Текст книги "Найти и вспомнить"
Автор книги: Александр Уралов
Соавторы: Светлана Рыжкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)
И теперь два трона, чуть меньше, стояли в золотом и сиреневом сумраке, и на ступенях одного из них, где спала спокойная и торжественная Ирина, сидел рыцарь в черных доспехах, опустив голову на руки.
– Королева спит, – тихо сказал Кот, снимая шляпу. – Я подожду вас неподалеку. Вы можете выразить свою скорбь, – и он отступил куда-то вбок, сразу же затерявшись в бесчисленных колоннах и нишах.
Марина стояла, чувствуя себя взрослой – да она и стала такой, какой была последние годы. Что ей было делать? Все слезы были выплаканы, все слова сказаны… остались только эти люди на тронах, когда-то бывшие для нее всем. Всем тем, на чем стоял мир, кто поддерживал небесный свод, чтобы она могла вести под ним свою милую кукольную жизнь, в которой были и минуты счастья, и горя, и великие взлеты и мучительные падения…
Что она могла сказать этим спящим? Зачем она пришла сюда, где нет времени и каждая пылинка застыла в твердом воздухе на века, – где единственным напоминанием о счастье и тепле земного существования является лишь тихое дыхание спящих?
Внезапно ей захотелось закричать и она сунула в рот кулак, больно укусив дрожавшие пальцы.
– Милый Кот, – справившись с собой, – тихо прошептала она. – Ты слышишь меня?
– Да моя принцесса, – он уже стоял рядом.
– Почему я не вижу других?
– Здесь те, кто всего нужнее вам, принцесса. Хотите, я помогу вам подняться по ступеням?
– Нет… но будь рядом, хорошо?
Она погладила по теплой руке отца, капнув на нее слезами. Присела у ног матери и долго смотрела в знакомое властное лицо, смягченное смертью-сном. Оставалось самое трудное. С уходом папы и мамы она смирилась, – видит Бог, смирилась! Она ходила в церковь, покупая свечи и подолгу стоя перед иконостасом, чувствуя, как к ней почти возвращается ощущение того, что она вновь стоит в тронном зале перед спящими родителями. Она регулярно ездила на их могилы вместе с сыном и мужем… что со временем как-то странно стало напоминать загородный пикник…
Но Ирина… Ирка-королевишна, как прозвала она сестру в глубоком детстве… гордая и статная… ее она видела впервые с той поры, как зимним пронзительно-холодным днем в последний раз погладила по ледяной щеке и закрыла лицо белой тканью с отделанными кружевом краями. Потом на гроб положили крышку и защелкнули никелированные замки, будто навсегда закрывая в футляре нежную, но сильную скрипку.
Марина встала и, поправив королеве-матери локон, выбившийся из-под короны, побрела к трону сестры. Ей казалось, что она вдруг стала старухой.
– Ну, здравствуй, королева Ирина, – сказала она и вдруг разревелась. Она обнимала Ирину, чувствуя, как ее ресницы дрожат, щекоча ей щеку. Воспоминания безжалостно крутили и выворачивали ее, как тряпичную куклу… Ирина… Ирка-королевишна… сестра… друг.
Внезапно она вспомнила, как они в школьной библиотеке вдвоем читали "Айвенго" и дружно шмыгали носами, чтобы не заплакать над судьбой прекрасной и гордой еврейки Ревекки, и считая, что Айвенго должен был бросить глупую курицу леди Ровену и уплыть с Ревеккой в дальние страны.
А потом, спустя годы, пришло время, когда в жизни Ирины появился Рыцарь Маренго…
– Рыцарь, – сказала она дрогнувшим голосом, – друг мой, вы слышите меня? Или вы тоже навеки уснули у ног моей сестры?
– Нет, – глухо ответил он. – Моя королева спит и сердце мое перестало биться. Спасибо вам, милая принцесса! Уходите туда, где солнце велит жить и радоваться, а мы пребудем здесь, пока не настанет окончание времен.
– Рыцарь… – сказала она и остановилась. Закончить фразу было нечем.
