Текст книги "Любовный контракт"
Автор книги: Александра Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 13
Люди и места, 1991
Оливия размышляла, что бы надеть на сельский праздник, куда их пригласили как почетных гостей. Но Стюарт был в Торонто…
День обещал быть жарким и душным. А возможно, и грозовым – нелишне взять зонтик, подумала она. Ее выбор остановился на цветастом шифоновом платье с пышными рукавами и картинной шляпке с повязанной вокруг тульи шифоновой же лентой – все очень легкое и нарядное.
Как было договорено заранее, в половине второго Оливия встретилась у церкви с викарием, ее гидом и наставником в течение дня. Он был гораздо моложе, чем ей виделось при мимолетной прежней встрече, и совсем не страшный. Со своим круглым мальчишеским лицом, волосами имбирного цвета, веселыми манерами и кучей маленьких детей, Эйдриан Фербенкс казался чрезвычайно человечным. Как все же ошибочны предвзятые мысли и образы, подумала Оливия. У Аннабел была предвзятая идея насчет нее и Стюарта, как о миллионерах и «звездах». А она сама почему-то вообразила викария ворчливым седовласым старикашкой!
Оливия обменялась рукопожатием с женой викария, и Пэтси Фербенкс сказала:
– Как мило с вашей стороны – подключиться к нам, чтобы открыть сельский праздник, Оливия! – За ней, словно на буксире, плыли трое ее детей. – Мои малыши мечтают поскорее присоединиться к толпе Аннабел, так что вы нас извините, если мы поторопимся.
Пэтси с детьми ушли по дорожке к деревенской лужайке, оставив Оливию на попечение Эйдриана. Тот присоединился к благодарности, высказанной его супругой:
– Спасибо, что так оперативно заполнили пробелы в нашей программе, Оливия.
– Делаю это с большим удовольствием! – Она улыбнулась и проглядела программку праздника, чтобы представить себе, чего же от нее ждут. – Говорят, вы для рекламы спускаетесь по канату с колокольни, викарий. Как это смело!
Он ухмыльнулся.
– Все в руце Божией, не так ли? Нам нужны любые спонсорские деньги на новую крышу, так что мне не страшен сам дьявол.
В два часа Оливия разрезала красную ленточку у входа в большую палатку с закусками, и праздник был объявлен официально открытым. Потом вместе с другими членами жюри она обходила разнообразные киоски и палатки, оценивая достоинства экспонатов.
Миссис Даннимотт выиграла два первых приза, за лучший фруктовый кекс и за апельсиново-грейпфрутовый мармелад, горшочек которого был должным образом преподнесен хозяйке поместья. Мистер Даннимотт также получил первый приз за свои георгины и второй – за огурцы. Деревенский мясник, мистер Уимен, он же местный фермер, выиграл первый приз за бычка по имени Брут, в то время как в палатке художников Аннабел взяла три первых приза: за акварель «Деревня», за коллаж «Старая кузница и утиный пруд» и за резьбу по буковому дереву под названием «Мать и дитя». Оливия не могла понять, как семейная матрона находит время еще и на творчество.
Макс тем временем жадно глотал пиво в палатке-буфете вместе с другими завсегдатаями деревенской пивной «Герб Мидхэрста». Владелец «Герба» Артур Стэпли выставил для угощения гостей целую бочку.
Это был хороший способ познакомиться с соседями. Они то и дело приглашали Оливию примкнуть к какому-нибудь местному комитету или организации, включая МОАЛ – Мидхэрстское общество актеров-любителей. Сегодня, кстати, МОАЛ давало на лугу импровизированное представление «Матушка-гусыня» [18]18
Популярный персонаж английских народных сказок.
[Закрыть]. Оливия, как новая хозяйка поместья, имела решающий голос в определении лучшего актера и актрисы, а также лучшего самодельного костюма. Выбирать было трудно – все играли хорошо и остроумно, – но она выбрала Матушку-гусыню, не только за старания мисс Логанберри, главы труппы, которая была в костюме из собственноручно надерганных гусиных перьев, но и потому, что той досталось больше всего смеха.
Теодор Гривз совершенно сразил Оливию, подарив ей собственного издания (отпечатанную на принтере) книжку «Мидхэрстские разбойники открывают новые пути».
