Текст книги "Мгла (СИ)"
Автор книги: Александр Вольф
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 17 страниц)
Глава VI
6
В четверг вечером он отправился в тренажерный зал. Раньше он занимался три раза в неделю. Потом работа и бабы сделали это затруднительным, и он стал ходить раз в неделю. Родители дали ему прекрасное тело – рост, пропорции, мужественные черты. Занятия плаванием укрепили его. Фитнесс был нужен, чтобы поддерживать форму. Мужественная грудь и плоский живот были чем-то наподобие второго лица, которое он открывал женщинам, когда расстегивал рубашку. Их глаза говорили, что он хорош, очень хорош.
Он выполнил свой комплекс упражнений, походил перед зеркалом, напрягая вздувшиеся мышцы. Осталось последнее упражнение на пресс. В зале было мало народу, Зудин не обращал ни на кого внимание. Худенькая девушка скрипела станком, старательно делая сведение-разведение коленей. Она была из тех, на ком он не задерживал взгляд.
Из дальнего угла зала послышался смех и голоса. Персональный тренер Ярослав разбавлял тренировку приятной беседой. Сквозь длинный ряд тренажеров Зудин увидел светлые волосы, свернутые на затылке жгутом. Он отметил, что девушка, должно быть, высокого роста и у нее привлекательное лицо.
Неспешно, делая вид, что отдыхает между подходами, он направился в их сторону. За железными стойками тренажеров мелькала голова блондинки и черная спортивная одежда. Когда он подошел ближе, он услышал низкий бархатный голос, от которого у него мурашки побежали по коже. Он даже не разобрал слов, так он ему понравился. Ярослав что-то сказал и они засмеялись. Смех у нее тоже был красивым.
Проходя мимо, он повернул голову. Проклятый Ярослав загородил ее. Были видны только локти и ноги ниже коленей. Короткие черные лосины открывали стройные голени. Она лежала на скамье. Зудин прошел до стены и повернул обратно. Она поднялась со скамьи и что-то говорила Ярославу, который снова закрыл ее. Это начинало раздражать.
Зудин прошелся по проходу и повернул обратно. Упражнение на пресс, которое осталось сделать, вылетело из головы. Ярослав и девушка перешли к другому станку. Когда Зудин поравнялся с ними, она делала выпады. Ярослав поддерживал ее за плечи и поясницу, чтобы она прямо держала спину. Зудин увидел ее красивый профиль, выпяченную грудь и напряженное мясистое бедро.
Прогуливаясь, с каждым разом он находил ее все более интересной, но ему не удавалось разглядеть ее всю. Возвращаясь к ним очередной раз, он потерял ее из вида. Ярослав сидел на скамье, уткнувшись в телефон. Зудин прошелся до стены и обратно. Он посмотрел на углубившегося в телефон Ярослава и пошел дальше, и тут из кардиозоны появилась она. Несмотря на то, что он ждал ее появления, оно оказалось неожиданным. Рослая и ослепительная, она ударила по глазам, как зажженный прожектор.
Ярослав направился к ней, он был ее персональным тренером. Она легла на римский стул и стала делать гиперэкстензию. Зудин еще не видел такого сочетания женственной силы и женственных форм, безупречных даже в его искушенных, всегда выискивающих изъяны, глазах. Ягодицы растягивались и сокращались, вздымая над полом ровную спину. Он не справился с впечатлением, забыл, что выглядит как озабоченный подросток.
Он подошел к кроссоверу и стал делать разведения рук в стороны. Она разговаривала с Ярославом. Ее грудь учащенно поднималась и опускалась. Мысли Зудина, как свалившийся на крыло самолет, ушли в одну плоскость – как она трахается. Воображение предлагало вариант за вариантом, меняя планы и позы. Он непременно должен был с ней познакомиться.
Ярослав оставил ее и направился в служебное помещение. Зудин пошел в ее сторону, остановился у стойки с гантелями, и сделал вид, что выбирает гантели. Она взглянула на него. У нее были большие светлые глаза и прекрасное славянское лицо. Зудин взял гантели, сел на скамью и стал делать бицепс.
Появился Ярослав. Зудин поднялся и пошел ему навстречу.
– Кто такая? – спросил он тихо.
– Занимается у меня.
– Что-то раньше я ее не видел.
