Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 14 страниц)

переоделся в подходящую для партии и городка одежду. А заранее

приготовленные бутылки Пино-Франа давно были затарены в

брезентовый пробный мешок. Притащил все к Уазику, шофер помог

загрузить позади сидений.

Виктору Александровичу, Виталию и мне было предложено

заднее сидение Уазика; Слава, Антон Степанович, Лешка и Виктор

Андрианович забрались в кузов бортовой, к шоферу в кабину залез

Николай Федорович. Поехали.

«Командуй!» – обернулся ко мне главный геолог, и я показал

рукой: рулить к долине, с разломом под наносами, и единственным

выходом измененных перспективных пород.

Из обеих машин вылезли, к нужному месту подошли, я

пообъяснял что к чему. Главному геологу ситуация понравилась:

«Будем делать все, что наметили!» – это он Виктору

Александровичу. Разошлись по машинам, поехали к пятачку.

Здесь задержались надолго. Измененные породы, сложная

структура, понравились всем. Геологи застучали молотками, начали

образцы сравнивать, о чем то спорить, что то друг другу доказывать.

Пробежались вдоль структуры метров пятьсот, вернулись назад и

проехали на машинах дальше с пол километра, слезли, камни

поколотили.

«Все хорошо, все правильно. Будем проектировать бурение», -

выдал главный геолог окончательный вердикт, для меня приятный, и

обратился к молодому Славе, – «Вези к своему разлому, глянем, что у

тебя». Поехали, только теперь впереди была бортовая.

В принципе, можно было и не ехать. Так себе разломчик,

единственная плоскость скольжения с глинкой трения, ни тебе

61

осложнений, ни изменений, и вообще ничего интересного. Посмотреть

хватило пятнадцати минут.

«По домам», – последовала команда, и начали разбираться по

машинам. Поехали к дороге из отряда на партию.

«Для поисков бурением у вас намечается два участка», -

обернулся главный геолог назад, к Виктору Александровичу, – «Две

разрывных структуры у него», – показал на меня глазами. Отвернулся,

устроился на сидении поудобней: «Теперь к ним все внимание. Пока у

студента (точно имел ввиду меня!) практика не закончилась!» Мне,

конечно, было приятно это слышать, и в душе я улыбнулся, вдобавок к

уже хорошему настроению: еду в партию, скоро встреча с любимой! И

как дошел до такой жизни, ведь слово любовь и все его производные

совсем недавно считал для себя ненужными, необязательными и даже

вредными!

Выехали на дорогу, остановились. Главный геолог обернулся к

Виктору Александровичу:

«Студента я с собой забираю, до понедельника. Николай

Федорович знает!»

Старший геолог и Виталий заулыбались, последний мне и

подмигнул. Не иначе, Лешка в очередной раз проболтался, куда я

сейчас направляюсь! С трудом удалось справиться с мимикой –

сохранить вид серьезный. Но это моих отрядных учителей не обмануло,

и из Уазика они вылезали с довольными физиономиями. Помахали

руками, вместо слов расставания, и побежали к подъезжающей

бортовой, вернуться на ней в отряд. Наш же Уазик покатил в

противоположную сторону, в цивилизацию, приближая меня к

любимой, съедая последние минуты нашей вынужденной разлуки.

«Девушку провожать едешь?» – поинтересовался главный геолог,

обернувшись ко мне с переднего сидения. С хитрецой в глазах.

«Да», – промямлил я, не очень и удивившись. Знал главный

геолог о наших со Светой ночных прогулках вокруг партии, и без труда

догадался, зачем я у него выпрашивал день для личных дел.

«Красивая девчонка. И скромная», – похвалил Свету, и уселся на

сидении нормально. А через минуту обернулся еще раз:

«Если захочешь сюда распределиться – скажи. Я это для тебя с

удовольствием устрою», – и отвернулся, давая мне время подумать.

В памяти мгновением пролетели ночные охоты, родник, море

следов сайги вокруг него, постоянно выскакивающие в маршрутах

зайцы, озеро с немереным количеством рыбы. Постоянное тепло

наконец, постоянное солнце, божественные ночи с бриллиантами звезд!

