Текст книги "Пилот на войне"

Автор книги: Александр Зорич

Соавторы: Клим Жуков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 27 страниц)

Что ни говори, а такие сверхгиганты – это сурово. Не всегда и при определенных условиях. Но уж когда условия сложились – тушите свет! Одна беда: войны выигрывают не прима-балерины, а простые фронтовые трудяги, вроде «Кавказа» или старого доброго «Пожарского».

Что толку с двух линкоров стоимостью в пять «Кавказов» каждый? Не лучше ли наклепать десяток тех самых «Кавказов»? Вот то-то и оно…

Следующая новость настигла в сортире, куда я сбежал про запас перед вылетом. В коридоре «Андромеды» приключилась возня и сразу несколько голосов загомонили.

– Товарищ старший лейтенант! Это не сплетни, я клянусь! Эскадры директорий Хинду и Ниппон попали под обстрел «Митридатов» с Бирба!

– Ну-ну, воин! Не мельтеши! Толком докладывай.

– Да я что, это Петрович в курсе, пусть он…

– А чего тогда лезешь! Петрович, что там по Бирбу?

– Все верно: обстрел. Есть потери. Выслали на поиск флуггеры. Почти целая эскадрилья пропала без вести в атмосфере. Учитывая особенности газового гиганта, следует полагать их погибшими.

– Почему тогда никаких сообщений на коммуникаторе?

– А я не знаю.

– Плохо!

Да уж. Плохо.

Поставленный баритон принадлежал Андрею Белоконю. Отдувались его бойцы. А плохо потому что: кто у нас специалист по Бирбу? Второе Гвардейское и Четырнадцатое отдельное. Нетрудно догадаться, что сейчас соберут всех, погрузят на авианосцы и забросят на проклятый газовый гигант, где мы таких страхов натерпелись…

И точно!

Не успел ваш верный рассказчик прикрутить струю и нажать на смыв, как коммуникатор пиликнул текстовым сообщением.

Как я и думал. Все части Второго и Четырнадцатого срочно собирают на Хордаде.

Ждали часа два. Бердник даже заставил меня устроить лекцию по Бирбу и «Митридатам» для всех неучаствовавших.

Таким образом, в числе счастливчиков оказалось И-02 в полном составе и какие-то парни из 14-го ОАКР. Я им чего-то наплел, перепугал очередную порцию «стюардесс», а заодно и себя. Потому как на Бирб не хотелось, аж зубы сводило.

И мы никуда не полетели. С одной стороны: ура! С другой, нас опять развели по фронту, и мы принялись пахать. Землю, песок, скалы…

Как будто норма такая суточная: шесть вылетов минимум. Пока эти гвардейские дармоеды шесть раз не скатаются на боевые, спать и жрать не давать!

Еще четыре штурмовки и одно минирование. Погода, напомню, шептала. Она шептала: сиди дома, играй в преферанс, никуда летать не нужно! А мы все равно летали.

Ничего не видно, связь барахлит, включаешь защиту и начинается такая болтанка, что даже как-то не по себе. А не поотлетают ли плоскости у любимой машины? Воропаева сбили аж два раза. Зенитные ракеты мобильного ПКО, когда мы штурмовали танковый полк, и какой-то удачливый расчет ПЗРК на штурмовке пехотных позиций.

Везунчик выжил, даже царапиной не похвастался. А эвакуаторы исправно притаскивали его на Хордад, где мелкий гаденыш получал очередную машину.

Налетались мы в тот день до полного люблю, как и в предыдущий.

И впечатлений набрались.

Я – кадровый офицер, но не считаю себя специалистом в сухопутной тактике. Объективно, в данной сфере я – дилетант. Но стратегию нам преподавали крепко. И того, что мы все видели, буравя атмосферу на пятисоткилометровом фронте, было достаточно для постановки вопроса о «нетвердом управлении войсками, потере инициативы в бою». Честное слово, не будь я так задолбан, не будь я так уверен в оперативном мастерстве штаба, к вечеру уже строчил бы записку куда следует. Так, для информации.

А может быть, кто-то и строчил…

Судите сами.

Хордад и Керсасп связывают три шоссе: Хордад – Ардвахишт, Хордад – Керсасп-Центральный и Хордад – Керсасп-Север. Причем последнее шоссе сливается с трассой от Бримиша.

