Текст книги "Горизонты безумия"

Автор книги: Александр Юрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 29 страниц)

ГЛАВА 3. ПОТЕРЯННОЕ ВРЕМЯ

Подорогин шёл по светлому коридору. Белые стены, белый потолок, скрипящий под ногами пол... Тоже белый. Рука, сама собой, притронулась к тёплому углепластику. В голове возникли мысли:

«Сантиметр пластмассы, паз для проводки и вентиляционных коммуникаций – где-то сантиметров пять-шесть, – тонкий слой алюминия – миллиметра полтора, не больше, – а дальше... Дальше... А имеет ли смысл слово «дальше»? Вряд ли. А вокруг?.. – Подорогин невольно содрогнулся. – Имеет ли смысл хоть что-нибудь? Дальше... За обшивкой – вот верное слово! За обшивкой – сотни миллиардов парсек необъятного космоса! Хотя космосом мы привыкли называть лишь доступное нашему наблюдению пространство. Всё остальное – бездна. Ужасная, неопознанная, манящая. Некоторые называют её Вселенной, но вряд ли они близки к истинному смыслу. «Вселенная» – всего лишь слово, которое не несет ни толики очевидного».

Коридор вывел в панорамный зал. Всю дальнюю стену занимал огромный иллюминатор – метров шесть в ширину и четыре по вертикали. Внутри чёрного прямоугольника повисла Земля. Она тоскливо наблюдала за «пасынками вселенной», что отважились бросить вызов бесконечности... или бескрайности чувств. Так уж были устроены сыновья и дочери её. Тяга к великим открытиям, далёким мирам, неразгаданным тайнам – пленила их сердца, заставляя забыть о главном – об опасности за собственную жизнь. Но самое страшное заключалось в том, что отправляясь в путь, они оставляли на родной планете собственные ростки. Те самые, что были теперь вынуждены самостоятельно тянуться к Солнцу, выживать в урагане повседневных проблем, бороться с сорняками противоречий и просто смотреть вверх, надеясь на то, что, рано или поздно, томительное ожидание всё же закончится обретением смысла.

Так верили в Бога. И они Им стали, в стремлении заглянуть за грань!

Подорогин вскинул руку к лицу. Засучил белую манжету из углеволокна. С улыбкой посмотрел на часы с встроенным компасом... Да, глупо. Но, расставаясь, он пообещал сыну, что никогда, и ни за что не снимет их. Даже вдали от гравитационных полей. Чего бы ни сулила судьба, как бы ни складывались обстоятельства. К тому же было интересно, как поведёт себя прибор, созданный руками человека, вблизи самого жуткого монстра, что прячется за сиянием звёзд.

Пока стрелка компаса указывала одно единственное направление.

Станция «Перевал» зависла на стационарной орбите видимой части Луны, сыпля в пространство потоками радиоизлучения. Мир находился всего лишь в шаге от великого открытия. Открытия, которое случилось более сотни лет назад. Просто оно умалчивалось грязными политиканами старого света. Света, который пребывал под гнётом границ государств, засильем религиозных конфессии и недальновидностью мышления индивидов, – по крайней мере, так утверждали хроники.

Но всё изменилось.

Человечество стало идеальным – оно разрушило рамки повседневности, отреклось от надуманных стереотипов, справилось с врождёнными животными инстинктами, сумело преодолеть насилие, заложенное в генах. Оно уверовало, в собственное величие. И ему позволили попытку.

Мигали вспышки фотокамер, сосредоточенно склонились над камерами телеоператоры, дрожали микрофоны в руках интервьюеров.

По залу витал беспокойный гомон.

