Текст книги "Звездная пыль (СИ)"
Автор книги: Александра Гейл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)
– То есть пока она безумствовала было лучше, а как начала осознавать паршивость ситуации – взяла да слегла? – Мда, в такой логике явно имелись пробелы.
– Не все так просто.
Ну еще бы просто. Он уверен, что его работа – самая сложная в мире. Впрочем, быть может, так оно и есть. Не представляю, какие нужно иметь нервы, чтобы день за днем общаться с ненормальными, да еще воевать с их разгневанными родными. А если среди них еще и убийцы имеются? Ну, вроде матери.
Я буквально увидела, как морщится от моих слов доктор. За годы знакомства мы изучили друг друга как облупленных.
– Вам стоит приехать, причем как можно скорее. Давайте условимся на завтра?
Подавив раздражение от мысли, что за меня опять все решили, я смиренно ответила:
– Да.
– Что ж, прекрасно. Раз так, назойливый грубиян самоустраняется.
Попытка пошутить не возымела эффекта. А я потопталась на месте, не зная, куда податься, а потом позвонила Дэну и предложила отметить мое назначение. Мама и похмелье – гремучая смесь, но может я хоть не смогу на нее наорать.
***
Вопреки словам доктора, ради моего прихода мама встала с кровати и даже принарядилась. И я бы обвинила его во вранье, но было видно, что маме тяжело дался такой «подвиг». С моего последнего визита она похудела, постарела и будто бы выцвела, став похожей на привидение. Седые волосы, тонкая, как пергамент, кожа, так и грозилась лопнуть от сухости, и светлое платье – ни дать ни взять призрак невесты. Не знаю, откуда пришло это сравнение, может именно из больной с похмелья головы, но находится рядом с родительницей стало еще более неуютно. И вообще, разве могла эта женщина пристыдить Вита всего месяц назад? Но, как ни удивительно, в глазах Марины Павленюк светилось понимание, к которому я не была привычна. Я даже не знала, как разговаривать с этой версией мамы.
– Я рада, что ты пришла, – тихо прошелестела она, и я с трудом удержалась от того, чтобы отодвинуться подальше. – Мы плохо расстались, я наговорила лишнего и…
– Нормально, – выдавила я и отчего-то вспомнила слова доктора о том, что у мамы тяжелый и неприятный характер. Про папу никто бы такого не сказал, а стало быть, нрав я унаследовала не от него. Не буду жаловаться. – Что ты хотела мне рассказать?
– Да, – растерянно сказала она и наконец села в любимое кресло у окна. – Я знаю, что наши с отцом отношения были тебе неприятны, что мы оба отличились в этом браке, но хочу, чтобы ты знала правду не только обо мне. У него была другая семья.
– Это я выяснила и без тебя.
Стоило это сказать, как мама остро посмотрела на меня.
– Не перебивай, пожалуйста.
Каюсь, я всплеснула руками и даже хлопнула ими по бедрам. Прекрасно. Она хотела не рассказа, а предсмертной исповеди. Но зачем тогда здесь я? Если честно, пугающая история из детства набила мне оскомину. Еще раз слушать то, что я и так знала, совсем не хотелось! Отлично, мама облегчит душу, а меня снова будет тошнить от них с отцом и еще самой себя. Признаться, впервые мне подумалось, что жаждущей ответов девочки внутри меня больше нет.
– Эта женщина… они были знакомы до нашей с ним свадьбы, – продолжила говорить с собой мама, и я вздохнула, готовясь к скучному разговору. – Банальная история о первой любви, которая даже в сказках зачастую не имеет продолжения. Девушка была из простых, родные Дмитрия никогда бы такую не приняли. А он и не сопротивлялся. В погоне за престижем разорвал отношения сам и добровольно заключил помолвку со мной. К слову, он мне все рассказал, но я не стала беспокоиться, ведь я намного красивее и могу похвастаться происхождением. К тому же, на моей стороне была его мать.
Ох, мама… Я ничуть не сомневалась, что она обязательно приплетет свое происхождение. Ей казалось, что голубая кровь равносильна абсолютной безнаказанности, и бесстыдно этим пользовалась. Увы, уберегла она маму не от всего.
