Текст книги "Черная кровь (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 30 страниц)

Комендатура…

Судя по описанию, это то самое здание, в котором мы разместили свою лабораторию. Есть ли в этом плюсы? С одной стороны, я знаю планировку дома. Там, насколько я помню слова местного бригадира, ничего с царских времен не перестраивали. С другой стороны, я не знаю, что там происходит именно сейчас.

Но так или иначе, а делать больше нечего – надо лезть именно туда. А где я там все буду искать?

Стоп… есть идея…

– Ну и долго мы его тут ждать будем? – ворчит Плиев. – Дождь уже накрапывать начал, так до утра все и вымокнем.

Мы с ним лежим в палисаднике около дома начальника полиции. Узнать его адрес никакого труда не составило, главмерзюк у него около дома бывал и хотя точного адреса не знал, но дом описал достаточно подробно. Так что пара вопросов к деревенским жителям быстро расставила все на свои места. Да и я эту деревню помнил хорошо. В наше время она изменилась не самым кардинальным образом.

– Терпи, Михаил! – отвечаю ему шепотом. – Этот гусь немец, стало быть, перед сном точняк в бусятник наведается. Там его и слепим.

– Куда? – удивляется Плиев.

– У моей дочери кот живет. Здоровенный такой, мордастый да пушистый. Забавный очень! Так вот он, когда погадить хочет, все время прячется. Вроде как смущается. Так что мы на него в это время и не смотрим, а то он убежит да в другом месте свое дело сделает. Так вот и прозвали место, куда он уходит, бусятником.

– Так бы и сказал сразу, что в сортир… – ворчит Плиев, натягивая на голову плащ-палатку.

Дождь все-таки пошел. Холодный, только что не град.

Хреново…

Фриц может и впрямь не вылезти на улицу в такое время. И что тогда? Брать его в доме? Не самый лучший выход…

Но нет, в доме стукнула дверь.

Из нее вышел солдат с автоматом и, нахохлившись под плащ-палаткой, протопал до будочки туалета. Осмотрел ее и мигнул фонариком в сторону дома. Ага, стало быть, там второй пост. Толкаю локтем Михаила и указываю ему в ту сторону. Он кивает и бесшумно исчезает в темноте. Ну, этого часового можно списать…

А вот и лейтенант. Тоже в плащ-палатке, но по тому, как вытянулся часовой у уборной, стало ясно, кто это такой.

Стукнула дверь домика, начальник полиции занялся трудовым процессом. А вот часовой расслабился, закурил… да так и помер с сигаретою в зубах. Будочку эту я еще раньше проверил. Сделана она была совсем недавно, на совесть, истинно по-немецки. Так что щелей и отверстий в стенах не было. Стало быть, если не шуметь, то и подмену часового заметить нереально.

Закончив свое дело, лейтенант бодро выскочил на улицу и заспешил назад, под сухую крышу, к теплой печке. По сторонам он, естественно, не смотрел. За что и поплатился…

– Вы меня хорошо понимаете? – чуть отвожу в сторону фонарь, направленный немцу в лицо. – Не обольщайтесь, мы тут не одни. Дом окружен, и помощи ждать неоткуда.

– Понимаю… – Немец совершенно не выглядит каким-то опасным. Да и синяк вполморды вовсе не придает ему грозного вида.

– Повторяю – где документы, доставленные вам утром?

– Вы имеете в виду стальной ящик и оружие?

– И форму.

– Все это лежит в канцелярии коменданта.

– Где это?

– Дом разделен на две части. В одной половине работаю я. Во второй – герр комендант. Доступа в нее у меня нет. У него своя охрана, которая мне не подчиняется.

– А в вашу половину?

– Там стоит часовой и сидит дежурный у телефона.

– Пароль?

– «Небеса», отзыв – «Море».

– По-русски?

– Да, ведь эти свиньи почти не говорят по-немецки.

– А вы хорошо владеете русским языком!

– Я работал в России пять лет. Инженером.

– Хорошо, лейтенант, – поднимаюсь я на ноги. – Проверю вашу правоту. Если вы соврали…

Михаил зловеще поигрывает ножом.

– Я понимаю, – севшим голосом произносит начальник полиции.

Форма денщика Лойзера оказалась мне почти впору. А под плащ-палаткой лейтенанта не видно кровавых пятен на спине шинели.

