Текст книги "Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 42 страниц)

Военные разногласия были отражением все более острой социально-политической борьбы в республиканском лагере, принципиальных противоречий по поводу того, как строить новое общество и государство: сверху или снизу.

КПИ выступала за установление режима, подобного тому, который существовал в СССР. Но советский тоталитарный режим выдавался за образец демократии: «вся Испания никогда не забудет братских слов великого Сталина – отца советской демократии, обращенных к испанскому народу», [398]398
  Ибаррури Д. Речи и статьи. 1936–1938. М., 1938. С.24.


[Закрыть]– писала Д. Ибаррури.

Анархо-синдикалисты резко критиковали авторитарное вмешательство СССР в дела республики и проводников этого влияния – коммунистов. Выступая на массовом митинге, министр-синдикалист Лопес говорил: «Имеется одна партия, которая хочет монополизировать революцию. Если эта партия будет продолжать свою линию, мы решили ее раздавить. В Мадриде находится иностранный посол, вмешивающийся в испанские дела. Мы его предупреждаем, что испанские дела касаются лишь испанцев» [399]399
  РГАСПИ. Ф.495, Оп. 18, Д.1117, Л.125.


[Закрыть]. Но испанские дела уже давно не касались только испанцев. В них участвовали не только итальянцы и русские, но даже американцы и шведы, приехавшие на поле боя. Влиятельные лидеры НКТ Гарсиа Оливер и Дуррути выступали за единство с коммунистами, без которого не победить франкизм. Тем не менее и эти лидеры не были «друзьями СССР». В сентябре 1936 г. Дуррути резко высказался против ориентации на «фашистское варварство Сталина» [400]400
  The Anarchist reader. Glassgow, 1977. Р. 243–244.


[Закрыть]. Давление противников сотрудничества с коммунистами в НКТ было сильным. Оливер говорил М. Кольцову: «Анархисты отдали и готовы дальше отдавать жизнь революции. Больше, чем жизнь – они готовы даже сотрудничать с буржуазным антифашистским правительством. Ему, Оливеру, трудно убеждать в этом анархистскую массу, но и он, и его товарищи делают все, чтобы дисциплинировать ее, поставить ее под руководство всего Народного фронта: и это удается, ведь его, Оливера, уже обвиняли на митингах в соглашательстве, и в измене анархистским принципам. Пусть коммунисты учтут все это и не слишком натягивают струну. Коммунисты чересчур прибирают к рукам власть» [401]401
  Кольцов М. Ук. соч. С.20.


[Закрыть].

Первоначально коммунисты относительно терпимо относились к анархистским выпадам. Один из лидеров КПИ Кодовилья докладывал секретариату ИККИ: «С точки зрения политической есть тоже различные группы, например, Дуррути, Гарсиа Оливер, которые честно дерутся, чтобы через анархию установить коммунизм в Испании… Они говорят (в обращении к трудящимся СССР – А. Ш.): „вы произвели свой эксперимент, дайте теперь нам произвести свой опыт, мы покажем Вам, что мы установим анархический коммунизм, не пойдя путем России“. Эти менее опасны, ибо в ряде проблем они, несмотря на свои анархистские утопии, занимают позицию, очень близкую к нашей. По крайней мере они дерутся» [402]402
  РГАСПИ. Ф.495, Оп.20, Д.270, Л.28.


[Закрыть].

Влияние КПИ быстро росло. У них было все, что так нравится революционным массам: и радикализм, и приверженность авторитарному руководству, которое представлялось как дисциплина и «реализм» (в сравнении с анархистами). В ряды КПИ шли политически активные радикально настроенные революционеры, которых не устраивала теория анархо-синдикализма. Организованность и деловитость партии импонировала сторонникам «порядка».

С самого начала гражданской войны коммунисты понимали, что основная сила, способная противостоять им в республиканском лагере – это анархо-синдикализм. Выступая в октябре на секретариате ИККИ, А. Марти говорил: «Налицо только две силы: анархисты и коммунисты. Социалисты отошли на задний план вследствие внутренних раздоров и не способны взять в свои руки инициативу. В общем, анархистские профсоюзы пользуются не меньшим влиянием, чем профсоюз Кабальеро» [403]403
  Там же, Оп.18, Д.1117, Л.123.


