Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 14 страниц)

конце. Подуставший шофер теперь вел машину поосторожней, на

ухабах притормаживал и нас тут же накрывало пылью. Досталось всем,

а задних, стоявщих в кузове на ногах, трудно было узнать. Пришлось

срочно бежать в душ пыль смывать, и переодеваться, после чего лагерь

затих – уставший народ предался дреме.

В палатке, когда я до нее добрался после душа, Лешка на

раскладушке уже сопел. Я упал на свою, и тут же отключился – сил

после бессонной ночи и «отдыха» на озере не оставалось.

Ближе к вечеру отдохнувший народ их палаток и домиков

потянулся в столовую пополнять остатки истраченных на озере

калорий. Из столовой кто-то завернул в палатку поиграть в теннис,

несколько смельчаков начали пинать мяч ногами, а большинство в

палатки вернулись, обсудить дневные приключения.

Зиночка вместе с девчатами предпочла последнее, и из палатки не

вылезала до темноты, я же с этой чертовой тряпки не спускал глаз, по

25

лагерю прохаживаясь. Наконец девушка появилась на виду, меня

заметила, но не подошла, а показала рукой, что идет…к тому месту, где

мы провели почти всю прошлую ночь. Пошел за ней следом в

отдалении, и только отойдя от лагеря на приличное расстояние, догнал.

Дальше не только с моей стороны, а и с ее тоже, был взрыв

страсти. Бесчисленные поцелуи, бесконечные ласки сблизившихся тел,

стоны наслаждения в завершающие моменты полного их слияния.

«Все!» – прошептала Зиночка, и поцеловала меня как-то по

особому, больше похоже не на долгий и крепкий поцелуй страсти, а

осторожный и мягкий поцелуй благодарности, – «Идем в отряд, до утра

нужно немного поспать».

Конечно я согласился, и к лагерю мы пошли. Но перед ним

Зиночка остановилась:

«Дальше я одна иду. И ты», – показала рукой, как я должен идти, -

«то же один. И давай здесь попрощаемся – завтра утром ко мне не

подходи», – заметив, что я непроизвольно напрягся, добавила, – «Ну

пожалуйста!»

«Но мы же должны еще встретиться!» – вырвалось из меня

желание и намерение.

«Я тебе об этом сообщу, когда придет время!» – поцеловала меня,

помахала ручкой. И тут же погрозила пальчиком, что бы не вздумал ее

сопровождать.

Часть седьмая.

Как всегда по понедельникам, машина с отдыхавшими в партии

задерживалась. Зато появился Рафик с электроразведчиками, и к нему

из палатки девчат с сумкой в руке пробежала Зиночка. Не остановил, не

подошел, как она и просила. Только вздохнул с сожалением, понимая,

что несколько дней с девушкой вряд ли удастся встретиться. Рафик то в

отряд завернул за ней, а обычно везет электроразведчиков сразу к месту

работы, и так же возвращается назад.

Забрав девушку, микроавтобус покатил из отряда, а к нему уже

подъезжали две машины. Из первой, нашей бортовой, посыпал и начал

разбегаться народ с сумками – отнести их в домики и палатки. Вторая –

Уазик – в нарушение правил, на стоянке машин не остановилась, и

подъехала к палатке-камералке. Как всегда и везде делает начальство.

Из кабины степенно выбралась большая шишка – главный геолог

партии, за ним бодро выскочил наш старший геолог – Виктор

Александрович, и еще бодрее – геофизик Виталий. К ним уже спешили

начальник отряда, и два только что приехавших геолога, успевшие

отнести в домики привезенные с собой сумки. Как я понял, намечался

большой разговор. И не ошибся.

Для начала перед большой шишкой был расстелен черновой

вариант общей геологической карты, составленной двумя геологами и

26

одним кандидатом в геологи студентом-дипломником. После этого мне,

как самому «везучему», предложили первому объяснить главному

геологу, что и как я успел нарисовать, и что предстоит доделать.

