Текст книги "Любовный контракт"
Автор книги: Александра Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)
Закончив свою тайную плотоядную трапезу, Макс облизал пальцы и достал из своего пухлого кейса экземпляр «Газеты земледельца».
Слава Богу, подумала Оливия, он собирается читать, а не разговаривать! Но тут же у Макса заблеял мобильный телефон.
– Ja [21]21
Да ( нем.).
[Закрыть]… думаю, это будет правильно! Любые виды – тюльпаны, нарциссы, розы. Лишь бы было вовремя оплачено!
Он закончил разговор и положил трубку.
– Черт поберри! До чего глупы эти люди! Не разбираются в прозтейших накладных! Если они не умеют толком читать, как же можно пытаться управлять зтраной, в двадцать раз больше Великобритании?
Оливия еще раз вежливо ему улыбнулась.
– Мне надо отправить голландские цветы в Южную Африку, чтобы АНК [22]22
Африканский Национальный Конгресс.
[Закрыть]кразиво отпраздновала победу на выборах, а они там все еще продолжают резню! Мне зтыдно говорить, что Южная Африка – моя родина!
– Да, – сказала Оливия, – стыдно, не правда ли?
Она убрала свои бумаги в кейс. Ей совершенно не хотелось вступать в политическую дискуссию о Южной Африке с Максом ван дер Кроотом, чей акцент становился все заметнее по мере того, как он возбуждался.
– Это еще не наша озтановка! – Макс выглянул в окно. – Нам еще долго ехать!
– Я как хорошая разведчица, Макс, люблю быть всегда наготове!
Оливия простояла оставшееся время в коридоре, подальше от Макса с его тайным плотоядством, готовая выпрыгнуть из поезда сразу по прибытии на станцию Мидхэрст.
– Похоже, пока меня не было, много воды утекло! – Стюарт зевнул и поднял руки к потолку, намекая, что пропускающий воду брезент все еще занимает свое место над черной софой. Оливия не захотела принять этот намек.
– Если ты считаешь ужин с викарием и его женой в субботу событием, то так оно и есть. Эйдриан написал книгу о Мидхэрстском приходе и просил меня как-нибудь прочесть рукопись – только для того, чтобы знать мнение профессионального издателя. Теодор Гривз предложил мне то же самое, только его темой были тропики. Я чувствую, что большая толпа на сельском празднике, которой так хвастался Эйдриан, собралась в основном поглазеть на меня: как, мол, она выглядит, жена миллионера? Своеобразная разновидность похода в зоопарк. Думаю, что весь Мидхэрст немножко спятил! Может быть, во всем виноваты свежие овощи, которые они потребляют в громадном количестве? Впрочем, Пэтси и Эйдриан предлагали к ужину вместе с цветной капустой и холодное мясо.
– Мне померещилось, или у тебя в голосе действительно прозвучала нотка недовольства сельской жизнью, любовь моя?
– Нет, она мне нравится. Я сама виновата. Меня бесит, когда со мной обходятся, будто я – посмертная маска египетского фараона или что-нибудь в том же роде. Эти люди видят на моем месте тебя – Мистера Миллионера Маккензи. Только ты ведь порхаешь, как бабочка, нынче здесь, завтра там!
– Извини, милая, но дела требуют!
– Дражайший муженек, а мы можем позаботиться о медицинских счетах Бэрди? Только потихоньку, чтобы не смущать ее? – сменила Оливия тему.
– Что ты от меня хочешь – выписать невидимый чек? Разумеется, мы оплатим ее счета, и никаких вопросов. Ее дело – воспринимать это как милосердие или нет.
– Так я тебе о том и говорю!
– Тогда ты должна ввести в игру все свои резервы дипломатичности, такта и убедительности. Ты можешь это сделать.
Вот, опять он свалил ответственность на другого. Ах, как это у него хорошо получается!
– Боже, как я по тебе соскучился! Поди сюда и обними меня, прежде чем принесешь мне тапочки.
Он протянул руки.
– Погоди, мне надо кое о чем еще сказать.
– Если это насчет Тэдди Гривза, Э.Д. Кливера или прав на проход туристов, мистера Рэппса и выгребной ямы – не стоит, все уже улажено.
– Как ты думаешь, мистер Рэппс сможет немного привести в порядок маленький старый коттедж внизу, в зарослях?
