Текст книги "Пилот на войне"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)

Глава 12
Его аршакидское величество «Митридат»

Июнь, 2622 г.

Оперативная база «Цитадель»

Координаты засекречены

Оперативная сводка.

Наблюдается концентрация флота Конкордии в районе Паркиды. Данные агентурной разведки подтверждаются средствами инструментального наблюдения. В частности, в разведмероприятиях были задействованы сорок беспилотных аппаратов автономной стратегической разведки «Метеор». В данный момент на Паркиду перебрасываются орбитальные крепости типа «Шаррукин» и типа «Персия» (М-20 в нашей классификации). Количество уточняется. Точно известно, что из системы Зерван выведены две крепости типа «Персия». На Паркиду в усиление переброшен также значительный наряд наземных сил. В их составе части егерского корпуса «Атуран», не менее полка спецназа «Скорпион», 1-й, 2-й и 3-й Народные Кавалерийские полки, 23-я, 45-я, 101-я бронетанковые дивизии, до пяти дивизий мобильной пехоты, артдивизионы повышенной мощности, дивизия мобильного ПКО и части обеспечения. Аналитические выкладки позволяют утверждать, что конкордианский Генштаб ожидает нашего удара именно в районе Паркиды.

Управление военно-технической разведки ГАБ – Главкому.

Агенты Печальный, Перс, Работяга, Петрович и Стрельников независимо друг от друга прислали информацию о вскрытии Конкордией оперативных термоядерных погребов в системах Зерван, Кай Тир и Вахрам. Агенты Перс и Стрельников вновь сообщают о пресловутом заговоре в среде высших заотаров. По их сведениям, заговор возглавляет заотар Хабад, которого они ассоциируют с псевдонимом Дракон (или «брат Дракон»). Таким образом, информация спецуполномоченного СО Индрика о сознательном инициировании «ястребами» из конкордианской верхушки так называемого «манихейского мятежа» для прикрытия использования ТЯ боеприпасов получила новое косвенное подтверждение. Ваш запрос по информации спецуполномоченного СО Иванова касательно развертывания в атмосфере Бирба аэростатических платформ ПКО «Митридат» в настоящий момент обрабатывается.

Главком – Растову.

Конкордианский Генштаб готовится к отражению наступления на Паркиду. Их аналитики и разведка вскрыли основное направление удара. Тем не менее, поддерживаю Ваше решение об атаке именно этого района. Более того, считаю невозможным далее откладывать наступление, пока флот врага не оправился от поражения на Восемьсот Первом парсеке. Опасность применения ТЯО Конкордией более чем реальна (см. прилагаемую разведсводку).

Решение: для парирования угрозы применения ТЯО к оперативной базе «Цитадель» выдвинуть все шесть компактных установок дистанционной трансмутации «Нигредо». Размещение: три сверхтяжелых транспорта типа «Нейстрия», три буксируемых крепости типа «Кронштадт». Переброска наземных сил армии с Бартеля 2–4 на базу «Цитадель» завершена на 85 %. Одновременно продолжается полномасштабная имитация подготовки штурма Вэртрагны, система Зерван.

Растов – Главкому.

Приказываю начать операцию «Москва» не позднее 12 июня. Принятые меры в целом одобряю. Относительно установок «Нигредо» рекомендую наличие их на борту транспортов типа «Нейстрия» лишь имитировать (и в дальнейшем, при необходимости, использовать эти транспорты с целью введения противника в оперативное заблуждение), а фактически развернуть все шесть установок на орбитальных объектах.

«Дзуйхо» прибыл к оперативной базе флота «Цитадель» в полдень третьего июня.

Понятия не имею, где «Цитадель» располагалась. Хорошо мне было искать точные Х-координаты пиратского «Последнего Ковчега»! Там я хоть систему знал – Шао! И имел кое-какие опорные замеры: углы места, болометрия. А здесь – ничего. Буквально ни-че-го.

Куб пустоты со стороной в пару сотен триллионов километров, роскошное сияние рукава Ориона – такой нечеловеческой красоты и мощи, что хотелось смотреть на него всю жизнь. Вот так вот: сесть на обшивку звездолета и смотреть, пока кислород не кончится. Или сбежать к червонной матери от этой красоты, ведь так недолго и буддистом стать!