Обошлось для меня легким и незаметным для окружающих

мандражем. И не очень понятным комментарием босса:

«Все нормально. Но сам видишь: поверхность сложена породами

более молодыми, чем вмещающие руду. Значит, под ними ее и нужно

искать. И в первую очереди вблизи крупных разломов. У тебя один

такой есть», – провел пальцем по долине, где сейчас проводилась

электроразведка, – «но под большими наносами. Плюс перекрывающие

руду пустые породы. Так что здесь пока что-либо планировать рано».

Я хотел сказать, что одну глубокую скважину можно задать

прямо сейчас – определить мощность пород, под которыми руда

теоретически может быть. Но Виктор Александрович меня опередил:

«Зимой скважину заверучную пройдем, тогда и определится, что

делать дальше».

На этом душу мою отпустили на покаяние, и отвечали главному

геологу по очереди мои старшие коллеги.

С геологией у них было яснее. Не карты составлены точнее –

здесь то они как раз от моей отличались не в лучшую сторону. У них

рудовмещающие породы слагали поверхность! А крупные разломы,

кроме одного у Антона Степановича, если и скрывались, то под

наносами не более метра мощностью – их легко вскрыть канавами.

Через час, в битком набитом Уазику – молодому Славе места в

нем не нашлось – катили к моему разлому, положение которого сейчас

уточняли электроразведчики. От него, после краткого обмена

мнениями, покатили к другим подобным разломам уже не на моей

площади. И в камералку вернулись к концу рабочего дня, выслушать

резюме главного геологического начальника. Для начала, на площади

Антона Степановича он предложил вдоль одного из разломов, несущего

видимые ореолы измененных пород, провести дополнительное

вскрытие агрегатом БКМ, и составить геологическую схему в более

крупном масштабе – в одном сантиметре двадцать метров, – что

необходимо для последующего бурения поисковых скважин. А через

пару дней он же лично туда привезет из партии канавщиков и задаст им

канавы.

Виктор Александрович, отвечающий за геологические дела в

отряде, сразу же поинтересовался:

«А кто схему будет делать? Присматривать за канавщиками, за

БКМом? Это работы на месяц, не меньше, а лишнего человека у меня

нет!»

Главный геолог задумался, почесал нос, пошевелил губами:

«У вас два студента-дипломника!»

27

«Один на картировке, как вы и предложили», – доложил старший

геолог. А я усмехнулся: вот кто, оказывается, из-за двойной линии на

записке сделал студента старшим техником на легкой работе !

«А второй чем занимается?» – это уже насчет меня, всего лишь

техника младшего.

«Делает геологическую схему, по той же картировке»,– Виктор

Александрович напомнил, что схема эта сегодня тоже

демонстрировалась.

Шеф опять задумался, опять почесал нос и пошевелил губами:

«Тогда так!» – ткнул в мою сторону пальцем, – «Он занимается

разломом, а второй студент (т.е. Лешка) его схему (мою, то-есть)

подрисовывает. Нечего на буровой прохлаждаться!» Ну что бы

наоборот! Лешку на разлом, а мне – схему подрисовывать! Нет же,

опять для меня сложная работенка!

Не задерживаясь, главный геолог умотал в партию, после чего

старший геолог вспомнил обо мне:

«Клей на картон миллиметровку – на ней будешь все разносить.

Работа, скажу тебе, ответственная, скрупулезная. Шеф решил, что на

тебя положиться можно», – и улыбнулся, подсластил пилюлю.

А с Зиночкой сегодня я и словом не обмолвился, даже когда

привозил шефа из партии на разлом, а электроразведчики крутились

рядом.

Вечером передал Лешке схему по картировке и геофизические на

нее накладки. Чем его не очень и расстроил, потому что это успел

сделать Виктор Александрович, когда разъяснил для него новую

работу. То бишь продолжение моей старой.

«В случае чего – поможешь, в породах ты получше

разбираешься», – это он мне с видом серьезным, потому что по работе.

А дальше, уже не по ней, со смешком и тоном игривым:

«С Зинкой то что случилось? Почему тебя избегать начала?»

«Да нормально все», – пожал я плечами, демонстрируя

искусственное недоумение, – «как-никак, а в отряд ее Виктор

Андрианович пригласил, составить компанию на озеро, кстати вместе с

тобой и твоей кралей. Я что, должен был к ней прилипнуть намертво?»

