355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Александр Зорич » Пилот вне закона » Текст книги (страница 16)
Пилот вне закона
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 17:33

Текст книги "Пилот вне закона"


Автор книги: Александр Зорич


Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5
ГОНКИ ПО ВЕРТИКАЛИ, ГОРИЗОНТАЛИ, ДИАГОНАЛИ

Октябрь 2621 г.

Троянцы Адагры

Тремезианский пояс, система Альфанга

Бегущий – Дракону: Ускорить мероприятия по второй фазе плана «Манихей». Приказываю увеличить объемы заброски партий вооружения на планету Апаоша.

Дракон – Бегущему: График мероприятий второй фазы плана «Манихей» выдерживается. В частности, отрядом в составе легкого авианосца «Синдбад», фрегата «Пехлеван» и фрегата «Зульфакар» были проведены учения по отработке применения ядерных торпед в космосе.

Бегущий – Дракону: Приказываю подготовить нашу фракцию в Сэтад-э-Бозорг к вскрытию ядерных хранилищ.

Я сидел в кабине флуггера, а парсер услужливо подсказывал, куда именно меня занесла судьба: Альфанга (2) 5 (Адагра), Троянцы, точка L4.

По-человечески сие означало: система парной звезды Альфанга, пятая планета по имени Адагра. И уточнение, что мы находимся в скоплении троянских астероидов в четвертой точке Лагранжа. Стало быть, все небесные тела здесь двигаются примерно по орбите Адагры, опережая ее на шестьдесят градусов дуги эллипса. Плюс куча цифири гравитационной лоции: что, куда и с какой силой притягивается.

Троянцы Адагры – чемпион Тремезианского пояса среди аналогичных групп. Здесь более девяти тысяч астероидов, расположенных ну очень плотно.

Звезда, а точнее, звезды – вот они: голубой гигант и белый карлик. Адагры, как и положено, не видать, потому как шестьдесят градусов дуги применительно к орбите планеты – это очень и очень далеко.

Под моим многострадальным задом – чрезвычайно знакомое и привычное кресло. Точно в таком кресле я провел сотни часов в Академии, точно в таком кресле меня чуть не распылили джипсы, короче говоря: много воспоминаний связано с его анатомической спинкой.

Потому что это мой любимый истребитель РОК-14 «Горыныч»! Модификация старая, одна из первых, и это хорошо – именно на таких Родина выжимала все соки из моего кадетского тела.

«Алые Тигры» захватили его пару лет назад в драке с эскадрильей «Эрмандады», которая умудрилась закупить несколько таких машин. Пилота убил сноп осколков, но в целом экстерьер флуггера пострадал на удивление слабо. Так истребитель и улетел в бездонную глубину Черного Неба, подчиняясь силам инерции, никем неуправляемый. Там его реприватизировали трапперы в силу жадности, управляемые ею же.

Не бросать же такого красавца, в самом деле!

Флуггер был в полном порядке, а я нет, на что имелась веская причина в виде пренеприятной тактической задачи: победить или умереть. Именно так: поражение в гонках означало для меня смерть, если вы помните резюме Гая Титанировой Шкуры по поводу моей персоны.

Умолчим, что в ходе самого состязания я мог убиться. И очень даже легко, учитывая условия и конкурентов.

Вот они, по правую руку от меня: Йоганн Вестервальд, Чарли Небраска и Фэйри Вилсон – все неоднократные и испытанные участники подобных полоумных развлечений. Их флуггеры разительно отличаются от машин привычной компоновки. Отличаются настолько, насколько сознание нормального человека отличается от психики чокнутого пилота нелегальных гонок.

«Алые Тигры» тоже располагали несколькими гоночными «торпедами», рожденными для скорости и экстремального маневра, однако я сознательно отказался садиться в кабину такого нечто. Но об этом ниже.

Пока же обрисую диспозицию.

Перед нами стартовый узел: восьмигранная шайба поперечником триста метров. Их всего тридцать штук, на каждую тысячу километров зубодробительной трассы, проложенной между троянцами Адагры.

Кольца – контрольные точки, пролетать сквозь них надо обязательно. Это одно из немногих правил – чтобы, значит, никто не думал резать углы.