«Хочу», – вырвалось из меня. Главный геолог сразу же обернулся:

«Вот и хорошо!» – улыбнулся, – «Решишь – проблем не будет и с

девушкой, распределят к нам», – и смотрел мне в глаза.

«Тоже хочу», – это ответил с надеждой, что Светуля будет не

против.

62

«Договорились!» – протянул ко мне руку и я ее пожал своей. А

впереди показался шахтерский городок.

Часть тринадцатая.

Мужская общага встретила тишиной. Никого! В знакомой

комнате бросил спальник на пустую кровать, с пробным мешком в руке,

затаренным бутылками с вином, побежал к общаге женской. И попал

туда в разгар оформления праздничного, но отнюдь не радующего меня

стола – проводы друзей, подруг, и любимой отнюдь не вдохновляют.

Встретили меня как старого знакомого, хором выдали «ура!»,

когда выставил на стол содержимое пробного мешка, тут же хотели

придумать мне работу. Но, разглядев выражение лица, почти

неотрывный взгляд на Свету (а ее на меня), махнули на нас рукой и

оставили в покое. Мы тут же из дома выскочили, с надеждой разочек

поцеловаться не на всеобщем обозрении. Не тут то было: народ

постоянно вбегал и выбегал из общаги, все на нас с любопытством

зыркали, кто-то с интересом поглядывал в нашу сторону из коридора.

«Двадцать минут у нас есть», – тихо сказал Свете. Поняла,

улыбнулась, и повела за руку от шумного дома к дороге на Мирный. И

уже на ней, подальше от любопытных глаз, прижались друг к другу и

целовались, пока не услышали призывные крики.

Дальше пошло по знакомому сценарию: тосты за здоровье и

успехи каждой из покидающих нас девушек, потом те же тосты за

девушек остающихся. Потом магнитофон и танцы. Этого момента мы

со Светой и ждали: потихоньку из общаги смылись. И больше до утра в

ней не появлялись. Для начала отошли в местечко, которое из партии не

просматривалось, и в отсутствии лишних глаз наконец то утолили

голод – почти двое суток не виделись! – близкого общения. Потом

наступило время серьезного разговора. Рассказал о предложении

главного геолога распределиться на работу сюда, в эту партию, и о

своем желании этим предложением воспользоваться.

«А вдруг меня пошлют в другое место?» – в ее голосе было много

волнения, и мало надежды.

«Если согласна вернуться сюда – главный геолог и об этом

обещал позаботиться. Позвонит, куда нужно».

«Согласна», – прошептала, и обняв за шею, потянулась к моим

губам.

В знакомом месте, где прошлый раз пили вино и перекусывали,

присели и на этот раз. Обнял девушку, что бы было ей потеплее, и

долго сидели – так нам было приятно. Светочку я целовал и в щечку, и

в сладкие губы, и она их мне подставляла, и в светлые волосы,

возбуждающие своим ароматом.

Знал я, знал прекрасно, что сейчас, после разговоров о любви, о

нашей встрече после дипломов, после всех наших поцелуев,

63

божественных контактов горячих тел, девушка разрешит мне и

оставшую малость, чего между нами еще не было. Но она так смотрела

мне в глаза, с такой немой просьбой этого сейчас не делать, что

противиться ей не мог.

Звезды начали гаснуть, стало светлеть и заалел восток. Я знал,

что пассажирский поезд прибывает на полустанок в одиннадцать, но до

него еще нужно добраться – двенадцать километров от Мирного. И как

этого не хотелось, все же пришлось напомнить:

«Светочка, пора идти. Девчата, наверное, тебя уже ищут».

«Еще минуточку посидим», – вздохнула с сожалением, и

прижалась ко мне покрепче.

В женской общаге, когда подошли к ней в восемь утра с

минутами, все были на ногах, и если Свету не искали, то собирались

это делать.

«Объявились наконец!» – Юля встретила нас на крыльце,

покачала головой с осуждением. И очень внимательно Свету

осмотрела, не знаю, что уж хотела увидеть. Света наоборот, ей

улыбнулась, мимоходом чмокнула в щечку: «Все нормально!» И

убежала в свою комнату. Юлечка же покачала головой, теперь для меня:

«Молодец!» – похвалила непонятно за что. Наверное, поцелуй и

слова Светы расшифровала. И попросила: «На часок смойся, не мешай

девчатам собираться», – ушла в дом, а я пошагал к общаге мужской.