– Принцесса, – тихо прошептал Кот, – вам нужно взять меч.
Меч был воткнут в камень плит у самого трона Ирины. О, Маринка сразу вспомнила его – с ухватистой, так и ложащейся в ладонь рукоятью, со смертельно острым клинком и мерцающей вязью латинских слов у самой гарды. Не отдавая себе отчета, Марина вдруг выпрямилась, не утирая слез и властно сказала:
– Встань, Рыцарь Маренго, и вручи мне меч, как когда-то моей сестре-королеве!
Несколько долгих секунд ей казалось, что ничего не произойдет, но только зазвеневшая где-то далеко серебряная струна, казалось, пропела ей о том, что…
Медленно поднялся Рыцарь, распрямив могучие плечи. Он поднялся по ступеням и с томительным скрежетом вытянул меч из камня. Повернувшись к Марине, он поклонился и протянул ей тяжелый дар – символ могущества и власти двух сестер.
– Примите этот меч, светлая леди, – глухо сказал он. – Да послужит он посрамлению зла и торжеству справедливости!
Рядом едва слышно вздохнули усопшие и Марина, которая чувствовала гордость и любовь, горе и радость, слабость и силу, слившиеся в одно – приняла меч. Слезы высыхали на ее щеках.
– Я буду достойна тех, кто спит, – звонко сказала она, нарушив торжественную тишину сумрачного зала. – Я буду достойна!
– Слава королевам-сестрам! – мрачно воскликнул Кот… и по всему залу пронесся звук встающих на одно колено рыцарей, склоняющих шлемы с пышными плюмажами. Колыхнулись знамена, пронесся холодный ветер, на мгновение развеяв траурную тишину, дрогнули губы спящей Ирины…
Так наконец-то вернулась принцесса Марина в Королевство Двух Сестер.
Часть 3
Глава 15. О том, как Марина начала вспоминать, о сильной Ирине, об Алине, ее маме и о хрусте битого стекла
– Я оробела, как старая деревенская мышь, оказавшаяся в Кремле, Георгиевском зале, – в лукавой тишине комнаты вслух сказала растерянная Марина.
И это было правдой. Она бродила по квартире и не могла справиться с чувством растерянности и страха. Все ее детские мечты, приключения, радости и горести – все оказалось правдой. Кристальной и чистой правдой… пугающей ее сейчас до дрожи в коленях. Все валилось из рук. Она ловила себя на том, что ожидает чего-то из ряда вон выходящего. Причем немедленно, вот-вот! Взлетят и запорхают в воздухе книги, ложки и вилки замаршируют по кухне, польется вино из рожков люстры, распахнется дверь и в прихожую протиснется грозно рыкающий алмасты со срочным донесением…
Это было интересно. Нет, правда, это было замечательно! Просто здорово! Но что сейчас делать с обрушившимся на нее пониманием? Расправить рукава домашнего халата и попытаться привлечь магию? Топнуть ножкой и призвать слуг? Открыть дверь стенного шкафа и протиснуться мимо висящей одежды прямиком в Нарнию? Смешно сказать, она с опаской открывала двери, готовая, – видит Бог! – абсолютно готовая к тому, что вот-вот в глаза ей ударят алые и золотые блики тронного зала. За спиной постоянно чудились смеющиеся рожицы, а любой звук с улицы воспринимался, как начало жутковатых приключений.
– Успокойся, дорогая, – пробормотала Марина, битый час протоптавшись в комнате сестер, где все еще серьезно и бестолково смотрели на нее игрушки. – Хватит дергаться.
Действительно, если разобраться, то она еще и кофе не пила, и душ не принимала. И вообще, осознание ошеломляющей правды не освобождает принцессу Марину от необходимости держать себя в порядке. Марина вздохнула и решительно сняла с плиты засвистевший чайник. Чашка горячего сладкого кофе немного успокоила ее. Стараясь не оглядываться поминутно на каждый примерещившийся шорох, Марина набрала полную ванну воды, насыпала в нее внушительную порцию ароматной соли и погрузилась в ласковую теплую "лагуну", как в детстве называли ванну сестры.
