Текст книги "Мгла (СИ)"
Автор книги: Александр Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 17 страниц)
Часть III
3
Они лежали на широкой постели в большой объятой тьмой комнате и остывали, устремив в потолок изнуренные наслаждением лица. Тусклые блики застыли на бутылке и двух бокалах на журнальном столике. Белые тела мягко выделялись на темных простынях. Они касались друг друга только плечами и ладонями. Он держал ее за руку, словно они брели в темноте.
В приоткрытое окно доносились звуки уходящего дня большого города. Он слушал эти звуки и ее дыхание. Оно было учащенным и счастливым. Темные пятна ее сосков поднимались и опускались вместе с дыханием. Ее располневшее тело в темноте казалось еще больше. Она раздвинула ляжки, вытерла себя полотенцем и оставила его между ног, словно у нее все горело.
Он лежал как расстрелянный, уставившись в темноту и не двигаясь. Свалившись на бочок, дремала его опавшая плоть. Прошло несколько минут.
– О чем ты думаешь? – тихо спросила она.
– Ни о чем.
– Вообще? Так не бывает.
Он вздохнул.
– Не знаю. Не помню. Может, и думаю, только не обращаю на это внимание. В голове пустота, в теле легкость…
Она повернула к нему лицо.
– Мне кажется, ты думаешь о чем-то.
– Думаю. Только потом, попозже.
– О чем?
– О нас с тобой.
– Не ври.
– Серьезно. Вспоминаю, как все начиналось.
– Зачем?
– Не зачем. Просто мне нравятся эти воспоминания, они возбуждают. Учительница и ученик. Только подумать! Когда половина моих друзей занималась втихаря онанизмом, а другая половина постигала азы этой науки на сверстницах, которые ничего не чувствовали и не умели, я уже проходил с тобой университетский курс.
Она засмеялась, повернулась к нему и положила руку ему на грудь.
– Я тебе и впрямь тогда понравился или просто оказался самым доступным?
– Наверное, поначалу все-таки второе. Сейчас уже не помню, – она опять засмеялась. – Я многим из вас нравилась. Было забавно смотреть, как желторотые юнцы пытаются произвести впечатление.
– Еще бы! Все учителя женского пола были для нас старухами. И вдруг появляется новая учительница физкультуры, которой двадцать пять лет, мастер спорта по акробатике, и с отличной фигурой!
– А какие глупые были комплименты! Один, уже забыла его фамилию, сказал мне: «Ирина Александровна, у вас такие стройные… – посмотрел на мои ноги, покраснел и сказал, – руки!» Ха-ха-ха!
Он тоже усмехнулся.
– Ты носила облегающие брюки, и мы старались сесть на скамейку сзади тебя и смотрели в твой треугольник между бедрами и попой.
– Ах вы! Я и не замечала…
– Ты многого не замечала…
– Целый год я провела как образцовый преподаватель. Как монашка.
– А потом?
– Потом? Я была разведена, молодая, мужика у меня не было. Организм требовал свое, а вас вокруг целая куча, и у каждого в глазах это юное и такое трогательное желание.
– И ты решила преподавать нам не только физкультуру.
– Кому-нибудь из вас. А почему нет? Шестнадцать – семнадцать лет уже достаточный возраст, чтобы постигать эту науку.
– Мне было шестнадцать.
– Да. Ты был худой, стройный, красивый мальчишка, брюнет с голубыми глазами… Как меня волновали твои полнокровные щеки. Я понимаю мужиков, которых тянет на молоденьких девочек. Помню, как вы играли в баскетбол, носились по залу, и вдруг ты останавливаешься передо мной, мокрый, запыхавшийся, впиваешься в меня глазами ниже пояса и густо краснеешь. Милый мальчик… Хотелось развратить тебя, испортить, научить утолять эту страсть.
– Научила и развратила.
– Ты обижаешься на меня?
– Нет, что ты…
Она погладила его по груди, накрутила на палец прядку волосин.
