Текст книги "Пилот вне закона"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

Забрало шлема автоматически переключилось в режим ноктовизора, который предусмотрен для случаев экстренного отключения света в кабине. Чтобы хоть как-то осмотреться. Не штурмовой скафандр «Геката», но лучше, чем ничего.

Интерьер засветился зеленью, а я быстро потрусил подальше от дверей. Хорошо, что у меня была фора. Стреляли издалека.

Интересно, а есть ли сквозной проход в корпусе? По идее должен быть. Слишком большое строение.

Мешанина комнат, залов и коридоров, загроможденных оборудованием. Какие-то комбайны, экскаваторы, непонятные ящики: от мелких до громадных, размером с садовый домик.

Меня, конечно, преследовали. Но вот попробуй отыщи в этаком лабиринте!

Отыщут. Эти отыщут. И оборудование, и подготовка соответствующие.

Сколько их? Не обратил внимания на тип транспортов. Но не меньше взвода. Ох и сильно я им нужен, чтобы так рисковать! Хотя пока что они имели все шансы на успех. И риск для них был вполне умеренным. Дерзко, остро и умно. Такие операции часто удаются.

«Эрмандадовцы», конечно, не могли предполагать, что я сумею посадить флуггер без последствий для себя, а посадив, начну соображать и действовать с такой скоростью. То есть при плановом (для них) течении событий я был бы уже скручен и доставлен на борт их транспортника. После чего они взлетели бы с поверхности планеты и на сверхмалых вышли из зоны боевых действий, не входя в огневой контакт с флуггерами трапперов.

Так что молодцы, ребята. Мысленно я им аплодировал.

Бег сквозь корпуса горнообогатительного комплекса я вспоминаю с ужасом. Зеленоватый призрачный свет и шаги за спиной. Спринт по узким проходам и блуждание в складских лабиринтах. Я чувствовал себя как волк, обложенный флажками.

Интуиция и военный опыт говорили: тебя гонят вперед, Румянцев, а там засада. Или будет засада, когда они охватят тебя с двух сторон. Народу должно хватить. Я ведь не знаю, сколько именно бойцов из гипотетического взвода идут сзади!

То и дело попадались следы бомбежки. Скрученные перекрытия, воронки в земле, иссеченные осколками стены, выжженные плазмой дыры и характерные кольцевые следы взрывного испарения материи – метка лазерных рапир.

Впереди все сочнее грохотало и все ярче сверкало.

Там бился десант, там работали флуггеры, я бежал туда. Но сколько же еще?! Казалось, прошли часы.

Финал моего анабазиса был быстрым и неожиданным.

Позади показались фигуры, целая загонная цепь. Совсем рядом, в полусотне метров.

На таком расстоянии догонят. В легких штурмовых скафандрах – без вариантов. Они даже не стреляли.

Но о том, чтобы сдаться, я даже не помышлял. Вместо этого, лихорадочно оглядевшись, я обнаружил черный пролом в стене, оставленный каким-то кинетическим суббоеприпасом, и рванул туда, на ходу выхватывая пистолет.

Огромный пустой зал, здесь отстреливаться неудобно, спрятаться совершенно негде. Я побежал дальше, к выходу в коридор.

Их было два, два выхода, по одному в каждом торце. Зал, повторюсь, был абсолютно пуст, и лишь возле дальнего светового окна стояла скорострельная пушка, а рядом валялся труп оператора с отстреленной головой.

За спиной хлопнуло несколько предупредительных выстрелов.

Нет, не успеть…

Обернулся, чувствуя, как в душе поднимается волна смертной тоски, поднял пистолет. В зале стояли человек тридцать. Черные скафандры – «Эрмандада».

– Не дурите, Румянцев, – голос очень знакомый, из недалекого прошлого. Только вот эхо сильно искажает. – Бросайте пистолет и сдавайтесь. Гарантирую, мы вас отсюда вытащим в целости.