Простая логика подсказывает, что вдоль дорог нужно нанести стремительные концентрированные удары, создав подавляющее превосходство на узком участке фронта. Для этого все условия: прочное владение инициативой, то есть клоны не знают, куда именно мы нанесем удар, и вынуждены растягивать силы. У нас полное господство в космосе и подавляющее превосходство в атмосфере, вплоть до воспрещения действий конкордианских флуггеров.

Хочется сказать словами древнего полководца: танки, вперед!

Осназ просачивается в тыл, ведет разведку и диверсии. Короткая, сокрушительная артподготовка с орбиты. А потом шквал огня: концентрация полевой артиллерии – сто установок на километр, штурмовые группы рвут передний край обороны, в разлом устремляется стремительная лавина брони под прикрытием флуггеров, которые осуществляют контрбатарейную борьбу и препятствуют переброске подкреплений.

Всё, эндшпиль!

Концентрические удары танковых колонн по тылам, растянутые линии врага окружаются, а потом их утюжим мы и ракеты РСЗО большой мощности до победного финиша. Конец истории. Классика.

Вместо этого мы наблюдали бестолковое шараханье по пустыне.

За сутки ни Ардвахишт, ни Керсасп-Север взяты не были. Более того, даже не были окружены! Даже наземные коммуникации функционировали! То есть: никакой битвы на окружение, никакого блицкрига.

Осторожное выдвижение сухопутных войск… на какие-то позиции. Частые бои по всему фронту. Туда-сюда снуют вертолеты. Флуггеры подавляют очаги сопротивления. Пехота запрашивает поддержку с орбиты. Продвижение разрозненных бригад и батальонов на считаные километры. Но никакой концентрации усилий, никакого решительного наступления.

При этом, напомню: Керсасп-Центральный штурмовать космическим десантом невозможно, поэтому предполагается сухопутная атака на второстепенные космодромы, выдавливание клонов с позиций и только потом совокупная мощь перебрасывается со всех сторон на главную Цитадель.

Вот такой ясный и логичный план.

А мы чем занимаемся?

Или я чего-то не понимаю?

Утро 15 июня.

Нас, всех нас, я имею в виду все силы москитного флота на Хордаде, выстроили на импровизированном плацу перед рядами жилых «Андромед». Причем побудка была очень нежной, заблаговременной, а не как мы любим – вой сирены, готовность сорок секунд, двигайтесь, обезьяны, и так далее.

Ничего подобного.

В 6-30 нас очень корректно подняли с коек. Полчаса на душ, переодевание, еще полчаса на завтрак.

– Кажется, началось. – Сказал Веня Оршев, заправляясь компотом в столовой «Андромеды».

Сказал тихо, через полную пасть сухофруктов, но Бердник его засек.

– Именно! – Разнеслось над столом, а командирская ладонь увесисто припечатала командирские слова. – Всем готовиться к решительной атаке. Я буду не я, если все эти церемонии не связаны с подготовкой к настоящему наступлению. Надоело штабу играться в шахматы. Конец вальсам и менуэтам! Будем танцевать танго!

И Бердник расхохотался, явно довольный шуткой. А еще он нервничал. Более чем заметно.

– Ты когда последний раз вальс танцевал, Григорий Алексеевич? – Спросил Ибрагим Бабакулов, комэск-2, голос у него был донельзя смурной и какой-то неузнаваемый. – А танго? Вообще не танцевал? Зачем тогда ложные аналогии приводишь, командир?

Из-за стола И-01 поднялся Белоконь, который намеревался поддержать почин комкрыла.

– С вашего позволения, Григорий Алексеевич…

Поддержал.

Я выбрался на плац с облегчением. От белоконевской трескотни вяли уши и сводило зубы. Ведь хороший боевой офицер! А чем занимается?! Мы же не пехота из резервистов, нас агитировать не нужно. С мотивацией порядок…

Но, черт возьми, почему же так страшно?!

Построение.

Да какое там!

Без пяти минут парад!

Шеренги флуггеров. Шеренги пилотов. В центре плаца торчит флагшток, вьются знамена. Посреди черных машин, как павлин среди голубей – яркое пятно. Штук сорок «Хагенов» в шикарном татуаже. Оскаленные акульи пасти, тигриные полосы, красные сердца на белом фоне, рыцарские шлемы, бегущие горностаи, пантеры в прыжке через половину центроплана…

Над строем слышен шепот.