Посидел на кровати, с так и не разложенным спальником, походил по

комнате. И вышел на улицу. С час шатался рядом с общагой, с совсем

не радостным настроением.

К небольшому вокзалу на полустанке нас привез Рафик

электроразведчиков, за час до поезда. Нас – это четыре уезжающих

студентки, две из отряда и две из партии, и четверо провожающих –

Юля, две девчонки из бригады электроразведчиков, и я. Пока билеты,

пока разбирались, где должен остановиться нужный вагон, пока к этому

месту подошли и подтащили сумки – пол часа прошло. И оставшиеся

двадцать минут мы со Светой, отойдя от девчат на десять метров,

молча стояли, держась за руки. А те постоянно на нас оборачивались и

улыбались.

Потом появился поезд, все нам закричали, что пора, начали

разбирать вещи и готовиться бежать к вагону, если он остановится не

рядом. Поезд стоял всего минуту, и отъезжающие спешили в вагон

подняться. Света осталась последней, и когда все закричали, что поезд

сейчас уйдет – быстро обняла меня и поцеловала. Досвидание, моя

радость! Моя любовь! Первая! Надеюсь единственная.

Поезд был уже далеко, а я все стоял и смотрел ему вслед. Потом

подошла Юля, потащила за руку за девчатами к Рафику. В нем села со

мной рядом, и когда от вокзала отъехали, с улыбкой поинтересовалась:

«Ну и что, всему девочку научил, или только целоваться и

обниматься?»

64

До меня вопрос сразу не дошел, голова была занята совсем

другими мыслями. Но Юля подождала, когда я из ступора выйду, и

вопрос повторила в короткой форме:

«Ну так как?»

«Как тебе сказать», – отвечать мне совсем не хотелось.

«А и не говори!» – не дала мне продолжить, – «Я и так знаю!

Может ты ее и учил, только научила тебя она! Уважению к себе! Такой

мужик», – осмотрела меня с восхищением, – «девок небось было

немерено! А Светочку не тронул, я-то знаю. Молодец! Не раз еще бога

поблагодаришь, что не стал нахальничать!» И что я мог ответить?

Права Юлечка, и мне эта правда по душе.

В общаге расстелил на кровати спальник, лег на него с желанием

подремать после бессонной ночи. Закрыл глаза, и … кто-то меня

тормошил. Кажется, полежал всего минуту, не больше, но в комнате

был Коля с незнакомым мне парнем – значит, дело к вечеру, раз машина

из отряда отдыхающих в партию уже привезла.

«Вставай!» – Коля продолжал меня тормошить, хотя глаза я и

открыл, – «Давай по маленькой, за наш приезд!» – кивнул на знакомый

замещающий стол ящик, со стоящей на нем бутылкой и закуской, -

«потом к девчатам пойдем, на танцы пригласим!»

Встал, компанию ребятам составил. Что-то они говорили веселое,

о чем-то спрашивали меня, что-то я им отвечал. Но мысли были далеки

от этого разговора – постоянно вспоминалась Света, последняя с ней

ночь, расставание на вокзале.

Потом ребята заставили вместе с ними идти к девчатам, о чем-то

говорили у них в комнате. И так же как в мужской общаге эти

разговоры до меня не доходили. Потом шумной ватагой пошли на

площадку для танцев, и когда на ней разбились на пары и вышли в круг,

я воспользовался моментом и очаг веселья покинул. Сейчас мне было

не до танцев.

Побродил по партии, в воспоминаниях последней ночи,

попереживал за Свету. Где она сейчас? Как она сейчас? Все у нее

хорошо, или как и я не находит себе места? Все, нужно что-то делать,

иначе можно свихнуться. Неужто любовь может довести до такого?

Пошел в общагу, улегся на спальник, и неожиданно для себя тут

же отрубился.