Так и есть! Ахилл Мария, мой старый знакомый! Кто еще будет обращаться на «вы» при таком положении дел?!

Сейчас по законам жанра должен был состояться диалог героя и главного негодяя. Ужасно пафосный и глупый. Потому что умные люди предпочитают стрелять. Я вот так и собирался, но не успел.

Полыхнуло! Раздался парный оглушительный взрыв. Двери по обоим торцам зала вылетели, и на сцену ворвались новые действующие лица. Много. Не тратя ни секунды, они начали палить друг в друга, а заодно в «безопасников».

Надо понимать, это наша десантная партия напоролась на ребят Салмана. Причем они не ждали друг друга, иначе зачем вбегать всей толпой? А может, и ждали? Охотились друг за другом и теперь сошлись почти в штыковую?

Не важно. Важно другое: всем стало сразу не до моей персоны.

Моя же персона среагировала безошибочно. При первом взрыве я рухнул на пол и пополз вперед. Подальше от центра зала, где свистели пули и вот-вот могли посыпаться гранаты. И они посыпались.

Полз я не совсем бесцельно. Помните, возле окна стояла пушка? Это была та самая, хорошо мне знакомая ниппонская шестистволка «Хитачи», партию которых по случаю закупил дель Пино в свое время. Одна из них так выручила нас в памятный день бегства на яхте.

Сзади грохотало. Правда, все тише и реже.

Когда я поднялся возле пушки и на полном автомате проверил рукав боепитания, выстрелы стихли совсем. Мощные сервомоторы «Гранита» легко приподняли орудийный станок – его требовалось развернуть, дабы принять посильное участие.

Три секунды. Или пять. Такой смешной срок. За это время я все увидел, и оно того стоило.

Посреди зала, засеянного угасшей жизнью, стояли трое. Точнее, двое: один силился встать, но не мог. Двое судорожно давили на спуски автоматов, но те оставались немы.

Как по команде, они выбросили бесполезное оружие. В руках одного завизжал штурмовой бур, интегрированный в правый рукав скафандра, и дисковый нож на левом предплечье.

Боец был невысок и очень подвижен. И комплектация снаряжения, и хищная подвижность не оставляли сомнений: то был мистер Масс Грейв собственной персоной.

Только старшой нашего десанта так серьезно готовился к рукопашной – крайне редкому явлению в современном бою. Только он умел так плавно двигаться в скафандре – сказывался опыт бесчисленных схваток в экзоскелетах.

Его противник был огромен. Снаряжение делало его почти квадратным. И в руках его пламенел недобрым синим огнем плазменный резак.

«Дель Пино! – мелькнула шальная мысль. – Неужели сам?!.»

Настоящая рукопашная, если насмерть, не бывает долгой. Давид и Голиаф бросились друг на друга. Я едва успел установить треногу пушки, как гигант отбил свободной рукой дисковый нож, почти развернув противника, а другой вонзил под шлем резак.

Все кончено.

В наступившей тишине резким выстрелом прозвучал щелчок, когда я активировал орудийный привод.

Победитель вздрогнул и обернулся.

Он замечательно помещался в прицел. И бежать ему было некуда.

– Салман? – Динамик скафандра разнес звук голоса по всему залу.

Погасла плазма на кромке клинка, и орудие убийства с шелестом втянулось в предплечный сегмент доспехов.

– Андрей?

– Черт возьми, ты убил Масс Грейва. – Я в тот день не блистал, уж извините.

– Его. Давно руки чесались.

Мы замолчали. У ног Пино пошевелился и попытался подняться третий персонаж драмы.

– А это кто?

– Это Док Скальпель.

– Жив?

– Ранен.

Мы вновь заткнулись. Палец лежал на полуутопленной гашетке. Еще два миллиметра, и «Хитачи» разразится смертоносной пургой. Но что-то меня удерживало. Что? Я не испытывал ненависти к Салману. Более того, он уже второй раз спасал мою задницу, хоть и невольно.