– Собираемся проложить новую трассу в нижнем конце ваших владений, миссис Маккензи, – сказал он, как будто совершенно очарованный тем, что его прогнали с прежней дорожки. Оливия задумалась о цене его покладистости и подарка. Сколько же Стюарту пришлось сунуть старому козлу и его стаду? Но тут Теодор добавил: – Может быть, «Лэмпхауз» сможет опубликовать какую-нибудь из моих будущих книг? У меня по всем углам валяются рукописи, и вовсе не о туризме. Если бы вы согласились прочитать их…
Оливия одарила его ослепительной улыбкой, чтобы скрыть свои, чувства: слово «прочитать» всегда заставляло ее стискивать зубы.
– Мне очень жаль, мистер Гривз, но «Лэмпхауз» в настоящее время не принимает новый материал. Мы буквально завалены рукописями на обозримое будущее.
– Но когда-нибудь, миледи, я смогу показать вам мои сочинения? Знаете, они ужасно интересные!
– О да! – сказала Оливия и поспешно отошла.
Как бы ей хотелось, чтобы люди не приставали к ней в самые неожиданные моменты с просьбами опубликовать их писанину только потому, что знали ее как издателя. Ее отца тоже страшно раздражали подобные просьбы. Он в таких случаях говорил: «Большинство людей думает, что у них внутри сидит целый роман. Ну, так пусть он там и остается!»
К пяти часам толпа на лугу поредела, потому что все пошли смотреть, как викарий Мидхэрста будет спускаться по канату с колокольни. Представители прессы и ТВ были там и запечатлели волнующий момент, когда Эйдриан застрял на полпути и минут пять болтался в воздухе, потому что лебедку заело. Но в конце концов он благополучно и благопристойно приземлился среди надгробных камней под аплодисменты и приветственные крики. Бледная Пэтси с облегчением поднесла ему кружку пива – она, видно, уже успела почувствовать себя вдовой.
Повернувшись, чтобы вернуться на луг и завершить свое представление в роли хозяйки поместья, Оливия вдруг споткнулась и упала прямо среди могил. Она даже не Поняла, что случилось, – то ли подвернулся каблук, то ли у нее закружилась голова, то ли ее подтолкнуло какое-то привидение.
Когда через несколько минут она пришла в себя, то обнаружила, что лежит на скамье, а местный врач, доктор Гаррет, суетится около нее со своим стетоскопом. Аннабел, Тэнди, викарий и его жена сочувственно и обеспокоенно глядели на нее. Чувствуя себя неловко – на дорогом платье были пятна от травы – она украдкой всхлипнула и попыталась подняться.
– Ну, ну, миссис Маккензи, Оливия, полегче, вам пока не надо дергаться, – сказал доктор Гаррет, мягко укладывая ее голову обратно на подсунутую кем-то подушечку.
– Что случилось? – в замешательстве спросила Оливия, ее до того бледное лицо порозовело от смущения.
– Только то, чего можно было ожидать в вашем положении, дорогая, – сказал доктор, убрав в карман стетоскоп и похлопывая ее по руке. – Вы перегрелись на жаре – этого, конечно, вам сейчас не следует допускать.
В это время Пэтси принесла ей из ризницы стакан воды, а Тэнди подала помятую шляпу. Оливия начала чувствовать себя немножко лучше, но тут Тэнди пропищала:
– Доктор Гаррет, мама говорит, что у Оливии ребеночек, но она этого не знает, потому что раньше никогда не имела!
Оливия была готова убить малышку Тэнди ван дер Кроот, распространяющую заведомую ложь – ведь тест показал отсутствие беременности! Однако доктор Гаррет согласно кивнул.
– Я тоже так думаю, Тэнди, но подождем и посмотрим. – Он обратился к Оливии. – Вы ведь еще не записывались ко мне на прием, моя дорогая?
– Я в жизни не болела… А сейчас у меня так мало времени, чтобы…
– Следить за своим здоровьем? Нет и нет, милая леди! Вы обязаны выкроить время из своего делового графика. Понедельник утром, восемь тридцать, и никаких отговорок! Мы вас обследуем и убедимся, что все в порядке.
