Текст книги "Найти и вспомнить"
Автор книги: Александр Уралов
Соавторы: Светлана Рыжкова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
– Твоя работа? – спросил Кот, но Охотник покачал головой.
– Нет. Я не был здесь никогда. Они напоролись на защитные чары Карлы. Не трогайте ничего, а то и мы составим этим мертвецам компанию.
– Этого нам только не хватало, – буркнул Кот.
Но они шли и шли, спускаясь по винтовым лестницам и изредка переходя угрюмые теснины по ржавым мостикам без перил. В некоторых из этих пропастей далеко внизу рдели тусклые огни. Несколько раз им попадались огромные ворота, створки которых нельзя было разомкнуть никакими усилиями. Но они и не пытались этого делать. Каждый раз Кот вопросительно смотрел на Марину, а Охотник хмуро ждал. Но Марина, прислушавшись к себе и к давящей тяжелой тишине, упрямо мотала головой – нет, не здесь!
Несколько раз ей казалось, что где-то в редких боковых ответвлениях перешептываются между собой духи земли, но в темноте, даже если посветить факелом, каждый раз никого не оказывалось. Да и после первой же попытки Кот категорически запретил Марине это делать.
– Принцесса, духи земли – народ тяжелый, хтонический. Лучше не проявлять излишнего любопытства, и они не будут пытаться нам помешать. Наверняка это они прокладывали все подземелья этого замка. И, скорее всего, это был какой-то договор между Карлой и ними.
Марина вспомнила, как однажды они с Иринкой спускались в дворцовые подземелья, чтобы встретиться с духами. Те были молчаливы, грузны и неповоротливы, но умели исчезать с глаз мгновенно. Казалось, что породившие их земные недра, дали этим подземным обитателям непостижимую магию, зародившуюся еще в те времена, когда юная Земля остывала. Ее поверхность вновь и вновь раскалывалась непрестанно падающими громадами космических глыб, в огне раскаленной магмы рождая саламандр, духов огня, ведущих непрерывную войну с едва-едва появившимися обитателями новорожденных пылающих гор. Она невольно поежилась, представив себе это существование, практически не отличающееся от вечности.
– Я больше не буду любопытствовать, – смиренно сказала она. – Прошу извинить нас, могучие духи, мы здесь ненадолго и скоро уйдем!
Шепот на грани слышимости, напоминающий далекий скрежет огромных перетирающих друг друга камней, постепенно стих. Наверное, духи приняли извинения и перестали обращать на путников внимание. Охотник заметно расслабился. Наверное, такие мрачные подземелья были в диковинку не только Марине.
Впрочем, вскоре она с удивлением, начинающим перерастать в брезгливый ужас, заметила давно забытый ядовито-зеленый свет, начинавший пробиваться сквозь щели гранитной кладки. "Ох, не хватало еще увидеть грызмаговские стеллажи! – невольно подумала она. – И крышки для консервирования в авоське, лежащие на старом поцарапанном письменном столе". Но присмотревшись, она с облегчением поняла, что этот свет, хоть и неприятно резал глаза, но все же отличался о того, виденного в детстве, ужасного. Близко, – неприятно близко к нему, – но не он. "И то хорошо!" – решила Марина, хотя лучше бы, конечно, этого света здесь не было. Не вязался он с обликом Карлы, никак не представлялся его творением! Невозможно было представить, что свет этот зажег и заставил сиять во мраке тот самый рыжий казначей, знакомый сестрам с детства. Но – недаром Карла всегда казался ей странным…
– Не так уж и плох наш Карла, – пробормотал Кот, как будто услышав ее мысли. – Давненько я не видел такого света. Друг мой, ты-то сообразил или нет?
– Давно, – коротко сказал Охотник, лицо которого в этом мертвенном свете казалось еще мрачнее.
– Что это еще за секреты от принцессы? – строго спросила Марина. – Или вы считаете, что это не женского ума дело?
Кот даже лапами замахал от несправедливости таких слов:
– Что вы, что вы, принцесса! Как можно? Дело в том, что лишь немногим известно, свет этот не просто свет – противный и раздражающий зрение – а свет колдовской. По сути – это магический глаз, неусыпно следящий и охраняющий.