– Впрочем, я ошиблась. Дмитрий даже не пытался меня полюбить, да и роль примерного семьянина ему быстро наскучила. Едва я родила тебя и стало трудно, как он с головой ушел в стремительно разраставшийся семейный бизнес, а я все чаще оставалась одна с ребенком на руках. Наташа, твой отец был отвратительным мужем, будто не создан для семьи. Иногда мне казалось, что, если бы кто-то сверху взял ластик и стер нас с тобой, твой отец бы и не заметил. Ему нравилась гонка, азарт, красивая жизнь. Мы с тобой никак не могли с этим соперничать. Думаю, именно благодаря Елизавете Дмитрий оставался мне мужем так долго и не закружился в хороводе бесконечных любовниц окончательно.
В этот момент я не выдержала и вновь перебила маму.
– Мама, ты уверена, что он изменял тебе? Или это только догадки? Ты столько раз кричала из-за каких-то женщин. Это правда?
Мама нахмурилась и взглянула на меня. Пальцы ее нервно сжались на подоле нарядного платья. Но отвечать она не стала, закономерно проигнорировав неудобный вопрос.
– Дмитрий… он просто не был создан для брака – дело в его натуре. И я всегда пыталась его переделать, вернуть, заставить уделять нам с тобой больше внимания. Чем сильнее вязала веревки – тем отчаяннее он сопротивлялся.
Вздохнув, я покачала головой, но не стала настаивать на ответе. В конце концов, откуда ей знать? Она говорит то, что считает правдой. Отец ведь так редко бывал дома, что его возвращения воспринимались как праздник. Оттого обожать его было еще проще. Придет с подарками, осыплет комплиментами и улыбками, и ты уже таешь, как мороженое под солнцем.
– Он не раз говорил мне: ты знала, что я никогда не был и не буду твоим, не пытайся меня присвоить. Будто это его оправдывало. Он не видел, насколько хуже все делает, не понимал, что проблема вовсе не во мне и не в нашем браке. Не раз говорил мне, что остается только из-за ребенка, отчего… – тут мама всхлипнула, – отчего мне было еще сложнее любить тебя. Иногда казалось, что, если бы я не родила тебя, он бы не стал таким. Мы бы были вместе, сверкали в свете в этих изысканных нарядах, Дмитрий бы восхищался мной, любил, ценил, но это обман, как и все остальное. Нет, он просто не таков. Я даже не уверена в том, был ли твой отец верен той второй женщине, если так можно выразиться. Думаю, нет. Мне кажется, он сошелся с ней, только чтобы разозлить меня еще сильнее. Его слишком манило все яркое и красивое. Балерины, например. Он обожал балерин. Когда ты сказала, что хочешь стать одной из них, твой отец пришел в восторг. Помнится, незадолго до этого у него была прекрасная балерина в любовницах. С длинными волосами, что вороново крыло.
Сначала я подумала, что это мама пытается меня уязвить, но вдруг отчетливо поняла, как и почему смещалась ее реальность. Да она же попросту всю жизнь искала причины своих неудач и успешно их находила. Не добилась любви мужа – он не создан для семьи, и во всем виноват ребенок. Отец позволил мне учиться балету только потому, что ему нравились балерины. И ей было проще придумать армию любовниц вместо той единственной женщины, которая оказалась… особенной. Это болезненное отрицание правды и довело маму до беды.
– Мне было с ним так плохо, Наташа, но я не находила сил уйти, я безумно его любила. До самого последнего дня. Я отлично помню, как убила Дмитрия. Он пришел и сказал, что больше не может терпеть меня и мои выходки, что ты большая, и гробить свою жизнь в этом доме он не намерен. Он начал собирать вещи, я пыталась его остановить. Я была пьяна, цеплялась за его руки, но он и слышать ничего не хотел. Говорил, что презирает, что уходит к другой и этому их маленькому ублюдку, что будет навещать тебя, но не желает видеть меня. Совсем. И я не выдержала. Я велела ему убираться, стала выталкивать из квартиры. В коридор, и дальше – к выходу, кричала, что сожгу вещи, что не позволю забрать ему из дома, от которого он отказывается, ни единой мелочи. И уж точно не собиралась позволять ему видеться с тобой…
Я сжала зубы до скрипа, услышав это. Все это время мать использовала меня, настраивая против отца. Но если он не тянул на статус родителя года, то она и подавно! А я пыталась жалеть ее, даже по-своему оправдывала.
