Текст книги "Пилот вне закона"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 24 страниц)

Глава 6
СЛОВА, СЛОВА…

Сентябрь 2621 г.

База «Последний Ковчег»

Система Шао, астероидный пояс Дун-шань, планетоид Кровавая Мэри

«Когда старая континентальная Европа в союзе с Россией одолела англосаксонский мир, были похоронены концепты личной свободы, свободы личности, да и классическое западное понятие личности как таковое. Похоронены навсегда ли? О том моя книга».

Иеремия Блад, «Скрижали Праведных»

Если вам станет скучно, поглядите на планетоид Кровавая Мэри. Там, в одном из бесчисленных черных и красноватых разломов, ведущих к жилам из химически чистого железа, а равно из химически нечистого марганца, стоит база «Синдиката TRIX».

Лазерные и лазерно-пушечные установки ПКО на гребнях скал. Там же выносные посты слежения: радарные, визуальные, детекторы Бруно-Левашова – всякие. В грандиозном распадке прячется флуггерный космодром со всеми атрибутами: диспетчерской вышкой, системой радиотехнического приведения, замаскированными под скалы ангарами и посадочными площадками. Площадки хаотически разбросаны и не оформлены контрастными, геометрически правильными линиями, что, само собой, было бы нормально для любого обычного космодрома.

То, что находится на поверхности, впечатляет, ибо велико. Подземная часть, как водится, еще больше. Там расположены термоядерная электростанция, склады боепитания, просто склады, важные производства, станции регенерации воды и воздуха и несколько мощных силовых эмуляторов, которые непрерывно жрут дейнекс и электроэнергию.

Их прожорливость – источник постоянной головной боли начальства. Но иначе нельзя! Планетоид Кровавая Мэри имеет солидные размеры – почти триста километров в поперечнике, а значит, обладает собственной гравитацией. Но она слишком незначительна, люди не выдержат по несколько месяцев, а то и лет, хотя бы без 0,5 «же», то есть без половины земной гравитации. А лучше бы и 0,7–0,8 «же»!

Впрочем, не увидеть тебе «Последнего Ковчега», мой любопытный читатель! Все размолото в пыль конкордианскими торпедами и главным калибром его шахского величества линкора «Шапур»! Даже картинки теперь не сыскать. Кровавая Мэри превратилась в скучную запись Астрографического Реестра: Бэйдоу-А-ДШ-1024-(ЭБ). Последние буквы означают приговор: экономически бесперспективно.

Но во времена более романтичные и дикие, во времена славы Тремезианского пояса, «Последний Ковчег» стоял крепко! И была на теле крепости незначительная наземная пристройка – флигель двухсот метров в длину. Он назывался режущим русское ухо словом Китченгарден.[6]6
  Китченгарден (англ. kitchen garden) – огород.


[Закрыть]

Вот именно туда, к гидропонным грядкам и искусственному ультрафиолету, меня пригласил вождь «Синдиката» Иеремия Блад.

После охоты на робота-разведчика мы без происшествий вернулись к Кровавой Мэри. Отстыковались от буксира и приземлились на площадки космодрома, а магнитные финишеры нежно втянули машины в ангар.

Я ждал, когда уже что-нибудь накроется, сломается, взорвется, но Судьба решила, что с нас на сегодня хватит. За это ей большое человеческое спасибо.

Мой верный «Хаген» вкатился в стойло. Сзади сомкнулись бронедвери шлюза, а на стене зажглось табло: «Отсек герметичен».

– Приехали, Фэйри, вылезай, – сказал я в рацию.

Фэйри ответила заковыристой матерной тирадой, и я ее понимаю. Затекла небось в стыковочном кессоне! Это двухметровая труба в брюхе флуггера, а диаметр у нее такой интересный, что ни сесть, ни толком пошевелиться в ней нельзя.

На палубе нас встретил пилот Линь Бао, который потряс мою руку и сказал:

– Все видел. Уважаю. Мужик! – И ушел, сдержанный и лаконичный, как всегда.

А потом набежали техники, освободившие нас от доспехов. Фэйри бросилась мне на шею, и начались типичные «сопли на подоконнике», чего я страшно не люблю. Появление Кевина Михальского, который сообщил, что меня ждет Кормчий (где? да в Китченгардене!), я воспринял как избавление. И убежал как был, в потном комбинезоне, сопровождаемый завистливым взглядом Михальского – мисс Вилсон его обнимать вовсе не спешила, и вообще: утерев слезы, сделалась язвительной и неприступной.

Китченгарден встретил меня цветочными запахами и жирной личностью нашего кока Ляо «Джуниора» Сяна. Я говорю «нашего», потому что он обслуживал пилотскую секцию. На «Ковчеге» коков было, разумеется, несколько.

Джуниор ковырялся в кадке с екатерининскими араукариями. Больше никого видно не было, посему я заговорил с ним, хотя это и было довольно сложным занятием.

– Здорово, Сян!

Тот скосил на меня маленькие глазки и ничего не сказал.

– Как дела? Как твои любимые помидоры? Растут?

Кок помолчал секунд пять, улыбнулся и протянул «м-м-м», непонятно, что имея в виду.

– А я только что с вылета. Напряженное дело было, скажу тебе! Фэйри едва не убилась, да я ее спас, представляешь?

На эту фразу он никак не отреагировал, еще глубже зарывшись в кадку. Я решил, что светская беседа в очередной раз не удалась. Собственно, начал-то я ее из чисто спортивного интереса, так как за все время слышал от Джуниора слов сорок, не больше.

– Слушай, Сян, меня тут Блад ждет. Что-то я его не вижу. Не подскажешь, где он?

– М-м-м… – ответил кок через некоторое время. – Кормсий тям.

Короткий толстенький палец задавал направление в сторону переборки. Никогда не мог понять, что на уме у этого человека. Более того, он навевал легкий холодок ужаса: а не отравит ли, с этой вот отсутствующей улыбочкой на устах?

Блад обнаружился ровно за указанной переборкой, в овощном отделении. Он прохаживался между огуречными террасами, читая что-то с экрана рамочного планшета.

– О, брат Андрей! – заметил меня он. – Заждался!

– Я только что с вылета. Вот даже переодеться не успел – сразу сюда, – оправдался я.

– Я все знаю, нечего извиняться! Ты очень достойно поступил, молодец. Видел, видел уже запись… Я в тебе не ошибся, ты отличный пилот! – Блад подошел ко мне вплотную и сделал широкий приглашающий жест рукой. – Прогуляемся? Есть разговор, а здесь… короче говоря, мне здесь нравится. Ты не против?

Я изобразил полное уважение к его вкусам, и мы начали прогулку меж грядок.

– Редактирую «Скрижали Праведных», – пояснил он. – Новое издание. Мой крест. Не читал еще?

– Нет, не довелось.

– Прочти обязательно! – Блад с какой-то особой убедительностью потряс планшетом перед физиономией вашего неумелого повествователя. – Я прямо сейчас скопирую тебе на коммуникатор… Или нет! У меня с собой книга! Чуть не забыл…

Он полез в карман своего смокинг-пиджака и добыл оттуда миниатюрный томик в черном матерчатом переплете.

– Прими же в дар сие словесное оружие! – торжественно изрек он, протягивая книжицу.

Я пробормотал слова благодарности и спрятал ее в карман на бедре. От проницательного ока Кормчего не укрылась моя скептическая мина.

– Ты зря кривишься, брат Андрей. Это совсем не то, что говорят о моей книге разнообразные пустозвоны. Это не цитатник Иеремии Блада, не шизоидный бред лос-анджелесских сектантов. Это вменяемая религиозно-политическая программа. Именно так: сначала религиозная, а уж потом политическая. Я убежден, что за самой жизнеспособной политикой должна стоять идея. А идея – это всегда вопрос веры, то есть вопрос религиозный.

«Интересно, зачем он меня позвал? Распропагандировать? Или пообщаться не с кем?» – подумал я, а вслух ответил:

– Я православный вообще-то. Если можно так сказать – православный гностик. То есть верю в могущество человеческого разума с Божьей помощью.

Видя, что Блад не торопится с ответной репликой, я продолжал:

– Я крест ношу и снимать его не собираюсь.

Блад помолчал, не останавливая шага. Гидропонная грядка кончилась, мы обогнули ее и потопали обратно вдоль другого ряда.

– Румянцев, ты за три секунды нагородил редкой чуши. Ты же образованный парень! Думай, что говоришь! «Православный гностик» – да разве такое возможно?! Или ты гностик, или ты православный. Я знаю, у вас, русских, это всегда серьезно. И потом, я тебя не собираюсь «перекрещивать», очень надо! Я уважаю право моих братьев на заблуждение. Но ты вспомни историю собственной страны. Неужели коммунистический проект двадцатого века, в который вы все так упорно продолжаете играться, не был религиозным проектом? Свобода, равенство, братство! Все люди равны! От каждого по способностям, каждому по потребностям! На словах русские коммунисты были православнее ваших попов, коих они же немало перерезали!

Зацепил меня Блад своей репликой про игры в коммунистический проект! Я вскинулся и, верный голосу присяги, кинулся защищать Родину на фронтах идеологии.

– Это вы, воля ваша, господин Блад… – Я хотел сказать «гоните», но вовремя осекся. Кормчий отлично знал русский, да и жаргон наш родной давно стал интернациональной ненормативщиной. – …Слишком сильно сказали! Двадцать седьмой век на дворе! Да, Россия идет по пути социального государства, но уж никак не коммунистического! Про остальные ведущие директории ОН и вовсе молчу.

– А ты азартен, Андрюша! – ответил Блад, и мне показалось, что это цитата, только вот я не понял откуда. – Социальное, социалистическое – это игра слов, сам должен понимать. Вы просто боитесь взглянуть правде в глаза, и это нормально. Большая часть… да что там, вся Великораса погружена в трясину ретроспективной эволюции!

– Это тут при чем? – не понял я. – Конкордия, Муром – ясно, но мы каким боком в этой трясине?

– При том, Андрей, при том. – Блад покачал головой. – Россия сейчас – двигатель большого корабля под названием Объединенные Нации. А заодно и его парсер, то есть мозги. И мозги эти ведут корабль куда? Да прямиком в двадцатый век. Точнее, они его туда давно привели. Да, по форме вы здорово отличаетесь от России советской эпохи, но суть одна. Да и форма, если подумать… Самое очевидное: Совет Директоров, который всем управляет. Это же калька, прямая калька Совета народных комиссаров вашего диктатора Сталина! Группы профессиональных менеджеров, стоящих над узкими направлениями, над ведомственными интересами, решающие стратегические задачи производства.

– Сталина?! Вы еще царя-батюшку вспомните! Директоры – это просто оптимальная форма управления промышленностью. И у нас нет никакого диктатора. А также нет коммунистической партии! – возразил я с жаром. С излишним жаром.

– Ты заблуждаешься, брат Андрей, – сказал Блад и улыбнулся. – То, что партия никак себя не называет, не значит, что ее нет. Просто кое-какие личности в вашей верхушке достаточно умны, чтобы не афишировать такие вещи. Учатся на ошибках прошлого! И диктатор у вас есть. И очень скоро он себя проявит, поверь мне.

– Это вам откуда известно? – опешил я. – Насчет партии и диктатора?

– Излишняя информация. Для тебя, – отрезал Блад. – Но я достаточно осведомлен, чтобы утверждать. Партия – неверный термин. Партия – это парламентское образование, отправленное на свалку истории! Есть некая могущественная группа. А если смотреть на Объединенные Нации в целом, то не одна. И у всех имеются свои интересы.

Я ошарашенно замолчал и молчал долго. Наконец я смог выудить из вихря мыслей самую зловещую и таинственную аббревиатуру:

– ГАБ? Глобальное Агентство Безопасности?

– Ха-ха-ха! Андрей! Не забивай голову! Все равно не догадаешься, а если будешь рыть и думать, то, я уверяю, эти люди в состоянии найти тебя даже здесь, на задворках Галактики, в «гнезде беззакония»! – Кормчий счастливо расхохотался. – Русские… ха-ха-ха! Ох уж мне этот ваш генетический ужас перед спецслужбами! О-о-ох… Порадовал… Повернемся к ретроэволюции. Когда прочтешь книгу, узнаешь, что нашей стратегической целью является обновление! Обновление человечества! И я претендую в новом человечестве на многое. Власть должна принадлежать самым умным, сильным и безжалостным! Но даже я, я… который думает, что свободен от иллюзий прошлого! Стоило мне забраться сюда, в самую задницу мира, удрать от ненавистной цивилизации, как я придумал себе такой махровый ретроспективный псевдоним: Иеремия Блад!

Все интереснее. Выходит, вождя «Синдиката» звали иначе? Но какова наглость! Он претендует на многое в обновленном человечестве! Обновитель хренов.

– А ты как думал, брат Румянцев? Да, у меня была другая жизнь. Я был скучным управленцем, последнее место службы – компания «Уайткросс и Ко». Тогда меня звали Джозеф Мэй Окленд. А теперь я прозываюсь именем вымышленного пирата из древней авантюрной книги… И цель моя – встряхнуть сонный мир «товарищей офицеров», «граждан начальников», равно как «сеньоров», «господ» и прочего древнего мусора! Пора идти в будущее! Или ты думаешь, что я просто так здесь граблю, убиваю и угоняю звездолеты? Денег наворовать, а потом пропивать добычу по кабакам?

Спору нет, разговор получался интересный, но пора было переводить его в практическую плоскость. В самом деле, ну не мог такой прагматик, как Блад, вызвать своего пилота лишь за тем, чтобы полчаса оттачивать «инструмент познания».

– Я извиняюсь, конечно, но я простой истребитель, эти материи для меня слишком далекие. Какой практический вывод из всего этого следует?

Кормчий остановился и ткнул меня пальцем в грудь.

– Молодец! Практические выводы вот какие. Первый, – он поднял пятерню и стал загибать пальцы, – так сказать, ретроспективный вывод. Россия – великая страна, и сделала она великие дела. Для начала сосредоточила выпуск валюты в своих руках, уничтожила старую банковскую систему. Теперь никто не в состоянии выпускать виртуальные деньги за счет пирамиды кредитования. Отсюда вытекает крайне низкий процент по займам в частных банках. Вывод второй. Собственно, практический, касающийся непосредственно тебя: я лечу на Землю, и мне нужен проверенный товарищ с головой на плечах. Который вдобавок профессионально водит флуггер.

Я ахнул. И совершенно неприлично вылупился на Блада. Мне показалось, что я ослышался.

– На Землю?! Вы?!

Он снова рассмеялся.

– Ха-ха! Ну да! Мы! Я с инициативной группой.

– Зачем?

– Мы летим брать кредит! Что ты смотришь так, будто я сейчас золотое яичко снесу? А на какие деньги я столько лет воюю? На какие деньги я все это отгрохал? – Он обвел руками пространство вокруг себя, имея в виду не помидороносные наши угодья, конечно.

– Как… как такое возможно?!

– Что я говорил о разных партиях в структуре ОН? Этаких теневых субъектах политической власти? Они – реально существующий факт. И у них масса противоположных интересов. На стыке интересов живу я. Ну как, согласен? Это дело добровольное.

Надо ли говорить, что я согласился?

Так я прямиком из пиратской «малины» отправился на Землю, в самое сердце законности и правопорядка.

Но начало пути лежало в Кастель Рохас, мать его за ногу. Никуда мне не деться от этого городишки!

* * *

Сентябрь 2621 г.

Город Кастель Рохас

Система Лукреции, планета Цандер

Надо мне было вначале все-таки поинтересоваться составом «инициативной группы»!

Блад потащил с собой второго пилота, а именно Фэйри Вилсон. Знал бы – ни за что не согласился!

В подобном выборе был смысл. Фэйри классно пилотировала флуггеры. В случае скоростного драпа, который мог с легкостью приключиться в ходе нашего вояжа, она была отличной страховкой. Если меня шлепнут, например. Или арестуют.

Кроме того, мисс Вилсон была чиста перед законом. То есть ее привлекательный портрет не был подшит к пухлому досье в архивах Конторы. Она не имела привычки стрелять в людей, как некоторые другие наши персонажи. Неуравновешенный мистер Небраска, например, чья кандидатура даже не рассматривалась. И соображала она не в пример быстрее того же Тосанена.

Так что Фэйри назначили секретарем, хотя она могла бы запросто прокатить за телохранителя, учитывая ее выдающиеся спортивные кондиции.

Наша делегация принадлежала к компании с длинным названием «Гипернова Х-Карго Системз». Фирма вполне легальная, с реквизитами и налогами, уплаченными до последнего терро.

Джереми Кревски – президент компании (Кормчий, само собой). Док Фарагут Диксон – финансовый директор (больше известный как Доктор Скальпель). Сеньор Рикардо дель Эстебан – специалист по безопасности (Салман дель Пино). И я – Ярослав Купчек, которого хотели сделать начальником отдела логистики, но не стали из-за моего протеста.

В самом деле, что я понимаю в логистике? При разговоре со знающим человеком может получиться подозрительно. Так что я стал заведующим летными кадрами.

На Кастель Рохас мы прибывали по отдельности, дабы лишний раз не светиться.

Меня город встретил очень типичной картиной: супермаркет «Бонус» с разбитыми витринами, лужей крови и голым трупом в товарной тележке перед дверьми. Магазинище находился где и сейчас – в двухстах метрах от космодрома.

Вокруг бесполезно суетились зеваки и альгвасилы, выставившие световую «запретку».

«6:20 по местному времени. Весело начинается утро!» – подумал я и оглядел до боли знакомые тесные просторы: купол над головой окрашен алыми лучами просыпающейся Лукреции, шеренги домов, угасающее ночное освещение.

«Двенадцатичасовым рейсом прибывает Фэйри, вечером Блад с Доком, завтра подтянется Салман, Вопрос: куда податься?»

За размышлениями я подкатил к скучному утреннему альгвасилу и поинтересовался, что стряслось. Чтобы из общего фона не выбиваться – все интересовались, и я тоже. Одинаковые вопросы успели достать блюстителя, так что он незатейливо послал меня по матушке.

– Это управляющий супермаркета! – сообщила мне женщина в бордовой униформе Службы Вентиляции и пояснила: – В тележке. Его японцы зарезали. Тот не хотел платить, вот его и… того.

Бывают такие всезнающие дамы. Дама желала делиться новостями, а значит, оптимальным выходом было срочное бегство.

Вслед мне неслось:

– А территория-то черных Папы Бафута! Теперь разбираться будут!

«Слава Создателю, мне скоро улетать!» – искренне порадовался я, а тут и вопрос досуга сам собой решился, так как желудок возвестил о настоятельном желании пожрать.

Еда и сон протекли успешно. Гостиница «Эстеглаль» была из дорогих, а обслуживание там – мое почтение!

Утром, если 14:00 можно так назвать, начались мои личные проблемы, известные среди кадетов под наименованием «твои половые трудности». Прилетела Фэйри Вилсон. Молодая, здоровая, горячая девка, которая решила, что Андрей Румянцев просто обязан заменить ее покойного сокоечника Джо Мафию. Причина проста: в покойного он превратился на моем, товарищи, кинжале.

Усугублялось положение тем, что я Фэйри не раз и не два отказал, невзирая на неоднократные намеки и прямой текст порнографического содержания. Тоже неоднократный.

Если женщина, особенно красивая, дошла до того, что сама предложила отдаться, а вы увильнули… Тушите свет, мужики! Одно из двух: вас или возненавидят люто, или повторят боевой заход, хотя бы из спортивного интереса. Я попал во вторую категорию, что лестно – не каждый день за мной бегают девушки модельной (хоть и специфической) внешности, предлагая любовь.

Но я так не могу! Отсюда происходили «мои половые трудности».

Я проснулся в 12:40 – свежий, выспавшийся и с дикой, вынимающей сердце тоской. Свободное время, безделье, отсутствие привычной адреналиновой клизмы, и готово дело – перед мысленным взором в полный рост встала моя ненаглядная. Милая моя, моя звездочка. Рошни Тервани, лейтенант палубной авиации Великой Конкордии.

Завтрак доставили в номер, я его уничтожил, хоть и не было аппетита, уж какое тут… Просто спать и жрать я привык при каждом удобном случае – иначе ведь можно и ноги протянуть с моим-то кислым статус-кво в смысле трудоустройства.

Кусок не лез в горло, но я его пропихивал. Когда на донце стакана осталось на два пальца апельсинового сока, а в тарелке не осталось даже крошек, мои зубы возвестили нервной дробью по стеклу о полной капитуляции психики. Конец. Баста. Аллес.

Я потянулся к интеркому и нажал кнопку «Recepcion».

– Дежурный слушает, компания благодарит вас, что вы воспользовались услугами…

– Вы можете предоставить отсроченную Х-связь? – перебил я медоточивый поток из трубки. Уловив замешательство на том конце, я подбодрил: – Ну, все просто: я наговариваю текст, а вы отправляете его адресату.

– Эм-м…

– Господи, я что, неясно выражаюсь? Соображайте живее!

– Это платная услуга.

– Ясно, что платная! Не важно сколько! Диктуйте адрес вашего сервера! Да, включите в мой счет! Отбой!

«Вот тупица! – подумал я, забыв о справедливости, потому что влюбленные не помнят о таких мелочах. – Что еще Рошни сказать, чтобы она сразу не выключила связь? Я же теперь пират, перебежчик…»

Прикинул варианты. Настроил планшет на запись видеопотока и заговорил:

– Встань на путь Солнца, Рошни! Умоляю, дослушай меня! Я оказался в дьявольской ситуации. Кроме тебя… Ты единственный человек во всей Галактике, к которому я могу обратиться. Поэтому не спеши нажимать «Отбой», милая, ненаглядная Рошни.

Я набрал в легкие побольше воздуху и продолжил:

– Ты думаешь, я пират и недостойный человек. Я отлично представляю, что тебе могли про меня наговорить! В это трудно поверить, но правда такова: меня захватили вместе с истребителем! Дэвы устроили так, что я оказался в зоне гравитационного захвата черной дыры на «Хагене», а единственным звездолетом в зоне доступности был рейдер преступного «Синдиката TRIX».

«Бог мой, что дальше врать?! Побольше возвышенности, пехлеваны это любят!»

– В те страшные минуты, Рошни, я сделал выбор: я решил жить! Для этого была причина – ты! Я не мог умереть, не увидев тебя еще раз, Рошни! Я не знаю, есть ли в твоей Благой Вере небо, где встречаются пилоты… Будь я уверен в этом, я ждал бы тебя там, за порогом… Но я не уверен, я сделался слаб и малодушен. Потому что я люблю тебя, Рошни! И я клянусь, что постараюсь выжить, лишь бы еще раз прикоснуться к твоей руке и заглянуть в глаза, самые прекрасные на свете. Помни, Рошни, что Андрей Румянцев любит тебя. И еще помни, что я не предал свою Родину и честь моя неприкосновенна. Береги себя, хоть это и сложно, ведь мы – солдаты. Я люблю тебя и не говорю «прощай». До свидания, мой Священный Огонь! Не сворачивай с пути Солнца!

Теперь, когда прошло столько лет, я практически уверил себя, что почти не лгал. Ведь оправдания – детоксин души. Это самое легкое в жизни человека! И веришь потом, веришь, как в непреложную истину… Я верил.

Да, я не ангел, не святой; да, я убивал и говорил кривду. Но, черт возьми, душевный порыв был силен и шел от самого сердца, от всего, что в нем оставалось чистого и доброго!

– Так… Адресат… Великая Конкордия… Лейтенант Рошни Поуручиста Тервани… 21-я палубная авиадивизия… Борт приписки: тяжелый авианосец «Римуш»… – бормотал я, выстукивая дробь на клавиатуре. – Отправить. Готово.

– Сообщение отправлено, – сказал планшет, а счет разом вырос на сто двадцать терро.

«Рошни – пехлеван, не дем какой-нибудь! У нее должны быть сеансы свободной Х-связи!» – уверял я себя, а сам нервно теребил мочку уха.

Нервические переживания прервал стук в дверь.

«Обслуживание в номерах? Ну там же висит табличка „Не беспокоить!“»

– Не заперто! – гаркнул я.

Дверь с шелестом отъехала в сторону, и вместо прислуги порог переступила Фэйри Вилсон. Очень вовремя, хм.

Честно, я обомлел. Новая Фэйри была… да чего там, смотрите сами, снизу вверх!

Черные туфли, ни намека на чулки, крупные тренированные икры подобраны высоким каблуком. Бежевая узкая юбка до колен, обворожительная линия бедер и ткань не скрывают ни миллиметра ее тигриной мускулатуры. Деловой пиджак, с талией «в рюмочку», внятное декольте, в котором тоже есть на что поглядеть. Длинная, сильная шея, чуть смуглая кожа, волосы забраны в блондинистый училкин пучок. На носу узкие интро-очки, а за ними шалые, хмельные глаза отчаянной летуньи.

Она сделала два невозможно изящных шага, облокотилась локтем на косяк и хлопнула по панели блокировки дверей.

– Андрей, привет! Я думала ты меня встретишь… Ты чего так вылупился? Не узнал?

– А… привет… – промямлил я потрясенно. – Как ты меня нашла?

– Подумаешь, конспиратор! Спросила внизу, где остановился мой коллега Ярослав Купчек. Дежурный сразу раскололся, что сердитый господин проживает в номере 129! Сердитый господин – это ты! Зачем наводишь страх на персонал, м-м? – промурлыкала Фэйри и направилась прямо ко мне, остолбеневшему от неожиданности.

– Неплохая маскировка. Тебя не узнать. Но брюнеткой была краше, – ответил ваш неумелый рассказчик, сел на кровать, но тут же встал, решив, что это движение может быть истолковано неверно.

Его именно так и истолковали.

– Румянцев, ты собираешься обсуждать всякую чепуху или делом займешься? – Ее крепкая и одновременно нежная ладонь легла мне на грудь, и я ощутил, что брюки внезапно стали очень тесными. Очень. И от Фэйри эти метаморфозы не укрылись. – Я вижу, ха-ха-ха, что делом!

Она толкнула меня на кровать, куда я загремел, ибо отступать было некуда. Фэйри ловко уселась сверху, и я понял, что сейчас меня будут долго и с наслаждением насиловать. Не было уверенности, что в нынешнем своем состоянии я сумею справиться с этой девушкой-тигрицей.

– Фэйри, я… – Она запечатала фразу тягучим поцелуем, а руки мои оказались намертво прижаты к одеялу ее руками.

А вот это она зря!

– Фэйри! Черт возьми, ты в состоянии слушать?! – Я вырвался, что было не просто (да и не очень хотелось), перевернул ее на спину, оказавшись в классической позиции «мальчик сверху».

– О, да-а-а… – застонала девушка, и я оказался в куда более крепком плену ее ног. – Я в состоянии!

– А я нет! – заорал я, отчаянно сопротивляясь ее нежному, но неостановимому натиску-притяжению.

– Вре-е-ешь, я чувствую! – О да, я врал, а она чувствовала, ибо было что почувствовать.

Пришлось влепить пощечину, а рука у меня тяжелая. Я вскочил и заговорил. Грозно и резко.

Ну, так мне казалось.

– Фэйри, слушай! Я не хочу и не буду с тобой спать, трахаться, заниматься сексом, или любовью, делать бум-бум и фики-фуки! Мне все равно, что ты думаешь по этому поводу, но это моя жизнь, мое решение, и точка! Между нами ничего нет, не может быть и не будет! Ты поняла?! Ты очень красивая женщина, тебя хочет половина Кастель Рохас, весь «Последний Ковчег», но не я! Я ценю нашу дружбу, восхищаюсь твоей силой и мастерством пилота, уважаю твою волю и личность! Но я люблю другую, понимаешь?! Люблю, черт возьми! Люблю! И не стану ей изменять! Даже если бы ты была в десять раз красивее, с углями в заднице, как у Елены Троянской, и печкой между ней; как у Венеры Милосской! Все! Я доступно изъясняюсь?!

Если продолжить античные аналогии, я стоял в позе «Цицерон изобличает Августа», а в конце тирады убедительно потряс кулаком.

Фэйри резко поднялась, а я отступил на два шага. Зная ее бешеный темперамент и физические данные, можно было ожидать крюк с ноги в череп или колено в челюсть. Однако случилось нечто третье, непредсказуемое. Она вдруг села за столик, сняла очки, уперла локти в столешницу, лицо в ладони и заплакала.

Ой.

Ой три раза.

Ручьи девчачьих слез никак не вязались ни с новообретенным деловым обликом, ни с чертовски сексуальными тренированными мышцами, что проступали сквозь ткань. Прическа растрепалась, на лицо падала прядь, которую она постоянно откидывала короткими, злыми движениями.

Характер требовалось выдержать, так что я не стал гладить ее по голове и прочая. Вместо этого я сел напротив и протянул носовой платок.

– Фэйри… Послушай, Фэйри! Ну мы же взрослые люди… Перестань плакать, давай останемся друзьями… – Песня старая как мир не сработала.

Истерся винил за древностью лет на той грампластинке? Не иначе.

– Ы-ы-ы-ы… друзьями! А я, как дурочка… вырядилась… Кругом подонки одни, сволочь уголовная… В кои-то веки нормальный мужик, добрый… появился! Ы-ы-ы-ы… Старалась, думала полюбит, заживу по-людски… Задолбало все… Двадцать семь лет… Ы-ы-ы-ы-ы… Я детей хочу! И тебя… ы-ы-ы… люблю тебя, а ты…

Она надолго замолчала, уродуя линию плеч в беззвучных рыданиях. Наконец, взяв платок, вытерла лицо и вернула на нос очки. На меня смотрели холодные, хоть и зареванные глаза. И очень злые.

– А ты дурак, Румянцев. Завидую той бабе. Честно, завидую. Но ты все равно дурак.

Фэйри одернула юбку и вышла из комнаты. Стремительная и прямая, как Елена Троянская, которую отверг Парис, несмотря на угли в заднице.

Я же смотрел в закрытые двери и думал, как же вульгарны эти пластиковые панели под дуб!

Не о нужном думал я, не об актуальном!

Актуальный вопрос звучал так: я нажил смертельного врага или это просто еще одно разбитое сердце в тысячелетней войне между мужчиной и женщиной?