Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

из топографической карты, что бы не пропустить нужного отворота в

сторону. А после него темп сбавил – начало и солнышко припекать, и

прыгать пришлось по бездорожью среди мелкого, но очень

обрывистого мелкосопочника, в котором блудануть – не заблудиться, а

именно блудануть – делать нечего. Компас был при мне, и в любом

случае до лагеря я бы добрался. Но хотелось это сделать посмотрев

родник, а не с пол пути до него. Так что, выкопировку я можно сказать

из рук не выпускал. Береженого бог бережет.

Изредка в лощинках и сухих руслах между сопками встречались

отдельные саксаулины или их небольшие группки, заросли кустарника

– баялыча и тамариска. Я в эти заросли заглядывал обязательно, и не

13

напрасно: за час выгнал двух зайцев. Это же сколько их здесь водится!

Только вот охотиться некому.

Солнце жарило по настоящему, когда к роднику я подходил, по

сухому с песочком руслицу между все тех же сопок. Но теперь в нем

появилась зеленая невысокая травка, какой я раньше нигде не встречал,

а сухой песочек был покрыт аккуратными отпечатками копыт. Причем

их было очень много, и мысль, что оставлены стадом баранов,

выглядела логичной. И для меня грустной: надеялся посмотреть родник

вдали от любых проявлений цивилизации, а здесь на тебе – гуляет

стадо баранов, значит, где-то и чабаны стоят. А лучшее для этого

место? Родник, что еще.

Настроение у меня малость подпортилось. Глотнул водички из

фляжки, для успокоения, вздохнул с сожалением, и глядя под ноги, на

эти вот бараньи следы, двинулся вперед, решив посмотреть, что

стоянка чабанов из себя представляет. Я их видел только издали, из

окна вагона, когда ехал с Лешкой на практику.

Родник должен вот-вот появиться, согласно выкопировки, и я

остановился, последний раз сверить с ней свое положение на

местности. Поднял глаза, посмотрел вперед, вверх по сухому руслу с

зеленой травкой, и…замер: метрах в семидесяти стояла сайга, голов

двадцать не меньше! И смотрела на меня!

Поняв, что на виду у нее только моя голова и часть груди, я – вот

недоумок то! – не замер, а резко нагнулся, что бы полностью исчезнуть

из вида. Сайга тут же рванула галопом в сопки и моментально исчезла.

Я со всех сил кинулся за ней – не догнать, конечно, а посмотреть, куда

бежит. И сразу наткнулся на родник: вот он, у подножья сопки – лужица

пару квадратных метров площадью, с истоптанной рядом травой. И

никаких чабанов.

Неужели следы сайга оставила? Поверить в такое …. Но когда

побегал вокруг родника, фактов присутствия человека не нашел

никаких. Да и следы теперь казались поаккуратней, поизящней, на

бараньи уже не тянули. Неужели и впрямь сайга? Сколько же ее сюда

ходит утолять жажду? По следам – очень много!

Поднялся на сопку, в основании которой блестела водичка, с нее

все вокруг внимательно осмотрел. Ничего нового, кроме стайки саджи,

на моих глазах подлетевшей к воде. Наверное, если посидеть подольше,

водички попить еще кто-либо придет. А скрадок прямо напрашивается.

При нужде безопасней добыть сайгу здесь, не гоняясь за ней ночью на

машине, причем с выключенными фарами. Не мешает с Виталием на

эту тему поговорить.

Время одиннадцать, и солнце уже поджаривает вживую. Пора

подумать о возвращении. Спустился к роднику, попил из него водички

– вкусная и не теплая, умял гигантский бутерброд, и отмахнулся от

стайки саджи, собиравшейся сесть мне чуть ли не на голову. Теперь

все: руки в ноги и домой.

14

К лагерю добирался три часа, по уже знакомой дорожке. Но не

по утренней относительной прохладе, а в самое пекло. Фляжку осушил

на полпути, и начал понимать, что о погибших в пустыне караванах, в

книгах написана правда.

Первым делом, возле столовой влил в себя литра три воды, и она

тут же начала выходить из тела, в виде обильного пота. Присел на

скамейку, влил в себя еще с литр – столько из меня успело выйти, пять

минут посидел, пока не пришел в себя окончательно. Теперь можно

отдохнуть в палатке – в лагере сейчас время сиесты.

