Текст книги "Звездная пыль (СИ)"

Автор книги: Александра Гейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Он смотрел с вызовом и опять некрасиво выпячивал подбородок.

– Юр, я сказала, что у меня травма. Ты даже не спросил, какая. Как я ее получила, не больно ли мне сейчас. Зато рану на твоем самолюбии уже обсудили весьма подробно. И «Плейбой» тебя ранил, и мое желание уйти, и то, что я не собираюсь прощать тебе измены. Выкидывай, мне плевать. У тебя денег на сотни таких колец. Я тебя не пожалею!

И он размахнулся и вышвырнул кольцо в форточку. А я пожала плечами и направилась наверх собирать свои вещи. Болезненная действительность проплывала мимо, не задевая ни единой струнки моей души. Важна была только моя карьера, и «пыль» сделала ее реальной. Размениваться на мелочи вроде нелепых, изживших себя отношений я не собиралась.

Глава 14

Вит

Дверь спальни жены была приоткрыта. Красноречиво. С недавних пор Вит жалел, что женился на такой умной и продуманной женщине. Он не уверен, что хоть раз за все годы брака видел Светлану настоящей.

Впрочем, в одном она была права: в последнее время они со Светой не баловали друг друга вниманием. Ни в жизни, ни в постели. Ступив в спальню, Вит скользнул взглядом по спящей в кровати женщине и с досадой отметил, что в душе ничего не шевельнулось. Разбудить жену и заняться с ней сексом не хотелось совершенно. Вит мог бы поспорить, что любой мужчина покрутил бы пальцем у виска, услышь он такое откровение. Светлана едва-едва не дотягивала до совершенства, уж по крайней мере внешне – точно. Огненные волосы разметались по подушке, губы ото сна припухли и приоткрылись, нежно-розовая шелковая сорочка сбилась набок, наполовину обнажая безупречную грудь. Красивая. Спокойная. Он искал именно такую супругу, а теперь ничего к ней не чувствовал.

Быть может, дело в том, что они ждали от этого брака разного? Чего желала Светлана, Вит так и не понял, но сам он мечтал о доме, которого ему не хватало в детстве. И о женщине, которая не будет гнаться за деньгами, престижем или прочими глупостями, которую можно уважать, к которой захочется возвращаться. И, быть может, ему стоило догадаться, что если этого нет изначально – то и не появится. Страсть, связывавшая их со Светланой когда-то, угасла очень быстро, уступив место обоюдно осторожному сближению. Спустя некоторое время Вит неохотно признал, что ему всегда было скучновато с ней не только в общении, но и в постели, потому и огонь в венах быстро утих. Правильная, безупречная, вызывающая не больше чувства, чем лист картона.

Невесело усмехнувшись, Астафьев признал, что сделал все, чтобы не походить на отца, выбиравшего женщин исключительно инстинктом, и попался в противоположную ловушку. Сейчас он охарактеризовал бы жену так: за Свету не бывает стыдно. Все. Даже ум, которым восхищались знакомые, оставлял его равнодушным: их интересы лежали в совершенно разных областях.

Галстук прошуршал в ночи, и жена дернулась, открыла глаза. Она всегда спала чутко.

– Ты напугал меня, – хрипловато сказала она со сна и села в кровати.

Настороженный взгляд сменился обманчиво теплой улыбкой. Она обхватила накрытые одеялом колени, ни в коем случае не обнажаясь даже до намека на секс. Вит выдернул галстук из-под рубашки, но не сказал ни слова, давя в себе малодушное желание выйти из спальни. Он не касался жены уже три недели и совсем не скучал, но ведь обязательства на то и обязательства, чтобы их исполнять.

– Не поможешь? – предложил он, отчаявшись почувствовать внутри хоть какой-то отклик.

– Послушай. – Она весьма соблазнительно перекинула волосы через плечо и пристально посмотрела на Вита. Тот замер: а точно ли Света оставляла дверь открытой для близости? Вдруг задумала только поговорить? – Ты знаешь, я так устала ждать подвоха, что решила спросить. В ходе скандала с сауной публикуются все новые и новые подробности, будто в мире больше ничего не происходит. И каждый раз я просматриваю сводки и ищу твое имя. Вит, я однажды его там увижу?