[Закрыть]. Несмотря на то, что влияние лидеров и структур ИСРП было все еще велико, в главном Марти был прав – за каждой из фракций социалистов стояла более решительная сила с ясной концепцией революции. Республика могла двигаться по двум расходящимся направлениям – анархо-социалистическому или коммунистическому.

В Испании коммунисты решились сделать следующих шаг в своей новой стратегии Народного фронта – начать захват власти без изменения внешних парламентских форм государства. Страны Запада не могли спокойно смотреть, как рядом с ними усиливается влияние коммунистической державы. Сталин пытался успокоить их, демонстрируя в Испании умеренность коммунистической политики.

Отказ коммунистов от поддержки создания советов в Испании имел и другую причину – влияние компартии среди населения все еще было слабым. Еще 23 июля 1936 г., выступая на секретариате ИККИ, Г. Димитров сказал: «Нельзя ставить на данном этапе задачу создания Советов и стараться установить диктатуру пролетариата в Испании… Когда наши позиции укрепятся, мы сможем пойти дальше» [404]404
  Там же, Д.1101, Л.14.


[Закрыть]. Поддержка советов в условиях растущей революционной волны привело бы к тому, что коммунисты оказались бы в этих органах в заведомом меньшинстве. Захват государственного и военного аппарата давал более надежные шансы на победу – как в 20-е гг. в Китае. Поэтому лидеры Коминтерна стали высказываться в таком духе, который еще недавно ими же осуждался как «правый оппортунизм». Так, Димитров заявил, что в случае победы в Испании установится республика, которая «будет особым государством с подлинной народной демократией. Это еще не будет советское государство, но государство антифашистское, левое с участием подлинной левой части буржуазии» [405]405
  Коминтерн против фашизма. С.36.


[Закрыть]. А ведь еще недавно никакие переходные формы государства на пути к социализму Коминтерном не допускались. Теперь в Испании отрабатывался вариант прихода к власти коммунистов в условиях сохранения парламентских институтов. Впоследствии он будет успешно воплощен в жизнь в Восточной Европе [406]406
  Подробнее см. Тоталитаризм в Европе в ХХ веке. С. 388–393.


[Закрыть]. В письме к Ларго Кабальеро от 21 декабря 1936 г. руководители ВКП(б) отмечали: «Вполне возможно, что парламентский путь окажется более действенным средством революционного развития в Испании, чем в России» [407]407
  Война и революция в Испании. М., 1968. Т.1. С.419.


[Закрыть].

Это направление «революционного развития» предполагало укрепление влияния коммунистов в аппарате власти (прежде всего в армии и силовых ведомствах) и привлечение к сотрудничеству с КПИ части социалистов и либералов, готовых ориентироваться на Москву. Это (учитывая слабость либеральных партий) обеспечивало переход под контроль коммунистов системы власти Испанской республики, но только при условии, что общественные организации, особенно профсоюзы и советы, будут лишены реальной власти, которую они получили в ходе революции.

Такой курс, предусматривавший сплочение вокруг КПИ единой «партии порядка», требовал от коммунистов гораздо большей умеренности, чем прежде. Такая позиция сделала их союзниками правых социалистов и либералов-республиканцев. Началось сближение компартии с президентом Асаньей, что будет иметь далеко идущие последствия.

Курс коммунистов на централизацию и милитаризацию общества диаметрально противостоял анархистской ориентации на укрепление общественного самоуправления, а отказ КПИ от социальных реформ до конца войны – уверенность НКТ в том, что именно эти революционные преобразования обеспечат левым силам поддержку населения, необходимую для того, чтобы выиграть войну. «Пролетариат не может и не должен прерывать начавшийся процесс революции, который сейчас является гарантией успеха в войне против фашизма…» [408]408
  IISH. Paquete 36, D1, doc. «La sozialisacion…» P.3.


[Закрыть]– говорится в документах НКТ. Анархисты считали, что в случае отказа от глубоких преобразований массы не будут понимать, за что они сражаются.

Коммунисты сделали ставку на армию. К весне 1937 г. проникновение коммунистов в армию (особенно в ее политическое руководство) стало очень заметным. В вооруженные силы было направлено 296 тысяч членов КПИ, попросившейся в Коминтерн Объединенной социалистической партии Каталонии (ОСПК) и прокоммунистической «Объединенной социалистической молодежи» (ОСМ) из 349 тысяч состава этих организаций. Коммунистами был создан 5-й полк – школа офицерских кадров, воспитывавшихся в духе коммунистической идеологии. Подготовленные в 5-м полку коммунистические кадры занимали командные посты и места комиссаров. На Центральном фронте в апреле 1937 г. из 51 комиссара бригад 24 были коммунистами, из 186 батальонных комиссаров – 93 коммуниста и 32 члена ОСМ.