– Друзья! Единомышленники! – Эмоции первого заместителя главы «Гелиокосмоса» зашкаливали. – Сегодня мы с вами стоим на пороге грандиозного взрыва! «Маленький шаг для человека и огромный скачок для человечества», – так в своё время сказал Нил Армстронг, ступая на поверхность Луны. Так сейчас готовы воскликнуть мы с вами! Потому что запредельные горизонты открылись нам! Мы распяли фантомного бога на кресте иллюзий и готовы совершить шаг за грань! Ещё никогда, за всю свою многовековую историю, человек не стоял так близко от истины! Лжепророки бросали пыль в глаза, в небывалом желании сбить с пути. Религия подмяла под себя науку – вспомните великого Джордано Бруно, которого католическая церковь осудила, как еретика, а светский суд Рима приговорил к смертной казни через сожжение. И всё это – за стремление к звёздам! А самое вопиющее, что этот случай – не единичен. Во все времена и эпохи науке приходилось биться над фактами, силясь доказать свою рентабельность, тогда как церкви было достаточно в очередной раз процитировать ту или иную главу священного писания, для того, чтобы массы поверили её правде. Это был самый настоящий рак! Проказа, что постигла населивших Землю слепцов, ввиду недальновидности мышления и не желания обрести истинный смысл существования. Есть реальные примеры того, как раб, стряхнувший, благодаря очередному восстанию или революции с плеч оковы неволи, возвращался к прежнему хозяину, работать за бесценок, так как не представлял жизни без кнута и пряника. Он не мог мыслить – за него должны были мыслить другие. Он был не в состоянии принимать решения – их так же должен был принимать за него хозяин. Наконец, он был не в силах отличать правду ото лжи, потому что грань между этими понятиями всегда оставалась неимоверно тонкой. Он был согласен получать тумаки лишь за то, чтобы не принимать никакого участия в эволюции. Так скажите мне, как можно назвать подобного персонажа? – я не говорю индивида, ведь для того, чтобы являться последним, необходимо иметь самосознание. В данном же случае прослеживаются лишь примитивные инстинкты. Повадки животного, которое согласно ходить на двух ногах, лишь бы его вовремя покормили. Не берусь судить, куда бы завела такая тропа «эволюции», продолжи человечество и дальше поклоняться фантомным богам, раскачиваться, подобно цирковым мартышкам, на качелях беспечности и свято чтить строки священного писания... Однако, общеизвестно, что чем больше в замкнутой системе беспорядка, – а на тот момент Земля являлась именно такой инерциальной системой, пребывающей в стадии стагнации, – тем ближе она к коллапсу. Рудименты не могут развиваться – им свойственно воспаляться и порождать всевозможные опухоли, а потому их принято удалять. Индейцы майя, легендарная Атлантида, племена шумеров – всё это древнейшие цивилизации, которые рухнули, не сумев побороть засевшего внутри себя паразита. К подобному финалу до недавнего времени двигалась и нынешняя цивилизация, которой учёные дали определение «хомо новум» – человек новый, – и мы с вами должны гордиться оказанной нам честью, жить в эпоху глобальных перемен эры Водолея, строя светлое будущее для наших потомков!

Из зала посыпались аплодисменты. Первый заместитель, в сердцах, склонил голову. Кто-то даже прокричал «браво»!

Подорогин невольно улыбнулся. Да, его эмоции тоже били через край, но он старался держать себя в руках.

– В кои-то веки человечество наконец объединилось, разрушило границы государств, отказалось от религий и священных войн! Дети Земли говорят на одном языке, учатся по одинаковым программам и сдают планетарные экзамены! Глупая система тестирования, не оправдавшая себя на заре двадцать первого века, ушла в лету. Нам не нужны статисты, выбирающие правильные варианты ответов. Нам нужны личности, которые сами будут задавать решения и поведут космические корабли к звёздам! Личности, которые не дрогнут даже перед лицом смертельной опасности, ведь там, куда отойдёт на покой их ментальная сущность, начнётся новый путь – пусть и в забвении, но с новой личностью и с неограниченными возможностями для самореализации! Друзья, я хочу предоставить слово руководителю проекта «Грань» Самохину Глебу Сергеевичу! Попросим!

Вновь зазвучали овации, под которые первый заместитель охотно раскланялся. Затем скользнул в сторону и пригласил на помост начальника.