«Темнишь по черному», – не поверил Лешка, но дальше

обсуждать тему не стал, у нас договоренность: насчет отношений с

подругами – табу, никаких комментарий.

Часть восьмая.

Новая работа принесла и новые заботы. Раньше я много времени

уделял геофизическим картам, а изучать породы мог только в керне

картировочных скважин. Сейчас же, на крохотном участке, геофизика

помогала меньше, зато образцов было великое множество: из сотен

дудок БКМ, всех естественных обнажений, десятков канав, которые

28

через пару дней начали выдавать привезенные главным геологом

партии канавщики, выбрасывавшие землю с производительностью

небольших экскаваторов. Кроме пород, нужно было вначале выделить,

а потом и проследить все разломы – по мельчайшим признакам: в

деталях рельефа, в особенности растительности, и даже в

предпочтении мелких животных к сооружению жилищ в определенных

местах. После чего их же вскрыть канавами, объяснить техникам-

документаторам что и как в этих канавах описывать. Побегать

пришлось по настоящему, и скоро на участке не осталось квадратного

метра, где не ступала бы моя нога. Но, худо-бедно, с работой я

справлялся.

На любовном же фронте было совсем плохо. Зиночка не подавала

никаких вестей, а увидеть ее я не мог, потому что работал далеко от

электроразведчиков совсем в другой от отряда стороне, и пробежаться к

ним, как это делал раньше из лагеря или из долины с картировочными

скважинами, не имел возможности. Что-то нужно было предпринять, и

в субботу исключительно ради рыжей бестии с зелеными глазами я

наметил для себя камералку.

Воспользовавшись моментом, утром старший геолог попросил

показать мою картонку с миллиметровкой, долго внимательно

рассматривал, что я успел на ней нарисовать. Подозвал Виталия, и

ткнул в картинку пальцем:

«Нужно на нее накладку сделать. Попроси девочку старую

магнитку в масштабе увеличить, все ж какая-никакая, а подмога

парню», – то-есть мне.

«Сделаем», – пообещал геофизик, – «И не только магнитку, а и

радиометрическую карту по дудкам, где это возможно».

Здесь в палатке появился Николай Федорович, естественно

подошел к нам.

«Вот», – показал ему Виктор Александрович мою милиметровку, -

«хорошая схема получается. И породы есть измененные. Может до

поискового бурения дело дойти».

Николай Федорович схему посмотрел, молча и хмурясь, и выдал

оценку:

«Рано хвалить. Посмотрим, что через месяц получится», – и от

нашей группы шагнул к Виктору Андриановичу, сидевшему в сторонке.

Виталий посмотрел ему вслед, улыбнулся и подмигнул мне. Мол,

поменьше этого чудика в зековской форме слушай. Виктор

Александрович вздохнул и качнул головой:

«Ладно, проехали», – поддержал меня по-своему.

Через час я из палатки смылся, и что есть духу пустился к

электроразведчикам. Как обычно, девчата по профилям таскали

провода и электроды, по команде последние загоняли в землю, по

команде их вытаскивали и переносили на новые точки. Только…

Зиночки среди них не было.

29

Подошел к той, что посмелее – Юлечке.

«Привет, красавица!» – девушке улыбнулся; ее напарнице, от меня

метрах в пятидесяти помахал в приветствии рукой.

«Что-то сегодня вас маловато», – начал я подбираться к главному

вопросу, – «Двоих вижу, а где остальные? Где Света, где Зина?»

«Скромница в машине за прибором сидит (это Света), она же у

нас студентка на практике. А Зинули н-е-е-ет!» – и посмотрела на меня

с жалостью. Как на жертву женского коварства.

«А где она?» – постарался не показать, что красноречивый взгляд

Юли я понял. Девушка вытащила из земли электрод, и вдвоем с

напарницей от нас в пятидесяти метрах, вместе с проводом потащила

его по профилю на новую точку. Я следом.

«Нет ее», – Юля с показным сожалением вздохнула, – «в другом

месте работает. В поле больше не ездит, в дробилке сидит».