– То есть, Карла нас сейчас видит?
– Не совсем так… как бы это объяснить… в общем, подобное свечение не есть "глаза" того, кто его вызвал. Думаю, слухи о том, что оно видит человека буквально-таки насквозь и являет злому магу все мысли и намерения человека, как на ладони, очень преувеличены.
– Да, – сказала Марина. – Это я и сама чувствую. Такое "просвечивание" больше напоминает ощупывание карманов снаружи.
– Вот-вот! Можно наощупь понять, что в кармане ключи или портмоне, но содержимое кошелька, текст, отпечатанный на билете, форму ключей – все это такое колдовство не может распознать.
– Слушайте, в подвалах Грызмага…
– Да, – перебил ее Охотник. – Да, в подземельях Грызмага этот поганый свет намного сильнее и зловреднее. Да только вы с сестрой однажды отмахнулись от него, как от назойливой мошкары. И всесильный повелитель Города Напрасно Умерших ни черта с этим сделать не смог.
– Именно это я и хотел сказать, – пробормотал Кот. – Немного другими словами, но…
Марина уже не слушала. Ей казалось, что в памяти мелькнуло что-то давно и прочно забытое. Свет, страх, нарастающее возмущение… песня. Песня? Эх, не дается, исчезает…
– Наш Карла не Грызмаг, – медленно сказала она, рассердившись на саму себя и свою начисто вымытую из головы память о том, как они с Ириной привели Алину в Королевство. – Наш Карла просто баловался когда-то злой магией. И балансировал на самом краю. – Она упрямо подняла голову. – И свет этот ничего не может сделать с нами. Потому что я – здесь!
И зелень потухла, сменившись ровным золотистым сиянием. Кот ахнул от восхищения, Охотник одобрительно кивнул головой, а взволнованная, раскрасневшаяся Марина почувствовала, как где-то далеко-далеко Карла откинулся в кресле со вздохом. Что было в этом вздохе: разочарование, тайная радость, недоумение и преклонение перед чужой властной силой? Марина смутно чувствовала, что все это сразу… и еще что-то.
В причудливой пляске теней они стояли перед бронзовыми воротами, окруженные танцующими огоньками. Огоньки беспорядочно метались вокруг, отчего тени придавали бронзовым барельефам иллюзию движения. Как и на картине, висящей над главным камином читального зала, здесь были навеки запечатлены две смешливые девчонки, держащиеся за руки.
– А вы похожи, принцесса, – нарушил Кот торжественную тишину.
– Похожа, да не очень, – буркнул Охотник.
– Иринка лучше получилась, – искренне сказала Марина. – Смеется!..
Ворота были не заперты – это Марина чувствовала так же, как всадник чувствует настроение коня. Но для Кота и Охотника ходу в тайный зал Карлы не было. Не обиделись бы… все-таки столько шли…
Но они отнеслись к робкому признанию Марины спокойно и с пониманием.
– Это естественно, принцесса, – сказал Кот. – Мы не смогли бы открыть эти ворота ни при каких обстоятельствах! Этот мир открыт только для вас.
– Будь осторожна, – посоветовал Охотник. – Не думаю, что там есть что-то угрожающее, но все-таки – гляди в оба. Если что – кричи.
Кот хотел что-то сказать, но промолчал. Марина понимала, что ее старый добрый друг не стал спрашивать Охотника, что же такого им удастся сделать, если они услышат крик? Но не пожелал расстраивать свою принцессу. Впрочем, кто знает? Наверное, Охотник просто проломил бы ворота – такой у него сейчас был решительный и сердитый вид.
Марина улыбнулась им с легким сердцем, зная, что ничего смертельного и коварного старый Карла приготовить не хотел бы. И пусть она сейчас была юной принцессой в пыльных сапогах и кожаной куртке, опоясанной крепким ремнем с тонким стальным мечом – взрослая Марина, экономист, домохозяйка, мать уже самостоятельного сына, тоже жила в ней. Эта, другая, Марина с любовью и гордостью видела, как Охотник похож на Игоря, как красив он особой, истинно мужской красотой. Как мил и бескорыстен Кот, любящий принцессу нежной отцовской любовью. Видела, что оба они немного встревожены… но твердо верят в нее – принцессу, королеву, девушку-мага, воительницу. Наверное, так же они смотрели на Ирину. А для ее сестры это сейчас – высшая похвала!