В конце 1936 г. коммунисты и прибывавшие в Испанию в большом количестве сотрудники НКВД СССР (в частности ГПУ) развернули охоту на оппозицию, прежде всего – на лидеров ПОУМ, которых в Москве считали «троцкистами», и наиболее активных критиков сталинизма. «Уже в декабре 1936 года террор свирепствовал в Мадриде, Барселоне и Валенсии, были созданы специальные тюрьмы ОГПУ, его агенты убивали и похищали людей, вся эта сеть функционировала совершенно независимо от законного правительства. Его министерство юстиции не имело никакой власти над ОГПУ, превратившимся в государство в государстве» [409]409
  Кривицкий В. Я был агентом Сталина. М., 1996. С.97.


[Закрыть], – вспоминает руководитель советской разведки в Европе В. Кривицкий.

Коммунисты-диссиденты были опасны для планов Сталина, так как могли увлечь за собой часть коммунистов, разрушив их иллюзии по поводу СССР. Ведь «поумисты» также были марксистами-ленинцами, но обладали критической информацией в отношении сталинизма. По словам В. Кривицкого «успех Сталина в установлении контроля над Испанией зависел от его способности преодолеть мощную антикоммунистическую оппозицию в республиканском лагере. Необходимо было взять под постоянное наблюдение идеалистов из числа иностранных добровольцев, помешать им смыкаться с элементами, выступавшими против сталинской политики и амбиций» [410]410
  Там же, С.81.


[Закрыть].

Прежде всего, НКВД взялся за чистку интербригад и прибывающих из-за рубежа добровольцев. Противники сталинизма арестовывались тысячами. Росло недовольство даже среди интербригадистов-коммунистов: «То, что происходит в бригадах, военная жизнь в них невыносима… Диктатура – вот как надо назвать это командование… Морис Торез приехал в Испанию, он увидел и понял: с Марти надо драться, и только Видаль их разнял… Марти хочет диктатуры. Марти честолюбив и хочет сыграть в Испании большую роль», [411]411
  РГАСПИ. Ф.495, Оп. 20, Д.262, Л.35.


[Закрыть]– писал в Тулон французский боец. Интербригадисты жаловались, что желающих вернуться во Францию Марти отправляет в лагерь.

Интересно, что часть интербригадистов, опасаясь арестов, уходила к анархо-синдикалистам. Чтобы пресечь эти «перетоки», руководство бригад пожаловалось Ларго Кабальеро на то, что анархо-синдикалисты принимают иностранцев, исключенных из интербригад, в том числе обвиняемых в шпионаже (самый надежный аргумент против политического противника в это время). Предотвратить отток иностранцев к анархо-синдикалистам и, вероятно, «поумистам», не удалось, что представляло большую угрозу для коммунистов, пытавшихся оставить за собой монополию на интернациональную помощь республике.

Деятельность коммунистических репрессивных структур неконтролируемых правительством Народного фронта не на шутку обеспокоила Кабальеро. Вскоре он обратил внимание на угрожающий рост числа коммунистов в командных кадрах армии, непропорционально превышающего количество коммунистов среди рядовых окопников.

По словам В. Кривицкого, «Кабальеро был, по существу, чистой воды радикал, идеалист-революционер. К тому же он не одобрял действий ОГПУ, которые под руководством Орлова начали сводиться в Испании, как и в России, к беспощадной чистке диссидентов, независимых и антисталинистов. Компартия клеймила их всех без разбора именем „троцкистов“» [412]412
  Кривицкий В. Указ. соч. С. 95–96.


[Закрыть]. Руководство Коминтерна относилось к Кабальеро с недоверием и скрытой враждебностью. Г. Димитров в сентябре 1936 г. говорил, что Ларго Кабальеро относится к тем деятелям социал-демократии, которые «отходят от позиций классового сотрудничества с буржуазией, отходят от реформизма – попадают в другую крайность, становятся экстремистами, проявляют свое сектантство, своего рода левацкие загибы» [413]413
  РГАСПИ. Ф.495, Оп. 18, Д.1135, Л.7.


[Закрыть].

