Текст книги "Пилот вне закона"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)

Глава 5
ЧЕСТЬ И МЕСТЬ

Ноябрь 2621 г.

Форт «Вольный»

Тремезианский пояс, система Моргенштерн, планета Зиберта

Единорог – Лебедю: Наблюдаю активизацию конкордианских ВКС на линии Иштар – Шао. Данные радиоперехвата говорят о начале операции «Чистое Небо». Предполагаю, что проводка партий контрабанды от «Синдиката TRIX» более не актуальна.

Бегущий – Лебедю: Благодарю за оперативную информацию. Мавр сделал свое дело, мавр может уходить, как говорили в древности. «Синдикат» исчерпал свою полезность. Не предпринимайте ничего.

Петр Петрович Навальный был счастлив. Такими счастливыми бывают только младенцы, отвалившиеся от материнской груди. Впрочем, Петр Петрович был счастлив даже сильнее, ведь ему вот-вот предстояло насытиться от щедрых персей самой Госпожи Науки, так что от сладости ожидания он едва не сучил ножкой сорок последнего размера.

– Вот это гадина, вот это я понимаю! – возопил он, увидев халкозавра, распятого в транспортировочной клетке. – Восемь метров, а с рогами и того больше!

«Гадина» повернула башку, насколько позволяла скоба-фиксатор в четыре пальца толщиной, и попыталась схватить академика, невзирая на стенку из прозрачного бронепластика. Судя по вибрации, ящер-инсектоид сопроводил движение замечательными звуковыми эффектами. Халкозавр рвался и сотрясался так, что дрожала колесная платформа погрузчика.

Я даже начал тревожиться за целостность оков, которые удерживали зверя на платформе. Окружающие, однако, хранили олимпийское спокойствие.

Навальный уткнулся носом в стекло и завороженно спросил:

– Взвешивали?

– Восемь тонн четыреста пятьдесят два килограмма, – отрапортовал гражданин Витаро с гордостью: такой приз трапперам доставался редко.

– Бог с ним, будем считать для ровного счета девять тонн. Маркуша, – обратился он к лаборанту, – распорядитесь, пусть завхоз нацедит коллегам… э-э-э… это получается двадцать семь тонн люксогена.

– Мы же договаривались с Евгением Ивановичем на двадцать одну тонну… – заныл Маркуша. – Может, вы сами? Вдруг он не согласится?

Навальный медленно оборотил в сторону лаборанта свои полтора центнера.

– Мне некогда! А если Женя будет выступать, передай, что я выпущу вот этого, – он указал пальцем на клетку, – погулять по станции. Пусть его Женя сам отлавливает. Нет, ну какой красавец! Боб, друг мой, вы обратили внимание, как меняется окрас панциря? Какой отличный хамелеон! Ну, пойдемте ко мне в кабинет, расскажете, как все прошло! Пропустим по сорок капель! Такое дело, не жалко! Ведь он – это он? То есть самец? Ах, ну да, рога! Удача, какая удача!

Станция «Лобачевский» была хорошим местом службы, можно позавидовать. Дейнекс-камера выдавала полновесную единицу «же», СЖО – система жизнеобеспечения – работала выше всяких похвал. Дышалось легко, отчего даже стандартные низкие подволоки казались выше, а помещения просторнее.

А еще здесь было как-то по-домашнему, как-то все очень знакомо. Мне чудилось, что я уже видел все эти коридоры, лифты, слышал, как гудит под ногами вот эта самая палуба, любовался звездной пылью в панорамных иллюминаторах, вдыхал запахи. Нет, не два дня назад, гораздо раньше, гораздо глубже была степень узнавания. Дежавю, натуральное дежавю, черт знает что такое! Воздух всему виной, что ли?

Не ведаю, за счет чего достигался такой эффект. В форте «Вольный», несмотря на повышенную экологичность архитектуры и тонны зелени, воздух не был таким вкусным. Или я надышался про запас ветрами пельтианских саванн, или близость русских людей так на меня подействовала… Но когда сияющий никелем элеватор вынес нас в приемную кабинета, ваш покорный слуга был практически на седьмом небе, забыв все неаппетитные подробности охоты.