– Зачем?
– Эрнст собирается жениться и хочет иметь побольше места для семьи.
– Нет проблем.
– А как думаешь, мы сможем записаться в ясли?
– Смею сказать… Погоди, это тоже для них, что ли?
– Нет, это для нас.
– Для нас?!
– Вот именно!
– А я тут при чем?
– Я беременна!
– Вот так сюрприз! Ты уверена?
– Абсолютно. Утренняя тошнота, головокружения, обморок среди могил и, наконец, мнение доктора Гаррета. Я уверена.
– Милая, это великая новость… – Стюарт не совсем понимал, как надо воспринимать такую великую новость после утомительного перелета. – Мы когда-нибудь обсуждали это важнейшее событие в нашей жизни? – неуверенно спросил он, сдвинув брови.
– Да нет, пожалуй. Похоть опередила обсуждения.
– Моя или твоя?
– Наша.
После долгого молчания мужа Оливия продолжила тему:
– Я знаю, ты думаешь о долговременных обязательствах перед «Лэмпзаузом» и «Маккензи», о том, во сколько обошелся нам этот дом, и считаешь, что я нарочно затеяла это, но уверяю тебя, что нет! Материнство – такой же сюрприз для меня, как и для тебя – отцовство. Я очень-очень тщательно принимала маленькие беленькие таблетки каждый вечер – или, по крайней мере, рано утром, если вечером забывала. Но теперь, когда это случилось, я чувствую, что так было суждено, и очень счастлива. Хорошо или плохо – но это наш ребенок, Стюарт!
Он подошел и обнял ее, она уютно поджала ноги в своем любимом кресле, спасенном ею при разборке генеральского наследия.
– Я тоже счастлив. Или ты в этом сомневаешься? Просто я не знаю, что еще сказать, потому что… потому что я еще никогда не был отцом!
Она крепко обняла его.
– А не пойти ли нам пропустить по кружечке в старом кабачке, да заодно отведать бифштекса и мясного пирога?
Она пыталась произнести это натурально по-кентски, но у нее не получилось.
– А не пойти ли нам в постельку, чтобы поговорить с духом старого генерала и спросить его совета насчет рождения нового поколения? – Он зевнул. – Я страдаю от смены часовых поясов, дорогая, и мне нужно немного нежной ласки!
– Пошли! – охотно согласилась она, отталкивая его ищущие руки. – Марш под душ, а я пока приготовлю ужин.
Он поцеловал ее, сорвал душивший его галстук и сказал:
– Сырное суфле?
– Сейчас будет!
Когда Оливия принесла поднос с ужином на двоих, она застала Стюарта распростертым на двуспальной кровати: он крепко спал, успев сбросить лишь один ботинок. Она нежно посмотрела на мужа, прикрыла его пледом, не разбирая постель, на которой он лежал, и съела суфле сама.
На следующий день Стюарт чувствовал себя значительно лучше, хотя все еще страдал от разницы во времени. Они поехали в офис вместе на «феррари», в то время как «даймлер» был поставлен в гараж на профилактику. У Стюарта в то утро была встреча, но к половине седьмого он обещал зайти к ней в кабинет, чтобы вместе вернуться домой. Оливия позвонила миссис Даннимотт и попросила оставить еду на троих в духовке.
Миссис Даннимотт сказала:
– Видела вас по местному телевидению, Оливия, вы выглядели как картинка. Платье, прелестная шляпка – настоящая хозяйка поместья, вот что я скажу, дорогая!
– Спасибо, миссис Даннимотт. – Конечно, та видела Оливию и во плоти, но телевидение было важнее, оно придавало ей «звездный статус».
– Надеюсь, вы не повредились, упав в церкви, дорогая?
Оливия потихоньку застонала: ага, значит, телевизионщики ухитрились запечатлеть для потомства ее обморок. Какое безобразие!
– Нет, я всего лишь поскользнулась – ужасно глупо! – не привыкла к таким высоким каблукам.
– Ну, тогда все в порядке, дорогая. А правда, Эйдриан здорово выполнил свой спуск с колокольни? Для викария он несколько неосторожен, но мне вообще-то больше нравится, когда они современные и раскованные, больше заняты с молодежью прихода. Как вы считаете, дорогая?
