Текст книги "Черная кровь (сборник)"

Автор книги: Александр Конторович

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 30 страниц)

– Да, вы все мне были нужны именно ради этого выстрела.

– И кто же это такой, герр гауптман, что ради него одного оторвали от дел весь выпуск нашей школы? Да еще и во главе с начальником?

– Вы будете удивлены, Генрих, но я этого не знаю…

Утро выдалось на редкость неприятным. Холодный ветер нагибал верхушки деревьев, словно старался повалить их на землю. Направляясь на завтрак, я видел, как бойцы загружались в грузовики. Надо полагать, снова на склад. Опять за продовольствием? Скорее всего. Как много могли перевезти наши машины за вчерашний день? Учитывая три сотни голодных ртов, никакое количество продовольствия здесь лишним не будет. А это что такое?

В кузов машины подали несколько знакомых коробок. Телефоны…

Хм… И с кем же это мы собираемся разговаривать? С неведомым абонентом на том конце провода? «Лесника» на связь пригласим?

«Пришел лесник и послал нас всех…»

Да нет, думается мне, что вот как раз с ним-то вопросов и не возникнет.

– Котов!

Оборачиваюсь и вижу особиста. Посвежевший, явно успел поспать. Да и перекусить.

– Я, товарищ старший лейтенант!

– Куда вы направляетесь?

– На завтрак, товарищ старший лейтенант! Потом у нас изучение оружия и тренировка.

– На тему?

– Ну… передвижение под огнем противника, рукопашный бой…

– За мной зайдите, тоже посмотреть хочу.

– Ясно, товарищ старший лейтенант. Сразу после завтрака и подойдем.

Догоняю бойцов и сообщаю им радостную весть. Демин хмурится, и только Лацис пожимает плечами.

– Ну, раз ему так хочется… секретов ведь у нас от него нет?

– Это от особиста-то? – хмыкаю я. – От него, пожалуй, скроешь чего…

Завтрак оказался неожиданно сытным. Макароны и по полбанки тушенки на активное рыло. Конечно, со вчерашним или позавчерашним пиршеством не сравнить, но все равно – здорово! И вкусно, во всяком случае лучше, чем в исполнении Шифрина. Тут тебе и специи, и сварено как полагается. Чай тоже пришелся по душе. Прямо курорт! Если не вспоминать о том, что вокруг леса расположены немецкие части…

Заканчиваю перекус и, построив бойцов, топаю к особисту.

А вот и он сам, легок на помине! Рядом с ним какой-то незнакомый лейтенант. Кто такой? В отряде я его не видел. Хотя я тут не всех еще в лицо знаю, но уж командиров, наверное, видел всех.

– Группа – стой! Смирно!

– Отставить, Котов, – машет рукой Хворостинин. – Вы уже на тренировку?

– Да, товарищ старший лейтенант.

– Вот и славно. А мы с лейтенантом на вас посмотрим.

Определенно, ему что-то надо. Знать бы – что? То, что он мне не верит до конца, я понимал. Но уж склад-то должен же был его убедить? А на практике вышло почти наоборот. Ладно. Будет день – и будет пища. Так когда-то говорила моя бабушка. Вот и не станем спорить со старыми людьми…

После часа тренировок командую короткий перерыв. Все это время оба командира сидят в сторонке и внимательно рассматривают наши действия. Вопросов не задают. Однако стоило бойцам присесть, как меня окликает лейтенант.

– Товарищ Котов!

«Не боец! Товарищ! В устах особиста такая оговорка кое-что да значит…»

– Я, товарищ лейтенант!

– У меня к вам вопросик имеется.

– Слушаю вас, товарищ лейтенант!

– Вот вы сейчас бойцам кое-что показывали… – он встает с пенька и подходит ко мне. – Со штыковым боем все в принципе понятно, хотя вы неправильно прием этот выполняете. А вот с автоматом… держите вы его странно, не по-нашему как-то…

– А что тут такого необычного? – пожимаю плечами. – Меня именно так и учили, может быть, и иначе как-то возможно, так я ж не знаю… Покажете, товарищ лейтенант?

Он берет в руки винтовку, перехватывает поудобнее. Пальцы его перебегают по винтовочному ложу, как у гитариста по гитарному грифу. Ого! Непростой ты парень…

– Укол надо делать вот так! – выбрасывает он вперед винтовку. Острие штыка чуть не со свистом разрезает воздух. Грамотно. Только уж больно по-уставному. Лейтенант еще раз повторяет укол.

– Всем понятно?

