Текст книги "В пирогах Счастье (СИ)"

Автор книги: Александра Каплунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 22 страниц)

Глава 31.3

Вилен

Ярость захлестнула меня. Я собрал всю магию, что еще теплилась во мне, сконцентрировал ее в груди. Синее пламя поднялось по моим рукам, охватило плечи. Голова раскалывалась от боли, но я не позволил себе остановиться.

– Якуб! – мой голос, усиленный магией, прогремел сквозь треск огня.

Он обернулся. В его глазах мелькнул страх, когда он увидел меня в ореоле синего света. Но затем ухмыльнулся. Зло, обреченно.

– Явился, наконец? Я-то думал, ты будешь вечно плясать на ярмарке, пока я развлекаюсь с твоей женой.

Нина воспользовалась его замешательством и отползла еще дальше. Ничего, родная, я скоро закончу и вытащу тебя из этого пекла, потерпи еще немного.

– Отойди от нее, – вокруг пожар, а в моем голосе лед. Я шагнул к нему, но все еще держался настороже.

Я знал, что Якуб не владел магией, но помнил его с тех времен, как мы служили вместе.

Он вдруг рассмеялся, запрокинув голову назад. И в этом его смехе звучало настоящее безумие.

– А то что? Сожжешь меня? – он развел руками, указывая на огонь вокруг. – Весь дом уже горит. Думаешь, твои фокусы меня испугают?

Нина закашлялась, сгибаясь от боли. В ее глазах мелькнуло что-то похожее на узнавание, когда она посмотрела на меня, но затем веки ее опустились. Она теряла сознание.

Времени не оставалось.

– Не фокусы, – прошептал я, поднимая руки перед собой. – Я тебя уничтожу.

Синее пламя рванулось с моих ладоней, преодолевая расстояние между нами за долю секунды. Якуб дернулся в сторону, но магия настигла его, обвила как живая. Он вскрикнул – то ли от боли, то ли от ужаса.

– Что ты делаешь?! – его голос сорвался на визг. Мерзопакостный и истеричный.

Я не ответил. Сосредоточился на потоке магии, направляя его. Синие нити стягивались вокруг Якуба, поднимая его над полом. Он дергался, пытаясь вырваться, но путы только крепче сжимались.

– Ты угрожал моей жене, – каждое слово давалось мне с трудом. Боль от использования магии становилась невыносимой, но я продолжал. – Ты поджег мой дом. Ты пытался уничтожить все, что мне дорого.

Я сжал кулак, и магические путы стиснули Якуба еще сильнее. Он захрипел, задыхаясь.

– Пощады... – прохрипел он.

На мгновение я заколебался. Убийство не было моим путем, даже в худшие времена.

Но судьба все решила за нас. Потолочная балка, уже объятая пламенем, не сдюжила, затрещала. Я уже отпустил поток магии, но горящая яростным пламенем балка неумолоимо рушилась. Якуб упал на колени, с ужасом глядя вверх. Он заходился кашлем, пытался отползти.

Я кинулся к Нине. Она лежала без движения, лицо бледное, губы отдают синевой.

Позади послышался грохот. Я укрыл жену своим телом, а сверху из последних сил натянул щит. Крыша частично обвалилась, а позади раздался такой грохот, что я уже и сам взмолился о том, чтобы остаться в живых.

Вопль Якуба затих быстро.

Когда я мельком оглянулся, в полу была огромная дыра, а в потолке зияло небо.

Времени на раздумья больше не было, я подхватил Нину на руки, поражаясь, насколько она все же легкая. Такая хрупкая. Такая беззащитная.

Только живи, родная. Прошу тебя.

Не знаю, откуда у меня брались силы. Откуда в моем источнике брались новые порции магии… Но я сумел использовать заклятие левитации. Не без труда, конечно, но уже пару мгновений спустя, мы оказались на крыше. Ее остатки выглядели крайне ненадежно, я понимал, что все это может рухнуть в любой момент.

Подбежал к краю, люди внизу закричали, а пожарная бригада принялась растягивать тент, явно готовясь нас встретить. Но я все же смог слететь сам.

И только оказавшись на тенте вместе с Ниной, зашелся кровавым кашлем. Боль в груди обрушилась на меня, ослепляя. Та дыра, что я ощущал прежде, не шла ни в какой сравнение с тем, что было теперь.