Смеющиеся серые глаза и отеческая улыбка успокаивали Оливию. Но несмотря на это она чувствовала себя школьницей-прогульщицей. Слава Богу, что почти все, включая местных фотографов, уже ушли от церкви, когда она так позорно свалилась! Оливия взяла себя в руки и оживленно сказала Эйдриану:
– Я чувствую себя очень неловко! Извините за задержку, викарий, давайте поторопимся?
Он покачал головой.
– Доктор не велел. Он сказал, вам надо провести остаток дня в покое. Сегодня – никакого шума, никакой жары, Оливия. В вашем состоянии это рискованно.
Хотелось бы ей знать, на какое «состояние» они ссылаются! Ведь ясно, что все это – обычный обморок!
– Мне, право, ужасно неловко. Спасибо за вашу доброту… но я сейчас чувствую себя вполне нормально!
Пэтси поспешно и деловито сказала:
– Оливия, я считаю, что Эйдриан вполне может сам раздать оставшиеся призы детского конкурса нарядов. Вы свою работу выполнили, и выполнили очень хорошо.
– Прекрасно сделано, – подтвердил Эйдриан. – Мы были бы рады привлечь вас в фондовый комитет Мидхэрста, чтобы со временем снять нагрузку с плеч Пэтси – но только когда вы оправитесь.
– Так начнем сейчас, викарий, со мной все в порядке, я уверена… – Оливия боялась подвести этих милых людей, хотя три четверти дневной программы было уже выполнено.
– Конечно. Иметь ребенка – это для нас, женщин, абсолютно нормально. – Аннабел подала ей руку, а Пэтси сказала: – Вам надо пока пойти ко мне, Оливия. Аннабел и я знаем, как изнурительны порой бывают эти месяцы. Во всяком случае, праздник уже почти окончен. Мы будем рады, если вы с нами поужинаете.
– Мы хотим, чтоб она поужинала у нас! – пропищала Тэнди. – Стюарт и Оливия раньше подружились с нами… Ой! – Девочка обернулась и воззрилась на мать, которая сильно шлепнула ее по попке – за дерзость.
Ничего нет хуже, чем сидеть в крытой брезентом столовой за одиноким ужином в испачканном травой платье, когда твой муж в шести тысячах миль от дома. Особенно если он нужен тебе как никогда, чтобы восстановить уязвленную гордость. Оливия подумала и с застенчивой грацией приняла приглашение.
Удар грома возвестил о приближении грозы, которая собиралась весь день.
– Пошли, скорее, пока не полило! – Пэтси обернулась к мужу. – Тебе следует поторопиться раздать призы за костюмы, Эйдриан, похоже, что дождик вот-вот хлынет!
Она пошла к себе в дом, Оливия последовала за ней, викарий поспешил на луг, а Тэнди с Аннабел отправились домой под счастливые возгласы последней, что «садам давно пора напиться водички!».
На следующее утро Оливия сидела в одиночестве за завтраком, перелистывая воскресные газеты, когда стук в заднюю дверь нарушил ее покой.
– Нет мира грешникам, – пробормотала она, прежде чем открыть дверь, за которой обнаружила Эрнста с фуражкой в руке.
– Извините за беспокойство, мисс Оливия, но я пришел попросить вас об одолжении.
– Об одолжении, Эрнст?
– Да… мм… – Он неуклюже протиснулся в дверь. – Это вроде как личное.
– Хорошо, заходите и закрывайте дверь. Хотите чашку чая?
– Вы очень добры, мисс Оливия, но мне бы не хотелось отнимать у вас много времени.
– Что за чушь! – Она встала и налила ему кружку горячего сладкого чая, такого, каким всегда наполняла фляжку его мама, когда он служил у сэра Гарольда. – Ну, давайте, просите меня о личном одолжении, а я скажу вам «да» или «нет».
– Ну, это как будто, мисс Оливия… гмм, миссис Маккензи… я собираюсь жениться, но…
Он не закончил фразу и уставился на свои ботинки.
– Но? – Оливия надеялась, что за этим последует просьба об увольнении, потому что сейчас никак не могла бы исполнять обязанности шофера Стюарта, учитывая, сколько он наезжает за неделю.
Эрнст взглянул на нее и покраснел.
– Ее старик не разрешает нам жениться, пока нет крыши над головой, мисс Оливия. И не хочет, чтобы мы жили в их доме, потому что им нужна комната для постояльцев. Мы с Дженни зарабатываем недостаточно, чтобы взять дом в кредит, а я не хочу покидать вас и мистера Стюарта.
