Текст книги "Черная кровь (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 30 страниц)

Еще тут что?

Автомат. На спинке стула висит. Этот я командованию не отдам, и у меня есть, кого им вооружить.

Деревянный ящик. С патронами? Точно, теперь и у пулеметчиков запас есть чем пополнить.

Дальше осмотреть все не успеваю, на улице слышен топот ног.

На всякий случай беру автомат на изготовку.

Слышу, как бегущих окликает Михаил, и уже через десяток секунд в палатку вваливаются все остальные бойцы. Нет только Шифрина. Все верно, его с поста никто не снимал.

– Ну, ни хрена ж себе… – ошарашенно качает головой Асанович. – Вот это побоище тут у вас…

– Разрешите, герр лейтенант? – В приоткрывшуюся дверь заглянул дежурный по лагерю.

– Да, Гашке, входите. Что там у вас?

– Доставили этого русского, который просился к вам на допрос.

– Давайте его, у меня не так много времени, еще предстоит работа с документами.

– Яволь!

В комнату вступил человек в советской военной форме. Ремень у него отсутствовал, и гимнастерка болталась бесформенным балахоном. В руках он комкал снятую с головы пилотку. Сделав пару шагов, вошедший остановился и робко улыбнулся.

– У вас есть причины для веселья? – резко, по-русски, спросил его лейтенант. – Поделитесь ими со мной, может быть, порадуемся вместе?

– Никак нет, господин офицер! То есть да, конечно, я очень рад, что вы нашли время… чтобы меня выслушать… это очень важно!

– Для кого?

– Что?

– Для кого это важно?

– Э-э-э… для великой Германии, господин офицер!

– Настолько важно, что вы решились оторвать меня от неотложных дел? Вы понимаете, что мое время стоит очень дорого?

– Конечно, господин офицер! Все понимаю! Поверьте, если бы не большая срочность данного вопроса, я не осмелился бы отвлекать вас от вашей, несомненно, очень серьезной и ответственной работы… э-э-э… виноват, от службы…

Лейтенант поднял со стола картонную папку.

– Итак… Будрайтис Янис Арнольдович, тысяча девятьсот двадцатого года рождения, призван в армию из Каунаса, боец… ну, это неинтересно… взят в плен…

– Извините, господин офицер!

– Что такое?!

– Меня не брали в плен! Я сам сдался и даже принес с собой свое оружие!

– Немыслимое приобретение для германской армии! – Лейтенант скептически оглядел своего собеседника. – Да этого добра у нас и так достаточно! Как давно вы попали в окружение?

– Более месяца, господин офицер!

– Германская армия давно уже ушла вперед. От фронта вас отделяют десятки километров. Связи с командованием у окруженных войск нет. Что же такого важного может там происходить? Настолько важного, что вы решились меня побеспокоить? Все мелкие вопросы вы могли задать дежурному.

– Это не мелкий вопрос! Данные сведения могут иметь важное значение!

– Да? Ладно. – Лейтенант откинулся на спинку стула. – Рассказывайте…

– Когда я попал в окружение, то сразу же хотел перейти на вашу сторону.

– Чего же вы медлили?

– За нами постоянно следили командиры и комиссары. Никому не разрешалось уходить куда-либо в одиночку, только группами. И то только в том случае, если в группе был хотя бы один коммунист или комсомолец! Да и, кроме того, господин офицер, не хотелось уходить с пустыми руками.

– Поясните.

– Ну… в том смысле, что я хотел доставить германской армии что-нибудь нужное и полезное!

– Вашу винтовку? При обыске у вас нашли крупную сумму советских денег, где вы их взяли?

– Э-э-э… ну… при отступлении снаряд попал в повозку. Там везли документы, бумаги всякие… деньги тоже были. Вот я их и подобрал. Не пропадать же добру?

– Возможно. Почему вы решили перейти на нашу сторону?

– У меня нет причин любить советскую власть! Мы жили в свободной стране. И жили хорошо! У моего отца была мельница, земля, наша семья жила счастливо и в достатке. Но после прихода большевиков, виноват, коммунистов… – пленный развел руками, – все поменялось. Мы вдруг стали экспл… эксплуаторами.

– Эксплуататорами.

– Да-да, конечно, господин офицер! Именно так! Мне не за что их любить! Это не моя власть и не моя армия!