– Она недавно ходит.
– По каким дням?
Ярослав напрягся.
– Какая разница?
Зудин не ожидал от него такой неподатливости.
– Тебе трудно сказать, когда она ходит?
– Зачем тебе?
– Просто интересно.
– Она не уполномочивала меня рассказывать всем, по каким дням она ходит.
Зудин разозлился.
– Ты влюбился что ли?
Ярослав покраснел, что-то пробормотал и отошел. Зудину хотелось дать ему по физиономии. Он направился в раздевалку, принял душ и оделся. На выходе он спросил о ней у девушки, выдававшей абонементы. Девушка улыбнулась.
– По-моему, она ходит вторник, четверг, суббота.
В пятницу он позвонил Ольге. Ее голос был и приветливым и усталым.
– Давай увидимся.
– Сегодня не могу, – сказала она. – Я устала и страшно хочу есть. Пообедать не получилось.
– Бывают же такие совпадения. Я тоже чертовски проголодался, – сказал он весело, – и знаю на ВДНХ отличный ресторан.
– Не стоит, – пробормотала она. – Не хочу тебя разорять.
– Разорять? – он рассмеялся. – Что за глупости! Ольга, я приглашаю тебя разделить со мной ужин.
Он удивился, как выразительно произнес ее имя, вдохнул в него чувство.
Он встретил ее возле входа в университет. На ней была короткая белая куртка, белый свитер и голубые джинсы. Волосы собраны в неизменный хвостик на затылке. Она легко сбежала по ступеням и, когда увидела его, замедлила шаг и как будто удивилась. И улыбнулась. Он предложил ей руку, и она положила на нее свою.
Ему хотелось, чтобы Рейндж Ровер стоял сейчас далеко-далеко, чтобы они шли долго-долго, и он бы смотрел на нее, любовался ее лицом, рукой, прекрасными ровными пальцами, бледными на черном рукаве его куртки. Ее близость источала аромат незнакомого и потому радостного желания.
Они направились к машине. Он видел видеть купол ее груди, открытой в расстегнутой куртке, и красивые бедра. Его обоняние плавало в аромате ее духов.
– Роман, только не надо меня везти в самый крутой ресторан, в котором все сверкает и толпа народу, – она выговорила его имя немного растянуто, получилось как бы с выражением.
– Я знаю, куда тебя вести, – сказал он.
К ресторану вела аллея. Свет фонарей падал на дорожку и сырые от вечерней свежести деревья. Высокий мужчина в черном смокинге и белых перчатках открыл перед ними дверь. Приглушенный свет, тихая музыка. В гардеробе молодой человек в черной жилетке поднялся и положил на стойку два номерка.
Зудин помог ей снять куртку. Ее волосы коснулись его лица. Тонкий белый свитер мягко облекал ее тело, и как бы дразнил, показывая его полоску над джинсами. Она повернулась и едва не дотронулась до него бедрами. Мелькнула аккуратная ямка пупка.
Он сдал в гардероб верхнюю одежду, а она отошла к окну. Когда он повернулся, она стояла к нему боком. Ее рука была опущена вдоль тела, и он четко видел ее линии. Они были совершенны. Небольшая голова на стройной шее, будто вылепленная скульптором, изящная как у царственной особы, и женственный стан, очерченный крутыми линиями облегающей одежды. Ее тихое совершенство властной рукой держало его взгляд.
Она почти не двигалась, поправила очки и снова опустила руку. Открытая шея делала ее похожей на балерину, только не воздушную, ушедшую в образ, а земную, плотскую. Она сияла бело-голубым светом. Он искал в ней хоть что-то, что не позволило бы ей быть совершенной, и не находил, и пил ее девичью красоту, как родниковую воду, не в силах оторваться.
За ее спиной стояло большое зеркало. Она повернулась и посмотрела в него. Он подошел, стал сзади и пригладил свои блестящие черные волосы. В зеркале их лица были совсем рядом, как на семейной фотографии. Его – твердое, немного вытянутое, тонконосое, с прямыми губами и упавшей на бровь смоляной прядью. И ее – овальное, девчачье, в скромных очках, уставившееся на него внимательно и смущенно. Его широкое плечо в сером джемпере высилось за ней как гранитный утес. А она, стройная, крутобедрая и длинноногая – тянущееся к утесу деревцо.
