Текст книги "В пирогах Счастье (СИ)"

Автор книги: Александра Каплунова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

Глава 22.2

Оставив позади шумную площадь с оживленной гурьбой лотошниц, я торопливо зашагала по знакомой дорожке к ратуше. По пути думала о только что заключенном соглашении, так тепло на душе сделалось, что все удалось уладить миром. Признаться, я ожидала немного большего сопротивления от торговок, а на деле вышло, что и уговаривать их почти не пришлось.

Здание ратуши возникло передо мной за очередным поворотом, и тут же настроение чуть переменилось. Напряжение плечи сжало, что пришлось через силу вдыхать поглубже и выдыхать медленно… Впереди уже маячил совсем другой разговор, судя по всему, не такой простой.

У здания ратуши возле массивной и какой-то особенно неприветливой сегодня двери, меня ждал Вилен. Он с виду был спокоен, только подбородок крепче сжимал, чем обычно. Явный признак, что и он про себя волнуется.

– Готова? – спросил коротко. – Мольгер уже ждет.

Я не стала изображать бодрость, только кивнула, и вместе мы шагнули внутрь.

В просторном полутемном холле нас уже и правда ждал господи Мольгер. Писец поглядел на нас обоих довольно радушно, что немного поослабило чувство тревоги. В конце концов, как старый знакомец Вилена, он должен быть на нашей стороне. Да и не как знакомец – тоже. Дело ли, когда у детей такие родители? Одно только название…

Следом за писцом мы прошли в приемную, расселись.

– Ну, рассказывайте, – Мольгер сразу взялся за дело, – по какому вопросу пришли, признавайтесь.

Вилен пересказал всю историю без прикрас: и про Боди, и про сестру, и про пьющих родителей, и про нашу решимость забрать детей под свою защиту. Я добавила пару слов о том, как издеваются над мальчишкой в приюте, как ему приходится сбежать оттуда, чтобы не получить зазря от воспитателей. А еще о том, что сам Боди у нас в таверне показывает себя преотлично. Закончила тем, что в городке про эту семью многие знают, уж на базаре каждый пообсуждать готов их очередной закидон скандальный.

Мольгер внимательно слушал, время от времени хмыкал и делал пометки. Куда более хмурый и сосредоточенный, чем в тот раз. Сегодня он был не просто чиновником, а будто бы судьей в деле посерьезнее кражи или драки.

– Знаю я, о ком речь, – наконец сказал он, откинувшись на спинку скрипучего кресла. – Семейство это давно здесь на слуху. Люди они ушлые, не просто так живут, а на всем умеют подзаработать. Ваш мальчишка, Боди, для них не просто сын, а, по правде сказать, главный кормилец сейчас. Не думаю, что там просто они от него откажутся. Сами-то они дармоеды. Не помню, чтоб слышал, что они вообще когда-то работали толком.

Я сжала руки, не зная, как и реагировать. Вилен тоже помрачнел.

– Вот что, – продолжил писец, – легких путей тут не будет. Чтобы забрать детей, надо, чтобы родители сами написали отказ. Оба, и мать, и отец. После этого дети официально отправятся в приют. Тогда уж ваши с Виленом шансы забрать их на себя и оформить опеку хорошие. Документов ваших обоих хватит, а в приюте знают, что за ребята вы. Там уже и я смогу поспособствовать.

Он забарабанил по столу пальцами, вчитываясь в свои записи и на нас поглядывая. Вид при этом имел до крайности смурной.

– Но предупреждаю сразу: эти двое просто так не сдадутся. Денег их сейчас лишить, значит нажить себе врагов из не самых благостных кварталов. Такие и поджог устроить могут, и тварену вашу разнести… А вы ведь только-только к новому открытию готовитесь.

Я кивнула в ответ на его пристальный взгляд. Мольгер тоже головой покачал.