В воскресенье проснулся рано. Что бы не удивлять Колю и

нового моего товарища, лежащих на соседних кроватях, своим отнюдь

не привлекательным видом задумчивого неврастеника, потихоньку

поднялся и общагу покинул. По прохладе дошагал до Мирного,

прошелся по всем улицам поселка, чистым и ухоженным, полюбовался

зеленью молодых деревьев вдоль тротуаров.

В пивбаре выстоял очередь, с двумя полными кружками из него

вышел, и устроился рядом на одном из бетонных блоков, непонятно

для чего приготовленных. Хотел посидеть один, подумать о, как

65

говорят, жизни. Как достойно закончить практику. Как собрать

материалы для диплома.

Ничего не получилось. Мысли постоянно возвращались к Свете!

Разве может так быть? Разве это нормально? Или я свихнулся, и

любовь, в которую я раньше не верил, в отместку за это меня доконала?

Или доканчивает?

Подошли два веселых парня, с кружками пива. Устроились

рядом, один мне подмигнул:

«На троих будешь?» – понятный вопрос, предлагают

поучаствовать в распитии бутылки водки. Раньше я бы точно отказался,

не привык пить с незнакомыми, тем более без хорошей закуски, да еще

с пивом. Сейчас же согласие из меня выскочило без всякого раздумья:

«С удовольствием!» – а рука сама полезла в карман, внести

личный вклад в общее дело. Наверное, господь посчитал, что для меня

самое время напиться. Конечно, не до поросячьего визга.

В партию вернулся к вечеру, на своих двоих. Но пошатываясь, и

веселым, как Коля позже сказал, до удивления. Никого не потревожив,

рухнул на спальник. Спокойной ночи, Светочка! И отключился – сил ни

физических, ни душевных не оставалось.

Часть четырнадцатая.

Утром Николай Федорович отъезд в отряд задерживал, пока не

подкатила легковушка и из нее не вылезли две Мирненские девушки –

замена уехавших студенток. Начальник для порядка их поругал, и

наконец в отряд покатили.

«Вчера эти крали на танцах были», – Коля нагнулся ко мне и

тихонько прошептал, – «Полные оторвы!»

Я на оторв глянул – не скажешь, девушки как девушки, ничего

особого. Одна мой взгляд заметила, и ответила смелым своим,

откровенно предлагающим знакомство.

«Видишь?» – расшифровал его и Коля, – «Дружить с тобой

напрашивается!»

Отвечать не стал, на оторв перестал смотреть. Девушки сейчас

меня мало трогали. Тем более новые, со смелыми взглядами.

После завтрака в отрядной столовой, разъехались по рабочим

местам. Сложностей у меня уже не было – так, что-то еще раз

посмотреть, что-то на миллиметровке подрисовать. Но главное в

уточнении уже не нуждалось, подрисовывать приходилось мелочи.

Кайфовая работа, после недавних постоянных сомнений, возникающих

неувязок, сложно объяснимых загадочных проявлений событий

древнейших – миллионы лет назад – времен.

Не очень за день и устал, но после обычной сиесты нашлась

другая работенке: разобраться с материалами к диплому. Взял у Фаины

папку с приготовленными для меня копиями карт, посмотрел что к

66

чему, прочитал текст отчета. И понял, что не все слава богу:

приличного рудного тела, которое в будущем дипломе я должен

разведать, в природе нет. Есть фитюлька, разведки не требующая, ввиду

малых размеров. И что делать? Пошел к Виктору Александровичу на

консультацию.

«А сам рудное тело нарисуй!» – посмеялся старший геолог, -

«Увеличь длину, мощность, ну и содержания металла тоже».

«А если туфту заметят?»

«Кто? Откуда в Москве знают, что у тебя нарисовано? А если и

знают – кому какое дело до твоего рудного тела, главное, что бы ты мог

разведочную шахту запланировать и рассчитать. И потом: ты не

первый, кто так делает. И не последний!» – так вот меня успокоил! Но

подрисовывать руду я отложил на завтра, стало уже темнеть.

До четверга в поле я можно сказать отдыхал – работы оставалось

все меньше и меньше. Зато после нее, пообедав и отдохнув, уходил в

камералку и занимался материалами для диплома. Нарисовал

шикарную руду, вдумчиво переписывал текст отчета, что бы не дай бог

не перепутать, и вставить в него выдуманные мною размеры рудного

тела, и туфтовые содержания полезных элементов. Лешка устраивался

рядом, и тоже работал ручкой. Ему, кстати, для диплома ничего в тексте

и на картах менять не пришлось.