Самохин сцепил ладони в замок, поднял руки над головой, глянул на скандирующий зал. Подорогину показалось, что он видит за стёклышками очков руководителя проекта бисеринки слёз. Ничего удивительного. Среди персонала станции и участников предстоящей экспедиции давно хаживали слухи относительно того, что Самохин чересчур сентиментален. Однако, не смотря на излишнюю эмоциональность, свойственную скорее творческой натуре, босс легко тянул за собой нагруженный воз, не желая оставаться безучастным даже в решении таких рутинных вопросов, как суточный рацион питания звездолётчиков или составление графика посещения станции высокопоставленными лицами, экскурсиями учащихся общеобразовательных учреждений и родственниками членов экипажа. Несмотря на преклонный возраст, Самохин оставался энергичным и старался быть в центре событий, связанных с предстоящим полётом за пределы Солнечной системы, а если повезёт, за пределы галактики, или вселенной... И дело тут было не в гиперактивности и даже не в высоком метаболизме – просто Самохин любил своё дело, отдавая на достижение намеченной цели всего себя. А как иначе могло быть в идеальном обществе?

Подорогин вновь улыбнулся, искренне хлопая в ладоши, как и все.

– Друзья, – начал, тем временем Самохин, силясь перекричать гудящий зал. – Друзья, спасибо за столь радушный приём. Спасибо за нескончаемую веру в наше правое дело. Ведь не будь этой самой веры, не было бы и сегодняшнего мероприятия, как не было бы грандиозного проекта, цель которого познать истинный смысл существования материи и антиматерии. Мы вышли на финишную прямую и готовы заявить о себе во всеуслышание! Никто – заметьте, – никто доселе не смог выйти в нуль-пространство, совершив гиперпространственный скачёк. Почему я в этом так уверен? Хм... Посудите сами, если бы это удалось хоть какой-нибудь инопланетной цивилизации, мы бы, вне сомнений, узнали об этом. Потому что они устремились бы к нам с вами, как сейчас мы стремимся попасть к ним. Тот факт, что пришельцы до сих пор замечены не были, говорит лишь об одном: преодолеть пространство-время пока никто так и не сумел. Мы же, благодаря проекту «Грань», очень близки к тому, чтобы совершить гиперпространственный скачок за пределы понимания. И я вовсе не утрирую, поверьте. Маленький шажок мы уже совершили, позволив мечте воплотиться в реальность. Пришло время сделать полноценный шаг. Да, друзья, на данный момент ведутся последние предстартовые приготовления, после окончания которых, челнок «Икар» возьмёт курс на Седну – транснептуновый объект, который является карликовой планетой, входящей в Облако Оорта. Седна была открыта сто сорок пять лет назад – четырнадцатого ноября две тысячи третьего года американскими наблюдателями Брауном, Трухильо и Рабиновичем. Имя планета получила в честь эскимосской богини морских зверей Седны. Седна – один из наиболее удалённых известных объектов Солнечной системы, благодаря особенностям своей орбиты. Планета движется по вытянутому эллипсу, и для того, чтобы совершить полный оборот вокруг Солнца, ей необходимо примерно одиннадцать с половиной тысяч лет. В настоящее время наши учёные придерживаются версии, что транснептуновый объект Седна размещён в рассеянном диске, образовавшемся из пояса Койпера, за счёт гравитационного взаимодействия с внешними планетами, в особенности с Нептуном. Однако данная версия оспаривается, поскольку Седна никогда не приближалась к Нептуну достаточно близко, чтобы быть «рассеянной» им, отчего у некоторых астрономов имеется мнение, что Седну стоит, скорее всего, считать первым известным представителем внутренней части Облака Оорта. Кроме того, имеется предположение, что орбита Седны была изменена под действием гравитации проходящей рядом с Солнечной системой звезды из рассеянного звёздного скопления, или даже, что она была захвачена из другой звёздной системы. Так же существует точка зрения, согласно которой орбита Седны является доказательством того, что за орбитой Нептуна, в нескольких сотнях астрономических единиц от Солнца, имеется сверхмассивное невидимое тело. Скорее всего, это чёрная дыра. Именно этот монстр и является нашей первоочередной целью. К сожалению, на данном этапе развития человечество не в силах самостоятельно генерировать столь колоссальные гравитационные поля, для того, чтобы открыть пространственно-временные врата. Однако мы имеем возможность достичь горизонта событий космического монстра, который, при прогнозируемом раскладе, позволит нам попасть в нуль-пространство!