Ларго Кабальеро не хотел потворствовать коммунистическому «ползучему перевороту». В январе 1937 г. он отказался уступить давлению советского посла в вопросе назначения высших военных кадров. Итог этой беседы был весьма драматичен: «Убирайтесь! Вы должны понять, господин посол, что испанцы могут быть бедны и нуждаться в помощи из-за границы, но они достаточно горды, чтобы не допускать, когда иностранный посол пытается своей волей управлять испанским правительством» [414]414
  Thomas H. Op. cit. P.533.


[Закрыть].

СССР сделал ставку в социалистической партии на оппонента Ларго Кабальеро Х. Негрина: «Что касается Хуана Негрина, – продолжает В. Кривицкий, – то он принадлежал по всем своим свойствам к породе политиков-бюрократов. Хотя и профессор, он был деловым человеком и выглядел типичным бизнесменом… Женат он был на русской и к тому же, как человек практичный во всех отношениях, приветствовал чистку испанского общества от „смутьянов“, „паникеров“, „неконтролируемых“ элементов, чья бы рука не проводила эту чистку, путь даже чужая рука Сталина.

Негрин, несомненно, видел единственное спасение страны в тесном сотрудничестве с Советским Союзом… Он готов был идти со Сталиным как угодно далеко, жертвуя всеми другими соображениями ради получения этой помощи» [415]415
  Кривицкий В. Указ. соч. С.96.


[Закрыть]. Эта рискованная игра закончится провалом в 1939 г., но в 1937 г. Сталин получил политическую опору вне рядов компартии. Коммунисты не тешили иллюзий по поводу характера Негрина. Он не был идеалистом, подобным левым социалистам, аскетом, подобно анархо-синдикалистам, и хорошим организатором, подобно коммунистам. П. Тольятти писал о нем: «К числу слабых мест Негрина надо отнести и его стиль работы – стиль размагниченного интеллигента, болтуна, дезорганизованного и дезорганизующего, и его личная жизнь представителя богемы, не лишенная симптомов разложения (женщины)» [416]416
  РГАСПИ. Ф.495,Оп.20, Д.284, Л.10.


[Закрыть]. Из тактических соображений Негрина поддерживал давнишний соперник Ларго Кабальеро в руководстве ИСРП министр флота и авиации И. Прието.

Новые трения меду союзниками по антифашистскому фронту возникли в феврале 1937 г. в связи с падением Малаги, в обороне которой участвовали и анархисты, и коммунисты. Поражение под Малагой – классический пример стратегического просчета, когда республиканцы позволили франкистам глубоко «нависнуть» над городом с севера и в то же время не решились заблаговременно отвести войска, спасая их от неминуемого окружения. На многочисленных примерах Второй мировой войны мы убедимся, что такое часто случается с регулярными армиями. По мнению Б. Боллотена к падению Малаги привело множество причин – нехватка оружия, общий беспорядок, прямое предательство офицеров, плохое руководство (в том числе и комиссаром-коммунистом К. Боливаром). По воспоминаниям члена ЦК КПИ Э. Кастро «Малага была больше чем военным поражением – она была хорошей возможностью для партии начать свою наиболее тяжелую битву за гегемонию – борьбу за свержение Ларго Кабальеро» [417]417
  E. Castro. Hombres made in Moscow. Mexico, 1960. P. 489.


[Закрыть]. На заседании испанского правительства коммунисты потребовали тщательного расследования обстоятельств падения города. Острие атаки КПИ было направлено на заместителя министра обороны Т. Асенсио. Его падение укрепляло позиции коммунистов в армии, что соответствовало стратегическим задачам партии. Первоначально анархо-синдикалисты поддержали коммунистов. Однако выяснилось, что в разгар боев комиссар Малаги коммунист Боливар покинул фронт и отправился в Валенсию, где пытался скомпрометировать перед Ларго Кабальеро анархистскую милицию. Это вызвало скандал. Несмотря на то, что разбираться в обстоятельствах падения Малаги было доверено комиссии под руководством министра-анархиста Г. Оливера и министра-коммуниста В. Уррибе, сближения взглядов достичь не удалось.

После падения Малаги ИККИ принял решение о необходимости замены Ларго Кабальеро на Негрина. Но это решение было необходимо провести через Политбюро ЦК КПИ. Между тем Х. Диас выступал против атаки на Ларго Кабальеро. В условиях военных неудач борьба за власть, чреватая внутренними столкновениями, могла окончательно подорвать обороноспособность республики.