В четверг как обычно откамералили. Свои бумаги – и

миллиметровку, и чистовую схему на ватмане я закончил. И что бы не

сидеть без дела, помогал Лешке доделывать его схему: просмотрели

последний поднятый буровиками керн, посидели над геофизическими

накладками, кое-что на них выделили и на схему перенесли. Для обоих

важно было закончить работу в отряде одновременно, что бы и до

Москвы добираться вдвоем, а не порознь.

А в пятницу весь отряд нахохотался от души. После обеда

появился Уазик, подкатил к крайнему в ряду домику, и из него

выскочил солдат с автоматом. Уазик газанул, и проехал по отряду до

другого его конца, где остановился возле последнего домика, и из него

выскочили двое: солдат с автоматом, и старший лейтенант при

пистолете. Местная публика повылезала из жилищь, и с интересом

наблюдала за развитием событий. Действия же вояк были не совсем

понятны, но отработаны до автоматизма. Первый солдат занял позицию

между рядами домиков и палаток, и приготовил автомат для стрельбы,

наверное на случай, если кто-то из отряда попробует дать тягу. Второй

от машины перебежал к ряду палаток, и медленно пошел, заглядывая в

каждую, и осматривая их хозяев. Старлей тоже самое делал с

домиками. На вопросы – а что случилось – ответа никто не получал.

Опытный Виталий подошел к нам с Лешкой – его домик и наша

палатка стояли напротив – и объяснил:

«Зек сбежал. Вот и ищут».

67

Старлей открыл очередной домик – начальника отряда – и ….

прыгнул в него, хватаясь за пистолет. В следующую секунду из домика

донеслось:

«Стоять! Руки на голову!» – и грохнул выстрел. Солдат,

проверявший палатки, с автоматом наперевес бросился к офицеру на

помощь, отрядная публика на мгновение оцепенела, потом, кто

посмелее, побежал на выручку начальнику, кто потрусливее – остался

на месте, а самые трусливые начали прятаться в палатки и домики.

Я, Лешка и Виталий подбежали первыми, и увидели

потрясающую картинку: напуганный и мало что соображающий

Николай Федорович был повержен на кровать, трясущиеся руки держал

на затылке. А над ним склонился старший лейтенант с пистолетом в

правой руке. Левой он тряс бедного начальника за куртку его черной

робы, и громко требовал:

«Где документы, последний раз спрашиваю!» А солдат с

автоматом наизготовку стоял за его спиной.

«Тттам!» – проблеял Николай Федорович, – и с опаской оторвав

одну руку от затылка, показал ею в сторону соседнего домика-

спетчасти, где обитала Фаина.

«Ребята, это не зек, это наш начальник отряда!» – начал в дверь

объяснять Виталий. Защитники порядка и родины враз к нему

повернулись.

«Не похож на начальника!» – старлей глянул на страдальца с

меньшей агрессией, – «Небритый, оболванен наголо, морда помята,

одежда зековская», – и обернулся к Виталию, – «Документы его найди, а

то тычет рукой в стенку, а на ней ничего, куда можно их положить!»

«Это я мигом!» – Виталик заулыбался, – «Это он не на стенку, а на

соседний домик показывал! Там его документы, в сейфе!»

Через пару минут старлей держал в руках паспорт Николая

Федоровича, и сравнивал фотографию с оригиналом на кровати.

«Похож», – вздохнул с сожалением, – «а я уже обрадовался, что

одного беглеца нашли»,– и уже строго, – «Следить за собой получше

нужно, гражданин начальник! И одежду заключенных не носить!»

Успевшая собраться возле домика публика радостно загудела. Что ни

говори, а Николай Федорович делал много хорошего. Для всех. И

практически ни с кем не ругался, даже если подчиненные малость

перебарщивали с выпивкой. Ну а что суждения о подчиненных, даже и

нелицеприятные, смело высказывает в лицо – так это нормально,

прямой человек, и смелый – это я насчет себя, с головой пустой от

умных мыслей.