Зал оживлённо загудел.

Самохин кивнул, довольный произведённым на аудиторию эффектом.

Подорогин посмотрел на часы.

Секундная стрелка замерла, явно тоже пребывая под впечатлением от услышанного. Подорогин тряхнул головой, восстанавливая размеренный ход событий. Стрелка неуверенно дёрнулась. Часы пошли.

За последние сутки, эта аномалия повторилась уже трижды.

Подорогин машинально коснулся верхней губы. Пока никто не видит, неуловимым движением, вытер сочащуюся из носа кровь. Недавней эйфории и след простыл. На поверхности подсознания необъятной глыбой раскачивался страх. Он был огромен и монолитен, точно возникший по курсу корабля айсберг!

Подорогин поменял руки, стараясь не испачкать манжеты комбинезона. Если кто-нибудь заметит, что с ним происходит, об участии в экспедиции придётся забыть. Слишком многое поставлено на карту, чтобы рисковать, отправляя на границу Солнечной системы больного космонавта.

Но Подорогин не считал себя больным. Более того, каким-то потаённым шестым чувством он догадывался, что задержка секундной стрелки на часах и последующее кровотечение из носа – были взаимосвязаны. Он не знал, как такое возможно – он мало верил в случайное совпадение и совсем не верил в мистическую составляющую данного явления, – но один и тот же симптом, повторившийся три раза на протяжении последних суток, вызывал неподдельный страх.

«Это крах всех надежд».

По телу пробежала нервная дрожь.

Самохин продолжать что-то говорить с трибуны, однако Подорогин его больше не воспринимал. Грудь что-то скребло изнутри, мысли путались, а в горле пересохло. Перед глазами вилась мошкара. То и дело возникало желание отмахнуться от приставучей стайки рукой, но было нельзя. Подорогин это прекрасно понимал, не смотря на своё подвешенное состояние, а потому крепился и дальше.

Первый приступ имел место быть вчера вечером. Подорогин сменился с вахты и принимал озоновый душ. Тогда он списал всё на общее переутомление – пришлось бодрствовать практически полноценные земные сутки, плюс имел место неприятный инцидент: грузовой «Прогресс» с Земли произвёл нерасчётливую стыковку со станцией, в результате чего пришлось маневрировать, сжигая ценное топливо. На разборе завтра, по любому, поднимут, заставят отвечать. А в чём его вина? Только в том, что программисты на Земле, рассчитывая траекторию полёта, что-то там напутали с алгоритмом?.. Нет уж, увольте. Подорогин согласен нести ответственность только за собственные просчёты, в крайнем случае, за те ошибки, что закрались в расчеты по ежесуточной корректировке орбиты «Перевала». Всё остальное – его не касается. Пусть за это трясут действительно виновных!.. В общем, он себя накрутил, а организм не преминул дать сдачи. Чтобы впредь неповадно было изводить нервную систему.

Второй тревожный звоночек прозвучал через полчаса. Кровотечение к тому времени прекратилось, однако случилась другая неприятность. Подорогин уронил часы. Перед душем он обычно их снимал, клал поверх комбинезона, под фуражку. После процедуры надевал вместе с остальным обмундированием. Казалось, заученные до автоматизма движения ничто не в силах разладить. Однако и на эту чёткую последовательность пала тень случая. Несобранность. Подорогин о чём-то задумался, – что было вообще ему не свойственно, – зацепил рукой фуражку, а с ней и часы. Опомнился лишь, услышав стук об пол и загнанный бег сердца в груди. Присел на непослушных ногах, скользнул трясущимися руками под фуражку... Часы оказались целы, даже стекло не поцарапалось. Подорогин выдохнул и поскорее надел их на руку. Уже позже, ложась спать, он сверился с настольным таймером, связанным со стационарным сервером «Хроноса», и понял, что его противоударные часы отстают ровно на одну минуту.