Лежать в ароматических объятиях – действие расслабляющее… да только не сегодня. Словно какие-то тайные забытые пружинки распрямлялись внутри Марины. Щелк! – развернулась очередная маленькая стальная струна – и отчетливо вспомнилось, как движением рук отстранить от себя чары и заклятия входа в сокровищницу. Щелк – и еще один крохотный паззл уверенно встает на место – и остается только удивляться самой себе: как это я не помнила об этом раньше? Словно начинал работать волшебный и невообразимо сложный механизм – вдруг запускалось веселое мельтешение неутомимых зубчатых колесиков и тоненьких балансиров. В рубиновых гнездах впервые за долгие годы поворачивались игольные окончания оживших осей. Загорались золотые блики на давно уснувших крохотных регулирующих винтиках.
Это было пугающим, непривычным чувством… но, положа руку на сердце, это было прекрасно!
И лишь одно по-настоящему тревожило Марину, темным неопределенным пятном закрывая начинающие оживать воспоминания. Часть этих волшебных часиков ее памяти продолжали оставаться во тьме. Туда не доносился дробный перестук зубчиков, не горели алые и золотые огоньки. Там было темно и жутко… и лишь иногда слышался злобный хруст битого стекла.
Самым удивительным для сестер было то, что все во дворе было таким же, как и раньше. Все те же старушки сидели на скамейках, обмахиваясь платочками и поддернув свои ужасные темные юбки, "чтобы суставы на солнышке погрелись". Знакомо и лениво посвистывали далекие маневровые паровозы. Как и прежде томными горловыми звуками переговаривались откормленные голуби. И привычно расчерчивали инверсионными следами голубое пронзительное небо тоненькие серебряные иголочки реактивных самолетов.
Нет, товарищи, подождите… а как же Алина? Как же теперь без нее? Ведь на свете появилось столько интересного, интереснейшего и сверхнеобычного! Того, чего раньше совсем-совсем не было!
Ведь большой угол двора, где разрослись в этом году могучие лопухи, совсем зарос странной паутиной! А на чердаке какие-то приезжие дяденьки соорудили непонятную конструкцию для возведения высокой телевизионной антенны! А Тишка сегодня вывела из будки щенят на прогулку, впервые за чертову уйму времени! А в кинотеатре "Маяковский" показывают новое кино про войну!
Вы понимаете?!
Нет, – черт бы вас всех побрал! – понимаете вы или нет, что мир с каждой минутой приближается к марсианским городам и полетам к Юпитеру? Что каждая секунда сгорает лишь затем, чтобы приблизить момент запуска в производство первых антигравитационных поясов? Что прожитый день, каким бы хорошим он ни был, не жаль лишь потому, что он ровно на двадцать четыре часа приблизил нас к достижению ракетами скорости света и окончательному – практическому – подтверждению парадокса близнецов Эйнштейна!
И если сегодня разверзнутся небеса и оттуда спустятся к нам Дар Ветер и все остальные герои "Туманности Андромеды", то они так и не увидят маленькую Алинку. И Алинка никогда не увидит их!
– Мы должны пойти к Алинкиной маме, – блестя сухими глазами, сказала Иринка.
Внезапно Марина поняла то, что всегда неосознанно привлекало людей к Ирине. Когда эта девчонка, ее сестра, шла по улице, от нее исходил свет. Можете смеяться, можете крутить головой, но это было. Это было именно так! Часть этого света падала и на Маринку – и любой прохожий видел, что вокруг сестер расцветали все краски мира. И становилось светлее и радостнее на душе… даже у самых печальных людей. Как-то отец, сам того не подозревая, дал точную характеристику Ирине: солнечная. А солнце может быть и жестоким, и ласковым, и холодным – в зависимости от того, на кого оно проливает свой свет.
В своей жизни Марина только несколько раз видела таких людей – дарящих надежду, преобразующих собою мир… пусть даже просто проходя мимо.