Он был солдатом. Он был настоящим воином. Первым я тоже был, а вторым мне не стать никогда. Но общность судьбы нас сближала в любом случае. Ведь Пино оказался здесь, среди этого кровавого дерьма, как и я, из-за гнусных секретов нашей родной армии.

Если отжать воду: я не мог заставить палец пошевелиться, и Салман это чувствовал.

– Что будем делать, Андрей?

– Сдавайся, какие еще варианты?

– В лапы Гая? На хер. Лучше я воткну себе в горло резак. Быстрее будет.

– Что предлагаешь?

Салман замолк, глядя в то место, где предполагал найти глаза. Странные это были гляделки. Две безликие фигуры посреди зала, заваленного дымящимся мясом, пялятся друг на друга. Забрало в забрало.

– Я попался, – сказал он. – Попался тебе. Решай: кончи меня сразу или отпусти. Ведь за тобой должок. И уже два.

Он обвел рукой трупы в черных скафандрах.

– Ведь это «Эрмандада» и они пришли за тобой. Я прав?

– Прав.

– А еще у меня должок перед стариной Доком. Он вытащил меня с Бартеля 2–4. Будет справедливо, если я вытащу его отсюда, хоть он и совершенно долбанутый сукин сын.

– Как? Как ты собрался его вытаскивать?

– В горах припрятана яхта «Заря Востока», ты ее помнишь. В суматохе не заметят.

– Тогда иди, – неожиданно сдался я и снял руку с гашетки, что было очень неразумно, если вспомнить боевые качества Салмана.

– Спасибо, Андрей. Сочтемся.

Он подхватил с пола автомат, проверил индикатор боезапаса. Потом взвалил на плечи Дока и побежал к пролому в стене. Там, где раньше был порог, он обернулся и сказал:

– Андрей, добрый совет: посиди за пушкой, пока ваши не придут. И не спускай глаз с входа. Человек пять «эрмандадовцев» успели нырнуть в дверь, когда все началось. Их старшой с ними. Если я правильно понимаю, он очень настойчивый ублюдок. Прощай. – И его могучая фигура скрылась в темноте.

«Ну что же, – подумал я, – ничто доброе не остается безнаказанным. Хех, по крайней мере у Пино серьезное преимущество перед Доком Фарагутом, который уходил с Бартеля 2–4 на флуггере!»

В том, что старый волк выберется, я отчего-то не сомневался.

«Эх, но и Ахилл, мать его, Мария ушел. Вот кого бы я выпотрошил с наслаждением!»

А потом появились наши.

Их вел лично Боб Джи Кейн, искавший Масс Грейва.

Он ужасно удивился, увидев меня, а потом всплакнул над телом товарища. Зал деловито занимали бойцы с шевроном в виде алой тигриной морды.

Все было кончено. Копи захвачены, по углам вязали недобитых бойцов «Синдиката».

Я все никак не мог расстаться с пушкой, когда ко мне подошел Кейн.

Он откинул забрало и вполне бесстрастно сообщил:

– Румянцев, а мы тебя уже похоронили.

– Без тела не хоронят, я на вынужденную ушел.

– Знаю, что на вынужденную. Но тут такая мясорубка творилась!.. Впрочем, проехали. Важно вот что. Гай требует, слышишь, требует, чтобы ты и Сантуш, как самые опытные, немедленно вылетали к Тирону. На разведку.

– Ну если требует… – Я жалостливо взглянул на Боба. Адреналин неумолимо остывал, тело и душа покрывались коркой усталости. Однако во взгляде Боба читались такие острые грани, что я предпочел не спорить. – Если требует, полетим, какие вопросы. Мой «Хаген», наверное, уже более-менее в порядке. Какая задача? Кого высматриваем, если по-простому?

– Охренеть! Я думал, после вынужденной флуггеры сдают в утиль!

– В жизни мужчины и в жизни флуггера всякое случается. – Я не стал вдаваться в подробности насчет стазис-ракеты, так как не хотел лишних вопросов. А они возникнут, когда бойцы разберутся, что в зале два десятка мертвых «эрмандадовцев»! – Короче, колись: чего Гаю не терпится?