– Ну, хорошо, с этим разобрались. Что дальше?

– Когда я решил уйти к вам, то стал искать, чем же я могу быть полезен доблестной германской армии?

– Нашли?

– Да, нашел. К нам в отряд прибыл лейтенант. Он был из интендантского управления. По приказу командира нашего отряда, капитана Кондратьева, для него стали отбирать бойцов.

– Зачем?

– Где-то в этих лесах есть тайный склад. Оружие, боеприпасы, продовольствие.

– Где?

– Неизвестно. Он заложен еще до войны. И делало это не армейское командование, а НКВД. Поэтому о нем никто из наших начальников и не знал.

– А лейтенант?

– Он знал. Потому что служил тут раньше и подвозил туда снаряжение. Но и он сам не знал его точного местонахождения, только приблизительно мог на карте участок местности показать. Вот я и решил, что такие сведения могут принести пользу германской армии.

Лейтенант заинтересованно поднял бровь.

– Гашке!

Стукнула дверь, и в комнату вскочил дежурный.

– Слушаю, герр лейтенант!

– Ройзмана сюда! Со всеми его принадлежностями.

– Яволь!

Через пару минут в дверь постучали.

– Да!

В комнату вошел сутуловатый ефрейтор в очках. В руках он держал толстую папку с бумагами.

– Вызывали, герр лейтенант?

– Да, ефрейтор. Вы ведь неплохо знаете русский язык?

– Так точно, герр лейтенант!

– Садитесь вон туда, за стол, – лейтенант указал налево. Там стоял небольшой столик. – Будете записывать все, что станет говорить этот пленный.

– Слушаюсь, герр лейтенант.

Он торопливо уселся за столик, развязал завязки на папке и вытащил из нее несколько листов бумаги. Разложил их на столе и достал пару карандашей.

– Я готов, герр лейтенант!

– Итак, – повернулся тот к пленному, – что вам известно о тайном складе русских?

– Нам сказали, что это склад вооружения и военного имущества. Мне удалось подслушать разговор лейтенанта и капитана Кондратьева.

– Каким образом?

– Ну… я случайно оказался у окошка землянки, когда они там разговаривали.

– Случайно?

– Не совсем…

– Так. Продолжайте. О чем говорили ваши командиры?

– Лейтенант сказал, что это склад НКВД. На случай войны, чтобы снабжать из него подпольщиков и диверсантов. Он тогда служил срочную службу и сопровождал колонны с грузом.

– Как фамилия лейтенанта?

– Игнатченко. Лейтенант Игнатченко Игорь Петрович.

– Где он сейчас?

– Погиб. Его убили, когда нас обнаружил немецкий патруль.

– Как это произошло?

– Мы переходили поле, когда ваши солдаты появились на опушке. Лейтенант приказал всем залечь и не двигаться. Тогда я толкнул ногой куст. Он покачнулся, и это увидели патрульные солдаты. Они направились в нашу сторону. Тогда лейтенант стал стрелять и приказал остальным сделать то же самое.

– Вы выполнили его приказ?

– Нет, ведь я уже твердо решил сдаться! Конечно, я не стрелял!

– И что было дальше?

– Лейтенанта застрелили почти сразу. Оставалось еще трое бойцов. Они стали убегать к лесу. Я не побежал с ними, а остался на месте. Из них никому не удалось убежать, ваши солдаты очень хорошо стреляют! Поэтому и я никуда не двигался, а когда они подошли ближе, поднял руки.

– Среди взявших вас в плен солдат были потери?

– Да. У них тоже были убитые и раненые, поэтому они очень сердились на меня и даже несколько раз ударили. Но я не в претензии! Разумеется, у них были причины для этого. Ведь я же не сумел уговорить остальных бойцов поднять руки!

– Вы это пробовали?

– Да. Я им кричал и показывал руками, чтобы они бросили оружие.

– Кто-нибудь может это подтвердить?

– Не знаю… Может быть, кто-то из солдат это видел?

– Ладно, об этом мы поговорим после. Расскажите, что вам известно про склад.

– Почти ничего. Знаю только, что он расположен в лесу. Как рассказал лейтенант, они привозили груз на машинах и разгружали его на какой-то поляне. Потом из леса приходили люди. После чего бойцы, привозившие груз, уезжали. Что было дальше, он не знал. Видимо, груз уносили куда-то в лес.