Кроме того, на кольцах установлен ансамбль лазерных излучателей, которые высвечивают сложно-фигурную колбасу гоночного туннеля. Но в космосе отсутствует среда, на которой лазерные лучи могли бы давать рассеяние и становиться видимыми для глаза. Поэтому и пилоты, и зрители – все мы видим гоночный туннель лишь в силу того, что его дорисовывают для нас на экранах услужливые парсеры. Но специальные приемники лазерного излучения, установленные на всех наших машинах, чувствительны к лазерным «стенам» гоночного туннеля, и если флуггер пролетает сквозь них, отклоняясь от трассы, мы получаем тревожный сигнал-предупреждение.

И хотя за лазерные стены правилами вылетать не возбраняется, именно они задают для нас «условно безопасный» маршрут. Вне этого маршрута – масса астероидов; гоночный трек специально проложен вот так, впритирку, чтобы максимально повысить требования к мастерству пилотов. Ушел с трассы – считай покойник.

Заодно маршрут забит в парсеры. На этом, увы, полезность парсеров для данного мероприятия исчерпывается. Функции автопилотирования намертво заблокированы, работают только радар и тактический экран, для удобства ориентирования.

Доблесть я ощущал просто невероятную!

Да, ваш неумелый рассказчик – мастер пилотажа. Да, «Горыныч» – могучая, верткая зверюга, казалось бы, созданная для таких приключений. Но это только на первый, очень поверхностный взгляд.

Мы оба – солдаты. Нас обоих выковали, замесили, сварили для войны, а не для короткого взрывного сверхнапряжения гонок. И я, и мой флуггер – инструменты чрезвычайно широкого профиля, из всех аспектов которого только и складывается злое слово «война».

Война – это не гонки «кто вперед». Более того, даже бой – не единственная задача на совести истребителя. «Горыныч» должен хранить жизнь и работоспособность товарища пилота и в ходе затяжного суточного перехода, и во время яростного спринта на высоте двадцать метров над поверхностью планеты.

Он должен входить и выходить из любой атмосферы, выдерживать попадание пулеметной пули и долгую бомбардировку корпускулярным потоком солнечной радиации.

Война только на один процент состоит из адреналина сражения. Все остальные проценты приходятся на рутинное занудство: марши, тактические маневры, разведку и прочие эволюции.

А зачем все это гоночной машине? Она рассчитана на час-полтора работы. Те увешанные связками двигателей монстры, что застыли сейчас у стартового кольца, ощущая локтем мою печень, даже в атмосферу планеты нырнуть не сумеют, а нырнув – не сумеют приземлиться; зачем?

Вывод простой: и меня, и «Горыныч» надо было основательно готовить к непрофильной нагрузке.

Рядом с точкой старта болтаются два парома. Они набиты публикой, падкой до живого присутствия. Видеть своими глазами и через посредство электроники – совсем не одно и то же, это вам подтвердит всякий любитель заемного адреналина. Миг, когда машины на столбах пламени проносятся прямо перед тобой, дорогого стоит.

Очень, кстати, дорогого. Места на паромах продавались за какие-то невероятные деньги и были раскуплены подчистую за два дня.

С третьего парома взлетали мы – участники. Двадцать четыре часа наши машины и мы провели на нем, чтобы, значит, никто не нахимичил с флуггерами, чтобы с гарантией!

Ну и безопасность, как же без нее? Двенадцать истребителей – по шестерке от «Синдиката» и «Тигров». На всякий случай.

С диспозицией все.

Теперь скажу о подготовке.

Готовились знатно целых семь дней. Финансовая часть отдельно, ясен пень – барыжили билетами, подманивали народ на тотализатор, но это не моя сказочка. Моя не такая нудная, поскольку пахнет не казенной типографией, но сталью напополам с октогеном.[8]8
  Октоген – взрывчатое вещество, компонент ряда твердых ракетных топливных смесей.


[Закрыть]

Как только я заявил через коммуникатор Сантуша, что отвергаю обвинения в предательстве и готов соответствовать по Обычаю Граждан Галактики, меня сразу послали на технический уровень, где царствовал Абдулла Али Илмаз.

Тот самый пожилой турок, обладатель винтажного протеза для гляделки, совсем как у Бо Акиры. С той лишь разницей, что самурай был похож на киборга с правой стороны, а Абдулла – с левой.

