Текст книги "Мир на краю бездны. От глобального кризиса к мировой войне. 1929-1941 годы"

Автор книги: Александр Шубин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 42 страниц)

Кризис «мирового порядка» открыл новые возможности и перед идеями социальной демократии и равноправия, которые связывались с преодолением капитализма, с социализмом. Каким бы не рисовался этот новый строй в представлениях социалистических теоретиков, одно было неизменно – он должен предоставить трудящимся (то есть большинству людей, а не только профессиональным политикам и управленцам) больше возможностей в руководстве обществом. Социалистическая теория (о практике коммунистического режима в СССР речь не идет) требовала последовательной демократии, преодоления перегородок между народом и элитой. И здесь либерализм мог найти со своим конкурентом немало точек соприкосновения. Ведь последовательное развитие идей личной свободы приводит к осознанию необходимости социальной свободы и демократии. Идеи равноправия и демократии упираются в ограничения частной собственности и элитарного государства. Поэтому последовательный либерал и демократ выступает под теми же лозунгами, что и последовательный социалист. Гражданское общество пытается освободиться от контроля со стороны капитала и бюрократии. Попытки синтеза либеральной и социалистической идеологии предпринимались социал-демократами, но практический опыт толкал их к идеологическому растворению в либерализме (что и произошло во второй половине столетия). Социал-демократы стремились привить капитализму отдельные черты социализма, и отступали при первых серьезных трудностях, как мы видели это на примере Веймарской республики. Социал-демократы сами превратили свою идеологию в компромисс между социализмом и либерализмом, и поэтому их воздействие на цивилизацию прививало ей социализм в крайне разбавленном виде. В условиях наступления нацизма этого было мало. Европа приняла бы национал-расистские ценности под напором энергичных строителей новых империй.

Источником концентрированной социалистической пропаганды был СССР. В самом Советском Союзе принципы социализма жестоко попирались. Там не было ни социального равноправия, ни свободы, ни власти трудящихся. Всем правила узкая государственно-партийная элита. Но на экспорт СССР отправлял те самые социалистические идеи, которыми вдохновлялась Российская революция. Коммунисты выступали за братство между народами, расширение прав трудящихся, равенство прав всех людей независимо от национальности и происхождения. Коммунисты были больной совестью социалистов. Советский Союз с его постоянными разоблачениями бедствий трудящихся (только не у себя дома) был больной совестью либерального мира и потому вызывал симпатию у той части западной интеллигенции, которая стремилась к переменам. Она боролась за то, чтобы судьбы мира стали вершить не только страны Антанты, но и Советский Союз. Такое время наступит после Второй мировой войны, и это будет далеко не золотой век человечества. Но представим себе другую возможность: мир, которым правит союз расистских США, консервативной Британской империи, нацистской Германии, фашистской Италии и императорской Японии. И ужаснемся.

Такое невероятно? Мы увидим, что в середине 30-х гг. это было даже более вероятно, чем Антигитлеровская коалиция. Весы, на которых определялась судьба европейской цивилизации, все время колебались. На одной чаше – коллективная безопасность, на другой – умиротворение; на одной – Народный фронт, на другой – симпатии к фашизму и «пакт четырех».

Начало умиротворения

В расширительном толковании фашизма Коминтерном, когда фашистскими называли десятки государств мира, было свое рациональное зерно. На установление тоталитарного режима решались немногие, но отдельные фашистские «находки» применялись по всему миру. Почему бы не распустить профсоюзы и не перенести решение социальных конфликтов в подконтрольную государству Палату труда? Почему бы не разрешить действие вооруженных националистических отрядов в помощь армии и полиции, которые при случае могут без суда расправиться с левыми и профсоюзными активистами? Почему бы не распустить все партии, кроме одной – правящей, а остальные не загнать в подполье? Что уж говорить о территориальных претензиях, для которых Версальская система создала идеальные условия.