Ворота закрылись за ней совершенно бесшумно, так что, обернувшись, она увидела лишь гладкую бронзовую поверхность, покрытую зеленью патины. Мерцающая серебристая завеса плавно отошла в сторону. Большой круглый зал был озарен мягким светом изящной люстры с тысячами свечей, горящих в самой высокой точке купола потолка. В первый момент Марине показалось, что одновременно с ней в зал с разных сторон вошли несколько человек. Но приглядевшись, она поняла, что видит зеркала.
Цокая каблуками по белоснежному мраморному полу, она подошла к одному из зеркал. И не сразу поняла, что отражение – не ее.
Из зеркала смотрела совсем юная Иринка. Все остальное – измызганные мхом кожаные штаны, запылившиеся в подземных переходах сапоги, куртка, меч – все было ее, Маринкино. Но лицо… лицо и волосы – это была Ирина. Она улыбалась, несмотря на то, что у самой Марины на глаза навернулись слезы. Марина сердито вытерла глаза – Ирина повторила ее движения. Марина дотронулась до глади стекла и с обратной стороны, отделенная тончайшей хрустальной пластиной, к ней прикоснулась Ирина.
– Вот оно как… – пробормотала Марина и вдруг, как в детстве, показала "уши" растопыренными пальцами.
Ирина беззвучно засмеялась и спрятала руки за спину.
Наверное, прошли долгие часы. Марина совсем забыла об ожидающих ее Коте и Охотнике. Она переходила от зеркала к зеркалу, пытаясь разговаривать с сестрой, делая ей разные жесты и даже пробуя начертить пальцем на зеркале какие-то слова. Чаще всего отражение, а точнее Ирина, повторяло ее движения, улыбаясь, но иногда оно беззвучно озорно хохотало и мотало разлохматившейся головой. Несколько раз оно до боли знакомым жестом откидывало непослушные пряди с лица… и Марина снова чуть было не разревелась, но Ирина погрозила ей пальцем, как в детстве.
Вот она – тайна Карлы. Он влюбился в Ирину давным-давно, когда она была, наверное, совсем еще несмышленым младенцем. Он видел Ирину в далях будущего тогда, когда она еще только делала первые шаги и была просто Иркой-королевишной… и уже любил ее… будущую королеву-красавицу.
Сейчас, вспоминая, она видела множество признаков этой любви и удивлялась, как не замечала этого раньше. Непреклонный Карла всегда краснел и сдавался, когда его просила о чем-то Ирина. Именно ей, а не Марине он всегда уступал в спорах, какими бы сложными они ни были.
Ах, Карла, Карла… рыжий, старающийся быть незаметным, человек. Недаром твой двойник на земле женат на женщине, удивительно похожей на Ирину. Отражение сделалось серьезным и сделало странный жест: Ирина сложила вместе ладони и медленно развела их в стороны. И повторила это еще раз.
– Раздвоение? Часть тебя – жена Рудольфа Карловича?
Ирина отрицающее помотала головой. "Нет!"
– Что же тогда? Расхождение… развод… параллельно… – и вдруг понимание свалилось на нее, как глыба гранита. – Копия?! Иринка, ты говоришь о том, что его жена – копия? Двойник!
Ирина закивала головой и показала пальцами какую-то малую величину. Точно так, как в детстве они показывали маме: "Мы погуляем вот сто-о-олечко, а потом сразу сядем делать уроки!"
– Копия… но на совсем-совсем малую долю.
"Да!"
Каким-то образом Карла и его земная ипостась Рудольф женился на двойнике… слабой тени настоящей Ирины. Быть может, зеркала – лишь первая стадия в попытках вызвать к жизни Иринкиного двойника. Создать, вылепить, как Пигмалион сотворил свою Галатею – холодную статую – и вдохнуть в нее жизнь. Теперь она твердо знала это. Это было правдой. Хотя бы потому, что у Ирины, как и у нее, не было двойника ни в одном из миров.
