Текст книги "Мир наизнанку"

Автор книги: Александр Соболь

Соавторы: Валерий Шпаков
сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 35 страниц)

Соболь Александр , Шпаков Валерий
Мир наизнанку

Александр Соболь, Валерий Шпаков.

Мир наизнанку

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СЛЕПОЙ ПОИСК

Пойди туда – не знаю куда,

принеси то – не знаю что.

Русская народная сказка.

1

Человек не знал ни кто он, ни где находится Прошлое (если оно у него было) скрывалось за плотной, непроницаемой для внутреннего взора пеленой. Будущее было белым и чистым, как песок, на котором он лежал.

Человек действительно скрючился на песке, не только белом и гладком, но и (что было гораздо хуже) мокром и холодном, всего в двух шагах от воды; море, волнуясь, нет-нет да и дотягивалось до него пенными ледяными языками, заставляя его корчиться и исторгать хриплые стоны. Чувство холода было первым, которое он осознал, придя в себя.

Человек был совершенно наг; из предметов, чужеродных на его теле, можно было заметить только кольцо из тусклого серого металла, намертво охватившее безымянный палец правой руки. Когда медленно прибывавших сил хватило, чтобы, оперевшись на руки, оторвать туловище от песка и поднять голову, он смог наконец осмотреться.

С одной стороны перед ним до самого горизонта расстилалась, тяжело волнуясь, мрачная темно-зеленая масса местного моря-окияна; справа белый песок пляжа, медленно возвышаясь, переходил в унылую холмистую равнину, кое-где покрытую клочковатой буро-зеленой растительностью. Сверху нависало низкое небо; плотный серый небосвод из многослойных облаков напрочь отметал мысль о космических далях и множественности миров.

Человек на песке наморщил лоб, слегка подивившись собственным мыслям и ассоциациям. Возможно, в прошлой жизни он был мудрецом и многое знал... Тем временем сила, наполняющая его тело, как дождь наполняет влагой иссушенную зноем почву, позволила встать на ноги. Человек еще раз огляделся, теперь уже с высоты собственного роста. И покачал головой местность была совершенно незнакома. Шатаясь, он медленно двинулся в глубь суши.

И подвергся первому испытанию.

Из-за ближайшего холма выросли темные безмолвные фигуры с угрожающе нацеленными на человека копьями.

Странно, но он совсем не испугался, словно чувство страха осталось, как и память о прошлом, за глухой завесой амнезии. А может, он когда-то был великим воином и страх вообще был неведом ему? Тем не менее он протянул вперед руки ладонями вверх в извечном жесте отсутствия оружия и злых намерений.

Фигуры приблизились и оказались хмурыми бородачами в одеждах из грубой кожи и высоких, доходящих до бедер сапогах. Иссеченные солеными морскими ветрами, лица казались вырезанными из темного дерева. Узкие, глубоко сидящие глаза смотрели настороженно, но без злобы. Подошедших было шестеро; один из них заметно выделялся ростом и качеством одежды, и лишь у него висевший на поясе нож был отделан блестящими камешками; на его начальственное положение указывала и властная манера держаться. Предводитель опустил копье (остальные пятеро тут же повторили этот жест), шагнул вперед и произнес длинную фразу на неизвестном человеку, но как будто бы странно знакомом языке... Смысл сказанного тем не менее остался ему неясен; используя все те же общепонятные жесты, человек развел руками и покачал головой, придав лицу выражение сожаления. Тогда предводитель, сотворив в воздухе какой-то сложный жест, бросил через плечо короткий приказ; тут же один из бородачей торопливо извлек из заплечного мешка меховой плащ и бросил человеку. Это оказалось очень кстати, поскольку холод уже проник в человека до мозга костей. Ухмыляясь, предводитель наблюдал, как незнакомец укутался в плащ, сотрясаясь всем телом, и повелительным жестом приказал следовать за ним. Вскоре процессия из семи человек затерялась среди холмов.