– Ты – сама деликатность, – иронично протянул муж и расстегнул манжеты, медля с остальным.

– Не паясничай. Я должна знать.

– Был ли я в сауне? Замешан ли в других секс-скандалах? Или изменял ли я тебе? Задавая деликатный вопрос, ты получаешь такой же расплывчатый ответ. Например, нет, моего имени ты в газетных сводках не увидишь. Но если тебе достаточно знать, не пострадает ли твоя репутация, я предпочту остановиться на этом. Я сделаю все, чтобы тебя эти скандалы не задели даже боком.

В голове отчего-то всплыл снимок, где скрипач сосется с девчонками прямо перед камерами, и глаза застлало красным от бешенства. Интересно, с чего бы? Может, с того, как пренебрежительно тот относился к его – Вита – балерине? Или все проще, и его душит банальная ревность? Эту мысль он гнал всеми силами, предпочитая думать, что Наталья Павленюк заслуживает лучшего отношения. Она и заслуживала. Вот только если перед ней появлялась развилка на две дорожки, Наташа всегда выбирала неверную. И оттого Вит еще меньше верил в сказку о пустяковости недавней травмы. Впрочем, последние выступления Павленюк были просто сказочными – не придерешься. Сидя в передней части партера Вит искал изъяны особенно тщательно. Не нашел ни единого и решил больше в театр не идти. Ни к чему ему эта зависимость.

– Я бы предпочла знать что-то более конкретное, но этого достаточно, – вернула мужа в реальность Света.

И после такого разговора они займутся скучным супружеским нежеланным сексом. Потому что им друг на друга плевать. Плевать, что, стоя на пороге сауны, в которую не пришла Наталья Павленюк, Вит достал телефон и позвонил журналистам. Этот поступок он не мог объяснить даже себе. Может, злился на себя за очередную слабость и решил проучить всех сразу. Может, хотел резонанса, чтобы холодная и далекая прима тоже искала его имя в газетах. В любом случае, он думал о чем угодно, только не о жене. Он не собирался спать с Натальей снова, просто это желание щекотать нервы ее близостью перерастало порой в потребность. Павленюк ни за что на свете не согласилась бы прийти в сауну, и сейчас это виделось ясно, но тогда – нет. После выступления он хотел ее до такой степени, что не соображал.

Пока он вспоминал о сауне, Светлана соскользнула с кровати и подошла ближе. Весьма достоверно разыгрывая желание, потянулась к ремню на брюках и проворно расстегнула. Почему-то у Вита ее действия ассоциировались с проституцией. Она хотела предстоящего ничуть не больше, чем он. Нащупав желание, порожденное отнюдь не ею, Света потянула вниз боксеры и опустилась на колени. Ах вот откуда инициатива. Решила отделаться малой кровью, пока может. С другой стороны, так даже лучше. Взглянув вниз на рыжую макушку жены, Вит почувствовал желание отстраниться, и возбуждение мигом пошло на спад, но физиология все-таки взяла верх, и появилось какое-то неправильное, болезненное удовольствие.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Которое, однако, не помешало Виту взять телефон на третьем звонке. Светлана, решив, что это должно быть интересно, не стала останавливаться, а Астафьев запрокинул голову, без труда отстраняясь от происходящего, и спокойно проговорил:

– Да, Эд, слушаю.

– Прости за поздний звонок, – взволнованно начал фотограф. – Но у меня паршивые новости. Только обещай не рубить с плеча.

– Давай по существу, не тяни! – рыкнул Вит в трубку и услышал смешок Светланы, явно принявшей это на свой счет. Если бы.

– Ты давно был в театре? В курсе, что там творится?

В этот момент Астафьев почувствовал, как напряглось все тело. О чем речь? На всякий случай убавил громкость на телефоне и только после этого соврал:

– Пару недель назад, а что? Поиграем в тысячу и один вопрос, Эд? Я немного занят.

– Прости, я поздно, но это важно, – вздохнул фотограф. – Что ты слышал о «пыли»? О «звездной пыли»?

– Какой-то синтетический наркотик, нет?

