Текст книги "Иной жизни для себя не представляю! (СИ)"

Автор книги: Александр Воронецкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 14 страниц)

обнял, крепко к себе прижал, и совсем обалдевая от тепла ее груди, от

частых-частых не слышных, но ощутимых ударов ее сердца и дрожи

тела, поцеловал так, как не целовал никого на свете.

«Проходи!» – Света от меня осторожно оторвалась, часто дыша

после долгого поцелуя; потрогала губы пальцем, – «Медведь, чуть не

откусил!» – улыбнулась, будто «укус» для нее был слаще меда, и за

руку, как собачонку на поводке, провела меня в комнату. Усадила на

свою кровать, села рядом. Я наконец начал в себя приходить.

«Какая ты ….», – хотел сказать «красивая», но только покачал

головой, и положил девушке руку на открытое плечо. Не мог этого не

49

сделать, так она меня притягивала, вызывала желание чувствовать ее

тело постоянно, без какого-либо перерыва.

«Не надо, Юра!» – посмотрела на меня с такой просьбой, что рука

автоматически с плеча девушки убралась. Все же знает, что можно

ожидать от мужика дальше, если он сидит рядом на кровати. Хотя я

ничего такого в виду не имел.

«Еле из отряда вырвался!» – наконец обрел я дар речи.

«А я знаю!» – улыбнулась чаровница, и положила свою руку на

мою, – «Мне Коля рассказал, что начальник отправил тебя пропавшего

искать. Только…, верила, что все равно сюда доберешься! Даже вот…

прическу сделала, и губы накрасила!»

«Ты и без этого красавица!» – наконец сказал то, что все никак не

получалось, и ее руку, лежащую на моей, потянул к губам. Поцеловать,

не испугав девушку другими, опасными для ее чести действиями.

Поцеловать не успел: в коридоре послышались шаги, без стука

дверь распахнулась, и в комнату влетела улыбающаяся Юлечка. Мы со

Светой суматошно приняли соответствующее моменту положение.

«Вот вы где, голубки!» – радостно и в то же время внимательно

нас оглядела, – «Вижу, что все у вас в порядке!» – погрозила мне

пальцем, – «Не вздумай Светочку обидеть!»

«Даже в мыслях нет!» – улыбнулся нежданной проверяющей.

Света ей тоже улыбнулась, но еще и склонила мне голову на плечо:

«Как мы смотримся?» – поинтересовалась у Юлечки, а вернее

показала, что между нами есть какое-то доверие. Юля еще раз

внимательно нас осмотрела, для Светы на полном серьезе выдала:

«Хорошо смотритесь. Ты ему головку на плечо, а он тебя тут же в

кровать положить попробует!» – и уже мне погрозила пальцем, -

«Смотри! Ты мужик опытный, а она пока несовершеннолетняя!»

Света при упоминании о кровати в испуге от меня отстранилась,

на что эта чертовка с удовлетворением кивнула головой:

«Правильно сделала. И вообще, тебе на кровати сидеть с ним не

стоит. Тем более целоваться. Мало ли что», – улыбнулась мне, знай мол

меру, – «Ладно, с вами все понятно. Мешать влюбленным не буду!» – и

из комнаты выскочила.

«Сейчас еще кто-нибудь прибежит!» – посмотрела ей вслед Света,

– «Может, пойдем, погуляем?» Правильно, на всякий случай мне лучше

от кровати держаться подальше. И что это со мной? Даже в мыслях не

могу представить того, что раньше с другими девушками делал

запросто!

По знакомому маршруту вокруг поселка бродили почти до утра,

пока звезды не начали гаснуть. Зная, что ночью уже и прохладно, я в

отряде захватил с собой легкую курточку. Когда стемнела, заставил

Свету ее одеть, и остался в одной летней рубашке. Но и в ней не

чувствовал прохлады! Достаточно было девушку обнять и поцеловать

– этому она уже не противилась – и мне становилось жарко. Причем не

50

только: тело, при жутком напряжении охватывала дрожь, голова

начинала кружиться и переставала соображать. Уж не симптомы ли это

маньяка? Все же находил в себе силы вовремя остановиться, начать

разговор на нейтральную тему.