Мы с Сантушем стояли в коридоре тюремного блока. Начальник охраны только что выпустил вашего покорного слугу из мест лишения и удалился, поглядывая с гремучей смесью неприязни и любопытства.

То есть сукин сын Румянцев был ему, честному «тигру», неприятен и доверия не внушал. Зато внушал интерес, как же! Не каждый день встречаешься с ненормальным, добровольно вытащившим голову из одной петли, чтобы засунуть ее в другую!

Итак, я был условно свободен.

– Спасибо, Комачо, – сказал я, как только шаги вертухая стихли за поворотом.

– Не за что, кхм, – ответил он, кашлянув со значением. Значение читалось без дополнительных пояснений: сначала выживи, потом поблагодаришь.

– Куда теперь? Я, если честно, жрать хочу сильнее, чем жить! – Такая во мне пробудилась витальность.

Комачо поводил глазами, видно, что думал. Непривычное это дело для брата пилота, оттого и очень заметное со стороны. Ответ, однако, пришел с командных высот, более умелых в шевелении мозгами.

Зазвонил, распиликался коммуникатор. Сантуш поднес трубку к уху и тут же передал ее мне.

– Кейн, – сказала трубка. Холода в голосе хватило бы на промышленную морозильную установку. – Скажешь Сантушу, пусть проводит тебя на технический уровень. Выберешь флуггер. Абдуллу предупредил, он ждет. Отбой.

Вот так пообщались! С другой стороны, Боб не очень давно уложил меня левым хуком, с чего бы ему теперь любезничать?

– Что, отменяется пожрать? – ухмыльнулся проницательный товарищ.

– Отменяется, – вздохнул я. – Веди меня к вашему турку, будем флуггеры разглядывать. Кейн приказал.

– Дело нужное, пойдем.

И мы пошли, минуя тюремный блок, унылый, как все тюрьмы, а потом все ниже и ниже на элеваторах, прямо под землю, где хранилась техника. Техника – она ценная, в отличие от заключенных. Поэтому наземные крепости всегда имеют карцеры поближе к космосу, а ангары под землей, от космоса подальше.

В трапперском форте, как я говорил, всюду благоухали цветы во славу экологической архитектуры. Но не просто так – со смыслом. Коридор перед техническим сектором, например, был усажен андобандскими оксофлорами в трехрядной нише по обеим переборкам.

Оксофлоры источали весенние ароматы и кислород в чемпионских количествах, оправдывая свое название.

Переборочный люк был разблокирован, нас ждали. Абдулла оказался в компании донельзя мрачного Индианы Блюза, с которым ругался, мешая русские, американские и турецкие слова.

– …И что ты мне говоришь?! Мне Боб приказал, я делаю, иди на него покричи, сынок хренов!

– Абдулла, я – старшина истребителей, вся гоночная техника на моей ответственности…

– Ответственности-шматветственности! Вэй, а я тогда тут зачем?! Для мебели?! Зачем тогда мне Боб звонит и так разговаривает, будто я у него ишака украл, а?!

– Я не знаю…

– Зато я знаю! Мой ангар, флуггеры на моей шее, к вылету их мне готовить, чего ты тут выступаешь?!

Мы четверо стояли в тесном перепускном шлюзе, которым снабжаются капитальные переборки. Сейчас оба люка и сегменты мембраны-диафрагмы были раскрыты, однако обильная жестикуляция турка заполнила все пространство.

– Кхм… – Комачо откашлялся, давая понять, что и мы тут не для мебели.

– Пришли, да? – Механический глаз сфокусировался поочередно на мне и Сантуше. – Пойдем флуггер выбирать. А то молодой много говорит, злой совсем, как шайтан!

– Абдулла, – заныл «молодой шайтан», – ты меня пойми – это же легкие машины, приписаны к истребителям, я обязан утверждать выбор, с меня же спросят!

– Ничего не знаю! Обязан – утверждай! Что ты тут устроил, а?!

Два начальника увлеченно собачились – видно, что не в первый раз. Мы прошли через удивительно чистый ремонтный цех и по короткому коридорчику вышли к выгородке, где хранились гоночные флуггеры и прочая малополезная неучтенка.