– Это что за зоопарк?

– Европейские асы прибыли. Группа «Лёвенхерц»!

– Охренеть!

– Говорят, еще одна – на Бримише, а еще одна – на орбите!

– Да, сила!

– Где та сила была, когда мы на Восемьсот Первом парсеке парились?

Я скосил глаза и немного повернул голову. Команду «смирно» никто не отменял, поэтому вертеть башкой я не мог, а хотелось.

Нас было много! Я думаю, человек пятьсот! Перед строем старшие офицеры в парадной форме, диковато выглядящей в комплекте с кислородными масками. Ладно когда под пилоткой прилеплен обтюратор, но уж если под фуражкой! И смех и грех!

Слава Богу, никаких громких речей не говорили. По существу и коротко. Всем нарезали задачи, включая «звездатых» европейских экспертов. При этом некий представитель штаба по фамилии Жагров со скромными погонами капитана третьего ранга (явно липовыми, от товарища за версту веяло флотской разведкой, как сообщил мой чуткий нос) раскололся, с чего такое собрание.

– …наше наступление является частью стратегической операции беспрецедентного масштаба…

Ну наконец-то! Судя по вводным, планировался массовый взлет. Никого не оставляли на космодроме. Взлет почти трех сотен флуггеров, включая разведчики, эвакуаторы, машины ИНБ – это оно! Генеральный штурм!

Пока словеса непосредственно не касались нас, я разлепил губы и прошипел на ухо Вене:

– Оршев!

– Да!

– Скажи, Веня, отчего мне так страшно?

– Не знаю, но мне тоже. Очень.

Я замолчал, раздумывая. И тут раздался шепот моего друга, приглушенный маской почти до инфразвука.

– Это, наверное, из-за того, что бой последний.

– Ты прав. – Это невозможно, но я шепчу еще тише.

– Во-во! Вот ухлопают… Если бы на Восемьсот Первом парсеке, или еще где, так не так обидно. А теперь? За пять минут до победы?

– Или ногу оторвет. – Подлил масло в огонь ваш покорный слуга.

– Да с ногой-то ладно. Новую приделают, сейчас это не проблема. – Оршев даже переминаться начал – видимо, успехи отечественного биопротезирования не были такой железобетонной гарантией. – Кровью истечь, как Фемистокл, вот это было бы хреново.

– Не говори. Поганая смерть.

– Смерть, Андрюха, всегда поганая.

– Мля, мужики! Вы бы там не захлопнулись?! – ВРИО комэска Титов утомился от нашего диалога и зашипел не хуже рассерженной кобры.

И то сказать: Фемистокл Чуев погиб позавчера, а на Титова сегодня смотрит целый контр-адмирал, командующий сводным авиакорпусом «Хордад». Вот, кстати: контр-адмирал помалкивает, уступив «трибуну» какому-то там кап-три. Ой не прост товарищ Жагров, ой не прост!

– …Теперь к нашим гвардейцам. – Продолжал, между тем, непростой капитан. – Истребители в полном составе получают блоки ИНБ «Рододендрон». Ваша задача барражировать в северо-восточном секторе горной гряды Гукри, имитируя наступление крупных сил ударных и десантных флуггеров. Маршрут барража загружен в парсеры.

«Гряда Гукри… – подумал я. – Конечно, смысл понятен».

Гукри – это скальный выход, источенный ветрами и временем в непосредственной близи от космодрома Ардвахишт. Наши выбомбили клонские батареи ПКО на гряде еще вчера, так что флуггеры могут идти в слепой зоне на высотах четыреста метров.

Мы притворяемся ударной группой и десантом, пехлеваны однозначно реагируют массовым подъемом истребителей, а как иначе?

Иначе никак!

А евро-эксперты выныривают из засады под прикрытием тех самых скал и накрывают паразитов залпами сверхдальнобойных «Мартелей» и «Ягдхундов». Прежде чем их настигнут ракеты ПКО с Ардвахишта, два раза успеют улизнуть. И мы успеем, без вариантов.

Толково!