– Знаешь, а я чувствую себя виноватой перед тобой. Каждый мальчишка должен начинать это с такой же, как и он, неопытной девчонкой. Сначала все должно быть чистым, подкрепленным чувствами. Первая любовь… Опытная женщина должна быть потом, после разочарования, она должна приземлить, показать, что такое похоть, всему научить. Но потом. Начинать надо с чистоты, беспорочности.
– Да брось. Наоборот, ведь благодаря тебе у меня с бабами все хорошо. Меня любят… – он поцеловал ее.
– А помнишь, с чего все началось? Как ты остался в кабинете, когда я сказала, что буду переодеваться?
– Ты сказала, что тебе пора переодеваться, а я сказал, что хочу видеть, как ты это делаешь. Сколько духу мне понадобилось, чтобы сказать это! А ты раздевалась и смотрела на меня с издевательской улыбочкой.
– Когда мужчина робок, женщине всегда хочется немного поиздеваться.
– Я был совсем мальчишка.
– Неважно. Я видела в тебе неопытного смущенного, совсем юного, но мужчину.
– Было очень стыдно, но я смотрел.
Она положила голову ему на плечо. Он почувствовал, что она улыбается.
– И сразу влюбился.
– Я еще не знал, что это такое. Я был ошарашен. Взрослая женщина, красивая – стояла передо мной в одних трусах.
– Ты не знал, как сделать следующий шаг.
– Еще бы! Прошло уж не помню, сколько времени, пока это случилось.
– Я помогла.
– Ты предложила дружить. Сначала я не понял, что за этим скрывалось. Я подумал, что ты предлагаешь дружить «без глупостей», как взрослая сестра с маленьким братиком. Помнишь, как ты спросила, была ли у меня девушка. Я собрался уже соврать, но ты сказала, что не надо врать. Ты сказала, что это никак не умаляет меня, не делает меня менее взрослым, менее привлекательным.
– А ты покраснел. Ты постоянно краснел. Как это было мило! Ты помнишь, как ты спросил, вредно ли заниматься онанизмом? А я сказала, что это нормально, все это делают. Ты с ужасом посмотрел на меня и спросил: «И вы тоже?» – она засмеялась. – Помнишь, как ты пришел ко мне первый раз?
– Ты заболела, и я пошел тебя навестить. Я шел как к другу, ни о чем таком не думал.
– Твой визит был неожиданным. Идея использовать его появилась по ходу пьесы.
– Я принес целый килограмм конфет.
– Господи! Какой ты был трогательный! Через каждую минуту спрашивал, как я себя чувствую, нет ли у меня температуры.
– Ты спросила, умею ли я целоваться. Потом спросила, хочу ли я поцеловать тебя. Я сказал, что хочу, и ты тоже сказала, что поцеловала бы меня. Твое лицо изменилось… Я понял, что вот он – момент.
– Мое лицо изменилось?
– Потом я узнал, что так выглядит желание. Ты сказала, чтоб я выключил свет, и когда я встал, у меня дрожали ноги. Отчетливо помню, как ты стаскивала с меня джинсы. Как расстегнулась пуговица, поползла вниз молния… Я закрыл глаза. Помню, я думал, что я все-таки школьник и это дико – предстать перед учительницей абсолютно голым. Не знаю, как выразить. Что-то обычное, каждодневное, наполненное авторитетом, уважением, сталкивалось с запретным, тайным, постыдным, о чем мы узнавали только от старших ребят. Понятно, что эти две вещи присутствовали в жизни каждого, но они не пересекались, шли параллельно, и вдруг они сталкиваются, сшибаются как в лобовой атаке. И стыд и эрекция сплелись в нечто единое, сладостное, мучительное. Вынести это было не так-то легко. Я зажмурился. И почувствовал твои прикосновения. Сначала через трусы, потом ты стянула их…
– Ты кончил тогда, наверное, раз пять.
– Еще бы!
– Мы стали встречаться каждую неделю. Ты быстро учился.
– Чтобы ты поставила мне как учительница?
– Пять с тремя плюсами! – она засмеялась.