Лешка лежал в плавках на раскладушке, и не в дреме, а блаженно

улыбаясь. Такая улыбка, как я не единожды убеждался в институтском

общежитии, характерна для него после бурной ночи с очередной

подругой. И не удивился, что на мое появление он не обратил никакого

внимания, разве что глубоко вздохнул, с масляной улыбкой, наверное

вспомнив один из приятнейших моментов недавнего общения с

представительницей прекрасного пола.

Я с размаху плюхнулся на свое ложе, и ногой – до соседней

раскладушки дотягивался – хорошенько по ней врезал. Что бы вернуть

товарища из мира приятных воспоминаний к реалиям жизни.

«Уже вернулся?» – наконец-то меня заметил, – «Родник нашел,

или на карте туфта нарисована?»

«Родник нашел, вода есть, сайга постоянно попить приходит,

птички прилетают», – кратко доложил, надеясь в ответ услышать

предложение теперь его навестить вдвоем, упросив у кого-то из

местных ружье во временное пользование. Этот же тип, потянувшись

не хуже женщины в минуту истинного блаженства, заговорил о другом:

«Пусть приходит», – это насчет сайги, – «В такую жару в поле

делать нечего, а вечером некогда», – и замолчал.

«Ну да, вечером от девули оторваться трудно», – потянуло меня на

продолжение разговора – за день я намолчаться успел в избытке.

«Кому как!» – Лешка на соседней раскладушке улыбнулся, – «Кто-

то лишнюю энергию без женщины растратить не может», – точно имел

ввиду себя, – «а кто-то пробежал к роднику и обратно тридцатку

(километров), и хорош, можно и без бабы обойтись!» – это уже точно в

мой адрес. И что ответить?

«Поздравляю с успехом!» – теперь и я ему улыбнулся, – «Только с

женщинами в возрасте дел не имею, сам знаешь», – новая подруга

Лешки была старше его и замужем побывать успела, – «а за тебя

радуюсь!»

«Ага, радуешься! О себе лучше подумай! У нас впереди два

месяца, а отряд полностью сформирован, и другие кадры (точно имел

ввиду новых девушек) здесь не появятся! Будешь каждое воскресенье

к роднику туда-сюда бегать, стрессы снимать!» Но в последнем Лешка

ошибся, вследствие чего позже имел массу неприятностей. Из которых

15

смог выкрутиться только благодаря своему таланту общения. С

женщинами в данном случае.

Часть четвертая.

В понедельник машина из партии вернулась без Николая

Федоровича. Зато в сопровождении Москвича 408, хозяином которого

оказался в средних летах геофизик Виктор Андрианович. А через

десять минут подкатила еще одна машина, имевшая название Рафик, и

из нее высыпала бригада электроразведчиков – старший техник, и пять

его подчиненных, молодых симпатичных девчат. Я и оглянуться не

успел, а Лешка, Коля и еще парочка ребят из нашей компании с ними

уже знакомились. Меня же старший геолог потащил в камералку,

знакомить с геофизиком, владельцем личного транспортного средства,

как оказалось, ответственным за электроразведку, и старшим техником

в бригаде амазонок, которых так в отряде не хватало. Их, то-есть двух

мужиков, я должен свозить в поле и показать место постановки работ.

И почему я такой невезучий? Девушек на глазах ребята кадрят, а у меня

все работа и работа!

В нарушении правил безопасности, в кабину отрядного Газа

втиснулись вдвоем с новым геофизиком (плюс шофер), и покатили к

узкой долине, скрывавшей под наносами интересный с точки зрения

геологии разлом. Рафик электроразведчиков пылил сзади в отдалении,

что бы его пассажирам не дышать поднятой нами пылью.

Приехав на место, я подвел Виктора Андриановича к колышку

разбитой топиками сети, показал направление профилей, и вручил

заранее приготовленную миллиметровку, с нанесенными на ней

границами работ. Виктор Андрианович огляделся, покивал головой, что

все ему понятно, и потихоньку мы пошли к своей машине, к которой

Рафик успел подъехать, а команда электроразведчиков из него

высыпать. Какие девочки! Я к ним сразу и направился.