Поняв, что эффекта ее действия на вызывают, Светлана отстранилась и вопросительно посмотрела на мужа.

– Наркотический анальгетик, если точнее. Им пользуются спортсмены и танцоры, когда есть травма и нужно продержаться. Боль глушит на ура, но довольно быстро вызывает привыкание.

Осознав, к чему идет дело, Астафьев рывком натянул брюки, вылетел из комнаты и закрыл за собой дверь, ничего не объясняя Светлане.

– Договаривай, – протянул он угрожающе.

Но фотограф молчал, будто не уверенный, стоит ли договаривать.

– Павленюк я задушу собственными руками. Но я все еще не решил, что сделаю с тобой.

Угроза особого эффекта не возымела, но Эд все же заговорил:

– Она отказывается лечиться до конца сезона. Говорит, иначе ей найдут замену. Вит, я бы не достал ей «пыль», если бы не видел, в каком она отчаянии. Я просто не смог отказать. Это как крик о помощи…

– Крик о помощи? А вытаскивать ее потом кто будет? – рявкнул Вит.

– Если ты пообещаешь сохранить за ней место, она может согласиться пройти лечение.

– Да ты что! Вот только стоит ли мне вкладывать деньги в театр, прима-балерина которого – наркоманка?

Эд молчал довольно долго, и Вит стиснул зубы, мысленно обзывая себя последними словами. Он был резок и вспыльчив, иногда – неоправданно. И любил скрывать это за цинизмом.

– Решай сам, – наконец выдал Эд. – Но мое мнение таково: если остановить ее сейчас, она может восстановиться полностью. Пока она это делает из страха, что не выйдет больше на сцену, и отдает себе отчет. Но я видел ее на «пыли». Она… – Эд с трудом сглотнул. – Она счастлива.

В этот момент Астафьеву вспомнился последний поклон. Как сияла Наташа, глядя куда-то вверх, на прожектор. Он это заметил и удивился: разве это не странно?

Молчание затягивалось. Вит боялся открыть рот, потому что не представлял, что оттуда вырвется. В любом случае, ничего культурного. С одной стороны, ему хотелось наорать на Эда и обозвать его идиотом, с другой – сорваться с места, сесть в машину, добраться до Павленюк и трясти ее, пока мозги не встанут на место. А потом целовать. Дьявол, эту часть «терапии» он бы не пропустил ни за что на свете.

– Я разберусь, – выдавил он коротко, не без досады отмечая, насколько тяжело стало внизу живота. Жена и половины эффекта не добилась.

– Только я тебя очень прошу, не будь с ней козлом, Вит. Это ведь из-за тебя. Что ты ей сказал, когда расспрашивал о травме?

Что снова перевернет ее жизнь, подобно торнадо, если она не начнет танцевать по-прежнему.

– Я сказал: разберусь! – рявкнул Вит в трубку.

– Не вздумай идти в театр и ее закладывать, понял? Она напугана, запуталась и никому не верит. Ей и без твоих нравоучений хреново. Поговорите на нейтральной территории. Я приглашу Нату в клуб, ты придешь туда же. Только скажи, в какой день.

– Сначала мне нужно все обдумать и подготовиться. Я перезвоню.

Скрипнув зубами, Вит сбросил звонок и перевел взгляд на дверь. Лететь стремглав и орать на Павленюк, не имея за плечами плана действий, было глупейшим решением. Но как продержаться следующие несколько дней, не открутив никому голову, Вит представлял слабо.

Наташа

Под «пылью» боли не существовало. Никакой вообще, и я понимала, что играю с этим соблазном зря, но не могла остановиться. Я танцевала, чувствовала, парила и получала все те же самые комплименты, что и всегда… не было только саднящих ран внутри. Я не уверена, что была когда-либо так самодостаточна или сознавала красоту этого мира столь остро. Меня больше не волновали поступки других людей, а ноги не терли ни одни пуанты. И уже не хотелось жить иначе. Я понимала, что стремительно скольжу вниз в ласковые объятия бездны, но неужели не лучше пробыть счастливой пять лет и умереть от передоза, нежели жить ходячим нарывом, воспаляющимся от каждой мелочи?

