Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 14 страниц)

обе стороны, и еще пару пробурить?» – тут же я влез с предложением.

Минут пять Игорь Георгиевич думал, после чего вздохнул –

глубоко так, показать что сожалеет:

«Смысла нет», – посмотрел на меня, – «руда должна иметь

масштаб, протягиваться минимум на пару сотен метров. А у нас такое

уже невозможно. И даже если в одной из скважин, которые ты

предлагаешь, появится – это будет всего лишь рудопроявление, места

143

для хорошей руды здесь уже нет!» Пришлось и мне глубоко вздохнуть,

с не меньшим сожалением, насчет предложения – ну ясно же! –

необдуманного.

«А что дальше делать?» – действительно что, если в лучшем

месте скважины уже пройдены и руды не встретили.

«Будешь продолжать бурение согласно принятому плану. Пока

опоисковано всего с километр перспективной структуры, оставшиеся

два километра ждут своей очереди», – заметил, что настроение у меня

упало, и улыбнулся, – «Не переживай! На участке нормальных ореолов

элементов нет, всего лишь какие-то фитюльки – значит, и надежд на

руду мало. Но бурение доведем до конца, что бы неясностей не

оставалось. А ты все делаешь правильно, так и продолжай!»

На следующий день Игорь Георгиевич уехал в город, а я, со

своим вредным характером, достал старые, еще студенческие бумаги

по участку, и начал перечитывать сделанные в пикетажке записи. Что

бы в следующий раз главному геологу – если доведется – не предлагать

необдуманную ерунду. Припоминалось мне, что понравившееся Игорю

Георгиевичу ожелезнение по трещинам, как в керне лучшей скважины,

я в одном из маршрутов уже видел. Но где?

К концу рабочего дня это место нашел – в коренных породах, на

пятачке сто на сто метров, и в двухстах метрах от лучшей скважины,

прямо в линии построенного мною разреза. То-есть, от изучаемой

структуры пятачок не только далеко, а и в породах пустых,

перекрывающих рудоносные!

И что теперь? Ну, во-первых, перекрывающие пустыми не зря

называются, руда нигде в них не встречена – уже плохо. И мощность их

возрастает с удалением от перспективной структуры – еще хуже. И

сейчас неясно, какова она реально в этом месте. Но ожелезнение

откуда! Хотя… трещин то, по одной коротенькой на пять квадратных

метров. Не очень впечатляет.

Еще раз посмотрел гравику: и лучшая скважина с ожелезнением,

и пятачок с ним же на поверхности в пустых породах, лежат в

пределах локальной гравиметрической аномалии, выделенной в

бытность мою еще на практике. То-есть, и глубинное строение, и

мощность пустых перекрывающих должны быть примерно

одинаковыми. Но к чему конкретно поверхностное ожелезнение

привязать? Никаких разломов, и вообще ничего, бросившегося в глаза,

я на практике не нашел!

Правильно говорил Леонид Дмитрович: с непонятками геолог

обязан разобраться обязательно! А я олух – тогда не разобрался. Значит

что? Разобраться нужно сейчас!

Посмотрел в окно: снег сплошным покрывалом. Грустно – сейчас

не получится, но весной разберусь обязательно!

С плохим настроением на следующее утро залез в вахтовку –

посмотреть на буровых последний керн. Дока сел рядом – ему

144

ремонтировать дизель на одном из агрегатов. Настроение мне поднял

анекдотом, предупредил, что к обеду за ним приедет машина, и я с ней

могу вернуться в партию.

Керн я просмотрел быстро, ничего нового в нем не нашел, но и

ничего такого, что бы скважины закрывать раньше времени. Бортовая

за Докой прикатила вовремя, и за полчаса до обеденного перерыва мы

уже были в партии. Дока захотел поздороваться со Светой – вдвоем

зашли в исключительно женскую комнату. Поздоровались с дамами, и

они тут же уговорили нас на авантюру, которую сами не могут

осуществить, потому что еще рабочий день, а мы вроде как уже и

свободны, и можем в партийском магазине, где сейчас заканчивается

перерыв, занять очередь. Потому что привезли зарубежную одежду (из

бывших стран социализма), в том числе мужские синтетические носки

и трусы – в те времена дефицит жутким!