Мы расселись вокруг обширного стола. Навальный подал голосовую команду, и поверх столешницы, которая была не чем иным, как мультифункциональным планшетным экраном, раскрылась алюминиевая крышка.

Академик расставил стопочки и извлек из стенного бара бутыль.

– Коньячок! – пробасил он и, словно оправдываясь, продолжил: – Да вы не смотрите, что у меня здесь как в госпитале. Боб знает, я жуткий неряха, есть такой грех. Вот и приходится следить, чтобы на рабочем месте не было ничего лишнего: стол, стулья, стойка для карт памяти. Иначе каюк, все изгваздаю, шагу будет не ступить, как в моей каюте! Даже переносного планшета не держу, потому что неминуемо посею, приходится использовать вот этого мастодонта.

Он похлопал рукой по столу. На мой неискушенный взгляд «мастодонт» стоил, как хорошее авто, учитывая, что это не просто стационарный планшет, а целый комплекс разнообразных устройств: от голографического проектора до трехмерного сканера, плюс мелочи.

– Так что вы не стесняйтесь. Мой дом – ваш дом. – Кабинет наполнился бульканьем и клопиными ароматами.

Коньяк оказался на редкость дорогой, выдержанной, манерной дрянью. Как будто дубовую доску грыз, такие ощущения. А я было возмечтал о водке, ведь стопочки же…

Если бы вы знали, как я истосковался по простой русской водке! Под хорошую закуску, чтобы застолье, все как в рецепте старика Менделеева! Как меня задрали все эти чужеземные выпивки на бегу! Эх, когда теперь доведется…

Пока я давился коньяком и ностальгировал, Боб и Витаро наперебой выдавали сагу о халкозавре.

Навальный цокал языком, охал, не забывая наполнять емкости.

С благородной янтарной жидкостью он совсем не церемонился, глуша ее залпом. Да и не вязалась эта окладистая бородища и крестьянские лапы с виноградным соком, перебродившим, возогнанным и протомленным в бочке.

Когда Боб дошел до моего чудесного спасения, Петр Петрович хлопнул по столу и матерно не поверил.

«Это вы, воля ваша, привираете!» – таков был печатный смысл принципиально непечатной фразы.

– Смотрите сами. – Витаро активировал наручный планшет, и над рюмками разыгралась голографическая драма, точнее, последние ее секунды.

– Может, он того… Бракованный какой? – предположил простодушный Нуньо, имея в виду халкозавра.

– Сам ты бракованный! – Масс Грейв испугался за наш люксогеновый гонорар. Люксоген, да еще в таких объемах, был ой как нужен, так что его понять можно.

Навальный насупился, как-то сразу утратил интерес к алкоголю, попросил копию записи и предложил:

– Пойдемте, коллеги, взглянем на экземпляр, как его устроили в виварии.

Нет, халкозавр был качественный, что бы там ни говорил Нуньо! Едва завидев людей, он взялся прыгать по клетке, таранить рогами 75-миллиметровое бронестекло, рычать и стегать хвостом.

Красавец, даже жалко, ведь препарируют беднягу… Заморят, а потом препарируют. Только что бегал по родной саванне, кушал протогиппиусов, никому не мешал… и тут мы, вооруженные электрошокерами и жадностью. Да-а-а, судьба-а-а, что и говорить.

Трапперы, точно малые дети, потянулись смотреть, как работает пульт управления клеткой, и слушать пояснения лаборанта Маркуши. Ведь это только называется «клетка». На самом деле – сложнейший комплекс жизнеобеспечения как зверя, так и людей. Халкозавр не благонравный земной слон – отрубями с лопаты не покормишь. Восемь тонн концентрированного убийства и дурных привычек приходится уважать.

В виварии раньше бывал только Боб. Мне тоже было небезынтересно, я собрался увязаться за остальными, но мой бицепс попал в капкан огромной академической лапищи.

Над ухом раздался шепот:

– Андрей, отойдем, не хочу говорить при всех.

Что-то мне вся эта история с халкозавром и вашим покорным слугой в главных ролях решительно переставала нравиться! Чем-то от нее пахло, я бы даже сказал: воняло!

– Да, конечно, Петр Петрович, – поспешил сдаться я.

Навальный оттащил меня в сторону технической выгородки.