Боже мой, бедный Карла, какую же цену пришлось заплатить тебе за эту магию?
Ирина приложила палец к губам. Да, сестренка, да! Я не буду пока думать об этом. Это сейчас не важно. А важно то, что я вспомнила тебя всю – вспомнила и прощу у тебя прощения за то, что две трети жизни прожила, забыв о том, что ты – королева. Королева и моя сестра.
Ей не хотелось уходить. Совсем-совсем! Но всему на свете приходит время. Марина стояла у серебристой завесы и видела, как во всех зеркалах круглого зала машет ей рукой маленькая фигурка. Она расплывалась в глазах, ведь слезы капали и капали… и уходить было просто невозможно. Невозможно, слышите! Вот же она, вот! Живая, веселая, красивая и юная!
Ей казалось, что где-то рядом плачет Карла. И невольно она жалела его, вынужденного жить с такой мукой.
А затем Ирина повернулась и ушла за серебристый туман. И во всех зеркалах стало пусто.
Она ничего не сказала Коту и Охотнику. Да они и не спрашивали. У принцесс, королев и придворных магов есть свои маленькие тайны.
Долго идти не пришлось. Они еще шли в лучах золотистого света, как вдруг, совсем, как в детстве, Марине открылся "секретик". И это был совершенно точно "девчачий секретик", потому что ни Кот, ни Охотник его не видели.
– Подождите-ка, – попросила она друзей. В стене неровного гранита ей отчетливо виделась ровная черточка, словно процарапанная чем-то острым. Например, кончиком меча. Того самого меча, который висел теперь на боку у Марины. Кот почтительно смотрел, как Марина гладит стену пальцами. Охотник спокойно ждал. Наверное, они подумали, что принцесса Марина просто хочет немного прийти в себя и деликатно отвернулись. Хм… мужчины! Вы думаете, что сейчас я немного пореву, уткнувшись лбом в светящуюся стену… ну, так мы вас удивим!
– Что это вы отвернулись, господа? – величественно спросила она Благородным Голосом Взрослой Дамы, – а когда они повернулись к ней и остолбенели от изумления, она сделала реверанс и продолжила. – Милости прошу на королевский ужин!
"Секретик" был замечательным – по-настоящему королевским. В туманном овале, переливающемся, как девчоночья бижутерия, обрамлявшим волнистое стекло, смутно трепетали разноцветные тени. Овал медленно пульсировал; по стеклу проходили неторопливые волны. Вот одна из теней подошла совсем близко и по нему растеклась мелкая рябь. Неясные звуки… и даже, ой-е-ей! – такие вкусные запахи, что сразу же захотелось есть.
– Знакомые запахи! – воскликнул Кот, оживившись. – Вот это магия!
– Это проход, – сказал Охотник. – Но куда?
– Сейчас узнаете, – заявила Марина и храбро сунулась прямо в овал. Волнистая поверхность беспрепятственно пропустила ее, словно теплая и шелковистая ткань. Следом за ней проскользнул и Кот. Охотник вошел последним. Овал рассыпался бриллиантовыми брызгами и погас.
– Это мы очень удачно зашли! – торжествующе воскликнул Кот. – Прямиком в дворцовую кухню!
"Секретик" привел их прямо в кухню замка, где удивленные повара весело приняли от них заказ. Оказалось, что не только Марину, но и всех терзал жуткий голод. Устроившись за краем огромного стола, они устроили вечернюю трапезу под веселые взгляды поваров.
– Ну и оголодали вы, принцесса! – сказал главный повар, утирая лицо фартуком. – Однако и спутники ваши тоже, как из голодного края прибыли. И прямиком сквозь стену. Каково, а? – обратился он к своим товарищам. – Вот она, магия королевская! Сразу видна – безо всякого хвастовства и прочих самовосхвалений!
Кот хотел что-то сказать, но не смог – в зубах он держал огромный кусок ветчины, а лапами сооружал нечто вроде бутерброда, положив сыр между двумя кусками нежного рыбного филе.
Охотник, аккуратно разрезавший ножом хлеб, усмехнулся:
– Еще бы, господин мастер! Марина и есть истинная королева.