Метрдотель повел их на второй этаж. Лестница была узкой, и Зудин пропустил ее вперед. Он смотрел, как синий шов ныряет ей между ног, как двигаются ее бедра, полные у основания и стройные у коленей – вверх-вниз, вверх-вниз. Он прошел бы за ней до последней ступени Останкинской башни. Наступит момент, и он увидит, как ее бедра будут двигаться внутрь – в стороны, как можно шире в стороны.
Зал был отделан в восточном стиле, везде были ковры, приглушенное освещение, вместо стульев диваны с подушками, каждый столик отделялся ширмами. Когда она села, он спросил, наклонившись к ней:
– Что ты любишь?
– Вообще я предпочитаю рыбу или птицу. А можно меню?
– Положись на меня. Здесь прекрасно готовят форель. Рекомендую.
Пока он разговаривал с метрдотелем, она наблюдала за ним. Он ей нравился, высокий, уверенный, нравился его ровный баритон и как он отдавал указания, отмеряя их словно порциями.
Отпустив метрдотеля, он сел напротив, утопив себя в мягком диване. Она отодвинула от себя подушки.
– Тебе неудобно?
– Теперь нормально.
Их глаза встретились. Ее сияющее юностью лицо было направлено на него. Она уже не стеснялась его и не отводила взгляд.
– Хочешь, угадаю, о чем ты думаешь?
– Попробуй.
– О еде.
Она засмеялась. Он улыбнулся.
– А ты можешь угадать, о чем думаю я? – спросил он.
– Даже не буду пытаться. Я не обладаю сверхъестественными способностями, – сказала она.
– Это еще проще.
– Все равно.
– Попробуй.
– Ничего не приходит в голову.
– Это из-за того, что ты хочешь есть, – улыбнулся он.
Она засмеялась. Они смотрели друг на друга, улыбались и молчали.
– Ну? – не выдержала она.
Его лицо стало серьезным.
– Хочу потрогать твои волосы, провести по ним рукой, почувствовать, какие они мягкие. А потом запустить в них пальцы и запутаться в них. Хочу увидеть твое лицо, когда на него упадут распущенные пряди…
Она залилась краской. Он понял, что хватил лишнего.
– Я боюсь тебя.
– Не бойся, – он взял ее руку, но она отняла ее. – Ты мне нравишься, и я хочу говорить о тебе…
Ее правая рука лежала на столе, словно ждала его руки, несмотря на то, что минуту назад не приняла ее. У нее была красивая женственная рука, немного бледная, ни полная, ни худая, без выраженных вен, с аккуратными, покрытыми бесцветным лаком ногтями. Он положил руку рядом с ее рукой. Его рука была крупной, холеной, с длинными пальцами. Обе руки как будто смотрели друг на друга, не решаясь дотронуться.
Появился официант, поставил на стол воду и закуски.
– Оль, не бойся меня, – сказал Зудин. – Во мне нет ничего, чего следовало бы бояться. Наоборот, ты в безопасности, когда я рядом. Я сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Обещаю.
Он быстро съел салат, запил водой и отодвинул тарелку. Она орудовала ножом и вилкой, то и дело, вытирая губы салфеткой.
– Ты обещал рассказать, чем занимаешься, – сказала она.
– Вентиляшкой, устанавливаем кондиционеры и все такое.
Ее лицо выдало, что это не произвело на нее впечатления.
– Разочарована?
– Просто, это очень далеко от меня. Почему ты не женат?
– Еще не встретил свою половинку.
– Все вы так говорите. Признайся, что это не входит в твои планы.
– Это не так. Если встречу девчонку, с которой пойму, что она – та самая, женюсь.
– Правда?
– Истинная, – сказал он, уставив на нее немигающий взгляд. – А ты?
– Сначала надо закончить институт.
– Любовь подождет?
– Да, любовь подождет.
– Оль, а ты любила? У тебя вообще была первая любовь?
– Не было.
– И не хочется?
– Так как было у моих подруг, вообще никакой любви не надо.
– Понятно. Но парень-то тебе нужен?
– Нет.
– Вообще? Такого не бывает!
– Девушке не обязательно быть озабоченной, в отличие от парней.
– Тебе не нужен секс?
– Нет! – ее лицо зарделось.