Опыт Италии вызвал не только протесты, но и восхищение во многих странах мира. Представителям бизнеса казалось, что фашистскими методами легко можно покончить с сопротивлением рабочих наступлению на их права, с социалистическими идеями и угрозой коммунизма. В центральной и восточной Европе распространялась мода на авторитарную модель государственного регулирования экономики, подобную фашизму. Авторитарные режимы были установлены в большинстве стран этого региона уже в 20-е гг., но во время Великой депрессии они стали все активнее применять методы, опробованные в Германии и Италии. Собственно тоталитарная система до начала Второй мировой войны здесь так и не возникла. Наиболее близко к итальянским образцам подошла Австрия. В марте 1933 г. канцлер страны А. Дольфус установил диктатуру, а после подавления восстания социалистов в феврале 1934 г. принял новую конституцию, закрепившую сословно-корпоративную систему. Дольфус стал не только учеником, но и союзником Муссолини.

В поддержке дуче Дольфус видел возможность сохранения независимости Австрии от Германии, где правил его напористый соотечественник. Не только в Германии, но и в самой Австрии было немало сторонников воссоединения двух германоязычных стран. Наиболее радикальные из них вступали в национал-социалистскую партию, полулегально действующую в Австрии. В Германии формировался австрийский легион, который «в случае чего» может выступить против Дольфуса.

25 июля 1934 г. австрийские нацисты убили Дольфуса и попытались захватить власть. Путч был подавлен. Гитлер делал вид, что недоволен выступлением австрийских нацистов: «люди подумают, что я к этому причастен» [293]293
  Цит по: Ширер У. Указ соч. С.319.


[Закрыть]. Быстрое подавление путча было не единственной неприятностью для фюрера – дуче перебросил к границам Австрии четыре дивизии. Два фашистских режима могли вот-вот столкнуться. Для Муссолини австрийский вопрос стал делом принципа – гитлеровцы убили его союзника. К тому же Италия после Первой мировой войны приобрела территории бывшей Австро-Венгерской империи, населенные немцами, и присоединение Австрии к Германии создавало бы угрозу этим приобретениям.

Перед лицом угрозы со стороны Италии Гитлер временно отступил. Пока он решил ограничиться давлением на нового канцлера Австрии Карла фон Шушнига, тем более, что тот был человеком податливым: «Стоя возле могилы моего предшественника, я понял: чтобы спасти независимость Австрии, я должен стать приверженцем курса умиротворения… Нужно было делать все, чтобы не дать Гитлеру повода для интервенции, все, чтобы вынудить его соблюдать статус кво» [294]294
  Там же, С.336.


[Закрыть].

Умиротворять фюрера были готовы и другие страны Европы. Впрочем, сам Гитлер изображал из себя саму лояльность и любезность. 13 января 1935 по условиям Версаля прошел плебисцит в Сааре. Большинство жителей высказалось за то, чтобы жить в Германии. Старый спор с французами был решен. После этого Гитлер объявил, что Германия больше не имеет территориальных претензий к Франции. У. Ширер так комментирует поведение Гитлера этого периода: «Говорить о мире, тайно готовиться к войне, выработать осторожную внешнюю политику, скрытно провести перевооружение, избежать превентивных военных действий против Германии со стороны стран-победительниц – такова была тактика Гитлера в течение первых двух лет пребывания у власти» [295]295
  Ширер У. Указ соч. С.319.


[Закрыть]. Собственно, даже не двух, а пяти – до 1938 г. Разве что перевооружение Германия с 1935 г. проводила вполне открыто. Нарушение Версаля в этой области было фактически согласовано к моменту прихода Гитлера к власти, и споры велись только о сроках, когда Германия станет полноценным государством со своей авиацией и флотом. Европейские страны понимали, что и дальше держать ее в униженном полувооруженном состоянии невозможно, что тайно немцы все равно готовят восстановление своего статуса великой военной державы.