– Дженни? Я ее знаю, Эрнст?
Эрнст застенчиво улыбнулся.
– Дженни Стэпли, мисс Оливия, – ее отец важная шишка, с ним не поспоришь!
– Еще бы! – согласилась Оливия. Так-так, значит, Эрнст увлекся дочерью владельца пивбара… – Она прелестная девочка, Эрнст, и я счастлива за вас обоих! Чем могу вам помочь?
– Я хотел бы знать, мисс Оливия… ох простите, я хотел сказать, миссис Маккензи!
Он запнулся и покраснел в своем нервном старании выглядеть корректно в ее глазах. Зная застенчивость Эрнста, она не хотела давать ему повод для смущения и не торопила его.
– Да зови меня просто Оливия, Эрнст, я же не кусаюсь! – Ее дружелюбные глаза искрились. – Так в чем же одолжение? Ты хочешь пригласить меня на свадьбу? Или взять «даймлер» на денек? А может быть, устроить здесь прием? Все это возможно, я не пропущу твою свадьбу – если только родители Дженни не против.
– Мы бы хотели, чтобы вы мисс… э… Оливия… помогли нам. Все дело-то в гараже.
– В гараже? – недоуменно спросила Оливия.
– Ну да, в квартире над ним. Видите ли, Оливия… – Он внезапно расправил плечи и заговорил без эканья и меканья: – Мы с Дженни можем пожениться хоть сейчас, ежели найдем недорогое жилье. С тех пор, как я получил эту квартирку для себя, мне интересно знать, сможет ли Дженни переехать ко мне после свадьбы. Мне-то ее дали бесплатно, но мы с Дженни будем вносить квартплату! Иначе я не смогу остаться на работе, а мне бы хотелось быть с вами и мистером Стюартом. Вы оба были так добры ко мне после того, как ваш отец покинул фирму. Я не возражаю и против дополнительной работы – например, помочь Энди по саду или чего велит мистер Стюарт. Уверен, что Дженни тоже сможет помочь, ежели миссис Даннимотт вдруг не придет.
Оливия не сумела сдержать улыбку.
– Ах, Эрнст, Эрнст, нет нужды так подробно объяснять. Ну конечно, вы с Дженни можете жить в этой квартире! – Его лицо просияло, и Оливия внезапно подумала, что «наши голубки», кроме взаимных чувств, могут спешить со свадьбой и по другой причине – прежде чем отец Дженни кое-что проведает! – Только у меня идея получше, Эрнст! – добавила Оливия. – Внизу, в рощице, есть старый коттедж, маленький, но он побольше, чем квартира над гаражом. Там нужно кое-что наладить, но я уверена – для вас Стюарт все это сделает. Непременно, потому что мы оба не хотели бы потерять тебя.
Эрнст улыбнулся от уха до уха.
– Ну, я прям-таки не знаю, что сказать, мисс… э… Коттедж нам отлично подойдет! Вот расскажу Дженни, она будет на верху блаженства. Спасибо, Оливия! Вы отличная хозяйка, и на вас хочется работать – так всегда говорили Бэрди и Данкерс! – И он бросился прочь, чтобы поскорее сообщить своей нареченной хорошие новости.
Попозже Оливия вышла посмотреть, как идут дела в саду. Она увидела, что Энди Графтер раскапывает землю там, где, по ее планам, когда-нибудь появится привлекательный декоративный сад с фонтаном и водопадом, террасами и дорожками.
– Привет, как дела?
– Двигаются, миссис Маккензи. Но работы еще много, вот как.
– Я пришла помочь. С чего начинать?
Он снял шляпу и почесал в затылке.
– Хорошо бы разжечь костер, чтобы избавиться от пеней и сучьев, мэм.
– Хорошо, я разожгу его. – Она улыбнулась. – Костер – это хорошая идея, сегодня что-то прохладно.
– Осень на носу, мэм, а скоро и Рождество придет.
– Не говорите о Рождестве! Похоже, я только что спрятала прошлогодние украшения!
– Как скажете, мэм. Но моя жена уже поговаривает о Рождестве. Если вам понадобится хороший рождественский гусь, дайте мне знать. Мой брат так откармливает их, что они становятся злобными, как сторожевые псы.