Погребальным колоколом гулко прогудел ответ:

– Неопознанный сигнал от Геленды переместился в район Тирона. Сигнал очень сильный, множественный. Гай хочет проверить, кто это и что ему надо в нашей системе. Только «Синдикат» выперли, а тут на тебе!

И точно… На тебе. Тебе, лично тебе, Румянцев!

Я вышел из-за пушки и попытался связаться с «Хагеном». Если электронику не выжгло напрочь, то дублирующие контуры должны были давно перезагрузиться.

Парсер моментально вышел на связь и выдал полный расчет координат. Машина стояла всего в полутора километрах отсюда! А мне казалось, что в другой галактике.

Глава 7
СВЕРХНОВАЯ

Ноябрь 2621 г.

Орбита Тирона

Тремезианский пояс, система Моргенштерн

Из дневной сводки Главного Управления Дальней Разведки.

«Долговременная исследовательская станция С-1286, размещенная на гелиоцентрической орбите соорбитально планете Геленда и работающая в полностью автоматическом режиме, зафиксировала в системе Моргенштерн ряд мощных гравитационных возмущений. Вслед за этим станция С-1286 передала набор данных, которые можно интерпретировать таким образом, что планета Геленда исчезла. После этого станция С-1286 перестала передавать информацию и не ответила на контрольный запрос. Считаем необходимым запретить любые Х-переходы в дельта-зоны системы Моргенштерн до выяснения причин».

– Сантуш, вот отчего мы вкалываем, как два бобика? Я только что совершил вынужденную посадку, дышу на ладан, и еще неизвестно что с флуггером!

Ваш верный повествователь ныл и жаловался. Конечно, во время разведки неплохо бы сохранять молчание, но я так больше не мог. Скафандр вызывал приступы матерой клаустрофобии, все чесалось, а в кокпите родного «Хагена» было просто страшно находиться. Что вполне простительно – после такой-то передряги, которая выпала на его железную долю.

– Я хочу пить, жрать и спать, Сантуш. Когда прилетим домой, приму на грудь. Пол-литра. А потом завалюсь дрыхнуть на сутки, и пошли все лесом!

– Отлить успел?

– Отлить успел.

Комачо издевался. Но с благими намерениями. Я от злости делаюсь значительно бодрее, и он это знал.

Тема отправления малой нужды была для всех пилотов весьма болезненной. Понимаете, товарищи, мы в кабине проводим часов по двенадцать, а то и больше. За это время иногда успевает так припереть, что хоть вой.

Для таких случаев в летные скафандры встраивают контейнер и циркуляционный контур. То есть, когда совсем невмоготу, можно пустить по ляжкам, скафандр струйку втянет в емкость, перегонит, и получится стерильно чистая вода. Которую потом можно пить.

Но так получается, что взрослый мужик ходит под себя… Неприятно! Да и пить водичку, которая пять минут назад была твоей собственной мочой, – то еще наслаждение.

Чтобы не заниматься аутоуринотерапией, перед вылетом все норовят сходить про запас. По этому поводу есть масса бородатых шуток и анекдотов, которые даже пересказывать противно.

Но самый любимый среди пилотов предмет – это спецчехольчик в бедренном сегменте скафандра, куда мы складываем наши половые признаки.

Давно, я думаю, еще до моего рождения, пошла гулять хохма про то, как ученые решили встроить туда вместе с персональным сортиром еще и мастурбатор на программном управлении. Мало ли! Захочется не по-маленькому, а, наоборот, женщину?

Сексуально растревоженный пилот небоеспособен!

Далее, с круглыми глазами положено рассказывать ужастик о том, как целая эскадрилья ушла в вылет, надев скафандры нового образца, и не вернулась. А потом их нашли абсолютно мертвых, умастурбированных насмерть, а все из-за сбоя в экспериментальной программе.