Пришла пора расставаться, и подошли к женскому общежитию.

Света сама (первый раз!) обняла меня, глубоко вздохнула, и убила

напрочь:

«Еще не знаешь, но завтра последний день, когда мы сможем

увидеться. В пятницу заканчивается моя практика, а в субботу мы все

уезжаем».

«Как последний?» – не мог я поверить в такое, – «Почему

последний?» – не мог найти объяснение и этому, и лихорадочно

пытался понять, что же мне нужно сделать, что бы ни первое, ни второе

не случилось в реальности.

«И задержаться здесь не могу, девчата уже предупредили, что

одну меня не оставят», – подняла голову, посмотрела мне в лицо и

улыбнулась, – «на растерзание такому как ты опытному ловеласу!» Я же

лихорадочно соображал, что можно сделать, что бы уже сегодняшний

день – воскресенье то наступило – не оказался для нас последним. Хотя

крайний вариант – сбежать в следующую пятницу после работы из

отряда, попутным транспортом добраться до партии, в крайнем случае

на товарняке, был уже готов. И черт с тем, как отреагирует Николай

Федорович, если и заметит мое отсутствие на работе в субботу. Не

представлял, как Света поедет на вокзал одна, как не поцелую ее возле

вагона, не скажу слов расставания.

«Я обязательно приеду в пятницу! Что бы ни случилось! И

обязательно провожу тебя на вокзал!» – потянулись друг к другу, и не

могли не поцеловаться.

«У нас намечена вечеринка. Прощальная. Соберутся знакомые. Я

тебя буду ждать!» – мы еще раз слились в поцелуе. И наверное он

длился бы вечно, если бы звезды не погасли окончательно, а восток не

заалел под лучами еще не видимого солнца.

Кто-то тормошил меня и называл по имени – Юра, Юра! – а

Морфей никак не хотел отпускать. Но побудчик оказался настойчивым,

и наконец я смог разлепить глаза. Склонившийся надо мной Коля с

удовольствием заметил:

«Ну ты и спишь! Еле достучался!» – показал глазами на дверь, -

«Тебя на улице девушка ждет. Вставай давай!»

Света пришла, кто ж еще! Я вскочил как ошпаренный, помотал

головой прогнать остатки сонного наваждения, и побежал на выход.

Возле дома стояла… Зина, улыбнулась, когда к ней подошел.

«Зачем?» – задал понятный для обоих вопрос.

«Извиниться!» – ответила серьезно, – «Что бы не думал, что я

стерва последняя!»

51

«Я и не думаю. Для меня девушки во всем правы. Но еще никто

так как ты не бросал. Немножко обидно», – и Зиночке улыбнулся, все

же были у нас две чудесные ночи.

«Прости. Но по другому не могла», – начала смотреть мне в лицо

с видом нашкодившего ребенка, – «Мне уже за двадцать, пора думать о

семье. А ты хоть меня и старше, но в душе пацан! Я же вижу! Тебе еще

погулять хочется! Скоро уедешь – и все, сразу обо мне забудешь. И

непонятно куда на работу распределишься. А мне парень хороший

подвернулся, постарше тебя. Зовет замуж. Что я могла сделать?»

«Сказала бы сразу», – не нашел я ответа поумнее.

«Сразу не получилось, сейчас и говорю», – улыбнулась, как она

умела – завораживающе, – «А Света в тебя влюблена. Все это видят! И

моложе тебя на десять лет, правда же? Не бросай ее! Хорошей женой

будет!» Молча смотрела на меня, и я на нее тоже.

«Ну все. Еще раз прости. Покаялась», – улыбнулась, – «и легче

стало! Прощай!»

Зина сняла пальцем набежавшую слезинку, и почти побежала от

места нашей встречи. Удачи тебе, рыжеволосая зеленоглазая

искусительница!

В комнате Коля успел открыл бутылку вина, на ящике,

заменяющем стол, разложил нарезанную колбасу, хлеб, овощи.

«Выпьем», – налил в стаканы, свой поднял, – «За Зиночку!

Хорошая девушка! Только умная – сразу поняла, что ты до мужа не

дорос! Хотя любовник хороший», – и свое вино выпил. Я от него не

отстал, и на всякий случай поинтересовался:

«С чего решил про любовника? Меня с Зиной никто в отряде не

видел».