– Здесь важно действовать тонко. Побольше свидетельств собрать, побольше поддержки из приюта, идите не к Кроверу, а к директору напрямую, а потом уже и к родителям… Давить на жалость, уговаривать, где-то и пугнуть может чем, – вздохнул тяжко. А мне удивительно было, что писец нам такое советуют. – Хотя они и без того пуганные.

Я украдкой взглянула на Вилена. Он никогда не выглядел слабым или неуверенным. Даже в те дни, когда я его еще пьяным заставала. Злым – да, но сейчас на его лице промелькнула тень сомнений. Видимо и сам понял: борьба только начинается.

– Ладно, – коротко бросил он, – будем думать, с чего начать.

Мольгер сразу стал собирать бумаги в папку, выписывать нам основные правила и нужные заявления. Все, чтобы дело побыстрее продвинуться могло, как только у нас будет шанс. Он еще что-то объяснял, указывал на нужные графы, перечислял, какую свидетельскую записку где лучше добыть.

Я уже мысленно проваливалась в тревоги и планы на ближайшие недели, когда Вилен вдруг сказал немного напряженно:

– Нин, тебе, пожалуй, уже пора в таверну. Помнишь, там обещали витрины привезти? Я в этом всем все равно не смыслю. Ты одна представление имеешь, как там что выглядеть должно, – говорит, а сам на меня не смотрит. – А я тут еще задержусь ненадолго . Вопросы уточню по бумагам, кое-что про опеку поспрошу. Не жди меня, я попозже вернусь.

Мне вдруг стало странно, что он так настойчиво отправляет меня теперь одну. Обычно в подобных делах мы предпочитали держаться вместе. А сейчас… явно у него на уме что-то есть, только говорить не хочет.

Мольгер слегка отвел глаза в сторону, Вилен смотрел поверх моей головы. Одновременно и слишком вежлив, и слишком закрыт. Странно это.

Я попыталась улыбнуться, как ни в чем не бывало:

– Хорошо, пойду помогу Дульсинее с витринами. Вечером тогда поговорим.

– Договорились, – коротко кивнул Вилен, а у самого глаза все такие же непроницаемые.

Я тихо вышла в коридор, обернулась, дверь прикрывая, а он с писцом тут же зашептался. Даже слегка досадно сделалось, что меня так явно выпроводили. Что там за вопросы такие быть могут, что Вилен меня на выход попросил?

Но устраивать разборки перед Мольгером, конечно, было бы глупо. Уж если Вилен так поступил, значит, есть на то причина. И вечером я ее узнаю.

Глава 23.1

Вилен

Когда за Ниной закрылась дверь, в комнате будто стало теснее. Я поймал взгляд Мольгера. Едва мы остались вдвоем, тот сразу посерьезнел, отодвинув свою вежливость в сторону.

– Ну, говори, – проговорил негромко. С Нины станется под дверью постоять чутка, послушать между делом. – Понимаю же, что при ней не все, что хотел, озвучил.

Мольгер устало потер лоб, бумаги перед собой чуть в бок отодвинул.

– Дело – дрянь, Вилен. Скажу честно, в таких историях редко все решается по закону, по добру да по совести, – вздохнул тяжело. – Та семья… там не только ребенком торгуют: у них любой повод…

Он губы поджал, головой мотнул. Тяжело ему этот разговор давался. Благо, знали мы друг друга давненько. Иначе чиновник бы о таком говорить не стал. При Нине и то вон… улыбками только сверкал. Хотя знает, что она мне жена.

– Они чуть что, так руками и зубами за свое держатся. Не дети им важны были всенда, а подачка. Знаешь, как хорошо у таких людей мозги работать начинают, когда надо бумаги на пособия или кляузы собирать? Ты же понимаешь, пока Боди деньги приносит, его не отпустят.