И когда это случалось, в глубине сердца снова рождалась вера в то, что тьма, как бы она ни была черна, все равно уйдет. Вера в то, что красота, молодость, энергия, любовь – это сила. Та самая сила, что вращает эти чертовы ржавые колеса вселенной, что она и есть единственное, что есть на земле, ибо все остальное – от Грызмага.
Вы только посмотрите, как Иринка выстукивает каблучками своих школьных туфель по утреннему асфальту – Иринка, напряженная, как струна, пылающая холодным огнем, обжигающая, как льдинка на жутком морозе. Дворник Махометджан оглядывается, утирая пот со лба. Несмотря на утреннее солнце, ему кажется, что мимо пронеслось ледяное нечто, разбрызгивая ослепительные блики жаркого пламени. "Шайтан-девка!" – бормочет он, ощущая мимолетное смутное сожаление от того, что его старший сын Камиль еще достаточно мал и глуп. Если бы Махометжану было сейчас пятнадцать лет, он бы бросил все и растопил бы сердце гордой красавицы! Он пел бы под ее окнами, дарил бы ей букеты цветов, он пришел бы в школу N32 и слезно просил бы преподавателей о подготовке его к вступительным экзаменам в техникум. Только для того, чтобы однажды прийти к Ирине и сказать ей о том, что он закончил образование и просит Ирину стать его женой… о том, что он достоин ее.
И давно уже стих стук Иринкиных каблуков, а Махомеджан все еще улыбается, машинально отвечая на утренние приветствия жильцов дома, мерно взмахивая разлохмаченной казенной метлой. А потом он решает, что по вечерам вполне может управляться и без помощи сына… а Камиль пусть идет в авиамодельный кружок, куда просится уже полгода. "Пусть занимается, – сам того не замечая, шепчет по-татарски Мохамеджан и вместе с ним расцветает улыбкой каждая морщинка его рано постаревшего лица, – молодым надо идти дальше". Именно это он скажет вечером жене… и Камиль побежит во двор, охваченный пьянящей волной радости, и позвонит из автомата на углу Маринке и Ирине. Он считает, что делает это для того, чтобы похвастать… но сейчас взрослая и умудренная жизнью Марина понимает – поблагодарить.
Вот и Алинкина мама, открыв после долгого стука дверь, вдруг тушуется, пряча глаза. И даже стойкий водочный дух от нее вдруг теряет резкость. А бубнящие в комнате голоса осекаются.
– Мы пришли, чтобы сказать вам – мы не забудем Алину, – твердо говорит Иринка.
И Марина, уже взрослая, совсем-совсем взрослая, вполне состоявшаяся женщина "бальзаковского возраста" вытянувшаяся в старой огромной ванной, вдруг резко садится, поднимая пенную волну, выплеснувшуюся через борт. Она обхватывает руками колени и прижимается к ним лбом, как от нестерпимой боли – воспоминания! Они обваливаются на женщину, как огромные гранитные валы! Они буквально переполняют ее несчастную голову, будто кто-то выстрелил у нее над ухом – воспоминания! Они жили в ней долгие годы, таясь где-то в самом дальнем уголке души, в самой дальней комнатке. Там, где нет окон и пахнет корицей и пылью. Их слишком много – воспоминаний.
Письмо, пришедшее в общежитие института, когда Марина собиралась с духом рассказать маме о том, что беременна и собирается замуж. В письме упоминалась Лида, про которую соседка рассказала, мол, не пьет, – "представь, это Лидка-то! – живет в Архангельске и вроде, как даже замужем за приличным человеком. Царапнуло тогда память… царапнуло и ушло. Так и не догадалась тогда Марина, что привет им с Иринкой в письме передавала та самая женщина с отекшим лицом и дурным запахом водки… а теперь молодая и красивая бригадирша звена сварщиков Архангельского судоремонтного цеха…
И сразу – одновременно – мужчина в нательной майке, растерянно топчущийся рядом с рыдающей женщиной. Он испуганно глядел на сестер и зачем-то пытался сказать, что пришел не водку пить, а помочь – починить проводку… и вообще, он тоже потрясен смертью маленькой девочки…
И сестра, строго говорящая Алинкиной маме, что ей надо взять себя в руки…
И встреча – да, встреча! – уже неделей или двумя позже. Тогда, когда они встретили Лидию, бегущую под дождем, уже без синюшных мешков под глазами, уже странно помолодевшую, без крикливой вульгарной косметики на лице. Она заскочила под навес старого пустого киоска, где пережидали ливень Маринка и Ирина, и порывисто обняла сестер, шепнув им: "Спасибо, девочки, спасибо!"