«Это днем», – согласился Коля, – «И что вы ночью вытворяли –

никто не знает. Только утром Зиночка светилась, будто всю ночь под

мужиком лежала. Меня не проведешь!» – и подмигнул мне, этот

опытный всезнайка.

«Если что и было – не распространяйся. Не видел, не слышал.

Понял?»

«Конечно, конечно», – с серьезным видом начал по второму разу

наполнять стаканы. И тут в коридоре забухало, в комнату ворвался

Лешка.

«С утра пьем», – это вместо приветствия, и обернулся на меня, -

«а я должен важные дела решать!»

«Какие в воскресенье дела!» – хмыкнул Коля, доставая третий

стакан и наливая в него остатки вина из бутылки.

«Документы на два диплома собираю! Нужные карты

отсиньковал! Осталось их раскрасить, да текст из отчета переписать!» -

это Лешка с показным гневом в мою сторону.

«Сам все сделал, или помог кто?» – и без большого ума было

понятно, что все за него сделала Фаиночка.

52

«Главное, что сделано! А сейчас нас с тобой главный геолог ждет,

с какой– то просьбой», – ушел Лешка от прямого ответа. И стакан свой с

вожделением с ящика поднял. Похоже, Фаиночка не разрешала ему

вином излишне увлекаться, нужен то он ей для дела более важного, для

которого вино лишняя помеха.

Через пятнадцать минут мы были у главного геолога. Вначале он

донес для меня то, что Лешка донести не хотел: нужные для диплома

карты отсинькованы по его распоряжению, сложены в отдельные для

каждого папочки. К ним же добавлены списки необходимых глав из

отчета. И все эти документы Фаина, как начальник спецчасти в отряде,

завтра с собой заберет, и там, на месте, мы будем с ними работать.

Взамен за проделанную для нас работу главный геолог обратился с

просьбой: на практике задержаться на две недели, потому что заменить

нас с Лешкой некем. По виду своего сокурсника я понял, что он о

просьбе уже знает, понятно что от Фаиночки, и если даже

задерживаться не хочет, то отказом не ответит. Его же сделали старшим

техником, и в отряде можно сказать пасли. Как после такого отказаться!

Мне же, как младшему технику, запросто можно было и заартачиться, в

знак несогласия, с такой вот оскорбительной оценкой труда двух

студентов из одного института и даже из одной группы. Но… Светочка

из моих мыслей не уходила, как и предстоящий ее отъезд из партии.

Редко со мной случается, но сейчас набрался наглости:

«Останусь. Но в пятницу после работы Николай Федорович

должен меня из отряда подбросить в партию, и на субботу дать

выходной!»

Главный геолог с удивлением на меня посмотрел, догадался,

зачем меня в партию потянуло, и деликатно кашлянул:

«Понятно! Вот, оказывается, кто с самой красивой студенткой у

нас по ночам гуляет!» – покачал головой, – «Ребята уж как к ней

подкатывались, и все бестолку!» – принял вид серьезный, – «Ну да

ладно. Сделаем по другому: я в пятницу в отряд поеду, посмотреть что

у вас нового. А обратно тебя прихвачу. И Николая Федоровича

поставлю в известность, что в субботу ты мне нужен в партии».

«Тогда остаюсь!» – ответил с удовольствием. А Лешка с

сожалением вздохнул: знал об отвальной у студенток, а вот попасть на

нее….только через труп Фаиночки. Об этом он промолчал, но когда из

дома главного геолога вышли, претензию мне предъявил:

«Не мог за нас двоих насчет субботы побеспокоиться! С

девчонками и я знаком, с удовольствием бы на отвальной посидел!»

«Посидишь в отряде с Фаиночкой!» – подмигнул я ловеласу, -

«Для девчат ты кусок отломанный, знают, чем ты с ней занимаешься, и

точно мешать не будут. Из женской солидарности!» Лешка не ответил, а

только вздохнул как лошадь. Выразил так свои эмоции. И я тут же

сделал ему ручкой, дальнейшее его присутствие рядом мешало – я

направлялся к общаге женской.