В первую ночь двух лун месяца Зартак жрецу пурпурной мантии Уну Тааргу было видение. Огромное ложе под тяжелым алым балдахином казалось тесным погруженному в Священный сон Зоарха жрецу, он с хриплыми стонами и криками метался по пуховым перинам, и коленопреклоненные Ближайшие с трепетом и благоговением внимали ему. И лишь один из них, высокий худой старик в белом одеянии высших иерархов со сверкающим знаком Посвящения на груди, слушал с холодным, даже брезгливым выражением изрезанного морщинами лица, но тем не менее очень внимательно.

– Пришел!.. Он пришел... Зверь из Бездны... О Сверкающие!.. Длань его подобна молнии разящей... Силу... страшную силу чувствую!.. В Звере лишь частица ее... Тень... огромная... за ним... Предвестник... Наконечник копья... Нацелено... нацелено... Тар... щит... встать... на... надо... Речь Уна Таарга становилась все более невнятной и бессвязной, на губах выступила голубоватая пена.

– Куда?! Куда нацелено копье?! – резко, как удар хлыстом, прозвучал вопрос старика в белом.

– О... Сверкающие... молю о благости вечной... На Тарнаг-армар... Тарнаг-армар, о великий!

Старик заметно вздрогнул, странный блеск разлился в его глубоко посаженных глазах, и он поспешно прикрыл их. Вокруг раздались испуганные возгласы. Властным движением руки заставив всех умолкнуть, старик склонился к самому лицу сотрясавшегося в конвульсиях жреца.

– Где... где он появился?! Скажи, и да пребудет с тобой благословение Сверкающих!

Ун Таарг приоткрыл мутные полубезумные глаза, губы его мучительно кривились, исторгая хриплое бульканье, он явно силился что-то произнести...

– Ну же, Ун! Говори!

– Тад... Таддак... – вырвалось из клокочущего горла, и в последний раз изогнувшись всем телом, жрец вытянулся на постели и замер. Глаза его закатились, пугающе высветив бледно-голубые белки, и лишь едва слышное неровное дыхание указывало, что Ун Таарг жив.

Выпрямившись, жрец белой мантии Пал Коор несколько мгновений стоял, размышляя. Услышанное было настолько важным, что...

– О том, что слышали, забудьте, – произнес Пал Коор, окинув Ближайших мрачным взглядом. – Пусть это умрет в вас.

– Это умрет в нас, о великий! – эхом повторили ритуальную фразу четверо Ближайших. Все они были жрецами желтой мантии, а значит, прошли уже несколько Ступеней и им можно было доверять. Впрочем, до конца Пал Коор не доверял никому.

Ступая внешне по-стариковски тяжело, но на самом деле легко и бесшумно (противоречие это тут же бы насторожило опытного бойца, раскрыв ему смысл обманчивой походки), жрец направился к выходу из Зала Вещих Ритуалов. На самом пороге он, не оборачиваясь, произнес:

– Направьте в мои покои Квенда Зоала.

Четыре фигуры в желтом низко склонились вслед уходящему, и лишь когда дверь за Палом Коором затворилась, обратили свое внимание на полубездыханное тело Уна Таарга. Сейчас им предстояло проявить все свое искусство, чтобы раздуть в нем угасающую искру жизни. И, охваченные усердием, трое не заметили, как у четвертого глаза вдруг блеснули дикой, нечеловеческой радостью.

Серая мантия скрывала фигуру вошедшего, но Пал Коор знал, что под ней безукоризненное тело прекрасного бойца, чьи стальные мускулы не знали усталости, а ловкость и тренированность граничили в глазах обычного человека с чудом. Даже среди воинов и гладиаторов едва ли бы нашелся человек, могущий устоять против Квенда Зоала в силовом поединке. Да и искусство поединка магического было хорошо ему знакомо. Конечно, ему было далеко до магов высших рангов, но амулет Сверкающих, который он носил на шее и с которым никогда не расставался, надежно защищал его и от магии Лотоса, и от магии Змеи, и от магии Земли, Воды и Огня.

Квенд Зоал коротко поклонился и взглянул Палу Коору прямо в глаза. Когда они оставались наедине. Ритуалы оставались за порогом.

– Зачем я понадобился тебе на сей раз. Пал?

