Текст книги "Черная кровь (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 30 страниц)

Щас…

Ищите дураков в зеркале…

Кашлянул «Браунинг», и немец, выронив оружие, ткнулся головою в землю.

Раз.

Снайпер резко крутнулся на месте, разворачиваясь и поднимая винтовку. И оттого моя пуля ударила его в плечо, а не в середину груди.

Он хрипло крикнул и здоровой рукою попытался навести на меня свое оружие.

Хрен тебе, родной…

Присев на одну ногу, смещаюсь в сторону, и выпущенная им пуля бесполезно улетает в лес.

А вот перезарядить ты теперь уже не сможешь… вторая рука не работает.

Приплыл, милок?

Теперь-то я с тобой вдумчиво побеседую… на разные отвлеченные темы.

– Немца тоже перевяжите, – говорю я Лацису. – И в барахле ихнем поройтесь, будет что-то полезное – тащите сюда. Заодно с фрицем, ежели не подохнет к тому времени.

– Сделаем, командир, – кивает он. И вместе с Плиевым топают в направлении фрицевской засидки.

Оборачиваюсь к автоматчику. Совершенно неприметный мужичок. Встретишь такого на улице и через пять минут уже не вспомнишь его внешность.

Он сидит на земле, откинувшись спиною на пень. Только что Гришанков закончил его перевязку, и теперь раненый понемногу отходит от шока. Когда мы к нему подошли, он был уже на грани. Мокрый, грязный и окровавленный, он уже совсем доходил. Патронов в диске осталось штук пять, и мужичок всерьез собрался пустить себе пулю в башку. Насилу нам всем удалось его уговорить. Не в последнюю очередь на благополучный исход повлияло мое появление в весьма живописном виде. К этому моменту я уже успел еще разок провалиться в очередную яму с водой, и настроение поэтому было не слишком уж радостным. Сложная и заковыристая матерная конструкция быстро убедила автоматчика в моей принадлежности к рядам РККА. После этого он опустил автомат, который держал упертым себе в подбородок, и не противился тому, чтобы бойцы оказали ему помощь.

Попутно я высказался на тему того, что они не остались там, где я им приказал.

– Вас долго не было, – ответил лейтенант. – А мы слышали выстрелы… мало ли что? Вот я и приказал бойцам подойти поближе, посмотреть… Вот и этого товарища мы разглядели. Без нас бы он уже себе пулю пустил…

– Вы, товарищ лейтенант, откуда его разглядывали, позвольте вас спросить?

– Вон от тех березок…

– Ну, хорошо. Его вы рассмотрели, а второго не увидели?

– Так он уже убитый был! И не двигался…

– Понятно. И что, сразу после этого решили идти к раненому на помощь?

– Ну да, – пожимает он плечами. – А что тут такого?

– Это, товарищ лейтенант, вам повезло! Ваше счастье, что к тому времени я уже эту несладкую парочку немцев сапогом придавил. А то лежать бы всем на этой прогалинке… Она, чтобы вы знали, великолепно с их позиции простреливается. Так что был бы тут уже не один покойник!

– Он прав… – подал голос автоматчик. – Немец оттого и не спешил меня добить, ждал, пока к нам на помощь хоть кто-нибудь еще подойдет.

Ну, с моей точки зрения, это было не совсем так, но встревать я не стал – автоматчик, в принципе, по делу говорил. А ставить лейтенанта на место было необходимо, не то он таких дров тут наломает…

Демин тут же окрысился:

– А вы-то откуда это знаете?

– Знаю… – сплюнув на землю, отвечает автоматчик. – Видел я, как их снайперы работают… довелось посмотреть. Это те еще волки тут сидели, лейтенант. Как вы их снять-то смогли?

– А вы, уважаемый, сами-то кто такой будете? – не успокаивается тот.

Раненый усмехается и здоровой левой рукой заворачивает полу ватника. Оглядывается по сторонам.

– Нож я потерял… Может, кто из вас достанет, а? – показывает он на шов.

Шелковка. Ну да, чего-то подобного и следовало ожидать.

«Капитан госбезопасности Рябинин Олег Петрович выполняет ответственное задание командования. Командирам воинских частей и подразделений, партийным и советским руководителям, а также всем гражданам оказывать ему обязательное содействие. Подпись».