53

Время подбиралось к обеду, и в знакомой комнате девчата давно

были на ногах. Меня тут же усадили за стол, и получил официальное

приглашение на пятничный, как мне объяснили, «девичник» по случаю

окончания практики. И что бы девушку, то-есть Светочку, не таскал всю

ночь вокруг поселка, она, бедненькая, из-за меня так похудела, что они

боятся за ее здоровье. А впереди у всех их, и Светы тоже, почти неделя

работы. Я девчатам что-то отвечал, ничего конкретно не обещая, пока

Света не подошла ко мне, взяла мою руку в свою, и не вывела на улицу.

«Пойдем! А то нам не только гулять, а и целоваться запретят!» -

улыбнулась и прикоснулась головой к моему плечу. От общаги мы

быстренько побежали к дороге на шахтерский поселок. И уже по ней

спокойно пошли шагом.

«Бедненькая худенькая девушка не должна оставаться голодной»,

– огляделся, что бы никто этого не заметил, и…. потянулись друг к

другу. Первый поцелуй после недолгой разлуки. И такой вкусный,

такой волнующий! Наконец отпрянули друг от друга отдышаться.

Теперь я вспомнил, что же хотел Свете предложить:

«Дойдем до Мирного, пообедаем в столовой. Можно пробежаться

по магазинам», – надеялся купить девушке какую-нибудь безделушку,

потому что на вещь серьезную денег не было, – «и можно гулять до

ночи!»

«Как скажешь!» – снова потянулась к моим губам, прижалась к

моей груди своей, упругой, горячей, одурманивающей. Возбуждающей.

Почувствовала, что у меня не все в порядке в нижней половине тела,

осторожно отпрянула:

«Прости! Больше не буду!» – улыбаясь, потащила меня за руку по

дороге.

До шахтерского поселка мы дошли пешком. Парочка попутных

машин была, и они возле нас притормаживали. Но мы начинали махать

руками, что бы проезжали не останавливаясь. Нам сейчас не нужны

были ни машины, ни кто-либо другой. Обрадовал Свету, что насчет

пятницы и субботы с главным геологом я договорился, и прыгать с

поезда, как это было вчера, мне не придется. Договорились, что она

сразу напишет письмо на адрес моего общежития, как только приедет в

город, и я на него отвечу, как только вернусь в Москву. Подурачились,

поцеловались много раз – и все, уже Мирный.

В кафешке народа было мало, заняли столик в уголке. Аппетитом

бог меня не обделил, и я пообедал плотненько. Света же поклевала как

птичка, и все, несмотря на мои уговоры не скромничать и не худеть

дальше. Улыбчивая официантка попыталась мне помочь: подошла к

Свете, склонилась над ней и приобняла:

«Девочка милая! Не стесняйся, кушай побольше!» – чмокнула ее

в щечку и повернулась ко мне, – «Какая она у тебя красивая!»

Я, конечно, не улыбнуться не мог, а когда оглядел зал, посмотреть

как посетители отреагировали на этот маленький инцидент, увидел, что

54

многие с улыбкой смотрят на наш столик. Света тоже это заметила, и

смутилась окончательно.

На улице, когда вышли из кафешки, повеселела, заулыбалась, и в

первом магазине с удовольствием разглядывала всякие чисто женские

штучки. Я постоянно спрашивал: «Что тебе нравится?» Хотя уже понял,

что никакого подарка купить не могу, приличные вещи слишком дорого

стоили. Света пожимала плечиками, прекрасно понимая мои

финансовые возможности, и скоро потянула меня на выход:

«Нечего здесь смотреть! Мне сейчас ты нужен, а не эти

финтиклюшки!» – с улыбкой взяла меня под руку, и крепко ее к себе

прижала. Как ценность, с которой не намерена никогда расставаться.

В продуктовом магазине было проще: я выбрал бутылку сухого

вина, Света – кое-что поужинать. И все, с покупками в пакете пошагали

в партию. И снова поцелуи, вроде бы случайные прикосновения. И

разговоры, разговоры на непонятно откуда возникающие и почему то

волнующие нас темы.