Это называется «Сага о задроченной эскадрилье». Ее рассказывают зеленым кадетам и прочим салагам. И они покупаются! Ведь первые полеты с хреном в чехольчике просто незабываемы.

Я тоже купился, было дело. Но меня развел лично пилот-инструктор Станислав Сергеевич Булгарин, коему очень трудно не поверить – особенно если тебе едва перевалило за восемнадцать.

Я поверил. А потом пересказывал раз двадцать, не ведая, что творю, а потом еще раз сорок, ведая.

Но это к слову. Чтобы вы поняли, что мочеполовая тема в среде пилотской всегда актуальна, а шутки у нас по этому поводу хуже, чем в любой пехотной казарме.

В общем, я ныл.

– Прекрати уже, Румянцев, что ты как не мужик! – не выдержал Сантуш.

– Это еще почему?

– Это потому, что я, как и ты, только что из боя, потный и грязный, будто сука, но лечу и не чирикаю, потому что есть слово «надо»!

– Ты знаешь, что я устал?

– А я нет?

– Меня только что чуть не убили, между прочим!

– Можно подумать, меня массировали четыре несовершеннолетние тайки!

Я испустил мечтательный вздох.

– А было бы неплохо…

– Согласен. – Сантуш тоже вздохнул, на грани стона. – Только куда тебе сразу четыре, да еще несовершеннолетних? Ты сейчас и себя-то одного не потянешь. А капелла, так сказать.

– Не потяну.

Да, товарищи, вот такая идиотическая болтовня. В ложементах боевых флуггеров, на разведке.

Но если вы пилот, то поймете. После того, что выпало нам, снова залезть в кабину и куда-то лететь это вроде как похоронить себя заживо. Кокпит превращается в гроб с подсветкой.

Пространство давит, дышать трудно, хочется выть и царапать стенки. Да просто ноги вытянуть, в конце-то концов! А еще нужно управлять, давить на кнопочки, бдеть пространство и эфир, отслеживать три десятка разных индикаторов, короче говоря, возглавлять и координировать работу сложнейшего устройства, каким является флуггер.

Конечно, так измываться над пилотами не принято. Особенно над боевыми. Истребитель – страшная машина разрушения. Мало хорошего, если пилот вдруг свихнется!

Но случаи бывают разные.

В нашем случае сто процентов летного состава были вымотаны до последней крайности, а задача перед ним, летным составом, встала такая, что хоть плачь.

Это не шутки, когда в твоей системе ловят неопознанные радиосигналы! Даже если они гарантированно антропогенные, радиосигналы означают, что надо лететь и надо смотреть. А кто полетит, когда все падают с ног? Разумеется, лучшие, которым доверие и почет, а заодно – самый большой спрос. Как говорится: большому звездолету – большая торпеда.

Точно про нас с Комачо.

– Скажи лучше, Румянцев, куда мы летим? И что за сигнал такой? Только не надо врать, я же помню, как ты еще на «Тьерра Фуэге» вынюхивал! Значит, что-то знаешь.

Я задумался.

– Что-что! Не знаю я. Вот что!

– Храним верность присяге? Уважаю! Да только ты больше не на флоте! И никто нашего разговора не услышит. Хоть намекни! А то летим, пес знает куда…

– Вот осел упрямый! Я же тебе о чем толкую! Я не знаю, что это было! Да, мы слышали аналогичный сигнал возле Титана, у нас, в Солнечной. Я еще кадетом был, мы учебный полигон обрабатывали. И тут эти звуки в эфире. У нас паника, всех загнали на авианосец – и, к чертовой матери, домой. Все засекретили.

– Это понятно.

– И подписки взяли о неразглашении.

– Это тоже понятно. Но вот ты как думаешь: чужие?

– Ежику понятно, что не свои! – огрызнулся я. – Там, на Титане, оно в принципе могло быть секретными экспериментами со связью, но если сигнал здесь, в Тремезии… Конечно, чужаки!