– На, смотри! – Илмаз обвел хозяйство широким жестом, почесал грудь через рубашку и недовольно закончил: – Сантуш приходил, выбирал, потом Джонсон приходил, выбирал, один всю душу вытряс, второй всю душу вытряс, теперь ты! Сразу вместе трудно было прийти, да?

Да, трудно. Как будто турок не знал, что Джонсон и Комачо занимались душетрясением в то время, пока я находился в состоянии поражения всех гражданских прав! Знал, конечно, но инерция затяжной перебранки с Индианой еще не схлынула. И бес с ними обоими.

Выбор предстоял нелегкий.

Рядком построились восемь флуггеров совершенно шайтанского обличия.

«И как на этом летают?!»

Риторическая мысль.

Сантуш застолбил летуна с плоским, узким носом, малюсеньким фонарем кабины и связкой из шести двигательных гондол в корме. Короткие плоскости несли по два «горшка» одноразовых твердотопливных ускорителей. Еще пара помещалась в носу, причем их корпуса были снабжены сверхштатными дюзами сверху, снизу и спереди.

– Это для экстренного маневра в случае чего, – пояснил Комачо, как будто и так непонятно.

«Торпеда» была выкрашена в алый цвет и шикарно татуирована оскаленной тигриной пастью на обтекателе.

По снежному красавцу Дона Джонсона бегали мордатые золотые горностаи, и представлял он собой что-то немыслимое. Четыре плоскости «иксом» были усажены корпусами штурмовых ракет на консолях-манипуляторах. Флуггер сидел на единственном ускорителе, зато каком! В три четверти длины корпуса! Худой нос машины резко контрастировал с могучим крупом, где разместилось сразу восемь двигательных гондол.

Схожие устройства стояли и по соседству. Отличие лишь в том, что центропланы оставались нагими, полностью открытыми для пожеланий гражданина пилота – что хочешь, то и вешай! Количество консолей внушало ужас и уважение.

Пяти минут хватило, чтобы я понял важную вещь; нас такому не учили. И еще одну: если я хочу просто долететь до финиша, нечего и мечтать о подобном чудовище. И последнее: выучиться, привыкнуть, запомнить «экстры» и что с ними делать – я за неделю не успею. Точка.

Что я и озвучил.

Блюз отреагировал длинным, смачным плевком с последующим растиранием по палубе. Его тирада дала понять, что ему это все надоело, его самого на гонки не отпускают, какого черта и так далее. Нервничал мужик, и я его понимаю.

Комачо пожал плечами – мол, чем богаты.

Один Абдулла родил умную мысль, даже две.

Первая:

– Эй, малец, – Индиану он звал по-дружески именно так, – ты что плюешься, как верблюд?! Иди в каюте у себя плюйся! Я вентиляцию твою абал!

Вторая:

– Ты истребитель?! Зачем тогда нам мозга абал?! – Не знаю, что он имел в виду под последним словом. – Раз истребитель, лети на истребителе! Честное слово, как дети!

– Э-э-э… – сказал я, так как на столь очевидный совет ответить больше было нечего.

При этом перед моим мысленным взором пронеслись шеренги флуггеров из арсеналов «Алых Тигров». Куча стареньких РОК-12 «Сокол» и тяжелых «Рокотов», тоже изрядно в возрасте.

С «Соколами» я бы управился вполне себе, но на старичке никогда не угнаться за монстрами скорости. «Рокот» я представлял себе без подробностей, да и тяжеловата машинка. «Хаген» мой верный отпадал по той же базовой причине.

Итак, я ответил:

– Э-э-э… – после чего поведал собранию о своих сомнениях.

И тут ценное озарение постигло Индиану Блюза. Среди всеобщего замешательства раздался звучный хлопок ладони по лбу.

– Абдулла, а давай отдадим ему «Горыныча»?! Машина в порядке, а эксплуатировать ее нельзя – никто не умеет, да и запчастей не найти. Пусть летит на «Горыныче»! – И обращаясь ко мне: – Русский, ты с «Горынычем» справишься?

Справлюсь ли я с истребителем РОК-14 «Змей Горыныч»?! Знали бы вы, незамутненные дети Атлантической Директории, что я умею делать с любимым «Змеем»! После СВКА мне можно ампутировать мозжечок, погрузить в холодную гибернацию лет на двадцать, посадить в таком виде в «Горыныча», и я такое сумею!