Как это в дробилке? Она же работник сезонный, можно сказать

временный! А в дробилке сидят работники постоянные – это я знал

точно, по опыту всех своих практик.

«И как она там оказалась?» – напрягся еще раз в изображении

улыбки.

«Как!» – Юля отвела от меня взгляд, – «Хорошего человека

встретила – и оказалась!» – и так же на меня не глядя, добавила, -

«Забудь Зинулю, у нее сейчас момент в жизни ответственный!»

«Тогда передай ей большой привет», – промямлил я не очень

разборчиво и без всяких улыбок, даже искусственных. И уже шагнул по

направлению к отряду. Юля же подняла голову от электрода, который

загоняла в землю:

«В партию приезжай на воскресенье! Найдешь другую девушку,

нас там много!» – кивнул ей головой, вроде как услышал. И пошагал в

сторону отряда. В настроении самом что ни есть отвратительном:

девушки меня еще никогда не бросали!

В камералке до конца рабочего дня кое-как досидел, сходил на

обед в палатку-столовую, повалялся в палатке на раскладушке. Больше

одиночества не выдержал – мысли в голове были только об этой рыжей

бестии, этой искусительницы, этой…ведьме, ухитрившейся околдовать

меня ….может любовью?. Которой с ее стороны хватило всего на две

ночи! Но какие! Не хотел, но эти ночи вновь и вновь проплывали в

сознании, заставляя и замирать в божественной нирване, и напрягаться

в негодовании, что такого больше не будет.

Как у любого русского, из подобного состояния есть два выхода.

Первый – поплакаться на груди друга или подруги. Но с Лешкой у нас

насчет разговоров о женщинах табу, а подруги не было. Второй –

успокоить душу алкоголем. Мне он подходил больше, и я пошел искать

Колю – как возможного попутчика на железнодорожный разъезд. Что

бы по пути говорить с ним, а не возвращаться в мыслях к неверной

рыжеволосой.

30

Коля будто меня ждал. Но бежать после работы за двенадцать

километров ему не хотелось, и вариант он тут же нашел:

«Сейчас машина в партию людей повезет, на воскресенье, вместе

с начальником (Николаем Федоровичем), а дежурить остается Виталий.

Вот с ним и договоримся, на второй машине туда сгонять. Что б ноги не

бить, за день находиться успели».

Через час на бортовой шесть человек во главе с Виталием катили

к железнодорожной насыпи, за которой стояли домики разъезда.

Насыпь перебрались пехом – проезда для машины здесь не было – и

Коля, дружбан местного хозяина торговой точки, поскребся в дверь

нужного дома. После чего, довольный его хозяин – знал, что сейчас

будет выпивка на халяву – провел нас к знакомому сарайчику и

предложил выбрать напиток по вкусу. Зная качество Молдавского

портвейна, все начали им затариваться, по одной-две бутылки. Я же

вначале ознакомился со всем ассортиментом, и нашел – что бы вы

думали? Пино-Фран! У которого полоса с медалями вокруг бутылки

еле вмещалась! Такое вино я пробовал всего пару раз в жизни, и знал,

что оно из себя представляет, а потому тут же наполнил им свою сумку

доверху.

«Зачем так много?» – удивился Виталий, успевший ввиду своего

возраста и постоянного присутствия рядом жены забыть о

потребностях в алкоголе молодежных компаний. Коля тут же ему

объяснил:

«Запас карман не тянет. Да и «много» у нас никогда не бывает!»

Только вечером в компании меня не было. Что там делать? Ребят

много, девушек две и обе намертво застолблены. Да и… рыжая

чертовка – точно напустила на меня порчу, раз на других девушек

сейчас мне и смотреть не хотелось! Поэтому набрался наглости – не

сидеть же в палатке одному, с переживаниями по поводу любовной

неудачи – и постучался в домик Виталия, в котором в данный момент

отсутствовала его жена, уехавшая на воскресенье в партию. Геофизик с

удовольствием гостя впустил, и под вино мы с ним хорошо поговорили.

Вначале про геологию, потом о работе, а позже, когда на душе у

каждого стало совсем хорошо – об охоте. И здесь я рассказал о

недавнем посещении родника, о множестве следов сайги вокруг него, и

о моей мечте побывать там еще раз, но без ружья это как-то несерьезно.