Боль ослепляла, но я все держал Нину на руках. Мне что-то кричали, но я не мог разобрать слов.

– Вилен! Отпусти ее, здесь лекарь! – Лицо Дульсинеи возникло перед моим, а после и хлесткая пощечина. Это привело меня в чувства. Я разжал руки, позволяя забрать ее…

Забрать Нину.

Сам попытался подняться, но и меня подхватили под руки и сунули на носилки.

– Нина… – я видел, как над ней склоняется мужчина, его руки объяло зеленоватое свечение. А после… после не видел более ничего.

Глава 32.1

Нина

– Опять она тут! – мужской голос показался смутно знакомым.

– Захарий Митрич, не кричите. Вы и так в прошлый раз…

– Ой, не учи, а?

Я не понимала, где нахожусь. Свет кругом… белый, но не слепящий. Мягонький такой, будто я плаваю в молоке.

Попыталась осмотреться, но поняла, что никакого тела у меня нет. Ни рук, ни ног, которыми можно было бы шевелить. А еще, что дышать мне не надобно.

– Где я? – я не услышала своего голоса, но точно поняла, что вопрос мой сформирован и услышан.

– А то сама не догадалась, – все тот же мужчина, язвительный такой. – Я тебе что говорил, не профукай второй шанс, а ты что? Свое не отжила и помереть решила? Не понравилось что ли?

Стало вдруг тяжело. Горько так. Отчаянно. Что значит “помереть”?! А как же Вилен, Боди, Кася и остальные? А как же моя пекарня?!

– А, значит, понравилось, – фыркнул мужчина. – Так что, вернуть тебя что ли?

Я заметалась отчаянно, не находя в себе больше сил на слова. Вернуться! Я должна вернуться! К ним, к моим родным! К Любимому!

– Захарий Митрич, ну вы вообще по форме работать будете?

– Ой, ну их, эти формы, погляди на нее!

– Не положено ведь… – женский голос звучал с явным сомнением.

– Верните меня! – на этот раз звук собственного голоса даже вздрогнуть заставил. – Верните, пожалуйста! Я нужна ему!

– Нужна, – фыркнул Захарий Митрич. – Это уж точно. Он даже сюда не дошел, обратно сам воротился. А ты тут чего забыла, ну ка, шуруй.

И меня словно пинком вышибло. Точно на американских горках спиной назад ухнула с верхотуры!

Ощущение падения длилось невыносимо долго, белизна отступала, зато кругом сгущался сумрак. И когда все вовсе подернулось темнотой, на меня вдруг навалилась тяжесть и жуткая головная боль.

Я распахнула глаза и жадно вдохнула воздух.

Горло, опухшее, отекшее, ужасно резало.

Но мое сердце билось. Сильно, отчаянно и по-живому.

– Очнулась! – мужчина с тонкими усиками крикнул кому-то в стороне.

Я обвела взглядом комнату… Белый потолок, желтые стены и койка подо мной.

– Ну-ну, голубушка, успокаивайтесь, а то мне придется вас в сон увести, – мужчина прислонил к моему лбу свою ладонь. Прохладная.

Я постаралась успокоить дыхание, заставила себя прекратить метаться.

– Вилен? – голос сиплый, едва слышно вышло. Я уставилась на доктора, или кто это был…

– Жив он, – мужчина улыбнулся мягко. – Жив, не переживайте.

С этим я вконец обмякла. Выдохнула, словно шарик воздушный в груди спустился.

Жив. Вилен жив. Я тоже. А остальное… уже не важно.

Ко мне подошла еще и женщина, вместе с доктором они принялись проводить какие-то манипуляции. Влили в меня какие-то микстуры, а мужчина еще и заклинание какое-то сотворил.

– Вам нужно полежать и желательно молча, – мне на лицо нацепили странную маску, но дышать с ней стало куда легче.

Он уже собрался уйти, но я перехватила его за руку.

– Вилен… мне нужно его увидеть.

Доктор поджал губы, оглядел меня.

– Боюсь, пока не получится, он тоже в тяжелом состоянии. Но как только кто-то из вас окрепнет хоть немного, чтобы дойти до другой палаты, я обязательно разрешу вам увидеться.

Отчаяние затопило меня. Доктор ждал… и я все же смиренно разжала пальцы.