В партии на минуту разбежались переодеться – к вечеру уже

набегала прохлада, – и вновь встретившись, пошли по знакомому

маршруту вокруг партии. Никто нам не мешал! Но время летело на

удивление быстро. Так, что нам его постоянно ни на что не хватало.

Потемнело, и я вспомнил о покупках в шахтерском поселке. В

подходящем месте, на обрыве неширокого сухого русла, где можно с

комфортом устроиться, остановились. Курточку свою я снял и

расстелил на сухой траве, усадил на нее Свету, устроился с ней рядом.

«Как хорошо!» – Света подняла вверх голову и с закрытыми

глазами выгнулась назад, опершись на руки, – «Ножкам отдохнуть

давно хочется!»

Ну не кретин ли я? Замучил девушку! Мог бы давно предложить

ей посидеть! Миловаться можно и в таком положении!

«И кушать хочется!» – продолжила для меня с улыбкой.

Неудивительно, в кафешке она не больше воробья поклевала. Не

заставил ждать, и тут же разложил купленные припасы. Вначале

выпили вина (стаканчик прихватить в общаге я не забыл!), дошла

очередь и до булочек и колбасы. Впрочем, я больше смотрел на свою

красавицу, как она на глазах оживала, и допивал вино, что делать она

отказалась.

Перекусили, и нас снова потянуло друг к другу. Может,

подействовало вино, а может пришло время, но Света стала посмелее:

поцелуи подольше, объятия покрепче, глаза заблестели поярче. Не мог

остановить себя, и осторожно под кофточку и сарафанчик запустил

руку. Упругая грудь опалила ладонь теплом, твердый сосочек между

пальцами выглянул из под одежды . Света напряглась всем телом и

смотрела мне в глаза. Нежно и осторожно сжал грудь – Света

напряглась еще больше, на секунду глаза закрыла.

55

«Юрочка, только…», – прошептала еле слышно. Да! Да! Знаю,

что не надо, чего нельзя делать дальше! Но как трудно совладеть с

собой! Осторожно руку убрал.

«Прости! И не бойся». Света опустила голову мне на грудь,

прошептала еще тише:

«Я…тебя….люблю». И я, взрослый мужик, успевший после

школы два года поработать, три отслужить в армии и пять отучиться в

институте, повидавший многих девушек, получивший от некоторых все

возможное и ни одной не объяснившийся в любви, сейчас,

одурманенный исходящими от жаркого тела в моих объятиях

флюидами, так же тихо прошептал Свете на ухо:

«Я тебя тоже». Долго сидели молча.

Время шло. Может быть, из-за прошлой бессонной ночи, больше

суток в прогулках на ногах, постоянного любовного напряжения, сил у

меня и Светы оставалось маловато. Прикорнув у меня на груди,

почувствовал, что любовь моя дышать стала ровнее, тело немного

расслабилось. Замер без малейшего движения – пусть подремлет, это ей

не помешает. Через десять минут зашевелилась, вздохнула глубоко.

«Как с тобой хорошо!» – от меня оторвалась, улыбнулась, – «Пора

домой. Иначе я еще раз засну, и уже до утра».

Возле женской общаги попрощались, поцеловались, и я набрался

наглости еще раз запустить руку под кофточку и сарафан. Минута

божественного, одурманивающего обоих контакта пролетела

мгновением. И мне в нем не было отказано. Поцеловались еще раз, и …

разбежались, потому что по другому расстаться никак не получалось.

А звезды на небе начали гаснуть.

Часть двенадцатая.

Коля полусонного довел меня до машины и помог залезть в

кузов. По бездорожью до отряда, на рытвинах и ухабах, постоянно

клевал носом и ухитрялся засыпать. Чем веселил всех в кузове. Не

помню, сходил ли в отряде в столовую, но точно знаю, что до пятачка

меня довезли, что-то там говорил канавщикам, что-то техникам

документаторам. После чего в кустах, где на меня сложно наткнуться, а

машиной раздавить вообще невозможно, расстелил курточку, упал на

нее, и отключился. Не думая ни о ядовитых змеях, ни о скорпионах и

тарантулах, ни о других отвратительных созданиях. Прости меня,

Николай Федорович, за такой бесчестный поступок!