– Странно… Ты вся такая, с такими… – он показал руками.
– Прекрати!..
– …и тебе не нужен секс?
– Это бестактно!
– А мне кажется, что нормально, – он лукаво приподнял бровь. – Может, тебе нравятся девушки?
– Нет! – чуть не закричала она.
Он захохотал. Она не знала, обидеться или засмеяться, но, все таки засмеялась.
Принесли горячее. Они были голодны, поэтому, пока ели, почти не разговаривали. Он смотрел, как она орудует ножом и вилкой, зажав их красивыми сильными пальцами, как берет на вилку и отправляет в рот куски рыбы, жует, шевеля блестящими от жира губами. Все в ней было юное, сильное.
Когда он вез ее домой, он всю дорогу рассказывал веселые истории, она смеялась, сначала сдержанно, словно стеснялась, потом смелее, и не заметила, как они подъехали к дому.
В этот раз она не возражала, чтобы он проводил ее до квартиры. Но, когда они оказались перед дверью, она быстро попрощалась и исчезла. Она еще боялась этих последних самых томительных минут.
Одиночество навевало тоску. Когда он сел в машину, он позвонил Нине.
– Рома?
– Да.
Она помолчала. Он пытался понять, в каком она настроении.
– Что делаешь?
– Лежу, – в трубке послышалось, как она дышит.
– Ты в чем?
– Прекрати.
– Есть планы?
– Уже поздно.
– Я хочу к тебе.
Она вздохнула.
– Приезжай.
Она была рада, что он позвонил, но тоски в ее голосе было больше чем радости.
Когда утром он уходил, он знал, что больше не придет, и, несмотря на то, что старался, не смог ее обмануть. Он прочел это в ее глазах. Она ничего не сказала, и он был благодарен ей за это. Они улыбались, она положила руки ему на грудь и очень нежно поцеловала его. Она держалась изо всех сил, но голос ее дрожал.
Глава VII
7
По субботам в тренажерном зале было много народу. Лето было не за горами. Девушкам надо было убрать лишнее, юношам – придать сколько-то мужественности своим хилым телам. Раздражали юнцы, которые группами по два-три человека захватывали какой-нибудь тренажер и по очереди неумело насиловали его. Зудин не спеша с ленцой делал свои упражнения.
Наконец, появилась она. Он узнал ее, когда увидел за тренажерами копну пшеничных волос. Он направился в ее сторону, сел на скамью в некотором отдалении и стал следить за ней в зеркале. Тренажеры были хорошим укрытием. Этот вид охоты начинался с выслеживания.
В субботу у персонального тренера был выходной, поэтому ей приходилось справляться в одиночку. Она была в розовом топе, голубых велосипедных шортах и белых кроссовках, волосы были заплетены в недлинную толстую косу. Нужен был удобный момент, чтобы подойти. Ее лицо было сосредоточенно. Он не мог от нее оторваться, от ее лица, которое то появлялось, то исчезало за стойками и перекладинами. Ловил взором все, что было доступно, плечо, коленки, каждый изгиб.
Когда она наклонялась, коса висела у нее перед грудью, а когда выпрямлялась, откидывала ее назад. Ему вспомнились пушкинские и некрасовские красавицы. Когда их проходили в школе, именно такими он их представлял. Только в сарафане, а не в топе.
Воображение нарисовало молодую славянку в поле, колосящемся такой же золотистой, как ее волосы пшеницей, в крестьянской рубахе, сосредоточенную на работе, не знающую о своей красоте. Вот она выпрямляется и смотрит из-под ладони вдаль, пряча от солнца синие глаза. А вокруг ветер водит хоровод с тяжелой пшеницей. Вдали – кромка леса и одинокие березы с плакучими ветвями. Все такое русское-русское, и она такая русская-русская… Он усмехнулся.
Она пыталась выдвинуть римский стул на нужную длину. Ее раздвинувшиеся в наклоне ягодицы натянули шорты как рекламный плакат. Выглянули стринги, как будто подмигнули. У Зудина глаза заболели от ее вызывающей красоты. У нее не получалось вставить фиксирующий болт в нужное отверстие. Вот он – момент для атаки. Он подошел.
– Может, у меня получится?
Она подняла голову. Ее прекрасное лицо раскраснелось от напряжения.
