Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 14 страниц)

этот законченный бабник должен в Москве хотя бы с одной из них

сразу же встретиться. К удивлению, ошибся:

«Не, на вокзал, домой рвану, к папе и маме», – мог бы добавить и

женское имя, подружка и там у него точно была, – «А ты конечно в

общагу, Светка же туда писульку отправила!» – насчет писульки я ему

ничего не говорил. Только ведь угадал! У меня что, на лице написано?

В забегаловке мы по соточке хлопнули, Лешка свои образцы

пород и руды переложил в рюкзак мой, отвезти в общагу, раз я туда

еду, и мы разбежались.

Студенческая обитель встретила привычной беготней – на

младших курсах практика закончилась раньше, раньше начались и

занятия. Кивнул вахтерше, знающей всех старшекурсников в лицо, и

побежал к ящику на стене, где в ячейках раскладывались приходящие

студентам письма.

Издали заметил, что несколько писем на В есть. Схватил их,

быстро просмотрел: два письма мне! От Светы! Вскрыл по времени

отправленное первым, и перестал вокруг себя видеть и слышать. Душа

рванула в рай, если он все же есть, и там встретилась с душой другой,

чье письмо я держал в руках, но видел не буквы, а непонятно как и

откуда возникший образ девушки, говорящей мне слова любви.

73

Не знаю, как долго я пробыл на небесах, очнулся от физического

воздействия: хороший знакомый и попутчик в недавних походах в

соседнее почти женское общежитие будущих химиков, дергал меня за

курточку.

«Юр, ты что?» – попытался заглянуть в письмо, – «Что

случилось?»

«А…Это…только приехал, вот и радуюсь!», – я сунул письма в

карман, от чужих глаз подальше. Поняв, что сейчас я мало вменяемый,

товарищ покачал головой:

«Ладно, попозже встретимся!» – и побежал по своим делам. Я же

забрал у вахтерши ключ, и поднялся в свою комнату. Дверь закрыл

изнутри на этот же ключ, и еще раз письмо прочитал. Вскрыл второе,

прочитал и его. Они мало отличалось – те же слова любви, желание

встречи как можно быстрее. В тумбочке нашел лист бумаги, ручку, и

излил душу. Побежал на почту, письмо отправил. И сразу на вокзал. До

посадки бродил по перрону с улыбкой счастливого идиота, мало что

замечая вокруг.

У родителей пробыл три дня, и больше не выдержал – уехал при

первой возможности, хотя до занятий оставалось три дня. В общаге

студенты дипломники собрались все, и пошли непрерывные пирушки,

на которые приглашались девушки, чаще всего будущие химики из

соседнего общежития. С восторгом и завистью смотрели ребятам в

глаза, а те дурили им головы – приключений за лето у каждого

набралось выше макушки.

Лешка попал в свою стихию – в нашу комнату, где третий жилец

только числился, а жил у тетки в ближнем Подмосковье и она

подбирала ему жену, по вечерам приводил двух-трех девчонок,

забалтывал их, а меня толкал кулаком в бок. Что было указанием не

молчать, девочек тоже веселить, потому что три – и для него многовато.

А я не хотел. И девчонки не против поговорить, и – по глазам

видно – дело бы пошло и дальше. Но я начинал думать о Свете!

Сравнивать с гостьями и убеждаться, что для меня она лучше всех.

Какие девчонки другие! И уже тревожился, что для меня писем нет и

нет, хотя по времени их и быть не должно.

Первый день занятий студенты-старики, до института

побывавшие в армии, решили отметить в коктейль-баре, о

существовании которого раньше не знали. Я, к общему удивлению,

идти наотрез отказался. Сегодня, по всем расчетам, письмо должно

быть обязательно. Побежал в метро, добрался до общежития, с

волнением заглянул в ящик. Есть! Переписка со Светой наладилась!

В институте занятия тоже наладились, и пропускать лекции мало

кто решался – впереди самые сложные экзамены, по материалам,

которые вбивали нам в головы несколько семестров, а ответ держать

один раз сразу после нового года. О дипломах никто не вспоминал, не

до них было, как не было на руках собранных материалов, кроме

74

образцов пород и руды. Кое-что в них считалось секретным и из партий

в институт пересылалось спецпочтой – дело не быстрое. А на носу

ноябрьские праздники, и к ним уже началась подготовка.