– И тогда он разозлился, отпустил выступ, за который держался, а я толкнула снова, велев проваливать к чертям… И он упал. Упал на этот ужасный стеклянный шип. И черти его забрали, – добавила она шепотом, и я поежилась.
Она действительно в это верила? В смысле про то, что ее проклятие оказалось таким роковым? Судя по огромным перепуганным глазам и прижатым к губам пальцам – да. Мороз прошелся по коже, и я снова подавила желание отодвинуться от матери как можно дальше. Раскаялась она, как же! Даже тут виноваты черти и неосторожно брошенное слово.
– Никогда не думала, что тело человека так легко проколоть. Раз – и эта пика уже торчит из его груди, а он смотрит на меня с такой лютой ненавистью. Он смотрел на меня с ненавистью в последний раз, Наташа. Он действительно меня ненавидел. Я никогда не смогу этого забыть. Мне этот взгляд снится.
Она замолкла, отняла руки от губ и уставилась на них так, будто ожидала увидеть кровь.
Я же покачала головой и тяжело вздохнула. Ничего принципиально нового я из этого разговора не узнала, но услышала достаточно. Например, то, что мать сожалела о моем рождении, что занятые своими жизнями родители думали о чем угодно, только не о дочери, пытались обелить себя всеми возможными способами, отрицая малейшие ошибки, а закончилось все очень плохо. Они посвятили себя бессмысленной борьбе, раз за разом что-то доказывая и наказывая. Но самое страшное, что каждый отрицал очевидный факт: уступи хоть один, беды бы не случилось. Увы, родителям было важнее отстоять свое.
Впрочем, мне ли судить, если я столь достойно продолжаю их бесславное дело. Точнее продолжала – больше не стану. Мама и папа уже ничего не исправят, но я могу попытаться.
Даже если шанс на счастье упущен, я могу хотя бы узнать, зачем мне вчера звонил Вит.
Глава 19
Мобильный Вита молчал, требуя от меня некой изобретательности. Опасаясь, что запал пройдет, а зона комфорта слишком притягательна, я знала, что действовать нужно незамедлительно. И тогда поехала в его офис. Направляясь к сверкающей многоэтажке, я ругала себя за опрометчивость и нетерпимость, но четко следовала указаниям навигатора и молилась, чтобы Вит оказался у себя.
Судя по всему, везло. И хотя администратор отнесся ко мне подозрительно, это было объяснимо. Молодая женщина приходит и спрашивает акционера компании под самый конец рабочего дня. Встречу заранее не назначала, цель визита сообщать отказывается. А если уж совсем честно, я даже имя своего спонсора не смогла произнести нормально. Запнулась, и Виктор Михайлович превратился в Вит… ктора Михайловича, что было уж совсем подозрительно. Но все же звонок наверх расставил все по местам. Наградив меня последним недоверчивым взглядом, женщина за стойкой указала в сторону лифтов, скупо улыбнулась и дежурно пожелала мне хорошего дня. Поднимаясь на нужный этаж, я не переставала гадать, что же такого сказал Вит, что девушка отнеслась ко мне настолько настороженно.
«Пропустите мою любовницу немедленно»?
«Это балерина, которую я вышвырнул из театра, посмотрим, что скажет»?
«Свяжите и доставьте, а то снова убежит»?
Предположения находились одно чуднее другого, но правда в том, что я понятия не имела, как Астафьев отнесется к моему приходу. Наверняка он не спустит мне сброшенный звонок, не извинится за причиненный ущерб, не… В груди жгло от злости, хотелось кричать и сопротивляться, отстаивать свою точку зрения, но я всеми силами гасила этот внутренний порыв, едва ли не впервые с благодарностью вспоминая своих придурковатых родителей.