Эй-эй-эй… Марина Петровна, очнитесь! Очнитесь скорее, вы сходите с ума! Так не бывает, чтобы вдруг у человека в голове возник целый пласт… да что там пласт… целый мир! Затерянный мир его собственной прошлой жизни!
Да только не сходила она с ума – нет.
Ранним утром, стоя у окна в халате и глядя невидящими глазами в окно, за которым начинал накрапывать мелкий осенний дождик, Марина наконец-то справилась с обрушившейся на нее лавиной. События, появившиеся так вдруг, так одновременно, выстраивались в порядке очередности, прочно укладываясь в голове. Теперь это были не неизвестно откуда взявшиеся беспорядочные всполохи – теперь это была уже просто память. Да, в ней были какие-то туманные места, а то и целые, не заполненные ничем лакуны, но это было уже нормально. В конце концов, все мы сталкиваемся с этим! Хотя бы после сессии в институте, когда только что сданные предметы начинают катастрофически выветриваться из головы. Что уж говорить о событиях, произошедших в те уже совсем далекие годы, когда в моде были брюки клеш, а мальчишки отращивали прически "под горшок", в невинности душевной называя их "хипповыми".
Главное вспомнилось четко и зримо: они со старшей сестрой привели Алинку в королевство. И умершая девочка осталась в нем навсегда. Живой. Мама Алинки каким-то чудом, какими-то тончайшими женскими струнками души, – более древними струнками, чем можно себе представить, более глубинными, чем чувство голода, страха или даже любви, – почувствовала это. Пусть неосознанно, но почувствовал! Приняла… и поблагодарила, сама того не осознавая.
– Ну, хорошо, – решительно пробормотала Марина, одеваясь, – оказывается я долгие годы жила с провалами в памяти. Допустим это и примиримся. Проглотим эту пилюлю и сделаем вид, что так и должно быть. Однако – как? Как мы смогли сделать это! Каким образом мы попали к проклятому…
Она остановилась, почувствовав, что сейчас нельзя произносить имя Грызмага вслух. В квартире вдруг установилась настороженная тишина. Где-то глубоко под полом что-то тяжко и раскатисто грохнуло… и долгим басовым гулом отозвались стены. Марина упрямо сжала губы и взяла сумочку. Надо идти. Холодная усмешка, которую она мельком увидела на своих губах в зеркале прихожей, ей понравилась.
– Я становлюсь похожей на Ирину, – сказала она, и твердо цокая каблуками, стала спускаться вниз по лестнице. Выйдя из подъезда она поняла, что только что, сама того не осознавая, закрыла железную дверь квартиры простым мановением руки. Мимоходом, как будто всю жизнь только так и поступала! Дверь закрыта и заперта на ключ. Точка.
Марина с удивлением поняла, что становится более цельной. Видимо без памяти, полной памяти о прошлом, она прожила долгие годы почти как в полусне. Точнее, прожила не своей жизнью. Не той жизнью и не с той судьбой, которые были бы у нее, не сотрись Королевство из ее памяти. Не превратись оно в ее душе в какие-то детские забытые игры, наивные попытки маленьких девочек вообразить себя принцессами… да только кто же не представляет себя ими в юные годы?! Но теперь Марина становилась самой собой. Она просыпалась. Стряхивала с себя наносное, ветхое, чужое и ненужное.
Она… она принимала на себя Королевство.
"Все очень просто, мальчики и девочки! Королева принимает корону", – подумала Марина и засмеялась, удивив сидящих неподалеку старух. Она помахала им рукой, здороваясь, и быстро пошла к выходу из двора. Вызванное такси уже урчало неподалеку, не сумев добраться до подъезда из-за множества припаркованных машин. Ошивающийся у мусорного бака песик Фунтик, хозяйка которого, заболтавшись, не обращала внимания на его интерес к пикантному запаху контейнера, поджал хвост.