Топ-топ-топ…

Шлепают по лужам чужие сапоги. А вот размерчик-то великоват оказался. Надо было еще портянку навернуть… да где ж ее сейчас найдешь? Раньше надо было соображать. Ничего, идти осталось недолго, вот уже и фонарь над дверью в помещение полиции.

– Стой! Кто идет? Пароль?

– «Небеса».

– «Море». Кто таков?

– Ослеп, болван?! – показываю ему свои знаки различия. Это местный полицай, с ним можно и нужно вести себя жестко. Язык я стараюсь слегка коверкать, дабы часовой ничего не заподозрил.

– Прошу прощения, господин унтер-офицер!

– То-то… дверь открой и вызови дежурного.

– Слушаюсь!

Мрачным взглядом осматриваю обоих полицаев. Те, не понимая ничего, только вытягиваются. Тычу пальцем в дежурного.

– Оружие?

– В дежурке, господин унтер-офицер!

– Бегом!

Полицай возвращается с винтовкой в руках.

– Значит, так… в течение ближайшего времени ожидается нападение противника. Не факт, что оно будет, но все может случиться. Поэтому приказываю: выступить на охрану дома начальника полиции! По прибытии занять пост на перекрестке. У ворот стоит часовой (там мокнет под дождем Плиев) – доложитесь ему. Сейчас половина второго. В пять часов прибудете сюда, вас на посту заменят другие, мы ожидаем подкрепления. Охранять здание буду я. Вопросы есть?

– Нет вопросов.

– Выполнять!

Закрыв на ними дверь, присаживаюсь и перевожу дух.

Авантюра…

Смена постов у начальника полиции в восемь утра. До этого часовые меняют друг друга. Денщик должен мирно дрыхнуть до этого времени. Вот и дрыхнет… вечным сном. После того, как Михаил приколол его ножом в прихожей. Так и не проснулся, бедолага. А неча спать, когда начальство еще бодрствует!

Здешних часовых тоже сменят в восемь.

На половине коменданта все обстоит аналогичным образом. Около входа расположено дежурное помещение. Там мирно дремлет разводящий и сидит еще один караульный. Второй стоит на улице.

Есть небольшой шанс на то, что та самая, скрытая шкафом, дверь никем не обнаружена и, стало быть, не охраняется.

Никакого другого выхода у меня все равно нет, так что будем импровизировать. Проверяю автомат и пистолеты. Оставляю на вешалке плащ-палатку. Снимаю сапоги. Босиком походим, так оно и потише будет.

Вот она, дверь.

Где-то здесь есть этот самый плинтус… вот он…

Щелчок!

Работает!

Открываю дверцы шкафа и, выложив на пол бумаги, приподнимаю заднюю стенку. Вот и щель…

В полутемном коридоре пусто, только около дежурки горит керосиновая лампа. Никого нет.

Заходим?

Толкаю дверь от себя…

Вот я и в комендатуре. И что? Где искать нужные мне вещи?

Да вот где!

На дверях висят аккуратные таблички, где готическим шрифтом указано, кто именно сидит в той или иной комнате.

«Канцелярия» – не здесь.

«Отдел поставок» – тоже мимо кассы.

«Учетная группа» – это еще что такое?

«Комендант»… ага, это уже ближе…

Дверь… заперта, ну это вполне естественно. А штык-нож мне зачем? Осторожно отжимаю в сторону дверь… еще чуток… есть!

Это еще не сам кабинет коменданта, приемная. Ну и хрен бы с ней, главное – найти нужное. Один шкаф – пусто, то, что там лежит, мне неинтересно.

Второй – та же картина.

Так… и что теперь?

Включаю фонарик и осматриваю пол.

Сейф? Маловат, это для бумаг.

Что еще?

Придется все-таки в кабинет к коменданту лезть.

Присаживаюсь на пол и пробую отжать и эту дверь. Неудобно, мешает диван для посетителей. Поворачиваюсь в сторону… стоп!

Еще раз и помедленнее.

Что-то такое я сейчас увидел…

В неярком луче синего света виден лежащий рядом с диваном мешок. Тот самый, с сейфом-переноской.

Закрыв за собою дверь, я обессиленно сажусь на пол. Черт… понимаю теперь, отчего квартирные воры долго не живут. Во всяком случае – здоровыми не живут. Тут никаких нервов не хватит.

Что теперь? Делаем ноги?