Отстаивая свою позицию на заседании Политбюро, проходившем в присутствии представителей ИККИ Марти, Стефанова (Минева) и Тольятти, Диас говорил: «Мне не ясны мотивы, по которым мы должны принести в жертву Кабальеро… Мы можем спровоцировать вражду большей части социалистической партии… анархисты поддержат Кабальеро… Скажут, что мы претендуем на гегемонию в ведении войны и политики». Отвечая Диасу и поддержавшему его Эрнандесу, Стефанов говорил: «Диас и Эрнандес защищают черное дело. Не Москва, а история обрекла Кабальеро. После возникновения правительства Кабальеро мы идем от катастрофы к катастрофе…

– Это неправда! – прервал Диас.

Невозмутимый Стефанов упер свои зеленые глаза в черные глаза Диаса и продолжил:

– … от катастрофы к катастрофе в военном отношении… Кто отвечает за Малагу?» [418]418
  J. Ernandez. Yo fui ministro de Stalin. Mexico, 1953. Р. 67–68.


[Закрыть].

Конечно, коммунисты не могли признать, что Кабальеро виноват в падении Малаги не больше, чем они сами. Но Диас продолжал упорствовать. Революционер Ларго Кабальеро был ближе ему, чем функционеры Коминтерна. Дошло до того, что Диас назвал Марти бюрократом, тот усомнился в революционности Диаса, и тогда тот указал «гостю» на дверь. Возбужденные коммунисты повскакали с мест. Но когда предложение ИККИ было поставлено на голосование, большинство не решилось перечить. Партия брала курс на снятие Ларго Кабальеро.

В марте 1937 г. коммунисты развернули пропагандистскую кампанию против анархистов, левых социалистов и, конечно же, «троцкистов». В их руках был мощный агитационный аппарат: «Если мы решали показать, что Кабальеро, Прието, Асанья или Дурутти ответственны за наши неудачи, полмиллиона людей, десятки изданий, миллионы листовок, сотни ораторов начинали в один голос доказывать опасность, которая исходит от этих граждан…» [419]419
  Ibid. Р.134.


[Закрыть]– вспоминал министр-коммунист Х. Эрнандес. Агитация подкреплялась арестами левых радикалов.

Отношения анархо-синдикалистов и коммунистов становились все более напряженными. Острая критика компартии звучала на пленуме НКТ 16–20 апреля, который стал в этом отношении переломным. Пленум высказался за «отделение службы общественного порядка от коммунистических элементов», так как коммунисты используют свое положение для произвольных арестов.

Выступая на пленуме, арагонцы отмечали «большой антагонизм между марксистскими силами и нами». Представитель Каталонии указывал на «бойкот со стороны центрального правительства» в отношении Арагонского фронта и Каталонии, особенно в отношении просьб об авиационной поддержке и закупке сырья за границей. И это в то время, когда НКТ организовывала военное производство, поставляла амуницию и бойцов на другие фронты [420]420
  IISH. Paquete 6 °C 1. Acuerdos de Pleno Nacional.


[Закрыть].

Пленум решил послать делегацию в Мадрид, чтобы она могла оценить ситуацию, сложившуюся в результате деятельности прокоммунистической Хунты столицы. Из Мадрида поступала информация о серьезных злоупотреблениях коммунистов.

Результаты расследования не заставили себя ждать. Социалисты и анархо-синдикалисты опубликовали информацию о репрессиях, организованных коммунистами против представителей других течений в Мадриде. «У нас нет соответствующих слов, – писала „Рабочая солидарность“, – чтобы охарактеризовать тиранию мадридских коммунистов, которые захватили контроль над столицей. Здесь практикуются произвольные аресты, убийства без суда, секретные тюрьмы, преследования прессы…» Скандал разрастался все шире. Правительство Ларго Кабальеро распустило Мадридскую Хунту, контролировавшуюся коммунистами. «Становится ясно, – утверждала „Рабочая солидарность“, – что чекистская организация, раскрытая сейчас в Мадриде, за создание которой отвечает комиссар безопасности Касорла, напрямую связана с подобными центрами, действующими под единым руководством и с определенным планом национального масштаба» [421]421
  «Solidaridad obrera». 20.04.1937; 25.04.1937.


[Закрыть].