Ваш верный повествователь впервые почувствовал, что, быть может, останется жив. РОК-14 – это очень серьезно.

Следующие дни были посвящены глубокой конверсии истребителя в гоночный болид.

Мы выдрали из него все лишнее, что превышало по весу сто граммов. Теплоизоляция, радиационная защита, система пожаротушения, абсолютно все встроенное вооружение, плюс управляющие контуры боевых систем, боевой радиолокационный комплекс, лазерные дальномеры, астроплатформа и так далее.

Истребитель похудел тонн на двадцать пять!

Зато под плоскости повесили сразу три пары одноразовых ускорителей, благо места хватало. По бокам кокпита установили еще два маневрово-тормозных модуля. Обтекатель украсила тридцатимиллиметровая броненасадка весом в тонну. По моему настоянию ее сварил лично Абдулла Али Илмаз.

– Ты что творишь, русо кабронито?! – возопил Комачо. – На хрена тебе эта штука?! Что это вообще?!

– Это таран, друг мой. Это таран.

На него я возлагал особые надежды. «Горыныч» машина прочная, так что…

День вылета настиг меня на борту «звездолета гарантии» вместе с потрясающим настроением. Гонки? Да по барабану! Кто их учил летать? А меня – капитан-лейтенант Булгарин!

Я вспомнил Станислава Сергеевича.

– Голубь ты мой сизокрылый! – орал он во время первого занятия на симуляторе. – С твоей реакцией надо в пинг-понг играть! Феноменальная реакция, только что ты в истребителях забыл?! Отчего ты такой тощий? Где мускулы?! С такой шейкой у тебя голова оторвется при первой перегрузке! Шея вот какая должна быть!

Он хлопал себя по загривку, которому мог позавидовать бык средних размеров. С тех пор я сильно изменился. Золотое правило Булгарина, «кормить и гонять», принесло свои плоды. Конечно, я да-а-алеко не Станислав Сергеевич и даже не Саша Пушкин из соседней группы, тоже уникально здоровый, но перегрузки выдержу. Любые.

Чтобы усугубить, я скушал сразу три таблетки сенокса, поливитаминный комплекс и направился в ангар. Времени до старта оставалось минут сто тридцать, то есть смело можно было задрыхнуть, но я вдруг вспомнил об одном неоконченном деле.

Итак, ангар, ряд флуггеров, включая мой, до неузнаваемости тюнингованный «Горыныч», и смешанная охрана из пехоты «Синдиката» и «Тигров».

Друг на друга смотрят чистыми зверьми, но к машинам никого не подпускают. А мне и не надо, мне только бы увидеть кое-кого и округлить один разговор, начатый еще в приснопамятном танц-притоне «Трансгрессия», что на Кастель Рохас, да так и не законченный.

Естественно, нужного человека не наблюдалось, он был умный и давил подушку в каюте. Я извлек трубку коммуникатора и учинил смотр сохраненным номерам.

«По идее корабельная сеть должна поддерживать внутренние вызовы. Может, попробую? Терять-то нечего».

Терять, в самом деле, было нечего. Я выделил нужный номер и нажал «вызов». Три длинных гудка.

– Ну? – раздалось в динамике.

– Не запряг, – ответил я. – Чарли, спускайся в ангар, надо поговорить.

– Мне с тобой говорить не о чем.

– Слушай, Небраска, мы с тобой неплохо ладили, так что поговорим о деньгах. Приходи, я жду.

Расчет был безошибочный. Чарли, как и все пираты бладовского воспитания, очень любил деньги, почитая их мерилом божественной милости.

Через пять минут Небраска стоял передо мной: руки в карманах, глаза прищурены, губы поджаты – прямо садово-парковая скульптура, аллегория Подозрительности.

– Ну?

– Чарли, помнишь, я спрашивал у тебя насчет гигантских звездолетов? Огромные синие штуки, которые дают в эфир крайне неприятный радиосигнал? Еще тогда, в «Трансгрессии», и после, на «Последнем Ковчеге». Мы так ни до чего и не договорились. А ведь ты, похоже, кое-что знаешь.

– Знаю, и что? Тогда не договорились и сейчас не договоримся.

