Текст книги "Мгла (СИ)"

Автор книги: Александр Вольф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 17 страниц)

Глава ХХIV

На улице Юности Зудин попал в пробку. Вечернее небо казалось очень близким, повисшим на верхушках деревьев. Слева тянулся Кусковский парк. Убегающие в глубину парка дорожки звали пройтись, подышать свежестью. Зудин подумал, что хорошо было бы послушать соловьев. Там, среди молчаливых деревьев в сгущающихся сумерках можно почувствовать, какой бесстрастной бывает жизнь.

Там гуляют парни и девушки, голоса их звучат как ручьи, то и дело нарушая тишину всплесками смеха. Так же хорошо побродить в одиночестве, ни о чем не думать, а просто дышать запахами весны и слушать птиц. Он мог бы приехать сюда с матерью и погулять с ней, наслаждаясь приветливым покоем старого парка.

Машины толклись, как скотина, которую гонят на убой, подталкивая друг друга светом фар. А тротуары были пустынны, звали прогуляться пешком. На остановке стояла девушка. Зудин не сразу ее заметил. На ней было очень короткое платье, расстегнутая кофта, высокие гольфы и туфли на каблуке. Она была бы похожа на проститутку, если бы стояла ближе к проезжей части.

Ее нога немного согнулась в колене. Наверное, неумышленно. Легкое движение молодых стройных бедер. Но его глаз заметил это. Взгляд остановился на обтянутых черными гольфами аппетитных ножках; как же восхитительно сияла белизной полоска голого тела между платьем и гольфами… Нырнуть бы под платье и увидеть ее там.

Девушка улыбнулась. У нее была стрижка каре и круглое смазливое личико. В общем, она выглядела довольно безвкусно, но аппетитно. Она снова сделала движение бедрами, согнула другую ногу. Конечно же, неумышленно. Интересно, как она кончает, подумал Зудин. Как будто глотнул отравляющего газа. Предательская слабость охватила его, парализовала, убила всякую мысль о сопротивлении.

Да какой к черту Бог, осенило его, если б Он существовал, разве б Он это допустил? После всего, что он, Зудин, пережил! Священник и старуха превратились в оседлых лицедеев, обложивших данью доверчивых простаков. И как он повелся? Он, умный, образованный, современный, добровольно хотел отдать себя этим обманщикам и лицемерам, которые набивают мошну за счет дураков. Но, довольно. Зудин как будто встряхнулся, сбросил с себя слюнявое умиротворение. Если Бог есть, пусть пеняет на себя, ведь Он создал нас такими. А он, Зудин, не собирается расплачиваться за Его ошибки. Таков этот мир – неважно, созданный Кем-то, или сформировавшийся сам по себе, это не меняет его сущности: мужчины и женщины не могут друг без друга. Это как голод. Да, тот же голод. Чтобы утолить его, надо чго-нибудь съесть. Вот все и поедают друг друга. Как кому нравится, как кого возбуждает. И он, Зудин, будет наверху этой пищевой цепочки.

От молодых бедер исходил вкусный аромат.

– Автобуса долго не будет, – сказал Зудин.

– Я знаю, – улыбнулась девушка.

Рейндж Ровер немного продвинулся вперед.

– Чего же ты ждешь?

– Своего парня, – она пожала плечами.

– Должно быть наоборот.

– Я уже давно жду, – ее коленки снова нетерпеливо задвигались; она, словно изо всех сил сдерживала в себе нетерпение.

– Может, покатаемся? – он кивнул на соседнее сиденье.

Девушка видела его, как в клипе, в полутьме, мужественного и чувственного, с прядью волос, упавшей на бровь, взявшего ее своим голосом, как рукой. Она покрутила головой, но заулыбалась еще шире. Зудин продвинулся немного и поравнялся с ней.

– Так и будешь стоять? А если он не приедет?

Она сжала кулачки.

– Давай, покатаемся. Обещаю вернуть тебя на это же место. Или куда скажешь.

Она продолжала улыбаться, а Рейндж Ровер постепенно удалялся.

– Он не придет, а ты так и будешь стоять, а потом пойдешь домой. Скучно же! – Зудин сделал музыку громче.