Зайдя в приемную Вита, я не нашла секретаря, но около минуты смотрела на ярких рыбок в огромном аквариуме. В свете неоновой мигающей подсветки они медленно и вальяжно перемещались от стены к стене, и явно были призваны настроить гостей на мирный лад. Они обязаны были помочь и мне.
Дверь кабинета я толкнула без стука. Вряд ли Вита удивит моя невоспитанность, а излишней вежливости я не хотела. В моем визите этого понятия просто не было. Однако стоило глазам привыкнуть к полутьме кабинета, как все переживания показались пустыми и бесполезными. Потому что за столом сидел не Вит, а Светлана. Закинув ноги на стол, она листала тот самый злополучный плейбой и на лице ее было выражение умиления. Дело принимало по-настоящему паршивый оборот.
– Мне нужен Вит, – сказала я, все так же не утруждаясь вежливостью.
– Вита никогда не бывает в это время. Дважды в неделю он занят со своей массажисткой. Светловолосой и отлично владеющей техникой горлового минета.
Я постаралась не дрогнуть, но не уверена, что удалось. Что это было? Попытка заставить меня ревновать? Дать понять, что я не просто не единственная, а одна из множества? В смысле Светлана терпит, и мне, раз уже претендую на что-то, придется?
– Знаете, она немного похожа на вас, – не дала мне додумать мысль госпожа Астафьева. – Особенно на этом фото.
И она показала мне снимок, который в свое время оценила Машка. Признаться, мне стало не по себе от понимания, что удар достиг цели и Вит действительно видел все эти снимки. Но все же что они делают здесь?
– Удивительно, чего только не найдешь в столе супруга, пока тот развлекается. По-моему, ему просто нравятся светлые волосы. Как думаете?
– Планируете перекраситься? – не сдержалась я.
– Никогда, – прищурившись, серьезно ответила она. – Знаете, Наталья, мне, по большому счету, все равно, кто и что нравится мужу, пока это не становится видно.
– Знаете, я лучше пойду, – слушать излияния женщины, от которой мороз по коже, я вовсе не желала. В ее присутствии у меня с первого дня становились волосы дыбом. Как мог Вит решиться жениться на ком-то, подобном ей? Как он мог предпочесть ее мне?!
– Знаете, что он мне обещал? – спросила Светлана со смешком, стоило развернуться к выходу. – Не любовь, не верность, не тепло… нет, конечно! Он обещал только одну вещь: что никогда меня не опозорит. А потом сел в самолет и больше месяца трахался с балериной, которую после этого еще и вышвырнул из театра. Почему? От соблазна подальше? Это, значит, не позор, по его мнению? Когда все тыкают пальцем, когда газеты пестрят новостями о том, как он развлекался в сауне.
Да что им всем эта сауна сдалась?! Меня там вообще не было!
Я бросила через плечо взгляд на Светлану и опешила. Она выглядела такой равнодушной, что волоски на затылке снова зашевелились, будто подавая сигнал. И это при том, какие безумные предположения роились в ее голове. Значит, Вит вышвырнул меня из театра чтобы не было искушения позорить свою сверх меры приличную женушку? Боюсь, правда ее расстроит куда сильнее. Или правду она уже узнает, просто прикидывается? Ведь выяснила же как-то про массажистку. Впрочем, это вполне может оказаться ложью. У меня нет причин ей верить.
– Как же так? Я думала, что выхожу замуж за человека, который не сделает из меня посмешище, как отец из матери. И не станет посмешищем сам, подобно Михаилу с этой его вереницей силиконовых жен. И тем не менее, он точно такой же, – вздох. – Очевидно, если хочешь спасти репутацию, делай это сам.