Обычно ребята разбивались на группы, человек по пять-шесть,

делали взнос на спиртное и закуску, и на торжество в одной из комнат

приводили с собой девушек. На танцы спускались на первый этаж в

вестибюль.

Лешка на праздник всегда приглашал Верочку, свою постоянную

и верную подружку, я – Инночку, хотя назвать ее подружкой не совсем

правильно. Мы были друзьями: приятно вместе сходить в кино,

поговорить на любые темы, посидеть при возможности в кафешке. Но в

одном мы разные и несовместимые: девушка дитя цивилизации, и не

представляла себя вне города, я же наоборот, в городе жить не мог и не

собирался. Инночка сразу сделала правильный вывод, что до свадьбы у

нас дело не дойдет, но и отказаться изредка провести со мной ночь не

могла. Секс по дружбе, как сейчас называют, и не более. И вообще-то

редкий, когда мне становилось совсем невмоготу, и я ей звонил, с

жалобой на одиночество.

Лешка уже начал талдычить, что пора девушек пригласить в

свою компанию. И они нас уже навещали, и точно ждали предложения.

Лешка со своей пассией Верочкой быстро договорился, время для этого

нашлось, когда выставлял меня из комнаты до часу ночи не мешать его

любовным утехам. Я же отмалчивался, своей подружке ничего не

обещал, Лешку из комнаты не выгонял, и вообще вел себя не по

джентельменски, чему Инночка удивлялась. В итоге напросился совсем

в чужую компанию, одних мужиков, чего раньше никогда не делал.

Удивил всех знакомых, но Инночка, как я заметил, не очень и

обиделась. Был, наверное, у нее кандидат в мужья, или к такому

приглядывалась.

Праздничному застолью не было конца. Долго выпивали одни,

то-есть мужики, потом половина разбежалась на танцы или в другие

компании. К нам тоже начали заходить и ребята, и девушки, потом…

мне все надоело. В своей комнате закрылся на ключ – иначе покоя не

дадут – из замочной скважины его вынул, что бы слишком умные,

заглянув в нее, ключа не увидели и посчитали, что в комнате никого

нет. Устроился за столом, написал Свете, что я без нее не могу, только о

ней думаю, и праздник без нее для меня не праздник. Письмо заклеил в

конверте, спустился вниз в вестибюль, прокрался вдоль стены между

танцующими и отдыхающими, и опустил его в почтовый ящик.

Вернулся в комнату, разобрал постель, разделся, погасил свет, и

залез под одеяло. Все, хватит праздника, сейчас лучше заснуть. Но

дверь оставил открытой, для Лешки, если тот не застрянет где-то на

всю ночь.

Сквозь дрему услышал, что в комнату кто-то зашел. Лешка, кто ж

еще. Ключ, торчащий в двери, скрипнул – Лешка запер дверь, значит,

75

собирается ложиться спать. Прошуршал одеждой, опустился почему-то

на мою кровать. Мягкая не мужская рука откинула одеяло от шеи к

поясу. Схватил ее своей и открыл глаза: в тусклом свете уличной

иллюминации надо мной склонилась женская фигура, в прозрачной

комбинации.

«Это я», – пальцы второй руки положила мне на губы, – «только

не вздумай кричать».

«Зачем?» – узнал я Инночку, и руку ее отпустил, все же между

нами был роман, который прервался только из-за моего отъезда на

последнюю практику. Подружка воспользовалась полученной

свободой, двумя руками обхватила меня за шею и своими губами

прижалась к моим. Не знал, что и делать.