Ткнувшись носом в традиционный букет спонсора – уже два месяца как эустомы и пионы, я втянула их запах и почувствовала, как закружилась голова. Как же хорошо. Гримерная расплывалась перед глазами, в фокус попадали бесконечные букеты. Мне следовало спешить на встречу с Эдуардом, но усталое тело слушалось плохо, особенно – ноги. Как странно. Стянув пуанты, я увидела кровь и сначала не поняла, что происходит. Только потом осознала, что не так. Из-за наркотика у меня ничего не болело, а раз не болело – я забыла про пластыри и разбила все пальцы. Колено тоже раскраснелось и распухло, а место перелома начало темнеть снова. Но я ничего не чувствовала и оттого лишь весело рассмеялась – сквозь плотные черные чулки да в толпе никто и не заметит.

Когда я добралась до клуба, боль стала прорываться, и я пожалела, что поосторожничала и вколола недостаточно. Дурман начал отпускать, и на смену пришел страх и нервоз. Прежде чем встречаться с Эдом, следовало привести себя в порядок. Потому я, войдя в двери, огляделась в поисках туалетов.

– А вот и ты! – Эд перехватил меня прямо у дверей. – Как дела?

– Прекрасно, мне надо…

– Пойдем, – перебил он и потащил меня вглубь зала.

Я дернулась было в сторону, но вырваться не сумела. Эд же повторял, что все потом, и упорно тащил меня к вип-кабинкам, где музыка была почти не слышна. Зачем? У меня в сумке был заготовлен шприц, физраствор и пакетик «пыли». Какая-то пара минут, к чему спешить?

– Эд, мне нужно… – начала я, но осеклась, когда за отдернутой шторкой обнаружился Вит. Дыхание перехватило. Творилось что-то ненормальное, я ничего не понимала – пазл попросту не складывался. Ну или я была под кайфом сильнее, чем думала. – Зачем ты притащил меня к нему? – набросилась я на фотографа, предчувствуя неладное.

– Я попросил, – холодно ответил Вит. – Все в порядке, я разберусь сам.

Он кивнул Эду, но тот замялся в дверях.

– Помни, что ты мне обещал, – с намеком произнес фотограф и только после этого удалился.

Напутствие мне понравилось еще меньше. Я инстинктивно вцепилась в сумку сильнее. Казалось, стоит Астафьеву присмотреться повнимательнее – он увидит содержимое, как на рентгеновском снимке. Хотя нет, быть не может, чтобы он знал. Эд бы так со мной не поступил. Он понял, насколько для меня важен балет, а рассказать спонсору – все равно что обеспечить билет в один конец. Но может ли быть, что Вит здесь по другой причине? Неужели все дело в журналистах, которые прознали про нашу прошлую связь?

– Есть разговор, – сказал спонсор и уселся на низкий диванчик напротив. – Но для начала выпьем.

– Нет, – воспротивилась я. – К чему это? Говорите так.

– Ты чего-то боишься?

Он снова перешел на «ты» – очень плохо. Будет о личном? Точно сауна, что это еще может быть? Я поджала губы, злясь на себя.

– Наташа, – позвал Вит еще раз и вкрадчиво добавил: – Садись и выпей со мной. Это не быстро.

Морально готовясь к неприятностям, я бросила сумку на противоположный диван, оправила юбку и села. Закинула ногу на ногу и заметила, как Астафьев смотрит на мои ботильоны на шпильках. На такие только мужские сердца нанизывать. К слову, закрытый верх обуви с легкостью скрывал отек. Хотя давление чувствовалось. Только бы добраться до туалета, намазать ногу, обезболить. Эд просто паршивец!

– Нравится? – дерзко поинтересовалась я, качнув ногой. И пожалела. Даже от такого простого движения стало хуже.

– Как ты на таких каблуках водишь машину? – мрачно поинтересовался Вит.

– Никак. Я приехала на такси.

– Ну, хоть что-то, – протянул он самому себе и взял со стола бокал виски, пододвигая ко мне мартини. Неплохой выбор. – Когда у тебя следующее выступление?

– Послезавтра. За что пить предлагаете? – уточнила я, подчеркнув последнюю часть слова голосом. Я не собиралась фамильярничать, о чем бы ни пошла речь.

