себя, как бы поделикатнее выкрутиться из щекотливой ситуации. Даже купеческие дочки подметили неладное и за весь день хорошо, если пару раз рискнули высунуть наружу нос, боясь послужить причиной нового конфликта.

Один лишь Белик, как ни странно, оставался беззаботен, радостен и по-прежнему неудержимо весел, словно сгустившееся над остальными напряжение его нисколько не затронуло.

Ближе к вечеру он вдруг сорвался с места, без предупреждения ткнув Карраша пятками и что-то шепнув в длинное ухо. Тот негромко фыркнул и, проигнорировав сердитый окрик Дядько, всего в несколько огромных прыжков скрылся из виду. Правда, ненадолго. А когда вернулся – слегка запыхавшийся, но отчего-то ужасно довольный, то с гордым видом прогарцевал перед строем скрипучих повозок и остановился точно перед повозкой с Илимой и Лильки, к чьим испуганным лицам прилагалось настороженное ворчание суровой поварихи и крайне недовольная физиономия купца.

Белик шутливо поклонился дамам, в который раз поразив их своими манерами, а затем, будто ничего не случилось, с преувеличенным почтением передал изумленным хозяйкам крупного зайца – толстого, упитанного, ушастого. Только почему-то черного цвета.

– Это вам, красавицы. В знак моего искреннего расположения.

– Какой он славный! – немедленно умилилась Лилька, принимая подарок.

– Ушастый! – буркнула Ивет, демонстративно отвернувшись. – И вонючий, к тому же. Фу!

– В чем-то вы обе правы, – елейным голоском согласился пацан. – Но в вареном виде, можете мне поверить, он будет очень даже ничего. Тихий, смирный, молчаливый...

В этот момент грызун, оказавшийся не мертвым, а всего лишь оглушенным, буквально подпрыгнул на месте, истошно заверещал и под слаженный визг перепугавшихся от неожиданности девушек сиганул с повозки. Да так шустро, что даже настороженных с самого утра "караульных" поневоле разобрал смех.

Караванщики с восторгом хохотнули, а кто-то даже засвистел вслед отчаянно петляющему зверьку, который со всей доступной скоростью ринулся к спасительным зарослям. Совершив поистине сумасшедший зигзаг и заложив крутой вираж на повороте, он почти добрался до обочины, но тут один из эльфов вдруг обернулся, неуловимым движением вскинув лук. Никто и ахнуть не успел, как пронзенный насквозь грызун упал на густую траву и, вяло дрыгнув лапками, испустил дух.

В воцарившейся неловкой тишине Элиар неторопливо приблизился и прямо с седла подцепил упитанную тушку зайца.

– Отличный выстрел, прямо в сердце! – громко похвалил его Белик. – Туда ему и дорога, ушастому. Вот уж правду люди говорят: "не знаешь, где найдешь, где потеряешь". Кому-то сегодня крупно не повезло нарваться на такого превосходного стрелка, как наш уважаемый "посол", а кому-то, напротив, светит вкусный ужин в теплой компании, рядом с веселым костром и прекрасными девушками.

Светлый пренебрежительно фыркнул, но ответить не соизволил – подвесил добычу к седлу, неторопливо развернулся и снова присоединился к сородичам.

– Ой... ну, зачем он?! Пусть бы себе бежал, – расстроилась Лилька. – У нас же хватает припасов.

– Ничего. Не переживай, – донесся до бессмертных увещевающий голос Белика. – Все равно он был старым и некрасивым... ну, где ты видела такую шкуру у зайца посреди лета? Наверняка больной. Зато теперь он уже не черный, а красный... кровь ведь у всех одинакова. И она смывает различия в поле, возрасте, форме ушей и даже цвете глаз. А зайчику и подавно все равно. К тому же, наш уважаемый посол избавил его от страшного позора и позволил сохранить чистоту породы, потому что он сейчас совсем не темный, а очень даже ничего. Правда, воняет изрядно, как верно заметила многоуважаемая Ивет. Но и это не беда – отмоем, отчистим, приведем в приличный вид. А длинные уши можно просто обрезать, чтобы не мешали в котле, хотя с ними как-то привычнее...

Гаррон сильно вздрогнул и неверяще обернулся: Торк, да что же творит этот ненормальный пацан?! На что он намекал, когда упомянул про длинные уши?! Да еще обозвал забитого кроля во всеуслышание "темным"... о-о-о, нет! Не может быть! Он не может быть настолько сумасшедшим!! Нет, такого не бывает, я сплю! Просто сплю, и все это мне снится!

Таррэн обернулся, как-то очень спокойно посмотрев на умничающего юнца, на мгновение пересекся взглядом с неистово горящими голубыми глазами, потом чуть кивнул, показывая, что все правильно понял, и так же спокойно отвернулся.

Дядько быстро покосился на упрямо набычившегося племянника, всмотрелся в его окаменевшее лицо и внезапно помрачнел. Затем молча придержал своего флегматичного скакуна, дождался мальчишки, с самым невинным видом едущего в окружении напрягшихся наемников, и коротким знаком велел ему спешиться. Белик, пожав плечами, так же молча повиновался.

Никто не слышал, о чем они говорили, пока тяжело катящиеся повозки грохотали мимо. Не разобрали слов сурового дядьки. Ни один из настороженно озирающихся караванщиков не сумел разглядеть его лица, но им с лихвой хватило и того выражения, что на мгновение проступило на всегда веселой физиономии маленького сорванца – это была такая жгучая ненависть, такая бешеная злоба и поистине ледяное презрение, от которых становилось просто физически плохо. Губы сами собой немели, а сердце невольно замирало от ожидания чего-то нехорошего даже у опытных и закаленных воинов. Потому что было в этом неподвижном взгляде что-то действительно страшное. Дьявольское. Какая-то мертвая злоба, иссушающая душу и убивающая все живое на своем пути. Однако вместе с тем, в голубых глазах, неотрывно следящих за удаляющимися спинами бессмертных, стояла и боль. Старая, давняя, но оттого не менее сильная боль, которую не смогло приглушить даже время. А еще – холодное презрение к собственной судьбе, какое бывает только у приговоренных к мучительной смерти. И смутная тень предвидения, что это случится очень и очень скоро.

Белик с трудом оторвал горящий взгляд от неестественно прямой спины Темного эльфа, которого с самого первого дня воспринимал, как кровного врага, и хищно улыбнулся. После чего пристально наблюдающий за ним южанин с внезапным холодком осознал, что пацан, не смотря ни на что, от своего не отступится. И это будет война – настоящая, кровавая, полная лютой ненависти война, в которой очень скоро появятся первые трупы.