Между прочим, не чья-нибудь, а самого Меркулова!

Печать.

Мощный документ… Особенно на Демина хорошо подействовало.

– А вы, лейтенант, надо полагать, из группы майора Осадчего? – спрашивает капитан.

– Так точно, товарищ капитан госбезопасности!

– Вы еще на весь лес это гаркните, – устало отвечает тот. – Можно и покороче, необязательно всем вокруг знать, кто я такой. Хватит и просто капитана. Попить у вас есть чего-нибудь?

– Вам воды? Или?

– Или.

Снимаю с пояса флягу и, присев на корточки, отдаю ее Рябинину.

– Держите, товарищ капитан. Водка тут. Правда, трофейная… но и то в наших условиях – божий дар.

Он внимательно смотрит на меня. Прикладывается к фляге и делает пару глотков.

– Уф! Спасибо…

– Боец Котов.

– Спасибо, Котов. Это вы снайперов прижали?

– Одного. Второй ранен, сейчас его ребята сюда приволокут.

– Отчего не убит?

– Я, товарищ капитан, с покойниками разговаривать не умею. Духов тоже вызывать не обучен. А вот выяснить, зачем они тут сидят, необходимо. Почему они и отчего именно на этом месте?

– Вот как? А сами вы что думаете на этот счет?

– Дорогу они перекрывают. Только не нас они здесь ждали – это точно. А вот группу вроде вашей – вполне допускаю.

– Интересно… Почему вы так думаете?

– Судя по расположению их засады, немцы блокировали перешеек. Причем не от тех, кто полез бы на него с нашей стороны. Для этого вон там, – показываю рукой в ту сторону, откуда мы пришли, – есть место поудобнее. А вот идущий с вашей стороны в этом случае должен был бы пройти мимо их позиции. Да и уйти назад в лес сумел бы. А так, как они сделали… результат вы на своей шее испытали.

– Боец, вы говорите – здесь? – вопросительно смотрит на меня капитан. – Ничего не путаете?

– Здесь – да, товарищ капитан. Я не из группы майора Осадчего, у меня свое задание есть.

Демин встрепенулся. Ага, так майор ничего ему не рассказал? Любопытно…

– И что же вы тут сейчас делаете, боец Котов?

– В данный момент спасаю вас. А вообще, идем на соединение с основными силами.

– Куда же, если не секрет?

– Подразделение майора Осадчего совместно с остатками артполка выдвигается в указанном направлении, товарищ капитан, – официальным тоном говорит лейтенант. – Согласно полученному от вышестоящего руководства указанию.

– Стоп… Не понял… Куда выдвигается? Какое указание? Лейтенант, вы о чем это?

Демин пожимает плечами:

– Думаю, что на этот вопрос, товарищ капитан, вам лучше ответит сам майор Осадчий.

Капитан рывком садится и мотает головой.

– Так… что-то меня с вашей водки подразвезло… Давайте еще раз, лейтенант, и поподробнее. Как я понял, ваша группа покинула бункер? Как давно?

– Но, товарищ капитан, я не уполномочен обсуждать данный вопрос… да и здесь об этом говорить как-то…

– Лейтенант! Я представитель руководства! Я! Единственный и исключительный! Никто другой не имеет права отдавать здесь какие-либо распоряжения или указания! Особенно без моего ведома! Вы хоть понимаете, о чем я говорю?!

Демин растерян. Он зачем-то лезет в карман, спохватывается и начинает расправлять шинель. А Рябинина сейчас явно кондрашка хватит – весь побагровел.

– Товарищ капитан?

– Да, Котов?! Что вам нужно?

– Если позволите, то на данный вопрос постараюсь ответить я.

– Ну… давайте, – слегка остывает он. – Что у вас?

– Некоторое время назад к нашим постам вышел раненый парашютист. Он сказал майору, что их было сброшено семь человек, в живых остался он один. Парашютист сообщил майору Осадчему условия связи, и вскоре нами было получено указание о приеме еще одной группы парашютистов. Они уже прибыли и передали приказание покинуть бункер и выступить на соединение с основными силами. Был дан маршрут движения и условия связи с нашими частями на передовой. Все так, товарищ лейтенант? Я ничего не путаю?

Он кивает:

– Да. Все примерно так и обстоит.