Я мрачно покосился на окно. В думы свои закопался. Да… То, что дело – дрянь, это я и так понимал прекрасно. Нина-то вся на позитиве вечном, ей, как мне кажется, этот мир не слишком понятен. Шибко светлая душа у нее, потому и от других того ждет.

Впрочем, пусть она такой и остается. Для остального теперь я есть.

– Пугать их? – спросил я. – Или шантажировать, что мы дело заведем?

– Думай, Вилен, – Мольгер взялся за перо, но так его и не окунул в чернила. – Плевать они хотели на пугалки. Такие всегда найдут, как выкрутиться. Давить на жалость? – он скривился, – Нет у них жалости, только выгоду чуют за версту. А до шантажей им…

Он рукой покачал неопределенно.

Я кивнул. В душе все это я знал давно, просто держал про себя, не хотелось вслух подтверждать.

– Так куда же все идет? – тихо спросил я, все еще задумчиво в окно глядя. – Сколько ни уговаривай, сколько помощи не предлагай, пока они видят выгоду в детях, никто пальцем не пошевелит.

Мольгер покосился на меня, усмехнулся, явно осознав, что я с ним одну волну поймал.

– Есть в этом и второй путь, Вилен, – задумчиво сказал. – Ты ж ведь человек практичный. Свобода детей этим подлецам безразлична… но вот звон монет милее прочего будет.

Я замолчал, стискивая зубы. Слишком уж прозрачный намек… но разве не к этому сам клонился с самого начала? В законе, конечно, другое написано… А по городским, настоящим правилам… на каждого найдется своя цена.

Мольгер прошептал совсем тихо:

– Рекомендаций я тебе не давал, понятно? – а сам усмехается ехидно. – Ты парень умный, своими мозгами до всего дошел. Просто… когда речь о счастье и безопасности детей, тут не всегда в храм за ответом идут, понимаешь? И если ты уж решил до конца идти, то купишь их свободу и точка. Только все быстро делай и осторожно: не вздумай светить суммы или говорить чужим. Подписи – дело наживное, а их "отказную" я оформлю хоть завтра, если принесешь.

Я медленно поднялся, огляделся, в последний раз взглянул на стопки бумаги.

– Спасибо, старик, – бросил коротко.

Мольгер кивнул понимающе и встал рядом:

– Не тяни. Лучше с нахрапа, чтоб опомниться не успели. А то вдруг кто-то уже разнюхал, что ты о детях хлопочешь? Этак они сумеют заранее попросчитывать.

– Пока никто не разнюхает, – коротко бросил я. – Это уж я позабочусь.

Он протянул мне руку, я пожал в ответ. Крепко, понимающе. Усмехнулись мы почти одновременно.

Что уж тут… И не таким я в жизни занимался.

Глава 23.2

Я вышел из ратуши со скверным настроением. А что тут веселого? Сейчас мне предстоит торговаться за детские жизни. Тут не до утренних шуток да веселых затей. Грязное дело, но иного выхода я не находил.

Быть может, Нина и сама бы захотела во всем этом участвовать, но я ее решил не втягивать. Пусть занимается пекарней. Там тоже дел невпроворот.

Невольно улыбнулся на ходу… А ведь у нее и правда очень здорово все выходило. Видно было, знает, что делает. Как, чего, куда и зачем. Работу тоже умеет организовать.

То, что мне повезло обнаружить ее в своей жизни казалось невиданно щедрым подарком небес. И не только как бизнес-партнера, но… но и как нечто большее и куда более близкое. Вспомнить бы хоть, как вчера меня ломало, когда пришлось от нее оторваться. А она? Доверяла… Я ведь чувствовал, какая она вся была податливая. Если бы только чуть двинулся дальше, она бы противиться не стала. На тот момент…

Пришлось даже головой потрясти. Не время сейчас об этом думать. А то в чреслах опять все… сводить начнет.

Дорогу к дому Боди я помнил.