– Как много его привозили за один раз? И что было в машинах?

– Колонна состояла из десяти машин. Содержимое груза – ящики. Как те, в которых возят оружие и боеприпасы. Были еще бочки и какие-то тюки из плотной материи. Лейтенант сказал, что таких колонн он сопровождал около двух десятков. Вполне возможно, что были и еще машины. Дорога эта хорошо укатана, видно было, что по ней часто ездили.

– Почему он решил, что это склад НКВД?

– Он узнал одного из людей, которые принимали груз в лесу. Уже позже лейтенант видел его в городе. Тот был в форме НКВД и входил в здание, в котором располагался Особый отдел.

– Вы можете показать на карте место, куда вы направлялись?

– Нет. Я не умею этого делать. Могу только рассказать.

– Там есть какие-то приметы или что-либо особенное, по чему данное место можно найти? Река или какой-то холм?

– Не знаю. Лейтенант мне не говорил.

– Хорошо, у вас будет возможность продиктовать ефрейтору свои пояснения по этому поводу.

– Да-да! Я все подробно объясню!

– Это все, что вы можете нам рассказать?

– Есть еще кое-что, господин офицер, что вам необходимо знать.

– Что именно?

– Когда капитан и Игнатченко разговаривали в землянке, то Кондратьев сказал, мол, если все это найдем, то долго здесь можно прожить. А лейтенант ему ответил так: прожить, говорит, можно, да не всем. Тот и спрашивает лейтенанта – почему? Игнатченко говорит, что это задание он получил от Особого отдела. Склад надо разыскать, чтобы снарядить группу прорыва. В обычной ситуации, при таких недостаточных данных, никто и не стал бы искать склад. Понятное дело – его хорошо спрятали! Но сейчас особистам нужно сформировать группу из хорошо вооруженных бойцов, чтобы те прорвались через линию фронта.

– Почему группу? Почему не всех солдат, что сидят в лесу? Ведь там их много! Кстати, вы не знаете – сколько именно?

– В нашем отряде около трехсот человек. Могу рассказать, как туда пройти. Там не все хорошие солдаты, есть много тыловиков. Даже пекарня есть!

– Расскажите еще… Про особистов, я правильно говорю?

– Да-да, господин офицер, именно так!

– Да, вот про них расскажите. Кто это?

– Особый отдел дивизии. Они не с нами стоят. Где-то в лесу. Там есть еще солдаты. От них к нашему отряду приходили посыльные. Я так понял, господин офицер, что у Особого отдела есть что-то очень важное. И они во что бы то ни стало хотят доставить это за линию фронта.

– И что это может быть?

– Не знаю. Лейтенант тоже не знал. Но он сказал, что группа не должна быть большой. Около сорока человек охраны и сами сотрудники Особого отдела.

– У вас что же, даже на такое количество людей оружия не хватает?

– Оружие в принципе есть. Только мало патронов и почти совсем нет продовольствия. По дороге к фронту надо будет его где-то искать. Значит, надо будет заходить в деревни. А это могут увидеть ваши солдаты. Кроме того, сказал лейтенант, маленькая группа легче перейдет фронт. А большой отряд туда просто не дойдет…

Лейтенант перечитал документ и поднял глаза на Ройзмана.

– На всякий случай, ефрейтор, напечатайте еще пару копий этих показаний. Мало ли… вдруг эта тема кому-то покажется более интересной, чем мы сейчас думаем. И распорядитесь, чтобы этого русского посадили в отдельное помещение.

– Будрайтис не русский, герр лейтенант, он литовец.

– Ну и что? Можно подумать, есть какая-то существенная разница? Все они одинаковы…

Телефонный разговор.

– У аппарата унтер-офицер Варнике, слушаю вас.

– Это лейтенант Раушенбах. Мне нужен гауптман Кранц.

– Одну минуту, герр лейтенант, сейчас я вас соединю!

– Кранц слушает!

– Хайль Гитлер, герр гауптман!

– Хайль Гитлер, лейтенант. Что там у вас такого срочного?

– Разбираясь с показаниями пленных и перебежчиков, я натолкнулся на один любопытный факт, герр гауптман. Оказывается, у нас в тылу имеется крупный склад русских, предназначенный для снабжения их диверсантов.