– Что получится? – ее низкий голос обаял его, она была немного раздражена.
– Попасть в эту дырку.
Они рассмеялись одновременно, и обоим стало легко. Он вставил болт, выпрямился и несколько секунд они стояли друг перед другом. Смех еще таял на их губах. Он стоял, взяв за края висевшее на шее полотенце набухшими после тренировки руками, и глядел ей в глаза. Смех застал ее, когда она еще не перевела дух после напряжения. Ее грудь учащенно дышала, высокий лоб блестел от пота. Молодое, раззадоренное физической работой тело тянуло на себя его взгляд.
– Спасибо, – ее тягучий голос стек ему в уши, как мед.
В ее глазах и улыбке было признание, что он ей по вкусу.
– Вижу, без инструктора не все получается, – сказал он.
– Да, Ярослав помогал мне со всеми этими приспособлениями, – сказала она и перевела дыхание.
– Пока его нет, если понадобится, – улыбка вот-вот была готова появиться на его лице, – можете обращаться.
Она заулыбалась, показав ровные белые зубы. Она и Ольга были одного роста, и фигуры у них были похожи, даже размер груди был приблизительно тот же – как раз, чтобы накрыть его большой ладонью. Только эта казалась здоровее, атлетичнее. Обе были безупречны, только эта – ярче, как выглянувшее солнце; а красота Ольги была спокойнее, на нее дольше надо было смотреть, чтоб ослепнуть.
Он отошел и продолжил заниматься, совершенно потеряв к этому интерес. То и дело, поглядывая в ее сторону и изобретая новый повод, чтобы подойти. Прошло несколько минут. Он делал разведение гантелей в наклоне. Перед его глазами возникли стройные ноги в белых кроссовках.
– Мне надо делать жим на наклонной скамье. Поможете?
Он поднял скамью на нужный угол, опустил гриф. Она села и довольно широко, не стесняясь, поставила ноги, взяла гриф и сделала несколько повторений. Ее руки не по-женски твердо держали гриф. У нее были крепкие ногти, покрытые красным лаком.
– Зачем тебе это упражнение? – спросил он, когда она опустила гриф.
– Для груди. Чтобы грудь была выше, – она немного растерялась, показала рукой, как приподнимется грудь.
– Ты делаешь его так, что грудь будет ниже.
– Ниже?!
– Не до пола, конечно, – он усмехнулся.
– Мне его показал Ярослав.
– Упражнение хорошее, просто ты неправильно делаешь.
Она сложила губы и подняла брови.
– Не туда опускаешь гриф. У тебя работают плечи – передние дельты. А чтобы работала грудь, надо опускать сюда, – он коснулся ее межключичной впадины.
В этом было что-то решающее. Их тела коснулись, опрокинув заградительные рубежи, выставленные природой и ей самой. Он взял ее врасплох, проигнорировав ее прямой взгляд.
Внешне ничего не изменилось, просто он понял, что путь открыт. Если б он сейчас начал ее лапать, она бы не знала, что делать, просто не смогла бы сопротивляться.
– Попробуй еще раз.
Она опустила гриф к ключицам, выжала вверх. Ее локти качнулись.
– Так труднее.
– Зато правильнее.
Она отпустила гриф и села.
– Ты каким спортом занималась?
– В общем-то, никаким, если не считать физкультуру в школе и институте.
– А выглядишь как мастер спорта.
– Какого?
– Гимнастики, легкой атлетики и синхронного плавания.
Она улыбнулась.
– Папа с мамой постарались, – она выпрямилась, уронив руки между широко поставленных ног.
– Тебя как зовут?
– Настя.
– Меня – Роман. Настя, зачем тебе это? У тебя, если мои придирчивые глаза меня не обманывают, все отлично, – он окинул взглядом ее фигуру.
– Хочу убрать лишнее.
– В каком месте у тебя лишнее?
– Не важно, – она ломалась и делала это с удовольствием.
– Да что такое! Сейчас каждая видит у себя лишнее, даже если у нее только кожа и кости.
– У меня… несколько килограмм.
– Ради этого ты дышишь испорченным воздухом и платишь за это?
– Я хочу похудеть.
– Я научу тебя, как это сделать. Надеваешь спортивный костюм, кроссовки, плейер, выходишь на улицу и бегаешь.
– Не люблю бегать.