– М-да… – Сантуш шумно вздохнул. – Чоруги?

– Хрен его знает, товарищ пилот. Может быть, и чоруги. Хорошо, если они. Космораки в агрессии к нашему брату не замечены. Только сомнительно. Чоруги пользуются связью на основе гравитационных модуляторов, нам в Академии так объясняли. Не спрашивай, что за фигня такая, я не в курсе, и никто не в курсе. НВТ – невоспроизводимая технология!

– А что, чоруги совсем радио не используют?

– Почти совсем.

– А почему?

– Да откуда я знаю! Раки!

Я замолчал и перевел дух. Нехороший разговор. С одной стороны, посылать Комачо в цвет нельзя, особенно сейчас. С другой – я подписку нарушать не намерен!

– Чего примолк?

– Думаю.

– Как чего надумаешь, свисти.

– Обязательно.

В.п.с. (ваш покорный слуга) в самом деле думал. И вот над чем. Первый вопрос Сантуша, «Куда мы летим?», был куда насущнее второго – «За кем мы летим?».

Паром «Альфа» выкинул нас в космос за триста тысяч километров от Тирона, с учетом точки упреждения, конечно. Примерно как от Земли до Луны. Дистанция для флуггера-истребителя – довольно серьезная.

Для того были резоны. Разведка должна была осуществляться по возможности скрытно, а для скрытности паром служил, мягко говоря, ощутимой помехой.

Причем, что самое досадное, таинственные сигналы из эфира начисто пропали! Только что канал пилила неведомая шарманка – и вдруг тишина!

По источнику сигнала теперь не прицелиться, но лететь необходимо. Вот мы и летели, говоря откровенно, в неизвестность. Анализ эффекта Доплера выдал приблизительную дистанцию и направление до точки. Но от Шварцвальда до Тирона так далеко, что точку нам нарезали со стороной в сто тысяч километров! А это по меркам скромных возможностей истребителя в смысле самостоятельного обнаружения целей форменное «ПОЙДИ туда, не знаю куда, найди то, не знаю что».

Мы могли летать в этом пространственном кубике неделю и ничего не найти. С парома, конечно, просканировали пространство, но операторам радарного поста похвастать было совершенно нечем.

В итоге несчастные Комачо Сантуш и Андрей Румянцев вынужденно обтекают в кабинах, а умные скафандры периодически колют им стимулятор. Флуггеры набрали стандартную скорость 80М и теперь прут сквозь пустоту в инерциальном режиме.

Перед нами растет Тирон – бесполезный кусок камня вроде Меркурия, а за ним все ярче распускается красная корона Моргенштерна.

– Сантуш, я надумал, – воззвал я в рацию.

– Да ты что! – Сарказма в голосе моего друга хватило бы на целую роту записных пародистов-смехачей. – Тогда излагай!

– Диагноз такой: или тут вообще никого нету; были, да сплыли. Или если они есть, то прятаться могут только с той стороны Тирона. Больше вариантов не вижу.

– Толково! – похвалил Комачо. – А что, если они нас давно заметили, а мы их нет, потому что у них… ну я не знаю… мю-глюонные стелс-генераторы анизотропного пространства, работающие на основе модуляции константы Вральмана? Ну вот такая инопланетная НВТ?

– Честно?

– Честно.

– Ты, гражданин Сантуш, хочешь в это верить? Я нет.

– И я нет.

– Тогда давай так: долетим без замечаний на ту сторону, никого не найдем, доложимся, и пусть паром нас домой забирает, а то уже сил никаких нет.

– А вот это толково, очень толково! – восхитился Сантуш. – Это самая умная вещь, что я слышал за последнюю неделю!

– Ладно, будет. – Готов поклясться, что я покраснел от удовольствия. – Ты про константу Вральмана тоже красиво выдал. Я аж заслушался.

– Правда?

– Правда.

– Предлагаю дома нажраться.

– В дымину?

– До прогорания дюз, к гадалке не ходи.

