Текст книги "Любовный контракт"
Автор книги: Александра Джонс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 17 страниц)
ГЛАВА 12
Началась новая рабочая неделя. В понедельник Оливия почувствовала, что теперь ее очередь, образно говоря, ездить первым классом. Стюарт слишком долго пользовался бывшим отцовским «даймлером», без сомнения считая себя вправе на это после того, как она сама, сокращая семейный бюджет, настояла, чтобы они избавились от «роллс-ройса» с шофером фирмы «Маккензи».
Дорогой, любимый муж предложил ей пока оставаться дома, чтобы разобраться в домашних проблемах. Оливия не могла сдержать возмущения. Она покинула его крепко спящим в их двуспальной кровати, в то время как Кливер занимал замшевую софу, укрывшись пуховым одеялом. Эштон и Стюарт до рассвета пили, болтали и играли в шахматы. Она надеялась, что к ее возвращению этот «друг с четвертого курса» уберется восвояси.
Бэрди выругала ее за помятый вид.
– Ты выглядишь ужасно!
– Я и чувствую себя ужасно.
– Совсем не умеешь отдыхать, – сказала Бэрди и добавила ради Оливии: – Никто из оставшихся здесь так тяжело не приживался, как Данкерс и я. Рада, что ты вернулась, Оливия.
– Да я была здесь в прошлую среду!
– А кажется, будто вечность прошла. С тех пор многое случилось.
– Да уж, у меня тоже! Знаешь, у нас ночевал американский юрист, друг мужа. Так они игнорировали проблему с правом общественного прохода через наши владения, а говорили в основном о том, как бы приобрести титул, чтобы нас со Стюартом называли «барон» и «баронесса»!
– Это серьезно?! – Бэрди не удержалась от возгласа неподдельного удивления.
– За 30 тысяч фунтов, Бэрди! Неужели можно так тратить с трудом заработанные деньги?
– Для твоего мужа это всего лишь карманные деньги! Я была бы на твоем месте очень счастлива… – Бэрди сегодня казалась совсем унылой.
– Если он не уберется из нашего дома до моего возвращения – я имею в виду Э.Д. Кливера, – я дам ему еще кое-какие бумаги на имя Стюарта. Заявление о разводе! Не желаю быть посторонней в собственном доме, не говоря уже об этих проклятых туристах!
– Ну, ты так не думаешь!
Бэрди, хромая, пошла было из кабинета, но была остановлена на пороге вопросом Оливии:
– Что с ногой, Бэрди?
– Свалилась с лестницы, упала с последней ступеньки, когда выходила во двор развесить белье. Потянула мышцу и все, так что нечего на меня пялиться!
Она исчезла, а Оливия улыбнулась про себя. Бэрди порой нравилось преувеличивать мучения, которые она испытывала, работая среди толпы Маккензи…
Потом случилось еще очень многое, а кое-что важное не случилось. Оливия взяла у местного химика прибор для домашнего определения беременности и сделала тест. Он оказался отрицательным. Она вздохнула с глубоким облегчением. Ложная тревога! Аннабел ошиблась, несмотря на то что родила восьмерых. Слава Богу стресс прошел, незапланированная беременность уже не стояла на повестке дня.
Как обычно, к полудню всем хотелось поскорее домой, особенно ей. Оливия говорила по телефону с разгневанным автором, которому обещали солнце, луну и звезды, но который до сих пор не увидел свой любимый первый роман в твердом переплете в киоске аэропорта Гэтвик.
– Да подождите же, пока разберут книги в мягкой обложке! – с отчаянием сказала она, а затем переадресовала автора в отдел продаж и положила трубку.
Тут как раз Бэрди вплыла в кабинет со словами:
– Проклятые авторы! И зачем я связалась с этим бизнесом?
– Понятно… Ну, начинай с самого худшего, Бэрди.
– Вопрос аванса для Вайолет: Не надо было с ней связываться, Оливия. Она сумасшедшая! И твоего отца свела с ума перед войной, правда тогда она была помоложе.