– О да, миссис Даннимотт! – Оливии хотелось бы знать, долго ли еще будет продолжаться эта болтовня! – Надеюсь, что в буфете хватит припасов на сегодня, я не ходила в магазины…
– Не беспокойтесь, дорогая, я схожу сама. Насчет домоводства можете быть спокойны. Я оставила вам, муженьку и гостю мясо и запеканку с красным вином.
– Спасибо, миссис Даннимотт, вы настоящее сокровище.
– Да что вы, дорогая. Я делала то же самое для старого генерала – только он никогда не давал денег на хозяйство. Ну, пока. В этот уикэнд хорошенько отдохните!
Оливия заехала в Финсбюри-парк, чтобы подобрать Бэрди.
– Вот так так! – вскричала Бэрди, впервые оказавшись в спортивном автомобиле. – Немножко маловат, не правда ли?
– Мне очень жаль, Бэрди, но сегодня «даймлер» на обслуживании.
– Тебе не следовало заниматься мною, Оливия, когда надо управлять бизнесом. Кто должен наблюдать за делами, как не мы с тобой?
– Не беспокойся, я решила делать то, что делает Стюарт с таким блеском.
– Что, лететь в Кент на «Конкорде»?
– Это было бы здорово, но я имею в виду – сваливать свою работу на других. И если хорошо оплачиваемые служащие не сделают эту работу, я им морды набью!
– Надеюсь, это сработает, – с сомнением сказала Бэрди.
Когда они явились в глазную клинику, она попросила Оливию не ждать ее.
– Я уже жду, – подчеркнуто спокойно сказала Оливия. – У меня еще семь месяцев до рождения ребенка, и я потрачу из них столько времени, сколько понадобится, чтобы тебя вразумить. Я ведь знаю, стоит мне отвернуться, ты тут же смоешься!
– Разве я способна на такое?
– Еще как!
– Мне неудобно, что вы платите за меня этому глазнику.
– Пусть будет неудобно! Хуже, если из-за отсутствия лечения ты перестанешь видеть у себя под носом. Новые очки мало что изменят, насколько я понимаю. Зрение – один из драгоценнейших даров природы, Сибилла Бэрди Гу, так что за ним надо следить!
Это заставило мисс Гу задуматься.
Ровно в одиннадцать тридцать вышла медсестра и пригласила Бэрди, которая бросила через плечо:
– Поразительно, как все меняется, когда платишь деньги, – не надо сидеть в очереди и дожидаться приема!
Она поспешила за сиделкой, а Оливия взяла журнал, чтобы скоротать время. Через двадцать минут Бэрди вернулась, и Оливия отложила его.
– Что он сказал?
– Да немного. Он долго пялился мне в глаза, словно влюбился или что-то в этом роде, а потом велел сестре закапать какие-то капли.
– Что он сказал, Бэрди? – настойчиво спросила Оливия.
– Он хочет сначала сделать несколько анализов, прежде чем брать на себя обязательства. Считает, что мне надо лечь в клинику на несколько дней, на следующей неделе. Я не могу себе позволить валяться на больничной койке, пока доктор Глазнюк соображает, что у меня с гляделками.
– Можешь, можешь…
– Я не могу себе этого позволить, Оливия! – огрызнулась Бэрди.
– Я могу, так что заткнись. Пойду сама перекинусь словом с ним, ты безнадежна.
Она спросила сестру, можно ли переговорить с доктором Брэйнтри. Та ушла и вернулась с улыбкой:
– У него есть пять минут.
Оливия зашла к глазному врачу. Он спросил у нее, кем ей приходится мисс Гу, как будто это имело значение!
– Она моя крестная мать и я плачу за ее лечение. Она ведь страдает глаукомой?
– Боюсь, что да.
– О!.. – Оливия запнулась. – Но не закупорка слезного канала?
– Почему вы так думаете?
– Я почитала медицинскую литературу о глазных болезнях. Закупорка слезного канала – меньшее из зол, вот я на это и надеялась. Глаукома – это серьезно, не так ли?