Виталий меня послушал, поулыбался, и поинтересовался:

«И что, пошел бы на родник утром, если б ружье было?»

«Да я бы прямо сейчас пошел! Что бы к рассвету там уже быть!»

Виталий покачал головой, молча поднялся, из под кровати достал

ружье, штук десять патронов.

«Держи!» – неужели это мне? – «К четырем дня что б в лагерь

вернулся. Не появишься – на машине поеду искать!»

Не веря своему счастью, ружье и патроны я принял, и побежал в

свою палатку, переодеться, найти фонарик, рюкзак и фляжку для воды.

31

Все пришлось делать в темноте, и потихоньку – Лешка уже дрых на

раскладушке. Кстати, ехать за вином на разъезд он отказался, что

свидетельствовало об одном: приглашен на вечер своей пассией

Фаиной, а та точно его голодным и без выпивки не оставила.

Не торопясь, шел к роднику по знакомой дорожке. Благодать

кругом! Черное небо с бриллиантами звезд, луна в одной четверти

давали света достаточно, что бы различать и рощицы саксаула, и

заросли кустарника в приличном отдалении, и совсем далекие сопки,

позволяя легко ориентироваться на местности. Теплый воздух, не

прохладный, а именно в меру теплый, абсолютная тишина, нарушаемая

шорохом крыльев редкой выскочившей из под ног птицы, уверенность,

что где-то там, вдали, а может быть и рядом стоит и смотрит на меня

сайга, которой, как я уже убедился, здесь достаточно, навевали

приятные фантации. Что в отряд я вернусь не пустым. И даже Зиночка,

эта Зинулька, эта зеленоглазая чертовка, тревожила меня поменьше.

К роднику я подошел, когда небо начало заметно сереть, а звезды

потемнели, превратившись из бриллиантов в обычные белые огоньки.

И от воды метрах в тридцати начал сооружать укрытие, назвать которое

скрадком можно с большой натяжкой.

Прежде всего, выбрал подходящее место – выше родника на

склоне сопки, под которой он находился. Что бы сайга не подошла

сзади – по горкам бегать она не любит. И к воде, как объяснил Виталий,

подходит по открытому месту. В данном случае по долинке между

сопками. Дальше собирал камни и выкладывал из них стенку, за

которой можно спрятаться. Причем не лежа на склоне вниз головой, а

сидя. И оставил в этой стенке дыру, следить за сайгой в ответственный

момент подхода к роднику на верный выстрел. Раньше-то можно

смотреть и поверх стенки или сбоку ее, только без резких движений.

Сооружение я закончил, когда под солнцем заблестели камни на

вершинах сопок, и первые птицы прошелестели над головой. Занял

место в засадке.

Теперь можно немного отдохнуть, сайга попить если и придет, то,

как объяснил тот же Виталий, не раньше восьми. Сейчас уже шесть, и я

со спокойной совестью закрыл глаза, в надежде часок подремать. Не

тут-то было.

Зиночка моментально выплыла из темноты и предстала передо

мною в самом соблазнительном виде. Поманила пальчиком, и я

протянул к ней руки – сейчас почувствую тепло тела, упругость груди и

мягкость губ, потом….Кто то врезал по голове так, что из глаз полетели

искры, и они открылись без моего желания. Мгновенно огляделся… и

понял, что случилось: в мимолетном сне кивнул носом и припечатался

головой к камню мною же выложенной стены. Потер лоб – вверху его,

на границе с шевелюрой, начала набухать шишка. И черт бы с ней, если

б мой сладкий сон не прервала!

32

Естественно, мысли вернулись к Зинуле. Что мне дальше то

делать? И почему мысли о ней никак меня не покидают? Это обида, что

меня бросили? Или другое, называемое женщинами любовью? Или мы

с ней просто идеальные партнеры в сексе и только?

На обиду как то не тянет. На девушек я никогда не обижался.

Никогда! И ни на какие с их стороны глупости. Все они для меня

святые!