И больше ничего, если не считать сотен стальных песчинок, скрывавших внутри трепетные наши души.

Могу предположить, что оперативная база располагалась в диапазоне между тремя световыми месяцами и тремя световыми годами от точки приложения стратегических усилий нашего флота. Куда именно мы будем бить, никто официально не объявлял (ну еще бы: такая радость клонской агентуре!). Так что имелись варианты.

Но даже если бы сообщили пункт назначения нам с точностью до секунд, угадать расположение базы оставалось делом за гранью возможного.

Во-первых, секретность – не чета той, что наводил незабвенный Иеремия Блад вокруг своего «Ковчега». Хоть и очень старался. Возможности у флотской контрразведки несравнимые.

Во-вторых, световой месяц – это 788 394 206 048 километров. Умножьте на три. Получится меньший радиус сферы поиска. А потом умножьте на тридцать шесть. Получите больший радиус сферы поиска.

Самый быстрый гонец эвклидовой реальности – свет, достигнет нас от ближайшей звезды самое малое за три месяца. А значит, даже если на передовой базе засел зловредный шпион и немедленно начал радировать о нашем местоположении, флот располагает минимум тремя месяцами, чтобы завершить развертывание и атаковать.

Вокруг Х-передатчиков, всех, какие только есть, круглосуточно дежурило до отделения осназа, оперативников ГАБ или флотской контры – того самого хрестоматийного «Санконтроля».

Пойди-ка подступись!

Процесс Х-связи выглядел почище иных китайских церемоний или, например, бракосочетания монаршей особы в некоторых отсталых субдиректориях Европы.

Уполномоченное лицо в сопровождении шифровальщика проходило через многоуровневую проверку. Даже у главкома проверяли ДНК! Сверялись допуски, пароли, удостоверения и так далее. И только потом контролер активировал терминал Х-передатчика.

И никак иначе. Потому что миллиарды километров вакуума – самая надежная броня, которая действует только тогда, когда соблюдается режим секретности.

Надо ли говорить, что мы, пилоты флуггеров, не имели даже намека на возможность причаститься таких тайн? Верно, не надо.

Во всем флоте координаты «Цитадели» знали человек десять и главком. Навигаторы получали диск с прокладкой маршрута, который заводился в Астропарсер и все – полетели. Куда? А не вашего ума дело.

Перед началом операции «Москва» координаты являлись главной государственной тайной Объединенных Наций. Так что никаких шуток.

«Дзуйхо» материализовался в заданной дельта-зоне и пошел в некую точку мирового пространства.

Все свободные от вахт облепили иллюминаторы. Например, я, Веня Оршев, любопытный Егор Кожемякин из И-02, младлей Лобановский (ведомый Пушкина из той же бабакуловской стаи) и несколько штурмовиков не поленились подняться на обзорную носовую галерею.

И не зря.

Было на что посмотреть. Ведь глубокий космос крайне редко заглядывает в зрачки и души пилотов. Это удел звездолетчиков – не наш. Я настоящий глубокий космос имею в виду, а не всякие планетные системы, тесные и уютные, где обычно бродим мы.

– Да-а-а, – сказал Лобановский, когда мы вышли к панорамному иллюминатору.

Что тут еще скажешь?

– Колоссально. Который год в строю, а такого не видал, – признался Кожемякин, восхищенно цокая языком.

Если не отвлекаться на потрясающий космический пейзаж (очень хотелось), то перед нами предстала картинка следующего наполнения.

Ремонтные доки, не менее сорока. Пять или шесть танкеров. Пять орбитальных крепостей. Сотня, а то и больше, причальных модулей. Наверное, десятка три магистральных контейнеровозов. Все это стадо посажено на исполинский крест соединительной арматуры – путепроводы, энергетические магистрали, станции связи в мириадах габаритных огней, лазерной посадочной подсветке, лучах прожекторов…

Завод «Абигаль» возле Цандера – самый крупный орбитальный объект Великорасы – рядом просто потерялся бы.

Я думаю, что поперечник базы был не меньше пятнадцати километров!

А вокруг…

К причальным модулям стыковались звездолеты. Линкоры, авианосцы, фрегаты, мониторы, тральщики, буксиры, десантные корабли – весь спектр боевых средств. Возле танкеров – очередь на заправку. Кое-кто уже в ремдоке, лишь корма наружу.