– Бег можно заменить на секс.
Она смутилась, надо было рассердиться, а она рассмеялась. Ей нравилось, как он держится. А он думал: как она кончает? Чувствовал, что она умеет кончать.
Он припарковал Рейндж Ровер так, чтобы был виден вход в спортивный комплекс. Наконец, она вышла. На ней была светлая спортивная куртка, рюкзачок и джинсы такой пестрой расцветки, словно были сшиты из цветов – цветочный бриз, – очень по-весеннему. Она надела солнцезащитные очки и достала наушники.
– Настя! – окликнул он.
Она повернулась. Он тоже был в солнцезащитных очках, как терминатор.
– Наши ножки не устали?
– Устали.
– Тебе куда?
– Водный стадион.
Он кивнул на пассажирское сиденье.
– А ревнивая жена? – улыбнулась она.
– Моя жена еще только мечтает о принце на белом коне.
Она пошла к нему, покачивая бедрами.
– Предлагаешь подвезти? Просто так, бескорыстно?
– Почему же бескорыстно, корысть есть.
– Какая же?
– Вдруг че-нибудь обломится, – он ухмыльнулся.
– Не обломится, – она остановилась, но продолжала покачивать бедрами.
Через черные стекла было удобно любоваться их очертаниями.
– Не сегодня, так в следующий раз.
– Ни сегодня, ни в следующий раз ничего не обломится, – как же ей нравилась его наглая физиономия.
– Ну, когда-нибудь.
– Долго придется ждать.
– Но начать-то с чего-то надо.
– Может, у меня парень есть.
– Парень – не муж. Каждый устраивает свою личную жизнь, он по-своему, я по-своему. Потом дашь знать, у кого лучше получилось.
Она обошла машину и села, поместив себя в салон плавным движением – нога, попа, плечи. И осмотрелась, оценила. Салон наполнился сладким дурманом. Зудин спросил кивком: круто? Она улыбнулась. Черные очки разговаривали с черными очками. Он завел двигатель и тронулся.
Он подвез ее к подъезду, протиснувшись между тесно припаркованными машинами. Перед тем, как попрощаться, он попросил ее оставить номер телефона. Она продиктовала номер, сказала: «Спасибо» и вышла, взглянув на него напоследок, теперь уже не пряча глаза за черным стеклом очков.
Утомленный после тренировки, он рано лег и быстро уснул. Его разбудил звонок. Он удивился, увидев ее номер.
– Роман, извини, что так поздно, просто мне не к кому больше обратиться. Мне нужна помощь.
Он напрягся. Даже обиделся. Неужели, он выглядит таким простаком, которого можно развести в первый же день знакомства. Но в ее голосе была неподдельная дрожь. Или она говорила правду, или была прекрасной актрисой.
– Что случилось?
– У меня под дверью стоит мой бывший парень и не хочет уходить. Уже часов шесть. Я просто не знаю, что делать. Я снимаю квартиру и не хочу, чтобы меня выселили. Соседи уже выходили.
– Что ему надо?
– Чтобы я вернулась к нему.
– Может, он не бывший?
– Мы уже год не встречаемся. Я познакомилась с ним на отдыхе в Испании. Ну, курортный роман, все такое. А когда вернулись, он стал мне не нужен. Я ему так и сказала. Мы даже больше не виделись. Он звонил несколько раз, говорил, что хочет возобновить отношения, все такое. А сегодня заявился. С цветами. Боже, зачем я дала ему адрес!
Зудин зевнул.
– Извини, не хотела тебя напрягать. Просто, мне больше некому позвонить.
– Все нормально. Чего он хочет?
– Говорю же: чтобы я вернулась.
– А ты?
– Да не нужен он мне сто лет в обед!
– Уверена?
– Да!
– Что мне сделать, убить его?
– С ума сошел!
– А чего ты хочешь?
– Не знаю! Сделай что-нибудь, чтобы он ушел. Поговори с ним.
– Мм… – он снова зевнул.
– Извини, что побеспокоила, – она бросила трубку.
Он посмотрел на часы. Было полпервого ночи. Он набрал ее номер.
– Алло.
– Не злись. Дай мне проснуться. Что он сейчас делает?
– Ничего, просто стоит или сидит на ступеньке.
– И хочет, чтобы ты поехала с ним в загс?