Работа в саду действовала на Оливию оздоравливающе, давала чувство выполненного долга, удовлетворения и свободы. Она поняла, почему Аннабел так увлеклась садоводством. Работая граблями и лопатой, собирая и сжигая мусор, обдирая руки о ежевику и ругаясь сквозь зубы, забываешь о житейской суете и приобретаешь румянец. Садоводство на свежем воздухе, пожалуй, полезнее, чем аэробика в зале, которой она не раз собиралась заняться при своей сидячей работе.
С порозовевшим лицом и блестящими глазами, болтая о том и о сем со старым садовником, Оливия с удовольствием расчищала склон холма – ее холма. Настоящий кентский крестьянин, Энди объяснил ей разницу между словами «из Кента» и «кентские», о которой она понятия не имела.
– Кто родился по ту сторону Медуэя, мэм, тех называют мужчинами и женщинами из Кента, а нас, родившихся по эту сторону, – кентскими мужчинами и женщинами.
Только когда костер превратился в груду тлеющих углей и стало слишком темно для работы, Энди Графтер пошел домой. Оливия оценила то, что он пожертвовал выходным днем ради расчистки джунглей, оставшихся от старого генерала. Стюарт будет доволен, увидев перемены в саду.
Перед сном Оливия долго отмокала в чудесной пузырящейся ванне с «Букинистом» на подставке перед собой. Но чтение не помешало ей задремать. Она проснулась, только когда вода стала неуютно прохладной. Где-то вдали звонил телефон, но, пока она добралась к нему, он замолк. Ну и не надо, подумала она и приготовила себе чашку какао в постель – жалкий суррогат уюта в отсутствие Стюарта.
ГЛАВА 14
На следующее утро Оливия явилась к доктору Гаррету ровно в половине девятого. Ей не пришлось ждать, поскольку она была записана первой. Он подтвердил, что у нее двухмесячная беременность и, возможно, небольшая анемия, отсюда и обмороки. Взяв пробу крови, доктор отослал ее на анализ в лабораторию, а пока что прописал ей таблетки, содержащие железо.
Медсестра записала ее в женскую консультацию – на ежемесячный осмотр в течение последующих пяти месяцев и раз в две недели после этого, если ее состояние не потребует более частого наблюдения. Блестя глазами и очаровательно улыбаясь, что несколько смягчило угрозу, доктор Гаррет обещал лично побить ее палкой, если она не будет регулярно являться на осмотры.
По дороге в офис – пятьдесят пять минут по скоростному шоссе до дымного города, где она прожила всю свою добрачную жизнь, – Мидхэрст представлялся Оливии каким-то иным, отдельным миром. Ни старый Лондон, ни то в нем, что относилось к Лондону двадцать первого века, больше не казались ей таким привлекательным, как в годы девичества. Если уже сейчас в городе полно автомобильных пробок, угарного газа, нищих, террористов и жестокости, то что же будет через несколько лет, в так называемый «рассвет нового тысячелетия»? Об этом невыносимо даже думать!
Жизнь в деревне тоже имела свои отрицательные стороны – отсутствие централизованной канализации, непредсказуемые помехи в компьютере во время грозы… Ах, подумала Оливия, Добрая Старая Англия, которая – теоретически – может каждому помочь достать луну с неба, все еще не способна предоставить сельскому населению городские удобства! Но все-таки там хорошо жить!
Оливия продолжала созерцать затылок Эрнста. Она понятия не имела, почему вид этой коротко подстриженной головы (он никогда не носил шоферскую фуражку, за исключением официальных случаев) вызвал у нее столь сентиментальные мысли о старомодном сельском жилье, о том, как хорошо оно по сравнению с жизнью в городе и как ей повезло, что у нее есть крыша над головой, пища на столе, любовь и забота таких родителей, как Мэгги и Гарольд (вот уж не думала она, что когда-нибудь признается в этом), достаточно денег в банке, чтобы платить людям, делающим за них со Стюартом черную работу, и плюс ко всему – крепкое здоровье. О чем же ей, Оливии Пенелопе Котсволд-Маккензи, еще беспокоиться?