– Простите, товарищ контр-адмирал, что я вроде как вместо вас распоряжаюсь. – Жагров виновато кивнул большому начальнику, а тот склонил голову, словно дозволяя говорить дальше. – Но я только что из штаба, а времени у нас совсем мало, так что я продолжу. Ваши действия могут быть в любой момент скорректированы. Вы можете оказаться оторваны от родных авиакрыльев, может пропасть связь. Вероятность этого более чем высока, учитывая масштабы применения средств информационного противодействия. На этот случай вы получаете красные пакеты. По кодовому сигналу «Время московское» вам полагается вскрыть пакеты и действовать согласно вводным. Пакеты переданы командирам эскадрилий. Всем надлежит их получить прямо сейчас. У меня все, товарищи, оставляю вас на попечение непосредственного начальства.

Жагров церемонно поклонился.

Полетели.

Только оказавшись наедине с флуггером, радиопереговоры не в счет, я понял, с чего меня охватил такой мандраж. Вроде бы не салага. Насмотрелся на всякое. А трясет-то как?! Так же, как перед вылетом на торпедоносце Яхнина против джипсов – моем третьем полноценном боевом задании. То есть: совершено неприлично трясет.

Передо мной в полный рост, словно танк над окопом, выросла перспектива встречи с авиадивизией номер двадцать три под командой Бахмана Салехи, которая, как я точно знал из разведсводки, введена в состав гарнизона Крепости Кресасп.

До сих пор гарнизонные флуггеры на поле боя не отметились. Значит, лейтенант Рошни Тервани была с большой вероятностью жива и запросто могла попасть под раздачу, когда мы начнем генеральный штурм!

И вот за нее – я боялся!

Боялся, что мы встретимся в карусели собачьей свалки. С самого начала войны меня преследовала эта мысль! И вот…

Часы тикали.

Секундная стрелка поглощала секунды, а контейнеры инфоборьбы пилили эфир.

К 9-00 истребители болтались на поводке автопилотов уже больше часа.

Под нами шли колонны техники. бэтээры, танки, грузовики, самоходные орудия всех мастей, мобильное ПКО, включая сверхмощные установки Х-45. Примерно в 8-50 на юго-восток проследовала дивизия ударных вертолетов, а за ними потянулись огромные транспортники и десантно-штурмовые «володьки». Тоже много, штук семьдесят!

К слову, вся эта мощь была лишь частью демонстрационных мероприятий. По крайней мере, такие выводы я сделал из вводной. Где-то находился район высадки «Нерпа» – главная цель наступления. Где та «Нерпа»? Где угодно, нам не докладывали.

Зато теперь все отчетливее проступал план командования.

Вся эта полуосмысленная суета после блестящего захвата второстепенных космодромов – лишь подготовка основного маневра. Главные силы все-таки обрушатся на пехлеванов с орбиты!

Однако – как?

Ведь сокрушительное могущество восьми башен ПКО Керсаспа в строю! Ардвахишт и Север простреливаются клонами вдоль и поперек. Куда же нацелился мастер стратегии, главком Пантелеев?

В 9-11 я увидел как эскадрилья И-02 в полном составе сделала разворот, задрала носы в небо и скрылась в облаках.

– Григорий Алексеевич! – Я вызвал ведущего.

– Да, Румянцев.

– Куда это Бабакулов со своими рванул?

– Ибрагим сказал, что на «Дзуйхо». А какая разница?

– Да как-то… треть истребителей ушла, а мы остаемся клонов приманивать. А ну как приманим?

– Боишься… Судя по всему, клоны уже отоварились с «Хагенов», или никто Бабакулова не отослал бы.

– Нас тогда почему не снимают? Ведь больше часа каруселим без толку.

– Слушай, я откуда знаю?! Служи давай, без замечаний! Аналитик хренов! – Бердник рассердился.

Насколько я знал командира – для порядка.

Григорий Алексеевич, когда зол по-настоящему, никогда не грубит, обязательно переходит на «вы», а голос тихий-тихий. Вот тогда надо опасаться! Это значит, что батя близок к точке фазового перехода! Или пепельница полетит в голову, или выговор в личное дело.

Впрочем, хоть я и «хренов аналитик», а рассудил верно. Пришел приказ возвращаться на Хордад за боезапасом. Будем сдавать «Рододендроны» и принимать… Что-то вместо них.

На Хордаде сделалось интересно!

То, что мы увидели, заходя на посадку, наводило на мысли. Мы, истребители И-01, И-03, припозднились, космодром был полон, так что богатый материал для размышлений имелся в наличии.