Куда делось время Подорогин не знал.

Ночью он проснулся от небывалой тишины. Хотя, на первый взгляд, всё было, как обычно. Шуршал в стенах воздух, переговаривались где-то за переборками люди, пищали магнитные считыватели на замках шлюзов. Всё как всегда, но чего-то не хватает...

Тиканья часов!

Подорогин в ужасе извлёк руку из-под головы, тряхнул запястьем, наклонился к иллюминатору, за которым расцвела корона восходящего Солнца. Циферблат озарился рыжим сиянием невидимого светила.

Подорогин с трудом унял смятение.

Секундная стрелка не двигалась, и, словно в кошмарном сне, всё вокруг замерло. С потолка спустилась идеальная тишина. Тишина открытого космоса, и в какой-то момент Подорогин явственно ощутил, что не дышит. И сердце не бьётся... Причём он не может сказать, как давно это происходит. Тем не менее, он оставался жив, а сумятица в голове уже превосходила все мыслимые пределы. Тогда Подорогин облизал пересохшие губы, нездорово икнул. В тот же миг в ушах поселился нестерпимый звон. В мозг натолкли металлической стружки. Руки и ноги тряслись. Складывалось ощущение, что он вышел без скафандра в открытый шлюз, навстречу бездне. Вышел, но отчего-то не умер...

Ну конечно, ведь он не дышит. Вскипать внутри него попросту нечему.

Подорогин вздрогнул и вздохнул полной грудью. Часы ожили вместе с ним, а с подбородка вновь закапало...

Что-то неведомое вырвало из его жизни ещё одну минуту.

«И, вот, снова. Ещё тридцать секунд забвения, о которых я толком ничего не знаю. Что же происходит со мной?»

Подорогин почувствовал нервную дрожь.

«А что если не со мной, а с сыном?! Ведь у него точно такие же часы! Мы условились не снимать их во что бы то ни стало! Озоновый душ – не в счёт. Часы выйдут из строя. Но что такого могло случиться на Земле, чему не в силах противостоять даже время... и, получается, пространство?»

Подорогин не знал ответа на этот вопрос, а потому ему сделалось по-настоящему страшно. Только уже не за себя, а за сына.

Не затронутой тревогой частью подсознания Подорогин начал воспринимать окружающую реальность. Зал притих, словно прислушиваясь к его разрозненным мыслям. Самохин за трибуной заканчивал речь:

– Напоследок хотелось бы в очередной раз процитировать кого-нибудь из выдающихся деятелей прошлого, но я скажу от себя: удачи нам всем в столь нелёгком начинании и непоколебимой уверенности в собственных силах! Да прибудет с нами свет даже там, откуда не вырывался ещё ни один фотон!

Зал принялся аплодировать стоя, а Подорогин сидел пнём, повторяя про себя одно и то же:

«Это всего лишь сон. Дурной сон и переутомление. А ещё страх перед лицом неизвестности. Ведь ещё никто на этом свете не покидал пределов Солнечной системы, не ступал за грань, не обретал истины при здоровом рассудке... Стоп! Я повторяю эти слова, как заученную наизусть молитву. Я повторяю то, что когда-то уже слышал. То, что слышу сейчас. Я поступаю так, как поступали прошлые поколения, которые верили в крест!.. А что если ничего не изменилось? Просто вера в бога сменилась уверенностью в собственном превосходстве... а всё остальное осталось, как и прежде. Но навстречу чему же мы в этом случае движемся – точнее бросаемся сломя голову?»

Совещание закончилось. Панорамный зал медленно пустел. Подорогин сидел на своём месте и смотрел на окровавленные ладони.

Между рядами пробирались двое из службы контроля, таща куль с чем-то тяжёлым... Один из них улыбался, глядя в затылок Подорогину.