Любовь? Ну не знаю. Две божественные ночи – для нее все же

маловато. Больше подходит: обоюдные симпатии. Которые могут в

принципе довести до любви. Но не так же быстро! И если честно, про

любовь я читал в книжках, но со мной она не случалась. Было то, что

называется романом, всегда по обоюдному согласию и обоюдному

желанию. И на определенное время, не очень и долгое.

Идеальные партнеры в сексе? Это да, в этом я уверен на сто

процентов. Две божественные ночи! И зачем так вот, без всякого с моей

стороны повода от них отказываться? Без объяснения причины?

Ничего не смог придумать толкового. Оставалось применить

принцип: если гора не идет к Магомеду, то Магомед идет к горе. То-

есть, следующее воскресенье отдыхать в поселке партии, и разузнать,

что же с Зинулей случилось. Ну а где переночевать, подсказал Коля – у

него друзья по техникуму в общаге живут, тоже практику проходят. Вот

он записочку им и черканет, что б меня приняли на ночь.

Пока рассуждал о превратностях любви, пока строил планы на

будущее, глаза у меня не закрывались, и еще одну шишку я себе не

поставил. А время подошло к восьми, и к роднику попить уже

прилетали две стайки пернатых неизвестного мне вида. Скоро должна

была, по идеи, появиться и сайга.

Начал повнимательней осматривать окружающее пространство,

для удобства высунув голову поверх загородки. Пока никого видно не

было, и мысли потекли в приятном направлении. Хорошо то как на

юге! Тепло, даже жарко – не надо постоянно таскать с собой телогрейку

или свитер, как это делается в Сибири. Нет постоянных дождей,

мрачных облаков, днями закрывающих небо. Нет гнуса и комаров! И

какие пространства, в не скрываемой деревьями красе! О живности не

говорю: здесь ее больше, чем в тайге. И понятно почему: солнце в

избытке, и за короткую весну, когда в земле есть влага от стаявшего

снега, корма для пропитания вырастает много, и он потом не гнием, а

под солнцем высыхает, превращается в высококалорийное сено, не

теряющее своих качеств целый год. Тоже и с рыбой. Есть вода – она в

ней кишит! Рваной сеткой мы в момент поймали семь сазанов по 1-2 кг.

весом! Виталий говорил, что в озере есть и судак, и сом, и даже осетр!

Впрочем, что это я? Не только в местную рыжую красавицу, а и во все

остальное влюбился?

Дальше приятные мысли развивать не пришлось: сайга, стадо

голов в двадцать показалось в долинке из ниоткуда, метрах от меня в

33

трехстах. Голову я тут же опустил, и начал наблюдать за ней в дыру в

загородке.

Стадо медленно двигалось в мою сторону, соблюдая военный

порядок. Впереди крупный рогач, постоянно поднимающий голову и

внимательно осматривающий пространство впереди и по сторонам. За

ним самки с уже большими сайгачатами. Самки по сторонам смотрят

поменьше, часто опускают головы к земле, выискивая травку

повкуснее, сайгачата рядом с мамашами резвятся, смешно взбрыкивая

задними ногами. В конце стада – парочка молодых рогачей.

Я медленно-медленно просунул ствол ружья в дыру в загородке,

и замер в неудобной позе, наблюдая за сайгой. Метрах в пятидесяти от

воды рогач остановился, остальные за ним тоже, и все на пол минуты

замерли. Потом рогач издал звук – раньше я такого не слышал, и пошел

к воде один. Остальные остались на месте, наверное, ждали от вожака

команды. И наверное ее получили: разом и галопом все полетели к

воде, к которой рогач успел подойти.

Минуту или даже больше я сидел за загородкой чуть ли не дыша.

– сайга в это время пила воду. Потом разом и быстро от родника начала

отходить. Время пошло на секунды: выбрал одного из рогачей,

замыкавших стадо – явно не вожака – и нажал на спуск. В то же

мгновение стадо полетело галопом, я же зачарованно провожал его

взглядом, пока не скрылось из долинки за сопкой. И только тогда

перевел взгляд на родник – метрах в двадцати от него лежал

поверженный рогач.

Сердце у меня стучало как после кросса на тройку километров.