Взлетные полосы и рулежные дорожки, отстойники возле ангаров и зоны ожидания были забиты истребителями. Стояли также «Андромеды-Е» и «Асмодеи» с узнаваемым радаром «Периметр-5» в кормовой части. А вот штурмовиков – мало. И ни одного торпедоносца.

Ударный потенциал плацдарма Хордад только что обкорнали почти под ноль.

Сами по себе истребители не имеют заметного стратегического смысла.

Куда делись ударные эскадрильи? Зачем?

Ценная мысль ровно одна: всю нашу москитную братию готовят прикрывать… некие очень серьезные средства.

Сели.

Бердник поговорил по рации с каким-то начальством, после чего последовала команда:

– Из машин, размять ноги, оправиться. Быть в пятиминутной готовности.

Ну что, конечности скажут спасибо: походить – это святое.

Я выбрался из «Дюрандаля» и почти бегом помчался в «Андромеду»-столовую, где разрешалось курить. Туда же направлялась немаленькая толпа страждущих, и ваш покорный слуга поторапливался. Иначе ведь не влезешь! Парни, закованные в «Гранит-М», превратились в форменных носорогов – кубрики «Андромеды» на такое не рассчитаны.

Успел, повезло.

Перепускной шлюз, шипя, стравил вредную атмосферу, и первая порция пилотов ввалилась в столовую.

Ка-а-ак же хотелось скинуть шлем! Подышать нормальным, родным, «пластиковым» воздухом после сто десятого цикла регенерации! Выкурить сигарету и наконец начесаться всласть!

В кубрике было людно. С каждой минутой все «люднее».

Я расположил свои могучие телеса на банке, шлем шмякнул на столешницу, оставалось стрельнуть огоньку, ибо сигареты имелись, но зажигалка моя, как обычно, сдохла – копеечное одноразовое дерьмо.

Пилоты стояли, сидели, кое-кто прямо на полу вдоль переборок, слышался гомон голосов, а кислород уже отравили первые никотиновые облачка.

Подле левой руки обнаружилось плечо с шевроном «Комэск И-01» – Белоконь!

– Здорово, тезка! – Я пихнул его локтем. – Огоньком не богат?

– Здорово, тезка. – Андрей покосился на палочку здоровья на моей губе. – Я не курю, ты же знаешь.

– Я не закурить прошу, а огня! У тебя же точно есть!

Белоконь пошарил в наплечном контейнере с малым НЗ, где должна была храниться зажигалка.

– Травись на здоровье. – Он извлек пламя и подождал, пока я раскочегарю табак «Гвардейский». – Как летается, однокашник?

– Обычно. Не война – курорт. Только вылетов – перебор. Руки-ноги отваливаются.

– Аналогично. Правда, ведомого подстрелили вчера, черт…

– Насмерть? – Спросил я, затягиваясь.

– Нет. Но левую руку в клочья. – Белоконь показал пальцами, как именно. – Комиссуют парня, без вопросов. Как бы на инвалидность не попал… Сам же знаешь, что нынче с очередями на протезирование! И глупо-то как получилось! Представляешь, умудрился поймать двадцать миллиметров в пикировании! Из башенной скорострелки! Очередь прямо во фронтальную проекцию!

– Ого! Редкий случай! – Воскликнул кто-то из 14-го ОАКР.

– Повезло же парню, а! Обычная пушка, ну ты скажи! – Поддержали его коллеги.

– Повезло, что не в голову. – Откликнулся некто рассудительный.

– Это когда мы колонну «Гэвов» на марше поймали?

– Нет, это позже, в последнем вылете. – Ответил Белоконь. – Вас там не было. Штурмовали какую-то окопавшуюся пехоту на шоссе Керсасп-Север – Хордад. У них там батарея противотанковых ракет была, вот нас и послали, чтобы наша броня не нарвалась. Ну вот, парня из БРАМДа и срезали. Как его… «Леопард», что ли. Перебрал по высоте до четырехсот метров, вперед меня вырвался. А там замаскированные БРАМДы. Очередь – и прощай здоровье. Как еще домой дотянул, не знаю. Жалко парня! Толковый.

– «Леопард» правильно по-клонски будет «Паланг». БМ-8 по нашей классификации.

– Только паланг – это, кажется, пантера.

– Тогда уж пэлэнг, тоже мне, грамотеи… – вот такое у нас, оказывается, филологически подкованное 14-е ОАКР!