Эти окраины всегда были жилой язвой на теле города: запах старых тряпок, прокисшего пива, отходов из мастерских, стоял здесь плотный, как дым на пожарище. Он въедался и в стены, и в местное население. Хотелось зажать нос хоть чем, но я держал лицо. Что я, девица какая?

Дверь нужную в конце тупика сыскал без проблем. Постучал коротко, резко, чтобы у них в мыслях сразу зародилась тревога.

– Кого принесло? – донесся изнутри сиплый, раздраженный голос.

Я не стал отвечать, толкнул дверь плечом и вошел. Внутри было темновато, изгалялись лишь редкие пятна света, пробивающиеся сквозь поломанные ставни.

Отец Боди, Валер, сидел за столом, по-хозяйски развалившись: на щеке недельная щетина, перед ним пузырь с каким-то мутным пойлом. За печкой возилась мать, вроде Ольга. Кася юркнула в другую комнату при виде меня, прижимая к груди лохматого зайца без уха. Бедная, даже не пискнула.

Чего не любил в жизни, так это когда сильные слабых притесняют.

Не сказать бы, что эти горе-родители сильными были, но для девочки…

У меня аж челюсть свело.

– Вот еще новости, – процедил хрипло Валер. – Трактирщик опять пожаловал. Ты зачем тут?

Я глянул в ту сторону, куда Кася сбежала, но не заметил ее. Не хотелось бы, чтобы кто-то из ребятни услышал наш разговор.

– Долго говорить не стану. За детьми пришел, – без обиняков проговорил я, глядя на него не моргая.

Он прищурился, склонился чуть вперед.

– И с какого это такого перепугу? – усмехнулся, прямо на меня глядя. – Ты чего о себе возомнил?

Слова ни о чем, только зубами щелкнуть для показухи.

Мать Боди тем временем вытерла руки о грязное платье, обернулась. И вот тут меня словно обдало: она сразу взялась сюсюкать, двумя шагами оказалась рядом, аж грудь вперед выпятила и слащаво приторной улыбкой одарила.

– Ой, да это ж наш хороший знакомец! – в глазах не то что радушие, там алчный огонек так и запрыгал. – Чего это тебя к нашим порогам занесло, а, красавчик? Скучал, что ли?

Она подошла так близко, что мне пришлось сдерживать себя, чтобы не сделать шаг назад. Рука ее опустилась на мое плечо, а запах кислого вина и дешевого ароматического масла так и шибанул в нос. Понял вдруг, что в те времена, когда я совсем загуливал, видал ее. Теперь-то пазл сложился. Развлекаться эта мадама любила. И всегда за чужой счет.

Она была не сильно старше меня. А если б за собой ухаживала, да на алкоголь не налегала, то и младше могла б оказаться.

Хотя про алкоголь мне ли говорить, сам еще не так давно заливался…

– Говори, не томи, – тянула, облизывая сухие губы. – На что тебе детки наши?

Я чуть не вздрогнул от отвращения, когда вторая ее рука скользнула у меня по груди, будто кошка трущаяся о сапоги хозяина.

– Убери руки, – стиснув зубы, произнес я и перехватил ее запястье. Глаза ее только веселей стали.

Отец Боди расхохотался грубым, глухим басом.

– Да ну тебя, Ольга! – промычал он, – Не в том он интересе здесь, дура. Слышала же, за детьми явился. Только это не по адресу. Мальчик наш кормилец. Хоть чего с него и поиметь, и пользы нынче больше, чем с дочки этой зачуханной!

Даже ведь не скрывают, сволочи.

Я нарочито медленно полез за пазуху, достал мешочек, звонко уронил на стол. Золотых в нем было немного, но на задаток сгодится.

Руки у Ольги дрожать начали, глаза заблестели совсем не по-человечески.

– Вот ведь, – склонилась ко мне, чуть не мурлыча. – Это что такое ты сказать хочешь этим подарочком?