Кажется, спал недолго, но когда открыл глаза, солнце стояло над

головой. За конец рукоятки поднял молоток и дал ему возможность

принять вертикальное положение: по длине отбрасываемой тени и ее

направлению получалось двенадцать часов полудня. Ничего себе! Три

часа провалялся! Зато голова соображала, и два часа я успел побегать,

кое-что посмотреть и на миллиметровке подрисовать. Кстати, мест, где

56

можно подрисовывать, осталось немного. Прикинул на карте – дней на

десять работы, не больше. Прикинул по времени – к концу

официальной практики дела на пятачке я закончу. И остается две

недели, выпрошенные главным геологом на уточнение по данным

электроразведки положения разлома на старой моей площади. Плюс

там же пройти картировочные скважины и кое-что вскрыть канавами,

если до них дойдет дело.

С пятачка в отряд вернулся бодрым, в столовой с аппетитом умял

все возможное (завтракал ли утром – так и не вспомнил), и пошел в

палатку на позднюю по понедельникам сиесту. Лешка на раскладушке

уже валялся. Посмотрел на меня с сочувствием:

« Ну и видок у тебя был утром! Вы что, вагон со Светкой ночью

разгружали? Ты, пока в отряд ехали, в машине спал, а девчонка полдня

в Рафике кимарила, подружки упросили начальника ее не будить!»

«Не ругал ее?» – на душе у меня стало неспокойно.

«За что?» – Лешка заулыбался, – «Он (старший техник) рядом с

ней на цыпочках ходил! И мне кулаком погрозил, что б не шумел», -

уставился на меня этаким изучающим взглядом, – « Пришлось еще раз

его навестить, в конце работы», – и продолжал на меня смотреть, теперь

молча. Что-то ждал.

«Зачем?» – оправдал я ожидание.

«Тебя обрадовать!» – с улыбкой протянул мне склеенный из листа

бумаги не подписанный конвертик, – «Светка передала!»

Почувствовал, как кровь приливает к лицу, пальцы, когда

разрывал конверт, подрагивали. На внутренней его стороне было три

слова: Люблю! Целую! Жду! Вздохнул с облегчением. Лешка с

любопытством на меня смотрел.

«Что написала?» – теперь начал меня взглядом гипнотизировать.

«То, что ты всем девчонкам по ночам шепчешь!»

«А….тогда пиши ответ! Завтра передам!» – вот это подсказывать

мне необязательно. Но сочинять при Лешке не получалось. Пришлось

отложить до вечера, и когда последние любители настольного тенниса

палатку-камералку покинули, послание сочинил. Девчонке, младше

меня на десять лет, написал о любви! Чего никогда и никому не делал!

Утром тщательно заклеенное послание любопытному Лешке отдал для

передачи.

Еще два дня в поле бегал по максимому. А в четверг все геологи

остались камералить – готовились к приезду главного геолога партии.

Подрисовывали карты и схемы, с Виктором Александровичем уточняли

на них перспективные для поисков руды места, обсуждали как и что

каждый будет говорить, если это потребуется.

Я начал с пятачка. Разложил перед собой миллиметровку,

внимательно рассмотрел и вблизи сидя, и поднявшись на ноги вроде

как издали. Смотрелась красиво: по всей ее длине – чуть больше метра

– протягивалась сложная разрывная структура. Не единый мощный

57

разлом, этакая гигантская трещина в земной коре, а именно структура,

шириной до двухсот метров, представленная несколькими разломами,

сближенными, сочленяющимися и расходящимися, осложненными ими

же, но более мелкими и других направлений. Причем между

разломами разные по возрасту породы, что говорит о многочисленных

по ним подвижкам, с разной амплитудой смещения. Первый

обнадеживающий признак: структура долгоживущая.

И сразу бросался в глаза обнадеживающий признак второй: и в

самих разломах, и рядом во вмещающих породах наблюдались

линейные интрузивные тела – дайки, причем разные и по времени

внедрения, и по своему составу. То-есть, разрывная структура была

глубинной, и связанной с магматическим очагом.

Третий признак: магматический очаг подтверждался

гравиметрической съемкой, которая четко отметила на глубине более

пятисот метров крупный объект с дефицитом массы, то-есть, менее

плотных пород, чем обнажающиеся на поверхности. А ими могли быть

только гранитоиды. Которые, согласно теории, и являются

первоисточником элементов в образовывающихся рудных скоплениях.