– Паланг – хренанг, какая разница?! – Резюмировал Белоконь.

– Кто у тебя теперь ведомым? – Поинтересовался я.

– Ты не его знаешь. Новенький.

– Из этих, из «стюардесс», что ли?

Белоконь не успел ответить, как за столом напротив возмутилось молодое дарование. Он даже шлем отодвинул, чтобы сподручнее было обижаться.

– Э! Уважаемый! С вашего позволения! Я бы попросил! – Голос неподдельно звенит, в глазах огонь. – Мы вам не «стюардессы», а выпускники ускоренных летных курсов! Так что, извольте потрудиться…

На нас заоборачивались. Не слишком активно, даже разговорчики не погасив, но все же. Я прикуривал вторую сигарету от первой, дабы отравиться про запас, а сам думал, что сейчас тебе, сокол, кто-то всыплет. Разглядел на груди юноши нашивку первой эскадрильи, и голова сама вжалась в плечи, будто это меня сейчас будут показательно разносить.

Так и вышло.

Кулак Белоконя опустился на жалобно застонавшую столешницу.

– Седобривец! Молчать! Во-первых, не «э, уважаемый», а «разрешите обратиться, товарищ старший лейтенант»! Во-вторых, выступать будешь, когда лычки мичманские с плеч слетят! Вот тогда вызывай старшего лейтенанта на дуэль, как в уставе прописано! А то ишь, говорящий мичман выискался! Осознал? Извинись немедленно!

– Да ладно, Андрей, чего ты так парня… – зашептал я, но Белоконь не угомонился.

– Ничего не ладно! Дисциплина и субординация – залог боеготовности! Если всякая мичманская мелюзга станет на строевого офицера гавкать!.. Не позволю!

В общем, Седобривец извинился, а Белоконь перешел в доброжелательный режим. Его скафандр скрипнул, когда он поворотил объемы в мою сторону.

– Румянцев, я же тебя с орденом не поздравил!

– Ой, подумаешь, какая важность!

– Не-е-ет, Андрюха, так не пойдет! Держи! – Он протянул мне зажигалку. Хорошую всепланетную с турбонагнетателем в титанировом корпусе. – С первой «Славой» тебя! Кури на здоровье, меня вспоминай, и так держать! Чтобы не последний!

Я растрогался! Честно!

От кого угодно ожидал, но только не от Белоконя! Такой жест мог исходить от Оршева, Титова, Бердника, да от Сашки Пушкина наконец! Но чтобы Белоконь, наш громовержец, снизошел…

Да как!

И ведь искренне, судя по всему.

– Спасибо, Андрей! – Я сцапал зажигалку, а наши бронированные перчатки сошлись в могучем рукопожатии. – Даже если брошу курить, зажигалку твою в рамочке хранить стану!

– Главное, – он обвел всех взглядом, – чтобы дурная привычка приносила настоящее удовольствие – или это не порок, а идиотизм.

– Точно! Гробить здоровье надо с наслаждением! – Сказал незнакомый штурмовик из Четырнадцатого и все засмеялись, даже Седобривец, который косился в мою сторону истинной фурией.

Пока я приканчивал третью сигарету (когда еще выпадет покурить – бог весть), во всех шлемах одновременно заговорили рации.

Народ встрепенулся. Я даже подпрыгнул от неожиданности, едва не сокрушив нежный алюминиевый стул своими центнерами. Кто-то срочно напяливал сферу на голову, кто-то просто просунул ухо в лицевой створ. На всех лицах вопрос: неужели оно?! Время?!

Но нет.

Просто приказ находиться возле флуггеров и быть готовыми к вскрытию красных пакетов.

Ф-фух! Поотпустило. А то ведь какие мысли приходят в гости по тревоге?

Правильно: не последнюю ли ты сигарету куришь, Румянцев? Не крайнюю, а именно последнюю.

Мы потянулись на выход. «Андромеда», конечно, рядом с флуггерами, но…

– Вот звезданут сейчас по столовке, – сказал громко Бердник. – Сколько нас набилось? Рыл пятьдесят? До свидания сразу пять эскадрилий! Так что давайте валить. А то всякое бывает.

И это верно.

Вот была бы глупость так глупость, мать всех глупостей, по любимому выражению клонов. Найдется какой-нибудь особо удачливый торпедоносец на своем «Фраваши», один пуск – и разом пятьдесят душ на личный счет.