– Вот как? Интересно… и где же он?

– Пленный, сообщивший об этом факте, может указать только приблизительное его местоположение.

– Ну, лейтенант, с такими сведениями… мы можем искать его до второго пришествия. У нас сейчас есть задачи и поважнее этой. У вас все?

– Нет, герр гауптман. Есть еще кое-что любопытное. Этот склад ищем не только мы, его также разыскивают и русские.

– Вот как раз это вполне естественно, им-то он и нужен в первую очередь.

– Его разыскивает Особый отдел одной из дивизий, которые остались в окружении. Для того чтобы организовать группу прорыва. Эта группа должна вынести через линию фронта нечто, имеющее для русских очень серьезное значение. Попутно с ней должен выйти туда же и собственно весь их Особый отдел.

– Численность группы известна?

– Около сорока человек только охраны. Ну и сами сотрудники Особого отдела.

– Что ж такого они собрались выносить? Сейфы с документацией?

– Этого я не знаю, герр гауптман.

– Хм… Вот что, лейтенант, пришлите-ка мне показания этого вашего русского. Он сам в состоянии говорить?

– О да, герр гауптман! Более того, он весьма охотно рассказывает все, что знает.

– Вот и хорошо. Давайте и его тоже. У нас будут к нему вопросы…

Еще до рассвета мы успели облазить место расположения немецкой ремгруппы. Усилия ремонтников были направлены на то, чтобы хоть каким-то образом привести в порядок несколько подбитых танков.

Таковых отыскалось здесь четыре штуки. Вполне исправный и даже на ходу «Т-26». Судя по следам, его отремонтировали незадолго перед нашим появлением, даже двигатель остыть не успел. Помимо него, здесь присутствовали еще два немецких танка «Т-3» и наш «КВ-1». У них были разнесены опорные катки и порваны в клочья гусеницы. А у «КВ» так еще и заднее левое ведущее колесо было разбито на мелкие кусочки. Понятно, отчего их не утащили буксиром – не на брюхе же танк по земле волочить? Надо полагать, драка тут была нешуточная. Мы обнаружили несколько мест, вокруг которых земля была вся обуглена. В парочке таких кострищ стояли изуродованные взрывами боезапаса остовы немецких танков. Снарядов и патронов в ремонтируемых немецких машинах не было, поэтому мы выворотили из них только пулеметы. А вот в наших кое-что еще осталось. Озадачив Демина вопросом минирования танков, я распорядился грузить на телегу остатки боекомплекта из «КВ». Туда же свалили и оружие ремонтников. Хозяйственный Шифрин подкинул мне идею о реквизировании еще и палаток. За что тут же и поплатился – пришлось ему брать одного бойца и заниматься этим делом. А что? Сам придумал – сам и выполняй! Еще и с тебя же спрошу, ежели плохо сделаешь! Правда, и мне рассиживаться не пришлось. Пока обшарили палатки, пока из «КВ» боезапас сгрузили… уже и светать начало. Пришлось Гришанкову с пулеметом вылезти на дорогу и бдительно смотреть во все стороны. А ведь еще один танк остался! Жаба внутри меня жутко возмущалась самой мыслью о том, что и его тоже придется подорвать. А что делать? Хотя…

– Лацис!

– Я, командир!

– Танк водить можешь?

– Не пробовал. Может, и смогу.

Так. Это что же – опять мне за рычаги лезть? «Т-34» и «Т-26» все же меньше друг от друга отличаются, чем «Т-34» и немецкий «Т-3». А этот танк я водил. И из пушки стрелял. Даже попал пару раз.

– Вот что, Лацис, «Т-26» пока не разгружаем. Что там в нем есть?

– Пушка. Два пулемета.

– Снаряды, патроны?

– Снарядов одиннадцать штук. Два бронебойных. Патронов… я не считал, но несколько снаряженных дисков к пулеметам видел, они в палатке лежали. Мы их со всем прочим добром в телегу положили.

– Отнеси их в танк и скажи Асановичу, чтобы оба пулемета зарядил. Что там с трофеями – все уже погрузили?

– Немного осталось. Колья для палаток, мелочовка всякая.