Уговорили, и мы с Докой в небольшом коридоре магазина заняли

позицию возле двери, что бы быть первыми после обеденного

перерыва. Не представляя, что нас ожидает.

Через пять минут коридорчик начал заполняться женщинами,

незаконно покинувшими рабочие места раньше времени. Еще через

пять коридор был забит ими под завязку, женщины толпились уже и на

улице.

Наконец за дверью, возле которой первыми стояли единственные

представители сильного пола, раздались какие-то звуки, и она начала

открываться внутрь торгового зала. Толпа женщин ломанулась в нее,

сметая все на пути.

Такого мы с Докой не ожидали! Чудом я устоял на ногах, но был

отшвырнут в сторону, и в итоге из первого в очереди оказался

последним. Доке повезло меньше: был повержен на пол, и не мог

подняться, пока женщины обтекали его плотной массой. Потные и

взъерошенные, мы наконец пришли в себя, и с удивлением наблюдали,

как хрупкие создания с горящими глазами лихорадочно штурмовали

полки и вешалки с товаром, хватали все подряд и вешали себе на плечи

и свободную руку. Продавцы, к еще большему нашему удивлению,

стояли в сторонке и пресечь погром не пытались. И было понятно, что

нам, занявшим очередь первыми, товара уже не достанется.

«Ну дурдом!» – часто дыша, Дока покачал головой, – «Что бы еще

раз!» – теперь махнул рукой, и пошел на выход. Ясно, в магазины за

шмотками он больше не ходок. Даже за дефицитными мужскими

носками и трусами.

А Света, когда дома рассказал о женском коварстве, ничуть не

удивилась.

«Вы, мужики, даже не представляете, как трудно найти

приличную вещь. А не упустить и купить – частенько только с боем.

Это вам не охота или рыбалка!»

«А зачем они все подряд хватали, несмотря на размеры?»

145

«Начнешь выбирать свой – ничего не достанется!» – Света

улыбнулась, – «Хватают все, до чего руки дотягиваются. А потом

начинают между собой меняться, нужный размер подбирать. Цени!» -

и подставила мне свои губки. Хотя, если принять во внимание, что

вернулся из магазина пустым, я этого сегодня не заслужил.

Часть тридцать третья.

Январь, холодный и малоснежный, по работе не принес ничего

хорошего. Скважины я закрывал, задавал новые с надеждой на руду, но

ее не было и не было. Уже два километра перспективной структуры

опоискованы, и если на успех я до сих пор все же надеялся, то в

оставшемся не опоискованном километре – по пятьсот метров на

флангах к западу и востоку – ожидать было нечего: чем дальше от

лучшей скважины проходились очередные, тем менее интересными они

получались. На продольнике это хорошо смотрелось, когда разделял

породы не только по составу, а степени изменения. В рисунке

получился вытянутый эллипс с зональным строением. В центре –

можно сказать ядре – изменения высшей степени плюс ожелезнение по

трещинам (в лучшем интервале самой удачной скважины). Справа и

слева от него, в скважинах соседних, изменения только средней

степени, еще дальше – средней плюс слабой, и совсем далеко – только

слабой. Получалось, что чем дальше от лучшей скважины, тем степень

изменения все меньше и меньше, и если эта тенденция сохранится, в

феврале в керне увижу неизмененные породы. Какой разговор о руде!

Насчет февраля не ошибся – скважины неинтересно стало и

смотреть. Зато начало припекать солнце, снег днем подтаивал, оседал, и

обнажал вершины сопок, скалы и развалы камней на солнечных

склонах. День становился все длиннее, а жизнь веселее. К концу

февраля на участке снег лежал только в заросшей саксаулом и

тамариском долине, и в понижениях рельефа за ее пределами. Наконец

последние по проекту две скважины я задал, и побежал проверить, есть

ли снег там, где в прошлом году на практике видел на поверхности

короткие трещины с красной каемкой гематита, причем в породах

коренных, но заведомо безрудных.