– А я нахожу ее мемуары очень интересными и забавными, – твердо сказала Оливия, защищая свое право покупать авторские труды.
– Ну, а это тебе не покажется забавным – она хочет полмиллиона аванса, фунтов, не долларов!
– Поговори с ее агентом. Пусть вразумит ее.
– У нее нет агента и никогда не было. Она работает со своими книгами сама.
– Тогда найди ей агента, Бэрди! И не спорь со мной на эту тему! У меня есть дела поважнее, чем обсуждать леди Вайолет, или леди Констанс, или как там ее!
– Меня интересует твоя частная жизнь, Оливия, как ты, наверное, заметила, – переменила тему разговора Бэрди. – Так что скажи, какая муха тебя сегодня укусила?
– Никакая.
– Да брось, это же за милю видно!
– Ну, хорошо, я нарисую тебе полную картину. Тэнди, юная подружка Стюарта, встала у меня на пути в прошлый уик-энд – она ухитрилась обольстить сердце Стюарта, и он впал в задумчивость. Юта хотела сделать с ним то же самое. Но Тэнди простительно, ей всего девять. Юте – нет, она домработница и уже взрослая.
– Жаркий вечер, да, когда у всех страсти кипят?
– Можно сказать и так. Господи, как же я ревную этого мужчину! Стюарт решил оставить девочкам немного денег; Тэнди заслуживает этого, потому что не имеет помощи ни от кого, включая чокнутую мамашу! И все мои симпатии на стороне малышки Тэнди…
– С симпатиями понятно. А как обстоят дела с твоими личными желаниями?
– Я попыталась изложить тебе историю своей семейной жизни за один сельский уик-энд. Мои личные желания в эту картину не входят, Бэрди, они слишком личные, чтобы их упоминать. Но могу сказать, что теперь я понимаю чувства своей матери, когда отец загонял себя во имя фирмы!
– Ага! – весьма дипломатично произнесла Бэрди. – Синдром соломенной вдовы, вот как! Я никогда не была замужем, но это не мешает мне сочувствовать. Поверь, половина мужа лучше, чем ничего!
– Ну, спасибо! Буду помнить об этом в следующий раз. Но если эта половина зевает во весь рот, когда мне хочется куда-нибудь пойти, потому что страдает от смены часовых поясов, а кончается все тем, что мы никуда не идем?
Бэрди промолчала. Тут Оливия наконец заметила изменения в ее облике.
– С каких это пор ты носишь очки, Бэрди?
– С тех пор, как мне стукнуло пятьдесят два и я перенапрягла глаза, работая весь день на этой проклятой клавиатуре.
– Я забыла про твой день рождения! – Оливия почувствовала себя очень неловко.
– Ну и что же?
– О Господи, мне так жаль. Бэрди – слушай, я тебе его устрою, обещаю!
– Забудь об этом, – Бэрди развела руками. – Ты ведь теперь замужняя женщина, я понимаю. Что он тебе купил на вторую годовщину свадьбы?
– А мы что, с июля не говорили с тобой об этом?
– Последний раз – когда вы только что поженились.
– Сапфиры! Ожерелье и серьги под цвет глаз! – Ресницы Оливии затрепетали.
– Как хорошо, поддерживай его в этом! А то ведь он может позабыть купить что-нибудь к следующему июлю. Конечно, мужская верность часто имитируется разными трюками, но лучше имитация, чем ничего!
– Спасибо, Бэрди!
– Я не хотела тебя огорчать, Оливия, но жизнь есть жизнь. Сама же рада, что осталась как есть – целомудренной девственницей. Кстати, мне вовсе не хотелось, чтобы кто-то или что-то напоминало о моем возрасте. Я поразмыслила и записалась в компьютерный класс. Вот как я люблю вас и ваших коллег. В общем, я застолбила себе место на современном рынке труда, а для меня это было так же противно, как зарезать свинью.
– Ну, хорошо, ты научилась пользоваться компьютером – это здорово! А что еще?