Четвертый обнадеживающий признак – и самый для геологов

важный: породы в самой структуре и вблизи ее в разной степени

изменены – из коричневых разных оттенков превратились в светло

зеленые, зеленые, и темно зеленые в наиболее насыщенных разломами

местах. А это свидетельствовало о том, что отделявшиеся от глубинных

гранитоидов, по мере их остывания, газо-жидкостные флюиды, эти

носители рудообразующих элементов, использовали разрывную

структуру как возможный канал перемещения. Правда, на современной

поверхности руды нет, но она возможна на глубине, а на поверхности

проявлено то, что ее сопровождало и превратило породы из коричневых

в зеленые.

Теперь пятый признак, позволяющий ограничить площадь очень

дорогих поисков бурением, раз дело идет о не выходящей на

поверхность руде: породы на пятачке залегают не горизонтально, а с

наклоном на запад. То-есть, на востоке обнажаются более древние, и

как я знал, для руды не подходящие. Почему? Бог знает, но в уже

известных и разведанных рядом и вокруг рудных объектах такое

подтверждается. Стало быть, и я должен это учитывать, и восток

пятачка – это его третья часть – уже сейчас исключить из

перспективной на поиски бурением площади. Центральная же часть

пятачка, где породы изменены максимально, и сами они для руды

подходящие – опять таки по аналогии с известными рудными

объектами – самая перспективная, и бурение здесь можно планировать

хоть сейчас. Западная часть тоже перспективна, но поверхность

сложена более молодыми породами, перекрывающими можно сказать

рудовмещающие. То-есть, руда под ними теоретически может быть, и

ее можно искать, если мощность пустых перекрывающих это позволит.

58

Полюбовавшись на свою портянку, кое-что на ней подправил,

зеленым карандашиком раскрасил изменения в породах – в оттенках

согласно степени проявлений; красным карандашиком выделил редкие

пятна ожелезнения – оно обычно соседствует рядом с рудой. И решил,

что на миллиметровке есть о чем рассказать и что показать. Это

главному геологу, когда до говорильни дойдет дело.

Миллиметровку на пятачок заменил на столе первой своей

картой на ватмане. Теперь ее рассмотрел сидя, потом поднялся, и

подумал над ней стоя. Что-то меня немного напрягало, какая-то на

карте недоделка.

Достал пикетажку, просмотрел старые записи. И нашел, что на

борту долины со скрытым в ней разломом есть небольшой выход

пород, не похожих на повсеместно развитые здесь бесперспективные и

более молодые. Пришлось найти образец и еще раз внимательно его

рассмотреть: в единственном выходе на поверхность породы

рудонесущие, причем измененные интенсивно! И в сторону долины с

разломом уходят под наносы! Вдруг они и под ними, вплоть до

разлома? Подошел проконсультироваться к Виктору Александровичу.

Послушал меня, посмотрел на карте, где и чем я его

заморачиваю, подумал.

«Все правильно. Молодец, что единственное обнажение не

пропустил. Теперь нужно задать канавы, и положение перспективных

пород по ним уточнить, в первую очередь в сторону долины. Ну и везде

отобрать пробы», – посмотрел на меня, – «Завтра так и доложишь

главному геологу». Я покивал головой, вроде как хорошо, понял. А

старший геолог улыбнулся:

«Он тебя агитировать будет, к нам на работу распределиться!»

Приятно слышать.

Камералка затянулась до вечера, и не давала расслабляться. А

после нее пришли сомнения: вдруг завтра главный геолог не возьмет

меня в партию? Вдруг что-то случится и он передумает? Верить в

такое….Непроизвольно начинал подсчитывать часы, остававшиеся до

встречи с любимой. Так их много! В лучшем варианте – еще целая ночь

и почти день!

В отряде главный геолог появился к девяти. В камералке

собрались геологи и геофизики, Николай Федорович тоже пришел, без

приглашения подсел к шефу поближе. Наконец определился порядок

работы. Мне как всегда «повезло» показывать материалы первым.

Разложил портянку-милиметровку, и рассказал все, что вчера придумал.