– За здравомыслие.

Здравомыслие? Разве то, что мы здесь делали, имело хоть какое-то отношение к здравомыслию? Наткнувшись взглядом на расстегнутые верхние пуговицы рубашки Вита, я сумела проглотить ком в горле только с помощью мартини. В тусклом свете клуба глаза моего спонсора казались тлеющими угольками, хотя я точно знала, что они зеленые, а значит, это не может быть правдой. Внутри меня разворачивалось нечто темное и жадное, отвечая на обстоятельства встречи. Он, я, ночь и искусственно поддерживаемое в заведении сексуальное напряжение. Будто его без того между нами не доставало.

– Ну, а теперь рассказывай, прима, – велел Вит, отставляя стакан на столик.

– Что рассказывать?

– Каким образом балерина, в которую я вложил столько денег, докатилась до наркотиков?

А как же сауна? Ощущение, будто водой в лицо плеснули. Первым желанием было просто убежать, мир закружился в некой безумной карусели, виски сдавило, мысли перепутались. Вит сидел напротив меня и смотрел так, будто разговор шел максимум о погоде. Но в нахмуренных бровях угадывалось настоящее отношение.

– Я не понимаю, о чем речь, – попыталась я солгать, но голос предательски дрогнул.

– Ах да, наркотический анестетик, меня уже поправляли. «Звездная пыль». Правильно? Я все знаю. О том, как ты лгала мне по телефону и как потом танцевала на препаратах. Не вздумай продолжать это.

– Это только до конца сезона, – промямлила я неловко.

Вит неожиданно сорвался с места, прежде, чем я успела среагировать, схватил мою сумку и вывернул все содержимое на диван рядом со мной. Это было ужасно унизительно. Телефон с грохотом приземлился на пол, звякнули об стол ключи, из отделения кошелька посыпалась мелочь, в разные стороны полетели пластыри, салфетки, бинты, пара презервативов, флаконы со всевозможными таблетками… куча женских мелочей от расчесок до помад и, конечно, маленький пакетик с сероватым порошком, шприц и ампула физраствора.

Я попыталась не позволить Виту забрать «пыль», но подвела реакция. Что? Как это вообще? Как сквозь туман я наблюдала за пальцами спонсора, нагло перебиравшими мои вещи.

– Женская сумочка на все случаи жизни. Экстренно намарафетиться, обколоться наркотой, дважды безопасно заняться сексом и устранить все последствия от болей в любой части тела до возможных мозолей. Даже в аптеку идти не понадобится.

– Не трогай… – язык внезапно начал заплетаться. – Мои… вещи.

Сердце колотилось в горле, мир темнел, кружился, затем, напротив, вспыхивал болезненно яркими пятнами.

– Что ты со мной сделал? – посетила внезапная догадка.

– Дал тебе наркотик, чтобы меньше сопротивлялась. Разве ты против? Мне казалось, совсем наоборот. Не беспокойся, прима, что бы ты ни пыталась делать, завтра Адам будет рвать волосы на яйцах и искать тебе замену на конец сезона, а ты поедешь лечиться. В том числе от наркотической зависимости.

С этими словами он открыл пакетик и, к моему ужасу, высыпал «пыль» прямо на пол, затем покидал мои вещи в сумку как попало и приблизился. Под его взглядом я испуганно вжалась в спинку дивана, а Вит нахмурился. Кажется, мой страх был ему неприятен. Но, собственно, чего еще он ждал?

– Что… – едва выдавила я.

– Тсс, – прошептал Вит, помогая мне подняться на ноги. Я покачнулась и вцепилась в его плечи. – Идти можешь?

Я переступила ногами и снова пошатнулась. Тогда он закинул мою сумку себе на плечо, крепко обхватил меня за талию обеими руками и потянул к выходу. Ноги заплетались, покалеченная стопа почти не слушалась, но Вит крепко прижимал меня к себе, и я на всякий случай прятала лицо за волосами, боясь быть узнанной. Оказавшись на улице, Астафьев отволок меня подальше и прислонил спиной к стене, крепко прижимая телом и не давая упасть. Стоять самостоятельно я не могла: колени подкашивались.