Капитан хватается руками за голову. Вернее, пробует это сделать. Правая-то рука у него для этого будет непригодна еще долго. Он шипит от боли и глухо ругается сквозь зубы.

– Когда группа майора Осадчего покинет бункер?

– Завтра утром, – отвечает взволнованный лейтенант. – Мы вышли раньше, чтобы исследовать участок, на котором…

– Да черт с ним, с участком этим! – взрывается капитан. – Поймите, лейтенант, никакой второй группы не было! И быть не могло! Я послан к вам с приказом не покидать бункеров. И сидеть тихо! Никаких прорывов и активности в этом месте! Остатки полка должны были уйти глубже в лес и… – Он безнадежно машет здоровой рукой.

Вот это номер… Кто же были эти самые десантники? Похоже, что майор здорово вляпался в… в это самое…

Смотрю на небо. Солнце уже заходит, и скоро начнет темнеть. Как бы мы ни рвались к подземельям – уже не успеть. До утра мы туда не доберемся. А утром группа уйдет. И бункера останутся пустыми… Пустыми? Вот уж хрен!

– Товарищ лейтенант! – обращаюсь я к Демину. – Вы не знаете, десантники все в бункере будут или кто-то из них вместе с нашими пойдет?

– Должен был их радист с нами идти.

Капитан со злостью ударяет кулаком по земле:

– Лейтенант! Как быстро кто-нибудь из ваших бойцов сможет добраться до бункера? Надо любой ценой предотвратить выход наших бойцов оттуда! Неужели вы не понимаете – это ловушка! Парашютист не мог передать никаких координат для связи – их просто не существует! В группе было два радиста – именно для установки связи с командованием! Никакой десант никто сюда не сбрасывал и не собирался!

Демин беспомощно смотрит на меня.

– Но… товарищ капитан… у группы Котова своя задача… я не могу ее отменить, это приказ майора.

Рябинин замолкает и пару минут сидит тихо.

– Вот что, лейтенант, тебе моих полномочий недостаточно? Подпись замнаркома для вас ничего не значит?

– Ну что вы, товарищ капитан! Вполне достаточно! Только вот и… – Он мнется. – Товарищ Котов – он тоже не сам по себе…

Капитан поворачивается ко мне:

– Даже так?

– Так.

– Демин, – говорит капитан особисту, – будь добр, отойди чуток, хорошо? Я тут с товарищем поговорю…

Лейтенант, сделав обиженное лицо, отходит в сторону.

– Вот что, Котов, – говорит Рябинин, – мне тут экивоки разводить некогда. Понимаешь?

– Понимаю.

– Ты действительно оттуда?

– Да.

– В каком звании, коли не секрет?

– Не секрет. Полковник.

Ничуть не соврал, между прочим. Полковника я уже вполне заслужил. А уж если пересчитать все мои похождения, да с учетом того, где все это происходило… Кадровики просто удавятся в тихой горечи.

Капитан озадаченно чешет в затылке.

– Ну ни фига ж себе… Не знал… И как же мне теперь к вам…

– …к тебе. Для всех тут я рядовой красноармеец.

– Хорошо, – врубается он с полуслова. – Только не очень-то ты на него похож будешь.

– До сих пор сходило.

– Добро. Ты сам-то откуда?

– Управление «В». Более подробно, извини, не могу.

Рябинин озадаченно поднимает бровь.

– Слышал я о вас… всякое говорили, что-то там у вас и вовсе такое происходит… – Он крутит рукою у виска.

– Эт точно! Хватает всяких умников.

– Ну, ты-то, как я посмотрю, не из их числа, так ведь?

– Так.

– И что теперь делать будем, Котов? Я ж не шучу, когда про задание говорю. Это дело на контроле у самого… – показывает он пальцем вверх.

– Давай конкретнее, капитан. Что надо сотворить?

– Короче, парашютист этот, да и десантники с ним заодно, – подстава немецкая!

– И что им тут надо-то? Не до фига почета-то для остатков артполка? Да и снайпера эти… хрена ль им тут делать? На фронте их место, не здесь! Что они тут роют?

– Поверь мне, Котов, есть тут что рыть! Если фрицы бункера целыми возьмут…

– Так он тут что – не один такой?

– Нет. Не один. Тут их целая система. Есть командные, есть оружейные склады, продовольственные, есть… – Он запинается.