10 марта 1935 г. Геринг официально сообщил о наличии у Германии военно-воздушных сил. Серьезных протестов не последовало. 16 марта 1935 г. Гитлер заявил о введении всеобщей воинской повинности, что также было запрещено Версальским договором. Ответом Франции и СССР стали пакты о взаимопомощи. Британцы держались особняком, что не осталось незамеченным в Берлине. Там ожидали министра иностранных дел Великобритании Д. Саймона. Он не стал отменять визит.

Реакция на введение всеобщей воинской повинности последовала почти месяц спустя, уже после дружественного визита Саймона в Берлин. 11–14 апреля представители Великобритании, Франции и Италии, собравшись в Стрезе, осудили односторонние действия Германии, подтвердили верность Локарнским договоренностям о гарантиях западных границ Германии. Так бывшие члены Антанты напомнили о своем единстве. Участие в этом демарше Муссолини тревожило Гитлера.

Гитлер решил очередной раз успокоить «мировое сообщество». 21 мая 1935 г. он выступил с одной из своих самых миролюбивых речей: «Кровь, лившаяся на европейском континенте в течение трех последних столетий, не привела к каким бы то ни было национальным изменениям. В конце концов, Франция осталась Францией, Польша Польшей, а Италия Италией». Войны в Европе, таким образом, бессмысленны: «война не избавит Европу от страданий. В любой войне погибает цвет нации… Германии нужен мир, она жаждет мира!» А с точки зрения идеологии нацизма территориальные захваты бессмысленны вдвойне: «Наша расовая теория считает любую войну, направленную на покорение другого народа или господство над ними, затеей, которая рано или поздно приводит к ослаблению победителя изнутри и в конечном счете – к его поражению» [296]296
  Цит. по: Ширер У. Указ соч. С.326.


[Закрыть]. Чтобы иметь больше населения, нужно поощрять рождаемость, а не захватывать новые земли. Британские и французские дипломаты были удовлетворены таким идеологическим пояснением. Оно казалось им вполне логичным – границы стран Европы должны совпадать с национальными. Европейские политики не утруждали себя внимательным чтением «Майн кампф», они не учли, что Гитлер может пойти на геноцид, на вычищение территорий от «ненужного» населения.

А пока Гитлер еще раз подтвердил: «Германия торжественно признает границы Франции, установленные после плебисцита в Сааре и гарантирует их соблюдение… Таким образом, мы отказываемся от наших притязаний на Эльзас и Лотарингию – земли, из-за которых между нами велись две великие войны… Забыв прошлое, Германия заключила пакт о ненападении с Польшей. Мы будем соблюдать его неукоснительно. Мы считаем Польшу родиной великого народа с высоким национальным самосознанием» [297]297
  Там же.


[Закрыть]. Свои гарантии получила от Гитлера и Австрия.

Гитлер заявил о готовности соблюдать невоенные статьи Версаля, но требовал отменить военные. Он подтвердил, что готов к любым ограничениям вооружений, но только на равноправной основе с другими державами Европы. По дипломатическим каналам Гитлер предлагал Великобритании выгодные условия нового соотношения военно-морских сил. Британские политики призывали мир не раздражать и так обиженных и ущемленных Версалем немцев. Англичане не разделяли французских опасений по поводу Германии – они с ней не граничили. Униженная Германия, конечно, представляет источник опасности, но полноправное государство – отнюдь.

Объявив об одностороннем перевооружении, Гитлер тут же предложил Великобритании как своему преимущественному партнеру «потолок», до которого будет расти германских флот – 35 % от британского. Бояться нечего. Британия заключила с Германией договор, где фактически признала эти нормы, создав тем самым прецедент – единого фронта Антанты больше не существовало. Когда французы заявили протест англичанам по поводу заключения англо-германского морского соглашения, А. Иден парировал: «По крайней мере, теперь все морские державы знают, сколько кораблей построит Германия» [298]298
  Проэктор Д. М. Фашизм: путь агрессии и гибели. М., 1989. С.98.


[Закрыть]. Он ошибся. А Гитлеру теперь оставалось только договориться с «братским режимом» Муссолини, и Франция как защитница Версаля останется в изоляции.