Проходившая мимо женщина была окутана холодным сиянием пугающего стального оттенка. Она не была злой… но лучше было не попадаться ей на глаза в момент совершения собачьего преступления. Фунтик (по паспорту Фердинанд, сын Эстрегантеллы Матильды Третьей) решил не испытывать судьбу и отказался от мысли порыться в запретном мусоре. Он дождался, когда женщина пройдет мимо и опрометью побежал к хозяйке, которая так ничего и не заметила. Нервно дрожащий Фунтик попросился на руки и только так смог успокоиться. Чувство защищенности совсем вытеснило слабое сожаление о несостоявшемся нарушении запрета.
Так начался это странный и значительный день. День, когда что бы ни происходило, все имело второй смысл. Оттенок, окраску, намек на что-то более глубинное, имеющее совершенно отчетливо зримые последствия в будущем. И даже занимаясь самыми обыденными делами, Марина продолжала ощущать распрямляющуюся внутри нее стальную пружинку, приводящую в действие затаившиеся доселе чувства, знания и тончайшие колесики памяти.
Глава 16. О том, как не просто быть директором фирмы, и как появился кот
Марина раздраженно отбросила в сторону витиевато оформленный на глянцевой плотной бумаге оттиск. Приглашение! Сейчас ей совершенно не до праздников!
Однако новая, проснувшаяся Марина, иногда пугающая старую, привычную, заставила себя подавить раздражение и взглянуть на дело более широко. Руководство комбината устраивает большое мероприятие в честь очередной годовщины основания. В числе приглашенных – представители городской и областной администраций, ветераны комбината, основные партнеры. Что обычно бывает на таких вечерах? Праздничный концерт, речи и фуршет. Правильно, Марина Петровна? Привыкай думать по-королевски, мадам. Что бы сказала королевишна Ирина? "Надо быть обязательно, Марин, – фыркнула бы она. – Понимаю, что торжественное заседание в актовом зале, где по сию пору на стене висит барельеф Ленина, а на сцене красуется портрет Путина, не очень-то веселое времяпровождение, но – noblesse oblige! Положение, Маринка, обязывает".
Ясно, как день, что новый директор "Гаммы" там будет гвоздем программы. Смотрины, так сказать. В среде, где за долгие годы все знают друг друга, как облупленных, появляется новое лицо. Свеженькое, неопытное, да еще и женское. Да еще и со стороны. Очень многим захочется с первых же минут знакомства повлиять на тебя авторитетом, чинами, званиями и прочими средствами подавления, заставить тебя почувствовать себя глупой мышкой, притащившейся на слет опытных дворовых котов. Заметь, котов-мужчин! Мол, на бедненькую девочку свалилось большое дело, хороший бизнес, – жаль ей оно не по плечу. И не по уму.
Марина нахмурилась. "С Игорем пойду. С ним не оконфузишься, – решила она. – Он всю эту камарилью в лицо знает, кто друг, а кто недруг. Да и не появляются дамы на таких мероприятиях без пары. Опять же, с Игорем никто ко мне в кавалеры вязаться не станет, когда дело до фуршета дойдет. А фуршет для тебя – самое важное". Действительно, чаще всего наиболее выгодное впечатление о себе можно произвести только в полуофициальной обстановке. Кстати, и губернатор ожидается, а уж отметиться в одной компании с ним набежит чертова уйма народу – весь бомонд и вся деловая верхушка города. Так что, Мариночка, извольте соответствовать.
"Смотрите на жизнь проще, принцесса! – сказал где-то в голове вальяжный Кот, выпуская тонкую струю душистого табачного дыма. – Комбинату выгодно вас поддерживать, как крайне полезного и не вороватого партнера, вот и держитесь спокойно. Где им еще найти честного человека?!" Марина улыбнулась, – да, Кот именно так бы и сказал!