Снег уже не мешал, и трещины с ожелезнением я нашел.

Пробежался до скважины, где они были в керне, надеясь, что на

практике я их на поверхности не везде разглядел – нет, ожелезнение в

скважине и породах заведомо пустых разорвано. Но, если приглядеться

повнимательней, в обоих случаях оно в одной слабо заметной детальке

рельефа, которую с первого взгляда и не увидишь – в неглубоком

понижении, шириной метров двести, с ровным горизонтальным

основанием и крутыми линейными склонами до метра или полтора

высотой. Этакая не лощинка, а маленький грабен, но без

146

ограничивающих его разломов – в их отсутствии я убедился, излазив

склоны чуть ли не на коленях.

И что? Ну вынес я грабен на карту, а дальше? Дальше пришлось

бежать к прикатившей на участок вахтовке, если не хотел остаться

здесь до следующей смены буровиков.

Утром в камералке засел с бумагами. Геологическая карта с

подрисованным грабеном, гравика и магнитка, бесчетное число раз на

геологическую накладываемые с надеждой, что повезет, и я непонятно

что выделю – может скрытый разлом, а может и еще какую загогулину.

Должно же быть это чертово ожелезнение в двух местах чем-то

связано!

В магнитке, отражающей геологическое строение на глубинах до

сотни метров, грабен я нашел. Проглядывает, каналья, в изгибах линий

магнитного поля, если верить, что он есть. В гравике никаких следов.

Зато сразу за ожелезнением на поверхности намечается линия,

параллельная главной перспективной структуре. И если не забыть про

локальную гравиметрическую аномалию, в которую попала и лучшая

скважина, и трещины с каймой гематита на поверхности, то последние

этой линией ограничиваются. Может, глубинный разлом? А грабен –

поперечная по отношению к нему структура, также слабо проявленная?

И процесс ожелезнения прошел только в нем?

Стоп, стоп, стоп. Если я прав, и если считать, что руда и более

широкий ореол ожелезнения вокруг нее по времени образования близки

и всегда рядом, то трешины с каймой гематита в породах заведомо

пустых можно считать важным поисковым признаком. Потому что под

ними, в породах для руды подходящих – а они там есть точно – для

руды самое место! И скважина прямо напрашивается! Только могу ли я

ее задать? Прав таких – у меня нет!

Нет так нет. Зато задавать другие, зная, что точно будут пустыми,

эти права были. Ну не парадокс ли? Или принцип: не лезь наперед

батьки в пекло? То-есть, дождись Игоря Георгиевича, он все и решит. А

ждать осталось немного – пятого марта должен появиться в партии,

вместе с группой Владимира, защитившей отчет по углям.

А Света дома не забыла напомнить, что скоро 8 марта, и ее

подруги – Люба и Наташа – к этому времени из города должны

приехать и она их пригласит. Мои друзья – не уточнила кто – тоже

заявятся. Чем встречать?

Намек сходить на охоту понял. Но неожиданно и раньше времени

установилась такая теплынь, что остававшийся снег мигом превратился

в воду, земля оттаяла и временно перешла в непроезжую для

транспорта пластичную субстанцию. Что бы добраться до буровых,

заканчивавших последние скважины, которые я имел право задать, на

дороге к ним, перед безобидной зимой долиной, дежурил трактор,

потому что в горках вахтовка со сменой кое-как еще проезжала, а через

долину железяка на гусеницах ее перетаскивала. Это я к тому, что

147

Докин Урал стоял на приколе, а идти на охоту пешком черт те куда и в

жуткую грязь, что бы добыть рогача и обязательно молодого, было

бесполезно – в основной массе сайга ушла на север, и рядом с партией

ее никто не видел.

«Даже не знаю», – почесал Дока затылок, когда я пришел к нему

посоветоваться что делать, если на носу праздник, а холодильник

пустой, и в поле грязь непроходимо-непроезжая, – «только если на уток

смотаться».

На озеро, что ли?» – удивил меня напарник, – «Так там лед не

растаял, уткам садиться некуда!»