– Вас, наверное, дома жена ждет, – сказала девушка.

– Не слышу!

– Вас дома жена ждет?

– Чего?

Она подошла к машине и наклонилась, чтобы видеть его лицо. Зудин улыбался и двигал бровью. Девочка была совсем юной. Она отвела от лица темное каре.

– Мне немного страшно садиться в машину к незнакомому мужчине.

– Да брось! Я добрый! Обещаю, что все будет хорошо. Со мной ты в безопасности. – Он проехал еще один метр.

– А вы где живете?

– Там. Поехали!

Сзади начали сигналить.

– Поехали, а то меня сейчас вместе с машиной на газон переставят!

Девушка засмеялась и посмотрела на машины, сгрудившиеся позади Рейндж Ровера.

– Сейчас появится твой парень, и мы точно никуда не поедем!

Она оглянулась, взялась за ручку и оказалась в салоне, громко хлопнув дверью.

– Простите! – она вжалась в кресло.

– Все нормально! – Зудин тронулся. – Меня Роман зовут, а тебя?

– Даша.

Она была невысокой. Он оглядел ее, задержав взгляд на ляжках, они оказались действительно хороши. Груди были маленькие, а ляжки полненькие, круглые, как раз какие ему нравились. Даша сдвинула коленки и, взявшись за край платья, потянула его вниз. Он видел, что она ужасно трусит и волнуется под его плотоядным взглядом.

– Даша, ты очень красивая, – сказал Зудин.

– Спасибо! – она заулыбалась широко, глупо.

Она глядела, как щенок, который ждет, что с ним будут играть.

– Ты долго стояла на остановке?

– Полчаса.

– Ого! И стояла бы еще?

– Не знаю. Не хочется домой.

– Часто он так с тобой поступает?

– Не часто, но бывает.

– Он тебя не любит. Я бы ему морду набил.

– Он хороший, просто у него есть один минус. Он очень любит свою машину.

– Больше, чем тебя? Какая у него машина?

– Жига девяносто девятая. Ей уже двадцать лет. Он купил ее за десять тысяч, и постоянно делает. Она постоянно ломается, а он ее постоянно делает. А потом мы катаемся.

Зудин захохотал.

– Сколько ему лет?

– Двадцать один.

– А тебе?

– Семнадцать.

– Ты любишь его?

Даша посмотрела вперед и пожала плечами.

– Не знаю. Нет, наверно.

– Почему не бросишь его?

Она вздохнула.

– Не знаю. Брошу, когда встречу другого, кого полюблю.

– Вы как встречаетесь, ходите, взявшись за ручки, или по-взрослому?

– Что вы имеете в виду?

– Вы занимаетесь сексом?

– О таких вещах не спрашивают.

– Ты несовершеннолетняя. Может, ты девочка.

– Нет, конечно!

– То есть вы занимаетесь сексом?

– Да, – выдавила она.

– Тебе это нравится?

– А кому не нравится? Я не буду отвечать на такие вопросы.

– Да ладно тебе! – он рассмеялся. – Хорошо, давай поговорим о чем-нибудь другом.

– Мне нравится эта музыка, можно сделать погромче?

Зудин сделал громче, прибавил низов. Даша расслабилась, перестала держать колени вместе. Она была похожа на мальчишку. На ее милом личике появилась улыбка. Ее рука лежала на подлокотнике, он заметил, что у нее обгрызенные ногти. Но это не оттолкнуло его.

– Тебе нравится эта музыка? – спросил Зудин. – Но она не современная, даже я намного моложе ее.

– Ну и что! Она красивая.

– А что ты чувствуешь, какое впечатление она на тебя производит?

Даша пожала плечами, села прямей и посмотрела на него.

– Ну, не знаю… Мне кажется, она подходит для этого момента.

– Ты понимаешь слова?

– Нет.

– Она романтичная?

Даша задумалась.

– Ночь. За окном идет дождь. Дождь успокаивает, – заговорил он, как будто рассказывал сказку.

– Даже гром не страшный, гром тоже успокаивает… – сказала она.