«Привет девчата!» – поздоровался со всеми, подсознательно

пытаясь выделить из них самую симпатичную.

«Привет!» – вразнобой ответили девушки с улыбками. И

оценивающими меня взглядами. Я хотел ответить, вот мол, как не

справедливо: в партии столько красавиц, а у нас в отряде шаром покати,

одни ребята. Но сделать этого не успел: самая из девчат смелая шагнула

ко мне и протянула руку:

«А вас Юрой зовут, я уже знаю!» – рыжая бестия, с такой

улыбкой, что в дрожь бросает! – «А меня – Зинаидой!» – и глаз от меня

не отрывает!

«А Зиночкой можно?» – проблеял я не совсем достойно, и

протянутую руку пожал, забыв ее после этого отпустить. Девушка, как

я понял, этого и не хотела.

16

«Не только можно, а и нужно!» – продолжала бестия

гипнотизировать меня взглядом, – «А я вас Юрочкой звать буду!»

«И когда счастье такое сбудется?» – начал я подбираться к

главному: где и как с бестией встретиться после работы. Уже

прикидывая, что у двух отрядных девчат из нашей молодежной

компании в палатке найдется на ночь место для третьей. Если, конечно,

бестия на такой вариант согласится. Ответить ей этого не дали

остальные девчата:

«И мы вас Юрочкой звать будем!» – обрадовала меня вторая

девчонка.

«Мы с Юрочкой тоже хотим познакомиться!» – поддержала ее

третья.

«Меня Юлей зовут!» – протянула ко мне руку четвертая.

Пришлось руки жать всем по очереди, запоминать имя каждой. И

только последняя девчонка, тоненькая стройная блондинка, подойти ко

мне постеснялась.

«А ее Светой зовут», – рыжая бестия показала на девушку рукой,

и та застенчиво мне улыбнулась, – «Она у нас студентка, девушка

строгая», – обернулась ко мне, – «Не в пример меня!» – вот это уж

точно! Только сейчас мне и нужна девчонка побойчее. И здесь

установившуюся идиллию грубо прервал старший техник:

«Так, девчата, хватит трепаться! Пора за работу!»

Девчата хором вздохнули – работа им нравилась меньше

разговора, и полезли в Рафик, вытаскивать из него оборудование

электроразведки. Рыжая бестия тоже вздохнула, с сожалением, но меня

обнадежила:

«После работы договоримся, где и когда я тебя Юрочкой звать

буду!»

Газ повез в отряд Виктора Андриановича, а я минут пять возле

Рафика потолкался, наблюдая, как девчата возятся с проводами, не

забывая в мою сторону улыбаться и строить глазки, с сожалением

вздохнул, и пошагал к месту новой работы – широченной долины.

Смотреть оставшийся возле картировочных скважин керн, скважины

привязывать к топосети и выносить на приготовленную

миллиметровку.

Самоходная буровая, где дежурил, а заодно и отсыпался Лешка

после бессонных ночей, стояла от начала моей работы в километре, и к

ней я подобрался к концу рабочего дня. Лешка, к удивлению, как

обычно не дрых в тени под прицепом с цистерной бурового раствора, а

о чем-то спорил с буровиками. Оказалось, никак не получается поднять

в керне коренные породы, а эти деятели, то-бишь буровики, суют ему

все, что есть, и нахально уверяют– это без часа инженера-геолога – что

он крупно ошибается, и в керне то, что надо. Зная, что я никогда ни с

кем не ругаюсь, и посчитав, что мне легче задурить голову, предмет

раздора буровики сунули мне: несколько камней, разных по составу -

17

такое в коренных не бывает. Я молча на них посмотрел, и так же молча

швырнул в кусты:

«Галька, к коренным отношения не имеет!»

Буровой мастер и его помощник на минуту опешили, после чего

выдали набор «лестных» характеристик в мой адрес. И даже совет не

лезть в чужие дела, у них свой – показали на Лешку – начальник

имеется. Пришлось огорчить их еще раз:

«За весь участок», – обвел рукой долину, – «с сегодняшнего дня я

отвечаю. Как и за то, что бы в керне поднимались породы коренные, а

не то, что вам хочется. И кстати, наряды на выполненные работы

подписывать я буду».