«Куда садиться – они найдут, возле берега в камышах уже вода»,

– Дока усмехнулся, моей глупости, – «Но туда не поедем, проселки сам

видишь, во что превратились. А рванем в степь, с буровой сменой на

вахтовке. Знаю два такыра, их весной всегда водой заливает,

получаются два приличных озера. Утка сейчас – вся по таким сидит!

Или по речушкам, летом сухим, а сейчас тоже с водичкой!»

В воскресенье утром, спрятав ружья в рюкзаках, залезли в

вахтовку, и с буровиками доехали до долины, через которую мащину

перетаскивал трактор. Его водила приехал с этой же вахтовкой, сейчас

из нее вылез, что бы свою железку завести. Мы с Докой тоже вылезли,

и под усмешками работяг – дурная голова придуркам покоя не дает – в

тяжеленных охотничьих сапогах почапали по грязи вдаль. С каждым

шагом добавляя в кровь адреналинчика.

Через час вылезли на невысокий гребень, и взору открылось

большущее озеро, диаметром с полкилометра. Приличные волны в

несильный ветерок говорили, что и глубина его не пол метра и даже не

метр, а намного больше – и это при ровном как на всяком такыре дне.

Это же сколько здесь воды? Причем снеговой!

«Видишь?» – показал Дока рукой на водную гладь.

« Вижу», – кивнул головой в ответ, – «трудно поверить, что это

такыр, и через месячишку от воды даже лужи не останется!»

«Не останется», – подтвердил напарник, – «только не туда

смотришь. Видишь, сколько уток сидит?»

Я пригляделся повнимательней, и только сейчас заметил черные

точки на воде. Утки! В стаях! И их очень много!

«Что будем делать?» – сразу появился вопрос, потому что по

открытому берегу подойти к водоплавающим на выстрел невозможно.

«Нормалек все!» – Дока подмигнул и улыбнулся; понял мою

озабоченность, – «Я ж говорил, что здесь два такыра. Второй поменьше,

но водой тоже залит. Сейчас к берегу начнем спускаться, а утки

поднимутся и улетят на второе озеро – проверено не раз! Это обогнем,

и разделимся: один останется, а другой через бугор переберется – ко

второму озеру. С него уток поднимет – они сюда полетят, отсюда -

назад. Так и будут летать, минут двадцать. Только не мажь! А потом все

– умотают в другое место, им сверху виднее».

148

Не теряя времени, начали спускаться к воде. А утки с нее

подниматься и улетать, и ни одна к нам не подвернула. Озеро обошли,

на противоположном берегу Дока сбросил с плеч на землю рюкзак:

«Разделяемся. Решай, кто пойдет дальше, а кто остается».

« Я пойду!» – мне из чистого любопытства хотелось увидеть и

второе озеро.

«Иди!» – Дома мои мысли понял правильно.

Пятнадцать минут поднимался на невысокий бугор, за ним

открылось второе озеро, раза в два меньше первого, и наверное не

такое глубокое – если судить по волнам. Уток на воде сидело жуткое

количество! Начал спускаться вниз, а они с воды подниматься и

улетать. Ни одна близко не подпустила, и ни разу я не выстрелил!

Дока же открыл канонаду, минут на пятнадцать. За это время я к

воде подошел, прошел к единственному на берегу кусту тамариска –

больше спрятаться было не за что. И началось! Прямо на меня! Низко!

Со стороны первого озера пошли стаи! Стрелял на выбор, крякашей! И

так десять минут. Затем все кончилось – утки куда-то летели, ни одна

на воду не села. Но на ней валялись четыре убитых. Ветерком их

быстро прибило к моему берегу, и из воды достал легко, не пришлось

на сапогах поднимать ботфорты.

С полчаса возле воды постоял, с надеждой, что утки начнут

возвращаться. Но они оказались умнее – нашли водичку, о которой

даже Дока не знал. Потом пара небольших стаек все же подвернула,

опустилась на середину озера, и я мог на них только смотреть. А время

подходило к моменту, когда охоту пора кончать, и спешить к вечерней

вахтовке – оставаться на ночь на свежем воздухе под звездами мы не

планировали, завтра я должен быть на работе с утра. Пошел к Доке.