– Так, но могло быть и хуже. – Он встал с кресла, подошел к дисплею и нажал кнопку. Перед ней предстало огромное глазное яблоко, испещренное красными и синими линиями. – У мисс Гу – ранняя стадия хронической глаукомы, в противоположность острой глаукоме. Острая глаукома – это тяжелое заболевание, сопровождаемое сильными болями, но мы не будем вдаваться в подробности, ибо это не ее случай. Хроническая глаукома обычно возникает у людей после сорока, когда трабекулярная сетка – фильтрующая ткань на границе глаза – закупоривается и дренаж замедляется. Такое состояние не лечится, но внутриглазным давлением, предрасполагающим к слепоте, можно управлять.
– Как? – спросила Оливия.
– Обычно путем лекарственной терапии. Лазерное вмешательство в трабекулярную сетку часто улучшает положение, но обычно только на время. Хирургия, при которой проделывают искусственные каналы оттока жидкости, дает более длительное облегчение. Во время этой операции можно прорезать и крохотные окошечки в радужной оболочке.
– Вы имеете в виду, ей надо оперировать оба глаза?
Он выключил экран и снова сел.
– На этой стадии обследования я не могу сказать, что будет полезнее всего для мисс Гу, вот почему я хочу, чтобы она легла к нам в клинику, как только освободится место. Чем раньше мы начнем, тем лучше будет прогноз. Пока что я бы хотел, чтобы она продолжала принимать глазные капли и воздержалась от любого напряжения глаз, будь то даже чтение Библии или работа на компьютере, – Оливии понравилось, что он проявил чувство юмора. – Она сказала, что ее работа включает операции с компьютером, – продолжал врач.
– Да, она мой личный помощник – причем бесценный!
– В таком случае предлагаю вам найти замену вашей крестной матери, миссис Маккензи, пока ее состояние не улучшится.
Снова было сказано это слово – состояние. Врач проводил Оливию до двери кабинета.
– Мы вовремя уловили болезнь, и на том спасибо. Не беспокойтесь за свою крестную, миссис Маккензи, лечение ей скоро поможет.
Бэрди это мало утешит, подумала Оливия. Она вручила ему свою визитную карточку.
– Крестная мать в ближайшие дни побудет у меня. Со мной можно в любой момент связаться в офисе, дома или по мобильному телефону.
– Медсестра позвонит в течение нескольких дней, так что пусть мисс Гу держит наготове чемоданчик для больницы. Всего доброго, миссис Маккензи.
– Спасибо, до свидания! – И Оливия ушла. – Домой, Бэрди, – сказала она в приемной, направляясь к выходу.
– Мне разве не надо вернуться в офис вместе с тобой?
– Нет, нет. Домой. Для тебя – ни чтения, ни письма, ни компьютера, девушка! Телевизор – тоже нельзя, в общем, никакого напряжения глаз, и не дразни меня, понятно?
– Так плохо? Ну ладно, говори самое худшее.
– До этого еще далеко. Еще несколько анализов, чтобы определить, нуждаешься ли ты в лекарствах, лазере или операции, – и все будет в порядке! – С внутренней улыбкой Оливия заметила, что говорит с перенятым от Стюарта американским оптимизмом.
– Мне нужно такое лекарство, от которого бы я заснула на тысячу лет. Знаешь, в Штатах существует так называемая криогенная техника и они могут заморозить тело человека на много-много лет, пока не будет найдено лекарство от его недуга. Так что заморозь меня, Оливия, это обойдется дешевле, чем частная клиника.
– Бэрди, я знаю, ты иногда болтаешь, чтобы скрыть свои чувства, но я тебя насквозь вижу – так что заткнись! С тобой все будет в порядке.
– А чем мне теперь заниматься в жизни? Читать книги для слепых?
– Займись вязанием. Приблизив к глазам, ты сможешь его рассмотреть. А пока что собери чемодан, поживешь у нас в поместье, потому что я не верю, что ты отзовешься на приглашение в больницу.
– Сколько суеты и шумихи!
– Никакой суеты и шумихи, Бэрди, все просто и практично. Тебе следовало сразу рассказать мне о неприятностях со зрением, а не заставлять думать, будто ты сходишь с ума.
– Не вини себя, дорогая, потому что ты живешь в собственном маленьком мирке с тех пор, как встретила своего миллионера.
Жестокое, однако, обвинение! Но Оливия знала, что Бэрди говорит так только в целях самозащиты.
– Ладно, поговорили и хватит, я заеду за тобой после работы. Мы со Стюартом уходим из офиса ровно в шесть тридцать, хоть бы там пожар или наводнение. Так что будь готова около семи. Когда бы мы ни вернулись в Мидхэрст, нас будет ждать запеканка!