Марине очень хотелось поправить его – истинная королева это Ирина, но промолчала. Ей не хотелось говорить о своей надежде. Это было бы пока неправильно, правда?
– Слава королеве, – тихо сказал повар и смахнул с глаз выкатившуюся слезинку. Наверное, он подумал, что все увидят в этом лишь то, как распаренный у плиты господин мастер просто утирает пот, попавший в глаза, но Марина знала, что это не так. – Хорошо, что вы вернулись, ваше величество.
Слава богу, Марина уже доела свой кусок, не замаслив губы! Она встала и поцеловала повара в мокрый лоб:
– Спасибо, милые повара! Все так вкусно, что мы еще посидим здесь, хорошо?
Восторженный гул был ей ответом. Прожевавший наконец-то ветчину Кот немедленно встал и чинно поклонился. К удивлению Марины встал и Охотник. Он приложил руку к сердцу и склонил голову в знак благодарности.
– Не часто я бываю в замке, – сказал он, – но всегда вспоминаю о том, как здесь готовят самые вкусные блюда в мире. Спасибо!
Где-то неподалеку раздался дружный Великий Ор и вся банда пушистиков вместе с Алиной влетела на кухню. Увидев главного повара, банда тут же присмирела. Алина бросилась к Марине и обняла ее. К господину Коту она относилась, как к взрослому родственнику – если и ворчит, то только понарошку! – а Охотника всегда стеснялась. Зато пушистики сразу же полезли к нему на колени – соскучились, давно не заходил. Несколько самых маленьких пушистиков тотчас устроились у Кота на плече.
– Можно нам пирогов? – пропищала Алина, когда шумные приветствия и взаимные традиционные "обнимашки" закончились. – С этими… которые с этими… еж-ж-жевиками!
– Никто в коптильню для рыбы вилки и ложки кидать не будет? – спросил повар.
Вся банда дружно потупилась. Видимо, дело было не так уж давно и оставило след в истории кухни. Алина покаянно помотала головой. У одной косички опять расплелась розовая капроновая лента.
– Нет, никто, – горько прошептала она. Пушистики закивали.
– Ну, тогда ладно! – сказал повар.
– Ой, как здорово! – закричала Алина. – Мариночка, ты еще про шоколадное мороженое попроси!
Укладывая Алину спать, Марина долго колебалась, но все-таки задала мучивший ее вопрос:
– Алинка, а помнишь, как мы с Ириной тебя с пушистиками знакомили?
– Торт был! – сонно сказала набегавшаяся за день Алина. Пушистики уже дружно сопели носиками, устроившись на кроватях. – Ирина мне кукол показывала.
– Алиночка, а как мы в замок шли?
Алина совсем уже спала. Не дождавшись ответа, Марина собралась тихонько уйти, но Алинка вдруг улыбнулась во сне и пробормотала:
– Было холодно-холодно, а потом ты меня на руках несла… и тоже перестала плакать.
Полная луна глядела сквозь окна детской. Мохнатый домовой в ночном колпаке укоризненно качал головой – воля ваша, госпожа королева, но детям спать пора! В ночном воздухе реяли маленькие ночные эльфы, настраивая свои крохотные скрипочки. Ночь властвовала над Королевством и где-то уже сонно тушили свет. Сторожевые алмасты темными горбатыми силуэтами вырисовывались на зубчатых замковых стенах. Кот шепотом отдавал последние распоряжения страже. Охотник, присевший на террасе, курил, стараясь выдувать дым в сторону, подальше от раскрытых окон.
Марина поцеловала Алину, поправила сползшее на пол одеяло и ушла, стараясь не стучать каблуками и не звякать ножнами меча.
"Было холодно-холодно…"
И было стекло, впивающееся в босые ноги.
Часть 4
Глава 22. О том, как тяжело читать книгу о напрасно умерших, об Охотнике и освобождении Духа, и о том, как Кот мечтает о рябчиках со сметанным соусом
Чтение книги о Городе Напрасно Умерших – занятие неприятное. Если когда-нибудь вам, уважаемый читатель, выпадет такая тягостная необходимость, то выражаем вам свое самое искреннее сочувствие. Нет, правда, надо быть железным или каменным, чтобы вытерпеть такое чтение! Марина охотно выкинула бы книгу в болото, где ей было самое место, а еще лучше сожгла где-нибудь в чистом поле, чтобы дым от нее не осквернял каминные трубы.