– Чарли, вспомни свое встречное предложение касательно денег. Если прямо сейчас ты мне расскажешь все, что знаешь, видел или слышал, я дам тебе десять тысяч терро. Вот карточка на предъявителя. Код доступа на обратной стороне. – Я вынул из нагрудного кармана кусочек пластика, оказавший на Небраску волшебное действие. Он лучезарно улыбнулся и изрек:

– В самом деле, ты же сегодня убьешься! Тебе эта десятка хрустов уже ни к чему!

Чарли выхватил карточку и мгновенно слил всю информацию.

Да, он видел синие звездолеты и слышал их сигналы. Этакое зловещее пришепетывание.

Согласно Небраске, в Тремезианском поясе их видели и слышали всего пять раз. Трижды в системе Моргенштерн – домашней, обратим внимание, системе клана «Алые Тигры». А еще дважды – в системе Альцион, что у черта на куличках.

Так я выполнил задание ГАБ, ведь именно этих сведений вожделела прекрасная Александра Браун-Железнова и именно поэтому мое запястье украшал браслет со шпионским комбайном.

Легко и просто!

Наверное, на пороге смерти в моем черепе открылся третий глаз! Что стоило заплатить Небраске сразу?! Хорошо хоть нынче догадался!

«Черт возьми, а ведь теперь я просто обязан выжить!» – решил я, глядя в спину удаляющегося пирата, осчастливленного моей десяткой хрустов.

Итак, мы возвращаемся к исходной диспозиции.

Шесть флуггеров в створе кольца, гоночный туннель отливает полупрозрачной зеленью и уходит за пределы видимости, как тысячекилометровый космический удав.

До чего же красиво! Мешанина астероидов, серебристые пробоины звезд в вечном черном небе и зеленое сияние дороги – сложно свитой, как сама жизнь, но однозначной, как смерть.

– Господа! – Рация доносит торжественный голос Иеремии Блада. – Мы начинаем наши гонки! Напомню, впервые в истории Тремезианского пояса на кону целая планета… Планета Шва-а-ар-р-рцва-а-альд!

Кормчий раскатывает «р» и «а», так что эхо носится в эфире.

– Делайте ваши ставки, господа! Кто победит? Вот они, ваши герои! Блистательная тройка «Синдиката TRIX»! Неподражаемый Йоганн Вестервальд, легенда Тремезианского пояса! Прекрасная амазонка, чьи ракеты упокоили много славных воинов, неотразимая Фэйри Вилсон! И, наконец, фаворит, лучший пилот нашего общества, великолепный и искусный, дьявол за штурвалом флуггера, чемпион Кольца Адагры, всеобщий любимец и дамский угодник… Ча-а-а-ар-ли Не-е-е-ебр-р-ра-а-ска!..

Наверное, в это место, обозначенное паузой, должны были воткнуться бешеные аплодисменты публики. Но их слышать я не мог.

– …А также их достойные конкуренты, наши коллеги из грозного клана «Алые Тигры»! Звездный горностай, покоритель пространства, великолепный Дон Джонсон! Алый флуггер, ярость и смерть, напор и отвага – это еще одна легенда, многоопытный, непобедимый, грозный! Встречайте Ко-о-омачо-о-о Сантуша-а-а-а! Рядом с ним темная лошадка, сюрприз гонок, молодой пилот Андрей Румянцев! Русский танк на русском истребителе – впервые вместо гоночного флуггера! Посмотрим, на что он способен! Ваши ставки, господа! Кто не успеет – горько пожалеет!

Да, если бы Блад не подался в пираты, мог бы стать отличным телеведущим или, как говорят выходцы из некоторых западных субдиректорий, шоуменом.

Правильно Боб уступил ему трансляцию – лучше Кормчего всю эту лабуду никто бы не озвучил.

– Напоминаю, никаких правил! Здесь можно все! Нельзя лишь одного – проигрывать!.. Итак, пилотам: готовность!.. Десять!.. Девять!.. Восемь!.. Семь!..

«Горыныч» готов, я тоже. Я закован в доспехи тяжелого скафандра «Гранит» – лишние полтора центнера. Ну еще бы! Я же «русский танк»…

– Шесть!.. Пять!.. Четыре!..