– …связные.

Капитан кивает:.

– Ты знал?

– Предполагал. Особенно когда про комнату с телефонами узнал. Да со связистом, который провода здесь тянул до войны, пообщался.

– Да, все так.

– Чем это может нам грозить?

– Взяв бункера, немцы не только получат в свое распоряжение громадные склады боепитания и продовольствия, но и могут вскрыть всю систему подобных сооружений.

– Госрезерв?

Он кивает:

– Не только. Еще и резервные центры управления и связи. И вся эта система работает. Ты понимаешь? Даже сейчас. Даже здесь. И много где еще.

– Так делать-то что?

– Если немцы проникли в центральный бункер, вариант только один – взорвать!

– Капитан, ты водки не перепил? Представляешь, сколько для этой цели взрывчатки потребуется? Да мы всей толпою ее таскать будем пару месяцев!

– Там уже установлены заряды.

– Так их нашли! Сам же я и выковыривал их из стен!

– Стену для этого на метр в глубину долбил?

– Я чего – умом тронулся?

– Тогда на месте все. Вы вскрыли отвлекающую сеть минирования. Нет, она, конечно, тоже работает! Только вот взрывчатки в ней меньше – и существенно!

– Так в чем тогда дело? На что там нажать нужно? И где?

Рябинин вздыхает.

– Вот в этом-то и утык… Включить систему подрыва можно только изнутри связного бункера. А попасть в него можно только из основного. Есть еще и аварийный вход, но я не знаю, как его открыть. Мы-то думали, что с проходом внутрь проблем не возникнет…

– А найти его немцы могут?

– Сразу – точно нет. Но время у них есть, обследуют тщательно тоннели…

– Сколько времени у нас в запасе?

– Дня три-четыре. Не больше. Пока сюда не прилетят спецы по таким сооружениям.

– Как в основной бункер попадем? Мысли есть?

– Вы выходили как?

– Через тоннель с кабелями.

– Есть еще входы, кроме этого и основного. Через монастырь – со стен. Ну, этот, скорее всего, уже нашли. Да и в связном тоннеле наверняка немцы пост выставят. Через водозабор. Вот тут варианты есть… Он в качестве входа никогда и не рассматривался, так что может сработать.

– Добро, капитан. Работаем этот вариант. Идти можешь?

– Могу. Даже стрелять могу – одной рукой. Только автомат мне перезарядите.

– У лейтенанта диск возьмем, у него тоже ППД. Лады! Собирайтесь тут, а я немца проведаю. Охота мне с ним побалакать…

Оставляю капитана и, отправив бойцов ему в помощь, топаю к сосне, куда уже успели подвести и усадить пленного снайпера. По пути внимательно его рассматриваю. Крепко сложенный парень лет тридцати. Опытный, стало быть. Офицер – это уж и к бабке не ходи. Первоначальный шок от ранения и схватки у него уже прошел, и он осторожно зыркает по сторонам. Варианты драпа присматривает? Думаю, что тут его ждет безусловный облом – напротив на корточках сидит Плиев и изучает трофейный хабар. Фриц и в здоровом-то состоянии супротив него шансов не имел бы, а уж теперь…

Присаживаюсь напротив немца и ставлю свою винтовку так, чтобы он имел возможность хорошо ее рассмотреть. Так оно и оказалось – взгляд пленного сразу помрачнел. Узнал, стало быть, оружие. Это хорошо, неплохая такая прелюдия к разговору получается. Пусть поймет, что он уже не первый снайпер, которого я тут успел заземлить.

– Знакомая винтовка? – киваю на ствол.

– Да…

– Как вы уже, наверное, поняли, и все прочие потери вашего подразделения тоже можно записать на мой счет.

Немец облизывает пересохшие губы.

– Хотите пить? – спрашиваю у него, доставая флягу с водкой.

– Хочу.

– Держите.

Пленный делает пару крупных глотков, и его сразу же прошибает пот – на лбу появляются мелкие капельки. А он взволнован! И боится… Учту.

– Спасибо, герр…

– Полковник.

Он удивленно вскидывает брови. Не ожидал? Вот и здорово, сейчас мы тебе еще довесим…

– А вы в каком звании?

– Обер-лейтенант Вилли Розмайер, герр оберст!

Вот что-что, а чинопочитание у немцев в крови.