Лешка промолчал, а эти герои пару минут меня предупреждали

почаще в укромных местах оглядываться, теперь мол, за мной кто-то с

топором ходит. Пришлось к старшому подойти, рассмеяться в лицо, и

резко присесть. Этот тип выкинул вперед руку – слишком нервным

оказался – и я тут же заломил ее ему же за спину:

«Еще раз вякнешь мне или ему – кивнул на Лешку – что-то

подобное, я даже ночи ждать не буду, по светлому башку скручу!» – и

подтолкнув героя вперед, руку ему освободил. По опыту знал, что

серьезный мужик никогда не опустится до угроз насчет ночи и топора,

и оказался прав: трусоватый буровик, не ответив мне, молча шагнул к

агрегату. Как я думаю, нормальные коренные все же доставать. Его

помощник за время инцидента с места даже не стронулся, а Лешка, как

я заметил, приготовился всякие поползновения с его стороны

пресекать.

Вдвоем с ним мы от буровой отошли и устроились в тени под

прицепом с буровым раствором. Здесь Лешка выразил мне

признательность:

«Вовремя ты подскочил! Я с этими козлами у каждой скважины

ругаюсь! Камень в керн попал – значит, из коренных – так считают!»

«Сразу на место поставил бы – и никакой ругни! Не уговаривай

никогда! Твое слово – для них закон!» – теперь я ему улыбнулся, – «Ты

же болтать умеешь в сто раз лучше меня, твердости только не хватает!»

«Ладно, учту», – Лешка вздохнул», – «Ты то сюда зачем пришел?»

С пол часа я диктовал ему названия пород из керна

просмотренных мною скважин, а старший техник с возмущением

делал исправления в своем журнале документации. Потому что, не

побегав на съемке, не разбив и не просмотрев сотни образцов, что мне

пришлось уже сделать, не мог отнести эти очень похожие камни к четко

выделенным горизонтам. Без чего геологическая съемка не имела

смысла. Но, вдоволь повозмущавшись, меня в итоге удивил:

18

«Тебе хорошо, камни различать наблатыкался! А у меня один

керн, вот и думай, к какому горизонту его отнести!» Молодец, но

почему-то забыл упомянуть, что недосып ночной у каждого из нашей

молодежной компании лично ему не грозит: поспать на работе в тени

под прицепом время у него находится всегда.

От буровой я пошел к электроразведчикам – туда за мной должна

была приехать машина. Ухитрился поговорить с Зиночкой, и рыжая

бестия меня огорчила:

«Юрочка, не так же быстро», – это когда я предложил ей вариант

остаться в отряде и переночевать у наших девчонок, – «Что обо мне

подумают?» – пришлось с ней согласиться. С сожалением конечно.

А в лагере, куда я позже других вернулся с работы, народ

толкался возле домика Николая Федоровича. И в настроении

приподнятом – начальник вернулся из партии с деньгами, и сейчас их

раздает подчиненным. Отлично! Теперь можно планировать очередной

поход на железнодорожный разъезд, за бесподобным Молдавским

портвейном.

Часть пятая.

Неделю я бегал по картировочным скважинам, и по ближайшим к

долине сопкам – посмотреть какими породами сложены и они.

Помирился с буровиками – старшой как-то подошел ко мне:

«Ты, Юр, извини. По дурости тогда ляпнул (это про топор в

ночи)».

«Чего там», – улыбнулся я недавнему шантажисту, – «всяко

бывает!» Лешка же, когда я ему об обмене любезностями рассказал, не

забыл отметить и свой вклад в примирение:

«Я ребят малость попугал. Сказал, что в армии ты в десантуре

был, в разведке. А там приемчикам всяким учат, и с тобой лучше не

связываться!» – это с улыбкой до ушей! Хотел ему тут же приемчик

продемонстрировать, что бы врал поменьше, но…все же друг, правда

болтливый. И не только болтливый, а и пронырливый: познакомился с

Виктором Андриановичем, оставшемся в отряде вместе с личной

машиной, и втерся к нему в доверие. Пару раз прокатился (причем был

за рулем) с ним на Москвиче к разъезду за вином, и успел

договориться, что Виктор Андрианович, оказавшийся заядлым

рыбаком, в воскресенье возьмет его с собой на озеро. Я конечно

поинтересовался, кто с ними едет еще, в машине же четыре места, и

услышал ожидаемое: две женщины. Ну а что одна из них Лешкина

краля Фаиночка, я и уточнять не стал.