Такое обращение являлось неслыханной дерзостью и грубейшим нарушением Ритуала Общения, но Пал Коор очень многое прощал своему любимцу. Он встал и прошелся по комнате, служившей ему рабочим кабинетом. Огромная, комната казалась еще больше из-за скудности мебели в ней: стола, двух стульев, низкого дивана у одной стены и массивного шкафа у противоположной. Стены и потолок были задрапированы однотонной белой тканью, на полу лежал толстый ковер светлых тонов. Окон не было, комната освещалась ровным светом магических огней. Зато имелись две двери: одна, через которую вошел Квенд Зоал, и другая, ведущая в личные покои Пала Коора.

– Понадобился, Квенд. – Старик остановился перед жрецом серой мантии и пристально посмотрел ему в глаза. – И по очень серьезному поводу. Ты знаешь, что ты как сын мне, и я стараюсь не подвергать тебя лишний раз глупой опасности и не поручать дел, с которыми может управиться другой. Но сейчас не тот случай. Дело настолько серьезно, что может появиться угроза Устоям... ты знаешь, о чем я. А в этих случаях Сверкающие беспощадны.

– Вот даже как? – в бледно-голубых с карими точками глазах сверкнул огонь. – Это занятно...

– Далеко не так, как ты думаешь, – сухо произнес Пал Коор. – И я прошу отнестись со всей серьезностью...

– Уже отнесся, о великий! – Квенд Зоал склонился в насмешливом поклоне. – Что предстоит свершить мне во славу Сверкающих?

– Перестань дурачиться! Тебе еще никогда не предстояло столь сложное и опасное задание!

Квенд Зоал взглянул на Пала Коора, и шутовское выражение вмиг слетело с его лица. Таким старика он еще не видел.

– Хорошо, Пал. Кажется, все действительно так, как ты говоришь. И в таком случае я рад, потому что застоялся и оброс жирком...

– Ну-ну... жирком. О твоих тренировках уже легенды ходят.

– Тренировки – это одно, настоящая работа – совсем другое, – резонно возразил Квенд Зоал. – Я весь внимание. Пал.

– На Таддак-хорис-армаре, архипелаге Голубого Дракона – к сожалению, я не знаю, на каком именно из островов, – появился человек. Его надо найти и уничтожить.

– И это все? – Брови Квенда Зоала взлетели вверх, сморщив лоб и вновь придав его красивому, хотя и жестковатому лицу шутовское выражение.

Пал Коор тяжело вздохнул.

– Все, Квенд, причем в обоих смыслах: и в сути задания, и в отсутствие дополнительной информации об этом человеке. Предполагаю, что появился он внезапно, при необычных обстоятельствах, и... как бы это поточнее выразиться... он чужак. Поэтому ему понадобится некоторое время на адаптацию. Сколько – не знаю, но это тот срок, которым ты располагаешь, чтобы найти его и убить. Иначе, если он пообвыкнется, притрется и сможет ускользнуть на материк, – будет большая беда. Я смотрел в Глаз Пророка, но там... там темно.

Последние слова Пал Коор почти прошептал, зябко кутаясь в снежно-белую мантию.

Квенд Зоал как-то подобрался, в глазах затрепетал хищный высверк:

– Вот лишь сейчас, пожалуй, я _проникся_, как любил говаривать мой бывший командир Фул Турм... – произнес он медленно.

– Когда отправляться?

– Немедленно. Возьми с собой столько денег и людей, сколько сочтешь необходимым. Только помни, что об истинной цели путешествия никто, кроме тебя, знать не должен. Соответствующий вердикт я подготовлю.

– Его Святейшество... уже знает?

– Нет... Верховному я пока ничего не говорил. Хотя кто знает... у него есть свои, никому не доступные каналы... Конечно, мне придется доложить... как вот подать, не решил пока. Впрочем, это мои проблемы. Ты займись своей, главной. И вот еще что: можешь пользоваться Силой во всем объеме возможностей Магического Кристалла... насколько хватит твоих познаний и подготовки, естественно. Хотя, вполне вероятно, магия против чужака может оказаться бессильна.