– Не переживайте. Он использовал слишком много магии, но в общем его состояние стабильно, угроза уже миновала.

На этом он вышел.

Значит, угроза все же была. А что, если он снова перегорел? Его магия ведь только-только вернулась к нему, он был так рад этому. А теперь..?

Мысли путались. Перед глазами начали всплывать разрозненные образы произошедшего. Но в конечном итоге я забылась тяжелым сном.

Глава 32.2

– Тише, не тормоши ее сильно, – мягкий голос звучал где-то совсем рядом. Боди?

– Я не тормошу, – а это, кажется, Кася. Носом хлюпает, голос дрожит.

Я заставила себя открыть глаза. Сперва все было слишком мутным, но я-таки смогла сфокусироваться на ребятах.

– Нина! – Кася, сидевшая на постели рядом, ухнула ко мне, чтобы обнять крепко.

– Каська! – Боди попытался стянуть с меня сестру, но я ухватила и его. Мальчонка и сам тут же обнял меня. – Нина!

В плечо мне спрятался, сам тоже заревел. Я стиснула их обоих, у самой тоже слезы на глазах. Переживали, мои хорошие. Нанервничались небось.

– Ты больше так не засыпай! – Когда немного успокоились, Кася села, размазывая по лицу слезы своими кулачками.

Я улыбнулась и потянулась убрать волосы с ее лица.

Маски на мне уже не было, дышалось вполне нормально. Правда в горле сухость ужасная, и резало даже когда просто сглотнуть пыталась.

– Ох, Нина! Проснулась! – в дверях Дульсинея показалась, взъерошенная, взволнованная. – Дайте-ка, ребятушки…

Она подхватила со стола стакан воды и подошла ко мне. Боди тут же кинулся поправлять подушку так, чтобы я смогла чуть повыше лечь, полусидя. Кася и вовсе не отрывалась, под боком у меня пристроилась.

Я отпила из стакана с помощью Дульси, у самой еще руки едва слушались.

Кивнула ей благодарно.

– У тебя, наверное, горлышко болит, да? – Кася волнительно меня по шее погладила. Я улыбнулась малышке.

– Немного, – голос вышел сиплый, ужас какой-то.

Я поднялась еще повыше, хотя тело все ломило. И голова все еще была тяжелой.

На Дульсинею поглядела.

– Как Вилен?

Та сразу глаза потупила, губы поджала. В палате тишина повисла нехорошая.

– Говорят, он магию опять потерял, – сдавленно произнес Боди.

Я глаза прикрыла. Сжала зубы с силой.

– А Якуб что? – вышло злее, чем хотелось.

Ответа не было, я глаза распахнула и посмотрела на Дульсинею. Та детей взглядом обвела, после – на меня. И головой покачала отрицательно.

Ясно, не хотела при ребятах говорить. Но мне и этого достаточно. По глазам ее прочитала – не выжил он.

И никакого сожаления во мне по этому поводу не шевельнулось.

Я потянулась, чтобы сесть. Ноги с постели свесила.

– Нина? – Дулься, кажется, только теперь отмерла. – Ты куда собралась? Тебе лежать велено.

Я головой упрямо помотала.

Если Вилен потерял магию снова, у него наверняка опять все болит внутри. Еще и за меня, поди, волнуется.

– Отведи меня… – просипела я, через силу себя заставляя подняться.

Но тут в коридоре что-то загрохотало. Я обратно опустилась, не удержавшись на слабых ногах.

Крики какие-то, возмущения.

– Вернитесь в палату сейчас же! – голос доктора звучал с явным возмущением. В ответ ему кто-то что-то отвечал, но мне было не разобрать…

Возня какая-то, мы все на дверь смотрим.

И тут в проеме Вилен явился.

Я уж и сама к нему кинулась. Покачнуло меня, правда, но он в два шага рядом оказался, и на пол мы уже вместе уселись, обнявшись.

– Нина, – его голос тоже сиплым был. Ладони горячие меня за лицо ухватили. Глаза синие, в коих сейчас настоящий шторм плескался, перед моими напротив. И смотрят. Смотрят в самую душу. – Родная…

И целовать принялся. Куда придется. Лоб, щеки, кончик носа, по губам вскользь. А я сижу, плачу, дурочка. Сама за него хватаюсь суетно, боюсь, что денется куда.