– Что хотел, сказал уже. За детьми пришел. Знаю, сколько Кровер вам за Боди дает. Дам столько же, но разом всю сумму на следующие пять лет.

Валер поперхнулся, аж закашлялся, что глаза на лоб полезли.

Ольга вдруг тоже иначе на меня посмотрела.

– Это откуда у тебя такие деньжищи, дорогуша? – усмехнулась она.

– Не твоего ума дела.

– А с нас чего? – с прищуром поинтересовался Валер.

– Отказную напишете.

Они переглянулись, уже иначе, поделовитому так. Наживку заглотили. Теперь бы сторговаться.

Глава 23.3

Быстрые взгляды, голодный блеск в глазах. В доме словно выпустили джинна жадности.

Ольга мгновенно преобразилась: все заигрывания исчезли. Утекли водицей в песочек. Она вся словно лисицей сделалась со взглядом цепким. Будто всю жизнь только сделки и заключала.

– Так, так… – с прищуром проговорила, отлипая от меня и наклоняясь над столом. – Вот оно как… пяти лет сразу… Валер, ты слышишь?

Тот с изумлением уставился на меня и мешочек. Глаза выпучил, рот раскрыл. Я аж скривился от такой картины. А этот боров чуть слюнями на стол не закапал от таких перспектив.

– Слыхал… – пробурчал, сглатывая. – Эдак, Ольха, мы с тобой полгода безбедно жить сможем… Да разве ж это срок? Каську-то, конечно, кормить не придется, но да все ж не такой большой срок для таких денег-то. А Боди уж как подрастет еще чутка, год-другой, и вовсе больше зарабатывать станет. Такой базар нам не к месту вести…

Я понял, куда он клонит, и шагнул ближе к столу, чтобы не дать им разболтаться.

– Базар я умею вести, и предпочитаю делать это быстро, – рявкнул я, глядя исподлобья. – Не устраивает? Прямо сейчас ухожу, и ничего вы не видите. Завтра к вам вместо меня придут другие, только не с золотом, а с бумагами из ратуши. Да и Кровер ваш прощально помашет ручкой, когда я Боди с работы попру. Тогда сидите с голой задницей и думайте, где еду искать, пока малец ваш девяти лет отроду, другую работу себе за такую же плату сыщет. На фабрике, как у меня в таверне, не платят.

Ольга отрицательно замотала головой и руками замаха. Толкнула мужа локтем, а сама кошель со стола подхватила и за ворот сунула, к груди. Видать, чтоб сердце грело.

– Что ты мелешь, Валер, боги с тобой! – елейно запричитала Ольга. – Боди еще через пару годков сестрицу прихватит, да и сбежит от нас. Чай, не дурак растет.

Она ко мне повернулась снова, посмотрела внимательно.

– Тебе-то пошто дети сдались? Надоело Кроверу платить? Или для чего дурного собрался?

– А то тебе дело есть? – шикнул я. Ольга насупилась, прищурилась, шагнула ближе.

– Ты себе думай, что хочешь, но то мои дети и я имею право знать.

Я губы поджал, с ней взглядом померился… Но все ж выдохнул. Может и правда не все равно ей? В глазах вон что-то человеческое даже промелькнуло.

– Боди у меня долго уже работает, и жена моя, и я к нему прикипели. Хотим ему лучшей жизни дать. А он еще и про сестру рассказал…

– Лучшей жизни? – снова взъерепенился Валер. – А мы что, плохую жизнь им даем?

Но Ольга тотчас шикнула на него.

– Пиши отказную, дурья башка. Шутка ли, разом столько денег получить? – а сама на меня поглядела еще разок. С головы до ног взглядом окинула.

Он хмыкнул, видно было, что до сих пор не верит в собственное счастье. Но жадность уже во всю тянула его к бумаге.

– Ну… – заворчал, ковыряя куцее перо грязным ногтем. – И как нам знать, что ты не киданешь? Может, подделку подсунешь или просто мимо проскочишь? Где гарантия?