– Никто не может устоять против хорошего клинка, – фыркнул Квенд Зоал.

– Будь серьезнее и соблюдай предельную осторожность, Квенд! – Пал Коор предостерегающе поднял руку. – Этот человек очень, очень опасен!

– Я тоже, – усмехнулся Квенд Зоал и, отсалютовав жестом воина, вышел.

Пал Коор долго смотрел ему вслед, все так же кутаясь в мантию; казалось, он стоит на ледяном ветру.

Смутный рассвет забрезжил над островом Курку. Десятый рассвет, как он неизвестно откуда и неизвестно как появился на холодном и пустынном берегу острова и был приведен в поселок Ловцов Голубых Драконов лично командиром островной стражи порядка Хиндо Макулом? За это время он на удивление быстро окреп и каждое утро перед рассветом, когда в поселке все еще спали (он инстинктивно чувствовал, что лучше избегать кривотолков), бегал на берег океана и до изнеможения проделывал странные упражнения, которые помнили мышцы, но забыл мозг. В основе упражнений лежала очень своеобразная техника дыхания, которая, как он понимал, была исключительно эффективна для самых разнообразных нужд организма, особенно если они были связаны с повышенным расходом энергии. Завершал упражнения сложнейший каскад прыжков и ударов, рассекавших воздух с тонким свистом. Мысль о твердом препятствии на пути наносящих удары рук и ног и о том, что могло бы с этим препятствием произойти в случае такого вот столкновения, пока еще не посетила его.

Краем глаза, переворачиваясь в двойном сальто, он заметил смутное движение за одним из песчаных холмов и, опустившись на ноги, застыл в странной стойке... И тут же расслабленно сел, почти рухнул на песок и отвернулся, глядя в мрачную океанскую даль.

– Рангар... не сердись! – послышался умоляющий девичий голосок.

– Я не сержусь, – буркнул он, не оборачиваясь. Местный язык также поразительно легко дался ему, и сейчас он мог довольно бегло изъясняться на нем.

– Нет, сердишься! – возразил голосок, и он, даже не глядя, точно представил, как тонкая фигурка скользнула к нему, и дочь приютившего его ловца Дана Зортага уселась на песок рядом. Звали девушку Лада, и имя ее рождало в нем смутный, очень сложный отклик, точно едва услышанное эхо, прилетевшее из неведомого, но в то же время до боли знакомого далека... Лада была гибкая и тонкая, как побег укшу, и такая же сильная и крепкая. Волосы чернее ночи тяжелыми волнами ниспадали на обманчиво хрупкие плечи, обрамляя гордую шею и лицо лесной нимфы, на котором цвели глаза удивительного, яркого и сочного синего цвета. Красота Лады почему-то тревожила его, рождая как бы смутный протест... но глубже разобраться в своих чувствах и ощущениях он не мог.

– Ну что плохого в том, что я прихожу смотреть на твои упражнения? Скажи, Рангар, что? – Голосок Лады дрогнул и зазвенел от обиды.

– Ничего, – вздохнул он и мысленно повторил имя, которым она его назвала: Рангар. Это было не его имя, но своего он не помнил, как и многое другое (почти все) из своего прошлого; тем не менее имя ему нравилось. Полное имя, которое ему тут дали – Рангар Ол, дословно означало что-то вроде "пришелец из неведомых земель" или "пришелец из сказочных земель". Слово "ранг" имело много значений: путник, путешественник, странник, скиталец, бродяга, пришелец; слово "ар" означало "земля", "страна", а слово "ол" имело два смысла – "неведомый", "неизвестный" и "сказочный", "легендарный". Да, интересно все-таки, где лежит его сказочная, неведомая земля... Единственное, что приоткрыла ему память, – его родной язык; без этого, впрочем, он не смог бы сколько-нибудь связно мыслить, ибо отличительная способность любого разумного существа – абстрактное "понятийное", то есть "языковое" мышление, причем язык должен быть достаточно сложен и гибок. Хотя, как он предполагал, язык вспомнился ему далеко не в полном объеме. В памяти всплывали порой непонятные и на первый взгляд совершенно бессмысленные слова, но подспудно он чувствовал, что слова эти отнюдь не бессмысленны... Три дня тому, к примеру, вот в такое же утро, отдыхая после упражнений, он вдруг ни с того ни с сего произнес вслух на своем языке "фазовый нуль-переход" и добрых полтэна ломал себе голову, что это значит. Забывшись, он даже начал чертить пальцем на песке какие-то символы, но тут словно что-то щелкнуло в мозгу и он, просветлев головой, которая мигом очистилась от этой дури, спокойно отправился в дом приютившего его ловца Дана Зортага.