Но что-то удерживало меня здесь.

Какого хрена! Надо хватать мешок и делать ноги! Оружие, форма – да черт бы с ней!

Оглядываюсь по сторонам.

Стол.

Освобождаю его от всяческого барахла.

Вытаскиваю сейф.

Так… Спица… шомпол? Нет, толстый слишком.

Скоросшиватель! В шкафу их несколько штук. Безжалостно выдираю из него тонкую металлическую полоску. Подойдет? Широкая… а если сложить? Рукояткой пистолета простукиваю получившуюся пластинку. Ну, в принципе, сойдет.

После некоторых усилий полоска проскальзывает-таки под колесико. Двигаю ею из стороны в сторону… нормально, упирается куда надо.

Да не должен взрыватель сработать! Все равно – стремно!

Ладно, с этим разобрались…

Код!

Хватаю мешок и выворачиваю его наизнанку.

Швы… заплатка даже есть… Стоп!

Заплатка?

Но ведь мешок снаружи цел?

Штыком подпарываю шов.

Ничего. В смысле – дырок никаких нет.

А зачем заплатка нужна?

Приподнимаю ее краешек.

Вот он – код!

Крутим колесики. Так… четырнадцать – сорок три.

Есть!

В ящике что-то щелкает, и его половинки сдвигаются одна относительно другой.

Теперь ключи.

Нахожу их в боковом кармашке.

Первым делом осматриваю механизм взрывания. Хм, ничего не скажу… мастера своего дела работали. На капсюле имеется аккуратная вмятина точно посередине. Мол, механизм-то сработал, да вот капсюль дерьмовым оказался. А вот это – уже перебор, дорогие вы мои! Ударник-то я заблокировал! Парни, вы там всерьез нас всех за орангутангов держите?

Папки. Стандартные немецкие. «Совершенно секретно» – надо же! А вот и наши, эти уж ни с чем не перепутать. А гриф какой? Есть тут гриф, и тоже «Совершенно секретно».

Ну что ж, вот и почитаем…

Благо что время есть. Пока есть. Ибо если я притащу всю эту кучу бумаг к ребятам в лес, то в случае чего они приволокут их именно туда, куда они попасть не должны! Во всяком случае – не все. А вот какие куда – это я сейчас и разберусь…

Через полчаса я откладываю в сторону последнюю папку. Слава богу, в свое время нас учили быстрому чтению! В голове царит кавардак. Это каким же надо обладать извращенным умом, чтобы выдумать такой ход! Умно, ничего не скажешь.

И что теперь делать?

По крайней мере, одно решение я уже принял. Открываю дверцу у печки. Огонь еще не весь прогорел, кое-где пробегают отдельные язычки. Ну, ничего, сейчас я вам топлива подбавлю… Получив щедрую подпитку в лице скомканных листов бумаги, огонь в печке весело загудел.

Отлично, этот выстрел у американцев ушел в молоко. Но негоже оставаться в долгу… я ведь человек вредный и злопамятный.

Хорошо, что документы в папках не прошнурованы, это, в моем случае, только на руку.

Так, вот этот лист долой! И вот этот. Опись вложения – тоже на фиг! Теперь общей картины не понять. А вот для пояснения я сюда засуну парочку бумажек…

Где-то тут пишущая машинка была. Насколько я заметил, шрифт на ней русский. То, что нужно. Уж десяток-другой строчек я всегда нащелкать сумею. Пусть и двумя пальцами. Сейчас не до красоты и стилистической выверенности. А других сведений немцам взять негде. И проверить невозможно. Пропустить же такую бомбу мимо глаз, да еще и учитывая все обстоятельства ее получения… Не зря, значит, батальон погиб. Это и будет самым веским подтверждением правоты сведений, изложенных в этих бумагах.

Что там в печке происходит? Кочергу в руки и поворошим, поворошим. Так, чтобы весь пепел в трубу вылетел бы.

Теперь проверим свою стряпню.

Рапорт. Ну тут все, как и положено. Я таких в свое время гору написал. Ничего с тех пор не изменилось.

Справка о проведенной проверке. Похоже?

Печати нет. А она в то время ставилась? Это же внутренний документ. Сейчас ставят штамп. Но это если справку из ГИЦа куда-то отправляют. А здесь – все в пределах одной конторы. Нет, не должно тут печати быть.

Подписка о сотрудничестве.