– Да тьфу на них, – доктор где-то на фоне ругнулся. – Марфуша! Прикати сюда еще койку! А то опять ведь через все отделение потащится! Любовь у них тут любовная.

Мы рассмеялись сквозь слезы. Тут и дети подоспели, к нам на колени забрались. Мы и их обняли, стиснулись все вместе.

– Ой, ну не могу, ну вы что такое… – запричитала Дульсинея, рядом стоя. Квохча наша. – Застудитесь ведь. Пол холоднючий!

Я поднялась не без труда, Вилен за мной с детьми вместе. Я и Дульсю обняла.

– И тебе спасибо, что рядом всегда.

Дулься краем фартука своего завсегдашнего глаза утерла.

– Скажешь тоже, – отмахнулась, когда я ее выпустила, но видно, что и ей тепло на душе. Все ж как-никак, а она тоже часть семьи.

Мы с Виленом сели на постель рядышком, я на него наглядеться не могла теперь. Осунулся так, под глазами тени какие, щеки впалые, волосы потускнели. А все равно никого лучше на свете нет для меня.

– Пойдемте-ка, обед уж скоро, принесем им сюда, – Дулься ребят на выход затолкала. Поняла, что одним нам тоже побыть надобно.

Я ладонью щеки его коснулась осторожно. Вилен глаза прикрыл, занежился.

Ниже повела, по шее, плечу, груди коснулась.

Вилен воздух носом втянул порывисто. Глаза открыл, но вниз и в сторону глядит.

– Вилен, – позвала тихо.

Он на меня глянул… и от боли, что в его глубине плескалась, мне и самой худо сделалось.

– Все нормально, – улыбнулся вымученно. Но я головой качнула.

Где ж тут “нормально”?

– Оно… совсем ушло? – я не знала, как здесь правильно подступиться. – Как… тогда?

Он кивнул, снова взгляд от меня пряча.

Но тут уже я его лицо в ладони взяла.

– Значит будем снова наполнять, – и к губам его потянулась. Он застыл на миг, после усмехнулся, и сам уже в мои губы впился. Голодный.

– Ну вы на них посмотрите, а? – доктор снова в дверях стоял. А мы его и не замечали.

Нам и так хорошо было.

Эпилог 1

Неделя в больнице прошла незаметно. К нам постоянно кто-то приходил. То Анфиса, то Марфа, то Летиция со всей семьей. Все волновались и старались принести нам чего вкусного поесть-попить, больничная еда-то скудная была…

А кроме них и другие люди заглядывали. Завсегдатаи нашей пекарни, Виленовы друзья, да кого ж только не было. Даже Ольга в один из дней зашла…

Я ее и не узнала сразу. Она рассказала, что с мужем разошлась, на работу вот вроде устроилась. Мы договорились, что как выпишемся с больницы, устроим ей встречу с ребятками, ежели те не будут против.

Когда же мы получили, наконец, выписку, доктор вздохнул с облегчением.

– Не больница, а двор проходной, – ворчал он беззлобно. – Без пирогов больше не приходите.

Только вот выйдя из больницы, я себя ощутила совсем неуверенно. Вилен был рядом, но куда нам теперь идти?

Пекарня сгорела. Сколько теперь средств потратить придется, чтобы восстановить ее? Дулься-то с детьми покамест у Марфы жили…

Пока в больнице были, мы с Виленом о том оба говорить не стремились. Но теперь-то придется.

От больницы наняли крытую повозку, доехали аккурат до самой пекарни.

Запах гари до сих пор в воздухе витал.

Я как из повозки вышла, так и замерла… Двери вывороченные заколочены. Крыша провалилась. Фасад весь черный, закопченный.

Вилен меня за руку взял, в лицо заглянул.

– Ну ты чего? – смахнул слезу с моей щеки. – Нина, не плачь, все хорошо будет, отстроим еще лучше прежнего.

Я головой покачала, не в силах выразиться в словах. Мы подошли ближе. Вилен отодрал доски, дверь толкнул… Внутри полный кавардак оказался. Все в саже, лестница на второй этаж сгоревшая, потолок в коридоре проломленный. Все валяется.

Кухня вот только цела осталась, но и тут все черное.

– Сейчас оценим, что к чему, и пойдем к одному моему знакомому, он строитель, – начал Вилен по деловому.

А мне дурно. На табуретку присела, лицо в ладонях прячу.