Последняя проверка. Истребитель дрожит от носа до кончика маршевых дюз, рука дрожит на рукояти управления, левая замерла над выносной консолью с кнопками активации ускорителей…

– Три!.. Два!.. Ноль! Старт!!!

Мы начали! Мы начали!! Мы начали!!!

Форсажные камеры приняли критическую дозу топлива, облегченная машина рванула вперед, но угнаться за специальными гоночными флуггерами на старте невозможно.

Меня давит перегрузкой – впрочем, вполне терпимой. Пока терпимой, ведь впереди час. Целый час!

Я вижу фонтаны огня – вся пятерка моих соперников и коллег врубила ускорители. Я же пока иду усилием своих штатных движков М-103, хороших, мощных движков, но у меня их всего два. Соперники на дикой скорости проходят стартовое кольцо и начинают удаляться. Я пока не включаю ускорителей.

Машина ведет себя образцово. Мне пока не достать пелотон,[9]9
  Пелотон – основная группа гонщиков в спортивной гонке.


[Закрыть]
я просто стараюсь не отпустить его слишком далеко. Но это прямая, стартовая прямая, дальше начнутся хитрые извивы, где «Горыныч» сумеет показать себя.

Все точно. Первый же поворот крут настолько, что мои соперники вынуждены резко сбрасывать скорость, а я, соответственно, резко к ним приближаюсь. В вираже РОК-14 силен!

Серия поворотов с тангажом и креном! Вверх, вниз, вправо!

Впереди дикая свалка, такого не увидишь на официальных гонках.

Лидирует Джонсон благодаря своему монструозному ускорителю. Тот уже отработал, и Дон сбрасывает его прямо в кокпит Небраске! Чарли виртуозно уворачивается, но не может достать Джонсона, так как его начинает оттирать бортом Сантуш.

Следующий вираж: Вестервальд и Вилсон зажимают Комачо, причем Йоганн пытается плазменным выхлопом снести ему пилон с дополнительным движком – не выходит.

Еще серия поворотов – один на сто сорок градусов! – мы задираем носы вверх, дурея от перегрузок, но никто не сбрасывает скорость! Более того, я поддаю тяги, рассекая голограмму туннеля факелами тангажных дюз!

В глазах темнеет, тело наливается свинцом и ртутью, но я почти достаю замыкающую – это Фэйри Вилсон.

Она – вот безумная баба! – резко сбрасывает ход, норовя прополоскать фонарь моей кабины в своих реактивных струях. Когда между нами остаются считаные метры, она дает зажигание на вторую группу ускорителей. Я едва успеваю отвернуть от двух столбов плазмы звездной температуры и протуберанцевой скорости!

Мой «Горыныч» виражит, и над фонарем кабины вырастают синие хвосты по двадцать метров длиной. Фэйри резко уходит вперед, теперь она во главе гонки.

Через двадцать минут мы завершаем первый круг.

Проносятся мимо старт-финиш, паромы со зрителями, и только теперь я понимаю, что первый круг был разминкой. Начинается такое, чего я не видел и не испытывал ни в одном бою! Честно, такого количества попыток тарана видеть мне не приходилось даже в синема!

Отработанные ускорители летят в преследователей, стальные наделки на брюхе норовят полоснуть по кокпиту, со мной пытались проделать фокус с выхлопом в лицо раза три!

Мое тело накачано адреналином до последнего предела. Я не чувствую перегрузок, зато ощущаю, как дергается нога на педали, как дрожат пальцы.

На прямых меня оставляют далеко позади, зато серии виражей вносят «Горыныча» в свалку. Надо сказать, только теперь пираты поняли, какая это сила на гоночном треке – полноценный флуггер-истребитель! От меня шарахаются, как караси от щуки! Флуггер тяжел, но в этом есть свои плюсы. И, боже мой, как он хорош в маневре! Я почти забыл это наслаждение, когда машина реагирует на отклонение рукояти в пределах долей градуса!

Все ускорители пока при мне, включая маневровые, А вот мои соперники, как и мои товарищи, растратили к концу второго крута почти все, оставив про запас самый минимум.

Слава Богу, что он устроил такое уютное астероидное поле! Космические булыжники выстроены столь тесно, что пространства для настоящего разгона просто не существует. Иначе я давно остался бы в далеком и безнадежном хвосте.