Бэрди вылезла из машины и, держась за дверцу, спросила:
– Интересно, как ты собираешься запихнуть трех человек и чемоданы в эту консервную банку?
– Как-нибудь постараемся… – Бэрди все еще не отходила от машины, и Оливия нетерпеливо сказала: – Ну, выкладывай поскорее, что у тебя на уме, я тороплюсь на работу!
– Где я буду спать, ведь ты рассказывала мне, что вы живете, как цыгане?
– У нас прекрасные комнаты для гостей – целых шесть. Я, правда, никогда их тщательно не осматривала, но знаю, что все пригодны для обитания и водонепроницаемы, так как находятся под новой крышей. Мы потихоньку доберемся и до них, только не обращай внимания на отставшие обои и отсутствие удобств.
– Потеряв сорок процентов зрения в каждом глазу, что я теперь замечу… Если я ночью грохнусь, не принимай меня за привидение генерала и не замуровывай в стену, ладно?
Оливия улыбнулась.
– Ладно! Ну, до вечера!
Бэрди послала ей воздушный поцелуй.
– Как я рада, что ты моя крестница! Я тебя так люблю, дорогая! – И она захлопнула дверцу.
Я тоже тебя люблю, Бэрди Гу! Оливия поправила зеркало заднего вида, вспомнила кое-что и крикнула через водительское окно:
– Не забудь прихватить свои глазные капли!
ГЛАВА 15
Возвращаясь в издательство, Оливия погрузилась в размышления – сначала о Бэрди, потом о родителях, потом о Стюарте и – вот странно! – о Винни, лучшей подруге, оказавшейся предательницей. Она вспомнила, как когда-то завидовала образованной, зрелой, уверенной в себе и ослепительно красивой Дейвине Легран, которая умела подцепить любого мужчину, в то время как сама Оливия всегда была «девушкой в тени» и «лучшей подругой Винни». Потом она преобразилась в строптивую молодую дочку магната, не имевшую других преимуществ, кроме полагавшихся ей по праву рождения, – а это и называли непотизмом. Из-за мучительного ощущения «вечно второй» она сама не воспринимала себя всерьез, что же говорить об окружающих? Даже собственный отец никогда не был о ней высокого мнения и говаривал, бывало:
– Моя собственная дочка, Оливия, на прошлой неделе окончила школу, чтобы валять дурака вместе с этой девицей – Винни. Вот уж парочка – мальчики, пьянки, дурное общество! Ах, дети, дети, чем больше им даешь, тем они становятся хуже!
Неправда, па! – хотелось ей сказать, но, зная, что он не меняет убеждений, она подыгрывала своей репутации ленивой, мечтательной, беззаботной и «не имеющей достаточно хорошего среднего балла для поступления в университет».
Непоступление в университет было одним из ее главных сожалений. Что ни говори, университетский диплом повышает доверие к женщине на современном рынке. Но ей повезло – она встретила свою судьбу в образе Стюарта Лайона Маккензи. Он вернул ее самой себе, вернул ей личность, дал шанс проверить свою ценность. Теперь ей больше не о чем было беспокоиться. Доллары – миллионы долларов! – означали гораздо большее, чем все, что она потеряла в жизни, включая неполученное высшее образование. Так кого же она обманывает? Всех, кроме себя самой, Оливия! – подсказал тихий внутренний голос.
Размышляя так, Оливия вошла в комнату Бэрди, которая в отсутствие ее обитательницы показалась ей какой-то чужой.
– Оливия, вы в порядке? Присядьте!.. – донесся сквозь шум в ушах встревоженный голос Натали. Она глубоко вздохнула, тошнота и головокружение прошли.
– Все хорошо… так, небольшое головокружение от поездки по Лондону. Что-нибудь важное было, пока я отсутствовала?
– Нет, пожалуй… ах, был один случай. Пандоры Саймс не оказалось на месте, когда Винни Легран звонила насчет прав. Она захотела поговорить с вами. Я ей сказала, что вас тоже нет, тогда она с иронией заметила, что офисные ланчи вредят делу, и не передам ли я хотя бы сообщение о ее звонке.