Он на берегу развел костер, и стоял возле него абсолютно голым,

рядом с сапогами, повешенными в стороне от огня на вбитых в землю

палках. Наверное – мелькнула мыслишка – набрал в них воду, когда

лазил за убитыми утками, причем делал это срочно, потому что если

мне ветерок помог, то Доке наоборот, отгонял добычу от берега. Только

почему совсем голый? Он что, полностью окунулся? А почему тогда

одежду не развесил сушить?

Голый Дока встретил улыбкой:

«Тебе хорошо, ветерок помог! А мне пришлось раздеваться и в

воду лезть! Уток от берега на глазах уносило!»

«Если раздевался, то сапоги почему сушишь?»

«Так в них и лазил! Под водой земля промерзшая. Я по началу

босым полез, да сразу и выскочил. Холодрыга – жуть! Пришлось сапоги

надевать, а воды – по грудь. Но уток достал!»

« А почему голый, если одежда сухая?»

«После воды тело огнем горит! Мне не холодно, а жарко!» – и для

пущего эффекта помахал руками, подгоняя к красной физиономии

149

прохладный воздух. Шесть убитых крякашей лежали возле костра, и не

видя моих, Дока поинтересовался:

«А ты как пострелял?»

«Пострелял хорошо, мазал еще лучше. Всего четыре крякаша

поднял».

«Значит, по пять на брата», – подсчитал Дока; на всех наших

охотах добыча делилась поровну. Но в душе я ему завидовал: всегда

приятней отдать часть добытого лично, чем принять это от другого.

Даже если он твой друг.

Через полтора часа мы были у трактора, который должен

перетаскивать вахтовку через долину. Скоро машина появилась, и

гусеничная железка потянула ее за собой, как буксир тащит баржу. Ну а

мы занялись крякашами, и пока на буровых шла пересменка, оставили

их без перьев. Что бы не заниматься этим дома.

Часть тридцать четвертая.

Наконец приехали ИТРовцы, занимавшиеся в городе отчетом по

углям. До конца дня шум, гам, беготня по коридорам. И разговоры.

Лично я надоедал Владимиру: не было ли к нему претензий со стороны

Московской комиссии. А если были, то не я ли их создатель – все же

многие разрезы, да и последний вариант карты с углями нарисованы

мною. В соседней комнате техников, Наташа рассказывала подругам о

«прелестях» городской жизни, которая – как вечером с обидой

сообщила мне Света – настолько соблазнила Лешку и Любочку, что они

договорились о переводе в другую, исключительно съемочную партию,

которая базового поселка в поле не имеет, работает значительно

северней, и полевой сезон намного короче. Ну и что говорить?

Потянуло молодых в город, от Лешки всего можно ожидать. А Любочка

– за ним, как ниточка за иголочкой.

На следующий день Игорь Георгиевич попросил зайти к нему с

бумагами, и до обеда в его присутствии я передавал материалы по

зимней работе Владимиру. Только зачем – не мог понять, потому что

бурение последних скважин, причем заведомо пустых, заканчивалось.

Правда, оставался резерв – еще две скважины, но уж как-нибудь и с

ними я бы справился. И даже наметил, где их задать, ежели разрешат

это сделать.

Мои разрезы – и продольник, и поперечники – ведущим

специалистам понравились.

« Жалко руды нет», – Игорь Георгиевич мне улыбнулся, – «но все

сделано правильно, можешь себя не винить», – перевел взгляд на

Владимира – «У нас по проекту остались скважины резервные», -

напомнил, что теперь он за них отвечает, – «Надо решить, где будем

бурить».

150

Ну вот, опять они решают, и моим мнением даже не

интересуются!

«Если учитывать продольный разрез», – начал Владимир, – «то

есть всего лишь одно место, где их можно задать – рядом со скважиной,

в которой породы изменены максимально и есть ожелезнение.

Отступить от нее на сотню метров в обе стороны, и ориентировать под

главную структуру».