Рядом с базой целая орда буксиров ориентировала престранную конструкцию – три орбитальные крепости типа «Кронштадт», состыкованные вместе и закрытые по периметру чем-то вроде выносных противорадиационных экранов.

И флуггеры. Стаями. Роями. Очень много.

– Коллеги, как вы думаете, как по этим трубам перемещаться? – Оршев указал на несущую арматуру базы. – Ведь из конца в конец такая прогулка получится, не приведи Господь!

– Я думаю, там устроены тоннели монорельсов. А может, даже мобили ходят. – Предположил я.

– Ну уж и мобили! Ты думаешь, что на всю эту громаду хватит дейнекса? Чем ты притяжение формировать собрался? – Скептически сощурился Сестрорецкий, штурмовой комэск.

– Я не знаю насчет дейнекса… – начал было я, но меня прервал новый сумрачный голос, приобщившийся к разговору.

– Зато я знаю. Знаю, что ни тебе, ни мне это проверить не светит.

Мы обернулись. Здравствуйте! Мрачный пилот – это был именно пилот – не кто иной, как Сергей Цапко. Истребитель из первого довоенного состава И-02. Сергея сбили в ходе Кларо-Лючийской оборонительной операции, он здорово обгорел и был переведен в тыл на лечение.

– Здорово, Серега! – Заорал Кожемякин и сграбастал того в свои медвежьи объятия.

Сухощавый Цапко погрузился в пучины кожемякинской радости по самую макушку, лишь темные волосы торчали наружу.

– Пусти, дурак здоровый! – Потребовал он и был освобожден.

– Я все гадал, а вдруг тебя комиссуют! – Кожемякин отстранился, разглядывая старого товарища.

– Хрен им. – Коротко бросил Цапко и нахмурился.

– Так тебя, вроде как, должны были на транспортник перевести, с такими-то ранениями!

– А вот хрен им. – Сергей не производил впечатления многословного человека.

Я его немного знал – виделись еще во время Наотарской драки. Другая эскадрилья, поэтому знакомство было, как бы поточнее сказать… да не было никакого знакомства! Цапко с нами, кадетами, даже не здоровался, и говорил о нас в нашем присутствии исключительно в третьем лице – «они», «эти»…

Даже покойный Готовцев, тогдашний комэск-2, отличавшийся крутым нравом, снисходил до нас, салабонов зеленых. Но только не Цапко.

Хмурый, неприятный тип. А погляди ж ты – я обрадовался ему, как стопке водки с похмелья! Наш, какой бы он ни был, а наш!

Перездоровались.

– Егор Северович, дорогой, а что же Ибрагим нас чурается? – Спросил Сестрорецкий, имея в виду Бабакулова. – Он же любопытен, как ребенок, и ценитель прекрасного!

Перст штурмовика панибратски прошелся по сияющему в иллюминаторах Млечному Пути.

– Дурак. Как есть, дурак. – Ответил Кожемякин.

– Это еще почему?

– Это потому, что Бабакулов – натура чувствительная, в отличие от тебя, – Егор заложил пальцы за пояс. – Сколько он за полгода друзей схоронил? Вот то-то и оно. После смерти Васи Готовцева Ибрагим очень не в себе. Как узнал он, что Вася погиб, так не узнаю с тех пор отца командира. Не узнаю. Не запил бы!

– Лучше бы запил. Помогает. – Цапко высказался жестко, но по сути. – Скажите лучше, где Пушкин? Говорят, Сашка теперь такой сделался сокол, что почти орел!

– Лейтенант Пушкин в специальной командировке. – Доложил Лобановский.

– Это как так?

– А вот так. – Встрял Оршев, проталкиваясь через окружившие Цапко плечи. – У нас теперь двое командировочных: Румянцев и Пушкин. Сперва одного Андрюху таскали, а теперь, по всему видать, и Пушкина. А куда – лучше не спрашивай. Секреты ГАБ!

Веня сделал большие глаза и поднял палец. Глаза, впрочем, искрились смешинками.

– И ты дурак. – Сказал Кожемякин. – А еще и трепло!

Я же прописал другу оздоровительный подзатыльник. Потому как, в самом деле, трепло. Народ заржал.