– Да, товарищ лейтенант, понятно. Только ведь так работать можно, когда рядом кто-то из товарищей есть. Поддержат, прикроют в случае чего. А вот если один на один…

– Это как? – удивленно спрашивает он. – Ну-ка, попробуйте!

– Всерьез, товарищ лейтенант?

– Ну, мы ж тут не на детском утреннике?

Так…

Стоит он в правильной стойке, руки не напряжены. А вот глаза… глаза настороже. За моими руками смотрит? А то ж…

Вот его пальцы напряглись. Сейчас колоть будет…

Р-раз!

Отклоняюсь в сторону, и штык просвистывает мимо. Ух ты! Как же он собирался удар имитировать? Ведь мог меня и навылет пропороть? Или лейтенант сознательно руку не придержал, видя мой уход в сторону? Похоже, что именно так. Значит, он более опытен и быстр, чем я предполагал.

Мы затанцевали по полянке, перемещаясь по кругу. Противник мой настороже, реакцию мою оценил и прочувствовал.

Выпад рукой!

Прикладом прикрылся – молодец! Нет, это уж точно не пехотная выучка, этого парня кто-то знающий гонял…

Ответный выпад!

Острие штыка устремляется к моей груди.

Так сказать – алаверды.

Ну что ж… чего-то такого я и ожидал…

Шаг вбок, отбив рукой, – и штык уже нацелен в небо.

И в ту же секунду я успеваю заметить стремительное сокращение мышц правой руки! Окованный приклад по дуге летит мне прямо в висок.

Ох, непростой ты парнишка…

Проворот на правой ноге, приседание – и приклад мелькает над моей головой.

А вот теперь – будя!

Резко выпрямляюсь и толкаю приклад дальше.

Шаг вперед, прижимаюсь к лейтенанту вплотную. Теперь его винтовка бесполезна.

Опа!

Моя левая рука обхватывает его локтем за шею. Выдергиваю из ножен на поясе штык и многозначительно покачиваю им перед глазами оппонента.

– В принципе можно и просто шею свернуть, – поясняю я ему. Отпускаю шею и прячу штык назад.

Лейтенант ошарашенно смотрит на меня. Бойцы вообще в ступоре, они подобного фокуса никогда и не видели даже.

– Однако… – потирает шею мой оппонент. – Шуточки у вас, Котов…

– Виноват, товарищ лейтенант! Вы же сами сказали – всерьез…

– Да ничего… просто как-то это у вас… неожиданно. Где ж это таким фокусам учат?

– Меня сотрудники НКВД научили, а уж кто их самих учил… – развожу я руками. – Про то мне неведомо.

– Это кто ж такой там у вас умелый-то был?

– Капитан Соловьев, – честно отвечаю я.

А что? Так оно все и было. Именно капитан Соловьев нас всех и натаскивал. Правда, совсем не тогда, когда я Хворостинину рассказывал. Но ведь было же?

– А еще раз? – спрашивает лейтенант. – Только не так быстро, а то я даже и понять всего не успел.

Ишь ты! Не успел… Да хрен бы это у тебя и вышло бы! Не ломаюсь и показываю прием еще несколько раз. Глядя на нас, мои ребята тоже пробуют. Коряво, но уже лучше, чем ничего. Даст бог, я еще вас понатаскаю…

– Хорошо, Котов, с винтовкой понятно. А вот автомат вы почему так держите? Вы же вперед идете? А вдруг стрелять надо будет? Пока развернетесь да прицелитесь…

Беру у Плиева автомат и спрашиваю лейтенанта:

– Стрелять сейчас можно? А то еще посты взбудоражу…

– Стреляйте, Котов, – вступает в разговор Хворостинин. – Я посты предупредил, да и не услышат они. Тут овраг, он звуки глушит, и до лагеря почти три километра, лес…

– Хорошо, – согласно киваю я. – А куда попасть?

– Ну… вон в тот пенек, например.

Мои ребята переглядываются – пенек всего в пятидесяти метрах, и они после прошлой тренировки уверены, что я в него попаду.

Перехватываю автомат и поворачиваюсь боком к цели. Показываю рукой Плиеву, чтобы он встал чуть впереди и справа. Лацис встает сзади, а Демин за спиной слева.

– Все готовы?

Ребята кивают головами.

– Пошел!

Все трое прыгают почти одновременно.

Р-раз!

И затыльник автомата впечатывается Плиеву в живот.

Два!

Проворот на правой ноге, приседание…

Снизу вверх заезжаю тем же затыльником под ребро атакующему Лацису. Сдавленно крякнув, он отлетает в сторону.