Усталость на меня снова навалилась… Что ж это такое? Только ведь все на лад пошло, а теперь чего? Как нам с этим всем справиться?

Вилен молча подошел, обнял меня, по спине погладил.

– Все хорошо будет, вот увидишь. Я тебе обещаю.

Я на него взгляд подняла. На его лице – улыбка. В глазах – обещание.

– Веришь?

Кивнула. Как тут не поверить, когда он так смотрит?

Из зала вдруг голоса раздались.

– Эй, есть кто? – зычный мужской окрик. Мы с Виленом синхронно нахмурились. Кого принесло?

Только вот когда вышли в зал, обомлели. Ну, я по крайней мере уж точно.

Человек десять уже тут стояло. А за их спинами еще толпа назревала.

– Мы тут это… помочь пришли, – один из мужиков, плечистый такой, высокий, точно шкаф настоящий.

Остальные закивали согласно и о том же заговорили.

Мы с Виленом переглянулись.

Из топлы Летиция вдруг протиснулась, подошла к нам обоим.

– Ваша пекарня не только вам самим люба, – заявила она. – Надо поскорее ее в порядок приводить.

– Ага, а то и у нас торговля снова просела, как раньше, – поддакнул вдруг кто-то из толпы, мне показалось, что это хозяин лавки напротив. – Надо обратно ваши пироги в обиход пускать.

Они вдруг сами принялись нас обходить и по зданию распределяться. Кто стал мусор собирать, кто целые вещи выискивал и в сторону складывал.

– Им всем просто пирогов твоих охота поесть, Нина, – шепнула мне Летиция, наблюдая за тем, как я опешила. Народ посмеялся и дальше взялся за работу.

– Ну что, теперь веришь, что все восстановим? – тихо спросил меня Вилен.

Я поглядела на него, словно только теперь в себя пришла после всех этих событий. Глаза его сверкали веселостью.

И у меня на сердце мигом так легко сделалось!

– Дайте-ка, я заднюю дверь отопру! Что целое, в сарай пока снесем! – крикнула я сапожнику с соседней улицы, который вместе с кумом тащил столы, что в зале уцелели.

Вилен посмеялся надо мной. Да, деятельная натура, наконец, пришла в себя.

Эпилог 2

С тех событий прошло уже добрых пол года.

На восстановление пекарни ушло около месяца, зато теперь мы отстроили еще лучше прежнего. На втором этаже добавили пару гостевых спален, мансарду расширили и даже панорамные окна в крыше устроили.

Весть о жутком пожаре, что приключился у нас, разнеслась по всему городу. И когда мы стали обращаться за разными нужностями к мастерам, нас уже ждали. Тем более, что пошли мы к тем же, с кем и в прошлый раз сотрудничали. Они наши потребности уже знали. А поскольку отношения были налажены, то и брали нас с такой ситуацией без очереди.

– Когда добрые люди остаются без крыши над головой, тут не до шуток и промедлений, – так нам сказал Мрот, когда в пришел к нам в тот же день, едва мы его позвали. Благо, печи оказались целы, только отмыть пришлось.

Торговля тоже наладилась быстро. Сочувствующие, как мне кажется, пытались скупать у нас даже больше, чем могли съесть за один раз.

А еще мы стали закрывать варенья и джемы из яблок и вишен. Позже и компоты добавили в ассортимент. Это все сметалось с полок в два счета.

Кася и Боди тоже помогали в пекарне. Мы взяли на работу еще несколько детей из приюта. Теперь они работали у нас в таверне по утрам, а днем мы отправляли их всех в местную школу. Это жутко не нравилось Кроверу, но мы и так уже поколыхали местную общественность и заинтересованную аристократию по вопросу прав детей.

Мольгер помогал нам готовить новый законопроект, который запретил бы родителям наживаться на детском труде. Да и вообще обезопасил бы детей из неблагополучных семей. Конечно, здесь еще много всего предстояло сделать, но я была уверена, что все получится.

На город уже опустился вечер, и я устало опустилась в кресло у окна мансарды, глядя на закатное небо.

Вилен возился с камином. Хоть осень только началась, вечера становились прохладными. Я поглядывала на мужа, кутаясь в теплый шерстяной плед.