Юрка проснулся посреди ночи от резкой головной боли. За окном повисла непроглядная тьма. В комнате было неимоверное тихо... Юрка прислушался к собственному дыханию... и неожиданно понял, что не дышит. Мальчик вскочил на кровати, открыл рот, как рыба, притронулся руками к липкому подбородку. Потом всё же совладал с паникой и заново осел на простыню, обхватив руками худые плечи. Он не понимал, что происходит. Часы на его руке не тикали, а под кроватью тускло мерцал свёрток с сорванным бутоном папоротника, который Юрка, на всякий случай, отобрал у рассеянного Вадика.

ГЛАВА 4. НИЖНЯЯ ТОПЬ

Накрапывал дождь. Лужи на шоссе дрожали от мелкой измороси. Макушки деревьев утопали в низких облаках. Вдоль обочин притих кустарник, из которого то тут, то там выглядывали бетонные столбы линии электропередачи. Встречных машин практически не было – непогода словно распугала водителей, заставив забыть о повседневных делах. По улицам брело лето – не смотря на дождь, пора отпусков, каникул и дач. Так что, возможно, стихия тут была ни при чём.

– «Нижняя Топь», – прочитал Димка, провожая взглядом дорожный указатель, и тут же переключил внимание на скучающего за рулём отца. – Что это значит?

Холмин изобразил на лице ничего не значащую улыбку.

– Хм... Это значит, что где-то есть Верхняя Топь.

– Ну, па! – Димка надул губы и зачем-то ущипнул за ухо дремлющего на коленях британца; тот приоткрыл один глаз, вжал голову в туловище и недовольно заворчал.

Димка вскрикнул и вовремя отдёрнул руку. Когти вонзились в колено, что было не многим легче.

– Спокойно, Разбойник, я же шутя! – воскликнул Димка, пытаясь погладить пепельного кота по голове.

– Он тоже не нарочно, – пошутил Холмин, качая головой.

– Совсем обнаглел, – заключил Димка тоном эксперта. – Мышей ловить не хочет, играть – тоже, ест только горошки свои, которые стоят дороже моего школьного обеда. Узурпатор какой-то, а не кот!

Разбойник зашипел, не снеся услышанной ереси, и свалился вниз.

Димка, от греха подальше, задрал ноги.

– Так и поедешь? – засмеялся Холмин.

– А чего?.. Он же теперь не отстанет!

Кустарник за окном поредел. Деревья тоже куда-то делись. Остались только бетонные столбы, с натянутыми проводами – прогресс добрался и до этой глуши.

Димка поёжился.

«Нижняя Топь» – это надо же придумать! Наверняка какой-нибудь зубрила с филологического факультета постарался – простому смертному до такого элементарно не додуматься. Да и жить по соседству с болотом, – наверное, испытывать те ещё ощущения. Ступил не туда и того... Засосет, утянет, сграбастает. Причём непременно с головой и безвозвратно!

– А тут люди не пропадали? – зачем-то спросил Димка.

Холмин пожал плечами.

– Навряд ли. А почему ты так решил?

Димка замялся, потом всё же ответил:

– Ну так написано же, что топь. Значит, болото рядом, трясины полно... и прочего всего...

– Прочего?.. Это ты о чём сейчас?

Димка смутился.

– Ну, нежить всякая болотная.

– И ты веришь в это?

– Так если легенды ходят, значит, люди что-то видят. Не будут же просто так придумывать!

– Ох, Димка... Человеку скучно живётся в этом мире. Понимаешь? Реальных проблем мало, так он себя ещё во всякую казуистику с головой окунает, чтобы нервишки пощекотать, в первую очередь.

– Казу... Чего? – не понял Димка, отмахиваясь от нападок Разбойника из-под сидения.

– «Казуистика» – есть такое понятие. Ещё в средние века появилось в среде схоластов, богословов и юристов. Представляет собой диалектический приём, при помощи которого какой-либо религиозный, моральный или юридический вопрос разбивается на бесчисленное множество мелких деталей и случаев, так что вместо решения вопроса в принципе, получается дотошный анализ всех возможных и мысленно представимых случаев. Понимаешь?

Димка недвусмысленно мотнул головой.