В полуприседе поворачиваюсь вокруг и ногой подсекаю Демина. В последний момент он пытается отпрыгнуть, но увы…

Еще поворот, и сухо звучит короткая очередь.

От пенька летят щепки, и бойцы довольно ухмыляются.

– Ну… примерно вот так, товарищ лейтенант…

– То есть вы стреляете навскидку, Котов? Оружие к плечу не поднимаете? Почему?

– Поле зрения сильно закрывает. Я тогда и видеть меньше буду, да и от нападающих не отобьюсь, просто не успею.

– Хм… интересно…

Оба командира переглядываются, и Хворостинин говорит мне: «Продолжайте тренировку, товарищ Котов!»

Опять «товарищ»? Ох, не просто так особист оговорился…

Провожаю взглядом удаляющихся командиров.

Чует сердце, скоро предстоит мне с ними разговор по душам…

– Что вы можете сказать по всему, что сейчас увидели? – Хворостинин приподнял ветку, обходя ямку.

– Это не немецкая школа, Игорь Петрович. Совершенно точно могу утверждать.

– А чья же?

– Кое-что знакомое есть. У нас похожие вещи преподавали. Но вот его фокус с винтовкой… – покачал головою лейтенант. – Это уж и вовсе… Я бы сказал, скорее японское, но точно не наше. Да и манера стрельбы…

– Осназ?

– Очень вероятно. Но как он сумел это выучить? И где? Поверьте моему опыту, за год такого не изучить.

– А за два?

– У него это совершенно автоматически происходит, даже под ноги не глядит. Словно на затылке глаза есть. Как он второго бойца припечатал! А ведь видеть его не мог!

– Слышать мог.

– То есть он и на слух работать может?

– А вы как думаете? – Хворостинин подал руку лейтенанту, помогая ему подняться на откос.

– Думаю, что может. В любом случае он кто угодно, но не рядовой боец. Посмотрите на его манеру разговаривать. Да и как бойцы его слушают! Только что рот не разевают!

– Я-то с ним побольше вашего разговаривал и, смею заметить, тоже обратил на это внимание. Это не манера разговора рядового. Слова правильно произносит, если и сбивается иногда, так, на мой взгляд, – специально.

– Вы думаете, что…

– А вы?

– Не знаю…

* * *

Темная фигура выскользнула из прибрежной травы и замерла, оглядываясь по сторонам. Тихо… Только ветер шумел в верхушках деревьев, раскачивая их из стороны в сторону.

Позади в реке что-то булькнуло. Кто там?

Никого…

Разведчик огляделся по сторонам.

Дорога осталась справа, мост отсюда виден не был. Так же как и позевывающий от скуки, одинокий полицай, прохаживающийся по нему. Остальные коллеги часового сейчас сидели в деревушке. Прямо перед Лемешевым стеной стоял лес, до него оставалось всего полсотни метров. Он еще раз огляделся. Никого.

Ничьи следы не отпечатались на мокром берегу. Не было их и на мокрой траве, ничьи ноги не ходили сегодня по ней. Ветерок слегка пошевеливал ветки близлежащих кустов. Где-то там, в лесу, посвистывали птицы. Это хорошо, значит, рядом с ними людей нет.

Сержант прислушался. Нет, никаких посторонних звуков в лесу не было. Можно двигаться дальше?

Отойдя от реки около километра, Лемешев перевел дух. Самый опасный участок пути остался позади. Теперь можно хотя бы не ползком ползти, а то одежда уже вся пропиталась водой, да и в сапогах хлюпало. Теперь еще бы пересечь перешеек между болотами – и ищи-свищи…

– Маркус, ты его видишь? – прошептал наблюдатель, не отнимая от глаз бинокля.

– Да, Ганс, только вот стрелять сейчас мне неудобно. Этот чертов русский почти не появляется на виду. Помнишь, что сказал гауптман? Один выстрел – и все! Обождем…

– Он может уйти в лес.

– Может. И точно сделает это, если я промахнусь.

Снайпер замолчал.

Молчал и его напарник.

Так прошло несколько минут.

– Ганс!

– Да?

– Вон там, в кустах… видишь небольшую проплешину?

– Это ту, где лежит береза?

– Да, именно эту.

– Вижу.

– Он будет проходить мимо нее и на фоне березы хорошо прорисуется.

– Там, перед проплешиной, кусты. Они его закроют.

– Верно. От человека, стоящего на земле. Но я-то сижу на дереве, и мне кусты не мешают.

– Смотри, Маркус. Тебе в данном случае виднее.

– Ветер?

– Северо-восточный, слабый.

– Дистанция до цели?

– Около двухсот восьмидесяти метров.