Когда все малость успокоилось, когда офицер заулыбался, а

славные защитники родины не замедлили начать разговор с отрядными

девушками и уже пытались Мирненских оторв увести в палатку,

ситуация прояснилась окончательно. Как Виталий и предположил, с

зоны возле Мирного действительно сбежали трое зеков, и теперь вояки

68

их второй день ищут. Заехали и в отряд, а там Николай Федорович, три

дня не бритый, стриженный наголо, и в черной робе. Чем не зек?

Старлей по инструкции и действовал. В общем, насмеялись от души,

гостей накормили, предложили переночевать – и солдаты с надеждой на

командира посмотрели. Но тот праздник для них делать отказался, и

скоро Уазик отряд покинул. Оставив всех, кроме начальника, с

приятными воспоминаниями.

А в субботу Николай Федорович, уже не в зековской форме, а в

приличной одежде, с утра развил бурную деятельность. После завтрака

устроил собрание, и на нем определил, кто после работы должен из

лагеря уехать и назад не возвращаться. Привел убийственный довод: по

ночам уже прохладно, скоро будет и холодно. А потому все, кто в

отряде сидит, а в поле не выезжает, могут работать и в партии. И свои

места в домиках должны освободить, хотя бы для женщин,

занимающих палатки. Правильно решил Николай Федорович! Я его

даже зауважал.

В итоге определилось, кто из отряда уедет – это несколько

женщин, в том числе жена Виталика, и Николай Андрианович, который

давно мог сидеть в партии, но туда не рвался, ради воскресных

рыбалок на озере.

Полевики разъехались по участкам, и вернувшись с работы, по

составленным начальником спискам начали из палаток перебираться в

домики. И не только занимать места уезжающих, а и уплотнять их, как

например у Виталика, к кому вместо жены по разнарядке вселялись я,

Лешка и Коля. Хотя Николай Федорович Лешку хотел забрать к себе, но

тот все же отговорился. Что бы не смущать начальника своими

ночными походами к Фаиночке. К которой в домик никто и никого

подселять права не имел.

А на воскресенье в партию я не поехал. Нечего там делать, без

Светули. Коля тоже в отряде остался, из солидарности, а Лешка – по

привычке, или боясь санкций со стороны Фаиночки. Утром

пробежались до разъезда, бутылочку вина распили там, с общим нашим

местным другом, еще тройку забрали с собой в отряд. И хорошо

посидели в домике – по комфорту с палаткой сравнивать его просто

смешно.

Часть пятнадцатая.

Уезжая в субботу из отряда, Виктор Андрианович вручил мне

карту, составленную по результатам электроразведки. И в понедельник

я засел над ней, пытаясь с учетом и магнитки уточнить положение под

наносами разрывной структуры на первой своей геологической карте.

Еще раз убедился, что геофизика – великое дело. Скрытый

разлом, до которого можно добраться только картировочными

скважинами, четко проявлялся в полях и магнитном, и электрическом.

69

И прослеживался не одной, общей для обеих полей линией, а двумя

сближенными, сходящимися и расходящимися, и присущими каждому

отдельному полю. То-есть, структура была мощной, широкой, и с

большой долей вероятности не менее значимой, чем выделенная и

изученная на пятачке. К тому же не требовала для заверки больших

объемов картировочного бурении – зная ее положение, скважины

можно проходить в узкой полосе, а не через всю долинку от одного до

другого края. На всякий случай на геологической карте карандашиком

подрисовал уточненное положение структуры, места заложения

будущих картировочных скважин. И пошел показать произведение

исскуства в домик Виктора Александровича – сегодня он камералил в

комфортных условиях личного жилища.

Старший геолог посмотрел мою геологическую карту, по очереди

наложил на нее карты геофизические, недолго подумал.

«Завтра-послезавтра отправлю к тебе буровые», – глянул мне в

лицо, – «Что бы ты успел керн из скважин правильно определить», -

помолчал и продолжил, – «Тебе я верю, все сделаешь правильно и без

подсказок. А другим не очень, могут с породами и начудить. Потому

что все похожи, и лучше тебя никто в них не разбирается. Это я знаю

точно».