С этими словами она достала из-под стола руку с зажатым пистолетом и положила на стол. Я знала, что так нельзя, но все равно резко развернулась и инстинктивно отступила на шаг. Впрочем, это не произвело никакого эффекта, ибо колебаний в Светлане не наблюдалось вовсе. Да она не в себе! Что за дурдом здесь творится? Откуда у нее пистолет? И успею ли я добежать до двери прежде, чем она решится на выстрел? Я плохо знала эту женщину, но что-то внутри подсказывало, что колебания ей чужды.
– Вы ведь одиноки, Наташа. Одинокая, брошенная всеми балерина с разрушенной карьерой. Даже в версию о самоубийстве несложно поверить, учитывая такую наследственность. Вы правша или нет?
«Да ты ненормальная!» – хотелось крикнуть мне, но выучка помогла сдержаться.
– Убери пистолет, – как можно спокойнее проговорила я.
– А то что? – скучающе поинтересовалась Светлана. – Что может сделать со мной балерина со склонностью к шизофрении и зависимостью? Даже если тебе каким-то чудом повезет – ни одна душа не поверит. «Звездная пыль», да? Ай-ай-ай.
Я смотрела на нее и пыталась понять: эта женщина действительно сошла с ума или… Боже, да она психопатка! Если это так, то все ее странности легко объясняются. Она сказала, что не понимает балет, но это лишь полбеды. Она вообще не понимает эмоции, потому что не чувствует. Неспособна. Неудивительно, что Вит не нашел изъянов в ее поведении: она гений стратегии, который все и всегда делает правильно, без сердца, без эмоций. Эта ненормальная думала, что создала идеальный брак, нашла себе подобного, а оказалось – нет. И теперь Светлана надеется, что можно все вернуть, если убрать проблему… Ее устраивает брак с Витом, даже его измены, пока эти измены не угрожают супружеским отношениям. А я угрожаю, и она от меня избавится. Если сумеет, конечно.
Не знаю, как именно мне повезло, но в этот момент на столе ожил стационарный телефон. Надеюсь, это совесть администратора проснулась и заставила ее поинтересоваться делами гостьи, которую отправили прямиком в лапы врага. Этого оказалось достаточно: я со всех ног бросилась прочь, к выходу. Только толкнула дверь, как раздался первый выстрел. Пуля угодила прямо в аквариум, и на пол хлынул поток воды. Не сумев сориентироваться, я поскользнулась на одной из рыб и полетела на пол, что спасло меня от новой пули. Царапаясь об осколки, я закатилась под стол секретаря Вита и попыталась придумать план, как спастись. Но вместо этого могла разве что слушать приближающиеся шаги Светланы. Широко распахнув глаза и придерживая рвущееся хрипами дыхание, я пыталась представить, что она станет делать дальше. Попытается выстрелить прямо сквозь столешницу или отодвинет стол? Обойдет? Станет меня вытаскивать? Присядет и направит пистолет. Я уставилась на зазор между полом и деревянной стенкой. Конечно, я бы пролезла в эту щель, но как быстро? В безопасности ли я, пока с той стороны виднеются мыски туфель чокнутой женушки Вита?
– Ну и сколько вы планируете там сидеть? – поинтересовалась Света, а я от ее голоса вздрогнула и ударилась макушкой о столешницу, чем вызвала смешок. К черту, переживать по этому поводу или говорить, что я готова прописаться под этим столом, лишь бы выгорело, я не собиралась. Мне нужно было заставить ее потерять терпение, вызвать хоть на какие-то эмоции, заставить допустить ошибку. Она должна была хотя бы обойти стол и наклониться. Если я ее достану, то все станет проще. Мое тело более тренированное даже после реабилитации. Ей не победить в схватке.
Не став долго думать, я протянула руку и быстро дернула Светлану за ногу, якобы пытаясь уронить. Она зашипела, отступила на шаг.
– Какой абсурд, – фыркнула она и начала обходить стол.
В теле напряглась каждая мышца, а руки я подняла так, чтобы сразу схватить ее за запястье и не дать выстрелить. Это помогло: стоило Светлане наклониться, как я бросилась вперед и начала выпрямляться, спиной опрокидывая стол. Это было больно, но под двойным весом жене Вита пришлось особенно несладко. Я вовремя вывернула ей запястье так, что когда палец нажал на курок, в офисном натяжном потолке образовалась дыра. Благо, не в моей голове. И то счастье. Три пули ушло, в барабане обычно шесть. Но в каждом ли? Я плохо разбиралась в оружии и не знала наверняка.