Бэрди пожала плечами.
– А ничего. Как и ты, я все еще жду, что один из наших редакторов вдруг раскопает бестселлер в куче хлама, так что я смогу получить прибавку.
– Ладно, считай, что уже получила!
– Правда? Ты так думаешь? – просияла Бэрди.
– Конечно, но это относится только к тебе. Не позволяй слухам о прибавке носиться в воздухе – мы еще не откопали наш бестселлер!
– Если это тебя как-то компрометирует, Оливия, я готова отказаться от нее. Считай, что я просто пошутила!
– Проваливай, Бэрди. Я хочу позвонить домой, чтобы выяснить, скучает ли по мне муженек и не отправился ли он со своим лучшим дружком в пивную. Если ответит миссис Даннимотт, я буду знать: случилось самое худшее.
Оливия протянула руку к телефону, а Бэрди молча подняла кверху большой палец.
На следующий день Оливия испытала потрясение по вине самой Бэрди.
У нее на столе лежало заявление Бэрди Гу об уходе. Господи, почему? И как же она будет управляться без своего личного помощника? Оливия пошла в кабинет Бэрди, но той там не было.
– Где она? – спросила Оливия у молодой ассистентки Бэрди.
Та была в недоумении. Другие сотрудники тоже лишь удивленно пожимали плечами, и даже охранники, приятели Данкерса, ничего не знали. Оливия в сердцах напустилась на мододенькую редакторшу, которая ела шоколадку прямо на чьей-то драгоценной рукописи. Она выхватила злосчастное лакомство из-под носа у перепуганной девушки и швырнула его в мусорную корзинку.
– Не ешь на чужой рукописи, Натали! Это вредно и для твоего здоровья, и для книги!
Оливия никогда не говорила так резко. Бедная девочка съежилась в кресле, и Оливия тут же остыла.
Правило номер один, преподанное ей могущественным магнатом – отцом: никогда не давай им повода думать, что работа делается для тебя, и никогда не извиняйся; если руководство извиняется перед персоналом, тот быстро на шею сядет. Она глубоко вздохнула и сказала:
– Извини, Нэтти. Сегодня какое-то скверное утро… Ты, наверное, тоже не знаешь, отчего Бэрди вдруг подала в отставку?
– Это из-за зрения, Оливия.
– Из-за зрения? – Оливия недоверчиво посмотрела на редакторшу. – Не понимаю.
– У Бэрди возникли проблемы со зрением, она боится его потерять. На этой работе, по ее мнению, зрение жизненно важно. Я думаю, она не хотела подводить вас и написала заявление, пока дела не пошли еще хуже. И, пожалуйста, извините, что я ела шоколад на рукописи, Оливия!
Оливия похлопала девушку по плечу. Ей пришлось побывать в шкуре Натали, и она знала, как обидно получить разнос от сердитого начальника.
– Я скоро вернусь, – сказала она. – Вы остаетесь временно за меня!
Натали тут же воспрянула духом.
– О, я все сделаю как надо, Оливия!
Оливия выскочила из такси у дома Бэрди в Северном Лондоне. Бэрди открыла дверь на ее настойчивый звонок.
– Оливия? Что ты здесь делаешь?.. Тебе не следовало приезжать!
– Нет уж, именно – следовало! – Оливия оттеснила миниатюрную фигурку Бэрди в комнату. – Что это за чепуха насчет ухода из «Лэмпхауза»?
– А я-то надеялась, что ты меня поймешь и простишь – хотя бы на этот раз! Я уже по горло сыта этой всезнающей молодежью из блестящих университетов, которая учит меня орфографии и пунктуации в письмах. Меня, которая писала их тридцать лет – на машинке!
– Упрек принят, – сказала Оливия, – но ведь это еще не повод для внезапного ухода!
– Ну, извини… – Бэрди уныло уставилась в пол.
– Неужели ты мне даже не предложишь добрую старую лэмпхаузовскую кружечку чая, Бэрди?
Та поставила чайник в своей крохотной кухне.