Небось перед лейтенантом так бы не тянулся, вон даже встать пытается.

– Сидите, обер-лейтенант. Для вас война уже окончена.

Он удивленно смотрит на меня.

– С таким ранением, как у вас, служба в армии вам более не грозит. Это если вовремя попадете на стол к опытному хирургу. Тогда максимум, что вас ожидает, полгода в госпитале и списание в запас. В том случае, если не ампутируют руку.

– Откуда вы можете это знать, герр оберст? Вы же не врач!

– Резонно, обер-лейтенант. Но я на войне уже очень давно и имею представление о ранениях. Приходилось, знаете ли, видеть… Так что, милейший, в вашем случае для меня все ясно.

– Где тот хирург… – уголками губ усмехается Розмайер.

Не отвечаю, продолжая его разглядывать. Одет немец хорошо. Форма на нем подогнана, видно, что уделял этому немалое внимание. Ничего не болтается и не висит. И в то же время все удобно, ничего не мешает ползти и ходить. Брюки тщательно заправлены в сапоги…

– Плиев!

– Я, командир!

– У него еще оружие было?

– Пистолет был, в кобуре под мышкой висел, как у вас. Обойма запасная в кармане.

– Все?

– Больше ничего не нашлось.

Ничего? Хм…

Снова поворачиваюсь к снайперу:

– И что мне теперь с вами делать, обер-лейтенант? Группы вроде нашей пленных не берут. Да и куда теперь вас девать? Хотя… с военной точки зрения опасности от вас ожидать уже не приходится. Но тащить с собой пленного через линию фронта? Я еще не выжил из ума до такой степени!

Желваки на скулах Розмайера закаменели. Ага, неохота на тот свет?

– Оставить вас здесь?

Чуток размяк фриц.

– Но вы же не выберетесь отсюда самостоятельно…

Ага, а глазки-то забегали! Нету, стало быть, нужды самому выходить. Сюда кто-то придет. И, судя по всему, достаточно скоро. Продовольствия у немцев оказалось не так уж и много. Ребята принесли и сложили неподалеку четыре пустые консервные банки и шесть нетронутых. Насколько я знаю порядки в немецкой армии, две банки – это НЗ. Еще две они сожрали бы сегодня вечером. Две утром, после чего за ними пришли бы или они сами ушли куда-нибудь в обусловленную точку встречи. Значит, засада кратковременная, на период выполнения какого-то мероприятия. В любом случае, немец рассчитывает на помощь. Резюме? Постарается выжить и навести погоню на наш след.

– Да нам еще и своего раненого тащить…

Следовательно, скорость передвижения у нас будет низкой – далеко уйти не успеем. Давай, фриц, давай думай! Тебе такую морковку перед носом повесили, совсем слепым надо быть, чтобы этого не понять!

Обер-лейтенант поднимает голову:

– Ну… я мог бы попробовать… ходить-то мне ничто не мешает…

– Да до ближайшего жилья отсюда километров тридцать! По лесу, смею заметить! Не сами ногу подвернете, так медведь какой-нибудь вас заест.

Немец бледнеет.

– Хотя… – чешу в затылке. – Сейчас глубокая осень, зверь сытый… может и не напасть.

– Я бы все-таки рискнул, герр оберст. Километра три-четыре я пройду достаточно быстро, а там… там посмотрим.

– Три-четыре?

– Просто эту дорогу я запомнил хорошо, а дальше попробую найти наш след.

То есть через четыре километра вас кто-то будет завтра ожидать…

– Ну… возможно, обер-лейтенант, возможно… А как долго вы здесь?

– Второй день, герр оберст.

То есть засаду выставили вчера и завтра снимут. Что должно произойти за это время?

– Вас просто отправили в лес на три дня? Зачем?

– Очевидно, герр оберст, для того, чтобы перехватить вот этих двух человек.

– В лесу? – удивленно поднимаю бровь. – Или ваша засада – не единственная?

– Так точно, герр оберст. Есть и другие, но я не знаю их расположения. Нас инструктировали индивидуально.

– Кто?

– Гауптман Хорст, наш начальник.

– Начальник чего?

Ройзман сказал начальник, а не командир. В устах немца такие оговорки невозможны. Если он сказал именно так, то неведомый гауптман занимает должность… чего? То, что это не простой ротный, – очевидно.