– Ну, смотри, – завёлся Холмин, замедляя ход. – Взять ту же нежить – или нечисть, о которой ты сам заговорил. Да чтобы было проще и нагляднее, хоть того же водяного! Сколько о нём страшилок, легенд и преданий в народе сложено – сотни, а то и тысячи. А кто-нибудь задавался вопросом об истинном происхождении этого существа, если оно действительно реально и материально?

– По-моему, нет, – неуверенно сказал Димка, между делом, дёргая Разбойника за хвост. – Он ведь выдуманный. Так чего людям до его происхождения...

– Вот видишь, то-то и оно. Сущность водяного никого не занимает. Занимают лишь истории, связанные с ним. Хотя на деле, исчезновение человека на болоте можно объяснить куда как более рационально.

Димка изловчился, поймал кота за шкирку и перекинул на заднее сиденье.

Холмин чудом увернулся от просвистевших в миллиметре от уха когтей.

Разбойник плюхнулся на мягкое и злобно зашипел.

– А что если он всё же существует?!

– Кто? Водяной?

– Ага!

– Пока нет ни одного реального доказательства. Хотя... Всё возможно.

Димка задумался. Нет, в его голове пока что не зрел никакой отчаянный план – так, обычное озорство, отдающее шлейфом страха, – но что-то будет впоследствии, мальчик не знал.

Занятый мыслями, Димка не заметил, как дорога резко повернула, а на пригорке за лесом показался городок.

Нижняя Топь встретила одноэтажными домишками и заросшими палисадниками. По оградкам вилась воронья пряжа. Во дворах скучно погавкивали собаки. Вдоль обочины без дела шлялись куры – что-то копали, изредка отвлекаясь на проезжающий мимо автомобиль. Кое-где торчали скворечники. По всему было видно, что местные жители отдавали предпочтение сельской жизни, а урбанистичность современных городов их совсем не прельщала.

Димка молча смотрел в окно, на проплывающий за пеленой дождя пейзаж.

Через какое-то время домики сменились двухэтажными зданиями, расположенными попарно в виде буквы «Г». За сенью мокрой листвы, проступили очертания игровых площадок, тенистых сквериков и всяких дополнительных пристроек. Откуда-то сбоку вынырнула линия газопровода и, ловко перекинувшись через трассу, снова скрылась среди разросшихся деревьев. Чуть в стороне мелькнула небольшая церквушка из красного кирпича со звонарней. Макушка последней терялась в подвижной пелене облаков. Димке показалось, что он слышит гулкое «бом», однако то, скорее всего, была игра воображения.

«Хотя как знать...»

Затем они неожиданно вырулили в центр городка. На фасадах грязных трёхэтажек пестрели рекламные вывески, а витрины магазинов ощетинились решётками. Вдоль центральной улицы протянулась широкая аллея, засаженная тополями. Между стволами деревьев расположились фигурные урны с живыми цветами. Фонарные столбы, выполненные в ретро-стиле, походили на газовые светильники конца девятнадцатого века. Им под стать были кованые скамейки с узорами невиданных созданий: русалки, грифоны, единороги – навечно застыли на решётчатом каркасе, свидетельствуя о невиданной фантазии мастера, изготовившего их.

– Па, смотри! – Димка указал пальцем на орнамент скамеек, не в силах сдержать эмоций.

– Впечатляет, – кивнул Холмин, тормозя на одиноком светофоре; тот мигал жёлтым, а потому, не увидев препятствия, Холмин надавил на газ.

– Куда прёшь, урод! – Парень в кожанке с накинутым на голову капюшоном от ветровки – так что не разглядеть лица – шарахнулся в сторону и показал характерный жест. – С утра, что ли, под дозой уже. Му<...>ак!

Димка вжался в кресло, глядя на массивные берцы, в которые был обут незнакомец.

– Чёрт! – выругался Холмин, смотря по сторонам и в зеркала заднего вида; грузовая «Газель» с мебелью застыла позади, в ожидании.

Прозвучал сигнал.

– Я и не заметил его. Откуда он взялся?

Димка пожал плечами.

– Тут деревьев много...