Ну, тут все в порядке, за последние полста лет только наименование конторы сменилось. Причем не единожды. А текст все тот же. Ну, почти тот же.

Расписываюсь. Даты здесь я указал относительно свежие, так что экспертиза давности чернил ничего не даст.

Ну и что у нас в итоге вышло?

Фальшивка. Частью американская – тут комар носу не подточит. Бабла сюда вбухано… Небось, целый институт сидел. Часть моя, доморощенная. Тут уже не так все красиво и аккуратно, но, в принципе, правдоподобно. Кое-чего тут, конечно, нет. Но это как раз вполне естественно. Пускай сами домысливают, авось хватит кондрашка кое-кого…

Сойдет?

А что еще делать?

Очередного «проваленыша» ждать? Где и когда?

Как там Геббельс говорил?

Чем чудовищнее ложь, тем скорее в нее поверят? В наше время вон прибалты независимые врут и не краснеют. И ведь верят же некоторые! Даже и у нас.

Так, с этим разобрались.

Убираю документы в ящик и запираю это отделение.

Остались немецкие бумаги. Часть я сжег, туда им и дорога. А вот это… пожалуй, что и сойдет. Надо же хоть чего-то своим принести? Тем более что вот эти-то сведения очень даже на правду смахивают. Помню я некоторые тонкие намеки на толстые обстоятельства. Ничем тогда это не кончилось для вышеозначенных товарищей, доказательств не нашли. А вот сейчас, будем надеяться, им так легко не улизнуть. Кому от суда… а кому и от ледоруба… Тем паче что документы-то, похоже, подлинные. Ну, не в смысле, что оригиналы, а вот то, что именно с них копировали, – очень даже может быть. Все выдержали, все тонкости, насколько я сейчас вижу, соблюли. Вполне возможно, что и бумагу соответствующую приготовили.

Ладно, пора заканчивать.

И так уже часа три тут сижу, как только не чухнулись-то?

Ящик щелкнул замками. Все. Теперь обратного пути нет.

Снова прокрадываюсь назад.

Закрываю за спиной дверь и осторожно продвигаюсь к комендантскому кабинету.

Черт!

Доска скрипнула!

Как я раньше-то тихо прошел?

Перевожу дыхание. Нет, похоже, что обошлось.

Вот она, приемная коменданта. Хорошо, что дверь за собой тогда не запер, только прикрыл.

Ставлю мешок назад. А вот нашлепку с кодом я вам не оставлю. Пускай уж немцы всерьез попыхтят, больше достоверности будет.

И только очутившись вновь на половине полиции, ощущаю, как дрожат у меня ноги. Чудовищное напряжение последних часов вымотало меня просто до невозможности. Идти сейчас к дому начальника полиции? Нелогично, здание нельзя оставлять без охраны, это вызовет подозрение.

Еще час. Ладно, попробую поспать, и так уже ноги дрожат…

Разбудил меня стук в дверь.

Спросонья не сразу понимаю, где я и что вокруг происходит.

Черт! Я же в полиции! И на мне немецкая форма.

Подскакиваю к двери, прихватив по дороге автомат.

– Кто там? Пароль?!

– Это дежурный, господин унтер-офицер! Нас с поста сменили, велели сюда идти.

– Пароль!

– «Небеса»!

– «Море»… – ворчу я, открывая засов на двери. – Никакого порядка, кругом бардак… ладно уж, проходите…

Озябшие и промокшие полицаи устремляются к печке. Хоть я и не подбрасывал сюда дров, но тут все равно теплее, чем снаружи.

Пока они согреваются, я надеваю шинель, пряча от них пятна крови на спине. Накидываю плащ-палатку.

– Ждать смены! – грозно приказываю им. – Быть начеку!

Уже светает, как мы будем из села выходить? Надо поторапливаться, не ровен час…

Вот и дом начальника полиции, у ворот прохаживается Плиев. Он тоже изрядно продрог, закутан в плащ-палатку так, что виден только нос и глаза. Да еще сапоги торчат из-под плащ-палатки. И это правильно. Я-то, уходя из дому, побрился лейтенантовой бритвой, а вот он, видать, не успел. Ну а что ж вы думали? Как мне объяснять полицаям, почему немецкий унтер небрит, как пьяный бомж? Ну а Плиев зарос щетиной по самые глаза, и видок у него еще тот.