Одновременно обострились конфликты между анархистами и коммунистами в Каталонии. Ликвидация синдикалистских «хлебных комитетов» каталонским министром-коммунистом Коморерой усилила продовольственные трудности. Попытка разоружить рабочие патрули анархистов привела к перестрелке. Но в этот момент противоречия удалось урегулировать. Для серьезного конфликта с анархистами коммунистам нужна была санкция Коминтерна.

Коминтерн был обеспокоен. ПОУМ готовил проведение в Барселоне Международного рабочего конгресса, на котором, если бы туда решился приехать Троцкий (пока он опасался принимать участие в непонятной Испанской революции), мог быть создан антисталинский интернационал.

3 мая 1937 г. национальные гвардейцы предприняли атаку на телефонную станцию Барселоны, контролируемую НКТ. Акцией командовал коммунист, Генеральный комиссар охраны порядка Р. Салас. Правовых оснований для захвата станции не было.

Решение атаковать телефонную станцию было принято в самом конце апреля на заседании исполкома ЦК ОСПК – фактического филиала КПИ в Каталонии – при активном участии представителя Коминтерна Э. Гере («Педро»). Впоследствии приверженец силовых методов Э. Гере станет одним из виновников кровопролития у себя на родине в Венгрии в октябре 1956 г. «Педро» говорил: «НКТ прослушивает все переговоры правительства, генералидада и заграницы. Нельзя позволить, чтобы это продолжалось» [422]422
  R. Fraser. Op. cit. Р.377.


[Закрыть]. Это заявление Гере может показаться парадоксальным, если вспомнить, что НКТ входило и в правительство, и в генералидад. Представителя Коминтерна, по видимому, не устраивало, что НКТ могут стать известны подробности тайной дипломатии, которая велась «на советском направлении», прежде всего в связи с активностью НКВД. «Подслушивание» само по себе не смущало коммунистов – они и сами прибегали к подобным методам [423]423
  Ibid. Р.378.


[Закрыть]. Анархисты, работавшие на телефонной станции, не скрывали своего присутствия на линии, считая право «масс» контролировать «конспирации» правительства завоеванием революции. Поводом к нападению стало вмешательство телефониста в разговор президентов Испании и Каталонии. Телефонист напомнил государственным деятелям, что они не должны вести по телефону секретных разговоров. Конфликт мог быть решен с привлечением министров-представителей НКТ. Но коммунисты предпочли силовые меры именно потому, что им нужно было столкновение.

Столкновения в районе станции стали спичкой у бочки с бензином. В Барселоне началась всеобщая забастовка, перестрелки вспыхнули по всему городу. Он быстро покрылся баррикадами. «В этот день между тремя и четырьмя дня я был на полпути по Рамбласу, когда услышал несколько ружейных выстрелов перед собой… – вспоминал Д. Оруэлл. – Я немедленно подумал: „Это началось!“ Но я думал это без каких-то значительных чувств или удивления – за прошедшие дни каждый ожидал, что „это“ начнется в любой момент» [424]424
  Orwell D. Op. cit. P.191.


[Закрыть]. Руководство НКТ, ФАИ или ПОУМ не давало по этому поводу специальных указаний. «Никто из нас не принуждал массы Барселоны предпринять эту акцию. Это спонтанный ответ на сталинистскую провокацию… Максимальное требование – отставка комиссара, который спровоцировал действия», [425]425
  The May days in Barcelona. L., 1987. P.65.


[Закрыть]– писал член исполкома ПОУМ Ю. Горкин.

По словам одного из лидеров НКТ Абада де Сантильяна, «почти вся Барселона была под контролем наших вооруженных групп… Они не двигались со своих позиций. В противном случае им было бы не трудно преодолеть небольшие центры сопротивления». В этот момент НКТ и ФАИ могли без труда захватить власть, «но это нас не интересовало, поскольку это очевидно противоречило нашим принципам единства и демократии» [426]426
  Op. cit. Р.64.


[Закрыть]. Лидеры НКТ отказались от атаки. Они стремились к скорейшему достижению компромисса.

Тем не менее, как только удавалось договориться о прекращении огня, в городе снова вспыхивали перестрелки, одни антифашисты убивали других. Ожесточение было очень велико. После радиовыступления министра-анархиста Ф. Монтсени, призывавшей прекратить борьбу и покинуть баррикады, разгоряченные борьбой бойцы стреляли в радиоприемники.