«А скважины я правильно наметил?» – на всякий случай мне не

мешало подстраховаться.

«У тебя неправильно не бывает!» – Виктор Александрович

улыбнулся, – «Действуй!» – и протянул мне мои же бумаги. Ну что ж,

скважин немного, за неделю буровики их отщелкают. И задерживаться

на лишние два-три дня в отряде не придется. Душа в Москву рвется, к

ящичку в общежитии, с письмом от Светочки!

В поле дел почти не оставалось. Приезжал туда объяснить

документаторам, что вскрывается в канавах, смотрел первые

картировочные скважины – буровые в среду на участок ко мне

приползли.. Полдня хватало на все, и я на своих двоих возвращался в

отряд, подумаешь, пробежаться пять километров. Там заканчивал с

материалами для диплома, помечая для себя, чего еще не хватает –

нашлось и такое.

По вечерам становилось прохладно, и веселья, как это было

раньше, когда ночью гуляли в маечках и шортиках, когда собирались в

одной из молодежных палаток, уже не было. Не поведешь же в домик

шумных гостей, если в нем есть человек солидный, из старой

партийской гвардии?

Но в пятницу гость попытался напроситься сам: в домик, когда я

уже лежал в спальнике, постучали. Коля дверь приоткрыл, на улицу

вышел. Через минуту вернулся.

«Девочка к тебе пришла! Просит выйти!»

«Кто?» – поинтересовался за меня любитель девочек Лешка.

70

«Мирненская ляля, кто ж еще!» – Коля изобразил улыбку

почище хорошего актера, – «Вставай, сделай девочке приятное!»

«Не пойду», – отвернулся к стенке домика. Даже если б судьба не

свела меня со Светой, даже если б у меня женщины давно не было и

избыток гормонов не позволял по ночам спокойно спать постоянно

возникающими эротическими видениями, ни с одной из Мирненских

оторв я не хотел иметь дело. Успели в отряде засветиться, как

безотказные давалки, причем ни мало не смущались, что все знают с

кем и когда каждая успела переспать. Я их нисколь не осуждал, ну не

могут они по другому, но душа противилась, повинуясь очередному

моему принципу: не имей дело с девушкой, если на данный момент у

нее есть парень из твоих знакомых. Лешка возмущался, этому моему

принципу, может быть и правильно, но совладать с собой, принцип

нарушить, я не мог.

«Да ты что!» – это Коля мне с возмущением, – «Сама пришла!

Вставай!»

«Скажи что сплю», – для пущей убедительности закрыл глаза.

«Ну и дурак!» – не мог Коля успокоиться. Но здесь меня

поддержал Лешка:

«Отстань от него. Он после Светки видеть никого не хочет. Ты

что, не видишь? Бабу давно бы трахнул, если б захотел! Так не хочет

же!» Коля что то побурчал, и вышел из домика с гостьей объясниться.

Однако история имела продолжение. Когда я, Коля и Лешка уже

собирали вещи и готовились к отъезду из отряда, смелая красотка ко

мне подошла:

«Вот и уезжаешь Юрочка! Так хотела ночку с тобой провести, и

не получилось!» – и это с улыбкой, ничуть не смущаясь!

«Ребят и без меня хватает!» – улыбнулся ей и я.

«Не, мне тебя надо было, я и приходила – с девчатами поспорила,

что ты меня…. Ну сам понимаешь!»

«И что ты им сказала?» – не мог я не поинтересоваться.

«Что!» – красотка заулыбалась еще лучезарней, – «Что все и

было!»

«Нехорошо обманывать!» – погрозил ей пальцем.

«Зато приятно!» – услышал в ответ. Есть у нас смелые женщины!

И никогда не переведутся.

А время летело. Через неделю с материалами к дипломам мы с

Лешкой закончили, оставалось уже в партии отобрать образцы пород и

руды участков, по которым будем писать дипломы. Свои рабочие

материалы тоже довели до ума. У меня оставалось закончить парочку

канав, да пройти десяток картировочных скважин. Но это уже для

Антона Степановича.