Уфф! Смахнул ладонью пот с лица, поднялся на ноги, и не торопясь

пошел рассмотреть добычу. А заодно и успокоиться.

Рогач громадный, тяжелый – с трудом оторвал его от земли,

захватив в одну руку передние, в другую задние ноги. Далеко не

унесешь, а отнести подальше нужно, не свежевать же прямо здесь,

можно сказать у воды. Пришлось поднатужиться, и метров пятьдесят

до ближайших кустов я его все же допер, с частыми остановками. А

дальше проблема ждала другая: как его свежевать, ежели большой

Лешкин охотничий нож остался в лагере – ну забыл его взять, и все тут,

а в наличии только мой собственный, годный лишь для заточки

карандашей.

Но делать нечего, и подправив его на камне, свежеванием я

занялся. И очень быстро приноровился. И даже собой возгордился,

потому что и шкуру снял культурненько, не вываляв то, что под ней

было, в земле, и тушу разделал на сочленении костей, ни одной из них

не сломав. Правда, повозиться пришлось больше часа.

Солнце припекало во всю, когда дела я закончил. Сполоснулся

водичкой из родника, наполнил ею фляжку, и забросил тяжеленный

рюкзак за спину. Килограмм сорок, не меньше! И размеренным шагом

пошел в отряд.

34

На пол пути вода из фляжки была выпита, ноги подрагивали от

усталости, а руки еле справлялись с ношей, когда после отдыха мне

приходилось закидывать неподъемный рюкзак за спину. Да еще и ружье

– теперь и оно казалось слишком тяжелым.

Наконец впереди показался лагерь, а сил у меня уже не

оставалось. И не только сил: последний раз я еле-еле забросил рюкзак

на спину, и еще раз этого сделать точно не получится. А передохнуть

мне нужно обязательно, ноги уже подгибались. И что делать?

Выход был один, и я, найдя куст повыше, спрятал рюкзак под

ним в слабенькой тени, сверху на него положил использованный

патрон, с запахом сгоревшего порохом – отпугнет хищников, ежели они

схрон обнаружат. И налегке пошагал к отряду за подмогой.

Через час мясо было в столовой – съездили за ним на машине, – и

Лешка объяснял поварихе, как из него приготовить охотничий суп-

кодер или суп-шурпу, со специями, но без всем надоевших круп и

макарон. Народа в лагере, по случаю воскресенья, было немного, мяса

на всех хватит. Я же почистил ружьишко и отнес его хозяину. После

чего опустился на кровать и моментально заснул, первый раз за

полутора суток. Если не считать пары секунд, за которые я ухитрился

получить шишку на лбу.

Часть девятая.

Честно говоря, топтаться на маленьком пятачке мне быстро

надоело. Сколько можно возвращаться на одно и то же место! Но любая

новая канава давала дополнительную информацию – как правило,

вскрывала маломощные разрывные структуры или измененные породы,

и их нужно было от канавы прослеживать, схему подрисовывать и

подрисовывать. Она становилась все сложнее и сложнее, более

насыщенной, и вряд ли легче читаемой, о чем мне заявил Николай

Федорович. Не знаю для чего, но в среду он появился на пятачке,

пробежался по профилю, посмотрел давным-давно пройденные дудки

БКМ. После чего подошел ко мне, попросил мою схему, и начал

сравнивать свои записи с тем, что у меня нарисовано. Выискивал какой-

нибудь ляпсус. Нашел другое:

«Слишком усложняешь», – отчеканил хмуро, – «разобраться не

каждый сможет», – и протянул картонку мне. Я, естественно, пожал

плечами, спорить с ним никакого желания не было. И получил то, что

ожидать следовало:

«Опять отмалчиваешься!» – это он с возмущением, – «К советам

старших не прислушиваешься!» – махнул рукой, повернулся, и побежал

к поджидавшей его машине. Ну и черт с ним. За схему я отвечаю перед

старшим геологом, а он мне никаких претензий за излишнюю

сложность не предъявлял. Да и вообще: сложное упростить всегда

можно.

35

А после работы, Лешка в лагере встретил меня новостью:

«Электрики в отряд заезжали. Работу на старом твоем участке

закончили, завтра у меня в долине начинают».