– Бросайте все на фиг и уходите! Сколько сможете, на телеге, потом ее в лесу спрятать, одного человека в охрану – остальным в лагерь! Пусть высылают бойцов для переноски всего этого добра.

– Мы и на телеге туда проедем, дорога же есть.

– Ну, ежели так быстрее будет, то давай. Подожди! Танк в лагерь проедет?

Латыш скептически поглядел на него.

– Должен… наверное, проедет. Это же танк все-таки…

– Хм, должен! Ладно, рискнем.

Отправив в лагерь телегу, еще раз пробегаюсь по заминированным танкам. Взрывчатку на это дело потратили всю и даже добавили несколько снарядов из боезапаса «КВ». Жаль его, но что мы можем тут поделать? Отремонтировать? Немцы, даже располагая для этого всеми возможностями, и то не смогли. А уж нам-то… да еще и под угрозой появления новых фрицев? Нет уж, тут я ничего поделать не могу…

Хотел с него горючее слить, но тут уже фрицы раньше постарались. А жаль! Не помешала бы нам и солярка. Пара бочек с бензином стояла недалеко от палаток. Быстро перелив полбочки в баки «Т-26», мы навьючили остальные ему на корму. Боя впереди не предвиделось, так что можно было не комплексовать на этот счет.

Осторожно проверяю ловушки. Мы заминировали натяжными взрывателями, которые предусмотрительно захватил с собою Демин, башенные люки уцелевших танков. Прочие постарались заклинить изнутри. Детонирующим шнуром соединили между собою все заряды. Так что, в какой бы танк фрицы ни полезли – мало не будет! Смотрю, следов вроде бы не осталось… Детонирующий шнур упрятан в густой траве так, чтобы его никто случайно не задел. Благо что все танки стоят рядом – немцы притащили свои машины поближе к «КВ», недалеко от которого и поставили свои палатки. Не представляю, как бы мы прокладывали детонирующий шнур метров даже и на пятьдесят – у нас его просто не было так много.

Еще раз оглядываю все внимательным взглядом. Труп часового стоит, подпертый жердью, около одного из танков. Даже винтовку мы ему оставили. С дороги и не разглядеть, живой он или нет. Будем надеяться, что ни у кого не возникнет желания проверять лагерь ремонтников раньше времени. А мы успеем к этому моменту исчезнуть в лесах…

Оглядываюсь на свой танк. Гришанков нетерпеливо переминается с ноги на ногу. Волнуется? Ну да, все остальные уже больше чем полчаса как уехали и скоро уже должны свернуть с дороги в лес. Пора и нам, неча тут больше делать. Дорогу Гришанков знает, так что сажаю его в башню, пусть показывает. Заодно и к пулемету поближе будет. Показываю ему, как поворачивать башню и стрелять из спаренного пулемета. На всякий случай загоняю в казенник пушки снаряд. Вероятность встретить тут танк ничтожна, поэтому заряжаю орудие осколочным.

Пока возился, успел даже согреться слегка. Холодновато уже по ночам… Бойцы вон в шинелях ходят, а у меня ее нет. Ввиду этого с чистой совестью прихватизирую немецкий танковый комбинезон. Может, и не танковый, но удобный и теплый. Самое то, в нем получше, чем в шинели. Не так сковывает движения. Да и не люблю я шинель. Как-то вот не привык..

Ладно, пора.

Лезу за рычаги.

Танк завелся сразу, выплюнув из выхлопных труб облако черного дыма. Легкий ветерок потащил его вперед, на секунду закрыв мне обзор.

С непривычки я рванул вперед слишком резко, и движок заглох. Снова завожусь и выжидаю пару минут – пусть двигатель прогреется.

Так, теперь плавненько… Плавненько не вышло, танкист из меня неважный. Слышу, как наверху матерится Гришанков, видать, приложился при рывке. Спрашиваю в шлемофон: «Как ты там?»

– Нормально…

– Не сильно приложился?

– Терпимо.

– Ты уж извини, я танкист никакой!

Он что-то ворчит, но я уже сосредоточенно смотрю на дорогу и пропускаю его слова мимо ушей.

Худо ли бедно ли, но несколько километров мы проскочили достаточно быстро. Я уже начал прикидывать, что делать, когда догоню телегу. Может, перегрузить с нее часть трофеев? Быстрее лошадь пойдет.