– Чтобы я впустила его. Если я это сделаю, он так и будет ездить. Возомнит, что я дала ему шанс.
– Что он из себя представляет?
– Ничего. Мой ровесник, студент. Ты поможешь?
– Да. Сейчас приеду.
Если б на ее месте была любая другая, он и разговаривать бы не стал, послал бы ее куда подальше и бросил трубку. Но отказаться от такой девушки как Настя, он не мог. Риск, что его ловят на живца, безусловно, был, но он верил ей, прокручивал в памяти их разговор, ее интонацию, и верил.
В туалете в шкафу, где проходил стояк, был тайник, в котором он хранил пистолет. Он принес его в комнату, сел в кресло и осмотрел его. Пистолет был сухим, излучающим спокойное матовое свечение. Он подержал его на ладони. Казалось, что пистолет такой тяжелый не потому, что из металла, а потому может вершить человеческую судьбу.
Он не стал оставлять машину возле подъезда, оставил на дороге. Он обошел дом и подошел к подъезду с другой стороны, из глубины двора. Подкрался, спрятался в домике на детской площадке и стал наблюдать, не сидит ли кто в припаркованных машинах или на скамейке.
Он вошел в подъезд, сжав пистолет в кармане куртки, и стал подниматься по лестнице. На втором этаже он остановился и засунул пистолет за пояс, потрогал его через куртку и переложил за пояс назад, прислушался. Было тихо.
Он поднимался, стараясь ступать как можно тише, и на пролете перед четвертым этажом увидел парня в черной кожаной куртке. Он стоял, понурив голову, боком к нему. Его фигура выдавала долгое ожидание и усталость. Огромный букет красных роз лежал на полу. Когда Зудин увидел парня, он перестал бояться, тот был один и совершенно не грозного вида, а скорее подавленного. У него было смуглое нерусское лицо.
Услышав шаги, парень даже не взглянул на Зудина, он взял букет и отошел к стене, чтобы освободить проход. Зудин остановился. Парень взглянул на него. Зудин понял, что пистолет можно было не брать. На него смотрело юное чернобровое, уставшее лицо, которое еще не было лицом мужчины, готового к решительным действиям. Да и габариты его уступали внушительной фигуре Зудина. Парень уставился на него, щурясь в тусклом свете подъездной лампочки.
– Надеешься, что откроет? – спросил Зудин, стараясь выглядеть внушительно, но не враждебно.
– Вы кто? – спросил парень.
– Ее друг.
– Она попросила вас приехать?
– Она попросила поговорить с тобой.
Парень поправил букет, который было неудобно держать. Он говорил без акцента и, судя по всему, вырос в России.
– Я не уйду, – сказал он.
– Будешь ждать, когда она выйдет?
– Да.
– Зачем? Она все сказала по телефону.
– Она встречается с кем-нибудь?
– Не в этом дело.
Парень вдруг шагнул к двери, позвонил несколько раз, и стоял, уставившись в глухое молчание. И вдруг воскликнул:
– Я выломаю эту проклятую дверь!
– Если б ты видел себя со стороны! Ты смешон, – спокойно сказал Зудин.
– Смешон?! – он повернулся к Зудину, сжав кулаки.
– Давай, – Зудин выпрямился и вынул руки из карманов.
– Ты же для этого приехал! – воскликнул парень, впрочем, не решаясь приступить к делу.
– Я приехал поговорить. Просто успокойся и посмотри на себя. Ты не вышибешь эту дверь, и со мной тебе не справиться. Ты ничего не сделаешь.
Лицо парня исказилось, в глазах блеснули слезы. Он отвернулся, стал перекладывать букет из руки в руку.
– Вам не понять, – пробормотал он.
– Почему же, я тоже через это проходил. Это как болезнь. Нужно время, чтобы выздороветь.
– Если б вы знали, как у нас было, вы бы так не говорили.
– Всем кажется, что так как у них, не было ни у кого. Это чувство. Порой оно обманывает. Думай не о том, как было, а о том, как сейчас. А сейчас ваши дорожки разошлись. Прими это. Если ты мужчина.
Зудин видел, что режет по нему как ножом.
– Такой, как она нет. Она единственная…
– Вот будет тебе лет тридцать, ты вспомнишь эти слова и рассмеешься.