За нами затворилась дверь, ученый грузно опустился на кожух трансформатора и очень густо замолк. Знаете, бывает такое густое молчание, когда человек хочет рассказать о многом, но не знает как начать. Мыслеформы невысказанных слов заполняют помещение, и тишина густеет – тот самый случай, который безо всякого удовольствия наблюдал я.

Академик рассматривал стерильный пол с полминуты – а это весьма долгий срок, когда вот так, в закрытой комнате, один на один.

– Послушай, Андрей… Я даже не знаю, с чего начать… Я тебя сразу узнал, хоть ты изменился, – начал он, ежесекундно потирая лысину. Нервничал. Я, впрочем, тоже.

– Но откуда? Я вас, извините, не помню.

– Я говорил, что был знаком с одним Румянцевым? Так вот – это был твой отец. Костя, Константин Игоревич. Мы работали вместе, долго работали. Сначала на Земле, а потом здесь, на «Лобачевском».

Фу-у-ух… Меня аж отпустило. Последние минуты во мне все туже скручивалась боевая пружина – так со мной обычно бывает в преддверии крупных неприятностей. А тут выясняется, что я всего лишь встретил старого отцовского знакомого, то есть почти родного человека.

Я заулыбался.

– Петр Петрович, не припоминаю, чтобы папа о вас рассказывал, но все равно, очень рад познакомиться…

– Ты погоди! – Он поднял руку, будто шлагбаум. – Я ведь и маму твою знал, Любовь Григорьевну. Они познакомились здесь, на «Лобачевском». И улетели вместе, когда ты… короче, когда Люба забеременела.

Вот это новость! Непонятно только, почему Навальный так мрачен?

– То есть вы хотите сказать, что меня зачали здесь, в Тремезианском поясе?! – заблажил я. – А почему мне родители ничего не рассказывали?!

– Я бы сильно удивился, будь это не так. Не могли они тебе ничего рассказать, Андрей, да и мне не стоит, хотя уже столько лет прошло. Но мне кажется, что знать историю собственного рождения ты должен, и плевать я хотел на подписки…

Все это было настолько интересно, что я вознамерился сесть хоть на пол и слушать, слушать замечательного человека. Но не срослось – на поясе запиликал коммуникатор. Строенный звонок: «ту-тум, ту-тум, ту-тум», а это, товарищи, – экстренный вызов, на который я обязан ответить незамедлительно.

– Простите, Петр Петрович… – Гарнитура активирована и рычащий голос Кейна в наушнике:

– Румянцев! Бегом в ангар, принимай истребитель! Срочно отчаливаем и летим домой!

– Что случилось, Боб?!

– Что случилось?! «Синдикат» атакует форт «Вольный», вот что! Прямо сейчас на пароме приняли сигнал тревоги! Так что давай, жопу в горсть и в ангар! Отбой!

Надо ли говорить, что все лишние мысли из головы выдуло разом? Правильно, не надо.

Я скомканно извинился и на бегу поведал Навальному о наших внезапных бедах, причем рассказ в основном состоял из междометий.

В ангаре академик предложил Кейну переждать, что было весьма разумно, – ведь нет гарантий, что мы не прилетим прямо в объятия Иеремии Блада на развалинах «Вольного». Да и мне совсем не улыбалось в одиночку прикрывать паром после выхода из Х-матрицы.

Боб поблагодарил, но отказался. И я его понимаю. Останься мы, и наши тени краснели бы от стыда, даже после последнего путешествия на флуггере Харона.

Короче говоря, боевая пружина скручивалась не напрасно, хоть и не разговор с Навальным был тому причиной. Через полчаса паром закончил принимать люксоген, мы разогнались и скрылись в безразличной Х-матрице.

Бог мой! Господи Боже мой!

Именно так я приговаривал, когда сажал свой «Хаген» на самую крайнюю замаскированную площадку форта. ВПП изуродована взрывами, надстройка диспетчерской прошита очередями твердотельных пушек, позиции ПКО перепаханы ракетами.

Из скальной стены каньона, покрытой рыжим снегом, торчала кормовая часть флуггера – по характерному андреевскому кресту плоскостей легко узнавался «Черный гром». Еще один «Гром» лежал на взлетке, а рядом техники в скафандрах буксировали «Сокол» с оторванной до половины плоскостью.