– Как будто ты в нежных объятиях. Тебе хорошо в этих объятиях, – продолжал Зудин. – Нет ничего, кроме успокаивающего дождя и объятий. Тебе очень хорошо, ты чувствуешь желание… Закрываешь глаза, и тебе кажется…

Даша посмотрела на него.

– Классно рассказываете…

– Романтично?

– Да.

– На самом деле, это песня про серийного убийцу.

– Правда? – испугалась она.

– Я сам удивился, когда вслушался в слова. Но – да.

– Никогда бы не подумала.

– Это очень известная вещь.

– Да?

– Doors, Джим Моррисон.

– Не слышала.

– Американская рок-звезда шестидесятых, поэт, бунтарь, кумир молодежи. Входит в так называемый клуб двадцать семь.

– Какой клуб?

– Двадцать семь. В этом клубе те, кто умер в двадцать семь лет.

– Мне понравилась мелодия, а на того, кто ее сочинил, мне посрать, – сказала Даша.

Зудин засмеялся.

– Тебе не жалко его?

– Не-а. – Она смотрела на него совершенно серьезно, а он хохотал от ее детской непосредственности.

– Хочешь, поедем в ночной клуб? – спросил он.

– Парк Авеню Диско. Только там пускают малолеток. Но я не хочу никуда ехать.

– Не хочешь кататься? А что бы вы делали с твоим парнем, если бы он пришел?

– Я хотела погулять. Просто побродить по парку.

– По какому?

– По этому, – она кивнула на деревья, тянувшиеся за окном. – А он не хотел. Он только и знает, что копаться в своей раздолбанной Жиге или гонять на ней.

– Зато сегодня ты покатаешься на настоящей машине. – Он поставил на нейтралку и газанул. Рейндж Ровер рыкнул, словно потревоженный тигр.

– Честно говоря, я не очень хочу кататься, – сказала Даша. – Я бы хотела просто погулять. Я так давно не гуляла. Живу рядом с парком, а уже забыла, когда была здесь последний раз.

– Хорошо, давай погуляем. Я – за. Что, бросаем машину и идем гулять?

– Да.

Девочка, девочка, что же ты делаешь.

Глава ХХIV (окончание)

Оранжерейная улица была уже рядом. Зудин повернул налево и вскоре остановился. Они вышли из машины. Свет фонарей мерцал на мокром асфальте. В кипах ветвей густела тьма, в глубине среди черных стволов гасли сизые клочья ушедшего дня.

Даша закурила, зажигалка освятила ее челку и вытянутые губы. Они пошли по Оранжерейной. Зудин не сводил глаз со своей юной спутницы. Она смотрела вперед, напряженно вытянув шею, словно собиралась запеть, взяв высокую ноту. Она делала частые затяжки, чтобы скрыть волнение.

– Ты любишь гулять? – спросила она; потратив на «ты» остатки смелости.

– Я давно не гулял с девушкой в парке, поэтому мне будет приятно побродить здесь в твоем обществе. Почему ты на меня так смотришь?

– Ты такой… большой и красивый, – она не могла скрыть восхищения, как ребенок.

Из тьмы выскочил припозднившийся бегун и исчез, оставив звук затихающих, плотно сцепляющихся с асфальтом шагов. Редкие парочки плавали в вечерней дымке, как в эфире.

– Неужели ты ни разу не гуляла здесь со своим парнем?

– Пару раз, когда начинали встречаться. Давно это было.

Зудин усмехнулся.

– Когда давно?

– Прошлым летом.

– Наверное, некоторые лавочки навевают приятные воспоминания. Где вы целовались…

– Только я не помню, где они.

– Не любишь ты его, – Зудин театрально вздохнул.

– Любила бы, если б заслуживал, – Даша произнесла это по-взрослому, как будто устала жить с нелюбимым мужем.

– Почему не заслуживает? Что не так?

– Мне нужно внимание, я хочу видеть, что я для него на первом месте.

– Может, он тебя не устраивает?

– Я знаю, что есть лучше. Только для меня это не главное.

– Он у тебя первый?

– Да.

– А если бы ты встретила другого, кто оказался бы намного лучше, и ты понравилась бы ему? Что тогда?