Игорь, как на грех, именно сегодня укатил с вояжем по партнерам – вытряхивал из неторопливых провинциальных бизнесменов проекты договоров на следующий год. Сказал, что лучше повстречаться со всеми лично. Но так как директору фирмы (это Марине, естественно) самой по таким вопросам мотаться "некомильфо", то он сам "отметится" и заодно заявит о том, что компания "Гамма" успешно жива, неколебимо здорова и успешно процветает с новым директором. Красивый такой поехал – в костюмчике, в галстуке, официально-серьезный… Галстук, наверное, Марина бы другой ему выбрала, если бы это от нее зависело, но и этот неплохо смотрится. В общем, ускакал рыцарь Игорь на своем старом, но ухоженном "мерсике" раным-ранешенько.
А Марина осталась "на хозяйстве" – руководить. "Руками водить!", – так говаривала строгая Королева-Мать, когда они с папой Королем обсуждали за ужином свои взрослые рабочие проблемы. Так что води руками, Марина Петровна, делай строгие пассы, подчиняй себе коллектив и веди его в светлое будущее.
Однако для того, чтобы вести, надо дорогу знать и четко видеть все кочки, ямки и прочие ловушки на пути. А для этого придется хорошенько попыхтеть. Марина придвинула к себе папки с бумагами и слегка повернула монитор компьютера. Так-с… продолжим разбираться, что тут у нас произошло в последние полгода в отсутствие Ирины.
Через три часа Марина взяла диктофон, и устало откинулась в кресле.
– Значит так… только вникнув хорошенько в дела фирмы, я – такая умная и красивая вся – поняла, где тот самый камень преткновения зарыт. Координируя партнерские взаимоотношения комбината и ключевых смежников, Ирина со своей программой преследовала интересы клиента. Точку ставим. Поясняем: то есть эффективность производства и расходования средств, конечную прибыль в итоге. Но среди поставщиков и подрядчиков бушевала и бушует ныне жесткая конкуренция. Кому же не хочется урвать сладкий кусок пирога одного из немногих стабильно работающих и вдобавок финансируемых из бюджета предприятий? А?! Я вас спрашиваю, господа хорошие, кому?
Заглянувший в дверь Ванечка испуганно прикрыл дверь. Только вечером он наконец-то поймет, почему не отважился прервать красивую женщину, которая откинувшись и закрыв глаза надиктовывала этот странный текст. На мгновение ему показалось, что напротив нее сидит улыбающаяся Ирина Петровна, отбивающая такт носком туфельки и весело поглядывающая на сестру…
– Итак, детектив Марина подозревает, что Карла и Фредди Крюгер мечтали получать хорошую мзду от тех фирмочек, которых программа координирования служб включала бы в договорные отношения с комбинатом. Говоря высоким штилем, они хотели бы, как присосавшиеся жадные клещи вытягивать бюджетные средства с минимальной пользой для дела, с максимальной выгодой для себя. Обычное дело, пустяк в наши дни! И делиться потом с "Омегой" напрямую – расчетами за услуги или через подставные вторые-третьи-десятые счета.
Марина подумала о том, как даст Игорю прослушать эту запись и высказаться по поводу ее соображений. Наверное, она с самого начала решила для себя, что так оно и будет, просто признаваться сама себе не хотела. Вот и скажите – почему? Что в этом плохого?
"Да, да! – мысленно сказала она Коту, с хитрой мордой затягивающемуся кальянным дымом. – Да, он мне нравится! Признаю. Guilty. Ничто человеческое нам не чуждо. Да и вам тоже, господин лукавый Кот. Вы, вон, даже курите, и я вам ни слова не говорю. Ну, а мне нравится Игорь… и именно для него я начитываю все эти фразы, улыбаясь. И надеюсь, что и он будет улыбаться, слушая их, и не осудит свою королеву".