«Леша мне все рассказал», – прошептала после поцелуя, руки не

убирая, – «что ты в девочку влюбился. И что ни на кого из нас не

смотришь», – склонилась еще ниже, прикоснулась ко мне своей грудью,

обдавая знакомым ароматом ухоженного женского тела. Я задергался,

пытаясь освободиться от ее рук, от одуряющих ароматов. Потому что

все же простой смертный, который женщин давно не имел. Что в моем

возрасте для здоровья вредно. И чего я – видит бог! – старался не

допустить. Но природа брала свое, и сил к сопротивлению, тем более к

давней и уважаемой подружке, с которой у нас было много приятных

моментов и никаких ссор или обид, уже не оставалось. Из моих рук они

уходили, в нижнюю половину тела, и там, в определенном месте, уже

приподнялось одеяло. Девушка это поняла в момент, и через секунду

была в кровати, прижимаясь ко мне почти голым телом. Все, спекся.

Когда отдышались, и подруга не услышала обычных от меня

приятных для нее слов, и даже разглядела мою грустную физиономию,

заговорила сама.

«Не обижайся, Юрочка. Я же все понимаю. Ну влюбился, ну

хочешь остаться девушке верным – оставайся! Только себя не мучь, и

меня не осуждай. Я же для тебя старалась, что б совсем не заболел! Что

б девушке достался мужик, а не импотент!» Ну и что с ней сделаешь?

Каюсь, грешен, но соблазнила еще раз, и я не мог с собой совладеть,

столько накопилось мужской энергии. Потом с кровати поднялась,

включила свет, что бы я мог ею полюбоваться, оделась, поправила

перед зеркалом прическу, подкрасила губы. С кровати я не слез, но на

нее сел и наблюдал за девушкой, давней своей подружкой, отвергнутой

моим вниманием, но все понявшей, и не оставившей вниманием своим

в сложный для меня момент. Спасибо, Инночка! Приведя себя в

достойный для праздника вид, девушка повернулась ко мне:

«Все, ухожу. А ты не переживай и себя не казни. Я во всем

виновата. Но оставить тебя», – покачала головой и улыбнулась, -

«одного в страданиях и желаниях не могла», – подошла ко мне, – «И

дальше не смогу, так и знай!» – быстро обняла, поцеловала в губы», – и

по пути к двери посоветовала, – «Помаду сотри!»

76

Долго лежал и не мог заснуть. Корил себя, давал слово, что

больше никаких подружек, и сам же понимал, что никаких новых у

меня не будет, но противиться старой, такой заботливой, не смогу.

Конечно, для Светы все останется тайной, и даже считал, что и она

меня бы простила, все же у нас разница в возрасте десять лет, и что для

мужика в двадцать семь нужно обязательно, совсем не обязательно для

девчонки в семнадцать. Но…все же себя осуждал и осуждал, и себе же

дал слово обязательно на новый год к ней слетать. Для студентов – если

кто не знает – в те времена на авиабилет была скидка в 50 процентов, и

обходился он всего в половину стипендии. Так что и при советской

власти было кое-что хорошее.

Общежитие потихоньку стихало, и наконец затихло

окончательно. А Лешка заявился только на следующий день после

обеда. Что бы рассказать историю криминальную, в которую он в

комнате знакомых вляпался по дури, слава богу человеком все же

посторонним.

В общем так. У многих студентов-геологов имелись ружья, и они

брали их на практики, для защиты от медведей в тайге, где те человека

мало боятся. У местных геологов есть штатное оружие, у кого

пистолеты, у кого карабины. Ну а студенты работники временные,

никто такого оружия им не даст, вот и берут с собой собственное, на

всякий случай. И правильно делают, каждый год два-три человека в

партиях в лапы к медведям попадают, и наши ребята после практики

знакомых девчат приводят в ужас рассказами о происшествиях.

Но у одного типа, тоже дипломника из другой группы, с которым

в одной компании гуляли Лешка и Верочка в комнате на четвертом

этаже, была незаконная мелкашка. А напротив, метрах в пятидесяти, в

точно таком же доме была общага химиков, и в ней, точно напротив

комнаты ребят, в точно такой же обитали три девчонки, этих ребят

давние и постоянные подружки. Которые у них ночь и провели в

застолье, потому что в общежитие геологов девушек пускали всех и без

документов, а в общагу химиков ребят только по студенческим, в

простые дни до одиннадцати вечера и ни минуты больше, после чего

ходила вахтер по комнатам и ребят выгоняла. По случаю праздника,

должна была выгнать в час, но кому из молодых это надо? Поэтому

праздновали всегда в нашей общаге, и вахтер улыбался, когда кто-то

выводил красавицу только утром. В этот раз ребята девочек проводили

тоже утром, и у себя в комнате рухнули на кровати под хорошем шофе.