Китайцы называют это место Ван-Сы-Чен. Старики на Востоке рассказывают, что мудрый Циньчуан-ван когда-то лично побывал в этом проклятом Городе. Он вернулся дряхлым и старым, потерявшим здоровье и радость. Но упрямый ученый сохранил удивительное юношеское благородство, написав свою книгу о запредельных местах обитания человеческих душ. Особо он подчеркнул, что попавшие в Город души самоубийц никогда уже больше не возродятся на земле.
– Ученый видел только самоубийц и общался только с ними, – сказала Марина. Вместе с Охотником они сидели на полукруглой террасе, выходящей на закатное небо и сливающееся с алым горизонтом море, где вечерний прилив медленно скрывал выступающие из воды морщинистые скалы. – Он сам же пишет, что именно души самоубийц постоянно преследуют живых в надежде как-то занять место чужой души. И вредят в бессильной тоске, вырастающей в черную злобу.
– Мне кажется или ты действительно говоришь о вампирах?
– Да, действительно, очень похоже. Я тоже думала об этом. Но Циньчуан-ван пишет о самоубийцах, а вампиры – это не то. Конечно, если мать отдает свою кровь ребенку, чтобы тот пил ее, а потом сама становится вампиром – это почти тоже, что и самоубийство…
– Думаю, что живые мертвецы – это не то, что души умерших, – спокойно прервал ее Охотник. – Не думай о вампирах, ведь книга совсем не о них.
Вышедший на террасу Кот со скрипом придвинул к ним свое кресло. Ножки проскрежетали по каменному полу так противно, что Кот весь сморщился.
– Ну и звук!
– Ничего, переживем, – сказал Охотник. – Да хватит тебе его крутить – садись спокойно!
– Знаете, друзья, а ведь совсем мне тошно читать эту книгу! – задумчиво произнесла Марина, невидящим взглядом уставившись на нежные розовые облака. – Еще много осталось, а уже с души воротит. Вам ничего рассказывать не буду. Нет пока никаких мало-мальски ценных сведений.
Кот вздохнул, потупившись. Он переживал за свою принцессу и не находил себе места, когда Марина сидела у камина, разложив разбухший том на столе. Ни Охотник, ни Кот, да вообще никто во всем Королевстве не мог прочитать в книге ни одной связной строчки. Получалось, как если бы вы читали книгу во сне. Слова путались, появившийся на мгновение смысл исчезал, буквы разъезжались. И ни одно слово не оставалось тем же самым при повторном взгляде, ни одна буква не стояла спокойно, трансформируясь, расплываясь, сползая на другие строки. Все, кто пытался читать эту чертову книгу оставляли это занятие от головной боли, захлопывая ее со слезящимися от раздражения глазами.
– Принцесса, может, вы все-таки будете читать нам вслух? – уныло спросил Кот. Уже не в первый раз.
– Нет, господин Кот, нет. Нечего там пока читать вслух. Тянутся бесконечные истории тех, кто погиб по случайности, по странному стечению обстоятельств, по простому совпадению невероятных событий. Подломившаяся доска; ни с того, ни с сего оборвавшаяся веревка; остановившееся, но абсолютно здоровое, сердце… в общем, все тянется в таком давящем, безысходном духе. Наверное, это любимая книга Грызмага. Список его жертв.
– Вот что странно, – сказал Охотник. – Я нашел эту книгу в заброшенном доме, жители которого давным-давно были убиты вампирами. Не знаю, стал ли сам кто-то из них вампиром, но судя по тому, что дом стоял обвешавшим донельзя, вряд ли хозяева навещали его после смерти.
– Это я помню, ты уже говорил.
– Да, но дом этот был непростым… я не думал, что расскажу вам, поскольку не счел это важным. Да и сейчас не знаю, будет ли что-то полезным в моем рассказе.