Одновременно НКТ оказалось под сильным давлением ПОУМ, стремившейся использовать события для взятия власти в Каталонии. Лидеры НКТ понимали, что это дает козыри противнику. Пока именно коммунисты были атакующей стороной, и казалось, что НКТ удастся сохранить выгодную политическую позицию жертвы коммунистического путча. Лидеры анархо-синдикалистов рассчитывали, что майские события укрепят их авторитет, сплотят вокруг НКТ революционные силы и позволят позднее нанести удар по коммунистам и их союзникам. Однако в одном лидер ПОУМ А. Нин был дальновиднее анархо-синдикалистов: «Нин боялся, и он был прав, что события совершенно неправильно понимаются в остальной Испании» [427]427
  R. Fraser. Op. cit. Р.381.


[Закрыть]. Средства массовой информации (прежде всего радио) находились в руках противников синдикалистов и оказывали огромное влияние на общественное мнение республиканской Испании.

Воспользовавшись отсутствием части министров-синдикалистов, коммунисты, республиканцы и правые социалисты оказали сильное давление на Ларго Кабальеро и добились решения о вмешательстве в конфликт и переходе власти в Каталонии к центральному правительству, если вооруженная борьба не прекратится к 5 мая. Одновременно И. Прието стал предпринимать шаги к эвакуации из Барселоны «забытого» там среди перестрелок президента М. Асаньи. Асанья не забыл этой услуги, что сыграет свою роль во время последующего политического кризиса.

Вечером 6 мая удалось достичь нового соглашения о прекращении стачки (а значит – и перестрелки) следующим утром. Обе стороны понимали, что вовлечение в конфликт правительственных войск может означать общую гражданскую войну в тылу Республики. В условиях ухода с улиц обеих сторон правительственные войска должны были сыграть роль разъединительной силы. Г. Оливер даже призывал оказывать им всякое содействие.

Призывы лидеров НКТ, несмотря на возмущение бойцов, дали эффект – анархо-синдикалисты покидали баррикады. По словам одного из руководителей ПОУМ Х. Андраде, «они были совершенно взбешенными, но все же подчинились. Они могли быть анархистами, но когда дело касалось их собственной организации, они были ужасно дисциплинированными» [428]428
  Idid. Р.382.


[Закрыть].

За все время событий анархистские командиры с трудом удерживали своих бойцов на фронте.

7 мая в Барселону вошли правительственные войска. По дороге они разоружали отряды НКТ и ПОУМ (сохраняя вооруженные формирования других организаций), громили их штаб-квартиры и даже производили расстрелы. После прибытия правительственных войск более 300 анархо-синдикалистов и «троцкистов» было арестовано. Трагическим итогом майских событий стало 500 убитых и тысяча раненых, а также начало перелома в ходе Испанской революции.

Падение широкой антифашистской коалиции

Майские события повлекли за собой правительственный кризис. Коммунисты потребовали наказания виновных за события в Барселоне. Ларго Кабальеро заявил, что нужно тщательное предварительное расследование событий. Перспектива объективного расследования грозила коммунистам политической катастрофой. Поэтому они требовали немедленных репрессий против НКТ и ПОУМ. Уже на заседании правительства 9 мая «коммунисты предприняли основательную атаку против товарищей министров (то есть министров-синдикалистов – А. Ш.) по поводу происшедших событий, требуя крови и огня (против) активистов нашей организации» [429]429
  IISH. Paquete P61 y 61 a. P1.1. FAI. Delegacion del Comite Peninsular en Valencia. 74 P1.1. Informe de la crisis y su tramitаcion. Р.1.


[Закрыть], – сообщал представитель ФАИ в Валенсии (где находилось правительство) Х. Кампанья. Премьер ждал результатов расследования событий в Барселоне. Однако коммунисты ждать не собирались. На заседании правительства 13 мая «была инициирована энергичная атака на Галарсу (лево-социалистический министр внутренних дел – А. Ш.) со стороны коммунистов, обвинявших его в нерешительности (дословно, „в том, что он держал дряблую руку“) в отношении нас в Каталонии и остальной Испании», – писал Х. Кампанья. В ходе этой дискуссии Ларго Кабальеро назвал коммунистических министров лжецами и заявил, что не предаст «рабочего братства». По сообщению Х. Кампанья «дискуссия была очень жесткой, и два министра-коммуниста подали в отставку и покинули Совет…» [430]430
  IISH. Paquete Р61… Р.1.


[Закрыть]. Премьер был готов принять вызов: «„Ну что же: будем продолжать работу без вас“, – холодно ответил Кабальеро», [431]431
  Ибаррури Д. Воспоминания. С.384.