– Берлинской школы снайперов вермахта.

– А… так это винтовка его заместителя?

– Да, герр оберст.

– А вы в этой школе кем трудились?

– Инструктором. Уже год.

Интересно девки пляшут… Про эту школу я когда-то читал. Те еще волки были. Мастера – с какого боку ни посмотреть. И вот этих спецов кидают в лес глухой ловить двоих связных? Нехилые тут, однако, ставки! Не врет капитан – тут все серьезно…

– И сколько же вас тут? Всю школу прислали?

– Десять человек. Было…

И пятерых из них я уже приговорил… считая этого. Можно сказать, уязвил фрицев до печенок.

– Ладно, обер-лейтенант, попробую… Не хочу брать грех на душу. Я оставлю вам винтовку вашего напарника. Без патронов. Ваши консервы. Если повезет – выйдете к своим. Если нет… – развожу руками. – Моя совесть будет чиста.

Немец каким-то судорожным движением поджимает ноги.

– Я… благодарю вас, герр оберст! Спасибо!

– Не за что, Ройзман. Вот выйдете к своим – тогда и будете благодарить. А пока ждите здесь. Винтовка будет лежать на вашей прежней позиции, ее оттуда никто и не забирал. Вот только патроны из нее я вытащу. Когда уйдет часовой, можете встать и уходить. Еще не стемнело, и вы еще успеете пройти какое-то расстояние. Легче будет идти утром. И… без глупостей, обер-лейтенант!

По дороге к капитану заворачиваю на немецкую позицию. Подбираю лежащую на земле винтовку и выщелкиваю из магазина все патроны. Второй ствол уже унес запасливый Шифрин. Так, теперь пороемся в ранце… черт, вещмешок все-таки привычнее. Не догадался я у майора попросить… Ладно, и так сойдет. Пару раз щелкаю затвором и прислоняю винтовку к стволу дерева. Вытаскиваю шомпол и уношу его с собой.

– Ну, товарищ Котов, чем порадуете? – спрашивает меня Рябинин. Он уже вполне пришел в себя и даже выглядит теперь как-то серьезнее.

– Обрадовать вас ничем не могу, товарищ капитан. Где-то у вас дырка есть.

– То есть? – мгновенно посерьезнел он.

– То и есть. Немцы ждали именно вас. В смысле – группу вашу. Знали или предполагали ваш маршрут. Причем знали даже, когда вы здесь можете пойти.

– С чего вы это взяли?

– Пленный рассказал. Их выставили на это место вчера и завтра должны были забрать. Причем, товарищ капитан, вы знаете, кто эти стрелки?

– Немцы, кто ж еще?

– Не негры, это уж точно. Но они не простые солдаты. Это инструкторский состав Берлинской школы снайперов вермахта. На счету каждого такого инструктора – десятки пораженных солдат противника!

– И у этого – тоже?

– Не думаю. Он в школе год, так что против нас не воевал. Хотя, несомненно, в боях участвовал, иначе на эту должность бы не попал. Тут нужен именно боевой опыт, а это простой стрельбой в цель на полигоне не достигается.

– А не соврал фриц этот?

– Он считал, что таким образом покупает свою жизнь.

– И как – купил?

– Некоторое время – да, сумел. А вот как оно все дальше пойдет…

– Так вы что, в живых его оставили?

– Башку не сворачивал и ножом не тыкал, если вы это имеете в виду.

Лицо лейтенанта медленно наливается кровью. Он влезает в разговор, просто-таки пылая негодованием.

– Товарищ Котов! Вы что же, отпустили пленного немца?!

– Нет. Его до сих пор караулит Плиев.

– Так отдайте ему приказ…

– Товарищ лейтенант! Своими людьми я командую сам! Надеюсь, товарищ майор вам это объяснил?

– Я вам приказываю! Как старший по званию, наконец!

– А у нас тут и постарше вас люди есть…

Капитан морщится и нехотя встает с бревна.

– Товарищ Демин!

– Слушаю, товарищ капитан!

– Надеюсь, что моих полномочий вам достаточно?

– Так точно, товарищ капитан!

– Да не орите вы так – не на плацу… Словом… – Он вопросительно на меня смотрит, и я киваю головой. – Короче, я утверждаю все решения товарища Котова. Он уже давно на войне и знает, что и как делать.