«Поздравляю!» – буркнул я не очень вежливо – мне такая новость

по барабану, Зиночки в бригаде давно уже нет.

«Да я не о том!» – Лешка заулыбался, – «Девчата на воскресенье

нас в партию приглашают! День рождения у кого-то, ну а без ребят им

скучно!»

« А как же Фаиночка?» – состроил я невинную рожу, – «Тебя

отпускает?»

Лешка оглянулся, посмотреть нет ли Фаиночки рядом, и ответил,

убедившись что нет:

«Перебьется. Я что, на других девочек и смотреть не могу?»

«Ей обязательно доложат, с кем ты праздновать именины

будешь!» – улыбнулся я этому прохиндею, которого потянуло на

молоденьких.

«Официально мы с тобой», – оказывается, он и за меня все решил,

– «едем поговорить с главным геологом. Практика у нас к концу идет,

пора подумать о материалах к дипломам».

Здесь ему возразить было нечем, с учетом. что поездка в партию

у меня намечена давно и без всяких именин – только ради возможной

встречи с Зинулей, которая из головы не уходила.

В субботу после работы мы оделись поприличней, и втроем –

Коля к нам присоединился – прихватив с собой спальники, пораньше

пошли к машине, выделенной желающим отдохнут в ближайшем

оплоте цивилизации. Заняли места за кабиной, где поменьше пыли.

В партии за Колей потащились к его друзьям-сокурсникам,

занимавшим комнату в мужской общаге. В соседней комнате

поселенцев не было, но стояли пустые кровати времен царя Дадона.

Бросили на них спальники, и все, ночлег готов. Коля повел нас к другой

общаге, женской – оказалось, у него и сокурсницы знакомые были.

Попали в цветочник. Нет, в оранжерею с распустившимися и

благоухающими розами, орхидеями ….. и что там еще может быть из

самого лучшего. Стройненькие, тоненькие, в легких платьицах,

талантливо причесанные и не менее талантливо подкрашенные

красавицы совсем не походили на тех девушек, каких мы постоянно

видели в отряде в полевой одежде. Встретили нас улыбками, уже

знакомые по отряду представили еще незнакомых, усадили за стол,

какого в мужской общаге я не заметил, сами устроились на кроватях

так, чтобы быть у нас на виду. И потекли обычные для такой компании

разговоры, с шутками и прибаутками, легонькими анекдотами. И

ненавязчивой демонстрацией для нас своих прелестей, приветливых и

персональных для каждого улыбок, обжигающих взглядов прекрасных

глаз.

36

Понятно, что Лешка попал в свою стихию, поговорить он в

любой компании мастак. Коля его интенсивно поддерживал. А я как

обычно больше молчал, но девушкам улыбался, и незаметно их – так я

думал – рассматривал, отмечая тех, с кем я бы с удовольствием за

праздничным столом оказаться рядом. А разговор о нем шел уже во-

всю, именинница нам была представлена, и определено время, когда

застолье начнется. Пора была уходить, подобрать юбилярше

подходящий подарок.

С трудом Лешка заткнул фонтан красноречия, и мы наконец-то

начали из комнаты выходить. Я тут же подцепил за руку давнюю

знакомую Юлю, вместе отошли в сторонку:

«Я среди вас Зины не увидел», – девушка после этих слов

улыбаться перестала, – «Или она в другом месте живет?»

«В другом», – ответила серьезно, и улыбнулась с иронией, – «А я

то думала, по знакомству сейчас дружить предложишь, в кавалеры на

танцы напросишься, за стол рядом сесть!» – отвернулась и уже с

обидой, – «Раскатала губы, дура!»

Не знал, что и ответить. Но не обижать же девушку:

«Юля, все это вечером и будет. Но с девчатами из вашей бригады

я уже свиделся. Осталась одна Зина, хочется и ее увидеть».

«Не надо ее видеть», – посмотрела Юля на меня повеселее, – «я

же говорила, что у нее сейчас ответственный момент в жизни».

«Замуж выходит, что ли?» – другого ответственного момента

для девушки я не знал.