Запоздалость преодоления унизительных для Германии статей Версаля имел решающее значение. Униженное положение Германии способствовало победе Гитлера в борьбе за власть. Теперь же, когда во главе страны стоял исключительно агрессивный политик, победители в Первой мировой войне позволили ему вооружиться. А что им оставалось делать? Они не были готовы отстаивать Версальские соглашения с оружием в руках.Начиналась эпоха умиротворения агрессора, уступок Гитлеру.

Неоконченная война

То, что Лига наций и входившие в нее мировые державы не предприняли мер к обузданию Германии, имело далеко идущие последствия для политики Италии. Муссолини понял, что Великобритания не готова всерьез оказывать давление на Германию, а Лига наций – на нарушителей международных соглашений. Муссолини решил, что настал удобный момент для расширения колониальной империи, захвата крупнейшего государства Африки, которое еще сохранило независимость – Эфиопии (Абиссинии).

В ноябре 1934 г. итальянцы захватили эфиопский пункт Уольуоле (Уал-Уал) в ста километрах от границы своей колонии Сомали. Они заявили, что Уал-Уал – итальянская земля, 5 декабря разгромили подошедший сюда отряд эфиопов и объявили, что Эфиопия развернула агрессию против Италии.

3 января Эфиопия внесла протест в Лигу наций на действия Италии. 7 января Лаваль встретился с Муссолини в Риме. Франция изо всех сил пыталась удержать Италию в рамках бывшей Антанты, и Лаваль был готов к обоюдному удовольствию разрешать все противоречия – он подарил Италии кусок пограничной пустыни в Сахаре и урегулировал пограничные споры между колониями Джибутти и Сомали. Лаваль заявил, что Франция не имеет интересов в Эфиопии. На дипломатическом языке колониальной эпохи это означало, что Италия имеет в Эфиопии «свободу рук». В этом смысле Лаваль и выразился в беседе с Муссолини, но потом это отрицал. Когда на конференции в Стрезе Британия и Франция предложили записать, что три страны выступают за мир, Муссолини внес поправку: «мир в Европе». Союзники приняли ее – не ссориться же с итальянцами. 4 сентября Италия внесла в Лигу наций меморандум, где перечислялись «факты агрессии» Эфиопии против итальянского Сомали (в основном, в Уал-Уал). Этот меморандум позволял европейским дипломатам утверждать, что между двумя странами возник конфликт, и обе обвиняют друг друга в агрессии. Муссолини выглядел вполне пристойно.

3 октября 1935 г. итальянские войска вторглись в Эфиопию. Итальянцы применили авиацию и легкие танки. Никто не помог Эфиопии оружием. Тем не менее, итальянское наступление продвигалось медленно. Эфиопы оказали серьезное сопротивление.

Гитлер был единственным лидером, который прямо поддержал Муссолини. Теперь они становились союзниками.

Несмотря на формальные протесты, европейские страны, в руководстве которых было немало расистов, не предприняли мер для защиты суверенного государства в Африке. Они сами владели колониями и не хотели поддерживать национально-освободительное движение. Лига наций ответила на агрессию против своего члена экономическим эмбарго против Италии, но так, чтобы не очень затруднять ее жизнь. Были составлены специальные списки товаров, которые запрещалось ввозить в Италию. Прежде всего, это были военные материалы, а также продукты, могущие служить прямо или косвенно военным целям. Однако на некоторые важнейшие виды сырья, такие, как уголь и особенно на необходимую для ведения войны нефть, эти санкции не распространялись… Конечно, от такого запрета Италии было ни холодно, ни жарко, у нее и своего оружия для войны против Эфиопии было предостаточно… Вместо десятков пунктов чего нельзя было ввозить в Италию, достаточно было одного, запрета на продажу нефти. Несколько лет спустя сам Муссолини подтвердил это, заявив: «Если бы Лига наций во время эфиопского конфликта… расширила санкции против Италии на нефть, то мы вынуждены были бы вернуться из Эфиопии в течение восьми дней. Для нас это была бы катастрофа, которую трудно себе представить» [299]299
  Николький А. В. Итало-эфиопская война 1935–1936(41). СПб., 2001. С. 79–80.