Накаркал…

Говорили же мне умные люди – загад не бывает богат! Неча раньше времени шкуру неубитого медведя делить!

На крутом повороте я, видимо, слишком уж резко повернул, вот и слетела у танка гусеница. А может, это ремонтники ее так хреново натянули? Да не должны вроде бы… Немцы все-таки… Аккуратисты.

Поминая вслух царя небесного и всю его рать, вылезаю на улицу.

Лязгает башенным люком Гришанков.

Нет, немцы тут ни при чем.

Сломался палец, и трак рассыпался.

Вот же мать твою!

Как этот ремонт делают настоящие танкисты, я видел. Именно поэтому оценивал свои шансы на успех как весьма незначительные.

На вопросительный взгляд пулеметчика кратко поясняю ему ситуацию. И все вытекающие из этого наши действия.

Ладно, делать нечего – беремся.

Нет, все отпущенное нам на сегодня везение мы, похоже, исчерпали. Спустя почти час после начала ремонта – воз и ныне там. Уже выглянуло солнце, и нам стало тепло. Даже жарко.

Палец мы отыскали. И не один. Нашлась также и кувалда, и все прочее, потребное для ремонта. Но вот натянуть гусеницу вдвоем… как мы ни пыжились, так и не сумели.

Бли-и-и-н!

Обидно-то как!

Швыряю на землю кувалду. Танк придется бросить, из нас еще те ремонтники.

– Ладно, Олег, лезь за пулеметом и прочим добром. Собираемся в темпе и уходим отсюда.

Он сокрушенно кивает мне и лезет в люк. Слышу, как он там чем-то позвякивает.

Он?

Чем это?

У Олега ведь не десять рук? Или позвякивает что-то еще?

Резко оборачиваюсь назад…

По дороге походным шагом движется колонна немецких солдат…

Это позвякивает и шуршит их амуниция.

«…Вот тут, незаметно, под самый конец, на тоненьких ножках подкрался песец…»

Почему-то именно это полузабытое уже выражение профессора Марченко сейчас всплыло в моей голове.

Немцы идут со стороны деревни, куда вчера ехали обозники. Лагерь ремонтников они не проходили. Надо полагать, и про исчезновение термосоперевозчиков они еще не знают. Иначе не были бы столь спокойны, вон даже боевого охранения у них нет.

Мне от этого, впрочем, ничуть не легче.

Башня смотрит в сторону леса, пока еще Гришанков ее повернет… А на корме танка приторочены две бочки с бензином… и до немцев метров пятьдесят. Не успеть. Даже если он и свалит несколько человек, пусть и десяток-другой, оставшиеся фрицы все равно смогут быстро развернуться и забросают танк гранатами. Это не «КВ», с тем пехоте пришлось бы возиться долго. Да и солдат тут человек шестьдесят. Не менее двух взводов.

В лес рвануть? С двумя пистолетами против такой оравы немцев? Самоубийство. Догонят, зажмут – и каюк. А Гришанков? Из танка вылезти он уже не успеет, а отбиваться в нем долго… об этом я уже думал.

Наклоняюсь к люку.

– Олег! Фрицы! Много! Сиди тихо и даже не дыши! Не вздумай стрелять – сожгут моментом, у нас на корме триста литров бензина. Сгорим, как свечки.

– Понял, командир, – глухо прозвучало из глубины танка. – Но уж если сюда полезут – взорву все к чертовой матери! У меня граната есть, Демин дал.

– Полезут – рви! Все – теперь молчок!

Вытаскиваю из люка ветошь и обтираю ей грязные руки. Бросаю ее на край люка, теперь, чтобы заглянуть в танк, надо будет отодвинуть в сторону эту пропахшую бензином и выпачканную маслом кучу тряпок. Будем надеяться, что пачкать руки фрицы не захотят.

Немцы уже близко. Чуть сбоку колонны шагает офицер. Вот с ним и поговорим…

Делаю несколько шагов и спохватываюсь, на мне нет пилотки, да и шлем остался в танке. Я его снял, когда мы с Гришанковым возились с гусеницей.

Какая там у немцев строевая стойка в таком случае?

– Что у вас произошло? – сухо спрашивает обер-лейтенант.