О старении, вот о чем. Она становится старше и мудрее, она начинает понимать цену истинным друзьям – в противовес случайным знакомым, которые норовят больше взять, чем отдать. Немногим прекрасным людям, вроде Бэрди, Данкерса, Эрнста и тому подобных «сторонников Олли из старой фирмы». Легран, конечно, к ним не относится. Винни всегда была эгоисткой, которой ничего не стоило нанести удар в спину. И в Мидхэрсте у нее уже немало друзей – Аннабел, Эйдриан и Пэтси Фербенкс, миссис Даннимотт с семьей, доктор Гаррет и Энди Графтер – настоящих друзей!
Жизнь на самом деле не такая уж плохая штука, не правда ли? – спросила она себя, сидя на заднем сиденье «даймлера». Ты все это имеешь, Оливия Пенелопа Котсволд-Маккензи, так не будь же неблагодарной!
При мысли о Стюарте ей еще больше взгрустнулось. Без него она ощущала зияющую пустоту в жизни. Ее тоска не имела ничего общего с сексом, с чувственностью и похотью, Оливию переполняло душевное тепло, любовь и нежность. Она отнесла эти чувства на счет материнского инстинкта, внезапно пробудившегося в ее теле. Очень разумно и столь же огорчительно!
Поездку во Франкфурт пришлось отменить из-за утренней тошноты и отсутствия мужа. Раньше она никогда не пропускала Франкфуртскую книжную ярмарку, где они с Винни гуляли ночи напролет целую неделю! И даже при этом ухитрялись продать кучу книг – в основном, Винни, не она.
Ладно, забудь Винни! Все, что сейчас тебе нужно от жизни и от брака, – это полная поддержка со стороны Стюарта. Нам предстоит впервые стать родителями, и я хочу иметь круглосуточную помощь в семейной жизни, материнстве и управлении имением.
До чего же эгоистичны мужчины! Ее мать посвятила отцу, этому книжному магнату, всю свою жизнь, и куда это ее привело? На курсы гольфа во Франции! Стюарт мог бы попытаться увеличить свою сельскую и домашнюю активность, хотя бы как хобби, а не заниматься только управлением и инвестициями. Она так и скажет ему, пусть только он вернется! Хватит говорить о «компании вдвоем», им обоим надо переосмыслить свой образ жизни, потому что беременность свалилась на них абсолютно неожиданно. А что скажет Стюарт об этой маленькой оплошности? – размышляла она.
Впрочем, это уже почти ничего не значило для нее. Теперь главное их дело – самым тщательным образом выкормить своего драгоценного малыша. В конце концов, отец, старый магнат, и Маккензи-старший, бывший мальчишка-газетчик с угла 33-й улицы, требовали от них внука, которому могли бы передать свое издательское бессмертие. Сразу два деда, готовых осыпать внука деньгами, один весьма состоятельный, другой вообще мультимиллионер. Да, у их наследника будет гораздо больше, чем они со Стюартом имели для начала.
Неплохо для крещенского подарка, детка! – мысленно сказала она еще не сформировавшемуся существу внутри себя, которому оставалось еще семь месяцев до первого кормления у ее груди.
Больше всего Оливии сейчас хотелось знать, будет ли Стюарт в Мидхэрсте через семь месяцев. Сядет ли рядом за стол, приготовив для нее тарелку овсянки и мороженое и утверждая, что она выглядит восхитительно с пузом, которому позавидовал бы верблюжий горб. Она бы полюбила его еще сильнее, если бы он смог разделить с ней именно эту часть родительского опыта.
Он прилетал из Торонто сегодня, и она должна увидеть его вечером. Говорят, что разлука укрепляет любовь. Это верно, она просто умирала от желания снова увидеть мужа!
Оливия впорхнула в кабинет счастливая от сознания, что вынашивает в себе еще одну маленькую душу. Бэрди сортировала почту на столе.
– Что ты здесь делаешь, Бэрди Гу? Я полагала, что дала тебе неделю отпуска.
– И ты всерьез думаешь, что я могу целую неделю сидеть дома и ковырять в носу?
– Нет, ты могла бы вязать… Ладно, отложим это. Дождь льет как из ведра!
Оливия стряхнула с плаща дождевые капли, повесила его на вешалку и попросила кофе. Ее мокрый зонтик сушился внизу благодаря любезности Данкерса, который все еще продолжал игнорировать правила внутреннего распорядка.