– Побрился бы ты, Михаил, – говорю ему. – Уж больно морда у тебя не полицейская.

– Некогда, командир! Уходить надо, а то уже немцы по улицам шастать начинают.

Доля истины в его словах есть. Засиживаться тут нам и в самом деле ни к чему.

Прихватываем из сеней вещмешки со своей формой и топаем к выходу из деревни.

– Как хоть сходил, командир? – спрашивает нетерпеливый осетин. – Удачно?

– Все в норме, Миша! Что надо, забрал.

– А…

Что он хотел еще спросить, так и осталось неизвестным, потому что нам навстречу вывернулся патруль фельджандармерии.

– Стой! – гаркнул шедший впереди вахмистр. – Пароль?

– «Небеса», господин вахмистр!

– «Море»… – он подозрительно осматривает нас. – Куда направляетесь?

– Унтер-офицер Вайзман! Следую для встречи группы полицейских из Никодимовки.

– Так рано?

– Они должны были прибыть еще вечером, господин вахмистр!

– Да? Странно, но я ничего об этом не знаю. Кто отдал приказание?

– Лейтенант Лойзер, господин вахмистр!

– Не уведомив коменданта?

– Не могу знать, господин вахмистр!

Оп-па… это я что-то не то сморозил… Взгляд фельджандарма сразу стал колючим и неприязненным. А руки его легли на автомат.

– Ну-ка, унтер-офицер, будьте любезны предъявить мне ваши документы! Да и вы, – поворачивается он к Плиеву, – тоже!

Все, спеклись! Теперь без драки не уйти…

Поворачиваюсь к Михаилу. Поскольку весь наш разговор с фельджандармом происходил, естественно, на немецком языке, он ни одного слова из него не понял.

– Документы с нас требуют. Давай доставай.

– Что вы ему говорите? – подозрительно интересуется вахмистр.

– Они же не понимают нормального языка, герр вахмистр. Вот и приходится переводить ваши слова.

Он успокоенно кивает.

– Ну а с вами-то все в порядке? Вы же нормальный язык понимаете? Где ваши документы, унтер-офицер?

Левой рукой поправляю кепи. Еще перед выходом назад мы условились с Плиевым, что этот жест обозначает максимальную боевую готовность. К сожалению, я не учел его взрывного темперамента.

Не успеваю я сказать хотя бы пару слов, как он срывается с места. В его руках откуда ни возьмись появляются два ножа. Первым получает свое вахмистр. Захрипев, он вскидывает руки к разрубленному горлу. Тщетно. Удар был слишком силен. А Плиев уже прыгает прямо в кучу фельджандармов. Мгновенно вспыхивает потасовка. Лезть в эту толпу означало потерять всякий контроль над ситуацией. Поэтому я, наоборот, отпрыгиваю в сторону и выхватываю из-за пазухи «Маузер». Щелкают выстрелы, и один из жандармов, схватившийся было за пистолет, тычется мордой в грязь. Второй солдат, передернувший затвор винтовки, кулем оседает на землю. Двумя пулями сшибаю еще одного слишком ретивого деятеля. Все… Кончились фрицы. Около Плиева на земле лежат еще четверо человек. А сам он, тяжело переводя дыхание, вытирает лоб рукой.

– Миша, ноги делаем!

– Добро, командир. Нашумели мы тут.

Подхватив с земли чей-то автомат, кидаю его Плиеву. Не останавливаясь, на ходу он сдирает с лежащего немца ремень с подсумками. Бегом несемся по улице. До леса не так уж и далеко, всего метров пятьсот. Шанс уйти все еще есть. Был…

Над нашей головой злобно посвистывают пули, заставляя резко изменить направление движения. Быстрый взгляд назад. На перекрестке разворачивается грузовик. И через его борта уже спрыгивают солдаты.

Михаил прыгает за угол дома и, вскинув автомат, длинной очередью лупит в направлении грузовика. Отпрыгнув за сруб колодца, поддерживаю его огнем. Парочка немцев рухнула на землю, остальные, как тараканы от тапка, бросились врассыпную. Но, надо отдать им должное, быстро опомнились. И от сруба колодца во все стороны полетели щепки. По мне лупили минимум из четырех-пяти стволов. Перекатившись на спину, меняю магазин в автомате. Выдернув из кармана гранату, изо всех сил запускаю ее в сторону немцев. Долететь до них она, конечно же, не долетит, но где-то близехонько шлепнется. Заставит кое-кого башку спрятать. А я в этот момент из-за сруба-то и смотаюсь.

Вышло все аккурат наполовину. Огонь со стороны перекрестка действительно затих, зато с левой стороны ударил пулемет. И мне сразу стало кисло. От первой очереди, которая имела все шансы перепилить меня наполовину, удачно спас лежащий сбоку штабель бревен. Большая часть пуль попала именно в него. А от остальных я успел удрать, ничком упав на землю.

Вот теперь действительно плохо. Пулемет не даст мне поднять головы, да и Плиева они зажмут в полпинка. С этой стороны и он у них как на ладошке. А за это время подойдут немцы со стороны перекрестка. И слепят нас без особых затруднений.

– Михаил! – кричу я, повернувшись в сторону. – Уходи! С пулеметом тебе бодаться не резон.

– А ты как?

– Поближе подпущу, пулемет стрелять уже не сможет. А вблизи посмотрим, кто кого сожрет.

Он что-то кричит и исчезает за углом дома. Разобрать его слова я не могу, поскольку пулеметчик снова влупил длинной очередью по колодцу, и кроме звука попадающих в колодец и бревна пуль я ничего не слышал.

Немцы действительно попались грамотные, и со стороны перекрестка послышались звуки команд. Как раз в этот момент пулеметчик прекратил огонь, видимо, меняя ленту. И мне удалось это расслышать. Приподнимаюсь над срубом и выпускаю несколько коротких очередей по поднявшимся фрицам. Двоих или троих я завалил, в результате чего все прочие тут же залегли. На этот раз по колодцу стреляли прямо-таки с каким-то фантастическим остервенением. Лезу в карман и достаю предпоследнюю гранату. Немцам до колодца бежать еще метров пятьдесят, стало быть, секунд пять у меня в запасе еще есть. Пока остается надежда на то, что хотя бы часть немцев я прихлопну гранатами. И тогда получится, прикрываясь оставшимися от пулемета, уйти в проход между домами. Правда, еще есть одна проблема: добежать до леса. Там почти сто метров открытого пространства, укрытий никаких, и задача эта, даже на первый взгляд, выглядит практически нерешаемой.

Снова топот ног – немцы поднялись. Разжимаю усики на предохранительной чеке. Сейчас у меня кто-то огребет… Но взрывы вдруг гремят и без моего участия. Один, второй, третий… Длинными, захлебывающимися очередями бьет автомат. Пользуясь замешательством в рядах противника, поднимаю голову.

Плиев! Судя по тому, куда стреляют уцелевшие от разрывов немцы, он каким-то образом умудрился обойти их сбоку и теперь лупит почти что в спину. Дистанция у него короткая, и он их расстреливает, как в тире. Ну, если это не подарок богов, то я уж и не знаю, что еще сказать. Зашвыриваю им свою лимонку. Пулеметчик немедленно переносит огонь на Михаила. Но каких-либо результатов его стрельбы не видно, автомат продолжает стрелять. А вот это он зря торопится! Патронов-то у него не мешок…

Впрочем, эти мысли я додумываю уже на бегу. Выскочив из-под прикрытия сруба, я укатываюсь не туда, куда логичным было бы предположить мое отступление, а на ту сторону улицы, откуда стреляет пулемет. Вот такой наглости от меня точно никто не ждет. Под прикрытием домов огибаю пулемет со стороны края деревни. Где же он, подлюка, засел?

Искомый субъект обнаружился достаточно быстро по звуку выстрелов. Заворачиваю за угол и вижу стоящий между двумя домами бронетранспортер. Надо полагать, немцы остановились тут на ночлег и, когда завязался сабантуй, решили принять в нем посильное участие. Около распахнутых задних дверей сидит на обрубке бревна меланхоличный немец и снаряжает пулеметную ленту. Второй же фриц торчит в кузове у пулемета. Больше никого я здесь не нахожу. Судя по всему, все прочие побежали на перекресток. На мое появление заряжающий не отреагировал вообще никак. По-видимому, он принял меня за своего. В принципе, это было не удивительно: форма у меня немецкая, оружие – тоже. В кого там стрелял его первый номер, он, скорее всего, не видел. А выяснить это уже не успел. Под неумолчный грохот пулемета забираюсь в кузов. Мне остается сделать к пулеметчику всего пару шагов, как вдруг он перестает стрелять.

– Дожали его! Наконец-то! – он с восторгом ударяет кулаком по корпусу бронетранспортера.

– Кого? – интересуюсь я.

– Да этого сумасшедшего.

– Отчего ты так думаешь?

– Надо быть полным идиотом, чтобы выскочить из-под прикрытия на открытое место. Вон, посмотри! – и пулеметчик тычет рукой вперед.

Поднимаю глаза и вижу кучку солдат, столпившихся посередине улицы. Они с остервенением пинают лежащее на земле тело. Вижу разорванную в клочья плащ-палатку. Это Михаил. Зачем он выскочил из-за угла дома, я могу только догадываться. Патроны у него уже давно должны были кончиться. А винтовку он бросил еще на месте схватки с фельджандармами. Гранат у него было три, и разрывов было три. Оставался еще пистолет, но, зная его нелюбовь к данному виду оружия, можно было предположить, что он, как и двадцатью минутами раньше, полез с ножами врукопашную. Увы, в данном случае это была плохая идея.

До немца тем временем остался всего один шаг. Он оборачивается, и на веснушчатом лице появляется удивленное выражение.

– А где Ганс?

– Это твой второй номер?

– Ну да.

– Там же, где и был, на улице.

Пулеметчик совершенно автоматически поворачивает голову в сторону задних дверей. Я закрываю ему почти весь обзор, и ему приходится наклониться вбок. Видимо, в последний момент он успел что-то сообразить и открыл рот, собираясь крикнуть. Удар ножом заставляет его согнуться пополам. Добавляю еще разок для верности и перекидываю тяжелое тело через борт.

Пробираюсь вперед, на место водителя, и пробую завести двигатель. Это выходит только с четвертой попытки. Убедившись, что мотор работает нормально, лезу назад в кузов. Из приемника пулемета свисает наполовину полная лента. Внизу, на полу, стоят еще несколько коробок с патронами и лентами. Так что боезапаса хватит.

Прикладываюсь поудобнее, проверяю, как ходит пулемет на турели. Нормально все. Надо полагать, экипаж за своим оружием следил. Вот сейчас и проверим…

Длинная пулеметная очередь ударяет прямо в толпу стоящих на дороге фрицев. Несколько человек падают сразу, остальные вспугнутыми курами пытаются убежать куда-нибудь. Удается это далеко не всем. Лента заканчивается, и, бросив разряженный пулемет, я лезу на водительское место. Вот и решена проблема пересечения открытого пространства.

Уже въезжая в лес, я услышал выстрелы за спиной. Запоздалые пули звякнули по заднему борту. Вовремя они спохватились. Минутой раньше – и я был бы неплохой мишенью на открытом поле. А сейчас стоило только подбавить газу, как между мной и моими преследователями встали толстые стволы деревьев.

– Так, значит, стоила эта затея таких усилий… – Сидящий напротив меня лейтенант крутит в руках папку.

Вернувшись к ребятам, я собрал их всех в кучу и подробно рассказал обо всем, что произошло в деревне. Достал и показал папки, но прочесть дал всего одну – и только лейтенанту. После прочитанного он немедленно охренел и никаких вопросов более не задавал.

– Как видите, товарищ лейтенант.

– А что ж вы весь ящик-то не унесли?

– Так немцы его уже вскрывать стали, только вот до конца это довести не сумели. Я им помешал. Так что и осталось мне делов всего ничего. Полчаса работы и все. А тащить с собою эту тяжелую железяку – дураков немаэ. Папки весят меньше и места занимают всего ничего. Вы мне лучше скажите, как тут у вас дела обстоят?

– У нас тоже хорошего мало, – сразу мрачнеет лейтенант. – Раненого нашего договорились в деревне пристроить. Понятное дело, что не в той, откуда мы его унесли. Там опосля нашего ухода какие-то сердобольные тетки поперлись главного полицая выручать. Уж что там у них произошло – бог весть. Но в избе не только стекла, но и двери повыносило. Тетки еле живыми выползли. Так что туда соваться нам совсем не с руки было. Вот в соседнюю деревеньку и заглянули. Шифрин там быстро общий язык нашел. Пристроили лейтенанта, продуктов оставили, медикаменты, бинты – словом, все, что надо. А сегодня поутру нагрянул туда отряд полицаев вместе с немцами. Всю деревню вверх дном перевернули. Лузгина нашли. Вытащили на улицу и повесили. А все население согнали в амбар. Заперли. Сейчас зачем-то сеном обкладывают.

– Зачем-то? Сожгут они их, лейтенант, всего-то и делов.

– Да ладно вам?! Всех-то за что?

– Они найдут.

– Так что ж теперь делать-то?

Встаю с места и, подхватив вещмешок с папками, вручаю его лейтенанту.

– Ваша задача, товарищ лейтенант, – пробраться в пристанционный поселок. Найдете там дом. У него крыша приметная, с бортиками по краям.

– С какими бортиками?

– Деревянными.

– Понятно. А может, там не один такой дом?

– Такой – один. Постучитесь в окно, спросите хозяина. Скажете ему, что Пал Николаич кланяться просил. Имя назовете именно так, и никак иначе! Хозяин вам ответит, что запамятовал он такого. На что вы ему скажете, что такую бороду не запомнить невозможно. Отдадите ему вещмешок, и он переправит вас к нашим.

– А кто это такой? И каким образом он это сделает?

– Капитан рассказал. Когда понял, что из бункера не уйдет, дал этот адрес. Пароль назвал.

– И вы думаете, этому можно верить?

– У вас есть другие предложения?

Демин молчит. Никаких других предложений у него явно не имеется. Поворачиваюсь к ребятам.

– Гришанков!

– Я!

– Пойдешь с лейтенантом. Смотри, чтоб целым дошел. За бумаги эти большой кровью плачено. Не можем мы еще раз их потерять.

– Так что ж, мы так в форме и пойдем?

– Будет у вас одежка…

Отчего Демин и почему таким образом?

Да все просто. Одно дело, когда документы принесет сотрудник Особого отдела. О факте их захвата особистами известно, да и личность эта вполне проверяемая. И совсем другой расклад, если компромат на весьма оттопыренных людей притащит неведомо кто. Вот тут даже самый сонный чекист во всю мощь легких возопит о провокации. И, в принципе, будет иметь для этого все основания. Так что на этом этапе операции мне свою морду лучше не казать… Ну и порядок в деревне навести стоит, это ведь по нашей вине им перепало. А раз так, отсиживаться в лесу мы просто не имеем права.

Ревя мотором, бронетранспортер вполз на узкую деревенскую улочку. Топлива в нем пока хватало, так что путь до деревни мы проделали относительно комфортно. И достаточно быстро, учитывая все то, что собирались фрицы здесь сотворить. Над бортом машины торчали головы ребят, стоящих у пулеметов. Бойцы были одеты в немецкие плащ-палатки и каски. Этого добра в машине тоже хватало. Так что со стороны все выглядело вполне пристойно и объяснимо. Объезжаю колодец и двигаюсь в сторону амбара.

– Асанович!

– Я, командир!

– На тебе пулемет напротив входных ворот.

– Понял.

– Шифрин!

– Слушаю!

– На полу ящик с гранатами стоит. Твоя забота. Не жалей, нам их с собой все равно не унести. Осколки стены амбара не пробьют, так что можешь не экономить. Демин!

– Я!

– Ко второму пулемету. За тылами смотреть будешь. Мало ли какой умник тут отыщется. Закинут нам гранату внутрь этого гроба – гробом он и станет.

Подъехав поближе к амбару, откидываю заслонку на двери. Не отвечая на приветствие подбежавшего полицая, спрашиваю его, где командир. На мне опять надета немецкая форма, так что полицай проявляет должное почтение.

– Сей минут! Прям щас сбегаю и позову! Что мне герру лейтенанту сказать, вызывает его кто?

– Скажи, комендант требует. По важному вопросу.

Какого рожна тут могло потребоваться коменданту, я не знаю. Надо полагать, убежавший полицай тоже не в курсе дел. Поэтому никаких сомнений не проявляет и выполняет приказание со всей старательностью. Вот из-за угла показывается невысокий полноватый немец в офицерской фуражке. Судя по выражению лица, он немало озадачен таким неожиданным визитом. Он и сопровождающие его полицаи подходят к гостеприимно приоткрытой задней двери бронетранспортера. Залезают внутрь. Здесь их немедленно принимают со всем радушием. Сопровождающие лица получают по чану, а лейтенант – по зубам. Прижав его к борту, с размаху тычу пистолетом ему в висок.