Третий круг! Сорок минут убийственной скачки с препятствиями позади!

«Гранит» тестирует мой изношенный организм и вкатывает дозу стимулятора. Не люблю химию, но сейчас думать о пользе и вреде здоровью некогда. Без озверина я рискую просто потерять сознание.

Все машины в работе. То один пилот, то другой вырываются вперед, и только я держусь сзади, но совсем рядом, рукой можно дотянуться.

«Никогда, никогда, никогда больше!» – твержу я себе.

Что именно «никогда» догадаться не сложно. Гонки – это не для меня!

В голове пелотона происходит нечто странное. Вилсон идет с небольшим отрывом от Джонсона, и вдруг… Я вижу это собственными глазами, так как дистанция – переплюнуть можно! Под обтекателем ее машины загорается факел тормозного импульса, флуггер резко теряет скорость…

Но зачем?! Мы только вышли на хорошую прямую!

И тут… Вилсон сбрасывает тормозной модуль. Он работает на полную мощность, превращаясь, таким образом, в ракету, которая врубается в кокпит Дона…

Совокупная скорость такова, что модуль разваливает центроплан до середины, Полыхает пламя звездной яркости! Я так и не познакомился с Доном… Теперь уже никогда.

Гибель товарища была быстрой и породила взрыв такой силы, что всем нам пришлось уйти с трассы, чтобы не попасть под град осколков.

Временно я забываю обо всем – даже как меня зовут. «Горыныч» идет впритирку к угловатому и, наверное, чертовски твердому астероиду. Я успеваю дать полную тягу на днищевые дюзы – полкилометра камня проносятся в метре от брюха!

И вот я снова на трассе. Умный скафандр «Гранит» включает «дворники» – манипуляторы с губками, которые промакивают пот с лица.

Фэйри! Что же ты творишь?!

Нельзя не признать, ей почти удалось. Доля секунды – и она осталась бы одна, так своевременно рванул погибший по ее милости флуггер.

Однако и ей досталось. Страшно подумать, какую отрицательную перегрузку испытал ее соблазнительный организм! И флуггер… Но что это? Двигатели, сразу два двигателя черны и безмолвны, как космос за границей маршрута! Надо полагать, ее достал прощальный подарок Дона Джонсона – сноп осколков.

Фэйри сходит с дистанции, оставшись далеко позади, не у дел и в безопасности.

Теперь нас только четверо, а впереди у нас – последние десять тысяч километров.

Я заигрался во второй номер. Слишком пассивная работа в команде недопустима. Но что делать? Это мои первые гонки! Результат плачевный. Вестервальд и Небраска взяли Сантуша в клещи – он был один, а я не соизволил помочь!

Чарли вырвался вперед и стал оттормаживать перед носом Сантушева флуггера. Тот вынужденно сманеврировал, и Йоганн, хитрая и сволочная лиса, который шел с небольшим превышением, ударил плоскостью прямо в связку двигателей!

Реакция Комачо вызывает восхищение. Не знаю как, но он успел перекрыть подачу топлива и только так спасся от взрыва. Он выжил, а я остался один!

Небраска включает последний ускоритель и кометой уходит в отрыв. Вестервальд ставит машину прямо по моему курсу. У него больше нет ускорителей, плоскость снесена наполовину, но плевать – это же космос.

А вот мне не плевать.

И тут я делаю то, ради чего Абдулла мастерил таран, ради чего я рисковал и всю гонку держался в хвосте.

Я даю полную тягу и открываю форсажный дроссель до отказа.

Парсер панически вопит, что титанир дюз подходит к точке плавления…

– Заткнись, сукин сын! – ору я на неповинное железо.

– Началось оплавление дюз, рекомендовано… – отвечает парсер.

Но этого мне мало. Я с размаху луплю сразу по шести кнопкам выносной консоли, и под моими крыльями загорается масштабированная модель преисподней.

Шесть мощных ускорителей. Разом.

Перегрузка такая, что не спасают ни амортизационное кресло, ни скафандр «Гранит», ни цистерна стимуляторов, ни сенокс…

Я проваливаюсь в красный туман, но вижу, как могучий бивень из тридцатимиллиметровой полистали ударяет туда, куда я и метил, – в верхний сегмент двигательной связки брата Йоганна.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю