Текст книги "Пилот на войне"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 27 страниц)

В том вылете погибли два моих однокурсника: Переверзев и Терновой.

Я не плакал, нет. Столько смертей было вокруг, что слезы иссякли.

Примерно тогда же из небытия вернулся Сашка Пушкин. Оказывается, выжил, хороняка! Попал в плен, бежал, снова попался, содержался на какой-то неведомой планете, а потом его выменяли вместе с остальными на пленных конкордианских заотаров. Словом, везучий сукин сын!

«Сукин сын», кстати, плакал, когда узнал, сколько нас осталось. Как Самохвальский произнес фамилию Готовцева, так извинился и пошел в гальюн. Откуда вышел минут через десять с красными глазами.

Мы ничего не сказали. Шуточки по такому поводу неуместны. А я позавидовал. Я-то плакать совсем разучился, хотя стоило бы.

Итак, я не лил слез. А что я делал? Я молился. За себя, за своих, за Россию. Но больше всего я молился, чтобы на тактический экран из черноты космоса не выплыл корытообразный нос тяжелого авианосца «Римуш». Ведь на нем сражалась моя любимая – лейтенант флота Конкордии Рошни Тервани.

Словом, такой вот пролог.

Теперь сама история.

Перед главной площадью Города Полковников для парада, колоннами, строились войска. В каждом городе, даже таком «неправильном» как Город Полковников, должна быть площадь.

Она и была. С простым названием: Московская.

Вдоль одной длинной стороны – парадное здание штаба (никаких реальных оперативно-технических функций, чисто представительское сооружение), вдоль другой – длиннейшая галерея Центрального универмага. На южном торце – собор Архистратига Михаила с памятником Героям, на северном – музей Воинской Славы.

Ничего не напоминает? Правильно. Тень Красной площади на другой стороне обитаемого космоса.

И как бывало в грозную пору, площадь принимала парад, с которого людям суждено отправиться в огонь.

Клоны не торопились. Адмирал Пентад Шахрави тщательно собирал Группу Флотов «Гайомарт» на дальних рубежах системы С-801. И прямо в эти секунды причесывала те рубежи дозорная гребенка флуггеров.

Самое время для последнего парада.

Десятки камер нацелились на площадь. Голограмма транслировалась на все без исключения боевые посты. Так что те, кого не оказалось в парадных коробках, смогли поучаствовать через электронное посредство.

Я не попал в число дежурных истребителей, которые выгуливали разведфлуггеры «Асмодей». Первой выпало отдуваться эскадрилье И-02. Я стоял в строю на ангарной палубе – самом большом помещении авианосца. Вся капитальная переборка превратилась в огромный трехмерный экран, перед которым замерло знамя, контр-адмирал Канатчиков и руководитель полетов Шубин. А за ними – мы. Пилоты, техники, канониры, ходовики, связисты, химики, медицина и так далее по боевой номенклатуре.

Сокрушительные киловатты раскатили в воздухе громокипящие слова:

– Парад, смирно!

Сводная дивизия щелкнула тысячами каблуков.

– Побатальонно! На одного линейного дистанции! Первый батальон пр-р-рямо! Остальные на-право! На плечо!

Автоматы с лязгом взлетели вверх…

– Равнение направо! Шагом марш!

Осназ, крепостная пехота, мобильная пехота, все в боевых скафандрах, никакой праздничной мишуры. Забрала подняты, но дыхательные маски надеты. Бронированные ботинки грохочут по площади, вздымая снежную пыль. Следом – танки и самоходное ПКО. Вот они выстроились лицом к штабу, а над площадью на бреющем полете пронеслись флуггеры крепостного авиакрыла.

– Равнение на знамя!

Над площадью плывут полотнища.

Свидетели боевой славы минувших веков: черный орел на золоте, что видел Бородинское поле, изорванный пушечными ядрами под Севастополем Андреевский стяг, Красное Знамя с золотой звездой, серпом и молотом – то самое, священное, реявшее над осажденной Москвой в сорок первом…

Настоящие, никаких новоделов… А потом наши родные: армия, флот и трепещущий на ветру русский орленый триколор.

И гремело над площадью «Славься»!

И объезжал войска главком. И «ур-р-ра» из тысяч глоток, усиленное динамиками, раскололо небо. И звучала речь Председателя Совета Обороны.

А потом войска развернулись, сделав круг по площади, и ушли на войну. И провожал их золоченой бронзой и звонкой медью Государственный Гимн Российской Директории.

Когда трансляция прервалась и трехмерную глубину заменила унылая броня переборки, Канатчиков повернулся кру-у-угом, скрежетнув по палубе ножнами меча.

– С Богом, – коротко сказал он. – Боевые расчеты, занять места согласно расписанию. Пилоты, по машинам!

Десантный авианосец «Ганавад», военно-космический флот Великой Конкордии

Район планеты С-801-7, система С-801

Спецназ «Скорпион» по команде занял места в планерах. Это было давно, целых двадцать минут назад. Двадцать минут перед броском – это очень много.

Взвод лейтенанта Шираза в образцовом порядке разместился в герметичном отсеке малого планера. Спецназ – слишком ценная фигура на шахматной доске, чтобы рисковать целой ротой, сажая ее на один большой борт. Взводные планеры – привилегия элиты. Вслед за ними устремятся на обреченную планету танкодесантные корабли, флуггеры и катера. Они повезут на расчищенные площадки пехоту, танки и вертолеты.

Но чистить дорогу – им, «скорпионам». И флуггерам, разумеется. Иногда Шираз жалел, что не стал пилотом, как его старший брат Сиявуш.

Боевая задача поставлена. Их цель – космодром «А». Упасть на голову, выжечь всё жаром посадочных двигателей и ввязаться в ближний бой, в котором «Скорпиону» нет равных.

И что же?

Ничего. Полное бездействие. Полчаса. Сорок минут. Нельзя ждать на войне, когда войскам отдан приказ «готовность ноль». Солдаты перегорают, даже элита.

Шираз оглянулся.

Элита нынче – так себе.

Вроде бы всё хорошо: скафандры матово сияют. Оружие в стойках по правую руку от каждого кресла. Двадцать кресел с одной стороны, двадцать с другой. Позади – десантная аппарель, спереди возле командирского пульта – его место.

Ах, как красивы скафандры! Шираз любил их. Легкие и удобные «Вананд» – полководец Юга, который обеспечивает движение Солнца и Луны, служит для освещения мира и способствует рождению и росту всего в авестийской традиции. Обязывающее название.

Вот только содержимое тех скафандров подкачало. Лучшие кадры погибли на Грозном! Сперва штурм Новогеоргиевска, а потом бесконечная беготня по джунглям! Хитрые русские дэвы успели сбежать в леса… Там был ад. Жаркий и мокрый ад. Минные поля, автономные снайперские точки, управляемые фугасные огнеметы и – убийственно точные снаряды, направляемые из-под прикрытия уральской танковой брони.

От взвода, с которым он начинал войну остались пятеро. Пулеметчик Фируни, Савант, Вариз, Сраош и Гомен – здоровяк и добряк. Последние четверо теперь – командиры отделений. Потому что кто еще?

Вот оно, пополнение… Потомственные пехлеваны, бойцы отменной выучки. И ни одного боя, проклятье! Уже балагурят. Перегорели.

– Видели мой плазмомет?! А?! Огненный шторм! Спорим, я первый подобью русский танк?

– Давай я подобью твою сестру, Мани, ха-ха-ха!

– Заткнись!

– А я, парни, обещал своей настоящий русский меч. Убью полковника и отберу!

– Скажи, ашвант Мирое, за каким дэвом твоей девушке русский меч? Не самый полезный подарок!

– Просто у пехлевана Мирое собственный меч подкачал – нужен запасной, ха-ха-ха!

– Ха-ха-ха!

– Не, ребята, серьезно. Схватимся с их осназом, я слышал, на планете его много. Достойные бойцы. Я убью полковника, получу орден и заберу меч. Говорят, их полковники ходят в бой с мечами. Только бы дошло до рукопашной…

Шираз отвернулся. Почесал надгубье. Усы, которые он отрастил на спор с командиром второго взвода, с непривычки здорово мешали. Никогда не любил волосы на лице – и тут на тебе.

«Болтают… и болтают, и болтают… одернуть, что ли? – Подумал он. – А, пусть их. Молодые, кровь кипит.»

Поверх всеобщего безудержного хвастовства лег голос Фируза. Пулеметчик отличался некрупным сложением, и голос был под стать. Но как в бою он умел накрыть огнём все поле, так и сейчас его слова покрыли легковесную трепотню.

– Слышишь, салага! Да-да, ты! – Вожделевший полковничьего меча боец обернулся. – Во-первых, не трещи, голова пухнет. Во-вторых, слушай больше всяких дебилов на гражданке. Сам подумай: за каким дэвом на поле боя меч?! В-третьих, ты хоть раз встречался с русским осназом?

– И что такого?! – Распетушился молодой. – Я уже все придумал! Всажу штурмовой бур вот сюда.

Он поднял руку.

– Подмышку, где бронепластины расходятся. Чисто. Как учили.

– Друг, мой тебе совет: забудь свои смешные приемчики. Целее будешь, – Фируз похлопал по цевью пулемета. – Вот твое оружие. Если «скорпион» бодается с противником на кулачках – это плохой «скорпион».

– Почему?!

– Потому, – Фируз усмехнулся и погладил шрам поперек носа. – Это значит, что «скорпион» потерял автомат и пистолет. Плохой «скорпион» – мертвый «скорпион». Пойми, парень, если тебе не повезет схватиться с полковником осназ врукопашную, он располосует тебя из «Тульского Шандыбина»! Ты не успеешь даже замахнуться своей ковырялкой! Стреляй, стреляй до последнего, на любой дистанции…

В этот момент завыла сирена. На плечи солдат опустились фиксаторы.

– Тишина! – Скомандовал Шираз. – К броску товсь!

Линкор «Кавказ»

Орбита планеты С-801-7, система С-801

Сражение было проиграно.

Дурак поймет. Доигрался главком Пантелеев! Атака групп «Буран» и «Шторм» на сомкнутые ордеры флота Конкордии окончилась ничем. В стратегическом смысле – ничем.

Так думал командир «Кавказа» капитан первого ранга Лукашенко, сидя в своем кресле на ГКП. Первый после Бога был мрачен. Наплевав на инструкции, он приказал заменить боевую атмосферу в пределах ГКП на повседневную, открыл шлем скафандра, вооружился трубкой и теперь дымил, вполуха слушая доклады.

Что еще оставалось?

Линкор отделался очень легко, все системы в строю. Они в теплой компании «Белоруссии», пяти фрегатов и авианосца-эскортника «Покрышкин» идут на помощь заслуженному старику «Пожарскому», который прикрывает фланг Интерфлота вместе с крепостями «Шлиссельбург» и «Орешек».

Идут… на самом деле, улепетывают во все лопатки!

Корма выкрашена беснующейся плазмой маршевых, скорость – 100М и продолжает расти! Даже силовой эмулятор не вполне справлялся. Капитан чувствовал, как его ощутимо прижимает к спинке кресла, а сладкий трубочный дым тащит к кормовой переборке.

Зато ни один флуггер не догонит. Линкор умеет быть очень быстрым зверем.

Голос вестового:

– Товарищ капитан первого ранга?

– Ну?

Вот он, стоит под левую руку на почтительном удалении.

– Честное слово, вы бы шлем закрыли, ведь неровен час…

– Артиллерийский пост! Центральный вызывает! – Бросил в рацию капитан, отмахнувшись от вестового.

– Здесь!

– Доклад по второй башне ГК.

– Поворотный механизм уже в строю. А вот откатник, я боюсь, накрылся.

– Сережа… – грозно зашипел капитан. – Ты меня знаешь… Башня должна стрелять!

– Так, Пал Ростиславич… товарищу инженер-капитану Уварову вопрос, его диагноз…

Лукашенко отрубил трансляцию и попытался вызвать инженера. Тот не откликался.

– Кто-нибудь! Где Уваров?! Найдите мне это дитя велосипеда и старой маршевой дюзы! – Снова трубку в зубы и клуб дыма в легкие.

Взгляд на панораму. Всё «по красоте». Сзади на дистанции двадцать дымит всеми трубами «Белоруссия». Между ними эскортный авианосец с превышением пять. Толку с такого эскорта… половина истребительных бортов потеряна!

А еще дальше красным-красно от вражеских меток. Боже, да сколько же кораблей у адмирала Шахрави! Как же они нам всыпали! Хорошо еще, что обе группы Второго Ударного флота умудрились выйти клонам в тыл.

Все-таки, главком – мастер и виртуоз! Да, потеряны «Три Святителя», «Орел», «Бородино» и «Нахимов», но ведь выждал-таки Пантелеев! Надоело конкордианцам играть в прятки! Ломанулись всем скопом и получили по первое число.

То есть, получили бы…

Умопомрачение нашло на вождя или как? Приказ: рассредоточить огонь по схеме один вымпел на один вымпел! Ударным флуггерам работать по схеме одна эскадрилья – один вымпел! Основная цель: ходовые части кораблей противника!

В результате, у клонов в безвозвратных всего один линкор, да авианосец с тяжелыми повреждениями вышел из боя. Ну и фрегатов нащелкали. А толку?

Надо было по классике. Сосредоточенный огонь, три вымпела первого ранга на одном! Авиакрыло на один борт! Глядишь, и наколотили бы. А так, черт…

Подумаешь, половина флота Конкордии лишилась возможности уйти в Х-матрицу, или хотя бы уйти в нее быстро? Это если верить бравурным докладам. Только незаметно, чтобы Шахрави стремился куда-то уходить!

И развернулись клоны им навстречу. И таких горячих навтыкали за тактическую глупость Пантелеева! Линкоры в строю, зато авианосцы… Флуггеров клоны сожгли немерено. И авианосцам, считай, кранты. Нет больше основы ударного могущества. Вот и драпаем теперь на орбиту. Линкоры… без прикрытия… черт…

Самое время запевать «Варяга»!

Тусклое боевое освещение ГКП. Головы в шлемах виднеются над спинками кресел. Пост в работе. Пилоты-навигаторы отдыхают – автоматика везет. Штурман строчит что-то на планшете, не иначе как прокладку запасных маршрутов отхода. Отходить придется, нет сомнений. Это если повезет. Клубы дыма тают у подволока, как боевая слава Второго Ударного флота полчаса назад. Мерцают голограммы. Родной, такой привычный запах синтетики главного командного поста.

На переборке в объятиях стальной спирали горшок с геранью. Герань понурая, опять вестовой забыл полить…

Какие же мысли лишние лезут в голову!

– Сеанс с «Белоруссией» мне, – пусть связист поработает.

– Есть.

– Алексей Петрович, дорогой! Прием!

Обладатель аристократической фамилии А.П. Шаховской носит бакенбарды и длинные волосы, собранные в завидный холеный хвост. Его в свое время перевели с авианосцев, а он в знак протеста не стал сбривать традиционную поросль.

– Слушаю тебя, Павел Ростиславович! – Голос искажен несильными помехами – клоны ведут инфоборьбу, да только дальность не та. Пока не та.

– Я вижу наш маневр так: берем «Пожарского» в коробочку. Ты с юта, я с бака. И удаление даем в сотню. Все-таки, «Пожарский» теперь стационар – на нем две эскадрильи «Горынычей». Надо бы прикрыть.

– Нет возражений. – Шаховской помолчал. – Смотри, клоны разделяются. Видишь? Одна группа идет за нами, вторая к Интерфлоту.

– Вот пусть немцы с ниппонцами и разбираются. Не наша проблема.

– До поры. До поры не наша. Отбой.

Это точно. Как только Шахрави прорвет строй Интерфлота, на них навалятся флуггеры с двух сторон. А это – конец.

Нашли инженер-капитана Уварова. Он пропадал в реакторной, позабыв включиться в общекорабельную сеть. По его словам, откатники второй ГК накрылись мертво. Но обещал, что маневровые двигатели и гироскопы смогут компенсировать отдачу. То есть пилотам лишняя работа, но башня в строю. Что не может не радовать.

Бронированный утюг линкора «Кавказ» занял позицию на орбите.

Под брюхом лежала планета, рассеченная надвое линией терминатора.

Башни ГК, все четыре, развернулись в сторону приближавшейся армады. Открылись створки пусковых шахт, обнажая хищные морды многоцелевых ракет «Титанир».

Зашевелились турели ПКО. Носовые дюзы выдали серию тормозных импульсов, линкор сбросил скорость; по контрасту казалось – замер. Хотя, конечно, продолжил криволинейное движение по некоторой орбите вокруг С-801-7 в соответствии с законами небесной механики.

Темный и молчаливый. До поры, как верно заметил командир его «одноклассника» А.П. Шаховской.

Тяжелый авианосец «Римуш», военно-космический флот Великой Конкордии

Орбита планеты С-801-7, система С-801

Атака русских попортила нервы. Всем. Начиная с капитана Бехзада Эриуша Кавоса.

Хорошо было адмиралу Шахрави демонстрировать бодрость духа и говорить фразы для учебников истории. Он шел в центре построения на линкоре «Кавад». «Римуш» же находился в арьергарде третьей эскадры, прикрывая тыл.

Сперва его обстреляли тяжелыми ракетами с «Кавказа». Того самого «Кавказа», с которым плечом к плечу били джипсов на Наотаре. Того самого «Кавказа», который участвовал в подлом налете на Фелицию, когда погиб «Атур-Гушнасп». Новейший авианосец. Знаменитый «белый слон», на нем служил кузен Кавоса.

После появился авианосец «Три Святителя». Тоже старый знакомый и бывший товарищ. Это именно его флуггеры уничтожили «Атур-Гушнасп». А теперь – неожиданная атака на выгодном ракурсе. Всё ПКО в корме молчит – расстреляно «Муренами» с истребителей. Две торпеды. Одна в маршевую дюзу, вторая в борт. Вторичные осколки разрушили дьюар одного люксогенового двигателя и топливопровод второго.

Трубы сейчас ремонтируют, но полный ремонт займет не менее десяти часов. Капитан отдал приказ восстановить герметичность отсеков и прекратить работы. Зачем? Всё равно на одном маршевом двигателе не набрать скорости. Не уйти в Х-матрицу.

Со «Святителями» поквитались. Авианосец и половина его авиакрыла превратились в хлопья пепла на космическом полотне. Добили бы и вторую половину, но их подобрал ниппонский «Рюдзё».

Никуда не уйдут. Адмирал Шахрави гонит звездолеты в огонь. И это правильно.

– На ремонт встанем в доках космодрома Глетчерный! – Сказал тогда Бехзад Кавос.

Сейчас он сидит за пультом. Над головой сияет начищенным золотом фравахар. ГКП то и дело оглашается радостными криками, когда принимают сообщения о новых уничтоженных вымпелах врага.

Командир в парадной форме, пренебрегая скафандром. Все офицеры последовали его примеру. Сверкают эполеты, белое сукно, парадные палаши на парчовых перевязях.

Позерство, конечно. Но лучше умеренный риск. Пусть личный состав знает, что командование, находящееся в самой защищенной части корабля, делит с ним всю военную долю без остатка.

– Тактическую панораму мне, – приказал Кавос.

Он мог активировать ее сам, одним нажатием кнопки, или голосовой командой. Но командиру не пристало.

В воздухе над пультом замерцала голограмма. В центре черно-белый диск планеты. Им туда, на терминатор между ночной и дневной стороной. Туда, где видны метки обреченных линкоров. «Кавказ», «Белоруссия», недобитый «Пожарский». Две крепости на флангах и какая-то мелочь.

– Входим в зону эффективного огня вражеской артиллерии. Прогноз пять минут, – слышится голос пилота-навигатора.

– Связь с адмиралом.

– Есть связь.

– Господин адмирал! – Бехзад Кавос вытягивается по стойке смирно, как всегда делал в боевой обстановке. Пусть начальство не видит, но подчиненные должны лицезреть и понимать уважение к уставу.

– Слушаю вас. – Прославленный адмирал Шахрави, кавалер всех высших орденов спокоен, говорит уверенно. Все ГКП замирает при звуках его голоса.

– Докладываю: подчиненный мне отряд вышел на рубеж атаки.

– Авианосцы ложатся на циркуляцию ожидания. Высылайте флуггеры и линкоры одновременно. Нам некогда возиться. Даю вам час, чтобы расчистить дорогу для десанта. Помните, бумаги на производство вас в контр-адмиралы лежат в моей каюте. Конец связи.

Капитан сел и поправил перевязь с палашом. Он невольно схватился за ворот кителя, который в такие минуты казался слишком тесным. Поводил пальцами меж шеей и золотым шитьем.

– Связь на общем канале. Приказ по эскадре: авианосцы, на циркуляцию. Флуггеры в небо! Работать с двух флангов, перекатом от крепостей к центру. Линкоры, приказываю подавить огонь противника! К бою!

Заработала выверенная машина, грандиозная самоходная фабрика смерти.

Он оказался за ее рычагами случайно. Торпеда угодила в авианосец «Джамаспа», проломив прочный корпус и две переборки. Взрыв полностью выкосил ГКП снопом осколков. Погиб и вице-адмирал Вахрам, возглавлявший эскадру. Пентад Шахрави немедленно произвел Бехзада Кавоса – самого опытного из всех капитанов – во временные командующие. Вот такая коллизия.

Четыре тяжелых и два эскортных авианосца, три линкора и десять фрегатов – вся эта мощь сейчас находилась в руках капитана первого ранга. Не по чину ответственность! Зато какие перспективы! Кроме того, его работу ждало целое десантное соединение. Две дивизии.

Так что – прочь сомнения! Флуггерам – взлет!

Линкор «Кавказ»

Орбита планеты С-801-7, система С-801

Флуггеры накатывали волнами.

Остатки истребительного прикрытия сейчас прятались за броней линкоров, огрызаясь короткими, злыми контратаками. Их осталось всего четырнадцать. Девять «Горынычей» и пятерка «Дюрандалей». Сумасшедшая мощь шести авианосцев смела авиакрылья «Покрышкина» и крепостей, отряды «Белоруссии» и «Кавказа» за четверть часа.

Если быть справедливыми: остатки авиакрыльев. Все что осталось после сражения на дальних подступах.

Теперь жалкий ошметок прикрытия высовывался, чтобы дать по зубам особо зарвавшимся торпедоносцам «Фраваши», когда те залетали в мертвые зоны ПКО. Много толку…

Клоны стремились использовать специфику расположения башен ГК на линкорах типа «Кавказ» («Белоруссия» принадлежала тому же проекту). На малых и средних дистанциях им приходилось маневрировать, разворачивая артиллерийские палубы, чему очень мешал размер. Враг предсказуемо рвался в ближний бой на выгодном ракурсе.

– БЧ-2! – Капитан Лукашенко вызвал ракетно-артиллерийский пост.

– Здесь!

– Я смотрю, вы взялись экономить «Титаниры»? Стреляйте сейчас, потом будет поздно! Ракетным ПУ и башням ГК приказываю перейти на максимальный темп стрельбы! Огонь по готовности!

– Есть!

Линкоры спешно координировали огонь.

В черном небе разыгрывалась классическая военная драма, без пяти минут Шекспир: тяжелые вымпелы без истребительного прикрытия под комбинированной атакой артиллерии и флуггеров. Вопрос лишь в том, когда наступит развязка. А в том, что она наступит, сомнений не возникало.

Уже сейчас, в первые минуты дуэли, огонь крепостей слабел на глазах. Вокруг «Шлиссельбурга» и «Орешка» вились десятки штурмовиков и торпедоносцев, один за другим подавляя огневые позиции.

Скоро они навалятся на отряд линкоров.

«Кавказ» отчаянно маневрировал.

Башни ГК плевались тоннами бронебойной стали. А из пусковых по бортам рвались к целям ракеты «Титанир».

Далекий орбитальный горизонт окрасился вспышками. Клоны дали залп. Им не было нужды торопиться, поэтому действовали они слаженно, как оркестр. Десятки снарядов и ракет шли на «Белоруссию». Пилоты опять, в который раз, успели дать разгонный импульс, запуская корабль по спирали. Расчеты ПКО вновь успешно отстрелялись и линкор выжил. Всего одно попадание. По правому борту зияла рваная дыра.

– Что у вас, «Белоруссия»? – Лукашенко нашел время поинтересоваться судьбой собрата.

– За собой смотри, Паша, – ответил Шаховской. – У нас порядок. Клоны всю тушенку пожгли. Попадание в склад с продовольствием!

Опять залп. Опять космос на мгновение освещается красно-желтыми точками. На этот раз заметно ниже. Линкоры врага заходят со стороны солнца. Замысел понятен: раздергать отряд, оторвать новые линкоры от старого «Пожарского» и добить поодиночке.

«Ну это дудки», – подумал Лукашенко.

Залп настиг «Кавказ». Точно двадцать барабанных палочек ударили по тугой мембране. Атмосферу с линкора стравили перед боем, заменив на инертный аргон. Но звуки очень нехорошие.

Посыпались доклады. Вторая башня ГК – заклинен поворотник. Пробит бронепояс между пятой и шестой переборкой. Повреждена кормовая цитадель ПКО. Потеря связи с ходовой.

– Бегом, бегом в ходовую! – Кричит Лукашенко. – Проверьте, что там с БЧ-5! Просто связь отрубилась или что?!

Потянулись минуты.

А потом линкор настигла волна флуггеров.

Четыре десятка «Абзу» засыпали корабль ракетами и убрались на прикрытие ударных эскадрилий. Те не заставили себя ждать. Штурмовики «Кара» и торпедоносцы «Фраваши».

– Идем встречать паразитов! – Доложил командир отряда истребителей. – Пособите, чем можете, а мы поехали!

Лукашенко перекрестился. Понятно, что ребята идут на смерть.

Дальнее ПКО отработало, как на полигоне. Потом истребители. Залпы клонских ракет вынужденно произведены на максимальной дальности, есть время для работы твердотельных и лазерных зениток. После опять навалились «Абзу». Как и предсказывал командир, назад пришла лишь пара «Горынычей».

– Все, парни, – сказал тогда Лукашенко. – Ракеты вы расстреляли, валите на Глетчерный! Что толку, если вас тут порвут!

– Бывай, капраз! – раздался свойский голос командира отряда, все-таки выжил!

Вторая атака торпедоносцев. Третья.

Четвертой не пережило почти все правобортное ПКО «Кавказа».

Три капитана вышли на совместный сеанс связи.

Клонские торпедоносцы на перезарядке. Пятой атаки не выдержать. Надо атаковать самим, пока можно и есть чем стрелять.

Что ж, надо значит надо!

Три истерзанных вымпела пошли на сближение, подставив толстобронные носы под выстрелы вражеских линкоров. В зоне прямой видимости, на той дистанции, куда редко залетают даже штурмовики, они развернулись и дали слаженный залп. И еще один, и еще.

Линкоры «Йездигерд», «Шапур» и «Ардашир», разрываемые артиллерийским штормом, вынужденно отвернули. Все-таки тип «Кавказ», несмотря на все недостатки, вооружен 610-мм орудиями, а это такой аргумент, с которым трудно спорить на сверхмалых дистанциях!

Следующие залпы пришлись по авианосцам. Самоубийственная атака русских линкоров, казалось, могла переломить ход боя. Но такая иллюзия не туманила взгляд профессионалов войны.

Потому что с удирающих авианосцев вновь поднялись «Фраваши» и «Кара».

Дредноуты шли близко, совсем близко, как на параде. Только так остатки их ПКО имели хоть какой-то шанс создать заметную плотность огня в ближней сфере. И так же, как на параде, они отступили на исходные, готовясь встретить смерть, когда пришел приказ самого главкома.

– Внимание, «Кавказ», «Белоруссия» и «Пожарский»! Все видел! Восхищен вашим мужеством! А теперь пора отступать! Ваша гибель ничего не изменит! Уходите через Х-матрицу. К исполнению.

Так закончился знаменитый бой линкоров, вошедший во все учебники. Заканчивался и день. Непобежденные вымпелы спаслись, оголив орбиту. Через полчаса погибли крепости «Орешек» и «Шлиссельбург», а планета осталась без прикрытия.

Над укреплениями Города Полковников повисли конкордианские линкоры, выкашивая наземное ПКО. Вслед за их неотразимыми снарядами пошел десант.

Космодром Глетчерный

Планета С-801-7, система С-801

Нас спасло провидение, воплотившееся в легкий авианосец «Рюдзё» Директории Ниппон – родного брата нашего «Дзуйхо».

«Нас» – это остатки израненного авиакрыла «Трех Святителей».

Заслуженный авианосец мы подорвали сами, чтобы враг не мог насладиться собственноручным его уничтожением. Ну… не мы, конечно. Один из фрегатов сопровождения, торпедами. Мы в это время валились на палубу «Рюдзё», поскольку ноги нас не держали, даже с учетом превосходных электромышц скафандров.

Бой был лютый. И запредельно анонимный. Как прописано в учебниках по тактике. Я видел лишь отметки на панораме да маршруты ракет. Своих и чужих. Вот от них-то пришлось побегать. Повертеться, покувыркаться, да так, что любые пилотажные соревнования в Академии показались скучным копошением черепашек.