– Это и выглядело как уроки. Каждый раз мы как будто осваивали новую тему.
Она захохотала.
– Ты говорила мне, что я должен делать, как двигаться, как дотрагиваться, и твой наставительный тон заводил меня еще сильнее.
– Ты кончал и кончал, он вставал у тебя как по команде.
– Да, мне хватало одной минуты.
– Я показывала тебе, как делать, чтобы мне было хорошо. Помнишь, как ты испугался, когда первый раз довел меня до оргазма? Ха-ха-ха!
– Я думал, что это припадок. У тебя перехватило дыхание, ты выгнулась, вцепилась в простыню. Потом я просто с ума сходил, когда видел тебя такую, всю раскрытую передо мной, дрожащую, с лицом, сведенным судорогой наслаждения.
Они замолчали. Она прижалась к нему. Потом села. По ее прямой спине пролегла темная ложбинка. Горлышко бутылки брякнуло о край бокала. Она повернулась к нему и протянула бокал.
– Я хочу выпить за тебя. Спасибо тебе за все. Я тебе очень благодарна.
Она поставила ногу на пол, другую согнула. Ее женственный стан с темным треугольником между полными бедрами манил. Зудин почувствовал ее теплый взгляд.
– За тебя тоже, – они чокнулись.
– Знаешь, с тех пор, как у меня появился ты, кроме тебя и мужа у меня никого не было. Клянусь, – сказала она, когда они снова легли. – Я всегда была рада, что у меня есть ты. Когда ты женишься, ты, конечно, оставишь меня…
– Я еще не собираюсь…
Она закрыла ему рот рукой.
– Тебе уже пора. Я просто хотела сказать, что мне будет не хватать тебя. Но я не хочу другого любовника. Хочу, чтобы у меня так и остались ты и муж. Все, что было до тебя – не считается.
– Мне нравится, как ты относишься к мужу. Обычно любовницы смеются над мужьями или жалуются.
– Нет. Я люблю Сережку. Только иначе. Он настоящий муж, настоящий отец, и как у мужика у него все нормально. Просто мы уже приелись друг другу. Сделает свое дело, отвалится к стенке и спит.
– Ты кончаешь с ним?
– Уже забыла, когда это было последний раз.
– Почему не поговорить?
– Не хочу.
– Почему?
Она молчала.
– Он знает про нас.
– Про меня?
– Да.
– Давно?
– Давно.
– И что? Как он узнал?
– Он же не дурак. Наверное, по мне это видно. Как-то он приехал с детьми, после того как у меня был ты. Я спросила его о чем-то, такая веселая. Он не ответил, только посмотрел на меня как-то странно. Прошла минута, я уже напряглась. Он стоял вот здесь, возле кровати. Потом вдруг схватил с нее простыню с одеялом и как швырнет на пол. И ни слова.
– Ты не поменяла белье?
– Оно было тоже, что и при нем. Просто он понял. Мужчина же чувствует, когда женщине не хватает. А потом все как будто нормально. Ни с того ни с сего. Удовлетворенная. Так ведь не бывает.
– Вы объяснились? Почему ты раньше ничего не говорила?
– А зачем? – она вздохнула, прижалась к нему. – Объяснений не было. И за это я благодарна ему. Все пошло, как шло раньше. Он сделал это ради детей. Мы, можно сказать счастливая семья, а то, что у меня кто-то есть, мы как бы не замечаем. Раз в месяц он находит повод забрать детей и куда-то поехать. И когда уезжает, не целует меня. И когда возвращается, не целует. Каждый раз, когда уходит из дома или возвращается, целует, а в этот раз не целует. И не смотрит на меня, и я не смотрю на него. Не хотим встречаться глазами.
– Я бы так не смог.
Она снова положила руку на его губы.
– Не надо. Не осуждай его, а то я обижусь. Он делает это ради семьи. Я люблю его. Только по-своему, – она помолчала. – Понимаю, что я сука, что виновата. Иногда меня мучает совесть, я плачу. Только чтоб он не видел. Хочу позвонить тебе и сказать, чтобы ты меня бросил. А потом успокаиваюсь и понимаю, что пока без тебя не могу. Наверное, еще не состарилась. Так пока лучше для всех.