– Как ты ухитрилась промокнуть, приехав на «даймлере»? – поинтересовалась Бэрди.
– Хороший вопрос… Эрнст высадил меня на пороге Фаррингдона, чтобы отвезти менеджера по продажам на встречу с другими такими же менеджерами. Оттуда он должен отправиться в Хитроу встречать Стюарта – бедному Эрнсту сегодня весь день колесить по городу и окрестностям. Вот я и пошла…
– …петь под дождем? Именно это занятие вызвало у тебя такую широкую улыбку? Только не говори мне, что твой муж сделал еще один миллион долларов, позволяя мелким служащим уходить в отпуск! – ядовито добавила Бэрди.
– Я вспомнила, что у меня в кармане рецепты, и пошла в аптеку за углом. Затем у меня появилось сильное желание снова зайти в наш старый дом, так что я прошлась под дождем до Патерностер-роу.
– Не упоминай это название! У меня слезы наворачиваются, когда вспоминаю, как там было хорошо. – Бэрди вытерла глаза.
Оливия знала, что она только прикидывается сентиментальной.
– Но ты должна знать, что теперь это место превратилось в справочный архив и склад невостребованных книг, таких, как «Имена и их значения» или «Китайские астрологические карты». «Лэмпхауз», бывший в наше время маяком во тьме, может и сейчас пролить свет на что угодно. Я ответила на вопрос?
– Вполне, и я рада видеть тебя веселой. Так что насчет астрологических карт и прочих фокусов? Ты не стала последовательницей Заратустры [19]19
Пророк и реформатор древнеиранской религии (I тыс. до н. э.).
[Закрыть]?
– Нет, ни его, ни персидских парсов, Бэрди. Я скажу по-китайски: Фэн Шуй [20]20
Фэн Шуй – «Философия энергии вашего дома», созданная китайским мудрецом Фу Си.
[Закрыть]. Это означает что-то вроде «добро и зло». Китайцы знают о счастливых именах и о хороших и плохих местах больше нашего, Бэрди.
– Ничего не понимаю, – сказала та.
– Не обращай внимания, слишком сложно, чтобы коротко объяснить. Но знай: я могу обратиться к китайским экспертам школы Фэн Шуй и выяснить, где лучше расположить детскую и какую ауру несет то или иное имя. А это важно, поскольку я на две девятых продвинулась по пути рождения ребенка. Через семь месяцев ты можешь стать крестной матерью?
– Ох, как это хорошо, Оливия! Поздравляю – только ведь нельзя это делать до рождения, плохая примета.
– Я неверующая!
– А как же твой фэншуй?
– Ничего подобного, Фэн Шуй – научная система.
– То-то ты полезла в китайские книги… Но знаешь, становиться крестной бабушкой в пятьдесят два года, когда я всю жизнь старалась оставаться незамужней, – это не по мне! – И Бэрди ушла к себе с теми письмами, на которые могла сама ответить.
В течение утра Оливия формулировала стратегию своих действий в отношении Бэрди. Из того, что Натали сказала ей о зрении старой сотрудницы «Лэмпхауза», следовало, что ту, должно быть, беспокоит глаукома. Обсуждение этой темы было делом весьма деликатным. Наконец Оливия придумала и где-то в полдень громко сказала вслух в присутствии Бэрди:
– Ради Бога, что это может значить – «талья»? – Она сунула страницу под нос Бэрди. – Может быть, «талия»?
Бэрди уставилась на оттиск, потом ощетинилась:
– Не спрашивай меня – это не моя работа, исправлять ошибки, это дело Натали! И вообще, может, автор так и хотел сказать – «талья»? Это очень забавная книга о том, как женщина сражается с дурацкой диетой, – тебе стоит прочесть ее, когда она будет отпечатана.
– Ни за что. А разве ты ее читала, Бэрди? Это же не твоя работа, ты сама только что сказала.
– Конечно, не моя! Натали читала мне некоторые смешные отрывки. Но и не твоя работа – решать личные проблемы служащих. Поэтому говори прямо, что у тебя на уме, и не пытайся поймать меня в ловушку или перехитрить, Оливия!
– Присядь, Бэрди.
Та уселась на ближайший стул.