Нужно было выйти в коридор, там есть люди. И камеры тоже. Иными словами, там помощь. Однако Светлана слишком быстро разгадала мой маневр и с силой толкнула меня назад. Ноги заскользили по скользкому от воды ковролину, и я вписалась спиной в аквариум. Глаз ловил разноцветные всполохи подсветки резервуара: синий, красный, зеленый, желтый, синий… Жена Вита пыхтела мне в лицо и тоже оскальзываясь. Еще чуть-чуть, и мы покатимся по полу, как в фильме. Откуда в ней столько силы? В какой-то момент я снова поскользнулась на осколках и полетела на пол. Попыталась откатиться в сторону, но Светлана занесла ногу, намереваясь шаркнуть ею по осколкам, бросив те мне в лицо, и я в последний миг успела дернуть ее вниз. Не устояв на скользком ворсе, она тоже упала. Теперь драка продолжилась на полу.
Это оказалось проще. Ей было не тягаться с силой ног балерины, и я прижала Светлану к полу, после чего контроль над пистолетом оказался у меня. Но даже направив его на Светлану, я не смогла спустить курок. Перед глазами появилась сценка, где мама сидит среди осколков и воет, и вдруг пришла мысль, что лучше сдохнуть, чем так. Я не сумела бы покалечить другого человека даже ради собственной безопасности. Вот он и ответ о мере моего безумия. Этого колебания хватило, что рыжая тварь опрокинула меня на спину и, глядя совершенно пустыми, бесстрастными глазами, наставила пистолет.
Сопротивляться было невозможно, и я с какой-то обреченностью подумала, что это слишком похоже на смерть отца, только та была непреднамеренной. И еще не было разноцветных рыбок. Впрочем, тем оставалось не больше, чем мне.
Вопреки рассказам других людей, жизнь не пронеслась перед глазами, но вместо нее пришла ирония. И мысли о том, что я слишком много боролась с ветряными мельницами и мало себе позволяла. Отдала Вита психопатке вместо того, чтобы заставить нас обоих быть счастливыми… Оттолкнула к ней в лапы снова, да не единожды.
Я храбро уставилась в ее глаза, на сведенные брови с разрезавшей лоб вертикальной морщинкой, а потом… потом раздался выстрел, и отчего-то запахло палеными волосами. Я непроизвольно зажмурилась и попыталась определить, что происходит. Но ничего не болело, а сбоку раздавались звуки борьбы. Я рывком вскочила, осознавая, что кто-то пришел, и тут же услышала новый выстрел, и тут же – женский крик. Только после этого Вит вырвал из руки жены пистолет и отошел подальше. Выглядел он при этом немного безумно.
– Ты в порядке? – спросил он, наконец, посмотрев на меня.
Вместо ответа я повернулась к скулящей, лелеющей руку Светлане и отползла подальше прямо по осколкам, еще больше царапая ладони. Помимо воли заметила, что рыбки почти затихли и едва дергаются. Вкупе с мигающим подобно полицейской сирене разбитым аквариумом неожиданно отрезвило.
– Я в порядке.
Я попыталась встать и поняла, что все джинсы изрезаны и перепачканы кровью.
– Уходи, – велел он. – Сейчас я вызову полицию, не хочу, чтобы тебя допрашивали.
– Они найдут мою кровь.
– Ты плохо слышишь, Павленюк? – рявкнул он. – Я понятия не имею, как это обставят и кому из нас поверят! Но точно не тебе. Проваливай сейчас же.
Кажется, Вердинский просил меня не впутываться в неприятности? Отлично у меня получилось, лучше просто не бывает.
– А она… – попыталась я задать вопрос.
– Не твоя забота.