Она всхлипнула. Он повернул ее лицо к себе и мягко поцеловал в губы.
– Но когда-нибудь ты ведь бросишь меня? – то ли спросила, то ли утвердительно сказала она.
– Не хочу об этом думать.
– У тебя должно быть столько девчонок, молодых, красивых. Ну, зачем я тебе?
– Ты моя первая женщина. Мне хорошо с тобой.
– Уже пятнадцать лет. Я старею.
– Все равно ты красивая.
– Не верю. Разве можно сравнить меня с молодой…
– Вряд ли.
– …
– Ни одна молодая не умеет это как ты.
– Чего тут уметь? Раздвигай ноги и подмахивай.
– Но каждая делает это по-своему. Ты – лучше всех.
– Лучше всех? Можно поконкретней? – она перешла на шепот.
– Дотрагиваешься. Прикосновения – вот что сводит меня с ума, – ответил он тоже шепотом.
– Прикосновения где, там?
Он почувствовал ее мягкую руку, шевеление заботливых пальцев, они сильно, но не до боли сжали его. Кровь прихлынула вниз живота. Он повернулся и нашел губами ее рот. Она ласкала его сильными требовательными движениями.
В воскресенье в полдень он позвонил Ольге.
– Алло, – ее нежный голос прозвучал, как ему показалось, настороженно.
– Привет Оль, это Роман.
– Здравствуй… – в сети застряло не договоренное «те».
– Как дела, чем занимаешься? Дробишь гранит науки? – спросил он весело.
– В общем, да.
Ее слова звучали приветливо.
– Знаешь, голове тоже надо давать отдых. Если мозги перенапрячь, они будут плохо соображать и подведут на экзамене.
– Это правило всех лентяев и тех, кто плохо учился в школе.
– Я тоже придерживаюсь этого правила, хоть в школе учился хорошо.
– Можно превратиться в лентяя и после школы.
– Мой преуспевающий бизнес поспорил бы с тобой.
– А мой папа говорит, что залог успеха в труде и прилежании.
Он чуть не расхохотался в трубку.
– Твой папа говорит правильно. Я лишь сделал маленькое дополнение, что отдыхать тоже надо. В общем-то, я веду к тому, что можно было бы посидеть в кафе, выпить по глотку коктейля. Сегодня воскресенье и пару часиков, наверное, можно выкроить.
– Нет, – отрезала она. – Даже ни полчасика. У меня курсовая.
– Ладно, ладно. В другой раз. Буду надеяться, что когда-нибудь я все же заслужу эти полчасика.
– И я не пью коктейль.
– Есть и другие напитки.
– Я вообще не пью спиртное.
– Дело твое, но советую как-нибудь попробовать, – ему нравилось поддерживать игривый тон, она не участвовала в нем, но принимала с его стороны.
– Мне нравятся другие напитки.
– Прекрасно, на этом и сойдемся. Обещаю угостить тебя напитком, который тебе понравится.
– Ты угадываешь желания?
– Не всегда. Я хотел сказать, что просто постараюсь, чтобы тебе было хорошо, когда мы встретимся. Чтобы ты действительно отдохнула, получила удовольствие и набралась сил.
Он почувствовал, что ей понравилось, что он сказал.
– Хорошо, Ольга. Желаю тебе успеха в таком унылом занятии, как учеба.
– Спасибо.
– Я позвоню как-нибудь на днях.
Часть IIII
4
Начало недели выдалось напряженным. В понедельник стало известно, что собственники склада, который арендовала «Greenwind» – фирма Зудина, в срочном порядке расторгли договор. Внушительная неустойка утешала, но не могла помочь в главном – найти новые площади. Помещение требовалось большое – не меньше тысячи квадратных метров. Вызывало досаду то, что старый склад располагался в черте города, и плата была умеренная. Найти помещение на таких условиях было очень трудно. Был всего месяц, чтобы заключить новый договор и перевезти оборудование.