– Ладно уж, увольняй меня!
– Бэрди, прости, что поднимаю эту тему, но я замечаю, что ты натыкаешься на мебель, проливаешь кофе и все время вытираешь глаза, как будто непрерывно плачешь. Это неловко для нас обеих, люди могут подумать, что с тобой плохо обращаются на рабочем месте.
Бэрди лишь фыркнула в ответ.
– Ты хорошо проверила глаза, прежде чем покупать бифокальные очки?
– Ну, разумеется! А ты думала, я их купила на барахолке?
– Что-то в этом роде. Я не верю, что ты вообще хоть как-то интересовалась своим зрением, пока не зацепило. Совсем недавно ты рассказывала мне о других горестях – там были и счета, и неполадки с толпой Маккензи, но о зрении ни слова! Глаукома – это не конец жизни, если ее вовремя распознать и правильно лечить.
– Откуда ты знаешь, что у меня глаукома? – вызывающе спросила Бэрди.
– Я не знаю, но ты ведешь себя так, словно думаешь – она у тебя есть… – Оливия придвинула ей карточку через стол. – Ради тебя я позвонила глазнику. Он примет тебя частным образом в Уорфилдской глазной клинике завтра утром. Я тебя сама туда отвезу, чтобы удостовериться, что ты благополучно попала на прием к доктору Брэйнтри. Будь готова точно к десяти тридцати; приглашение на одиннадцать тридцать.
– А как насчет дальнейших частных приемов, Оливия? Недавно я посетила кое-кого частным образом, и это обошлось мне в целую кучу полновесных фунтов стерлингов! Я не могу позволить себе систематически тратить такие деньги.
– Это – самое меньшее, что может сделать для тебя «Лэмпхауз», после того как ты посвятила ему все, в том числе и зрение, за последние тридцать лет, Бэрди, – успокоила ее Оливия. – Я позабочусь о счетах: это будет запоздалый подарок крестной матери от меня и того, кто во мне!
– Что ж, спасибо, – сказала Бэрди, вытирая глаза.
Оливия успела на шестичасовой поезд с вокзала Черинг-Кросс и взяла билет в первый класс, потому что ей хотелось быть в хорошей форме при встрече с мужем, по которому смертельно соскучилась. Неделя без него тянулась словно вечность, ей так много нужно было ему сказать!
К сожалению, «хорошая форма» быстро покинула ее. Только она заняла место, одна в пустом вагоне, по понятным причинам довольная этим, как дверь вновь скользнула в сторону и в проеме показался Макс ван дер Кроот собственной персоной.
– Привет, Оливия! Можно к вам призоединиться?
Она вежливо улыбнулась, не слишком обрадованная перспективой провести следующие пятьдесят пять минут в его гнетущем обществе.
– Милости просим, Макс.
Он отряхнул зонтик в коридоре, снял плащ и повесил его на крючок-присоску, которую сам же и прикрепил с внутренней стороны двери. Все еще источающий влагу зонтик Макс положил на багажной сеточке над пустым сиденьем. Его, видимо, нисколько не трогало равномерное падение капель на голубую обивку: Оливии оно действовало на нервы, как китайская водяная пытка.
– На машине и на поезде одинаково долго. Вот почему я всегда еду поездом, – со свойственной ему педантичностью пояснил Макс.
Оливия опять вежливо улыбнулась.
Ван дер Кроот развернул пакет от «Макдоналдса», содрал желтую полистиреновую упаковку с двойного биг-мака, жареного цыпленка и запечатанного стакана пепси-колы, аккуратно выставил их на приоконный столик и с удовольствием впился зубами в бутерброд, да так, что соус расползся у него по щекам подобно бакенбардам.
– Я дурной человек! Но вы не зообщите Анни – пожалуйста! – что я ел плохую еду? Я люблю бифштексы, и для меня дрянная еда – это английские помидоры! Ну так вот, я ем свой бифштекс, когда прихожу на работу, а овощи Анни – когда возвращаюсь домой. Ради мира в семье! – И он подмигнул Оливии.
Та отвела взгляд: что он ест – не ее дело. Однако если Макс скрывает от Аннабел свои гастрономические пристрастия, он может утаивать от жены и еще кое-что… Оливия сосредоточилась на своих бумагах.