Н-да, недолго длилась моя мирная жизнь! Недолго! На войну мы опоздали буквально на пару часов. А ведь здесь была настоящая война, судя по разрушениям – классическая авиакосмическая штурмовка. Ракетный налет, потом удар управляемыми бомбами и лазерно-пушечная зачистка. Удивлюсь, если не было еще диверсионного десанта.

Останки ниппонских истребителей не оставляли сомнений – атаковал «Синдикат TRIX»! Иеремия Блад повел себя конченым кидалой и разорвал соглашение.

Судя по грозной суете, клан серьезно готовился «включить обратку» пиратам.

В ангаре нас встретил старшина техников Абдулла Али Илмаз. Его родной глаз был красный, не хуже биомеханического имплантанта. Левая рука вся в крови на временной перевязи.

– Что творят, Боб, а?! – заорал он. – Ты посмотри, какие твари!

– Что здесь было?

– Что было?! Я тебе расскажу, что было! Налетели, шайтан, неожиданно налетели, бомбы сбросили, а потом десант! В шлюзе Восточного ангара выжгли дыру и прорвались! Еле отбились, я их маму абал, я их папу абал, да! Ребят покрошили немерено, мне всю руку разворотили! Как я теперь работать буду, ты скажи, а?! Сейчас соберемся, пойдем. Всех положим! Я их буду, вай, как я их буду абать!

Ну, все ясно, я так и думал. Налет, бомбардировка, десант. Только что-то подозрительно легко мы отделались: экстерьер форта попорчен, но все системы функционируют. Здорово смахивает на провокацию.

Я поделился сомнениями с Бобом.

– В гробу я видал такие провокации! Я сейчас к Гаю, а ты, Андрей, будь на связи. Если вызову – чтобы через секунду явился, понял?!

Да понял, конечно. Готовность номер один, чего тут не понять? По уму сейчас на взлетке должны дежурить полностью заправленные истребители и минимум одна эскадрилья – барражировать в патруле.

Когда Боб, Масс Грейв и Витаро умчались, рассыпая проклятия, я потребовал у Илмаза подробности, но не дождался ничего, кроме все тех же проклятий и планов мести, сколь кровожадных, столь и нереальных.

Пройдясь вдоль шеренги истребителей, я побеседовал с пилотами и выяснил, что догадка моя похожа на правду – пиратов было немного, бортов двадцать. Подошли с дневной стороны планеты на сверхмалых, ударили.

Из-за неожиданности поднять истребители не успели, а пока ПКО разбиралось – пираты успели высадить десант. Да не десант, так – диверсионную группу. Постреляли, навели шороху и сбежали.

– Плохо, что половину спутников посшибали, с-суки, – процедил сквозь зубы незнакомый пилот. – Сейчас наши на орбите, новые развешивают… м-мать!

– Радарные станции целы?

– Да целы, целы… А ты чего докопался? Заняться нечем?

Заняться и вправду было нечем. Хотя руки буквально чесались. Никакого непосредственного начальства у меня не было, так как я просто не успел встать в боевое расписание клана – так уж резко развивался мой жизненный сюжет.

Прошел час. Я совсем собрался было пойти и задрыхнуть, когда ожил коммуникатор. Вызывал Боб.

– Гражданин Румянцев! Вам срочно надлежит явиться в Оранжерею! – официально отчеканил он. И тихо добавил: – Давай в темпе, тебя Гай хочет видеть, у нас тут не военный совет, а хренов карнавал…

Хех! Низкая штабная культура в среде граждан Галактики! Не воспитали еще! Я этого еще будучи в «Синдикате» нагляделся. Если подумать, ну кто там умеет проводить настоящий военный совет? Регулярное образование только у Гая, да и тот – тигр осназа. Пойдем выручать.

Самонадеянные мысли? Конечно. Но это был сарказм, так, на всякий случай предупреждаю, чтобы вы не думали, будто я хуже, чем есть.

Оранжерея, как и все жизненно важные внутренности «Вольного», пребывала в полном порядке. Чего нельзя сказать о ее обитателях.