– Мне плохо, – пожаловалась я, утыкаясь головой в плечо своего спонсора.

– Ну вот видишь, от наркотиков бывает и плохо тоже, – и уже телефонному собеседнику короткое: – Подъезжай.

Как оказалось, звонил он Эду. Тот подогнал машину прямо к нам, ну и поскольку идти я не могла, Астафьев подхватил меня на руки, неожиданно проворно затолкал в салон и устроился рядом. Не впереди.

– Пред… датель, – выговорила я с трудом. – Говнюк! – А вот это получилось отлично.

Но сразу после этого, стоило машине тронуться, я повалилась набок и уткнулась коленями в теплые ноги Вита. Дышать стало нечем, откуда-то взялось странное желание повалить его на себя, почувствовать его тяжесть каждой клеточкой.

– Ты перебрал с дозировкой, – мрачно сказал фотограф.

– Прости, в отличие от некоторых, я не имею привычки накачивать девиц наркотой.

– Язви сколько влезет, но учти, что если до конца поездки она не очнется…

Это последнее, что я помню, поскольку в следующий миг отключилась окончательно.

Перед глазами было небо. Неожиданно звездное, сверкающее. Оно было далеко и близко одновременно, а я будто раскачивалась на морских волнах, только этого никак не могло быть. Откуда в Москве взяться морю? Но еще этот сильный теплый ветер – странно. Неужели мы не в Москве?

– Господин Астафьев, все готово, получаем последние разрешения.

Кто? О чем они говорят? И кто эти «они»? Кажется, одного я знаю. Но имя, как же его имя?

– Прекрасно.

Вит, ну конечно. Кто это еще может быть? Кажется, будто в моей жизни никакого другого мужчины никогда и не было. Только он. И он рядом. Сейчас. Жаль, что не всегда.

– Простите, может быть, девушке нужен врач? – донесся неуверенный голос второго говорившего.

– Никаких врачей. Вы никого не видели и ничего не знаете. Это ясно? Если информация просочится, я точно буду знать, кто в этом виноват.

– Прошу прощения, – лаконично ответил неизвестный мужчина.

И я снова закачалась на волнах. Темное небо оказалось слишком привлекательным, и я обхватила руками шею Вита, подтягиваясь, стараясь стать выше, ближе к этой затягивающей темноте с мерцающими вкраплениями звезд.

– Очнулась? – спросил он, но я не стала отвечать.

Я попала в плен чувств: ярких звезд, теплой кожи под ладонями, обволакивающего запаха мужского парфюма. Понимание, где мы, свалилось совершенно внезапно: Вит забирался по трапу в маленький самолет, а горячий воздух – результат вращающихся лопастей. Что? Зачем? Не успела ничего придумать или осознать, как вдруг больно приземлилась на диванчик в задней части джета. Из груди вышел весь воздух, волосы упали на глаза, закрывая обзор, а в голове чуть прояснилось.

– Вит…

Но яростная волна, исходившая от спонсора, выбила из моей груди все слова. Он встал коленом на сиденье – наполовину занятое мною так, что оказался между ног. Я дернулась, попыталась отползти, но тело не слушалось, и выглядело это как жалкие подергивания. А Вит поднял мою ногу и стянул ботильон. За ним последовал и второй. Казалось бы, просто обувь, ничего эротичного, но то, как Вит это делал, как смотрел, вызывало острую нехватку воздуха. Заторможенная наркотиками, я даже не дернулась, когда его ладонь прошлась по больной стопе. Закрытые туфельки полетели прямо на ковер, и я проследила за ними осоловелым взглядом.

– Где? – прохрипел Астафьев, и мои внутренности завязались в узел.

Происходящее было слишком сексуальным, даже несмотря на злость и резкость Вита. Беспомощная я, распластанная на диване, разъяренный он надо мной на коленях, моя нога в его ладони. Казалось, секунда – и мой спонсор набросится на меня. Только так было нельзя. Впрочем, причин я не помнила: их унесло наркотические забвение.

– Что ты повредила?