– До прогорания дюз – это по-нашему. Поддерживаю.

За разговорами, за постройкой Вавилонских Башен будущих планов мы обогнули Тирон.

Эхе-хе… Не надо строить планов. Как можно вообще что-то планировать, если мы не в состоянии прозреть следующую минуту собственной жизни?

Когда диск планеты нежно щекотал своим абрисом лепестки реактивных выхлопов, Комачо вдруг шумно сглотнул. Сглотнул и замолк, будто это и была содержательная часть его сообщения.

Очень непохоже на моего друга, который за словом в карман не лезет.

Очень непохоже и очень неприятно.

Я только теперь до конца осознал, на каком диком нервяке сижу.

– Не понял тебя, Сантуш, прием.

Шумное дыхание.

– Посмотри на гравитационную лоцию. У меня Геленда пропала.

– Что за дьявольщина? Как могла пропасть Геленда? И как мог об этом узнать твой парсер?

– Румянцев, я не шучу! У нас тут по всей системе навигационные спутники развешаны и куча ретрансляторов, все как положено! Данные обновляются быстро и регулярно! Я прямо сейчас принимаю бакен «Тирон-Дельта»! Может, у меня неполадки… Да взгляни ты на карту, cabron! Тебе что, трудно?!

Да нет, не трудно, и я вывел карту на панораму кабины.

Карта была в порядке. Вся система была в порядке, спутники исправно сливали пакеты информации, бакены ретранслировали… Но Геленды в этом упорядоченном мироздании больше не было!

Я зачем-то постучал кулаком по пульту – такая русская привычка.

Против ожиданий испытанное средство не сработало.

Геленды не было!!!

Целой планеты вдруг не стало!!!

Или все спутники разом рехнулись, или мы с Сантушем ловим синхронные глюки, или наши парсеры.

Но, как известно, так не бывает. Хором болеют только гриппом.

Съезжать с катушек – сугубо интимное, индивидуальное дело.

Между тем флуггеры дружно закончили маневр, Тирон остался за кормой.

– Тв-вою м-мать… – послышался в рации слабый, заикающийся голос Сантуша.

– Комачо?

– Т-ты глянь…

Я глянул.

– Твою налево, к червонной матери, в растакую Бога душу тридцать три раза, через черную дыру в рот и в нос!!!

Да, товарищи, даже нормального русского матерного слова для того зрелища у меня не хватило.

Комачо начал вещать на общем канале, и отвечал я ему тоже на общем, то есть на пароме нас могли услышать и услышали. Секунд через шесть поступил вопрос:

– Здесь «Альфа», вызываю звено, вызываю звено. Что там у вас происходит? Что видите, прием.

– Я вижу то, что видеть совсем не хочу, – отозвался Сантуш, а я врубил автоматическую трансляцию видеосигнала.

Прямо по курсу, на фоне мягкого сияния Моргенштерна, выстроились двенадцать кораблей. Я бы узнал этих исполинов в кобальтово-синей броне и через тысячу лет.

Огромные крюки на акулу. Четырехкилометровые. Ощетинившиеся гигантскими надстройками в виде сдвоенного серпа.

Они висели перед нами, не обращая никакого внимания на двух мелких козявок. И что мы могли им сделать? Насмешить до смерти? Разве только.

Поползли секунды. Полная безвестность и полное отупение. Что делать-то?! Хотя ответ очевиден!

– Румянцев, Сантуш! Здесь «Альфа»! Немедленно уносите ноги! Немедленно!

Вот именно. Давно пора!

Мы живо развернулись и дали такого дрозда на маршевые, что меня едва не расплющило перегрузкой.

И никаких хохмочек, никаких комментариев. Потому что за нами тянулись не только двухсотметровые хвосты плазменного выхлопа. За нами тянулся ужас – абсолютный, первобытный, атавистический страх неведомого.

Я все время глядел в задний обзор, которому был выделен специальный уголок панорамы кабины. Не погонятся ли? Я хорошо помнил, на что способны флуггеры с этих звездолетов. И в смысле скорости, и в смысле разрушительного потенциала.