Тема «озера» появилась и в камералке, не помню по чьей

инициативе. Успешно развилась, и в пятницу был составлен список

желающих в воскресенье покупаться, а Николай Федорович назначил

19

для поездки шофера и машину. В субботу я для себя сделал камералку –

в поле временно нечего было смотреть, и с утра, разложив на столе

портянку-миллиметровку, начал по очереди накладывать на нее гравику

и магнитку, пытаясь в хитросплетении изолиний выделить возможные

разрывные нарушения, проследить с учетом картировочных скважин

отдельные горизонты пород. Смущало меня одно: никогда подобным я

не занимался. Видел, конечно, и геологические материалы, и

геофизические, но соединять их воедино, во все объясняющей карте,

мне не приходилось. Вот и ломал голову, неуверенно карандашом

проводя на миллиметровке вроде бы логичные границы, и тут же в

большинстве случаев их в сомнении стирая. Но потихоньку-полегоньку

карандашных линий прибавлялось: положение разломов уточнялось и

уточнялось, горизонты пород из сопок, где они подтверждались

многочисленными обнажениями, все уверенней и уверенней до этих

разломов прослеживались уже под наносами.

Несколько раз ко мне подходил и старший геолог, и геофизик

Виталий, из-за спины смотрели на мои каракули, и молча уходили на

свои места. Наконец схему на часть долины, где картировка уже

проведена, я закончил. То-есть, больше ничего придумать не мог.

Покрутился за столом, и подошел к Виктору Александровичу:

«Когда можете меня посмотреть? Я нарисовал что-то, но сильно

сомневаюсь, что нарисовал правильно».

«Через полчасика и посмотрим», – не отказал старший геолог, -

«вместе с Виталием», – посмотрел на геофизика, и тот кивнул головой.

На эти полчаса я из камералки вышел размяться. Прошелся по

лагерю, придумывая как добраться в поле до электроразведчиков.

Утром они в лагерь не заехали, могут и в партию умотать не заезжая. А

у нас завтра поездка на озеро, где я еще не был, и хороший повод для

Зинули остаться в лагере до понедельника, ради озера. Только как этот

вариант ей предложить? Когда отрядные машины все в разъезде?

Придется пять км и столько обратно пробежаться. Если для этого

найдется время, после оценки старшим геологом и геофизиком моих

способностей.

Оценка прошла быстро, в присутствии Николая Федоровича. Он

что, специально на нее пришел, еще раз напомнить о моей пустой

голове? Но обошлось: посмотрел из-за спины главных экзаменаторов

на мои бумажки, и молча вышел, без каких-либо комментарий. Зато о

них не забыл Виктор Александрович:

«Лучше не составишь», – это о моей схеме, – «дальше по мере

проходки картировочных скважин будешь дорисовывать. Уже проще. А

электроразведку проведут – может что-то и подправишь». У меня

прямо с плеч гора упала, до того я со своей схемой боялся

проштрафиться. И уже собрался бумаги убирать, как старший геолог

продолжил на совсем другую тему:

20

«Подумай, куда распределяться на работу после диплома.

Захочешь к нам – поговорю с главным геологом партии, а он – с

главным геологом объединения (это которому Лешка вез из Москвы

записочку). Ну а тот на распределение каждый год в Москву ездит,

отбирает бывших студентов, по нашим рекомендациям».

«Обязательно подумаю», – так я ответил, непроизвольно краснея,

из-за этой вот, очередной лести. Приятно конечно, когда тебя

приглашают на работу – значит, верят и надеются, что не подведу.