Он спрашивал, но я плохо понимала, о чем речь. Меня пугало желание, которое я видела на лице спонсора, совсем как в тот раз, в доме. И прямо как в прошлый раз что-то внутри радостно откликалось, уговаривая сдаться на милость инстинкта.

Выругавшись сквозь зубы, Астафьев яростно потянул вверх мою юбку, не позволяя моим непослушным рукам помешать. Задрал ткань до самых бедер, оголив резинки чулок. После такого я не выдержала, перевела взгляд на его брюки и с трудом сглотнула ком в горле. Не знаю, что именно собрался делать Вит, но хотел он явно иного.

– Перестань, – пролепетала я, когда Астафьев потянул вниз первый чулок, сорвал и бросил к ботильонам.

Он действительно перестал, но вовсе не от моих слов. Кажется, его парализовало зрелище. Красное колено, разбитые пальцы, начавшее отекать место перелома с едва заметным синеватым оттенком – совсем не то, что мужчина мечтает увидеть под шелком чулка. Я попыталась вырваться и прикрыть ногу. Мне совсем не хотелось, чтобы Вит видел меня такой. Завязалась небольшая драка, в результате которой он сцепил мои руки и навис надо мной.

– Ты лгала мне и рисковала собой… и балетом. Потерпишь. Я должен знать, что именно ты повредила. Говори.

Я лишь горделиво задрала подбородок, если это вообще возможно в положении лежа.

– Прекрасно, – угрожающе проговорил Астафьев.

Он отпустил мои руки, сполз ниже и взял в ладони стопу. Когда теплые пальцы начали медленно продвигаться вверх, я застыла, забывая дышать. И если бы не боль, я бы точно растаяла от такого массажа, но стоило Виту нащупать перелом, как я закричала и изогнулась дугой над сиденьем.

– Отпусти, пожалуйста, пусти, – умоляла я, ненавидя себя за эту просьбу.

Он отнял руки, и я начала медленно возвращаться в реальность под аккомпанемент горячих, пульсирующих приступов боли. И только потом поняла, что по лодыжке к колену скользят прохладные мужские губы. По внутренней стороне ноги, еще чуть-чуть, и… над нами раздался вежливый кашель.

Мы оба обмерли и синхронно подняли глаза на безупречную стюардессу.

– Господин Астафьев, простите, пожалуйста. Нами получено разрешение на взлет. Нужно занять места и пристегнуться.

– Благодарю.

Ничего более идиотского Вит сказать не мог. Впрочем, его – женатого мужчину – только что застали за лобызанием разбитых ножек балерины. В такой ситуации правильной реакции не существует в принципе.

После этого Астафьев пришел в себя, отпустил мою ногу, помог сесть и пристегнул, как ребенка, ибо мои руки все еще не слушались. Я меланхолично взглянула на свои коленки: одну в черном капроне, вторую – вызывающе голую, и перевела взгляд на эротический шедевр из ботильонов на металлической шпильке и одного чулка поверх свеженького ковролина. Вит, в отличие от меня, был полностью одет, но помят. Я скользнула по нему взглядом и остановилась на лице с черными синяками под глазами. Ошиблась: он выглядел едва ли лучше меня.

Осознание накрыло внезапно.

– Почему мы в самолете? Куда мы летим? Ты совсем с ума сошел? У меня даже документов с собой нет.

Вит устало потер глаза и вдруг без привычных игр честно ответил:

– Мы летим во Францию, там есть хороший доктор. И поскольку ты не можешь лечиться под своим именем, документы фальшивые.

– А как же выступления, я не могу, я…

– Наташа! – рявкнул Вит, и я мигом замолчала. – Пока я имею отношение к этому балету, его прима не будет танцевать со сломанной ногой, глуша боль наркотиками. Только попробуй провернуть что-нибудь подобное еще раз – вылетишь с треском и не устроишься ни в одну труппу.

Пожалуй, я должна была злиться и отстаивать свою независимость, но внезапно мне стало так спокойно. Проблема, которую я тянула в одиночку, перестала быть только моей, и это оказалось облегчением. Но стыд все равно затопил с головой. Выходило, что меня, как маленького ребенка, взяли за ручку и повели к доктору. И сделал это мужчина, для которого я долгие годы старалась быть безупречной.