– Я не выходила в магазин, так что у меня нет торта, – она заглянула в буфет, – только несколько черствых бисквитов.
– Отлично. Послушай, а что если я позвоню Стюарту – пусть Эрнст заедет и отвезет нас в Мидхэрст? Ты останешься у нас на уикэнд, а в понедельник мы вместе вернемся в офис, чтобы начать все сначала?
– Спасибо, Оливия, ты очень добра, но я люблю проводить уик-энды одна. Хожу по магазинам, занимаюсь уборкой…
Это была, конечно, отговорка. Бэрди выглядела особенно бесцветной, бледной, красноглазой и заплаканной. Ее взгляд метался за бифокальными очками, которые она забыла снять, – неудивительно, что она все время спотыкалась и обжигалась.
– Когда ты последний раз была в отпуске, Бэрди Гу?
– В прошлом году, – ответила та, – как и все остальные, брала две недели плюс отгулы.
– Ладно, впредь у тебя будут минимум четыре недели отпуска – две летом, две зимой, и столько отгулов, сколько понадобится. Бери хоть всю следующую неделю. Плюс обещанная прибавка. Только оставайся у нас, черт побери!
Бэрди улыбнулась ее горячности.
– Это вряд ли меняет дело… Тебя не затруднит отнести поднос в гостиную?
Оливия заботливо разлила чай.
– Так что же вряд ли изменится?
– Мое отношение к ним!
– К ним?
– К этим сопливым выскочкам, которые думают, что могут поучать взрослых, потому что окончили университет или колледж.
– Но… это не вся правда, верно?
– Верно, Оливия, – тихо сказала Бэрди.
– Так я слушаю, – откликнулась Оливия. – И не пытайся отделаться полуправдой, Бэрди. Натали уже проболталась.
В последние полчаса Бэрди поведала свои печали Оливии, которая слушала, сочувствовала и ощущала абсолютную беспомощность. Она вернулась в Фаррингдон, закрыла кабинет в шесть тридцать и отправилась искать Стюарта.
– Мистер Стюарт думал, что вы уже ушли, мисс Оливия!
– Миссис Оливия, Данкерс! Хотя я не понимаю, почему бы вам не звать меня просто Оливия, – раздраженно сказала она.
– Простите, ммм… миссис Маккензи, но фамильярность – это не мой стиль, особенно по отношению к вышестоящим…
– Но «миссис Маккензи» тоже ведь не наш стиль, правда?
– Конечно, мисс Оливия! – Его строгое лицо расплылось в доброй, понимающей улыбке. – Мистер Стюарт уехал с Эрнстом уже с полчаса назад, считая, что вы сами отправились домой. Вызвать вам такси?
– Нет, спасибо, я поеду на метро. Извините, что заболталась с вами, Данкерс.
– Нет проблем, мисс Оливия. Я считаю, что в августе надо бы совсем закрывать лавочку. Жара и духота всех допекают. Доброй ночи, мисс Оливия, приятного вам уикэнда.
– Всего хорошего, Данкерс, увидимся в понедельник!
Оливия смирилась с мыслью о поездке домой в пригородном поезде – хотя бы и первым классом. Меньше всего ей хотелось выглядеть неженкой в глазах Стюарта. Что ж, «попотеть – не помереть!» – как сказал бы Макс ван дер Кроот!
Как хорошо было лежать под одеялом воскресным утром, не видя поблизости ни гостей, ни туристов, читать газеты, жевать тосты с сыром и ни о чем не думать!
Стюарт сказал:
– Знаю, что тебе не понравится, милая, но мне надо будет съездить в Торонто на недельку.
С тостом на полпути ко рту Оливия помолчала, размышляя, прежде чем ответить:
– Ты хочешь сказать, что не сможешь открыть сельский праздник и вручить призы в следующую субботу? Я не ослышалась?
– Именно так, милая, извини меня. Не такое уж большое дело – разрезать красную ленточку, солнышко.
– И это все, чем ты можешь ответить? «Милая» и «солнышко» в одной фразе?