Перепускной шлюз принимает по пять человек, шлюзов всего два, так что оперативно разбежаться не получилось. Ваш неумелый повествователь напялил шлем, сделал пару затяжек вдогонку, а ладонь вроде как сама собой хлопнула Белоконя по плечу.

– А? – Обернулся тот.

– Спасибо за зажигалку, Андрюха! Очень, очень круто, хоть и неожиданно.

– Потому и круто, что неожиданно.

– Погоди, резонер, не отворачивайся.

– Ну?

– Ты как мыслишь, чего это все наши ударники с Хордада сдернули? Ты же комэск, может слышал чего?

– Ничего я не слышал. – Белоконь попытался почесать затылок. – Во-первых, пара штурмовых эскадрилий на месте, так что не все ударники сдернули. Во-вторых… да чего там, «мыслишь»! Вариант-то всего один! Ну, догадался?

Я догадался. В оперативно-гадательном плане, но догадался.

– Румянцев, ты же умный мужик. Нас явно собирают для прикрытия каких-то грандиозных ударных сил. Ладно, всё, наша очередь, пойдем.

Мы пошли.

«Каких-то грандиозных ударных сил» – обосновал, нечего сказать!

Триста истребителей – именно столько сейчас базировалось на Хордаде – это ж кого нам прикрывать? Полторы сотни торпедоносцев, если по тактической раскладке два к одному? Тогда зачем наших уволокли?

Почти сотню торпедоносцев в одном месте я видел один раз. Когда мы атаковали флагманский астероид джипсов «Эльбрус» на орбите Наотара. Но то была громада! Десятки километров в поперечнике! А тут – полтораста бомбовозов… Кого, скажите на милость, может штурмовать такая масса на несчастном Ардвахиште?! Или Керсаспе-Север, куда там нас нацелили?

То есть, Ардвахишт, конечно, оснащен башнями ПКО, но это вполне обычные клонские «высотки», не требующие особого наряда сил – вовсе не огнеродные чудовища Керсаспа-Центрального!

Вопросы, вопросы…

Ладно, разберемся, что нам. Что водка, что ракета, лишь бы с ног долой.

Полчаса мы болтались возле машин. Я так распсиховался, что залез в кокпит и выкурил еще две сигареты, хоть это и запрещено. Однако атмосфера на Хордаде накалилась так, что до отдельно взятого мерзавца Румянцева, мелко гадившего на устав, ни у кого не доходили руки.

Да и чего бояться? Двух нарядов вне очереди? Х-ха!

Череда машин замерла в ожидании. Носы десятка «Дюрандалей» уткнулись в разгонные створы. Кажется, они дрожали от нетерпения, и уж точно дрожали мы. Время обратилось тягучей жвачкой: жалкие полчаса никак не желали закончиться, будто это не тридцать минут, а тридцать лет в камере-одиночке.

Даже небо над космодромом замерло.

Ни тучки, ни ветерка – полный штиль. Что для Паркиды с ее погодой очень нехарактерно. Огромный желтый кристалл в низке лучей сияющего Вахрама – такими были небеса близкой битвы.

«Наверное, спутники контроля погоды трудятся. Не иначе», – подумал я.

И в этот момент…

Радио! Экстренный канал!

– Внимание, всем! Говорит главком Пантелеев! Товарищи! Время – московское! Повторяю: время – московское! Готовьтесь к бою! Потому что время – московское!

Голос отца-командира дрожал. Это слышалось даже через многочисленные ретрансляторы. А троекратное повторение кодового сигнала… Да что там! Лично главком на прямой связи! С лейтенантами! С мичманами! Нечто небывалое!

Я впечатлился, судорожно раздавил сигарету о нагрудник, а левая рука уже шарила в бедренном транспортном контейнере.

Пакет!

Печать долой…

Простая бумага с сенсорным окошком. Подышать на нее, сейчас проявится текст приказа…

«Код 14–71».

И все.

Как-то неромантично. Сухо. В военфлоте любят краткость, но это явный перебор. Номер программы автопилота – и никаких. Ладно…

Пальцы выстучали циферки на пульте. Парсер пискнул, репетуя прием. А я немедленно принялся разворачивать карту. Куда это нам маршрут нарезали?