Такой вариант я Игорю Георгиевичу уже предлагал, в его

посещение партии после нового года. И тогда уже понял, что

вариант… не однозначный. Сейчас и он это подтвердил:

«Мы с Юрой об этом говорили. Решили не спешить, все же для

руды места там маловато» – посмотрел на меня, опять с улыбкой, -

«Надеялись, что появится что-то получше.», – помолчал, потер лоб

пальцем и продолжил, – «Вообще то рудное тело совсем необязательно

крутопадающее и по нашей главной структуре. Оно может быть

плащеобразным и пологим, даже горизонтальным, а к структуре

лепиться одним кончиком. И даже быть от нее на каком-то расстоянии.

Тогда лучшая скважина могла такой плащ не зацепить, и наши

резервные нужно бурить с ней в профиле, но не продольном, а

поперечном. И структуру главную в них можно и не вскрывать,

слишком на большой глубине она будет».

«Может и так», – ответил ему Владимир, и повернулся ко мне, -

«А ты что думаешь?»

Наконец то! Хоть один обо мне вспомнил! Но и главный геолог

Владимира поддержал:

«Да, Юра, ты то, что можешь предложить?»

Затертая, зачирканная, замятая и вообще нелицеприятная на вид,

но лично моя геологическая карта участка, на которую выносил все

свои измышления, может быть и не правильные, в том числе и

виртуальный грабен, и возможные не проявленные на поверхности, но

предполагаемые по геофизике разломы, была со мной. Только… раньше

показывать стеснялся. Вдруг нарисовал ерунду? Сейчас же наступил

момент, определяемый словом «решающий».

Развернул карту, рассказал про грабен, про ожелезнение в керне

скважины, случайно попавшей в его пределы, причем на стыке с

главной структурой. Про ожелезнение с поверхности в породах пустых,

на стыке этого же грабена со второй, но скрытой структурой,

параллельной нашей главной. И показал, где нужно использовать

резерв: в двухстах метрах от лучшей на участке скважины, в пределах

пятна поверхностного ожелезнения и моего виртуального грабена. Оба

начальника потянулись за гравикой и магниткой, начали их по очереди

на мою карту накладывать. Минут пятнадцать сидели в тишине, потом

Игорь Георгиевич вздохнул:

«Не знаю, что и сказать. Ты, это, займись своими делами», -

повернулся ко мне, – «а мы с Володей еще посидим, подумаем». Ну вот,

151

опять я не нужен! А может и правильно? Наговорил ерунду! Пошел

заниматься делами своими.

Только их, можно сказать, и не было. Так, перебирал бумажки, с

ребятами базарил, об их закончившейся до осени городской жизни. На

следующий день подошел к Игорю Георгиевичу:

«Делать нечего. Дайте хоть какую работу!» – про то, что он и

Владимир вчера, а может и сегодня надумали, насчет резервных

скважин, из принципа не поинтересовался. Захочет – расскажет сам,

если посчитает нужным.

«Возьми в спецчасти отчет… (назвал автора). Почитай, карты

посмотри – летом будешь на тех площадях работать. А после праздника

поговорим, чем заниматься конкретно».

«Вместе с Алексеем?» – сделал вид, что о его переводе в другую

партию не знаю.

«Вместе не получится», – Игорь Георгиевич вздохнул,

внимательно мне в лицо посмотрел, – «захотел в другую партию, где его

никто не знает».

«Он так и сказал?»

«Так и сказал», – теперь главный геолог улыбнулся, – «а что не

хочет рядом тебя конкурентом – я уже сам понял».

Ответить подходящих слов я не нашел. Ну Лешка! Не ожидал от

него такого! А потом подумал: может он и прав? В отряде в прошлом

году ничем он не отличился, как и остальные геологи, в том числе и я.

Только меня все же перевели на более ответственную работу – вначале

на угли, потом на бурение. Можно сказать, вырвался чуть-чуть вперед,

а Лешка впереди себя видеть меня не хочет. Вот и попросился в другую

партию.

Пошел в спецчасть, взять отчет и заняться самообразованием.

Толстенный фолиант, листов на триста, с множеством схем, таблиц и

фотографий – разбираться дня три, не меньше. Полистал, просмотрел,

и начал читать введение.