– Нет. Я искренне сожалею, что не смогу быть на переднем крае южноафриканской политики и вегетарианской кухни.
– Стю-арт! – Она сильно шлепнула его подушкой. – Я тебя ненавижу!
– Сделай это вместо меня – если любишь! – Он прикрылся от ударов другой подушкой, как щитом.
– Я знала, что не надо было тебе предлагать! Знала, что ты свалишь на меня! Знала, что найдется повод! Ты можешь мне объяснить, а чем вообще занимаются директора вроде тебя?
– Прежде всего, я изучаю мировую потребность в книгах и газетах, анализирую, что исчезает из списков бестселлеров быстрее всего. Я отправляю эту информацию по соответствующим каналам, чтобы облегчить мучения персонала, который читает огромное количество глупостей каждый день, а это не под силу даже такому Супермену, как я. Итак, я сообщаю отцу Супермена выводы, на основании которых он может вручить определенные суммы определенным людям, которые потратят их по нашему поручению. Я провожу Советы, изучаю финансовые отчеты и прогнозы, слежу за индексами на бирже и беседую с моими брокерами по инвестициям, а еще с отцом.
– Хватит, я не желаю знать! – крикнула она, продолжая лупить его подушкой.
– Я поддерживаю мир между Торонто, Нью-Йорком и Лондоном. Подписываю множество чеков, хожу на разные собрания, летаю первым классом, наблюдаю за тенденциями в рекламе, банковском деле, маркетинге, за связями с общественностью и тому подобным. Я принимаю множество клиентов, инвесторов, банкиров, торговцев, печатников, переплетчиков, редакторов, авторов и их агентов и диктую письма своим многочисленным личным помощникам. Я нанимаю и увольняю персонал, я все время раздаю решения и сочувствие… – Тут он изловчился и сгреб ее вместе с подушкой. – Я весь день говорю по телефону, передаю и принимаю факсы. Я организую, я представительствую, я разрешаю споры, я молюсь… – Он потянулся к ней губами, крепко удерживая ее.
– Убирайся от меня!
– Молюсь, чтобы моя отдалившаяся жена поняла, почему я не появляюсь дома вовремя попросить прощения за обед, который пригорел, как и я сам… Я делаю заявления перед политиками и губернаторами, забочусь об управленческом персонале, членах Совета и специалистах, но так, чтобы не превысить текущий бюджет, не то мой старик побьет меня. Я улыбаюсь в комитетах старых леди. Я выступаю в комитетах молодых леди. Я распределяю благотворительные щедроты и отвечаю любопытным, желающим знать, как сделаться миллионером в два счета и без усилий. А затем я снова беседую с отцом… Не тянись за подушкой, Оливия, не то заставлю тебя весь день жевать эти перья!.. А моего внимания требуют еще моя мать, тесть, теща и Э.Д. Кливер, не говоря уже о том, что необходимо поболтать с женой и заняться местным отделением ассоциации туристов. И это только для начала… Не надо, Оливия, не бей меня!
– Что ж, ты честно расставил свои приоритеты. Но не думаешь же ты, что я приму схему, которая отводит твоей жене предпоследнее место, ниже которого лишь туристы? – спросила Оливия, прижатая им так, что была не в состоянии сделать ничего, кроме как укусить его за нос.
– Я тебя слушаю, милая!
– Какое у тебя на самом деле состояние?
– Я, честно, не знаю. Во всяком случае, это все бумажные деньги.
– Вот именно! Наш садовник начинал как положено, а со временем развернулся на сто восемьдесят градусов, и теперь сорняки снова растут там же, где и росли!
– Твои замечания всегда бесспорны – вот почему я и женился на тебе! Но к чему все это ведет, любовь моя?
Он ослабил хватку и возобновил интерес к ее анатомии.
– Стюарт!
– Ммм…
– Как ты считаешь, что такое любовь?
Он призадумался.