Проснулись хмурые, помятые и плохо соображающие. Кто-то подошел

к окну – а напротив у химиков их подруги голяком расхаживают, и

лампочка у них в комнате горит. Подозвал других, посмотрели вместе.

Кто-то по дурости и брякнул:

«Надо бы напугать. Нечего голяком расхаживать!»

Второй придурок предложил конкретное действие:

77

«Из мелкашки лампочку разбить! Видите, она напротив открытой

форточки, окно пуля не раскурочит».

«Класс!» – поддержал третий, – «Нихрена перед всеми

расхаживать, будто нас одних мало!»

Лешка, здесь же присутствовавший, в надежде на похмелку,

промолчал, тоже по дурости. А хозяин мелкашки бандуру свою достал,

и в приоткрытое окно, открытую форточку дома напротив, влепил пулю

точно в лампочку. Снайпер! Лампочка разлетелась вдребезги, из стены

напротив окна полетела пыль от штукатурки. Девушки заорали как

резаные и попадали на пол.

«Вот так то!» – с удовольствием заметил герой с мелкашкой, -

«Нечего мужиков смущать!» Остальные по очереди пожали ему руку,

молодец мол, не промахнулся. И начали соображать насчет похмелки.

Только через пять минут им стало не до нее: в комнату влетела

одна из напуганных девчонок, с глазами как у совы, и заверещала чуть

ли не плача:

«Мальчики, сейчас по нам стреляли! Маньяк наверное, кого-то

убить хотел!» – «мальчики» сделали вид жутко заинтересованных, это

кто же посмел так поступить с их подругами, но следующими словами

девчонка убила их напрочь, – «Сейчас они коменданта в комнату

привели, пулю в стене показывают, а потом будут заявление в милицию

писать!» – теперь до мальчиков дошло, что дело пахнет керосином. И

одному из них светит тюряга, а остальным исключение из института.

«Да я стрельнул, я!» – решил снайпер взять на себя

ответственность, – «Попугать вас, дур, хотел! Что бы голяком не

расхаживали!»

Девушка открыла рот, да так и застыла, не зная что и сказать в

оправдание. Здесь нашелся Лешка:

«Бежать надо, коменданта уговаривать, что бы делу ход не дал!»

Кинулись в общагу химиков, снайпер впереди, девушка

замыкающей. В комнате девчата заканчивали сочинять заяву в

милицию – теперь заяву порвали, начали каялись коменданту в своем

грехе, и уговаривать ребят простить, вроде как пошутили по пьяни, все

ж таки праздник. Мужик долго сопротивлялся, но..когда тебя

уговаривают девушки, как бы ненароком беря за руку, прикасаясь

грудью – все же смягчился, ребят простил и выдал, почему это сделал:

«Ладно, черт с вами, замну дело. Но только потому, что вы -

геологи! Изначально ненормальные, и непонятно почему к вам мои

девчонки постоянно бегают!» Ну а нам понятно, ребят наших при царе

в гвардию бы забрали – мужики как один сильные, здоровые, красивые.

И приключений у каждого хватает – девчатам мозги пудрить. А у

химиков? Тьфу, одни малявки и очкарики. Куда им с геологами

тягаться!

Часть семнадцатая.

78

Ну кто придумал самые сложные вещи для студентов оставить на

конец учебы? Когда и без них дел хватает? Когда пора думать о работе?

Кое-кому, вроде Лешки разобраться с девушками? Так нет же,

предлагают жуть, вроде «Столика Федорова» – сложный прибор для

изучения пород, и еще сложней теория его применения. В которой, если

честно, мало что все понимали. И понимать не рвались, потому что

никто наукой заниматься не собирался, а этот чертов столик только для

головастых и был нужен. А экзамены по курсам лекций за все время

учебы? Это ж нужно не только слушать читаемые, а вспоминать и

старые! В общем, полный облом, даже у Лешки на подруг время редко

оставалось. Так промаялись ноябрь, дело пошло на декабрь – пора

подумать о, как говорят в школе, последнем звонке. Пока оставались

деньги от практики, сбросились в общий котел, декабрьской

стипендией решили его пополнить. Как потом с этими деньгами

распорядиться – еще не придумали.