Даша выкинула сигарету.

– Если бы полюбила, то бросила бы его.

– Ты рассуждаешь, как взрослая женщина.

– Это комплимент?

– Ты мне нравишься.

– Ты мне тоже….

Они свернули и пошли вдоль ограды усадьбы. Зудин следил за Дашей, видел, что и она наблюдает за ним боковым зрением. Ее высокие каблуки цокали по асфальту. Она запахнула кофту.

– Тебе холодно?

– Нет! – сказала она резко.

Они помолчали.

– Хочешь полюбить по-настоящему?

– Каждая хочет, – Даша вздохнула.

– Но не каждой встречается принц на белом коне.

– Я верю, что мне встретится.

– Если так думаешь, значит, уже готова бросить своего парня.

– Если он не изменится. Но я очень хочу, чтобы он изменился. Честно – хочу!

От этого «хочу» и движения ее бедер у него засвербило в животе.

– Классная ты девчонка.

– Чем я классная?

– Всем.

– Да нет, я обыкновенная.

Они повернули, чтобы обойти пруд. На скамейках у пруда сидели парочки, шелестели голоса.

– Может, посидим? – спросила она.

– Я как раз хотел предложить тебе присесть. Только здесь все занято.

Она снова закурила.

– Что-нибудь найдем. Хоть пень.

Зудин почувствовал, что она хочет. Было бы странно, если б он не пробудил в ней желание, красивый, веселый, на дорогой машине; осталось только подготовить момент. Как покорно она идет в темноту. Нет сомнений, она только этого и ждет. Только бы не спугнуть!

– Мне кажется, ты замерзла, – он взял ее руку, действительно холодную, и почувствовал, как сам взволнован близостью решительного момента.

– Нет. – Даша мягко высвободила руку, отразив пробную атаку.

Зудин чуть не сгреб ее в охапку, чтобы заткнуть ей рот языком и отнести в ближайшие кусты. Они свернули направо, пошли по тротуару без фонарей; по левую руку был небольшой заросший пруд.

– Вон скамейка, – сказал он с радостным возбуждением, чрезмерным для такой новости, и показал на другой берег пруда.

В темноте скамейки было не видно, Зудин просто знал, что она там есть. Даша ступила на траву и ее нога подкосилась. Он поймал ее, схватив за руку.

– Я даже тропинки не вижу, – пробормотала она. – Ой!

Зудин подхватил ее, легко, как невесту, но она не склонила голову ему на плечо, смотрела испуганно.

– Тропинка есть, но ее почти не видно. Я тебя донесу.

Пока Зудин нес ее, она слушала, как он дышал, и как шуршала трава под его ногами. Ему было легко, он сжимал ее бедра и талию и наслаждался ощущениями, которые дарило ее теплое тело. Он опустился на скамью, посадив Дашу себе на колени, и оставил руку на талии. Зудину показалось странным, что она не прижимается к нему и не обнимает его за шею. Он взял ее маленькую руку в свою и мягко сжал ее.

– Не надо, – прошептала она.

Даша хотела отнять свою руку, но он не отпускал; она чувствовала, как дрожат его пальцы.

– Ты такой сильный, – пробормотала она.

– А ты такая классная, – прошептал Зудин.

Он уже впился бы в ее пухлые губы, если бы был уверен, что момент наступил. Но она еще была зажата.

– Комары, – она выдернула руку из его ладони, и шлепнула себя по ноге.

Зудину показалось, что звук был такой, словно шлепок пришелся по полной ляжке, поднятой и отведенной в сторону. Зудин посмотрел на ее коленки и ему почудилось, что они чуточку разведены.

Они смотрели друг на друга сквозь темноту и слушали дыхание, он – ее, она – его, дыхания хищника и добычи. Зудин был опьянен желанием. Он поднял руку и провел по ее губам.

– Не надо, – прошептала она и спрятала лицо.

Он повернул ее лицо к себе и поцеловал. Ее губы не ответили.

– Не бойся, глупенькая… – он чуть не подавился своим шепотом.