Все правильно. На мне немецкий комбинезон, на ремне кобура с «парабеллумом», хорошо, что я успел передвинуть ее на немецкий манер. Правда, сапоги русские, но штанины комбинезона у меня поверх сапог, так что это не очень-то и видно. Вот офицер и принимает меня за своего.

– Ефрейтор Густлов, герр обер-лейтенант! – выпаливаю одним духом, вытягиваясь и прижимая ладони к бедрам. Так, по-моему, в кино немцы делали?

Офицер воспринимает это как должное.

Уже хорошо, стало быть, не лоханулся я со строевой стойкой.

– Что случилось, ефрейтор?

– Перегоняю трофейную технику для дальнейшего восстановления в ремонтно-восстановительный батальон, герр обер-лейтенант! Сломался палец трака, поэтому танк не может двигаться дальше.

– Откуда вы здесь, ефрейтор?

– Осмелюсь доложить, герр обер-лейтенант, несколькими километрами далее наша группа производит инвентаризацию и мелкий ремонт подбитых машин. Там остались еще три танка. Два наших и один тяжелый танк противника. Эти машины пока не готовы к транспортировке. А вот этот танк нам удалось отремонтировать. По крайней мере он может… мог самостоятельно передвигаться.

– Почему вы один, ефрейтор?

– Какой русский в здравом уме полезет на танк, герр обер-лейтенант? Да и ехать мне оставалось всего десять километров. Кто мог предполагать, что русские делают пальцы для траков такими хрупкими?

– Русские, ефрейтор, бывают всякие… Могут и на танк полезть. Неразумно это, ехать, пусть даже и на танке, в одиночку.

– Виноват, герр обер-лейтенант!

– Ладно… – машет он рукой. – Мы можем вам чем-то помочь?

– Буду вам крайне признателен, герр обер-лейтенант! Если ваши солдаты помогут мне натянуть гусеницу, то я ни секунды не задержусь в этом проклятом лесу! Трех-четырех человек для этого вполне было бы достаточно.

Офицер поворачивается к остановившимся солдатам.

– Леман! Со своим отделением – на помощь ефрейтору! Остальным – десять минут отдыха.

Десяток фрицев отделяются от колонны и подходят ко мне. Впереди здоровенный ефрейтор.

– Что, приятель, подвела тебя трофейная большевистская техника? – ухмыляется он.

– Как видишь… – киваю я на гусеницу. – Как только они сами на них ездить могут?

– Ладно! – покровительственно похлопывает меня по плечу немец. – Нехорошо оставлять в беде товарища, ведь так?

И здесь магарыч требуется? Не вопрос…

– Разумеется! – согласно киваю головой. – У меня там, в танке, есть сигареты… не люблю оставаться в долгу…

Распределив солдат по местам, командую. Со второй попытки палец встает на место, и вскоре танк готов к передвижению. Лезу в люк и нашариваю трофейное курево. Хорошо, что не все на телегу свалили. Вдвойне хорошо, что солдаты вытирают руки и никто особенно не смотрит в мою сторону. Вот и славно, не разглядят, что на мне сапоги не немецкие. Заодно, пользуясь случаем, завожу двигатель. Пусть прогреется, хуже не будет.

– Вот, камрад, держи! – протягиваю Леману сигареты. – Хоть мы и сидим в лесу, но и у нас бывают маленькие радости.

– «Юно»? – разглядывает пачки фриц. – Хорошо живете!

Смущенно улыбаюсь и развожу руками.

Согнав с лица улыбку, подхожу к офицеру.

Он поднимает глаза от карты.

– Ну что, ефрейтор? Ваши проблемы устранены?

– Яволь, герр обер-лейтенант! Танк готов к передвижению!

– Постарайтесь впредь не попадать в подобные ситуации. Не всегда рядом могут оказаться друзья, вы меня понимаете?

– Да, герр обер-лейтенант! Я немедленно по прибытии в часть доложу обер-лейтенанту Грефу о данном случае. Надеюсь, в будущем трофейную технику уже будет перегонять полностью укомплектованный экипаж.

Щелкаю каблуками и вытягиваюсь по стойке смирно.

Офицер козыряет мне и, повернувшись к солдатам, отдает команду.

Они быстро выстраиваются в колонну, и вскоре только звук шагов напоминает об их присутствии здесь.

Не чувствуя под собой ног, залезаю в танк.

Усевшись на место, некоторое время пребываю в оцепенении. Пронесло…

– Командир!