Когда красный пунктир прокладки с одной загогулиной на север уткнулся в цель, мне поплохело. Я даже сглотнул, не веря глазам. Но кривулина не желала пропадать.

Она указывала, как форштевень хароновой ладьи, прямиком в Керсасп-Центральный! Неприступную Крепость Керсасп! Со всеми ее восьмью башнями ПКО и долбаной тучей гарнизонных флуггеров!

«Дюрандаль», верный велению автопилота, уже вез меня к взлетке.

Мама!

Роди меня обратно!

Не Ардвахишт, не Керсасп-Север – Центральный! Сразу Центральный! С неподавленной обороной!

Мы шли над пустыней.

Мы.

Двести девяносто восемь истребителей.

Краса и могущество москитных сил.

Заслуженные и испытанные «Горынычи». Южноамериканские «Ягуары» и новейшие европейские истребители-бомбардировщики «Аквилон», которые я раньше видел только на картинках. «Дюрандали» в эллипсоидах защитного поля. Два полка «Хагенов» в тылу грозят чудовищными ракетами «Доннершлаг» – это именно они, я хорошо рассмотрел немцев на стоянке. Каждая сигара чуть меньше противокорабельной «Мурены», подвешена на внешний пилон – во внутрикрыльевой отсек не влезает по габаритам. Даже в «Хагены».

Каждая стоит полтора миллиона терро! Потому что начинить ее можно буквально чем угодно. От блока-лидера, способного вести на цель стаи ракет, до кассеты с десятком легких «Шершней» или моноблочного бронебойного пенетратора.

На «Дюрандалях» в перегруз – по «Шакалу» под брюхом. Четыре блока «Оводов» и фантом, не считая баков с фуллереном и ловушек.

«Горынычи» не столь грузоподъемны, «Шакалов» на них нет, только ракеты «борт-борт».

Вывод прост: мы подготовлены к затяжному воздушному бою! «Шакалы» про запас – не в счет, а вот такого размера арсенал «Оводов» вопит о скорой драке стая против стаи! Значит, все-таки прикрытие. Но где наши подопечные?! Где сотня торпедоносцев в монолитной, сплоченной для ракетно-бомбового удара колонне?!

Высота сто метров. Скорость дозвуковая, но все равно: наши стаи флуггеров поднимают натуральную песчаную бурю за кормой.

Позади, на эшелоне двадцать тысяч, четверка «Асмодеев» с персональным эскортом.

Для наведения всей нашей армады хватило бы и одного, перестраховываются с запасом!

Тактическая панорама высветила метки десятка – да! целого десятка! – «Андромед-Е», которые спустились с орбиты и вычерчивают восьмерки перед нами, поближе к Крепости Керсасп. В каких-то двадцати километрах! По опорным орбитам к ним стягиваются фрегаты – прикрывать, стало быть, от неминуемого удара ракет ПКО.

А его все нет… Клоны затаились, выжидают.

«Андромеды» замкнули очередную восьмерку и рванули обратно в космос. Об их недавнем присутствии напоминают лишь беспилотные модули – мелкие метки, парящие в воздухе на разных эшелонах.

Когда дистанция до зоны штурма сократилась до двухсот километров, грянул первый аккорд. Все небо по фронту иссекли молнии. Тысячи жирных огненных змей, извивающихся, ветвящихся, рокочущих сплошной стеной помех в радиодиапазоне.

Они не гасли долгих шестьдесят секунд, пока наконец не истаяли, разлившись исполинской стеной сплошного, невероятно яркого северного сияния!

«Сияние»!

Маскировочная сверхионизация воздуха!

Теперь мы недоступны для всех видов оптического и радарного наблюдения!

– Второе ГОАКР, здесь Бердник. Есть «Сияние»! Занимаем эшелон две тысячи! Судя по всему, к нам спускаются клиенты… Тво-о-ою-то мать через черную дыру, квант мне в грызло и два гигаджоуля! Мужики, вы гляньте!

И был второй аккорд.

«Сияние» впечатляло, затмив даже наотарские воспоминания. Маскировочная завеса вокруг Керсаспа была выше, краше и больше.

Но «Сияние» не могло извергнуть поток торжествующего мата из глотки Бердника, все видавшего в этой жизни.

Я глянул на панораму.

Я бы ущипнул себя за ногу, если бы только мог сквозь броню скафандра!

Потряс головой: а вдруг какая-то особая засветка от забрала на сетчатке?