…Выбитая массивная входная дверь, вот, наверное, единственный признак того, что дом брали приступом. В остальном он остался таким, каким был в ту ночь, когда из него ушел последний живой человек. «Ушел» – в любом смысле этого слова, потому что, заглянув в маленькую спальню, Охотник видит разодранное одеяло, покрытое бурыми пятнами. Здесь убивали… а может быть, ранили и утащили с собой.
Но вампиры уносят и детей, чтобы некоторое время сохранять запас живой горячей крови. Возможно, в доме были дети, но никаких признаков этого Охотник не видит. Ни игрушек, ни колыбели, ни детских кроваток… нет, детей в этом доме не было. И вообще, похоже, что в этом большом, когда-то живом и теплом доме жило немного народа. Скорее всего, это был пожилой человек, судя по плесневеющей одежде, грудой разваленной на полу. Наверное, у него была служанка – такая же старушка… вот ее ночной чепец с оборванной лентой лежит в коридоре.
Треснувшая черепица начала пропускать в дом дождевую воду. Пока только в центральной части. Вода залила небольшую комнатку на втором этаже, проделала свои извилистые ходы в потолке первого этажа и каплет со старой люстры, где полностью выгорели все свечи. В камине тоже одна зола, хоть рядом аккуратно сложены несколько отсыревших поленьев. Здесь надо быть осторожным – доски пола основательно прогнили.
Вампиров нет. Нет этого гнилостного трупного запаха. Пахнет здесь, конечно, нежилым… тухлым и подгнивающим пахнет, но все перебивает запах плесени, стремительно завоевывающей дом благодаря появившейся сырости. Странно то, что ни лесное зверье, ни люди здесь не похозяйничали. Уж кто-кто, а любопытные еноты давно устроили бы здесь свою колонию, не говоря уж о лесных богинках. Местные жители говорят, что две богинки бродили где-то неподалеку. Самое подходящее было бы жилище для безобразных клыкастых старух. Значит, что-то отпугивает отсюда и живых, и нежить.
Так… того, что ищет Охотник, здесь нет… проверить подвал и уходить из этого мертвого дома.
Лестница в подвал, по которой спускается Охотник, выбив запертую дверь, оказывается неожиданно длинной. Уж не дорылся ли прежний хозяин до подземных ходов земных духов? Места здесь для них самые, что ни на есть благодатные – дом стоит у самых отрогов горного хребта. Сплошь гранит и гранит, материал сотворения… однако, глянь, еще один поворот и снова лестница вниз! Пожалуй, такие спуски только в замках и бывают…
Но вот и дверь. Толкнув ее, Охотник входит в большой зал, высоко подняв факел. К его удивлению, в зале достаточно света. Он исходит от нескольких загоревшихся высоких ламп, стоящих на тонких чугунных ножках, словно пауки, протягивающие к потолку светящийся жемчуг. Какая-то замысловатая магия – свет ровный и не мерцающий. Наверное, такие же лампы горят в покоях замка королев – Кот рассказывал что-то об этом. Что же за человек здесь жил? Вот тебе и старик-отшельник!
Зал уставлен разновысокими открытыми шкафами, полками и столами. Свет вспыхнувших ламп дробится и переливается в бесчисленных колбах, ретортах, трубках. Он отсвечивает тусклыми серебряными бликами на сложных металлических деталях полусобранных механизмов. Переливается на гранях сосудов, заполненных жидкостями, порошками и кусочками всякой всячины – от мелких камушков до сушеных насекомых.
Охотник идет по проходам, похрустывая мелким гравием, который почему-то заменяет пол. Взгляд его скользит по картинам, развешенным на стенах зала: седые крючконосые старики в фиолетовых и черных хламидах, почтенные бородатые мужи… а вот и Карла, держащий в руке светящийся кристалл рубина. И большая картина, изображающая королевский замок, озаренный солнцем. И чертежи, схемы, наброски механизмов, неприятно напоминающих анатомические муляжи. Похоже, хозяин был ученым и сочетал в своих трудах магию и механику. Совсем, как – по слухам – сам Карла в молодости.