Парень посмотрел на него с радостью и удивлением, словно он предсказал ему счастливое будущее.
– У вас есть сигарета?
– Не курю и тебе не советую.
– Я тоже не курю, – он вздохнул. – Просто сейчас хотел покурить.
– Пойдем, воздухом подышим?
Парень посмотрел на дверь, переложил букет в другую руку.
– Пойдем.
Зудин пошел первым и слышал, как тяжело даются ему шаги. Они вышли на улицу и стали под козырьком. Парень сказал:
– Не знаю, что делать. Какая-то растерянность, пустота. И боль.
– Жил же ты как-то без нее целый год. Живи дальше, не забивай башку ненужными мыслями. Отвлекись на что-нибудь, познакомься с девчонкой.
Парень прерывисто вздохнул, задрал голову в небо.
– А это куда? – он повертел букет, в его руках было что-то нервозное; казалось, он швырнет букет изо всей силы подальше, или наоборот, прижмет к себе, зароется блаженной улыбкой в красных бутонах, прощаясь с их нежностью.
– Выброси в контейнер. А хочешь, подари первой встречной. Плевать, им осталось недолго.
Парень посмотрел на него, переложил букет в левую руку и протянул ему правую.
– Рустам.
– Роман, – Зудин пожал ее.
– Спасибо, Роман.
Он пошел вдоль дома, прошел мимо площадки с мусорными контейнерами и вдруг вернулся и швырнул цветы в бак.
Зудин постоял еще несколько минут. Тень Рустама, который пошел без букета легче и быстрей, исчезла за деревьями. Зудин вернулся к машине, спрятал пистолет и пошел обратно.
Она открыла дверь и отступила, чтобы дать ему раздеться. Он шагнул в прихожую и на секунду застыл, увидев ее. Она прислонилась спиной к дверному косяку, уронив руки вдоль тела. Ее густые волосы были кое-как схвачены на затылке. Она была одета по-домашнему, в короткой футболке, серой с мелкими блеклыми цветочками, и в темных домашних лосинах с нарисованными ромашками. В пупке блеснул пирсинг, словно подмигнул. Она была босиком. Ее загорелые ступни с красными ногтями были широкими, как у крестьянки. Все ее тело, несмотря на усталость, было сильным, наполненным соками.
Она зевнула, прикрыв рот рукой, и тут увидела его напряженный взгляд. Ее лицо без косметики светилось чистой здоровой красотой. Свободная от лифчика грудь выдала беспокойство, проступили два бугорка, словно силились рассмотреть его через ткань.
– Дверь-то закрой, – сказала она, улыбнувшись глазами.
Он закрыл дверь и разделся.
– Он ушел? – спросила она.
– Думаю, насовсем.
– Спасибо. Ты очень помог мне, – она поцеловала его в щеку. – Знаешь, я очень признательна тебе, но не хочу, чтобы это выглядело так, будто я должна тебя оставить.
Он развел руками.
– Ты ничего не должна. Разве я для этого приехал?
Она смутилась.
– Извини. Не надо было об этом говорить.
Она почувствовала себя виноватой. Его взгляд жег ей лицо, она повернулась в сторону, но не вся, только лицом, а всю себя оставила ему, чувствовала одновременно и смущение, и удовольствие под его пылающим взглядом, даже провела руками по бедрам. Он не двигался. Немое давление стало невыносимым, она не выдержала и встретилась с ним глазами.
– Ну что, что ты так смотришь?
Она оттолкнулась от дверного косяка и пошла в комнату. Ее тело, которое она так старательно тренировала, предало ее, позвало его. Ее передавленные косым швом трусов ягодицы показались ему набухшими до неестественности. Она обернулась.
– Что ты делаешь?
Он еще ничего не сделал, просто догнал ее. Она инстинктивно прижалась к стене и подняла руки, чтобы его оттолкнуть, выпустила красные когти. Ему бросились в глаза ее округлившиеся груди, прижавшиеся друг к другу как пугливые сестры.
– Нет!
Он двинулся на нее. Она толкнула его в грудь и сделала шаг в сторону, чтобы пройти на кухню, но он перегородил ей дорогу рукой и коснулся ее талии. Она отдернулась и прижалась к стене, распласталась по ней. Но не как пугливая лань, а как почуявшая жеребца кобыла.