В очередном письме попросил Свету узнать, сможет ли она

забронировать мне номер в гостинице на два дня -31 декабря и 1

января. Сможет – и я обязательно к ней прилечу на новый год.

Еще с пол месяца студенты помаялись, потом с каждым днем

стало легчать. Преподаватели все нужное до нас донесли, и пошли

разговоры вольные, и не всегда на геологические темы. С двадцатого

декабря можно было на занятия не ходить, а я от Светы узнал, что

место в гостинице забронировать легко, потому что на праздник нового

года все стараются разъехаться по домам. В ответном письме попросил

это сделать, и в этот же день купил билеты на самолет туда и обратно.

Послал ей телеграмму.

Через пару дней намечался последний звонок – раньше времени

из-за уважаемого профессора, у которого по расписанию получалась

последняя с нашей группой встреча, хотя до конца занятий оставалось

несколько дней. Но профессор – душа человек! И за пять минут до

звонка, на глазах изумленного любимца, дверь в аудиторию мы

заблокировали ножкой стула в дверной ручке, и поднесли к

преподавательскому столу громадный поднос с закусками в виде

бутербродов, и стаканами с коньяком. Староста группы выдал речугу,

со словами нашего уважения и признательности, после чего всунул в

руку смущенного профессора стакан с коньяком, мы разобрали другие.

Через полчаса «хороший» профессор клялся нам в любви, давал советы

по будущей работе, и вообще был доволен дальше некуда. Мы,

студенты, тоже были хороши.

После коньяка в институте делать было нечего, и ребята

разбежались кто куда. Я поехал в общежитие, Лешку, как и положено,

потянуло на приключения. И он их нашел: через пару часов вломился в

комнату, с размаху упал за стол напротив, уставился на меня взглядом

наполеоновским:

79

«С двумя девочками договорился», – поднял вверх большой палец

руки, – «Во девули! Скоро сюда придут, поближе познакомиться», – что-

то хотел говорить дальше, но я прервал:

«Все понял, ухожу, мешать не буду», – начал из-за стола

подниматься.

«И не мечтай!» – возмутился ловелас, – «Вдвоем будем с ними

базарить! А когда разойдемся – что хочешь со своей делай! Тебе что,

трудно час с девкой поболтать?»

Короче говоря, поболтать меня уговорил, но собирался делать это

не в нашей комнате, потому что – как бы это сказать повежливей –

сегодня к нему могла заглянуть Верочка, и не дай бог застукает с

другой девушкой. Потому договорился с ребятами этажом ниже, и

комнату в его распоряжение на пару часов они согласились

предоставить, на время разговора. Вот уж бабник так бабник, Верочки

ему не хватает!

Из своей комнаты мы вышли, Лешка запер ее на ключ и забрал

его себе. Вдвоем спустились на этаж ниже, я прошел в комнату

намеченной встречи, а Лешка спустился вниз в вестибюль. Гостей

встретить, и провести куда положено.

Через полчаса болтали вчетвером. Я – по необходимости, Лешка

– с вожделением, потому что девчата хотя и не были студентками, но

симпатичными и говорить умели. Лешка выбрал брюнеточку и во всю

дурил ей голову, мне досталась девушка посветлей, и скоро она начала

понимать, что теряет со мной время – ну не получалось с ней

фривольничать, настроения и желания не было. Я уже начал

подумывать, как бы поделикатней из ситуации выбраться, не оскорбив

гостью, и дав Лешке возможность с другой договориться. Но

вмешалась судьба, кое для кого – злодейка.

Послышался негромкий стук в дверь. Все замолчали, а Лешка с

озабоченной физиономией из-за стола поднялся, подошел к двери, и

чуть-чуть ее приоткрыв, выскользнул в коридор. Уж не Верочка ли к

нему пришла и жаждет встречи? Только откуда знает, где ее ветреный

друг сейчас сидит?