Потом явились вахтенные, которые разогнали честную компанию «на хрен с палубы». Вахта, ясное дело, пилотской смены. Пришли визуально контролировать стыковочный маневр, для чего, собственно, предназначалась обзорная галерея. А вовсе не для праздных посиделок.

Конечно, звездолет в состоянии причалить самостоятельно, вообще на автоматике. Но по уставу положено. Установлены два кресла с пультами, а панорамные иллюминаторы являются интегрированными экранами, вроде остекления кабин на флуггерах.

– Эх! Домой-то как охота! – Воскликнул кто-то из штурмовиков, пока мы толпились у выхода с галереи.

– Сначала Хосров отутюжим в отместку за Москву, – ответил ему другой.

Цапко пробубнил, ни к кому не обращаясь, но его все услышали. Пробубнил, конечно же, мрачнющим тоном:

– Хрен вам, а не Хосров. Младенец сообразит, что будем брать Паркиду.

Не знаю насчет младенца, но размышления у меня были, так что я поспешил отловить Цапко на следующий день. Это несложно. Сергей – обычный летчик, а где обычный летчик может пропадать на маленьком «Дзуйхо», где и пропасть толком негде?

Все просто: мы пошли на вылет – дежурная вахта истребителей. Восемь часов, смена принимает «Асмодей», неутомимо причесывающий подступы к базе локаторами, и – домой.

Дома, на ангарной палубе, я сдал свой «Дюрандаль» ситуативно желчному Семену Симкину и зашагал к машине Цапко. Сергей разбирался со своим принимающим, мичманом техслужбы Валерой Родниным.

Ваш покорный слуга водрузил зад поверх ящика – упаковки к 37-мм снарядам – и плотно уставился в сергееву спину, чтобы тот ощутил присутствие. Он ощутил и обернулся.

– Валера, смотри сам: новая машина, только со сборки, а правый воздушный руль уже пашет через раз. Надо что-то решать.

– Скажи, лейтенант, за каким тебе воздушный руль в космосе?

– Положено, мичман, положено уставом! Проверка всех систем перед вылетом. Я бы мог вообще с вахты сняться по причине технической неисправности, а отвечать тебе.

– Зануда ты, Сергей.

– Я просто жить хочу. Разбирайся в темпе, а то будет рапорт, ты меня знаешь! – Цапко покинул Роднина, озабоченно чесавшего затылок, и сел рядом на ящик.

– Андрей. – Такое у него было дежурное приветствие.

– Привет, Серега. – Я протянул руку, которую Цапко с видимой неохотой потряс.

– Ненавижу, когда меня называют Серегой.

– Что там у тебя с рулями?

– Да на правой плоскости закрылок не выпускается, хоть плачь. – Цапко метнул злой взгляд в спину мичмана, который с ответственным видом общался по рации. – В космосе до этого руля как до пульсара в системе Большой Похрен. А вообще – непорядок. Сам понимаешь.

Я закивал: понимаю, конечно. Не дай Бог срочное перебазирование и придется нырять в атмосферу планеты! У «Дюрандаля» плоскости механизированы на феноменальном уровне, но даже один нерабочий закрылок может стоить жизни.

К «Дюрандалю» подкатила ремплатформа, с нее сошли два техника и принялись совещаться с Валерой.

– Да, Роднина ты напряг по делу. Ты мне вот что скажи: насчет Паркиды откуда узнал?

Цапко глянул на меня, не поворачивая головы, зато знатно изогнув бровь.

– Услышал, все-таки… Курить будешь? – В его руке появилась пачка сигарет.

– Буду. Попробуй не услышать! Ты так шепчешь, что через капитальную переборку слышно.

Сигареты сошлись над огнем моей зажигалки, и пару секунд мы вкусно причмокивали, раздувая «топку здоровья».

– Я ничего точно не знаю, но вывод простой: оттяпаем у клона Паркиду, и они сразу запросят мира. – Сказал Цапко, заложив ногу на ногу. – Конкордианцы – не идиоты. Их единственный козырь – неограниченный запас люксогена. Весь люксоген идет с Паркиды. Нет Паркиды – нет люксогена, воевать не на чем, потому что флот встал. Точка. А штурмовать Вэртрагну – пустой номер. Ну разметелим мы метрополию, и что?