– Да, – согласился Холмин, нерешительно трогаясь с места. – Впредь нужно быть внимательнее.

Разбойник за спиной злорадно проскрежетал.

Центр оказался окраиной – как бы глупо это не прозвучало. Аллея закончилась так же внезапно, как и началась, а на место многоэтажкам и инфраструктуре, вновь пришли одноэтажные строения, скорее даже лачуги. Асфальтированная дорога сменилась размытым суглинком. Двигатель загнанно выл. Колёса проворачивались.

Димка оторвал взгляд от ветхости и упадка, осторожно глянул на отца.

– Па, а мы точно, куда надо едем?

Холмин вздрогнул. Откашлялся.

– Разумеется. Я ещё вчера днём тут был: подписывал последние бумаги с агентом по недвижимости. Видишь, даже навигатором не пользуюсь.

Димка разочарованно вздохнул.

Холмин засёк эту эмоцию, потрепал сына по спутавшимся волосам.

– Дим, так складываются обстоятельства, что пока придётся пожить здесь. Но это временно. Как только всё наладится, мы обязательно вернёмся на прежнюю квартиру. Обещаю.

Димка вздохнул.

– Я думал, она продана.

Холмин осёкся.

– Не совсем, – начал придумывать он на ходу, силясь поскорее уйти от неприятной темы. – За нами осталось право выкупа.

– Разве так бывает? – усомнился Димка, вновь скача взором по приземистым постройкам, утопающим в разросшейся лебеде.

– Просто риэлтор – мой давний приятель. Он согласился попридержать недвижимость, пока мы снова не встанем на ноги...

«Господи, что я такое несу?!»

– Пока я не напишу рассказ. Он сдаст жилую площадь в аренду, и таким образом, мы убережём квартиру от реальных покупателей.

Димка не слушал.

– «Улица Затинная», – прочитал он на одном домишке, бок которого буквально упирался в проезжую часть.

Такое ощущение, что здание просто выпихнули из чащобы, потому что там оно кому-то или чему-то мешало.

– А вот и наша улица, – весело сказал Холмин, радуясь смене темы. – Согласен, название не очень, но, думаю, это не самое главное.

Димка хмыкнул.

– Зато очень созвучно названию города. «Нижняя Топь», «Затинная»... Не хватает только «Волчьего переулка» и «Отхожего тупика»...

– Дим, прекрати, – Холмин посерьёзнел.

Димка лукаво улыбнулся.

– А что, самое место для всяческой нежити.

– Нет никакой нежити, – Холмин невольно почесал подбородок.

Слева от дороги раскинулся парк. Сначала Димка думал, что топь начинается уже здесь, однако, присмотревшись, понял, что поспешил с выводами. Среди зарослей кустарника и стволов деревьев временами проскальзывал кованый частокол. И вновь всё тот же орнамент – правда из-за буйной растительности совершенно невозможно разглядеть, что именно изображено.

Димка вконец расстроился.

– Пап, а зачем строить город на болоте? – спросил он, чтобы отвлечься от мыслей.

– Видимо была на то веская причина.

– Какая?

Холмин задумался.

– Знаешь, иногда людям приходится селиться вовсе не там, где хочется. Вот взять хотя бы нас. Нужда припёрла к стенке, и выбирать особо не приходится. Но во всех неприятностях нужно всегда уметь видеть позитивную составляющую.

– А что могло заставить местных жителей селиться так далеко от цивилизации? – продолжил наседать Димка.

Холмин наморщил лоб.

– Трудно сказать. Может быть, некий промысел...

– Чего? Жаб или лягушек?

– Не ёрничай, сам спросил, вот и изволь слушать молча. Болото богато залежами торфа, а торф – это ископаемое горючее. Вполне резонно предположить, что поселение основали именно добытчики. Потом топь поглотила залежи, и начался отток жителей. Некоторые же остались, а их потомки живут в Нижней Топи и поныне.

– Да, это, наверное, всё объясняет, – вздохнул Димка, вновь и вновь пытаясь разглядеть загадочный орнамент.