Через пару минут Лешка так же осторожно в комнату вскользнул,

с о-о-чень озабоченным и серьезным видом:

«В Москву срочно твоя сестра приехала», – ага, сестра, у меня их

отродясь не было! – «Девчата ее в свою комнату провели, тебе вот ключ

передают», – протянул мне ключ от нашей комнаты, – «Беги давай!» – и

развел руки в жесте – а что тут поделаешь?

«Извините», – это я девчатам, – «узнаю что случилось!» – и

быстро из комнаты ускользнул. В коридоре стояла Инночка, с улыбкой

покачивая головой.

«В чужой комнате девочек прячете, мне их показать не захотели»,

– и не потянулась как обычно чмокнуть меня в щеку.

80

«Да Лешка никак не угомонится. И меня в авантюру втянул», – не

будешь же уверять, что мы там секретничали в чисто мужской

компании, – «Только как ты нас нашла?» – и приобняв ее рукой, показал,

что должны мы идти, на следующий этаж в знакомую и ей комнату.

«Делов-то!», – разом шагнули вперед, – «Я к вам постучала, а

парень какой то и говорит, что вы этажом ниже. И номер комнаты

назвал», – на ходу посмотрела мне в лицо, – «Соседей забыли

предупредить, вот и погорели!»

«Лешка все», – вздохнул я с сожалением.

«Да уж не ты», – Инночка улыбнулась, – «У тебя в мыслях совсем

другая!» – и взяла меня под руку – мы поднимались по лестнице.

В комнате помог ей снять легонькое пальто, подвинул к столу

стул, на другой сел за столом напротив. Инночка подошла к зеркалу,

поправила прическу, улыбнулась, и перенесла свой стул к моему.

«С тобой рядом хочу посидеть!» – легонечко поцеловала в щечку,

как сестра, – «И узнать, где ты новый год собираешься встречать! Если

один и здесь», – обвела глазами комнату, – «то не надейся, киснуть я

тебе не позволю!» – ну отличная девчонка, ей бы парня хорошего в

мужья, не такого как я балбеса-романтика вольной жизни, а заядлого

горожанина, желательно Москвича!

«В свою компанию пригласишь?» – это я для поддержки

разговора, потому что и сам в нее не рвался, в надежде, что там у

Инночки все же есть хотя бы кандидат в мужья. А я ей, верному другу,

счастья желал всей душой.

«В свою не могу», – вздохнула, и начала смотреть мне в лицо, -

«но новый год встретим, и к тебе прибегу. Как на ноябрьские», -

положила свою руку на мою, – «Не могу видеть, как ты страдаешь, а от

девушек шарахаешься. Кто она, виновница всех бед? Как ухитрилась

взрослого мужика так околдовать?»

«Сам удивляюсь, но нашлась и такая. Билет в кармане лежит –

лечу к ней на праздник», – и смотрел внимательно, как Инночка

отреагирует.

«Точно влюбился», – покачала головой, мою руку своей

погладила, – «Тогда все в порядке», – улыбнулась, – «но знай, что другом

твоим я буду всегда, а в сложные моменты», – посмотрела мне в глаза, -

«и любовницей». Спасибо Инночка, другого я от тебя и не ожидал.

Мы еще с полчасика с удовольствием поговорили – так, о

пустяках. И девушка начала собираться. Тоже оделся, проводил ее до

общежития (не химиков рядом, а подальше), где по дружески и

распрощались. А в комнате встретил злой Лешка, с бутылкой портвейна

на столе.

«Как дела?» – поинтересовался у несчастного.

«Как сажа бела», – зло ответил, – «ты ушел – и девчонки домой

засобирались. Даже телефона своего не дали!» – это для Лешки было

полной трагедией!

81

Часть восемнадцатая.

Тридцать первого с утра я сидел в аэропорту, и в настроении

совсем не праздничном – рейсы отложили на неопределенное время. По

причине густого тумана, в котором машины двигались еле-еле с

зажженными фарами, что там говорить о самолетах. А меня Света уже

встречать приехала, лететь всего час с небольшим! А если туман до

вечера не развеется?