Только занимался этим недолго: в комнате появился главный в

партии буровик, за ним плановик, а дальше повалили мужики

геологической службы. Не знаю, кто сборище организовал и почему в

моей комнате, но мотив понял в момент: как не оставить вниманием

наших женщин всего через день? Будем ли вечером седьмого марта

организовывать общий сабантуй, или ограничимся персональными

поздравлениями и подарками для каждой? Сложнейшие вопросы! И

шум развели соответствующий – в комнату постоянно заглядывали,

мужики к нам присоединялись, а женщины начинали улыбаться,

понимая что происходит, и тут же дверь закрывали. К концу рабочего

дня договорились: отмечаем праздник в коллективе, в пока еще

полупустой мужской общаге. Еду, закуски и посуду каждый приносит с

собой, на спиртное и цветы женщинам прямо сейчас сбрасываемся. Ну

а мелочи решатся завтра, по ходу дела.

152

Дома Света расспросила у меня о мужской задумке,

поинтересовалась, что лично я понесу в общагу из еды и закусок, и тут

же предложила приготовить парочку недавно добытых крякашей. Чем

сразу сама и занялась, определив для меня работу черновую: почистить

картошку, морковку, лук, … «Праздник» для женщин уже начался! Но,

если честно, не виноват, что Света готовку взяла в свои руки. Как,

наверно, и остальные женщины в партии. Не могли они позволить, что

бы их мужья, половина которых сложнее яичницы никогда и ничего не

делали, принесли изделие своих неумелых рук на внимательное и

придирчивое обозрение их же подруг. Которые эти изделия посмотрят,

понюхают поджав губки и сморщив носики, и точно к ним не

притронутся.

А утром я только хлопал глазами и частенько непроизвольно

открывал и закрывал рот. Потому что в камералке женщин постоянно

встречал в коридоре, но кого именно из своих коллег – часто

определить не мог. Мало того, что все были в офигенных праздничных

платьях и в замысловатых туфельках на шпильках, так еще и с

невиданными ранее прическами, и с таком макияжем, что я бы и жену

свою не узнал, если б она не при мне художественно накладывала его

на свое личико, правда, по моей просьбе, в варианте не самом

вызывающем. Какая работа! Делал конечно вид, что чем-то занят, но

умные мысли, изложенные в отчете-фолианте, в моей голове почему то

не держались. Остальные мужики в обалдении были не меньшем, чем и

я, и, с трудом досидев в камералке до обеда, в большинстве своем в нее

не вернулись – занялись приведением мужской общаги в достойный

для женского праздника вид.

После работы, мужики потянулись к ней с сумками и авоськами,

и начали выставлять на столы их содержимое. Ясно как божий день,

что такого аппетитного на вид, украшенного зеленью и красиво

уложенного в посуду продукта, ни один мужик самостоятельно

сотворить не мог точно!

Через час начали приходить женщины, причем в еще более

прикольном, чем утром в камералке, одеянии. Мужики каждую

«пожирали» восхищенными взглядами, под которыми ни одна не

смущалась, и каждой тут же вручался букетик цветов и

поздравительная открытка; после чего все хором орали «Поздравляем!

Счастья желаем!»

А через час все были «хорошими», начались танцы, причем

женщины сидеть мужикам вроде меня не давали, вытаскивали в круг

без перерыва. К двум ночи никаких сил по крайней мере у мужиком не

оставалось, и потихоньку парочки начали расходиться по домам,

оставив общежитие в распоряжение молодых и не женатых.

Часть тридцать пятая.

153

Неделя пролетела. Я перелистывал отчет-фолиант, и ждал, когда

Игорь Георгиевич пригласит к себе и объяснит, чем буду заниматься

летом. Но у него были дела поважней, и в камералке он редко

появлялся.