Только все прошлые практики я провел в тайге, обязательно с ружьем,

и подумывал туда же распределиться после окончания института. А

сюда, в пустыню, попал можно сказать из чистого любопытства. И даже

ружье с собой не взял, хотя уже убедился, что охотиться есть на кого. И

не только есть, а намного больше, чем в тайге, где к ней в придачу гнус,

комары, частые дожди и короткое лето. Не в пример местному

постоянному солнцу и жаре – тоже не комильфо. Но невиданные ранее

эти вот открытые пространства, с редким саксаулом и кустарником в

долинах и сухих руслах, меня завораживали больше, чем тайга, часто

мрачная и все скрывающая. А постоянные ярчайшие звезды на

абсолютно черном ночном небе, никогда не скрываемые облаками,

вызывали восхищение, навевали романтические фантазии. Впрочем,

что это я – уж не влюбляюсь ли в пустыню?

Из камералки я побежал к электроразведчикам, с надеждой, что

мое в данный момент хорошее настроение повысится до отличного –

если Зиночка согласится на воскресенье остаться в отряде. Рафик

заметил издали, и подбежал к нему, когда девчата под руководством

старшего техника грузили в салон электроразведочное оборудование.

«Девчатам успехов и хорошего воскресенья!» – так я

поздоровался, а заодно и попрощался.

«Здрасте, здрасте!» – услышал в ответ, но не от всех. Зина только

улыбнулась, и вытянула губки, посылая в мою сторону невидимый для

других воздушный поцелуй, а скромница Света промолчала, и бросила

на меня взгляд обиженного ребенка.

«За девку головой отвечаешь!» – влез в разговор подошедший

старший техник, – «Что б в понедельник как штык была!» – и протянул

для приветствия руку. Какая девка, какая голова? Это было первой

мыслью. Вторая тут же ее сменила: уж не о Зине ли он говорит? Что

она в отряде остается?

«Присматривай, что б на озере не утонула!» – добавил старший

техник, руку мою отпуская.

«Откуда об озере знаешь?» – это для меня было загадкой, ведь

электроразведчики утром в лагерь не заезжали.

«А начальник сюда приезжал, на личном Москвиче, он и сказал».

«Да, Юрочка», – продолжила его Зинуля, – «Виктор Андрианович

обещал меня в свою легковушку взять, на озеро!»

21

«Ой как повезло девочке!» – хихикнула как я уже знал – Юля, -

«С таким мальчиком и я не против покупаться! Купальничек бы одела

соответствующий, что б ничто лишнее не мешало!»

«Не переживай, и у меня такой найдется!» – остановила ее

Зинуля, а девчонки прыснули смехом. Кроме Светы – та наоборот, как

то обиженно улыбнулась. А я понял: точно Зинулька в лагере остается!

«Все в машину!» – скомандовал старший техник, и проказницы со

смехом и шутками начали занимать в ней места. Командир махнул и

мне, мол садись, довезет до лагеря. Но я рукой помотал: не хотел

показать, что прибежал сюда вовсе не по делу.

Через час в лагерь я вернулся, как раз к обеду. Зина в столовой

уже побывала, успев переодеться. В коротких шортиках, со

сверкающими штучками в нужных местах, в легкой воздушной

кофточке и без лифчика, выглядела она соблазнительно – мужики на нее

пялились откровенно. У меня же на душе стало совсем легко: Зиночка

то, и без озера собиралась в отряде остаться, раз прихватила с собой на

работу мало что скрывающую одежонку.

Я тоже не забыл одеться поприличней, и после обеда

соблазнительницу отыскал в палатке наших девчат. Привел в палатку

свою, а Лешку из нее выгнал, вернее сотворил для него зверскую рожу

и показал глазами, что бы убирался. И Испанскую сиесту в Русском

варианте мы чудненько провели. Правда, без самого главного:

«У тебя здесь проходной двор!» – так Зинуля посчитала, уже и

тяжело дыша, и мелко дрожа, и не позволив мне завершить благое дело,

– «Ну хоть ночи дождись!» – намекнула на возможное продолжение, и с

раскладушки поднялась – «Погулять пошли, пока ты меня не….», – и

улыбкой заменила необходимое последнее слово.

В постсиестное оживление в лагере, из которого на воскресенье в

партию уехало большинство, Зиночка вписалась легко. Поучаствовала в

ежедневном теннисном турнире, поболела на волейбольной площадке

непонятно за кого. Ближе к вечеру Коля отозвал меня и Лешку в

сторонку:

«Надо бы на разъезд пробежаться, пока деньги есть».