Через два часа по радио повторили, что рейсы задерживаются,

опять на неопределенное время. Туман же стал еще гуще. Сидеть уже

не мог, и шатался по аэровокзалу, среди таких как и я унылых

пассажиров. Вероятность отпраздновать новый год на скамейках зала

ожидания или в самолетах дальних рейсов кое для кого перевалила за

пятьдесят процентов.

Наконец начало светлеть – туман поднялся, и над землей

предметы различались уже метрах в двухстах. Потом посветлело небо,

и в двенадцать дня пригласили на посадку пассажиров одного рейса,

потом другого, в пол первого наконец моего.

В три часа вышел из самолета, никто меня не встретил. У

понравившегося таксиста поинтересовался, как в городе с

гостиницами, можно ли устроиться. Мог, конечно, поехать к Свете,

адрес я знал, но появиться там хотел уже устроившись, даже если и не

в той гостинице, где забронировано место.

«Знаю одну, в любой праздник пустая!» – обрадовал таксист, и я

занял место с ним рядом:

«А почему пустая?»

«Для спортсменов построили – приезжают к нам на

соревнования, в ней живут. А на праздники, сам понимаешь,

соревнований не устраивают, вот и заселяют желающих. Только не

более чем на сутки, и нужно каждый день продлеваться, пока

спортсмены не приедут. Дальше все, продлевать перестают».

Таксист к гостинице меня подвез, подождал, пока я заполнил

необходимые бумажки, в том числе и обязательство съехать по первому

требованию, и покатили дальше. Через полчаса стоял перед дверью на

втором этаже пятиэтажки, рядом с которой был звонок и табличка с

тремя фамилиями. Одна из них принадлежала Свете и ее старшему

брату, у которого она жила из-за отсутствия мест в общежитии. Нажал

на звонок.

Дверь открылась мгновенно – за ней стояла Света, с красными

глазами. Но улыбалась! Хотел ее поцеловать, только в длинном

коридоре появился высокий парень, и я не был уверен, что могу это при

нем позволить.

«Проходи!» – Света посторонилась, пропуская меня вперед.

Парень был уже рядом.

82

«Привет геологам!» – протянул мне руку, – «Сеструха изревелась,

тебя ожидая, все в аэропорт названивала!» Втроем пошли к открытой в

одну из комнат двери.

«Раздевайся», – тихонько встряла Света, и показала, куда мне

повесить пальто.

«В Москве туман, как молоко, шесть часов пришлось ждать», -

это я в свое оправдание, снимая ботинки.

«Так я ж пигалице и говорю, что б дома сидела! Адрес то у тебя

есть, не заблудишься!» – еще раз протянул мне руку – «Володя! А тебя

Юрой зовут!» – и потянул меня в комнату, – «Чего зря время теряем –

давай по стаканчику за знакомство!» – это он мне, а потом Свете, – «А

ты на стол что-нибудь поставь, жинка куда-то убежала!»

Через полчаса, хлопнув три стаканчика, я знал, что буду

встречать новый год в трехкомнатной квартире общежития семейного

типа, где каждая супружеская пара занимает по комнате, что кроме

меня будет много народа, и что подремать, вернее поспать утром, мне

лучше в гостинице. И понял, что пора убегать, ежели не хочу раньше

времени свалиться с ног, потому что ровняться в питье с Володей было

пустым делом. Встретил полное понимание Светы, с которой мы еще

ни разу не поцеловались, и наконец вдвоем с ней комнату покинули,

после клятвы, что к восьми вечера буду как штык.

Как только выскочили за дверь общего коридора, тут же

прижались друг к другу и целовались, пока кто-то не затопал,

поднимаясь по лестнице. Пришлось в приятном занятии делать паузу.

Дальше долго бродили по городу, говорили и говорили, пешком дошли

до моей гостиницы, и я вместе со Светой заглянул в свою комнату, к

сожалению застав в ней одного постояльца. А так хотелось побыть с

девушкой одним!