– Хоть душа отдохнет. – Ответил я сквозь зажатый в зубах фильтр, скручивая бумажный кулек, чтобы было куда стряхивать пепел.

Цапко отнял бумажку и извлек из кармана манерную пепельницу с откидной крышкой. Не поделка какая-нибудь, что вытачивали из титанировых неликвидов наши умельцы. Дорогая вещь ювелирной работы, явно из серебра, явно подарочная.

– Это наукой не доказано, насчет души. Нам войну выигрывать надо, а не утешаться, что, вот, сучьи клоны Москву сожгли, а мы им за это – Хосров.

Правильные мысли. Я думал так же, но не с кем было поделиться. Во-первых, некогда. Во-вторых, лишний раз болтать о секретной цели наступления – не самая мудрая позиция.

Догадался?

Ну так и молчи в тряпочку, раз такой умный.

Мы с Цапко хором затянулись, и я понял, что оба смотрим на переборку, где трехметровая плакатная женщина с суровым лицом предупреждала: «Не болтай!»

– Откуда такая шикарная пепельница, Сергей?

– Подарок. – Коротко бросил он.

– Ясно, что подарок. От кого?

– Не твое дело, Румянцев. – Лейтенант снова сделался нелюдим. Пора откланиваться, судя по всему.

И точно.

К «Дюрандалю» подошел Симкин – самый опытный техник Галактики. Он послушал жалобы Валеры, забрался в кокпит, что-то покрутил и, пожалуйте, флуггер выпустил закрылок и помахал им в воздухе.

– Ну что? – Семен показался из кабины. – У кого руки из жопы? У тебя, Роднин, или у товарища пилота? Почему у меня все работает?!

Цапко раздавил сигарету и устремился к машине. Точно, пора валить, пока не достало отдачей – уж очень боевое настроение наблюдалось на лицах Симкина и Цапко. Сейчас ведь начнут выгрызать печенки друг другу, а потом и за окружающих примутся.

Я сбежал.

Ангарный лифт до третьей палубы, а в коридоре…

Вместо блаженного спокойствия меня захлестнул водоворот: людей, слов, громких криков, суеты. По выходу из лифта чей-то ботинок пребольно отдавил ногу.

Ого!

Да тут целый митинг!

Лифтовая площадка, вообще-то, располагает. Места много. А как иначе? Лифты – залог оперативного приведения экипажа по боевому расписанию. Поэтому размеры площадок рассчитаны так, чтобы никогда и ни при каких обстоятельствах здесь не возникало заторов. Жилая палуба – не исключение.

Напротив лифтов над головами многолюдного собрания возвышалась голова моего тезки, Андрея Белоконя. Его пресс-офицерская карьера на «Трех Святителях» закончилась в связи с безвозвратной убылью матчасти, но должность и энтузиазм остались.

Белоконь еще и комэск-раз, так что его воспитанники были в центре митинга в полном составе. Ну конечно: Свешников, Бельский, Рахолла, Гаврин, Сумароков, Цимисхий… да все здесь. Знакомые затылки в две шеренги.

Интересно, куда взгромоздился Белоконь, раз так здорово возвышается – по пояс над людским озером.

– …месть, товарищи! Справедливое воздаяние! Когда мы пойдем на вылет, наши сердца должны пламенеть ненавистью! Клоны опять и опять переходят границы законов войны и человечности! Так неужели мы будем терпеть?! Доколе, товарищи?! Пусть славное имя «Принца Астурийского» огненным отпечатком останется в наших душах, чтобы рука не дрогнула, чтобы даже тень сомнения не закралась, когда быстрые крылья наших могучих машин понесут расплату коварному врагу! Итак: нет – жалости! Нет – пощаде!

Ужас какой.

Задыхается, размахивает свернутыми в трубку бумагами и продолжает вещать. И ведь прет Белоконя на чистом духе, без всяких допингов!

Я оглядел ближайших соседей.

Во! Связист Илларион Забалуев. То что нужно! Связисты всегда в курсе всех событий.

– Товарищ капитан третьего ранга… – прошептал я, аккуратно дергая нужный рукав.

– А? – Он обернулся.

– Вы не знаете, что случилось? А то я только с вахты. И тут такое. – Свистящий шепот, нас еле слышно из-за белоконного грохота от переборки до переборки.