Магия так и не вернулась к нему после того пожара. Но странное дело, он, кажется, смирился с этим окончательно. А еще не было боли, как в тот раз. Просто он больше не чувствовал источник внутри себя.

– О чем задумалась? – Вилен присел на подлокотник моего кресла, обнял за плечи.

– Обо всем сразу, – я с улыбкой потерлась щекой о его руку. – О том, как все изменилось. О нас. О детях.

Из комнаты внизу доносился приглушенный смех Боди и Каси. Они играли в настольную игру с Дульсинеей перед сном.

Через открытое окно тянуло свежестью и ароматом яблоневых садов. А еще запахом свежего хлеба из нашей пекарни. Теперь мы пекли и ночью, чтобы к утру все было свежее и горячее. Тем более, что на рынке недавно открыли свою точку, куда нужно нести партию хлеба спозаранку. Анфиса заправляла ею.

Вилен усмехнулся.

– Думаю, все изначально к этому и шло. Столько событий и людей… А все вело именно к этому моменту.

– Почему ты так думаешь?

– Потому что некоторые души просто должны найти друг друга, – он поцеловал мою макушку. – Мы могли родиться в разных эпохах, в разных мирах, но все равно бы встретились.

– Вообще-то мы и родились, – фыркнула я.

– Вот видишь.

Я улыбнулась. Мой Вилен стал таким философом.

В комнате совсем потеплело от разгоревшегося камина. Я смотрела на огонь и думала о том, как он одновременно может и разрушать, и согревать.

– А дети? – задумчиво протянула я.

– А что с ними?

– Думаешь, им тоже было предначертано появиться в нашей жизни?

– Безусловно, – кивнул Вилен. – Посмотри, как все сложилось идеально. Если бы не то, что случилось… со всеми нами. И если бы не пожар... Возможно, мы бы так и не смогли достучаться до сердец стольких людей.

Он был прав. После пожара наша история облетела весь город. История о двух сиротах, которых приютила пара простых пекарей. О женщине, которая рискнула всем ради спасения детей от жестокого прошлого. О мужчине, который нашел в себе силы измениться ради любви.

Я заметила, что Вилен вдруг весь поник.

– Вилен… что такое? – я потянула его к себе, подвинулась в этом широком кресле, чтобы он мог сесть рядом. И едва он опустился, залезла к нему на руки.

Вилен посмеялся тихо этому момему ребячеству, но подтянул поудобнее и пристроил меня у себя на груди.

– Ничего, – он улыбнулся. – Просто подумал о том, каким я был до встречи с тобой. Пустым. Выжженным изнутри. А теперь...

Я подняла голову, поцеловала чуть колючий подбородок.

– Теперь ты целый, – прошептала я.

– Мы целые, – поправил он меня и обнял еще крепче, зарылся лицом мне в волосы. – Все вместе.

Потом… потом мы целовались. Долго и нежно, а затем я прижалась к его груди, слушая, как бьется его сердце. Ровно, сильно, надежно.

Внизу был слышен детский смех… утром мы все соберемся на кухне и станем болтать. Я заплету Касе косы с красивыми лентами, а Боди будет рассказывать о новых проказах, которые планирует с одноклассниками в школе. Вилен сядет рядом и будет посмеиваться в чашку, а Дулься станет журить мальчугана и призывать Вилена образумить сына.

Топот маленьких ножек раздался по лестнице к мансарде. В дверь постучали.

– Открыто, – фыркнул Вилен. Две макушки заглянули внутрь, а после дети прошмыгнули и целиком.

– Каська опять меня обыграла, – с нарочитой печалью сообщил Боди.

Они залезли к нам в кресло… Благо оно было огромным. И принялись наперебой рассказывать о том, как прошла игра.

В этот момент я поняла окончательно…

Настоящий дом – это не стены, не крыша над головой. Дом – это когда ты в объятиях того, кто тебя понимает. Когда твои дети спят спокойно, зная, что они защищены. Когда даже потеряв что-то важное, ты обретаешь нечто еще более ценное.

Мы прошли через огонь и боль, через отчаяние и страх. И вышли из этого испытания сильнее, мудрее и счастливее.

Наша история, как и наша пекарня, выстроена заново из пепла. И теперь она прочнее, чем когда-либо.

А впереди нас ждет еще много приключений, много любви и много-много свежих пирогов, запах которых теперь всегда будет означать для меня одно простое слово.

Дом.