– О Господи! – Оливия задумалась о телепатии: от Винни давно не было вестей, а сегодня, стоило подумать о ней – и вот она уже звонит из Торонто! – Она сказала, что ей надо?
– Что-то насчет Вайолет. Она хочет получить факс о ней, в Нью-Йорке, мол, интересуются «эксцентричными леди».
– Добрая старая Винни! – Про себя Оливия подумала, а не жалеет ли мисс Легран о брошенном «Лэмпхаузе».
– Они считают, что в Штатах Вайолет может хорошо пойти, – говорила между тем Натали. – Предполагая, конечно, что Вайолет – та, за которую себя выдает и что все ее связи с аристократами и королевскими особами – не выдумка, так Винни сказала. Она поинтересовалась также, где Бэрди. Я ответила, что отсутствует по болезни.
– Спасибо… Я, пожалуй, перезвоню Винни…
– Она торопилась на самолет, убывает в краткосрочный отпуск, в Вермонт или куда-то в этом роде. Сказала, чтобы в понедельник отправили факс ее помощнику.
Оливия посмотрела на часы.
– Раскопайте все, что у нас есть насчет леди Констанс, она же Вайолет. Проверьте, получены ли оттиски «Жизни при дворе». Я буду у себя до шести, но никого ко мне не пропускайте. Если только это не вопрос жизни и смерти – я на совещании, и все! Исключение – мистер Маккензи.
Я мало вижу его, подумала Оливия, выходя из комнаты. Она прошла в свой кабинет, закрыла дверь и, плюхнувшись в кресло, подумала: открытие сельского праздника просто пустяк по сравнению с сегодняшним днем. Выпив таблетку и чувствуя свой живот, она раздумывала, когда же ребенок начнет толкаться. Потом взяла трубку и позвонила на Антибы.
Беседуя с матерью, она вспомнила, что с самого завтрака еще крошки во рту не имела, и ради ребенка решила перекусить, как только Мэгги перестанет кудахтать по поводу того, что станет бабушкой. Оливия позвала к телефону старого магната, рассказала ему насчет Бэрди, а потом попросила его и Мэгги пригласить Бэрди к себе на восстановление после глазной операции, объяснив, что той обязательно нужен отдых, но сама она не может себе его позволить. Он согласился сделать для Бэрди все, что возможно.
– А сколько будут стоить счета из клиники?
– Понятия не имею! Частные врачи обычно о счетах помалкивают. Во всяком случае, Стюарт обещал об этом позаботиться.
– О, он очень щедр! Что ж, зато Стюарт заключил хорошую сделку, получив «Лэмпхауз» и тебя!
– Спасибо, па!
Известие, что он скоро станет дедушкой, конечно, размягчило его! Она наконец положила трубку и вызвала свою новую помощницу.
Натали молниеносно возникла на пороге.
– Да, Оливия? – сказала она, ужасно довольная, что замещает Бэрди.
– Можешь попросить Данкерса или кого-нибудь еще из охраны, чтобы послали за сандвичами и пончиками для нас? Я умираю от голода… А пока еда прибудет, хорошо бы выпить чашку чая.
– У меня тоже еще не было перерыва на ланч, – сказала Натали.
– Натали, Бэрди тебе когда-нибудь рассказывала про Вайолет?
– Нет.
– У нее нелегкая судьба… Она теперь не живет в Париже, как жила когда-то – по соседству со ссыльным герцогом Виндзорским, бывшим королем Англии. Теперь она больше не замужем ни за русским князем, ни за английским лордом, ни за итальянским графом, ни даже за голливудской звездой. Все эти браки распались, кончились и сгинули. Леди Констанс теперь живет в прелестном местечке под названием «Св. Бетани» – убежище для «благородных» бездомных, или, как она предпочитает называть его в своей книге, «центре, где отказывают джентльменам». Звучит, может быть, удручающе, но, уверяю тебя, это не так: ее книги очень занятно читать – остроумно, забавно, занимательно и, главное, интересно!
Оливия выпила глоток воды и сняла туфли под столом.
– Надо представить сведения о ней так, чтобы действительно продать Вайолет в Штаты. Она прожила большую жизнь, с ней на самом деле было все, о чем она пишет, она действительно была замужем за этими экзотическими красавцами-аристократами, и ей есть что сказать о многих известных людях, ныне здравствующих. Вот я тебя и спрашиваю: дадим ли мы понять, что она теперь – ничтожное существо, брошенное и отвергнутое высшим светом, или же будем искать в ней истинно аристократическую придворную даму, не обращая внимания на ее эксцентричность?