Черствость Вита меня так разбесила, что я вскочила на ноги и, сплюнув кровь с разбитых губ прямо на пол, двинулась к выходу. Только в дверях обернулась, не выдержав. Астафьев смотрел на меня мрачно, будто в последний раз. Черта с два я собиралась дать этой дряни погубить моего спонсора снова. Мне просто нужен был план, чтобы заставить его слушать меня и делиться. Но в одном он был прав. Полиции не следовало меня показывать. Драка любовницы и жены, в результате которой муж ранит супругу… Мое присутствие гарантированно настроило бы представителей правопорядка против Вита. А значит, следовало уходить. Быстро.
***
После того, что случилось между нами со Светланой и Витом, я несколько дней не решалась сесть за руль. Мысли были слишком далеко, и никак не удавалось сосредоточиться. Внезапно отвлечения перестали работать вовсе. Газеты молчали, и не было ни единой возможности узнать, как у Вита дела. Что решила полиция? Выдвинет ли обвинения Светлана? Может, Вит вообще уже в камере. А телефон он не брал, вероятно, подозревая, что звонки могут прослушиваться. Впрочем, я понятия не имела, как ведутся дела по таким случаям.
Тишина давила на барабанные перепонки. Балет не спасал. Совершая какие-то механические движения в балетном классе, я все больше хмурилась и никак не могла расслабить плечи, отчего те по вечерам ужасно болели. В какой-то момент я даже подумала о том, чтобы посетить массажиста… Но в голове всплыли слова Светланы и ее высокий, холодный голос… так отчетливо, что я вздрогнула и отмела эту мысль. Даже живя в своей ловушке прошлого, порожденного ситуацией родителей, я не была знакома с парализующим страхом, но теперь… теперь я начала бояться, появились какие-то стоп-линии.
Впервые я села за руль, чтобы проследить за зданием Вита. Я хотела увидеть его, убедиться, что он не сидит в участке. Это случилось на пятый день после безумной выходки Светланы. Был выходной день, я могла не беспокоиться о времени, а потому просидела в машине добрых два часа. К слову, время прошло совершенно незаметно, так как стоило мне увидеть офис Вита, как нахлынули болезненные воспоминания. Пришлось приложить усилия, чтобы не развернуть машину и не уехать прочь, но внезапно оказалось, что есть вещи поважнее собственного комфорта. И вот так, борясь со вспышками дежавю, я смотрела на вход, вцепившись в руль, и дожидалась Вита.
Он вырвался из дверей так стремительно, что я чуть не пропустила этот момент, и тут же схватилась за телефон. Астафьев явно раздраженно остановился, достал из кармана сотовый и сбросил звонок. Меня это ужасно разозлило, и в следующий момент я бросилась писать ему сообщение.
«Оглянись!»
Следовало торопиться, ибо я чувствовала, что он спешит скрыться в своей машине и уехать, но, к счастью, Вит прочитал и действительно нашел глазами мою машину. Пару секунд он раздумывал, стоит ли подойти, но потом все же решительным шагом двинулся в мою сторону. Только тогда я выдохнула спокойнее.
– Тебе нельзя здесь быть. Уезжай, – велел Астафьев вместо приветствия. – Тебе что, проблем мало?
Казалось, он действительно зол. Сжатые губы, сведенные брови, официальный темный костюм… Но именно таким я видела своего спонсора слишком часто. И внезапно поняла, что не могу так больше. Я ведь приехала тогда к нему, хотела быть с ним. Он почти все мне предложил прямо перед тем, как разрушил… разрушил мою карьеру, один разговор, и мы бы точно все разрешили и уладили, но я не хотела этого разговора. Я выбрала обиду, в то время, как сам Вит, очевидно, рискнув всем, от меня не отказался. Как иначе объяснить то, на что пошла Светлана?
Я протянула руку и провела пальцами по щеке своего спонсора. Вит замер, будто решая, стоит ли отодвинуться, но так ничего и не сделал. А затем вдруг жестко обхватил пальцами мой подбородок и впился в губы поцелуем. С каждым проникновением языка в мой рот, ласки становились все мягче, и все слова таяли в этом наваждении. Очень скоро я не смогла сопротивляться дразнящим прикосновениям, а затем и вовсе застонала в голос, мечтая только об одном: оказаться с Витом, да еще как можно дальше от этого страшного места.