Понедельник и вторник он работал допоздна. В среду поначалу тоже было не легче. Однако вторая половина дня прошла спокойнее и в начале седьмого он освободился. Он позвонил Ольге. Она не взяла трубку. Он поехал домой, принял душ, сварил кофе. Усевшись в старое кожаное кресло, которое он очень любил, он поставил на столик кружку с кофе и снова набрал ее номер. Она взяла трубку.
– Алло.
– Привет.
– Привет.
– Что-то у тебя голос утомленный, – сказал он.
– Ага.
– Выдался нелегкий денек?
– Просто сумасшедший, – вздохнула она. – Три зачета. Из одного института сразу в другой.
– Сейчас уже все? Домой?
– Издеваешься? Еще один зачет надо сдать!
– Когда же ты освободишься?
– Через час, может быть.
– Не институт, а концлагерь какой-то.
– Ага.
– Что ж, терпи. Все имеет свой конец в этом мире, и сегодняшний день не исключение.
– Да, но надо зачет получить… А потом еще домой ехать. Ненавижу это метро.
– А где твой институт находится?
– На ВДНХ.
– О! А я сейчас на Ярославке. Давай, подвезу?
– Не надо, – пролепетала она.
Он почувствовал, что ее усталость на его стороне.
– Я как раз через полчаса собирался домой ехать.
– Не люблю жертвы.
– Да какие жертвы, нам по пути.
Она сопела как ребенок.
– Тебя, наверное, дома ждут, – сказала она, наконец.
– Я уже взрослый мальчик, живу один.
– Ну, если тебе не трудно…
– Мне не трудно. Куда подъехать?
Он припарковался на улице Кибальчича недалеко от Финансового университета, плотно приткнув чью-то «шестерку» с погнутым бампером.
Было уже темно. Он ждал. Эти минуты были куда более томительными, чем те, когда он ждал других, которые давали ему сразу все, а сейчас он не ждал ничего. Вряд ли это можно было назвать свиданием. Просто встреча – возможность услышать голос, заглянуть в глаза, почувствовать запах.
Он издалека увидел ее стройную фигуру и вышел из машины. С ней были две девушки. Девушки пошли дальше, а она осталась на тротуаре. Он направился к ней. На ней было темное демисезонное пальто с поясом, а волосы, как и в первую встречу, были собраны на затылке в хвостик. Ее глаза смотрели на него сквозь очки очень серьезно, ему показалось, что с недоверием.
Ему хотелось, чтобы она взяла его под руку, и они пошли бы бродить по этой уютной улице, стали бы о чем-то болтать, улыбаться, и он чувствовал бы ее руку на своей руке.
– Тебе идут очки, – сказал он.
– Неправда.
– Нет, правда.
Она промолчала.
– Пойдем? – он повернулся в сторону машины.
Они пошли в некотором отдалении друг от друга. Она перевесила сумку на плечо с его стороны, словно чтобы отгородиться от него. Она смотрела перед собой, а он – на нее, на ее руку, спокойно лежавшую на сумке.
– Поздравляю с зачетом.
– Разве я сказала, что сдала?
– Это и так понятно.
– Как?.. Половина группы не сдала.
– Ты ведь отличница.
– Я разве говорила?
– Это и так видно.
– Звучит как насмешка.
– Наоборот, это комплимент.
Он подошел к шестерке и стал у двери водителя. Она стояла и ждала, когда он откроет ей дверь.
– Знаешь, Оль, это очень сексуально – иметь такую внешность и быть отличницей.
– Смеешься?
Они стояли, разделенные Жигулями и смотрели друг на друга, он – улыбаясь, она – не понимая.
– Оль, тебя ничего не удивляет? – спросил он.
– А что меня должно удивлять?
– Эта машина.
– А что с ней?
– Я как бы собираюсь везти тебя на ней…
– Так открой дверь… Ну?.. Что, вообще происходит?
Он смотрел на нее несколько секунд и вдруг расхохотался.