– Ты совсем не слушаешь меня, – с упреком сказала Лада.

– Слушаю, слушаю, – отозвался Рангар (будем называть его этим именем).

– А вот и нет! У тебя глаза были далеко-далеко... в стране Ол! воскликнула девушка. – Тебе правда совсем не интересно, что я говорю?

– Почему же? Интересно, – сказал Рангар. – Ну, идем домой? Скоро поднимется отец, а я обещал ему помочь в ремонте снастей. Ведь послезавтра начало Большого Лова.

– Ты пойдешь в море вместе с другими мужчинами? – с любопытством спросила Лада. – Но ты же не ловец!

– Ловцам нужны подручные. К тому же твой отец сказал, что если я хорошо проявлю себя, то можно попросить Старейшин совершить внеочередной Ритуал Посвящения. Он сам обещал поручиться за меня.

– Да, ты ему очень нравишься, – сказала Лада то ли одобрительно, то ли с осуждением. – Он говорит, что ты очень сильный и ловкий. Да это и я вижу. А постичь особое умение и навыки ловца тебе вполне по плечу, я уверена. Вот только...

– Что?

– Мне кажется, ты сам не очень-то хочешь стать ловцом.

Рангар даже вздрогнул – настолько точно попала Лада в центр его сомнений. Какую-то иную цель, грандиозную и пока неведомую, угадывал он перед собой в густом тумане неизвестности... и она властно звала его... но куда? Ответа пока не было.

Миновав гряду Белых Камней, Рангар и Лада очутились на окраине поселка, где и стоял дом Дана Зортага, потомственного ловца Голубых Драконов класса "мастер". Дом был сложен из грубых каменных плит, вырубленных неподалеку в карьере, и представлял собой почти круглое сооружение в три человеческих роста высотой и двадцать шагов в диаметре – здоровенный был дом, под стать хозяину, мощному, кряжистому, с широченными плечами мужчине с густой черной шевелюрой и черной же, с легкой проседью, бородой; сам хозяин уже вышел во двор и стоял, потягиваясь и щуря льдистые голубые глаза на небо гадал на погоду. Увидев Рангара и Ладу, он заулыбался, отчего лед в глазах тут же истаял и они распушились мягкой синевой:

– Ох, Рангар, как ты объявился, так девка моя досветла просыпаться стала. И по хозяйству работа заспорилась. Глядишь, толк будет, а, Рангар? Не из последних жена будет, как думаешь?

Лада фыркнула, покраснела и убежала в дом; Рангар усмехнулся:

– Лада у вас очень хорошая.

– Работящая, – согласно кивнул Дан. – Почитай семь зим хозяйство на ней.

– Не только, – мягко возразил Рангар. – Она сильная, смелая... и красивая.

Дан Зортаг нахмурился.

– А, красота... Пустое это. И беду накликать может. Мать ее тоже вот была красивой... – Он махнул рукой.

Рангар уже знал эту трагическую историю; позавчера за вечерним стаканом рн'агга, довольно-таки забористого местного горячительного напитка. Дан сам рассказал ему, хмурясь и вздыхая, что произошло семь зим тому назад.