[Закрыть].

Блокада проводилась вяло. Даже СССР отказал Эфиопии в поставках оружия и не усердствовал в санкциях против Италии. А ведь Советский Союз самостоятельно мог обеспечить энергетическую катастрофу в Италии, так как поставлял до 40 % нефти, потребляемой этой страной. Другие европейские страны вели себя также. Небольшие ограничения в торговле были легко перекрыты экспортом из Германии и нейтральных США. Зато в самой Италии удалось создать впечатление, что «Цезарь нашего времени» Муссолини борется за создание великой итальянской империи против всей Европы. На экономическую блокаду итальянцы ответили сбором пожертвований: «18 декабря 1935 г. в Риме тысячи граждан выстроились в очередь перед мемориалом Витториано, – помпезным памятником Виктору-Эмманулилу II, объединившему Италию. Здесь у могилы неизвестного солдата была установлена дымящаяся курильница, и граждане опускали в нее свои золотые украшения и обручальные кольца. Взамен последних монахини одевали патриотам оловянные кольца, и отныне они становились свидетельством лояльности граждан к режиму. Первыми свои обручальные кольца опустили в курильницу король и королева» [300]300
  Тоталитаризм в Европе в ХХ веке. С.111.


[Закрыть], – рассказывает Н. П. Камолова.

Пока в Риме проходила эта церемония, эфиопы развернули наступление на Аксум и при Тэкезе нанесли итальянцам существенный урон. Итальянцев спасло от разгрома только отсутствие у эфиопов современного тяжелого вооружения и нерешительность императора Хайле-Селасие, который отказался бросить в прорыв гвардию, наиболее боеспособную часть своей армии.

Тогда Муссолини приказал применить химическое оружие, запрещенное международными конвенциями. Впервые ипритовые бомбы были сброшены на эфиопов 2 января 1936 г. В сражении в Тембиене, где эфиопы снова наступали, химическое оружие применялось вновь. Однако итальянцы не смогли сломить сопротивление противника. Позиционная война продолжалась. Только 29 февраля, проложив себе дорогу артиллерийским огнем и ипритом, маршал Бадольо сумел окружить часть эфиопской армии к северу от Тэкезе и к западу от Аксума. Применение химического оружия, от которого у эфиопов не было средств защиты, делало позиционную войну невозможной. Хайле Селассие писал: «Началась бомбардировка. Вдруг солдаты начали бросать винтовки, закрывать глаза руками и падать на землю. Сверху на нашу армию медленно опускалась смертоносная мгла. Все живое, что еще оставалось после бомбардировки, было уничтожено газами. В этот день полегло столько людей, что нет сил назвать их число… Мы атаковали пулеметные гнезда, артиллерийские позиции, почти с голыми руками шли на танки и захватывали их. Не сломили нас и воздушные атаки, но с отравляющими газами мы ничего не могли поделать» [301]301
  Цит по: Никольский А. В. Указ соч. С.111.


[Закрыть].

31 марта под Май-Чоу эфиопы перешли в наступление в последний раз, уже в явно невыгодных условиях. Император бросил в сражение гвардию и потерял ее. После этого он вынужден был отступать в сторону столицы. Итальянцы бросили вдогонку колонну войск на автомобилях. 2 мая 1936 г. они вошли в Адис-Абебу. Муссолини заявил, что война окончена. Но к этому времени итальянцы контролировали только треть страны. Правда, император решил направиться в Европу, чтобы там отстаивать права Эфиопии на независимость. Вероятно, это было оправдание стремления сохранить собственную безопасность – выступление императора в Лиге наций не встретило сочувствия, что было понятно. Однако отъезд императора не означал прекращение функционирования эфиопского государства – в стране осталось правительство во главе с расом Ымру, которое до декабря 1936 г. работало в Горе. Даже после пленения председателя правительства в Эфиопии продолжало действовать несколько полупартизанских армий численностью по несколько десятков тысяч человек. Некоторые из них кружили вокруг Адис-Абебы (и в октябре 1936 г. даже дали в столице бой итальянцам), а некоторые – контролировали целые провинции и громили итальянские отряды до 8 тыс. человек. Ни террор, развязанный фашистами в 1937 г., ни попытки проведения более либеральной политики в 1938–1939 гг. не дали Италии возможности установить контроль над территорией созданной здесь колонии «Восточная Африка». Во время «гибкой политики» итальянцев в 1938 г. масштабы национально-освободительной борьбы несколько снизились, но в 1939 г. война вспыхнула с новой силой. Поэтому можно согласиться с А. В. Никольским в том, что окончание итало-эфиопской войны правильнее датировать не 1936 г., а 1941 г. [302]302
  Никольский А. В. Указ соч. С.140.