Но не спасла хозяина ни магия, ни механика, ни знание сложных химических взаимодействий. Глухой ночью нагрянули обнаглевшие вампиры и без труда выломали неукрепленную дверь. И погиб ученый, застигнутый врасплох, как ребенок, наткнувшийся в лесу на богинку…
Черт побери, где же магическое серебро? Неужели он извел все на свои механизмы? Ищи теперь во всех этих перепутанных рычагах и колесах то, что тебе необходимо. Да если учесть, что серебра этого на любой механизм нужно сущие крупинки, так можно годы и годы провозиться! А времени-то у Охотника как раз нет.
Сзади что-то звенит и скрежещет, а потом резкий щелчок эхом отдается от стен. Охотник успевает, обернувшись, выставить вперед руку. Странное металлическое насекомое, смазанное скоростью в полете, перехвачено им в воздухе. Тонкие жвала впиваются в переплетение проволоки, заменяющее Охотнику плоть руки. Одно жвало ломается со звуком лопнувшей стальной трубки, а второе глубоко уходит внутрь. Из обломка сочится прозрачная, резко пахнущая жидкость. Охотник сжимает пальцы. Существо вертится, пытаясь освободиться, коротко скрежещет какими-то внутренними шестеренками… и вдруг стихает.
– Отпусти! – голос неожиданно насмешлив и мягок. – В этих жвалах больше нет усыпляющей жидкости. Я не причиню тебе зла.
– Теперь и не сможешь, – говорит Охотник, упирая ствол винчестера в голову существа, таращащую на него огромные фацетные глаза. – Одно лишнее движение и разлетишься на запчасти.
– Это было бы хорошо… а то я тут засиделся.
Охотник разжал пальцы. Существо с лязгом свалилось на гравий и странным образом перекувыркнулось. Какие-то конечности втянулись, голова повернулась на спину, выгнувшуюся дугой, с шелестом выдвинулись членистые лапки. Перед Охотником раскорячился внушительных размеров богомол, поднял свое длинное туловище и с едва заметным скрежетом согнул длинные передние конечности.
– Кто ты? – сухо спросил Охотник.
– Я дух, заключенный в этот механизм хозяином дома.
– Зачем хотел убить меня?
– Это было нечто вроде приветствия. Я хотел усыпить тебя и посмотреть, кто ты есть. Вещи, одежда, оружие.
– И на кой ляд тебе это надо?
– Любопытство, – своим вкрадчивым голосом хохотнул дух. – Надо же как-то коротать вечность. Быть в одном единственном теле, которое только и может, что превращаться из богомола в паука и осу – этого мало. Элементы новизны давно исчезли.
– Ты знаешь, что твой хозяин убит вампирами?
Механизм замер, только внутри жужжала расхлябанная шестеренка. Похоже, для духа это было новостью.
– Я заметил, что он давно не приходил… чары двери не позволяют мне выйти… жаль.
Охотник так и не понял, что именно жаль духу – смерть ученого или то, что ему невозможно было выйти. Духи капризны и своенравны, но по-своему могут привязаться к человеку.
– Я сломал дверь. Теперь ты можешь выйти, но у меня есть к тебе просьба. Где можно в этой мастерской найти магическое серебро? Местные уверяют, что оно было у здешнего хозяина.
– Хорошо, Игорь, но и у меня к тебе имеется дело…
…Здесь Марина прервала Охотника:
– Он назвал тебя Игорем? И ты не поправил его? Или ты уже догадывался?
– Я не обратил внимания тогда на это имя, хотя мне оно и показалось смутно знакомым. Все-таки это было много лет назад… да и духи любят называть собеседника разными именами.
– Этим они как бы подчеркивают то, что все люди для них одинаковы, – пробормотал внимательно слушавший Кот. – Во всяком случае, утверждают они именно это. Мол, человек для них – одна из множества искорок, кружащихся над костром. То ли дело бессмертные души – вот это совсем другое!
– Получается, этот дух сам когда-то был человеком? – удивилась Марина.
– Конечно! – в свою очередь удивился Кот. – Если он не сказал нашему другу о своем происхождении, то только потому, что существует давным-давно. Может, это дух какого-нибудь неандертальца или еще древнее. Что же ему теперь – всю вечность помнить свое земное существование?