Гай Титанировая Шкура возлежал на низкой кушетке в тени голубых плосковеточников с Лючии и являл собой единственный оазис спокойствия и конструктивной мысли. Все прочие говорили громко, много и явно лишнее – что со стороны замечательно видно.

Старшина истребителей Индиана Блюз кричал, что нужно немедленно атаковать копи на Шварцвальде. Боб требовал связаться с Бладом и объясниться. Роберт Схуддебом настоятельно рекомендовал начать массированную подготовку к войне, устранить повреждения, а уж после, сами понимаете, в атаку.

Гражданин Кейн доказывал, что от нас только и ждут, чтобы мы вылетели всеми силами к Шварцвальду. Там-то нас и прихлопнут или захватят форт, пока основные силы задействованы на второстепенном направлении. И так далее.

Меня впустили часовые в боевых скафандрах с полной полевой выкладкой, я вошел и уселся в сторонке, дабы не попасть под горячую руку. Я кто? А никто, так – рядовой пилот.

Наконец Гаю надоело, он приподнялся на кушетке и звучно рыкнул. Воцарилась тишина.

– Граждане! Я всех выслушал. Извольте теперь выслушать меня. Ваши мнения для меня весьма ценны, но я не согласен ни с одним из них. Индиана, ты ратуешь за немедленную войну?

– Да, Гай.

– Даже если мы одолеем Блада, в чем я сильно сомневаюсь, потери гарантированно низведут нас до положения мелкой шайки. Когда и какими средствами мы сумеем их восполнить?

– Так ты что предлагаешь, сидеть и ждать, как предлагает Роберт? Это еще хуже.

– Хуже. Мое решение другое: надо обратиться за помощью к флоту Великой Конкордии. Передадим координаты «Последнего Ковчега», пусть они разбираются.

Индиана вскинулся:

– Гай, во-первых, это против всех правил граждан Галактики и джентльменов удачи. Наши дела мы обязаны решать сами, не привлекая военные силы со стороны. Во-вторых, мы не знаем координат «Ковчега»!

Гай спрыгнул с кушетки, потянулся и растянул пасть в хищной улыбке, как только коты умеют.

– Гражданин Блюз, во-первых, Блад поступил бесчестно и тем поставил себя вне закона. Теперь нас никто не упрекнет в попрании чести и обычаев – он начал первый и начал с превышения любых норм морали. Во-вторых, – тут тигр посмотрел на меня, – мы знаем координаты. Гражданин Румянцев знает.

Снова все загомонили разом, а когда шум пошел на убыль, я встал и сказал:

– Я готов быть послом в Конкордию. Только где же мы найдем клонов?

– Подумаешь, вторая теорема Данко Липича! Всем известно, что у клонов развернута передовая база флота в системе Иштар, – ответил Гай.

Система Иштар – местечко небезызвестное. По крайней мере, для людей, не чуждых астрографии. Здесь расположена двойная звезда: желтый карлик главной последовательности и самый мощный в исследованной части космоса нейтронный магнитар – объект МГ-708.

Частые возмущения магнитного поля МГ-708 делают Х-прыжки в дельта-зону планеты Мардук крайне опасными. Для гарантирования безопасности переходов клоны разместили там сверхзащищенный автономный транслятор, известный под названием Бакен Омега.

Мардук – вотчина государственного конкордианского предприятия «Кармаил». А на планете Син – четвертой от центрального светила, – по информации Гая, должна была располагаться крупная база флота Конкордии. Вот туда-то нам и нужно.

Паром выгрузил мой «Хаген» на дальней орбите Син, а сам отошел к поясу астероидов. Хорошего мало, если клоны ухлопают и меня, и паром: в том, что они благосклонно воспримут появление уголовников в районе собственной передовой базы, возникали серьезные сомнения.

Итак, я летел к планете, семафоря на весь эфир свои позывные и мирные намерения. Если клоны здесь вообще есть и если они все хором не оглохли, должны услышать.

Услышали!

Через полтора часа, когда я погрузился в пучину сомнений, рация разродилась недобрым клонским трах-тибидох, которое бортовой переводчик облек в слова такого содержания:

– Говорит Бехзад Кавос, командир тяжелого авианосца «Римуш». Вызываю неопознанный флуггер. Назовите себя и цель прибытия.