[Закрыть], когда англо-эфиопская армия разгромила итальянцев в этом регионе уже во время Второй мировой войны. Продолжение войны в Эфиопии влияло на позицию Муссолини в Европе. Он пока не был заинтересован в новых крупных завоеваниях – было нелегко «переварить» и Эфиопию.

В Европе, тем не менее, быстро согласились считать очередной очаг войны потухшим. Лига наций 4 июля 1936 г. отменила свои санкции против Италии. В 1938 г. Великобритания и Франция признали аннексию Эфиопии Италией. Уже в конце июля 1936 г. итальянским вооруженным силам нашлась новая работа – началась война в Испании. Она еще больше удалила Италию от былых союзников в сторону Германии. Пытаясь вернуть Италию в лоно Антанты, Великобритания и Франция решили пожертвовать республиканской Испанией. Но они не помогали Италии в ее действиях активно, и в этом отношении дружба с Германией была предпочтительнее.

Умиротворение и «Ось»

Искусственные системы хрупки – вытащишь один камень, и все начинает рассыпаться. Версальская система относилась именно к таким системам. Следующей целью Гитлера была демилитаризованная зона вдоль Рейна. По условиям договора немецкие войска не должны были ее занимать, чем дополнительно гарантировалась безопасность границ Франции. Гитлер ждал только повода, чтобы восстановить полный суверенитет Германии над зоной.

12 февраля 1936 г. Франция ратифицировала франко-советский пакт. Гитлер заявил, что это – враждебный акт в отношении Германии, и что западная полоса Германии за Рейном будет занята немецкими войсками, чтобы укрепить оборону страны перед лицом международного сговора. 7 марта три немецких батальона перешли Рейн. Французы легко могли бы поставить нарушителей Версаля на место, так как их армия значительно превосходила немецкую.

Франция, обладавшая 13 дивизиями на границе и десятками дивизий в тылу, не решилась вступить в бой. Во-первых, французы считали, что Рейн перешли 35 тысяч солдат. Во-вторых, действия Гитлера считались справедливым восстановлением суверенитета, который ограничивал Версальский договор. Гитлер по своему обычаю немедленно поклялся, что Германия никогда не нарушит мира. В-третьих французы не хотели воевать. И это было важнее всего.

Позднее Гитлер говорил: «когда мы вошли в Рейнскую область с горсткой батальонов, – в то время я рисковал многим» [303]303
  Цит по: Черчилль У. Вторая мировая война. М., 1991. Кн.1. С.121.


[Закрыть]. Если бы Франция ввела войска в Рейнскую зону, только что созданному вермахту пришлось бы спешно отступать. Это бегство, позорный провал первой внешнеполитической авантюры, могло привести к внутриполитическому кризису в Германии и даже падению Гитлера. При желании французы могли не останавливаться и на Рейне. Но для оккупации строптивой Германии нужно было бы провести мобилизацию во Франции. А французы не хотели менять размеренный мирный быт на армейские будни.