– Ты в порядке, – запальчиво шептала я между поцелуями. – Я так боялась, что тебя посадят, что она все извратит. Я хотела сказать, что мне жаль… тот звонок. Ты пытался поговорить…
– Что ты делаешь? – вдруг схватил он меня за плечи и встряхнул, резко переходя от страсти к реальности. – Не появляйся здесь. Если тебя поймают, то виноватой останешься ты. Приплетут твою мать, скажут, что жена напала на любовницу.
– Я просто хотела убедиться, что ты в норме! – разозлилась я. – И на свободе. Ты мог взять трубку?
– С какой стати? Мои звонки просматривают, а, как ты сама сказала, раз ты выбрала быть мне никем… – раздраженно ответил Вит. – Уезжай. И блюди свою честь для труппы Вердинского.
Он уже схватился за ручку двери, когда я его резко дернула назад.
– Ты не имеешь права меня обвинять после всего, что сделал сам!
– Ты закончила? – скучающе поинтересовался Вит и кивая на выход.
– Нет! – гаркнула я. – Как получилось, что полиция обо мне не знает? Они не сделали анализ крови?
– Они не нашли в базе ДНК совпадений. Решили, что это кровь кого-то из сотрудников.
Что? Как это возможно? У полиции обязан быть образец ДНК отца, по которому легко можно выйти на меня. Десять лет прошло, как получилось, что данные безвозвратно утеряны? Если только…
– Павленюк, – позвал меня Вит, очевидно, догадавшись о направлении моих мыслей. – Им лучше думать, что так оно и есть, что это супружеские разборки. У меня небезупречная репутация, и все это знают. Сейчас наши юристы активно продвигают версию о ревности. Это обязательно сработает.
С этими словами он толкнул дверь и вышел, и я в растерянности осталась сидеть в машине, глядя ему в спину. Поцеловал и оттолкнул, это как похоже на Вита. Но еще похоже, что он таким образом пытается меня защитить. Впрочем, это я и так знала. С тех самых пор, как он забросил меня в самолет и повез лечиться, рискуя собственным благополучием. Вот только нас разделила эта история, и я не желала позволять Виту брать всю ответственность на себя одного.
Что ж, я вроде как совсем недавно кичилась тем, что распрощалась с прошлым, так почему бы не доказать это делом? Тем более, что, кажется, я знаю человека, который сможет мне помочь наверняка, и подсказал мне его именно Вит.
Я взяла в руки телефон снова набрала на этот раз свой «аварийный» номер.
– Добрый вечер, Елизавета, – поздоровалась я с матерью своего отца… с бабушкой. – Если я правильно поняла, у вас есть связи в прокуратуре. – В этом месте мне пришлось зажмуриться и сказать то, чего я от себя никак не ожидала: – Нужна ваша помощь.
***
– Этой крови не будет в базе данных полиции, будто в моей семье имеются… преступники! – высокопарно прогремела Елизавета, и чашечка кофе, которую бабушка прежде ставила на блюдце бесшумно, на этот раз громко звякнула. – Если они желают предъявлять моим родным какие-либо претензии, то пусть делают это по закону. С ордерами и прочим.
Признаться, я уже жалела о том, что задала этот вопрос. Ведь, по сути, ко мне отнеслись в семье Павленюк именно как к преступнице. Видимо, та маленькая деталь, что я лишь дочь преступницы, за поблажку не сошла. И, опустив глаза, я попыталась затолкать в себя обиду. Ради Вита. Что ж, если милости Елизаветы хватит на то, чтобы помочь человеку, которого я люблю, то пусть хоть помоями меня поливает. Переживу. Тем паче, что не впервой!
– Знаю, что ты подумала, – чуть смущенно отмахнулась Елизавета. – Что я считаю тебя такой же, как твоя мать, и потому мы приняли решение вычеркнуть тебя из семьи. Но, поверь, я просто не могла видеть рядом живое напоминание о том, что случилось.