Рассуждения мои главному геологу понравились, в том числе выводы о

возможной на участке руде – когда я пальце показал где бурить не

стоит, где очень даже стоит, а где можно попробовать, но для начала

заверочной скважиной уточнить мощность перекрывающих

возможную руду пород пустых. После чего услышал оценку своей

работы, высказанную в сторону Виктора Александровича:

59

«Карта отличная, на уровне толкового геолога. Через месяц-два

придут анализы проб, и можно намечать скважины. А тебе», -

обернулся в мою сторону, – «нарисовать парочку разрезов, поперек

главной структуры. Лучше это никто не сделает!» Я кивнул головой,

мол понял, а Виктор Александрович быстро положил перед главным

геологом ватман с первой в моей жизни геологической картой:

«Кое-что появилось и на этой площадке», – толкнул меня в бок,

давай мол, говори.

Рассказал свои измышления насчет единственного обнажения

перспективных пород, о пока недоизученном разломе под наносами, по

своей значимости возможно аналогичному только что просмотренной

на миллиметровке структуре. Еще раз заставил главного геолога

задуматься, потом попросить геофизические накладки.

Совмещали их с картой, разбирались в хитросплетении изолиний.

Глубинных массивов не выделялось, но единственное обнажение пород

перспективных лежало в центре небольшой гравиметрической

аномалии размером до нескольких сотен метров в диаметре, какие

обычно бывают над менее плотными или измененными породами,

залегающими неглубоко. То-есть, согласно этой аномалии,

перспективные породы в ее пределах перекрыты породами заведомо

пустыми небольшой мощности, и до них легко добраться скважинами.

Причем аномалия ограничивалась разломом в долине, а после него

характер поля существенно менялся, что свидетельствовало о крупных

по этому разлому подвижках.

«На данный момент неплохо. Но нужно доработать», – главный

геолог глянул на меня, – «и студент с этим не успеет», – повернулся к

Виктору Александровичу, – «он (то-есть я) вам наметит, где канавы

пройти, где скважины картировочные. Ну а сам не успеет – проследит

за ними кто-то другой, решишь кто». Виктор Александрович

промолчал, но от вздоха глубокого не сдержался. На этом душу мою

отпустили на покаяние, а Николай Федорович со своими

комментариями насчет мой работы не влез.

Дальше докладывали мои коллеги по геологическим съемкам –

молодой Слава, и солидный Антон Степанович, проработавшие в

партии уже несколько лет. Породы у них были те же, что и на моей

миллиметровке, но сложной, долгоживущей глубинной структурой

даже не пахло. И геофизические накладки серенькие, не на чем

остановить глаз. И резюме главного геолога было соответствующее:

«У тебя можно закругляться. Канавой вскроешь свою фитюльку

(так назвал единственный приличный разлом), и достаточно», – это он

Славе.

«У тебя сложнее», – это Антону Степановичу, – «подходящий

разлом в долине, придется картировочное бурение ставить», -

посмотрел на Лешку, и ткнул пальцем на меня, – « Только вначале к

нему картировку перетянем, как договаривались».

60

Дальше быстро отстрелялся Лешка, составлявший всего лишь

схему. Ее еще уточнять и уточнять, и в этом году довести до ума точно

не получится. Так что, от Лешки ничего особого главный геолог не

ждал.

«Работай дальше», – такую дал оценку, непонятно только, что это

означало: хорошо или плохо. Зато Николай Федорович любимца без

внимания не оставил:

«Сложный участок», – это насчет Лешкиной схемы, – «но парень

разобрался, разломы наметил. А это по картировке не у каждого

получится!» – только забыл сказать, что половина этой схемы сделана

мною. Главный геолог на его речугу не отреагировал. Предложил

общий перекур, а после него – экскурсию по интересным местам. Все

тут же потянули из палатки на свежий воздух. Главный геолог поманил

меня:

«Все, что возьмешь с собой, отнеси в машину. Шофера я

предупредил, что к чему, и в партию поедем сюда не возвращаясь», -

успокоил мою душу! И помахал рукой начальнику отряда, что-то хотел

сказать и ему. Я же рванул в палатку, засунул в чехол спальник,