Лейтенант недовольно скривился, но промолчал и отошел в сторону.

– Ты чего задумал-то? – вопросительно смотрит на меня капитан.

– Да есть одна мысль… Дезу немцу я слил, вот и посмотрим, что из того выйдет, как он ее до своих доведет. Так или иначе, сюда за ними все равно придут. Завтра утром или днем, но дойдут сюда обязательно. Не найдут их – устроят облаву на весь лес. Убитыми найдут – та же песня. Вот пускай этот фриц, раз уж уцелел, на наше благо поработает. Не самому же мне немцам все растолковывать? Если они поймут, что мы к бункеру идем, – кранты. Устроят такой тарарам… да и тем, кто там сидит, как-нибудь знать дадут. Оно нам надо? А так… будут нас искать там, – машу рукой в противоположную сторону. Мы-то как раз от бункеров и идем! Немец это уже понял, да и я ему ненавязчиво подсказал. Вот в ту сторону пущай и ломятся!

– А в спину он нам не стрельнет? Немец-то на лопуха не слишком похож!

– Пусть попробует… Заодно и своих умников мордой потычу кой-куда, а то совсем разленились, нюх того и гляди потеряют.

Рябинин хмыкнул, но ничего на это не сказал.

Минут через пять вся группа была готова к выходу. Объяснив парням суть задачи, я проследил за их отходом в сторону и направился к немцу.

Тот уже более-менее оклемался и полулежал, привалившись спиною к дереву.

– Ну что, обер-лейтенант, давайте прощаться. Увидеться нам с вами уже более не выйдет, так что в будущем еще и спасибо мне скажете.

– Это за что же, герр оберст?

– За то, что имеете шанс дожить до конца войны. Живым. Надеюсь, фронт вам более не грозит.

Он вежливо улыбается.

– Хотел бы и я так думать, герр оберст…

Кивком отсылаю Плиева к основной группе.

Они сейчас тихо и без спешки отойдут в обратную сторону, а я постараюсь имитировать отход в нужном направлении, так, чтобы немец это видел и мог с уверенностью подтвердить данный факт.

Выжидая достаточное для отхода основной группы время, перебрасываюсь с немцем еще несколькими словами. Тяну резину.

Все, пожалуй, уже пора. Вскидываю на спину ранец и поворачиваюсь спиной к снайперу.

– Прощайте, Розмайер. Да поможет вам бог!

Демонстративно шурша ветками, прохожу метров пятьдесят и резко останавливаюсь. Направление отхода обозначено, так что теперь можно и поработать…

Осторожно сместившись в сторону, прикладываю к глазам бинокль.

Угу, так и есть…

Не доходит до некоторых особо упертых товарищей с первого раза… Ну и кто ж вам доктор в таком разе?

Немец, поддерживая раненую руку и посекундно оглядываясь, уже успел каким-то образом добраться почти до самой своей старой позиции. Осторожно следую за ним. Видно не очень-то хорошо, но основное понять можно. Он спешит, даже очень. Ну да, уже успел все рассчитать. Основная группа уже успела уйти из зоны видимости, а мне еще надо будет пересечь небольшую ложбинку. И вот там, по его мнению, я буду вполне доступен для прицельного выстрела. Времени у него на это в обрез, оттого он так и спешит. Нет все же у некоторых элементарного чувства благодарности! Вот и делай им после этого добро…

Все, добрался фриц. На секунду он пропадает из поля зрения, потом вновь появляется – уже выбрался из ложбинки. На плече винтовка. Экий ты, братец, торопливый… А оружие осмотреть? Некогда? Ну… бог тебе судья, мистер торопыга.