...А прибыл тогда на остров Курку корабль сборщиков податей из самой Венды с охраной из десятка лейб-жандармов под командованием томного красавца-лейтенанта. И дернула нелегкая Дана Зортага забрести как раз тогда – а был канун праздника Морской Девы – с женой Орой в местную таверну – пропустить стаканчик-другой рн'агга да потолковать с друзьями. Туда же заглянул, как на грех, лейтенант со своими изнывающими от жажды жандармами (а жажда, надо сказать, многократно была усилена тем фактом, что выпивка им полагалась _дармовая_); тут-то все и случилось. Захмелев от полудюжины стаканов, лейтенант повел по залу осоловелыми глазами и, на беду, наткнулся на очаровательное личико Оры. Издав громкое восклицание, он вперил в нее взгляд и, когда женщина недоуменно посмотрела на него, подмигнул и игриво помахал рукой. То, что в светских салонах столицы считалось _допустимой_ вольностью и вряд ли возымело бы серьезные последствия, в суровом мире приполярного архипелага, где царили совсем другие нравы, было воспринято как смертельное оскорбление. Дан Зортаг встал, подошел к ухмыляющемуся лейтенанту, схватил его за портупею и, как нашкодившего кутенка, вышвырнул за дверь. Жандармы было обнажили мечи, но увидев вокруг надвинувшихся в едином порыве ловцов с мрачно горящими глазами (а у всех имелись длинные ножи, и пользоваться они ими умели), спрятали оружие и, разом отрезвев, покинули таверну вслед за своим командиром.

Дан Зортаг вышел следом, понаблюдал, пока жандармы поднимали и отряхивали от пыли своего охающего и ахающего командира, и низким трубным голосом, который услышали все в таверне и соседних домах, сказал:

– Запомни, мерзавец: не будь ты при исполнении своих обязанностей на службе Его Императорского Величества, убил бы как берха бешеного.

...Увы, история имела продолжение, закончившееся трагическим финалом. Когда через день ловцы – а это было практически все работоспособное мужское население поселка – вышли в море на очередной лов, лейтенант проник в дом Зортага и попытался изнасиловать Ору.

Когда соседи (точнее, соседки – мужчины были в море) прибежали в дом Зортага, они увидели страшную картину. Ора в разорванной одежде, с многочисленными царапинами и кровоподтеками на лице и теле, с перерезанным горлом лежала на полу в луже быстро темнеющей крови; лейтенант лейб-жандармерии, тоже мертвый, лежал с непристойно спущенными по самые щиколотки штанами рядом, сжимая в правой руке окровавленный меч, а в спине его торчал огромный кухонный нож...

Командир островной стражи порядка Хиндо Макул сам провел следствие; в рапорте, отправленном по инстанции на высочайшее имя, он нарисовал картину происшедшего, где доказательно утверждалось, что при попытке изнасилования жены Дана Зортага Оры Зортаг лейтенантом лейб-жандармерии Хруго Кальвасом Ора Зортаг, отчаянно сопротивляясь, смогла завладеть кухонным ножом и вонзила его в спину Кальваса, когда тот обнимал ее; после этого Кальвас из последних сил вытащил меч из ножен и, уже агонизируя, ударил Ору, попав в горло. Так погибли оба – и насильник, и жертва.

Нарисованная проницательным Макулом картина преступления оказалась _почти_ точной, за одним исключением: нож в спину насильника вонзила не Ора, а ее десятилетняя дочь Лада; когда девочка вбежала в дом и увидела, как мать в разодранной одежде извивается на полу, отчаянно борясь, а незнакомый мужчина в расшитом золотом мундире и со спущенными штанами что-то делает на ней, ритмично вздымаясь и опускаясь, жаркая слепая чернота захлестнула ее и она очнулась только, когда нож из маминого кухонного набора торчал в ненавистной спине... Потом она потеряла сознание и, слава Сверкающим, не видела, как лейтенант приподнялся с глухим клокочущим рычанием (нож пробил правое легкое и его заливало кровью), рванул меч из валявшихся рядом ножен и наотмашь ударил...

Страшная психическая травма привела к тому, что три года девочка вообще не разговаривала. Местный лекарь-маг оказался бессилен, но когда отчаявшийся отец уже собирался везти дочь на материк, Лада заговорила, к великой радости Дана Зортага. Но еще четыре зимы улыбка не освещала ее лица, пока чуда не удалось совершить этому странному пришельцу, которого Лада нарекла Рангаром Олом, и девушка впервые улыбнулась ему... Но о том, что произошло семь лет тому назад, Лада так и не рассказала никому, и никто не узнал всей правды, даже ее отец Дан Зортаг...