Ее робость умиляла, лишала его остатков терпения. Все стыд, глупый ненужный стыд. Зудин решил, что должен помочь ей справиться с ним. Он знал, как это делается, надо только приласкать ее, так потрогать, чтобы она размякла и дала сок, как взрослая женщина.

Зудин прижал ее к себе и поцеловал, пытаясь проникнуть языком в рот, а другой рукой шарил по телу, лихорадочно, словно торопился. Он был так возбужден, что ему показалось, будто он забыл, как это делается; на что нажимать, чтобы баба скорее возбудилась.

Зудин попытался затиснуть пальцы ей между ног, но она сжала их со всей силы. Тогда он стал мять ее грудь и сделал больно ее маленькой груди. Даша стала брыкаться, без крика и слов, только яростно выдыхая. Зудин растерялся. Она вырвалась и соскочила на землю.

– Я не хочу этого, – пробормотала она и задохнулась от слов.

Даша стояла растрепанная, платье задралось и ноги были видны до трусов. Даже в темноте Зудин отчетливо видел их притягивающие линии. Она стояла, немного расставив ноги, чтобы не потерять равновесие. А в сознании Зудина мелькнуло: «Наконец-то она их раздвинула».

– Почему? – воскликнул он.

– Я не собиралась… С чего… вы взяли?

– А для чего ты сюда пошла?

– Погулять. Я же сказала, что давно не гуляла в парке.

– С незнакомым мужиком! В парке! Ночью! Просто погулять?

– А что здесь такого?

Зудин потерял самообладание. Больше всего выводила из себя ее искренность.

– Ты совсем дура или прикидываешься? Ты не знаешь, что мужики вроде меня не выгуливают девочек просто так? Ты думала, я пойду с тобой в эти кусты, чтобы вешать лапшу тебе на уши? А потом покатаю на крутой тачке и провожу домой. Просто так?

Дашу сковал ужас. Она смотрела на него, закипающего, сжатого, как перед прыжком, и боялась что-то сказать. А он уже не мог сдерживаться.

– Нет, детка, я не из тех, кого может провести такая как ты. Сама сюда заманила – теперь обслуживай!

Резко, чуть привстав, Зудин схватил ее за локоть и швырнул на скамью. Упругое тело и округлые ляжки, которые задрались от жесткого приземления на скамью, окончательно затуманили ему разум. Он вскочил и уставился на нее. Даша схватилась, закрываясь как голая, одной рукой за грудь, другой – между ног. Из горла у нее вырвалось нечто среднее между писком и стоном. Она сжала коленки, но не могла спрятать от его глаз обтянутые гольфами бедра.

Зудин вдруг понял, что соблазнять больше не нужно, а можно просто взять. От того, что она была в полной его власти, он испытал новое необыкновенно сильное возбуждение. Зудин принялся стягивать с нее трусы, упиваясь видом ее ног в черных гольфах, которые покачивались от его толчков. Страх сделал ее тело безвольным и податливым.

– Пожалуйста, не надо… – выдавила из себя Даша.

Зудин расстегнул брюки, опустился на колени и стал заталкивать в нее член. Почувствовав, что попал, он задергался, теряя от наслаждения рассудок. Даша застонала от боли. Он ударил ее. Она замерла, как овца, которой перерезают горло. Зудин не мог кончить, коленям было больно от стояния на земле. Он поднялся, придерживая брюки.

– Соси, – прохрипел он чужим, утробным голосом.

Он хотел кончить, как можно быстрее, как – не имело значения. Даша сползла со скамьи на колени и прижала к груди руки.

– Отпустите меня. Пожалуйста! – выговорила она тихо и ровно.

Зудин не слышал ее, он перестал реагировать на слова, словно оглох. Он стал онанировать, двигая рукой как можно быстрее, задергался как эмбрион, схватил ее под голову и заткнул ей рот. Словно боялся замарать и траву, и старую скамейку, и заплеванную землю перед скамейкой. Девушка оказалась единственным подходящим для этого местом. Он держал ее за голову и жалил в рот, выпячивая по-осиному брюхо.