Ну слава Богу! Они все-таки здесь! Да еще «Римуш»! На такую удачу я даже не рассчитывал.

– Говорит Андрей Румянцев, пилот клана «Алые Тигры». Встаньте на путь Солнца, господин капитан.

– Что вам нужно?

– Я уполномочен передать вам точные координаты главной базы инсургентов, известных как «Синдикат TRIX». Помнится, недавно во время посещения станции «Тьерра Фуэга» вы жаждали их заполучить.

Молчание. Минуты аж три.

– Румянцев, следуйте прежним курсом, вас встретят наши истребители. Предупреждаю, если ваше поведение покажется подозрительным, вас немедленно уничтожат!

Все понятно. Клоны так зашуганы «Синдикатом», что одиночный флуггер воспринимают как приманку и предвестник серьезных неприятностей. Поэтому на рандеву вышел тяжелый авианосец «Римуш», набитый флуггерами. Вот интересно, чем они здесь занимаются? В жизни не поверю, что вымпел первого ранга будут держать в такой глуши ради каких-то пиратов!

Еще через полчаса меня взяли в коробочку сразу шесть «Абзу» – такое уважение льстило.

Я во все глаза рассматривал клонские истребители. Да, такая архаичная компоновка, товарищи! Гондолы маршевых двигателей разнесены в плоскости, подумать только!

У нас последние машины подобной архитектуры сданы в утиль полвека назад. Однако свои плюсы присутствуют. Например, тяга одного двигателя позволяет развивать такой крутящий момент в плоскости, что горизонтальный маневр у «Абзу» выше всяких похвал.

Мы используем для этого маневровые дюзы и лепестковую компоновку сопел маршевых. Но все равно добиться такого малого радиуса поворота наши флуггеры не в состоянии. Зато главные движители расположены под надежной защитой, а клоны в любом бою рискуют потерять ход, ведь плоскости легкого истребителя не могут быть бронированы по всей площади!

Это со всей смертельной наглядностью продемонстрировали джипсы во время Наотарского конфликта.

Наотар…

Ох, не зря я умничал наедине с собой! Ведь «Римуш» – не просто название союзного вымпела. Слово «Римуш» с недавних пор отзывается в моем сердце сладкой дрожью и сладкой болью, потому что «Римуш» означает для меня «Рошни».

Лейтенант Рошни Тервани, девушка, спасенная мною над Наотаром, идеальная любовь всей моей жизни, пусть видел я ее всего два раза. Но какими они были, те разы!

Сперва крепость «Шаррукин-17» на орбите Наотара, потом стремительное и нежданное сближение на «Тьерра Фуэге», когда плазменный резак любви вскрыл мою душу до самой мидель-переборки.

Служит ли она до сих пор на «Римуше»? Помнит ли? Любит ли? Прочла ли мое письмо? Вот о чем хотелось думать, но думать было нельзя. Так как очень мешало делу.

Но теперь, после того как я вспомнил огненный Наотар, шлюзы памяти прорвало, и мысли, мысли, мысли о ненаглядной моей звездочке понеслись привольно меж ушей, где у нормального человека встроен мозг.

А я? А я ненормальный, я сражен любовной ликантропией, которая все выше поднимала голову, по мере того как тяжеловесные обводы корабля, оконтуренные габаритными огнями, проступали из космического мрака – мы с «Римушем» находились сейчас в тени планеты Син.

Прямо в ангаре вашего покорного слугу взяли в оборот капитан первого ранга Бехзад Кавос (лично!) и толпа автоматчиков. Зачем прилетел, сукин сын Румянцев, подлый пират, предатель и перебежчик?!

Я без лишних слов передал капитану контейнер с картой памяти.

– Ну что же, координаты правдоподобны, – констатировал Кавос, после того как карту прочли на планшете и сопрягли полученную некогда мною от Гарольда Фрина цифирь с астропарсером «Римуша». – Они действительно соответствуют некоторому планетоиду поперечником триста километров, который действительно находится в астероидном поясе Шао-АП-3, также известном неофициально как Дун-шань.

«Вот и чудно!» – возрадовался я. Увы, капитан продолжал хмуриться.