Мой «Дюрандаль» в конце процесса был пуст, как карман загулявшего по кабакам моряка. Ни одного фантома, пустые контейнеры с фуллереновым волокном, ни одной тепловой ловушки или автономного блока ИНБ. А у встроенной станции инфоборьбы, кстати, перегорел усилительный каскад.

Ракеты расстреляны до железки. Пушка «Ирис» – осталось девять снарядов. Девять!

Это я от ракет отстреливался. М-да, а ствол-то, пожалуй, можно в утиль…

Истребитель оказался молодцом. Центроплан посечен осколками в районе верхней полусферы. Три пробоины в правой плоскости, как раз на уровне пилона с фантомом. И все. Зато лазерные импульсы врага в защитное поле втыкались раз десять. Полезная штука – щит!

Оказавшись на палубе «Рюдзё», я… заснул. Самым хамским образом. Выбрался из «гранитных» объятий с помощью техника, упал на палубу и задрых. Думаю, мой умный организм просто перешел в режим ожидания.

Так меня и привезли на Глетчерный, в виде полутрупа.

И только там, когда очнулся, я узнал как мало нас осталось!

Мы маршировали по взлетке к подземному капониру, коченея на ледяном ветру. На лицах ПДУ, на головах пилотки, а между ними мертвые глаза.

Я не сразу узнал в таком виде Сашу Пушкина. Темно было – ночь, а огни не горели во славу светомаскировки.

– Самохвальский погиб, – сказал он. – У меня на глазах. Когда мы «Фраваши» потрошили.

– Колян… – только и смог ответить я. – Мягкой посадки, брат.

И никаких эмоций. Из ста семидесяти четырех ребят второго гвардейского авиакрыла выжило чуть больше восьми десятков. Восемьдесят два, если быть точным.

С нашего потока остались лишь Пушкин, я и Оршев. Венечка шагал позади на подламывающихся ногах. Живой.

Чуть поодаль от зияющего бетонного зева, куда направлялись мы, работали буксировщики, загоняя флуггеры под землю. А где-то высоко над нами рвались сейчас килотонны взрывчатки и гигаджоули когерентного излучения испаряли сталь.

Миллионы терро и десятки жизней сгорали ежесекундно, а мы видели только редкие вспышки на ночном небосводе. Да и то фрагментарно – полнеба заслоняла громада «Рюдзё». Потому как легкий-то он, конечно, легкий, а все-таки девятьсот метров!

Старому самураю не нашлось места в капонире, он так и остался стоять на ВПП. Одинокий и усталый гигант среди карликов наземной инфраструктуры. Казалось, он помахал нам антеннами дальней связи, когда колонна скрылась в туннеле.

Вроде как прощался.

Страшный мир войны пропал за плитами бронированных ворот. В бетонном чреве было светло и тепло, там струился отличный, насыщенный кислородом воздух. Мы наконец смогли снять маски.

Под низким потолком обнаружился круглый зал с колоннами по кругу. Стены с множеством дверей, за которыми скрывались служебные коридоры.

На КП нас встретил хмурый майор мобильной пехоты.

– Капитан первого ранга Бердник, – представился наш вождь, козырнув. – Второе отдельное гвардейское авиакрыло, борт приписки «Три Святителя».

– Здравия желаю. – Майор сверился с записью в наручном планшете. – Коридор 3-б, уровень 11, столовая номер 5; после, помещение 54 – казарма. Вам приказано ужинать и отдыхать.

– Слышали? – Бердник обернулся. – Белоконь!

– Я! – Отозвался командир первой истребительной.

– Направляющий! Остальные за И-01 – шагом марш!

Мы пошли. Отдыхать – это странно, но хорошо. Не сомневаюсь, что на остатках адреналина я сумел бы оседлать флуггер, да только много навоюешь в таком виде?

И всё-таки – чудно.

Мое мнение разделял и Григорий Алексеевич, который вполголоса общался с майором. А мы все слышали, благодаря фокусам акустики.

– Майор, я сам видел флуггеры на взлетке. Много флуггеров. Какого лешего нас гонят по койкам?

– Ничего не знаю, товарищ капитан первого ранга. У меня приказ: всех прибывающих пилотов отправлять на отдых. Согласно списку. Вот, – и он показал Берднику экран планшета.