Деликатно помолчав, Рангар попросил:

– Дан, расскажи о Большом Лове.

– Много говорить – мало слушать, – буркнул Дан. – Вот послезавтра выйдем в море – тогда сам все поймешь. Или не поймешь, если ты не ловец. Хотя ты, наверное, все можешь...

Тут Дан с недоумением покосился на свою крепкую и сильную, как ствол дорга, руку. Рангар невольно улыбнулся – позавчера он трижды победил в борьбе на руках могучего Дана.

– Ничего не понимаю, – заявил тогда обескураженный силач. – Моя рука как две твоих. Да и силенкой я не обижен... Как так ты сподобился меня положить?

– Все дело в скорости, – с улыбкой пояснил Рангар, – и даже не в скорости, а в скорости изменения скорости – в ускорении. Чем больше ускорение, тем больше сила. Есть даже такой научный закон, называется... постой-постой... нет, не помню. Да не важно это, не в названии суть. Или по-другому: запас энергии у тебя больше, но расходуешь ты ее гораздо медленнее, чем это могу делать я.

– Мудрено говоришь... – наморщил лоб Дан. – Магия какая-то, что ли?

– Да какая там магия, Дан! Наука!

– А магия и есть наука, – убежденно сказал Дан. – Окромя нее и наук-то других нет. Вот лампадки-то у меня вечером в доме горят, так почему?

– А в самом деле почему? – заинтересовался Рангар. Раньше он как-то не задумывался над этим – горят и горят.

– Заклинание Огня и Света! – торжественно провозгласил Дан. – Да ты что, воистину все позабыл? Аль у вас в стране Ол все не так? Быть того не может! Как же по-другому-то? Уж тогда человек как слепой кутенок будет слабый, беспомощный, беззащитный...

– Интересно... – задумчиво протянул Рангар. Он и в самом деле подмечал в поведении островитян некие странности, особенно когда дело касалось разных бытовых мелочей – как вот с этими лампадами, например. Но списывал все на свое незнание местных обычаев, главное внимание в эти первые десять дней уделив овладению разговорным языком. И вот теперь – такой сюрприз... Ведь несмотря на то, что память по-прежнему не открывала ему прошлого, он был уверен: в том мире, откуда он пришел, действительно все не так.

– Дан, прошу тебя, расскажи мне об этом. Очень уж неохота быть слепым кутенком.

И вот что он узнал.

В мире, который назывался Коарм, царили три великие магии: магия Лотоса, магия Змеи и магия Земли, Воды и Огня. (Магия белая, магия черная и магия серая, почему-то подумалось Рангару, когда он слушал рассказ Дана.) И было еще нечто непонятное, но по силе превосходившее любую магию (религия?), связанное с какими-то Сверкающими (существами? богами?). В этой части повествование Дана носило наиболее скупой и уклончивый характер, настойчивые расспросы Рангара лишь ввергли его в состояние, очень похожее на страх. Однако Рангар все-таки узнал, что существует могущественная каста жрецов Сверкающих, над которой не властна ни магия, ни гражданская власть в лице Императора Коарма Тора Второго Премудрого. В повседневной же жизни практически всех слоев населения магия играла огромную роль. Ее изучали в школах, лицеях, университетах и академиях, причем если в школах и лицеях дети и подростки овладевали низшей и средней магией (в основном бытового направления), то в университетах уже изучалась высшая магия, а в академиях за глухой завесой секретности – высочайшая, овладение которой могло уподобить человека существу сверхмогущественному ("Сверкающему?" – спросил Рангар. – "Ну, что-то наподобие", – промямлил Дан, отводя глаза.) Каждая из великих магий имела свой центр: магия Лотоса – город Валкар, магия Змеи – город Орноф, магия Земли, Воды и Огня – город Зирит. Там сосредотачивались их высшие учебные и научные заведения, там в тайных святилищах маги и чародеи высших рангов проводили секретные опыты, там в неприступных резиденциях обитали Верховные Маги...