– Однако я вам не доверяю, Румянцев. Поэтому пока вы побудете у нас. Если вы рассчитываете заманить нас в ловушку, то умрете первым! Так что молитесь, если умеете!

– Один вопрос, господин капитан! – попросил я.

– Извольте, – было видно, что согласие далось Кавосу нелегко.

– Неужели вы считаете, что инсургенты в состоянии подстроить ловушку, представляющую действенную опасность для авианосной группы Великой Конкордии? Уверяю вас, у них нет сил и средств, достаточных, чтобы нанести серьезные повреждения даже одному «Римушу»! Конечно, при условии, что в эскорте находится хотя бы один фрегат, а флуггеры авианосца действуют штатно!

– Нет, я не считаю, что инсургенты могут угрожать «Римушу». Но полтора месяца назад мы уже получали от источника, который ранее считали надежным, якобы точные координаты «Последнего Ковчега». Координаты тоже соответствовали астероиду поперечником триста километров, но находящемуся в другом месте системы, в астероидном поясе Шао-АП-2. Наша эскадра совершила Х-переход в указанную точку, и мы подняли флуггеры. В итоге мы полдня тщетно искали малейшие признаки присутствия пиратов. А потом два наших «Пайвара» и четыре сопровождавших их «Варэгны» напоролись на минное поле из кустарных и поэтому не идентифицированных как мины так называемых «адских машин». Безвозвратные потери составили один «Пайвар», три «Варэгны» и восемь членов экипажей. А теперь прощайте.

Развернулся и ушел.

– До скорого свидания, – сказал я ему в спину.

Ну какое, скажите на милость, «прощайте»? Пехлеваны очень туго соображают насчет иронии и прочих тонких смысловых девиаций. А капитан Кавос, насколько я успел его узнать, в этом отношении вне конкуренции даже среди пехлеванов. Аристократия!

Меня заключили под стражу. Четыре солдатика из касты демов. Здоровенные такие лбы, а лица у всех как под копирку – клоны. Как их начальство различает, вот что интересно?!

Спасибо, что в карцер не пришлось идти по моей личной доброй традиции, которая поперек горла уже. Сидел я в ангаре возле собственного флуггера, моего верного «Хагена». Сидел и ждал, что там клонское командование нарешает. Поскорее бы…

И вот, представляете, дежурный что-то рявкнул на фарси, аж эхо заметалось меж переборок. Думаю, что-то вроде нашего: «Смирно! Офицер на палубе!» Только с этим в военфлоте не особенно чинятся – подумаешь, офицер на палубе! Люди заняты, зачем их отвлекать? Бывают, конечно, особые случаи. Но у собратьев по Великорасе все сурово – устав на марше круглые сутки.

Ангар на «Римуше» громадный. Тогда, вне боя, все ворота легких переборок были подняты, и создавалось впечатление бесконечного подвала с низкими, мощными перекрытиями. Низкий – это иллюзия – подволок ангара терялся на пятнадцатиметровой высоте. Но общая длина помещения превышала три футбольных поля, отчего казалось, что ты упираешься в подволок макушкой.

На каждом утолщенном шпангоуте, соответствующем воротам легких переборок, сверкал золотом фравахар – символ Благого Солнца, а под каждым фравахаром сверкали золотом погоны дежурного при полном параде.

Так вот, один такой расфуфыренный клон взял на караул и что-то гаркнул. В нашем секторе появился пехлеван. Он встал, оглядел палубу с замершими по стойке «смирно» техниками, и направился прямиком ко мне.

Я на удивление быстро узнал его. Это был старый знакомый Бахман Салехи – командир одной из эскадрилий «Римуша».

На лицах охраны проступили сложные служебные эмоции. Разговаривать с пленным не положено, а с другой стороны, попробуй вякни против потомственного пехлевана с такими-то погонами!

– Встаньте на путь Солнца, Бахман! – Я отдал честь, приложив кончики пальцев к своему летному шлему, который ради такого случая спешно нахлобучил обратно на голову.

– Не сворачивай, Андрей! – отозвался тот, вернув уставное приветствие.

Я собирался поинтересоваться его здоровьем, согласно клонским обычаям вежества, но Бахман жестом остановил меня и очень по-особому оглядел солдат охраны.