– Шифровка из штаба флота! – Кап-три наклонялся поближе. – Клоны применили термоядерные торпеды по авианосцу «Принц Астурийский»!

Я обомлел.

Ноги сделались ватные.

Это вам не какие-то иокастинские слухи насчет линкора «Пересвет». Это шифровка из штаба! Если штаб распространяет такую информацию среди личного состава (или с чего бы Белоконю так надрываться?), значит неминуемо последуют оргвыводы.

Какой оргвывод следует за нанесением ядерного удара по нашему вымпелу?

Ровно один.

Поэтому в животе поднимается волна холода, а ноги слабеют.

– Клоны опять прислали официальную ноту, что ТЯО применено с мятежного борта, захваченного манихейскими инсургентами. Да только кто же в такое два раза поверит?

– Опять? – Прошептал я.

– Ты что, лейтенант? Уже час весь флот гудит! Ах, ты же с вахты! На Иокасте…

– Так это правда?!

– Если в шифровку включили, надо думать.

– И что?

– Как что? – В глазах констатация моей окончательной тупости. – Как что?! Пришел приказ на распечатывание термоядерных погребов! Авиакрылу «Дзуйхо» сейчас отгружают комплект подвесных пушек с калифорниевым боеприпасом, тактические ракеты со спец-БЧ. На линкорах тяжелые МРК монтируются с боеголовками «Конус», да и часть торпедоносных эскадрилий тоже получили «Конусы».

«Конус»…

Двухгигатонное петербургиевое чудовище. Эквивалент двух миллиардов тонн тротила. На европейский «Пацифик» их влезает десять штук. Изготовлены по конверсии терраформирующих бомб. Тех самых, что могут придавать дополнительное вращение целой планете.

Десять «Пацификов», сотня БЧ – это гарантированный конец любой биологической жизни на любом небесном теле.

Что же делается, товарищи?!

– …били, бьем и будем бить конкордианскую нечисть! – Заключил Белоконь.

– Ура! Ура! Ур-р-ра! – Откликнулись его бойцы.

А мы – все остальные – промолчали. Уж очень повод для «ура» страшненький.

– Теперь, товарищи, прошу расходиться. Не будем создавать давку на лифтовой площадке.

Митинг раскололся, распался, и народ ушел.

Покидая лифтовую, я слышал как торпедоносцы Яхнина горячо обсуждали новости.

– Парни!

– …это противоречит всем конвенциям!

– Ага, ты это клонам скажи…

– …и экипажу «Принца Астурийского».

– Парни!

– Здравый смысл! Это против здравого смысла! Нельзя забрасывать планету термоядерными БЧ! Зачем?!

– Это смотря какую планету.

– А как же мораль? Этика военнослужащего? «Конус» ведь не разбирает кто военный, а кто гражданский! Шарахнет ударной волной, только кишки полетят километров так на триста!

– Парни! Тихо, мать же вашу! – Это голос Яхнина. – Вы офицеры или дерьмо?! Никаких приказов пока не поступало! А как поступят – будете выполнять! Как миленькие! Паникеров и тр-р-репачей лично пристрелю! Никаких рапортов – пулю между ушей! Всё ясно?! Вы меня знаете, за мной не заржавеет…

Голос пропал, заслоненный переборкой и гомонящим коридором.

Было что обсудить. Ой было!

Как выяснилось, АВЛ «Принц Астурийский» заработал «очищение огнем» в системе Фиваида. Случилось это в конце мая, но штаб до поры засекретил сведения. Разбирались. А как разобрались, поступила команда на приведение термоядерных крюйт-камер в полную боевую.

Оно, конечно, правильно.

Если клоны уже два раза использовали ядерное оружие, где гарантия, что не будет и третьего? И пятого, и десятого? Да не по одной торпеде, а сразу сотней?

Пусть даже не сами клоны, а какие-то загадочные «манихейские мятежники», которые раз за разом захватывают боевые корабли и ТЯО на передовых базах. (Что это еще за напасть такая – манихеи?!) Нам от того не легче.

И не нам отвечать за то, что клоны не в состоянии разобраться со своими инсургентами. Причем ситуация дошла до такого усиления этих инсургентов, что даже термоядерные торпеды попали им в лапы!