Погонятся… Наивный мальчик. Я еще не знал, что такое настоящий страх, страх того, что ты видишь, но что немыслимо.

Звезда, наш Моргенштерн, вдруг всколыхнулась, будто пруд, в который упал кирпич. Поверхность ее заходила ходуном, что вовсе не вяжется с таким респектабельным астрообъектом, как звезда Главной Последовательности.

Взвихрились спиральные волны…

И звезда стала опадать, проваливаться внутрь себя, с каждой секундой все быстрее.

– Пресвятая Дева, это долбаный Апокалипсис! – заорал Сантуш. – Паром, если вы меня слышите, уходите! Уходите! Звезда сейчас взорвется! Это, вашу мать, сверхновая!!!

Секунды, пока сигнал дошел и пока вернулся ответ:

– Мы вас заберем!

– Даже не думайте! Мы все равно покойники! Вы не успеете, спасайтесь!!!

Больше ответов не приходило.

Молчал даже парсер, которому нечего было сказать.

Чудо. Нас мог спасти только лично Господь Бог. Потому что когда оболочка Моргенштерна достигнет критической точки сжатия…

Чудо произошло. Так не бывает, но это так. Оно имело хорошо знакомую форму легкого авианосца «Гард» флота Великой Конкордии. Чуть в стороне двигался фрегат. Кажется, это был «Шираз».

Сантуш сегодня соображал на порядок быстрее вашего неумелого рассказчика.

– Здесь Комачо Сантуш, пилот клана «Алые Тигры»! Вызываю конкордианские корабли!

И пришел ответ:

– Говорит капитан третьего ранга Араш Сэйди, командир авианосца «Гард». Назовите себя.

Тут уж начал блажить и я.

– Мы – друзья Великой Конкордии! Несколько дней назад мы оказали помощь вашей эскадре, базирующейся в системе Иштар! Мы помогли им обнаружить и уничтожить базу «Синдиката TRIX», известную как «Последний Ковчег»!

– Назовите имя старшего офицера, с которым вы контактировали.

– Капитан первого ранга Бехзад Кавос, командир тяжелого авианосца «Римуш»!

– Ну что же… Учитывая, что условия критические… посадку разрешаю. Но только не вздумайте оказать сопротивление вооруженному конвою, который встретит вас в ангаре!

– Да какое сопротивление?! Мы жить хотим! – воскликнул Сантуш.

– Следуйте к «Гарду», даю глиссаду.

Они были совсем рядом. Поэтому мы успели, поэтому сейчас я пишу, а ты читаешь эти строки, мой друг.

Пренебрегая всеми мыслимыми ограничениями скорости при захождении на палубу авианосца, мы сели. Успели сесть. Когда за мной закрывались шлюзовые ворота, сзади сверкнули тысячи солнц, в которые на мгновения превратился Моргенштерн.

Но мы были уже вне опасности.

Миллионы лошадиных сил начали разгон, а когда плазменная волна накрыла точку пространства, которую занимали звездолеты, мы благополучно скрылись в Х-матрице.

Так во второй раз чужой корабль спас меня от ярости космической стихии.

Я выжил, и моя одиссея не закончилась, а ведь могла! С огромной вероятностью! Статистически я был покойником на девяносто девять и девять в периоде процентов.

К счастью, факт статистики и факт актуальной реальности зачастую разделены бездонной пропастью.

Итак, моя история продолжилась.

И продолжилась она совсем как тогда, когда я, спасаясь от гравитации Проклятой Шао, сел на «Левиафан».

Полетная палуба, хмурые автоматчики, карцер.

Родной, милый, ненаглядный карцер! Я был готов целовать твою стальную палубу! Здесь меня никто не будет поджаривать! Здесь я наконец смогу принять горизонтальное положение и выспаться!

Спать. Я очень хотел спать, а история – это всего лишь история, она подождет.