Лично мне в данный момент бежать не хотелось, вернее не

хотелось оставлять Зиночку одну. Я и предложил:

«Может у Николая Федоровича», – а он в лагере оставался

дежурным, – «машину попросим?»

«Не надо просить», – заявил Лешка с важностью, – «Виктор

Андрианович нас свозит!» Точно говорят: наглость – второе счастье.

Для меня обратиться к пожилому человеку с такой просьбой просто

невозможно, а Лешке – как с гуся вода! Коля тут же показал, что

лишней скромностью и он не заморачивается:

«Тогда пошли!» – на глазах оживился, – «сегодня успеем по

стаканчику тяпнуть, и на озеро завтра чуток оставим!»

22

С Виктором Андриановичем они смотались без меня, и по

вечерней прохладе наша постоянная компания, пополнившаяся

Зиночкой, собралась в одной из палаток. Молдавский портвейн всем

повысил настроение. Появилась гитара, вместе с песнями о романтике

поля. Кто-то (из девушек) предложил «покрутить бутылочку», и тут же

большинством начинание было поддержано. С большим удовольствием

я бы из этой разыгравшейся публики Зину увел, что бы целовать ее

самому, а не смотреть, как это делают другие. Но этого пока не

получалось, Зиночке внимание отрядных ребят нравилось.

Наконец, уже ночью, из компании я ее умыкнул, увел от лагеря в

укромное местечко, где нам никто не мог помешать, и, зацеловав и чуть

ли не задушив в объятиях, лишил ее последних сил к сопротивлению.

После чего почти до утра последние силы отдавал я, а Зиночка их

только поддерживала в свободные минуты, теперь объятиями и

поцелуями своими.

Часть шестая.

Завтрак я проспал. Лешка, как потом рассказал, пробовал меня

разбудить, но я мычал и пытался спрятаться в спальник с головой.

Поняв, что зря тратит время, он сбегал в столовую на завтрак, а в

палатку вернулся с завтраком моим. И начал с грюканьем и громким

бурчанием собираться на озеро, в надежде, что этот шум меня разбудит.

Через пять минут его услышал, сонное наваждение начало

уходить, и я открыл глаза.

«Ну ты даешь!» – Лешка не пропустил мое новое состояние, – «До

чего баба довести может!» – это он так грубо об обаятельной Зиночке! –

«Собирайся быстрей, все уже около машины толкаются!»

«А ты как?» – спросил я на всякий случай, Лешка же давно

договорился с Виктором Андриановичем, что тот возьмет его в свой

Москвич.

«Как!» – приятель возмутился, – «Девчата твою кралю разбудить

не могут! Замотал девку до потери пульса!»

Не стал провоцировать его на дальнейшие инсинуации, а занялся

собой. Встал, оделся (соответственно поездки на озеро), быстро

проглотил принесенное Лешкой из столовой. Он из палатки побежал

занимать место в Москвиче, а я пошагал к стоянке машин, где толкался

народ и мелькала черная униформа Николая Федоровича, дававшего

последние указания. Москвиченок из лагеря укатил – значит, Зиночку

все же разбудили.

В кузове на скамейке (в то время специальных машин с салонами

для перевозки людей еще не было), места для меня не нашлось.

Пришлось устраиваться в самом его конце стоя, с двумя такими как я

бедолагами.

23

Через полчаса бортовая выбралась на разбитый проселок вдоль

железки, по которому поплескаться в водичке добираются из поселков

партии и горняков, и по нему больше часа пылила к озеру. Не очень

комфортно, честно говоря – шофер старался меньше притормаживать

на ухабах, что бы не попадать в облако пыли, которую мы же сами

поднимали, и она тут же машину обгоняла. Причем в кузове

доставалось всем, и стоящим сзади – по максимому.

Наконец, впереди блеснула вода, за полосой радующего глаз

зеленого камыша. Публика вмиг приободрилась, теперь поглядывали

друг на друга уже с улыбками. Когда остановились на берегу рядом с

Москвичом, все бросились в воду, и долго плескались, с криками и

воплями девушек, когда ребята делали вид, что собираются их окунуть.