Ответ был ясен, и Натали сразу сказала:
– Сказать правду о падении в трудные времена – неплохой рекламный трюк. Все будут упиваться ее рассказами о богатстве и бедности, и пусть морщинистая старушка даже сделает подтяжку перед рекламным турне.
Оливия улыбнулась своей новой помощнице.
– Я очень рада, что ты предпочитаешь правду. Действуй и сделай все возможное насчет рекламы, описаний и прочего.
Во время уик-энда Бэрди с энтузиазмом заявила Энди Графтеру, что он делает все не так, а потом пошла и сказала Стюарту то же самое.
– Вам нужен настоящий землекоп, а не бедный старый дурень, которого вы заездили до смерти. Что-нибудь вроде ГЭ.
– Гэ – что это? – спросил Стюарт из-за «Санди таймс».
– Это горный экскаватор для вскапывания склонов. Забудь об изящном декоративном садике, Оливия, вы будете выращивать виноград.
– Виноград? – Стюарт опустил газету и уставился на нее.
– То, что вы пьете в отжатом виде, мистер Маккензи!
– Я знаю, что такое виноград, Сибилла Бэрди Гу! – отрезал тот, и глаза его блеснули. Оливия поняла, что он заинтересовался.
– Не надо! – фыркнула она. – У нас хватает на еду… Эй, а что я такого сказала? – добавила она, увидев, что Бэрди покраснела от гнева.
– При чем тут еда. Можно делать вино и на этом разбогатеть! Я знаю, вы оба уже богаты, но не настолько богаты. За это должен ухватиться любой миллионер.
– Не сейчас, – пробормотал Стюарт, снова уткнувшись в газету, и Оливия незаметно для Бэрди толкнула его ногой.
– Особенно во время упадка, – добавила Бэрди.
– У Бэрди навязчивая идея насчет упадка, – объяснила Оливия.
– Может быть, потому, что мои родители поженились в эпоху Великой депрессии тридцатых и мы с братом воспитывались под запах вывариваемых костей. С тех пор у меня остался страх быть похороненной в общей могиле для нищих. Нынешняя молодежь просто не понимает, как ей повезло!
– Я не знала, что у тебя был брат, Бэрди.
– Он погиб под бомбежкой, Оливия, как и остальные обитатели дома. От одного из немецких самолетов-снарядов, в сорок четвертом. Ему было восемь, мне пять. Снаряд упал прямо на наш дом в Клапхэме, и меня смогли вытащить из-под обломков только потому, что я была достаточно тощая, чтобы пролезть сквозь решетку.
– О Бэрди, это ужасно! Ты никогда не говорила – и ни папа, ни мама об этом не упоминали!
– Они не знали, Оливия, и ты никогда бы не узнала, если бы жизнь не явилась ко мне в белом халате в образе доктора Глазнюка.
Стюарт откашлялся и быстро переменил тему, вернув всех к событиям 1990-х.
– Англия – не место для виноделия, Бэрди, так что я не воспринимаю ваши слова всерьез.
– Вы же янки, что вы знаете об Англии? Ладно, Оливия, я помню, что говорю с боссом, но он ведь сегодня в домашних тапочках, так что буду в меру смела и откровенна. Пройдитесь по окрестностям, мистер Миллионер, и разуйте глаза. Вы увидите, как много в Кенте виноградников. Они, знаете ли, заменили заросли хмеля.
– Хмеля? – переспросил Стюарт, и Оливия снова застонала. Ну почему бы Бэрди не заткнуться и не вбивать в голову ее мужа свои светлые идеи?
– В мое время мы все выезжали из Лондона во время отпуска убирать кентский хмель. Но те дни миновали, теперь пьют больше вина, не пива. У вас есть хорошие, солнечные склоны. Можно купить немного чернозема и удобрить их. А потом выращивать виноград, делать вино и богатеть!
Он отложил газету.
– Вы это серьезно?
– Еще бы! Облегчите немножко себе жизнь, парень! Это убережет вас от пропалывания декоративного садика в последующем, когда жена будет слишком занята детьми, а депрессия поймает всех в капкан нищеты.