Можно было бы обойтись и без мобилизации, если бы французские войска были поддержаны британскими. Министр иностранных дел Франции П. Фланден консультировался по этому поводу с английским коллегой, но безуспешно. Никто не хотел воевать. А Гитлер не переставал делать миролюбивые заявления, напоминать о неравноправном положении Германии среди других европейских народов. Эта антиимпериалистическая риторика вызывала сочувствие. И он снова выиграл, став национальным героем. «В марте 1936 года две западные державы имели последний шанс, не развязывая большой войны, остановить милитаризацию и агрессивность тоталитарной Германии и привести к полному краху, как отмечал сам Гитлер, нацистский режим. Они этот шанс упустили» [304]304
  Ширер У. Указ соч. С.335.


[Закрыть]– пишет У. Ширер.

Комментируя результаты Версальского договора по свежим следам его краха, британский исследователь М. Джордан писал: «Германия не могла не затаить злобу. Но только одни французы были готовы предусмотреть в договоре контроль за выполнением и наказание за нарушения договора, т. е. создать условия, необходимые для соблюдения договора; и только одни французы обладали волей, но, как показали события, не обладали силой, для того, чтобы выполнять договор в том духе, в каком он был составлен» [305]305
  Джордан В. М. Указ. соч. С.107.


[Закрыть]. Мы видим, что все обстояло как раз наоборот – французы обладали силой, но, как и их союзники, не обладали волей. Почему?

Реакция на оккупацию Рейнской зоны представляет собой первое крупное событие политики умиротворения, положившее начало целой цепи последующих. Умиротворение представляет собой загадку мировой истории, которая уже на этом примере особенно хорошо заметна. Есть договор. Есть военные интересы Франции. Есть ее преобладание в силах. И тем не менее нарушитель спокойствия получает то, что хочет.

Советские исследователи объясняли умиротворение стремлением капиталистических стран руками Гитлера покончить с СССР: «Задуманная дипломатическая комбинация сводилась к следующему: фашистские державы – участницы пакта, возьмут на себя задачу спасти Европу от „большевистской опасности“. Западные же демократии обязуются щедро вознаградить своих наемников» [306]306
  Овсяный Д. И. Указ. соч. С.34.


[Закрыть], – комментирует советский историк создание «Пакта четырех», продиктованное, как мы видели, совсем другими соображениями. Практически той же логикой объясняются и другие события «умиротворения».

Так боялись Советский Союз, так ненавидели его. Мы увидим, что у части умиротворителей действительно было намерение направить агрессию Германии против СССР. Но вот незадача: те умиротворители, которые стремились натравить Гитлера на Сталина, не принимали советскую мощь всерьез и не боялись Советского Союза. А те, кто считали его силой и, следовательно, потенциальной угрозой, предпочитали заручиться советской поддержкой. Таким образом, стремление направить германскую агрессию на восток было не причиной умиротворения, а одним из средств решения проблемы. Слабый Советский Союз представлялся огромным резервуаром, в который могла уйти агрессивная энергия Германии, достойной платой за мир на Западе. Не Советского Союза боялась западная элита, а войны. Даже маленькой войны в 1936 г. Парадоксально, но по мере развития умиротворения Германия все усиливалась, ставки становились все выше, возможная война – все страшнее. И в конце концов она разразилась в гораздо больших масштабах, чем та, что могла покончить с Гитлером в 1936 г. Но покончила бы эта гипотетическая война 1936 г. с германским реваншизмом? И покончено ли с ним по сию пору?

Умиротворение имело два основных истока. Во-первых, пацифистские настроения европейцев после бойни Первой мировой войны, во многом бессмысленной. Во-вторых, экономический кризис, ослабивший либерально-капиталистическую систему. Пока не возникли индустриально-этакратические системы, опирающиеся на военно-промышленный комплекс, правящие элиты капиталистических стран были заинтересованы в строжайшей экономии бюджета, в том числе военного, и это обезоруживало их перед лицом германского натиска.«Как говорили, в данном случае решающую роль сыграли финансовые соображения» [307]307
  Джордан В. М. Указ. соч. С.243.