Вернулись в пятиэтажку ровно к восьми, по дороге купив коньяк

и шампанское, как мой вклад к праздничному столу. И были встречены

веселой компанией, молодых супружеских пар. Тут же меня со всеми

познакомили, и скоро все сидели за праздничным столом. Как и

положено, через час уже шум, смех, веселье, потом и танцы в длинном

общем коридоре. Конечно, и мы танцевали, и в укромных местечках, за

какими-то шкафами, когда нас никто не видел, целовались. И не могли

не спалиться: в очередной раз отпрянули друг от друга, а Володя

смотрел на нас и улыбался. Ничего не сказав, исчез.

«Ну и пускай!» – нисколь не расстроилась Светочка, – «Только он

сегодня маме позвонит, что ко мне парень приехал, и я с ним целуюсь!»

«А это хорошо или плохо?» – мне было не безразлично, как ее

мама на звонок отреагирует.

«Пусть и она знает, что у меня есть….любимый!» – потянулась, и

поцеловала меня еще раз.

Расползаться по своим комнатам молодые супружеские пары

начали в пять утра. Я не стал ждать, пока останусь один, и получив от

83

Светы приказ вернуться к двенадцати дня, на продолжение

праздничного мероприятия, квартиру покинул. А случайный таксист,

уже с пассажиром, подбросил меня до гостиницы.

На следующий день я из нее выписался, пешком добежал до

знакомой пятиэтажки, и застал в полном сборе ночную компанию.

Старые знакомые с восторгом приняли мое появление, пришлось с

часок за столом посидеть. А потом вдвоем мы смылись, и бродили по

городу, пока не пришла пора ехать в аэропорт. Не хотел тащить туда

Свету, но она завозмущалась, намертво в меня вцепилась, и чуть ли не

заплакала. Пришлось ехать вдвоем. Когда пригласили на посадку, ко

мне прижалась, пустила слезинку.

В Москве в общагу добрался в два часа ночи, на двери висела

записка: «Я в тридцать пятой». Что говорило совсем другое: Лешка

привел подругу и комната занята. А для меня он нашел место, в этой

тридцать пятой, у наших же ребят. Пошел спать к ним.

После Нового года общага два дня по инерции шумела. Но только

по комнатам, общих танцев в вестибюле не было. А потом начались

экзамены. Я их не очень и боялся, но в конспекты и учебники все же

заглядывал. А как иначе? В те времена, именно под завязку с

институтом, придумали дисциплину «Научный коммунизм». Который

сто лет кому был нужен, но включал все лекции от первого до пятого

курса включительно, от Маркса до Ленина-Сталина и Хрущева, все эти

съезды ВКПб и КПСС, все принятые на них «эпохальные» решения.

Полный дурдом! Да еще требовали знания работ классиков марксизма-

ленинизма в таком объеме, что прочитать все невозможно за пять лет

учебы, даже если одним чтением только и заниматься. Здесь я

изначально пошел по преступному пути – кроме «Краткого словаря

политического работника» ничего не читал. И этого хватило – экзамен

сдал на пятерку, удивив экзаменатора знанием цитат, потому что этот

словарь был из них и составлен. На радости, что наконец с

«коммунизмом» рассчитались без потерь, наша группа в полном

составе вечер гудела, тосты были такими, что если б дошли до

преподавателей этой фантастической дисциплины, всем бы нам оценки

переправили на двойки, если не на колы.

Следующий экзамен был еще чище: петрология. Попробую

объяснить, на примере обычного и всем известного булыжника. Видно,

что он неоднороден, состоит из отдельных разноокрашенных частиц.

Это минералы, их в одном камне не меньше десятка. А всего минералов

сотни, и из них геологу обязательно нужно знать триста пятьдесят! И

не только названия, а и по семи показателей для каждого, что бы их

различать! И для каждого знать две формумы, простую и окисную! Что

это такое? Возьмем кислоту. Можно записать H2SO4 – простая

формула, а можно H2O+SO3 – окисная формума. Но это кислота,

соединение простое, элементов всего три. А если элементов двадцать и

формула на пол строки и даже больше? И эту абракадабру нужно знать!

84

Понимать, что в каких условиях образуется и что будет, если эти

условия начнут меняться!

Короче говоря, ребята с лица сошли от зубрежки. Я тоже

поднапряг извилины, и к шести утра был в институте – по просьбе

преподавателя экзамены начались так рано, потому что на каждого