Наконец штудировать отчет-фолиант я закончил, понес сдавать в

спецчасть. А дверь в кабинет Игоря Георгиевича, напротив этой

спецчасти, была открыта. Я, быстро отчет сдав, в нее заглянул – Игорь

Георгиевич и Владимир сидели за столом, о чем-то оживленно

говорили. Заметив меня, замолчали, и главный геолог махнул рукой –

заходи. Зашел. Теперь мне показал на стол – садись. Сел. С минуту

посидели, молча, потом Игорь Георгиевич молчание нарушил:

«Ездили с Володей на участок, Посмотреть, что идет в резервных

скважинах», – сделал паузу, – « задали их там, где ты предложил», -

опять замолчал, и я успел подумать, что, наверное, все еще идут

породы перекрывающие, в которых руда не бывает.

«Так вот», – Игорь Георгиевич улыбнулся, и на душе у меня

полегчало,– «в одной руда. Поздравляем тебя!» – теперь и Владимир

заулыбался.

«Уф!» – вытер я со лба неожиданный пот, и откинулся на спинку

стула, – «Значит, не ошибся и с грабеном, и с не проявленной на

поверхности структурой, параллельной нашей перспективной».

«Ты в главном не ошибся – с рудой! Причем, на поверхность не

выходящей! Такое не у многих геологов получается! Еще раз

поздравляю! От всей души!» – встал и протянул мне руку. Пришлось со

стула подняться, руку пожать ему, потом Владимиру. Снова за столом

уселись.

«Ясно, что работу на участке придется продолжить», – Игорь

Георгиевич показал на разложенную на столе карту, – «Одно рудное

тело выявили, но, как все мы знаем, руда с рудой часто рядом, и нужно

поискать второе рудное тело. Ты и будешь этим заниматься. Видеть

грабены и скрытые структуры по геофизике не у каждого получается, а

ты в этом деле мастак!»

«Может, у тебя уже и есть что-то на примете? В городе о руде

узнают – и в момент бурение подкинут, из резерва объединения. А куда

мы скважины будем ставить? Не скажешь же, что бурить негде!» – это

Владимир напомнил, что высокое городское начальство, в случае

появления в любой партии руды, не заморачивает себе голову сразу же

возникающими у местных геологов проблемами, где ее можно искать

дальше, а просто дает дополнительные объемы бурения, и не дай бог

их потратить впустую. Даже если на данный момент и бурить негде.

Пришлось руководителей обнадежить:

«Теперь, когда появилась руда и понятна ее приуроченность,

несколько скважин можно задать прямо сейчас. Есть небольшие

разломы на поверхности, параллельные моему грабену – можно их

заверить на глубине, хотя там на руду не надеюсь – рядом с разломали

154

ожелезнения на поверхности нет. Но это в породах для руды не

подходящих, а под ними – все может быть. И недалеко от грабена есть

параллельная ему дайка, в ней по контакту с вмещающими породами

ожелезнение. Раньше я считал, что оно с рудой не связано, а сейчас так

не думаю, скважину там задать нужно в первую очередь».

«Так, показывай», – Игорь Георгиевич подвинул карту ко мне

поближе».

К концу рабочего дня сообща наметили с десяток скважин, задать

которые можно в любой момент. Это на случай, если объем бурения

партии срочно подкинут.

«Теперь насчет нашей руды», – Игорь Георгиевич начал убирать

со стола материалы, – «Ее нужно оконтурить, определить мощность,

содержание полезных элементов. Тебе, Владимир», – посмотрел на

него, – «это дело не поручат, ты у нас спец по углям и осадочным

породам. А здесь нужен специалист другого профиля. Я вообще

считаю, что тебя скоро у нас заберут», – Владимир промолчал, и только

пожал плечами, вроде как что поделаешь. А Игорь Георгиевич

посмотрел на меня:

«А поисковым бурением, которое мы сейчас наметили, будешь

заниматься ты, больше некому. Ну и конечно, по участку побегаешь,

вдруг найдешь еще что-то», – улыбнулся, – «подобное твоему грабену!»

Я покивал головой, с видом серьезным. А душа пела! Потому что

свершилась мечта! Потому что нашел руду! Потому что нашел без

подсказки сам, на моем же участке! Потому что долго шел к ней

мелкими шажками, и наконец дошел, когда другие на нее уже и не

надеялись! А я никогда не терял веру в успех! И сейчас, вспоминая с

каким вниманием и серьезностью и Владимир, и Игорь Георгиевич