А потом отшатнулся. В ужасе. Страсть отхлынула, оставив его один на один с тем, что он сделал. Даша корчилась рвотными спазмами. Он уже видел нечто похожее…

Послышались голоса. Зудин присел, как от выстрела, не успев застегнуть ширинку. Стал из зверя зверьком, почуявшим хищника. Посмотрел на нее, метнулся, снова прислушался. Голоса слышались явно. Бежать! Исчезнуть! Не было этого с ним! Зудин схватил ее за кофту и прохрипел в лицо:

– Только расскажи про меня – убью! – сорвавшись на фальцет.

И бросился в кусты, но через несколько шагов остановился и заставил себя думать, присев и лихорадочно соображая. У нее же телефон, менты быстро его найдут. Она все расскажет. Выход один. У него есть еще несколько минут. Зудин вытянул шею, как сурикат, пытаясь разглядеть ее в темноте. Вон она, то светлое пятно – это она.

Потеряв его, Даша лежала на земле, почти без сознания. Первое, что она услышала, был писк комара, он пищал возле уха, потом сел на щеку. Она услышала голоса. Во рту стоял привкус рвоты. Резкий спазм сломал ее пополам. Она села, опираясь на руки и стараясь отдышаться. Она огляделась и подумала, что надо отползти к деревьям, чтобы ее не увидели, собраться с силами и потом выбраться.

Она услышала торопливые шаги и перед ней снова возникла белая рубашка, и появились горящие как у психа глаза. Она вскрикнула. Зудин схватил ее за горло, и сильно, но как-то нелепо сжал пальцы, как будто они мешали один другому. Он сжимал изо всей силы и смотрел в ее округлившиеся глаза, ненавидя их за то, что они живые. Она схватила его за руки, но бессильно, как будто упрашивала, не надеясь. Не способная даже царапать обгрызенными ногтями.

Даша не шевелилась. Снова раздались голоса и смех. Зудин прянул в сторону и бросился туда, где темней, подгоняемый голосами как колоколом. Огромный, напоминающий дикого человека, бежал он по парку большими скачками, скорчив спину, словно в него целились, подбадриваемый ночной свежестью, сторонясь дорожек и лавочек. Им полностью овладел страх, панический, как перед диким животным.

Какие-то секунды Даша провела в невесомости, захлебнувшись неведением, тут она или уже там, за чертой. Она схватилась за горло и жадно дышала. Из оцепенения ее вывели голоса. Она хотела закричать, но не было сил.

Зудин вынырнул из кустов, прислушался, огляделся, высунув из листвы голову, как рептилия. По улице Юности носились машины, мирно, привычно. Он отключил сигнализацию, рванулся к Рейндж Роверу, завел, крутанул руль и выехал на дорогу. Он твердил себе, что не надо спешить, надо успокоиться и вести себя, как ни в чем не бывало, а сам давил на газ и летел, летел черным вороном в мириады огней.

Он заехал в бар, выпил за стойкой пять по сто водки и заел лимоном. Мысль о еде вызывала отвращение, как женщины. Зудин вышел на улицу и понял, что ничего не исправить. Хотелось побежать к матери, уткнуться ей в живот и зарыдать, почувствовать на себе ее руки. Тяжелое отчаяние охватило его, легло в животе камнем, и даже водка не могла его растворить.

Подъезжая к дому, Зудин увидел возле дороги кусок металлической трубы. Он бросил трубу в машину и повернул в ближайший двор. Выйдя из Рейндж Ровера, он посмотрел на его черный, поблескивающий металл. Он поднял трубу и ударил не очень сильно, как бы взяв пробу. Звук от удара прянул ввысь и в стороны – во дворы. Зудин стал бить, нанося удар за ударом, распаляясь, обходя вокруг машины и методично не пропуская ни одного ровного места на кузове, ни одного стекла, ни одного агрегата.

В домах начал загораться свет, послышались голоса. Зудин ударил последний раз, вложив в него остаток сил, и бросил трубу. Рейндж Ровер стоял изуродованный, сверкая вмятинами и разбитыми краями, но по-прежнему покорный, готовый унести своего хозяина в ночную Москву, беззаботную, счастливую.

Зудин почувствовал, что обессилел и побрел к дому, мелькая рубашкой между деревьев, как будто выбросив белый флаг.