– Это не моя машина.
Он подошел к Рейндж Роверу, отключил сигнализацию и открыл пассажирскую дверь. Ольга не двигалась. Он подошел и взял ее за локоть.
– Пойдем.
Она высвободила руку.
– Я не понимаю тебя.
– Ольга, это просто шутка. Я думал, когда ты увидишь, что я предлагаю тебе сесть в раздолбанные Жигули, ты удивишься.
– Меня удивляют такие шутки, а не раздолбанные Жигули.
– Тебе все равно, на какой машине я бы тебя повез?
– Абсолютно.
– Тебе это не важно?
– Мне важно, чтобы по дороге она не развалилась, а какая это будет машина, эта или эта, мне по барабану.
– Ладно, извини. Будем считать, что это была неудачная шутка.
Когда они сели в Рейндж Ровер, она спросила:
– Ты всегда так шутишь?
– Бывает.
– Все-таки, не могу понять, какой смысл был в твоей шутке?
– Повторяю, это была просто шутка.
Он вырулил из ряда припаркованных машин и дал газ.
– У вас в семье есть машина? – спросил он.
– Да.
– Какая?
– Меган. А что?
– Я понял, для тебя не имеет значения, на чем ездит парень, с которым ты познакомилась.
– Никакого. Я знакомлюсь с парнем, а не с машиной.
Она сидела в кресле довольно вальяжно, чуть раздвинув колени, и смотрела на него, все еще с недоумением.
– Я просто хотел похвастаться машиной, – сказал он, изобразив на лице что-то среднее между усмешкой и виноватой улыбкой.
– Похвастаться? Ты же уже взрослый!
Он засмеялся.
– Это ты – взрослая. А я просто веселый.
– Можно задать тебе нескромный вопрос? Сколько тебе лет?
– Тридцать два. А тебе?
– Девушку не спрашивают, сколько ей лет.
– А можно, я все-таки спрошу?
– Зачем?
– Я хочу знать, есть ли тебе восемнадцать.
– Мне уже девятнадцать!
Он засмеялся, она улыбнулась, взгляды их встретились.
– Про восемнадцать – ты серьезно? – спросила она.
– Конечно. Думаешь, тебе нельзя дать семнадцать? Мне казалось – между семнадцатью и двадцатью.
– Мне – двадцать лет?
– А что такого?
– Я выгляжу такой старой?
– Да, двадцать лет – уже рухлядь.
– А тридцать два?
– Труп! Ты говоришь с трупом!..
Они расхохотались.
Когда они вышли из машины, она попросила, чтобы он ее не провожал.
– Я должен подняться с тобой на этаж, – сказал он.
– Зачем?
– Девушку надо провожать до квартиры. Это элементарная вежливость.
– А если девушка не хочет, чтобы ее провожали до квартиры?
– Я настаиваю.
Она одновременно радовалась и сердилась. Он видел это. Видел, что в глубине души ей хочется побыть с ним еще какое-то время.
Он взялся за дверь.
– Что же ты? Набирай номер.
– Не понимаю, что толкает молодого человека идти в подъезд.
– А вдруг там маньяк? Не хочу, чтобы твой труп был на моей совести.
– Что ты говоришь! – она топнула ножкой. – Стоит парню оказаться в подъезде, как он сам превращается в маньяка!
– Я взрослый парень, свои гормоны держу в узде.
Она набрала код, и они вошли в подъезд. Она шла впереди, оставляя ему легкое облачко приятных духов.
В лифте она стала к боковой стенке, прижалась к ней, отвела глаза в сторону вниз. На ее лице, на этом майском лугу с кипой пушистых, не тронутых ветром одуванчиков, полыхнул румянец. Хотелось обхватить ее за талию, притянуть к себе, почувствовать губами это свежее смущенное лицо…
Когда они подошли к двери квартиры, она вставила ключ в замок и повернулась к нему.
– Спасибо, – сказала она тихо. – До свидания.
– До свидания.
Ее глаза на секунду вспорхнули к его глазам, и она скрылась за дверью.