А… это Гришанков…

– Олег? Как ты там?

– Честно говоря, страху натерпелся… до сих пор озноб по коже.

– У меня тоже. Посмотри там, в моем вещмешке должна фляга лежать. В ней шнапс трофейный. Давай ее сюда, да и сам тоже глотни, не помешает…

– Разрешите войти, герр гауптман? – В приоткрывшейся двери появился высокий обер-лейтенант.

– Заходи, Иоганн! Рад тебя видеть! – Гауптман Кранц, привстав из-за стола, указал на стул. – Присаживайся! Будешь кофе?

– Благодарю, герр гауптман, он у вас всегда превосходный.

– У нас у всех есть свои маленькие слабости, – снисходительно усмехнулся хозяин кабинета. – Я привык к нему еще во Франции, вот и стараюсь по мере сил баловать себя и своих друзей. Рассказывай, что там у тебя нового?

– Все как обычно. Гоняем по лесам полуодичавших русских, вылавливаем их продовольственные команды… Рутина, одним словом. Это вообще работа для полицейских батальонов, зачем держать тут моих ребят?

– Это на самом деле так скучно?

– Ну… как сказать. Выхода-то у них нет, вот поэтому и нетрудно предсказать их действия. Они все идут к жилью, к деревням. Мы и отлавливаем их на подходе. Как правило, идут небольшие группы – человек по пять-шесть. Посты зажимают их в поле, дальше подходит дежурное подразделение – и все…

– И все эти группы идут к деревням? Других маршрутов у них нет?

– Есть. Они пытаются пробиться на восток. Некоторым это удается, и они успевают покинуть нашу зону ответственности. Но большинство мы все-таки отлавливаем.

– Угу… Держи свой кофе. – Гауптман пододвинул по столу чашечку. – Сахар, сливки – бери что хочешь.

– Благодарю, герр гауптман!

– А вот скажи мне, Иоганн, группа человек в сорок… могла бы она пройти незамеченной сквозь твои посты?

– Маловероятно. Болота – они не только русским помогают. А все проходы мы контролируем.

– Все ли?

– В основном.

– Даже так? То есть, если я тебя правильно понял, твоей команде здесь делать нечего?

Обер-лейтенант внимательно посмотрел на Кранца.

– Я так полагаю, герр гауптман, что этот вопрос вы задаете не просто так?

– Да, Иоганн, у меня есть для этого основания. На, прочитай вот это. – Гауптман протянул гостю несколько листов бумаги.

Наступило молчание. Обер-лейтенант внимательно просматривал текст. Гауптман налил себе еще кофе, откинулся на спинку кресла и закурил.

– Это все? – отложив в сторону бумаги, спросил обер-лейтенант.

– Нет, конечно! Мы уже не первый день знакомы, Иоганн, неужто ты думаешь, что старина Вилли встал бы в стойку только на основе фантазий русского перебежчика?

– Я так и подумал. Наверняка есть еще что-то, что не отражено в этих бумагах.

– Есть. Ты вчерашнюю сводку происшествий читал?

– Читал. Что именно должно было меня заинтересовать?

– Сообщение о нападении на подразделение двадцатого ремонтно-восстановительного батальона.

– М-м-м… сейчас вспомню… а! Там же вырезали ножами чуть не половину этих бедолаг! Это?

– Это все, что ты знаешь?

– Ну, в сводке больше ничего не было.

– Тогда послушай меня. Такие нападения бывают часто, это ты прав. Но! Слушай меня и отгибай пальцы. Нападавшие взяли с собой палатки. Две, достаточно вместительные. Зачем?

– Понятно для чего. Для ночлега.

– Судя по следам, их было менее десяти человек. Одной палатки хватило бы за глаза. Они рассчитаны на тридцать человек каждая. Это раз!

– Учел.

– Второе. Неисправные машины оказались заминированы. Все, и очень грамотно. Во всяком случае, при попытке открыть люк одного из танков произошел взрыв! Да такой, что мы в результате получили три кучи закопченного железа и еще с десяток могил. И это – три!

– Так.

– Более того, единственный исправный танк был угнан в лес нападавшими. И вот тут есть одна любопытная деталь! Наши солдаты видели одного из угонщиков и разговаривали с ним!

– То есть?