[Закрыть], – вспоминает об оккупации Рейнской зоны М. Джордан. Из-за кризиса Франция уже была на грани банкротства. Дополнительные военные расходы были для нее крайне нежелательными. У нее была сила, но не было воли. Экономический кризис обескровил военные бюджеты Великобритании и Франции. Множество проблем мирного общества делают войну непозволительной роскошью. Или воевать, или сохранять мирный уклад. А именно этот мирный уклад – ценнее всего. Встранах, где демократия существует хотя бы на уровне, который был принят в Великобритании и Франции, большая война может быть лишь результатом согласия самых разных групп общества – не воевать нельзя, все пути к миру зашли в тупик. Но и поныне часть западных историков уверяет: с Гитлером можно было договориться, его можно было умиротворить, вовлечь во взаимовыгодные экономические отношения [308]308
  См., например, Charmley J. Chamberlain and the Lost Peace. L., 1990.


[Закрыть]. При этом Запад был готов принести Гитлеру в жертву не только враждебный Версальской системе Советский Союз, но и вполне лояльные страны Восточной Европы, через которые пролегал германский «дранг нах Ост»: «Франция фактически бросила на чашу весов своей политики судьбы малых стран Европы, находившихся в орбите французского влияния, довольно безучастно взирая на проникновение Германии в традиционно французские сферы» [309]309
  Там же.


[Закрыть].

Большую роль в развитии трагического сюжета умиротворения сыграли его главные герои – Невил Чемберлен и Эдуард Даладье. Их жизненный опыт способствовал формированию таких убеждений, которые позволили именно этим политикам возглавить группировки «умиротворенцев» в своих странах.

Невил Чемберлен родился в 1869 г. в известной семье британских политиков. Его карьера была обеспечена с детства. Невил получил прекрасное образование, занимался бизнесом. Со времени Первой мировой войны занимал различные государственные посты, избирался в парламент от консервативной партии. В 1922–1937 гг. был министром почт, здравоохранения и финансов. В 1930 г. был избран председателем Консервативной партии. Как министр финансов много лет был озабочен проблемой экономии, в том числе и на вооружениях. В 1937 г. стал премьер-министром Великобритании. Всем в своей жизни Чемберлен был обязан стабильности, характерной для Британии того времени. Он готов был платить за нее дорогую цену. Воспитанный в британских аристократических традициях, он верил в международное право и в силу соглашений. Этим умело воспользовался Гитлер.

Эдуард Даладье родился в 1884 г. По профессии – учитель. Участвовал в Первой мировой войне, пережив ужасы окопной «бойни». В 1919 г. был избран в парламент и стал одним из лидеров Радикально-социалистической (радикальной) партии. С 1924 г. занимал различные министерские посты, а в 1933, 1934 и 1938–1940 гг. – пост премьер-министра. Политический опыт Даладье приучил его к тому, что всегда можно договориться с представителями других сил – на этом тогда строилась вся парламентская жизнь Франции. Даладье не учел, что современная ему Европа жила по другим законам, чем французский парламент.

В разгар политики умиротворения Муссолини говорил своему министру иностранных дел Чиано о премьер-министре Великобритании Чемберлене и других умиротворителях: «Эти люди сделаны не из того теста, что их фрэнсисы дрейки и другие блистательные авантюристы, которые создали империю. Эти – просто утратившие вкус к жизни сыновья многих поколений богачей, они растеряют свою империю» [310]310
  Цит. по: Ширер У. Указ. соч. С.486.


[Закрыть]. Изнеженные европейские либеральные общества потеряли свою «пассионарность», и если бы теория Л. Гумилева о «пассионарности» была верна, Британия, да и Америка были бы сокрушены Германией и Италией, потому что «пассионарии» исчезают безвозвратно на многие столетия. Но история развивается иначе. И всего через пять лет английские солдаты маршировали по улицам Рима. «Пассионарными», способными к действию, народы становятся от обстоятельств. Просто Великобритании, Франции и другим странам, столкнувшимся с Гитлером, нужно было пройти полный круг унижений, чтобы обрести боевой дух.