Наконец настал день расставаний. По этому поводу в нашем

домике собрались геологи и геофизики. Выпили, Виктор

Александрович и Виталий нас по очереди похвалили, пожелали

71

успехов с дипломами, и возвращения в партию уже геологами. Потом

поднялся Николай Федорович и произнес пространную речугу. Я ее не

очень и слушал, но на два момента не обратить внимание не мог.

Первый – когда услышал от него общую оценку работы отряда:

«Уверен, что поиски руды мы провели правильно. К сожалению,

ее на нашей площади не оказалось, и я с чистой совестью могу сказать,

что ее здесь нет. Но это не наша вина», – удивил меня по полной! А как

две структуры, которые намечены под поисковое бурение? Как

признаки возможного процесса рудообразования в их пределах?

Наверное, что-то я еще не знал, раз Виктор Александрович ничуть не

удивился и начальника партии не поправил. И конечно, никак не

предполагал, что через год с небольшим подправлю его я.

Дальше второе – Николай Федорович оценил мои и Лешкины

индивидуальные способности:

«Алексей – вдумчивый толковый специалист. Хорошо

разбирается в геологии, может разговаривать с людьми, принимать

правильные решения. Уверен, что быстро пойдет вверх, будет и

начальником отряда, и старшим геологом», – довольный Лешка слушал

его внимательно и с вожделением, словно ему высокую должность уже

предлагали.

«Ну а Юрий», – посмотрел на меня …с пренебрежением, что ли, -

«геолог может и получится, но руководитель – никогда!» – и все, этого

для меня хватило. А для Коли у него и пары слов не нашлось.

Утром наша троица со всеми попрощалась, и уже через два часа

была в партии. Еще часа два бегали там – собирали подписи плановика,

бухгалтера, завхоза, еще кого-то. Потом не очень знакомый геолог

меня и Лешку повел в кернохранилище, и помог отобрать из керна

нужные для написания диплома образцы пород, нашел по два кусочка

руды каждому. В конце рабочего дня пригласили к кассе – получить

денежки. Все – мы с облегчением вздохнули.

«Теперь в магазин, потом к девчатам» – предложил Коля.

«Точно», – поддержал его Лешка, – «посмотрим, кто остался».

Из знакомых остались три электроразведчицы, и одна из них

Юля. Приветливо нас встретили, Лешка выставил на стол три бутылки

вина и большую коробку конфет. Посидели, поговорили, посмеялись.

Потом неугомонный Лешка с одной из девушек втихаря смылся и

больше не появлялся. Коля и я с оставшимися еще немного посидели,

наконец собрались уходить, и девчата пошли нас проводить, заодно и

попрощаться – завтра мы уезжаем, а им утром на работу. Само собой

разбились на пары, и я оказался вдвоем с Юлей.

«О Свете думаешь?» – Юля смотрела мне в лицо, а я молчал, что

о Свете думаю постоянно.

«Ладно, не отвечай. Если б не думал – мне б сейчас комплименты

говорил», – улыбнулась, – «Как друг твой Лешка моей подруге», – взяла

меня под руку, шагнула дальше, – «А Светочке повезло», – повернулась

72

ко мне, неожиданно обняла и поцеловала в губы, – «Передай ей этот

поцелуй от меня! И удачи вам!» Сделала шаг назад, улыбнулась:

«Все. Считай, что распрощались, дальше иди один, пока я не

разревелась. Такие ребята уезжают!»

«Удачи и тебе, Юлечка!»

Через двое суток мы с Лешкой спускались по трапу самолета в

Домодедово.

Глава вторая.

ПРЕДДИПЛОМНЫЕ И ДИПЛОМНЫЕ СТРАСТИ.

Часть шестнадцатая.

«Ну что», – Лешка молнией застегнул курточку повыше, и мы с

рюкзаками вывалились из здания аэропорта, – «теперь в забегаловку, и

по соточке для согрева», – Москва встретила «южан» ветерком

прохладным. И подзабытым шумом машин, трамваев, людской

толкотней – за лето мы от всего этого успели отвыкнуть. А девушек,

девушек сколько! Лешка среди них уже кого-то высматривал.

«А потом куда?» – поинтересовался я, поеживаясь в

непривычной прохладе, – «Верунчика навестить не собираешься?» Вера

– давняя Лешкина подруга, точнее, одна из них, и по моему разумению