– Гарантия – мое слово, – ледяным голосом бросил я. – Пишите сейчас. Бумага пока у вас остается. Я иду за золотом, а когда вернусь, вы даете мне бумагу, я забираю обоих детей. Деньги остаются вам, и все без лишних разговоров. И лучше бы лишний раз вам это не обсуждать ни с кем. Сами придумаете, почему от детей отказаться решили. Про деньги – ни слова.

Валер почесал шею, брови нахмурил, но Ольга снова вмешалась, чернильницу ему подсунула и в плечо пихнула.

– Маловато как-то… – все же протянул Валер, нагло щурясь. – Может, добавишь за “труды”? Все-таки дети наше достоянье, гляди, сколько пользы могли бы принести.

Я и так уже подкипал изрядно, но тут меня и вовсе сорвало. Словно шторка опустилась… Это ж он за своих детей еще торгуется. Грязь поганая!

Кулак сам собрался, удержал насилу. Я подошел к нему, схватил стул, на котором он сидел, за спинку… Вместе с этим ублюдком от пола поднял, и откуда только силы столько взялось? И вперед придвинул. Да так, что он грудаком в стол впечатался. Захрипел, слюни распуская. Но я к нему уже склонился сзади, к самому уху.

– Еще слово – и я устрою тебе такие торги, про которые сам потом не рад буду вспомнить, – сказал глухо, – Думаешь, цену себе набиваешь? Мне плевать, в какую копейку вы оба себя оцените. Эти дети сегодня же со мной отсюда уйдут и не воротятся больше. Кроме как по хорошему, я и по дурному вопросы решать умею. Попробовать хочешь?

Говорю, а под моими руками древесина вдруг дымиться стала. Жаром от ладоней понесло. Я даже забыл, что еще сказать хотел, на руки свои только уставился. В груди загорело тянущей болью. Но… не пустотой, как прежде бывало.

Я отпустил, Валер тут же отпрянул, но тут Ольга влезла между нами, ухватила его за локоть, стараясь поиграть в миротворицу. Они, похоже, удивления моего не заметили. Таращились только на спинку стула обугленную и дымком исходившуюся.

– Тише, тише, милый. Нам не война нужна, а выгода, – запричитала женушка, – Пиши, Валер! Чего тянешь… Детям с ними лучше будет, а у нас деньги заведутся, всем добро.

Он буркнул сквозь зубы ругательство и приткнулся обратно к столу. Через пару минут корявым почерком они нацарапали нужную отказную. Ольга приложила внизу свой каракуль. На подпись походило слабо, но любой маг-писец скажет, настоящая та подпись или нет. Потому и подделать нельзя было.

– Бумага пока у нас, – просипел Валер, – Ты не вздумай дурить.

Я скривился, но кивнул. Пусть думают, что на этот счет у них преимущество. Дать им иллюзию, пусть воображают себя умнее всех.

– Детям ни слова, иначе сумму вдвое уменьшу, – добавил напоследок строго. Не хватало еще, чтоб ребятня узнала, что их родители продали. – Я вернусь до заката.

– Будем ждать, – все тем же голоском елейным Ольга отозвалась.

Я вышел на улицу с тяжелым сердцем. Ярость бурлила внутри: противно, что нужно с такими торговаться, смотреть, как за чью-то судьбу грызутся, будто за мешок картошки или кувшин медовухи. Победа эта не радовала. Хоть бы дети не прознали все, что тут происходило.

Когда дверь за спиной закрылась, я выдохнул, позволяя себе одну короткую эмоцию – злость и презрение к этим двум. Трясина, в которой только золото и имеет значение. Я почти побежал по узкой улице прочь, чтобы не стошнило прямо там.

Отвлекали лишь мысли о странном выбросе жара из моих ладоней… Неужели магия начала возвращаться..?

Да ведь быть того не может.