– Возможно, вы и правы, Бэрди, – сказал Стюарт, и Оливия снова застонала.
– Конечно, права! Я читала множество сентиментальных рукописей о чудесах виноделия, например, «В долине Шарона». Это был один из шумных успехов «Лэмпхауза», Оливия, о послевоенной еврейской семье, которая пережила Холокост [23]23
Геноцид евреев во время Второй мировой войны.
[Закрыть]. Они разбили виноградник на земле вновь обретенной родины, Израиля, а потом перебрались в Калифорнию уже как третье поколение виноградарей, ставших миллионерами.
Стюарт и Оливия продолжали слушать Бэрди вполуха. Никогда ранее не рассказывавшая о себе, она теперь щедро делала это, до смерти уморив их. Оливия не могла удержаться от чувства горечи по поводу одиночества Бэрди. Да, ее единственной семьей был «Лэмпхауз»!..
Бэрди наконец позвонили из клиники, приглашая явиться в следующую среду, когда освободится койка.
– Миссис Даннимотт оставила вам в духовке бифштексы и пирог с почками, а я получила сообщение из клиники, – сказала Бэрди Оливии, когда та вернулась с работы. Она накрыла кухонный стол за отсутствием приличной столовой. – А что, хозяин поместья обедает сегодня с нами?
– Нет, он сейчас спит в выходном костюме, так как должен лететь в Париж первым утренним рейсом! – Оливия устало опустилась на стул.
– Знаешь, ты делаешь слишком многое. Вспомни про своего ребенка, не то кончишь жизнь как я – в одинокой постели. А как новый личный помощник?
– Натали? Хорошо, очень хорошо. Сделала для меня большую работу во время уикэнда – в свое свободное время!
– Отличная новость! Теперь я вроде и не нужна… Надеюсь, ты ее загрузишь, пока будешь во Франкфурте?
– Я решила в этом году пропустить Франкфурт, разве я не говорила?
– Только не мне.
– Прости, я думала, что упоминала. Я действительно чувствую себя недостаточно хорошо для этого. Пандора, с ее хваткой птеродактиля, достойно представит «Лэмпхауз». Я вообще никуда не поеду, пока ты не ляжешь в клинику.
– Не заставляй меня чувствовать себя еще хуже, – ответила Бэрди.
Оливия поднялась.
– Пойду приму душ, потом поедим, Бэрди Гу. Я, правда, умираю от голода, мечтаю о сандвиче перед обедом.
– Я сделаю. Какой ты хочешь?
– Арахисовое масло и мармелад.
Бэрди удивленно открыла рот. Потом покачала головой и, бормоча про себя, что, мол, «хорошо, когда беременная, по крайней мере, не требует активированный уголь и сандвич с селедкой», отправилась делать сандвич. В то время как Оливия в очередной раз преображала себя из энергичной бизнес-вумен в домашнюю хозяйку.
Утром в среду Оливия высадила Бэрди у Уорфилдской глазной клиники. После работы они со Стюартом, вернувшимся из Парижа, заехали к ней.
Она принимала виноград и шоколад, открытки и цветы с деланно пресыщенным видом, за которым скрывалось золотое, отзывчивое сердце.
– Спасибо, мои лизунчики, что бы я без вас делала? Завтра меня оперируют, так что приходить нельзя. Будет очень мило, если они вернут мне зрение. Я всегда терпеть не могла комичных слепых людей, даже когда была пациентом у доктора Барнарда…
– Бэрди, а ты была у доктора Барнарда? – удивилась Оливия.
– Разве я вам не говорила? Не обращайте внимания! – Она потянулась за стаканом воды на тумбочке. – Я обреталась у старой тетки, которая пережила самолеты-снаряды… Веселая была жизнь – мне даже ломтик хлеба не позволяли взять самой. Один Господь знает, что я чувствую сейчас.
– О, мужайся, Бэрди! – подбодрила ее Оливия. – С тобой все образуется, только не будь такой пессимистической брюзгой.
– Ах, вот как, я – пессимистическая брюзга? – Она обернулась к Стюарту за моральной поддержкой. – Я, которая говорила, что она лучше всех и вам следует жениться на ней, а не на этой женщине – Легран, правда?
– Да, Бэрди!
– О чем это вы толкуете? – спросила Оливия.