Я вышел из воды первым и огляделся – в сторонке Лешка и

Виктор Андрианович стояли с удочками в руках (ну Лешка, ну

прохиндей, и с удочкой не растерялся!), а недалеко от них

разговаривали Зина и Лешкина подруга Фаина. Все в купальных

принадлежностях. Пошел в их сторону, поздороваться.

Мужики на меня – ноль внимания, так были заняты делом. А

девушки улыбнулись обе, заставив меня ответить тем же.

«Посмотри, сколько они рыбы поймали!» – показала Зиночка

рукой в сторону рыбаков, – «А мы к девчатам пойдем (как я понял, к

Газону), может помочь нужно, обед готовить!» – и не задержались обе

возле меня ни на секунду!

Улыбка у меня на лице как была, так и осталась, только

застывшей маской. Не ожидал я такой встречи с Зиночкой, после

восхитительной ночи. Откуда эта холодность, без ласкового взгляда,

как бы случайного прикосновения? Или меня стесняется, после

вчерашнего? Но оставаться на месте истуканом я не мог, Лешка уже

оборачивался в мою сторону, подозрительно присматриваясь.

Пришлось подойти к нему, задать стандартный вопрос – «Клюет?», -

посмотрел улов, с десяток плотвиц.

«Сазан на килограмм сорвался!» – поплакался Лешка, заставив

меня усмехнулся: кому ж еще с крючка срываться, не малявке же

плотвичке. Прошел к Виктору Андриановичу – улов у него отличался

от Лешкиного ненамного. И ноги непроизвольно понесли к Газону,

откуда неслись веселые голоса девчат и ребят.

Но и там настроение не поднялось: Зина вела себя, как девушка,

…не имеющая ко мне отношения. Улыбалась, но как и другим,

говорила те же слова, что и другим, старалась ко мне не

притрагиваться, и уворачивалась при моих попытках дотронуться до

нее. Как мог, я старательно делал вид, что все в порядке, но это плохо

получалось, и вначале Коля, а потом и Лешка, успевший нарыбачиться,

посоветовали одно и то же:

«Улыбайся почаще, и не молчи, с девушками разговаривай!»

24

На обед была уха – Коля на знакомом разъезде достал бесподобно

рваную сеть, и даже в нее, в сплошные дыры, коллективом играючи

загнали семь сазанов, по одному-два кг весом. Хоть здесь я недолго от

мрачных мыслей отвлекся! А с ухой, сами понимаете, был абалденный

Молдавский портвейн, значительно поднявший у всех настроение.

Воспользовавшись моментом, Зиночку я все же оттеснил от

подруг в сторонку, и задал наконец мучивший вопрос:

«Что случилось? В чем я провинился?»

«Ни в чем!» – Зина мне улыбнулась, на миг, и сразу же вид

приняла серьезный, – «Только не надо ко мне сейчас….приставать… ну

показывать всем, что между нами … что-то большее, чем….

знакомство. Для всех – я в отряде по приглашению Виктора

Андриановича. Вот и пусть так считают!»

«Но у нас была такая ночь!» – оставаться просто знакомым

девушки мне не хотелось.

«И еще не одна будет!» – Зиночка дотронулась до моей руки

пальчиком, и та непроизвольно дернулась, как от удара током, – «Только

о них никому, кроме нас , знать не положено!» – теперь рукой меня

легонько толкнула, – «Иди, покупайся, а я подремать прилягу, что бы», -

послала мне легонький воздушный поцелуй, – «ночью не заснуть!»

Я и пошел, куда предложили, и из воды вылез умиротворенным:

все у нас с Зинулей в порядке, только стесняется девочка, и не хочет

показывать окружающим, что слишком быстро у нас до этого

«порядка» дошло. Но это пройдет, женщина всегда вначале стесняется,

а потом и гордиться начинает своим возлюбленным.

Набегавшихся, накупавшихся, назагоравшихся наконец потянуло

в лагерь, на кровати и раскладушки в тени домиков и палаток. Первым

отчалил Москвич с пассажирами, вслед за ним попылил и Газон с

основной публикой. В кузове которого каждый занял «свое» место, я

со знакомыми бедолагами тоже свое, то-есть стоя на ногах в самом его