Она мысленно показала Коту язык (если не открывать глаз, то ей-богу, чувствуется его присутствие; и даже запах табака чудится) нажала на кнопочку "пуск" диктофона и продолжила:
– Ирина такого безобразия терпеть не могла с детства. И поэтому "Гамма" очень мешала злобным гномам, противному Крюгеру и странному Рудольфу Карловичу. И не только им. Ирина это прекрасно понимала. Но прямых доказательств у нее, конечно же, не было. Оставалось только одно – составлять настолько эффективную программу, чтобы комбинату и в голову не приходило менять партнера. Заметим, что Ирина учитывала разнообразные меркантильные интересы нашего градообразующего предприятия, умудряясь при этом достаточно… э-э-э… твердо сдерживать растущие черные и серые аппетиты руководства. Тем самым ей удавалось не подпускать недобросовестных посредников к удобной кормушке. Особо отметим, что даже внутреннюю компьютерную программу для комбината создали и поддерживают программисты "Гаммы"… за что им честь и хвала. Ирина убедила комбинат отказаться от пресловутой программы "1-С". С искренней радостью заметим, что никто на комбинате ни разу об этом не пожалел… Ау, Ванечка! Вы уже третий раз ко мне заглядываете, что там такого срочного?.. Бухгалтерия? Да, да, конечно, пусть заходят!
К диктофону Марина вернулась через час. Повертев его в руках, она со вздохом убрала изящную безделушку в сумочку, кликнула мышкой на "косынку" и стала машинально раскладывать пасьянс, думая о своем.
Подытожить освоенный материал можно было так: назревала реконструкция некоторых линий, планировался выпуск новой продукции. Для "Гаммы" это означало новые связи, новые проекты, новые дополнения в программы. Все это нужно изящно и вовремя подать комбинату вместе с договором о сотрудничестве на следующий год, учитывая психологический деликатный момент – впервые это сделает не Ирина Петровна, а незнакомая руководству Марина.
К тому же ребята-программисты "Гаммы", заваленные бумагами и вечно меняющимися предложениями производственников и финансистов, с трудом справлялись с огромным объемом работы. И, как назло, два толковых человека уволились: одного переманили в столицу, другой с родителями свалил в Израиль. Главный программист Костя чуть не со слезами на глазах доказывал Марине, что ему "край, как необходим хотя бы один толковый чел! Только не из этих выпускников… они же ничего кроме, как в железе, не соображают. А голова нам нужна! Понимаете, Марина Петровна, го-ло-ва! С мозгами! И чтобы спал не больше четырех часов в сутки. А лучше, чтобы и не ел, и не спал, и на девок не глядел, и вообще от клавиатуры не отлипал. Иначе нам ничего не успеть. Все же схвачено. Надо только тут вбить в прогу…" – и так далее, битых минут сорок.
Да, пожалуй, начинать надо именно с этого. В остальном налаженная машина исправно крутила колесиками и рычагами, направляемая железной хваткой зама Кафирова, по прозвищу Калиф. Удивительный дядька, конечно. Он еще с отцом начинал – Ирина нарадоваться на него не могла. Именно он представлял "Гамму" на всех оперативках, селекторных совещаниях и прочих летучках. Он и Игорь – алмазный фонд маленького золотого королевства Ирины…
Следующие три дня были сплошной "битвой за урожай", как сказал бы, усмехнувшись, отец. Марина приползала домой чуть живая и после душа падала в кровать. Ей не снились сны. Утром она вскакивала и летела продолжать управлять, знакомиться, входить в курс дела, согласовывать, снова знакомиться, утрясать и подписывать. К счастью, стараниями Игоря, а точнее его знакомых из автосервиса, машина теперь была на ходу. Водить Марине нравилось, а впрочем, маршрут пока был однообразен: дом-фирма-дом. И продуктовый магазин вечером по пути.
Самым трудным оказалось помочь Косте с кадрами. Это было совсем непросто. Кандидаты, пройдя жернова кадровиков и предварительного собеседования с Мариной, беспощадно отвергались главным программистом. Угодить компьютерному гению Константина представлялось практически невозможным.
Вот и сегодня с утра в приемной ожидала аудиенции очередная "жертва". Марина включила громкую связь:
– Иван, пригласите, пожалуйста… – Марина заглянула в анкету "новобранца" -… Алену Владимировну.