Нам флот прикрывать надо. Войну выигрывать, по верному замечанию Сергея Цапко.

Пусть в Сетад-э Бозорг знают: адекватные меры ответа нами подготовлены!

Эти геройские мысли тем охотнее пробирались в голову, чем дальше герой-носитель находился от торпедоносных эскадрилий, которым и предстояло использовать «изделие «Конус»». Нам-то что… Мы – истребители, с нас взятки гладки.

И потянулось ожидание.

До раннего утра 11 июня не происходило ничего.

Боевая тревога настигла меня в 5-30 в не совсем обычном облике.

Аккуратный стук в дверь.

Спасибо, конечно, что не вынимающая душу сирена. Но, во-первых, какого дьявола, титанировый кнехт без смазки, если не сирена – у меня еще полчаса сна. Тридцать минут военного сна – это отдай и не греши! Во-вторых, «Дзуйхо» совершил Х-переход, пока мы спали. Просыпаться в таком состоянии – особенное удовольствие. Голова еще там, где нет ничего и есть все – в Х-матрице, а тело уже здесь, в грубой эвклидовости.

«Был прыжок… – пронеслось в мозгу, – неужели наступление?! Тогда отчего нет тревоги?!»

Стук-стук-стук, разрешите, да-да.

Вошел вестовой Шубина, нашего бывшего руководителя полетов.

– Андрей Константинович. – Кивок в мою сторону и в сторону Вени, моего сокаютника. – Вениамин Павлович. Вас вызывают в инструктажную, просыпайтесь, пожалуйста. Не спешите, у вас много времени, пятнадцать минут.

И ушел тихой тенью.

Пятнадцать минут – это да-а-а! Это много!

– Что за хрень? – Оршев не верит глазам и уху, потому как второе все еще впечатано в рай подушки. – Опять во рту подкова… ч-ч-черт! Опять куда-то сиганули, пока я дрых!

– Это не хрень, Веня. Это Х-переход. – Мой организм со скрежетом поднялся. Взгляд на часы – 5-32. – Хрень – это вестовой и «пожалуйста просыпайтесь», вместо сирены.

– Точно. И… это же шубинский Патрокл. Почему вестовой не Шелестова? – Оршев сел на койке, зажег свет и погрузил ноги в носки.

– Скотина ты, Веня. Ты меня своими карасями задушишь. Что, на «Дзуйхо» прачечная не в строю?

Носки у моего друга, м-м-м… попахивали.

– Одевайся, неженка. Будто в казарме не спал!

– Да уж, спал. – Вжикнула молния. Раз инструктаж, значит, вылет. Значит даже повседневную форму одевать не надо. Не говоря о парадной. – Надо думать, что не одних нас вот так будят. На дело, значит, пойдем не все. Или зачем такие нежности? Если б всех – так по тревоге бы подняли и всего делов!

– Мысль! – Восхитился Оршев.

Мысль была верная.

В инструктажном зале собрались две эскадрильи истребителей (И-01, И-03) и все штурмовики. Президиум занимали Шелестов и Шубин. Причем инструктаж вел именно Шубин как старший по званию. Эскадр-капитан, все-таки, хотя, формально, на «мухе», пилотами командовал Шелестов – кап-два.

«Муха», чтоб вы понимали – старая кадетская кличка учебного нашего корыта «Дзуйхо».

Поднялся Петр Михайлович Шубин, сверкнув звездами и галунами – он-то не поленился влезть в парадку.

– Товарищи, началась стратегическая наступательная операция «Москва».

Шум голосов.

– Как полагается, началась она с разведки. Мы в наряде передовых сил идем в район оперативного развертывания. – Шубин зажег карту. – Да, товарищи, это система Вахрам. Мы наступаем на Паркиду.

Снова шум и язвительная реплика Ремизова из третьей штурмовой: «Я же говорил! А ты: «Хосров, Хосров»! Балда!»

– Это газовый гигант Бирб, на орбите которого находится Паркида. – Луч указки проткнул голограмму, она сменила масштаб, увеличилась и напрыгнула на зрителей огромным черным шаром в голубых и багровых разводах. – Мы приближаемся по линии противостояния, прикрываясь от средств раннего обнаружения диском планеты. Как вы знаете, газовый гигант обладает сверхмощной магнитосферой, а это прекрасная маскировка.