– Я думаю, что любовь – это когда тебе хорошо с выбранным партнером и ты абсолютно честен с ним. И еще постоянная готовность к сексу! – Он, в свою очередь, куснул ее за ухо. – После драки подушками об этом особенно приятно поговорить.
Оливия расхохоталась.
– Иногда я спрашиваю себя, зачем вообще вышла замуж за умственно отсталого миллионера, – сказала она, лаская его обнаженную грудь.
Он гладил ее волосы цвета поджаренных каштанов, пышно выросшие со дня их свадьбы, потому что он не разрешал обрезать их.
– Я часто делаю то же самое. Спрашиваю себя, почему ты вышла за меня.
– Потому что ты настаивал. И потому что я надеялась спасти тебя от предыдущей аморальной жизни.
– И все?
– Сначала расскажи мне, что ты обсуждал с Эштоном и Теодором, тогда я живописую тебе, как я совершу сати, если ты когда-нибудь найдешь другую женщину.
– Что такое сати?
– Неужели ты такой невежественный?
– Может быть… – Его сексуальные глаза под полуприкрытыми веками ничего не выражали.
– Сати – это акт крайнего самопожертвования. Индийский обычай, когда вдова всходит на погребальный костер своего умершего мужа – господина и хозяина.
– И ты бы так поступила ради меня после моей смерти? – изумленно спросил он, приподняв голову и широко раскрыв глаза.
– Не-а, – сказала она, – я не так глупа! Но я бы тосковала по тебе.
– Почему?
– Потому Что люблю тебя. Потому что нам с тобой очень хорошо.
Он крепче обнял ее.
– Тедди согласился на обходной путь вокруг бассейна. Новая «полоса отвода» пройдет вне нашего поля зрения, как и сказала Аннабел. Проектная комиссия согласилась ускорить работы с мистером Рэппсом и его командой, которые обещали все закончить ко Дню Благодарения [17]17
Национальный праздник в США, отмечается в последний четверг ноября.
[Закрыть].
– Благодарения? Почему?
– Время давать, время благодарить, – небрежно сказал он.
До нее дошло, и она вытаращила на него глаза.
– Немедленно объясни, Стю! – И она рявкнула ему в ухо: – Теодор Гривз, проектная комиссия Мидхэрста, приходский совет, мистер Рэппс и его строители – ты их всех подкупил?
– Не знаю, о чем ты говоришь! – Он потряс головой с забавно торчавшими из волос перьями, и Оливия поклялась себе, что сунет эту красивую голову в микроволновую печь, если только он не внесет ясность. – День Благодарения, – весело продолжал Стюарт. – Ты же сама хотела, чтобы все закончилось к Рождеству! А я хочу, чтобы они завершили работы немного раньше, перед тем, как мы полетим в Штаты – побыть с моими родственниками. Ты ведь знаешь, что в День Благодарения старый диктатор собирает нас всех к себе за пазуху и рассказывает, как он счастлив диктаторствовать, пока мы тут надрываемся.
– Ты неисправим! – Он обнял ее покрепче, и она прижалась лицом к его груди. – Старый диктатор… Послушай, может быть, мы сменим курс и вырвемся из-под их влияния, Стюарт? Организуем новую компанию, назовем ее «Маклэмп» или как-нибудь в этом роде?
– Вряд ли, у меня никогда не получится так хорошо, как у моего отца.
– Ты, должно быть, всегда был отвратительным сыном, и отцу очень трудно заставлять тебя выполнять его указания десять лет подряд!
– Я и сам часто думал об этом. Я был ужасным подонком. Десять лет назад ты бы за меня не вышла, это точно. Я пил, скандалил, доводил до полного отчаяния родителей и бывшую жену… Кстати, Эштон оставил тебе, то есть нам, два билета в Ковент-Гарденский оперный театр. Таким способом он извинился за свою промашку.
Оливия поняла, что Стюарт сменил тему. Она знала, что с некоторыми событиями прошлого, в частности со смертью брата Джоффа, он не мог смириться. Его грубоватые шутки не могли ее обмануть: эта тема была ему болезненно тягостна.