[Закрыть] – вспоминала Ибаррури. В запасе у него был вариант профсоюзного правительства – создания власти, опирающейся не на партии, а на массовые организации трудящихся ВСТ и НКТ.

Это был один из переломных моментов в развитии испанской революции, а значит и мира. Возникнет ли новая устойчивая модель, которая будет существовать наряду с американской, советской и фашистской? Будет ли стоять перед такими странами, как Франция, выбор – создавать новое общество на основе авторитаризма, плюрализма или, как в Испании – на основе широкого самоуправления? Внимание мира было приковано к Испании. Скажет ли она ему что-то новое?

Очевидно, что правительство, ядро которого состояло бы из профсоюзных лидеров НКТ и ВСТ (в этот период в ВСТ доминировали левые социалисты), продолжало бы социальные реформы, направленные на упорядочение коллективизации и синдикализации. Это правительство провело бы расследование событий в Барселоне в невыгодном для коммунистов ключе, что могло привести к ослаблению позиций коммунистов и в силовых органах, а в конечном итоге – к поражению КПИ в борьбе за власть. Однако этот же вариант развития событий означал отстранение от власти не только коммунистов, но и правых социалистов, а также республиканцев. Многие лидеры ИСРП также понимали, что роль ИКП определяется «тенью от советских самолетов», важностью советской помощи. Особенно принципиальным советский фактор был для министра флота и авиации И. Прието, так как его стиль ведения войны, отрицавший «партизанщину», был немыслим без активной советской поддержки (впрочем, в это время Сталин сделал ставку на Испанию, и смена кабинета вряд ли привела бы к немедленному прекращению помощи). В результате в 1937 г. лидер правых социалистов И. Прието решительно вступился за коммунистов, несмотря на свой антикоммунизм, который со всей остротой проявится в 1938 г. На последнем заседании правительства Ларго Кабальеро И. Прието заявил: «Без участия коммунистов нет правительства» [432]432
  Там же.


[Закрыть]. Вслед за И. Прието зал покинули еще четыре министра-социалиста. С Ларго Кабальеро остались два социалиста и четыре синдикалиста – почти половина кабинета.

С уходом И. Прието и коммунистов победа синдикалистской альтернативы давала шанс на коренное изменение принципов ведения войны, перенос центра тяжести на проповедуемые анархистами партизанские методы, приоритетную помощь операциям в тылу франкистов, попытку решительных контрударов на южном и северном флангах франкистов вместо упорных боев на перенасыщенном войсками центральном участке фронта. Не случайно, что анархо-синдикалисты именно в это время обрушились на Прието с тяжкими обвинениями: «…Прието, человек, который не колеблется принести в жертву тысячи людей на Севере (имеется в виду Северный фронт, отрезанный от основной республиканской зоны – А. Ш.) ради того, чтобы добиться определенного финала…» [433]433
  IISH. Paquete Р61… Р.2.


[Закрыть]Обвинения Прието в капитулянтстве на Северном фронте были связаны с отказом от переброски авиации на север основной республиканской зоны, откуда она могла бы помочь блокированной Стране Басков. Но Прието и советские военные советники были против переброски техники в Каталонию и Арагон, опасаясь, что там она попадет под контроль анархистов. Если в критические осенние дни 1936 г. анархисты отправили на Центральный фронт свои лучшие части, то теперь, когда напряжение войны сместилось на Север, министр не спешил отправлять туда силы, без которых активные боевые действия были невозможны. На причину этого указывает В. Кривицкий: «Острие оппозиции представляла собой Каталония. Между тем Сталин был намерен оказывать помощь материалами и людскими ресурсами только тем группам в Испании, которые проявляли готовность безоговорочно подчиняться его руководству. Он решительно исключал, чтобы каталонцы наложили руку на наши самолеты, которые позволили бы им добиться военных успехов, повысить свой престиж и политический вес в рядах республиканских сил» [434]434
  Кривицкий В. Ук. соч. С.88.


[Закрыть]. В 1937 г. Прието был готов подчиняться сталинским требованиям, так как он также опасался усиления Каталонии. Военная сторона дела считалась второстепенной. В октябре 1937 г. пассивная стратегия Прието увенчается падением Северного фронта и разгромом Страны Басков. «Определенный финал» будет достигнут, и то, что в мае могло показаться домыслами анархистов, станет печальной реальностью.