– Кто это «мы», Петр Михайлович? – Спросил кто-то, манкируя уставом. Сидевший за столом возле кафедры Шелестов аж скривился. – Каков наряд сил?

– Позже, Степашин. – Эскадр-капитан запретительно поднял руку. – Наша задача: выпустить сводный авиакорпус, который своим ходом выйдет на орбиту Бирба. Дальше вы действуете самостоятельно. На орбите остаются «Асмодеи», которые будут осуществлять наблюдение. Истребители играют первый номер. Вы проводите разведку в указанных районах атмосферы Бирба. Ваша цель – аэростатические платформы ПКО «Митридат». Цель, скажу честно, гипотетическая. Как она выглядит, и что из себя представляет, мы знаем лишь предположительно, исходя из разведсводок, которые, сами знаете, точностью блещут не всегда. Тем не менее, разведданные дают довольно точный прогноз по их местоположению, иначе поиск был бы невозможен, учитывая кубатуру прочесывания и сложнейшие метеоусловия. Итак, если истребители входят в контакт с «Митридатами», следует дать пуски «Мурен» и осуществлять целеуказание для ударных эскадрилий. Если нет – отваливаете домой. Попытка будет всего одна, исходя из перерасхода топлива при пилотаже в зоне гравитационного воздействия Бирба, а также плотности его атмосферы.

– Разрешите? – Опять неугомонный Степашин.

– Да.

– Петр Михайлович, хотя бы примерно, с чем мы имеем дело?

Зажглась вторая голограмма.

– С самоходными аэростатическими платформами стратегической ПКО. Считается, что Конкордия использовала стандартные платформы станций-«газососов», которые обычно используются для работы в подобных атмосферах. На них установили мощные средства связи, технической разведки и наведения, а также пусковые установки ракет ПКО сверхбольшого радиуса действия. Одна такая самоходная ракетная батарея должна получаться сравнительно дешевой, если принять во внимание серийный выпуск газодобывающих станций. Это значит, что платформ «Митридат» в атмосфере Бирба – много. Следовательно, они теоретически могут осуществлять массовые пуски по флоту вторжения. «Митридаты» требуется обнаружить и подавить. Или, хотя бы, проредить. Нельзя подставлять тыл флота под их удар.

М-да. Чудо-юдо. Такой вот атмосферный ракетный мониторчик. В духе конкордианских крохоборов. Наши, если бы озаботились, истратили бы кучу миллиардов терро и серых клеток в головах конструкторов.

А тут все просто.

Стандартный «газосос». Восемь больших жестких баллонов с гелием, меду ними платформа с маршевыми движками. Монтируй всё что душе угодно. Хоть обсерваторию, хоть добывающую аппаратуру, хоть модули ракет – размеры подходящие и автономность почти вечная.

Ведь эффективно – не отнять!

Построить их можно до черта. И попробуй вылови паразитов в атмосфере гиганта! А дел могут наделать… Если, к примеру, полсотни «Митридатов» разом шваркнут пятью сотнями ракет – готов перегруз всего эскадренного ПКО! Особенно если они дадут залп в то время как наши корабли будут втянуты в бой с орбитальной группировкой противокосмической обороны Паркиды.

– Теперь о выделенном контингенте. – Продолжил Шубин, заложив левую руку за спину. – На вылет идут 2-ое гвардейское авиакрыло, 14-ое отдельное авиакрыло и 11-ое учебное авиакрыло, точнее, его остатки, приданные 2-му ГОАКР и 14-му ОАКР. Из состава 2-го ГОАКР выделены две комплектные эскадрильи. И-02 пока отдыхает. «Митридаты» не должны обладать большой живучестью, посему уничтожение возлагается на штурмовые эскадрильи, без торпедоносцев. В ходе рейда вас будет прикрывать на орбите 7-ой дальнепатрульный полк в составе двадцати трех истребителей барража «Гриф». «Грифам» приданы две «Андромеды-Е» с генераторами газопылевой и электромагнитной маскировки «Завеса». Да, к Бирбу вы пойдете тоже под «Завесой». Вылет через час. Схемы боевой нагрузки выданы и в данный момент исполняются техслужбой. У меня всё. Вопросы?