Такой взгляд невозможно выработать. Мало быть офицером, надо родиться аристократом, со знатными предками черт знает в каком поколении. Демы окаменели. Если раньше у них имелись сомнения, то теперь – все.

– Оружие на кар-ра-ул! Следовать за мной! – И обращаясь ко мне: – Пройдем, Андрей, тебя ждут.

– Но, простите, куда? Кто ждет?

– Всему свое время, Андрей.

– А мы ребят не подведем? – Я кивнул на солдат. – Капитан первого ранга Кавос…

– Капитан первого ранга Кавос приказал не спускать с тебя глаз. Вот они и не спускают. А я приказываю следовать за мной, так что все в порядке.

Подобная постановка вопроса внушала. Бахман – крупная птица в масштабах родного авианосца! И ведь имя мое запомнил! Приятно, блин!

Мы пошли… непонятно куда. Я, в ворованном скафандре «Гранит», могучий и величественный, как динозавр, четыре клона с автоматами и Бахман, в простом комбинезоне.

Куда он меня тащит?

По дороге выяснилось, что едва ли не вся палубная авиадивизия «Римуша» в курсе моей непростой истории – по крайней мере, того ее сегмента, который касается наотарских дел и последовавших событий.

– Мои братья сочувствуют тебе и считают настоящим ашвантом, Андрей. Поэтому прошу не рассматривать пребывание на борту как плен. Будем думать, что ты в гостях.

Ну что же, будем. По крайней мере, пока их начальство не отдаст противоположного приказа, который пехлеваны будут вынуждены выполнять. Прикажут считать вероломного Румянцева нечистым друджвантом, и куда деваться? Присяга, такое дело…

Я хотел выяснить, кто же меня ждет, раздумал – не так сложно устроен наш мир.

И я не ошибся.

Выгородка, где по идее должна была находиться раздевалка техников. Двери распахиваются.

– Заходи, Андрей, – сказал Бахман, и солдатам: – Задержанный будет находиться здесь до особых распоряжений. Заступить на пост!

Я перешагнул порог и нажал кнопку задрайки. Двери с шелестом сомкнулись.

Да, все точно: раздевалка. Ряды шкафчиков, скамейки…

Посреди комнаты стояла та, которую я жаждал увидеть и боялся увидеть. Лейтенант Рошни Тервани!

Крепко же ей досталось. Совсем исхудала, лицо ее, и раньше не крупное, осунулось, отчего глаза стали еще больше. Огромные, черные, родные в обрамлении ресниц, все таких же роскошных. Волосы собраны в пучок, анонимный комбинезон, высокие ботинки на вакуумных липучках… Она, мой свет…

– Что же ты, Андрей! – воскликнула Рошни. По-русски воскликнула, прошу заметить.

– Встань на путь Солнца, Рошни, – выдавил я в ответ, стоя столбом.

Она внезапно сорвалась с места, бросилась мне на шею и начала целовать: в губы, в глаза, в щеки, хоть и не больно ловко у нее выходило – в шлеме не понежничаешь. Я осторожно гладил ее гибкую спину, очень аккуратно, памятуя о мощных электромышцах своего «Гранита», не раздавить бы. Проклятый скафандр! Так хотелось обнять по-настоящему, чтобы кости затрещали! А никак.

Судя по всему, письмо она прочла. И поверила, без оглядки, как и положено, если любишь. Бог мой! Все мои страхи оказались пустыми, ведь она любит, любит! Как и клялась раньше, а слово пехлевана – тверже базальта.

Не буду пересказывать наш недолгий, но мучительный диалог. Почему мучительный? Да потому что недолгий, неужели не ясно! Я тогда понял, что с этой женщиной мне вечности мало, ибо с ней – час за секунду.

Мы говорили, говорили и не могли остановиться. Хорошо, что «Гранит» невозможно снять самостоятельно, а то я даже боюсь представить, что бы мы учинили. Поэтому – только разговоры; что тоже немало.

Рошни постоянно пропадала в космосе. Какие-то учения, затянувшиеся сверх норматива…

– Ага! – догадался я. – Ты поэтому так исхудала?

– Дурак ты мой летучий! Знаешь, как я извелась из-за тебя?! – ответила она и сделала совсем неочевидный вывод: – Я даже русский выучила!