Розмайер быстро пересекает полосу густого кустарника. А хорошо идет, стервец! Неплохо, видать, его в свое время натаскали! Даже раненный, и то идет тихо. В какой-то момент он останавливается и присаживается. Здоровой рукой открывает затвор винтовки и поочередно запихивает туда патроны. Закрывает его, загнав патрон в ствол, и продолжает свое движение вперед. Куда его несет-то? А-а-а… вот ты куда намылился! Кустарник тут выдается вперед узким выступом и обзор относительно неплох. Ладно… подыграем тебе. Огибаю позицию немца и, подобрав с земли сухую ветку, надеваю на нее снятую с укокошенного второго номера шинель. Цвет ее не совсем тот, что у моего комбеза, поэтому, быстро зачерпнув из близлежащей лужи пригоршню грязи, старательно привожу шинель в должный вид. Ну вот, уже что-то похожее…

Немца уже не слышно и не видно – занял позицию? Не лопух, должен понимать, что выстрел-то у него всего один, больше он одной рукой ничего сделать не успеет. И если промажет…

Осторожно приподнимаю ветку. Со стороны это выглядит как человек, стоящий в кустарнике. То, что кустарник закрывает большую часть фигуры, вполне объяснимо – я же должен осмотреть свою дорогу, не особо высовываясь из кустов. Ну и что, что здесь уже успели пройти остальные члены моей группы (во всяком случае, они должны были это сделать, с точки зрения немца)? Опытный человек всегда проверит все сам. А именно таковым я и должен выглядеть в глазах снайпера. Чуток поворачиваю ветку влево-вправо. Отыскав глазами подходящий сучок, наступаю на него ногой. Он громко трескает – вот он я! Нет у немца времени меня особенно разглядывать, да и оптики на этой винтовке тоже нет. Хочешь или нет – верь своим глазам!

Бумс!

Эх ты, фриц…

Доигрался хрен на скрипке…

Шомпола у него нет, и выбить из ствола засунутый туда мною капсюль-детонатор никаким другим способом невозможно. А вот стрелять из такой винтовки – сущее головотяпство. Нет, уложить немца наповал, скорее всего, не выйдет. Ну уж инвалидность теперь ему точно гарантирована. Заодно и версия об особо коварной и опытной группе русских диверсантов, уходящей из района бункеров, получает неплохое подтверждение. Вот и побегайте за ней, ребятки… флаг вам, любезные, в руки…

Через час я догнал наших.

Ребята шли достаточно резво и по сторонам поглядывали очень даже внимательно. Так что меня заметили относительно быстро – я только и успел пройти за ними метров сто. Моментально залегли и ощетинились стволами. Подав условленный знак, выхожу из кустов.

– Командир! – взволнованно спрашивает Шифрин. – Там стреляли?

– Немец решил напоследок поквитаться…

– Но как?! – удивляется Плиев. – Он что, папиросами винтовку заряжал?

– Нет, – качаю головой. – У него патроны были.

– Но… – Он так резко остановился от неожиданности, что Лацис чуть на него не налетел. – Я же всего его обшарил… как же так?

– Значит, не всего – только и делов.

– Карманы вывернул… всего ощупал… в вещах остались?

– Нет. В сапогах.

– То есть??

– У него на голенищах сапог, изнутри, карманчики под патроны есть. Вроде как на черкеске газыри, понял? Голенища сапог у немцев широкие, не как у нас. Вот патронов и не видно.

Осетин чешет в затылке.

– А… зачем, командир? Они что, так и ходят с ними? Неудобно же!

– Это смотря когда… Когда стоишь – да, неудобства есть. Но вот когда лежишь… или сидишь… Что проще: подогнуть ногу и патрон достать или по всем карманам и подсумкам лазить? А ежели подсумок на брюхе будет? Привставать придется… тут тебя и слепят.

– Так сколько ж у него их там было?

– Обычно по пять штук в сапоге.

– И вы… знали?

– С самого начала.

– Так почему же…

– Мне немец живой нужен. Только не должно все это выглядеть провокацией с нашей стороны. Ты сам поверил бы, если б я его живым отпустил? Да и немец никогда не признается, что его тепленького скрутили. У них тоже за сдачу в плен по головке не погладят.

– Так он же раненый был…

– Но одна рука у него ведь работала? Могли бы его долго промурыжить, пока информация до кого надо добралась. А мне надобно, чтобы они сразу пошли туда, где нас отродясь и не бывало. Раз снайпер ранен и остался в строю – герой! Его словам и веры больше… Пулевое-то ранение он мог бы на что угодно списать, да и промолчать о том, что со мною разговаривал. А вот теперь… такую штуку, что я с ним сотворил, объяснить трудно. Волей-неволей расскажет он о том, что в плен попал и со старшим диверсантом разговаривал. Ну, заодно и ввернет пару слов о своей героической попытке меня подстрелить – оправдываться-то надо каким угодно образом!