На островах архипелага властвовала магия Земли, Воды и Огня, занимающая как бы промежуточное положение между двумя полярными магиями Лотоса и Змеи. Эта магия более других ориентировалась на человека и его естественные потребности: добывание пищи, строительство жилища, проведение досуга, продолжение рода. Магия Земли, Воды и Огня не требовала полного самоотречения и неукоснительного выполнения целого ряда строгих правил, как магия Лотоса, и не предусматривала, подобно магии Змеи, колдовских обрядов и магических ритуалов столь странных и жутких, что от одних мыслей о них леденяще стыла кровь в жилах.

По просьбе Рангара Дан Зортаг продемонстрировал десяток-другой чудес, и хотя все они были невеликого калибра, Рангар восхищался и радовался, как ребенок (он подозревал, и не без оснований, что в _его мире_ дети так же реагируют на удачные и эффектные _фокусы_).

– А скажи мне. Дан, – обратился к ловцу возбужденный Рангар после окончания демонстрации, – а могу ли я обучиться магии?

Дан долго шевелил толстыми губами и, наконец, ответил так:

– Честно сказать, не знаю. Может, Лаурик Муун ведает... Этому обучают сызмальства, и ежели упустить срок – человек навек останется... ну таким вот, – и Дан выразительно покрутил указательным пальцем у виска. Жест показался настолько знакомым Рангару, что он не выдержал и засмеялся.

– Веселиться тут нечего, – хмуро сказал Дан. – Ежели ты обучен магии, но лишь запамятовал ее отчего-то, это полбеды. Негоже, коль ты вообще... того. Худо тогда.

– Ты упомянул какого-то... Лаурика Мууна, – сказал Рангар. – Кто это?

– Наш островной маг. После Большого Лова сведу я тебя к нему, авось порчу-то снимет.

– Своди, – согласился Рангар, – хуже все равно не будет.

– Отец, Рангар, завтрак на столе! – донесся голос Лады из раскрытых дверей дома.

– Ух шустрая! – покачал головой Дан. – Так со стряпней управилась, что мы и покалякать толком не успели. Ладно, айда завтракать!

Однако получилось так, что Рангар попал к островному магу не после, а накануне Большого Лова. И дело было вовсе не в торопливости Дана или желании Рангара побыстрее разобраться с самим собой. Так велел сам Лаурик Муун.

Дом мага Почти не отличался от домов других островитян, в нем не было ни толики провинциальной кичливости, как в покрытой вычурными аляповатыми узорами башне поселковой ратуши, ни нарочитой и оттого вызывающей улыбку помпезности, отличавшей Дом Старейшин. Имелось, однако, нечто, почти неуловимо выделявшее обитель Лаурика Мууна среди других зданий и построек. Возможно, причиной тому служило местонахождение дома – на самой верхушке самого высокого холма (название поселка – Карматур-туран – можно было перевести как "Дом на семи холмах"). А может, развевающийся над крышей даже при полном безветрии! – вымпел с замысловатой эмблемой внушал ощущение чего-то необычного... Как бы там ни было, Рангар почувствовал необъяснимое волнение, когда подошел к дому мага в сопровождении Дана Зортага (к слову сказать, также необычно присмиревшего).

Маг встретил их на пороге, словно поджидал. Он был высок, худ, горбонос и узкоглаз, лицо с впалыми щеками отличалось почти неестественной бледностью, чистый высокий лоб покато уходил под плоский головной убор огненно-оранжевого цвета, на нем была серая до пят хламида, туго перепоясанная широким зеленовато-голубым поясом. ("Цвета его магии", определил Рангар, внимательно разглядывая Лаурика Мууна.) На груди пылал вышитый ярко-оранжевой нитью тот же символ, что и на реющем над домом вымпеле.

Дан Зортаг шагнул вперед и, склонившись в церемонном поклоне, начал Ритуал Приветствия. Рангара порой веселили, а порой злили эти, часто с его точки зрения, нелепые и длинные ритуалы, совершаемые жителями острова по самым разным поводам. Тем не менее сейчас он непроизвольно повторил поклон Дана. Веяло, веяло от Лаурика Мууна какой-то особой силой...