Лемешев приподнял голову над пеньком.

По-прежнему было тихо, лишь беззаботные пичужки трещали где-то в кустах. Оставалось еще около тридцати метров, а дальше можно будет облегченно вздохнуть. Кончалась надоевшая до чертиков заболоченная местность. Начинался вполне нормальный лес, уже не такой мокрый.

Сержант еще раз огляделся. Ничего не предвещало опасности. Казалось, еще один бросок – и, увеличив темп, наконец удастся оторваться от изматывающего ощущения чужого присутствия. А оно преследовало Лемешева на всем пути от реки. Странно, ведь никаких следов, указывающих на наличие здесь кого-нибудь, кроме него самого, не было. Ни звуков, ни запахов. Если здесь и ходили немцы или полицаи, то достаточно давно. Ни сломанных веток, ни мятой травы – не было ничего.

Ну что – последний рывок?

Он еще раз огляделся и крепче сжал в руках автомат. Выдохнул воздух, прочищая легкие, и плавно скользнул вперед. Вставать во весь рост все же не хотелось…

– Маркус! Он уже у кустов!

– Не мешай…

Гулко ударил выстрел, и, напуганные этим, замолкли в кустах птицы.

Эхо прокатилось по лесу…

Радиограмма

Срочно, секретно.

Берлин, Тирпицуфер.

Адмиралу Канарису.

Докладываю вам, что подготовительные мероприятия по операции «Звонарь» завершены.

Прошу разрешения приступить к основной фазе операции.

Полковник Август фон Кранц.

Радиограмма

Срочно, секретно.

Полковнику Августу фон Кранцу.

Приказываю лично доложить о ходе операции «Звонарь». Самолет за вами выслан.

Адмирал Канарис.

– Итак, Игорь Николаевич, что у нас имеется на сегодняшний день?

– Порадовать, товарищ комиссар, пока нечем. От группы Обручева больше никаких известий не поступало.

– Плохо… А по поводу их радиограммы вы что можете сказать?

– Мы определили круг лиц, имевших отношение к данной операции. Вот список, – полковник положил на стол комиссара папку. – Всего одиннадцать человек.

– Оставьте мне, я просмотрю. Каковы ваши соображения?

– Я полагаю, что имела место утечка сведений.

– Скажите уж прямо – у нас окопался их агент!

– Не могу этого отрицать, товарищ комиссар.

– Да… А по Осадчему что? Удалось наконец, выяснить, где он там прячется?

– Здесь кое-какие проблески есть. Мы подняли документы этого времени, связанные с подразделениями связи. Удалось выяснить, что часть документов была подписана полковником Лосевым из Генерального штаба.

– И где он сейчас?

– На наш запрос сегодня получен ответ. Вот, товарищ комиссар, посмотрите…

– «На ваш запрос номер… ну, это неинтересно… ага! Указанное вами лицо на службе в Генеральном штабе не состояло… Подпись…» – комиссар поднял брови. – Это еще что? Как прикажете все это понимать, товарищ полковник?!

– Час назад ко мне позвонили из аппарата ЦК.

– Кто?

– Звонивший представился начальником сектора Лосевым, Игорем Марковичем. Он поинтересовался, кто и на каком основании разыскивает полковника Лосева.

– И что вы ему ответили?

– Пояснил, что дело чрезвычайно важное и я не имею права обсуждать его по телефону. Тем более без санкции непосредственного руководства.

– И что Лосев?

– Поинтересовался, когда я пойду к вам на прием.

– И все?

– Все.

– Непонятно…

Резко зазвонил телефон ВЧ, стоявший на приставной тумбочке. Комиссар поморщился и снял трубку.

– Рогов слушает!

Лицо его вытянулось, и он приподнялся с места. Глядя на него, встал и полковник.

– Так точно! – Комиссар ослабил ворот кителя. – Да. У меня. Есть, предоставить все материалы! Будет исполнено! Так точно, понял, к двадцати часам. Есть, доложить лично!

Он осторожно положил трубку телефона, будто она была сделана из хрусталя. Сел за стол и налил себе воды из графина. Посмотрел на полковника.

– Садись.

– Кто это был, товарищ комиссар?

Вместо ответа тот раскрыл лежавшую на краю стола красную папку и, вытащив оттуда лист бумаги, показал на подпись внизу.

– Достаточно?

– Да уж… Это… Лосев?

– Он не зря интересовался, когда у тебя доклад. Выяснил это и, в свою очередь, доложил наверх.

– Теперь я должен представить все материалы?

– Я должен! Я! Лично! Черт возьми, будто других забот у меня нет… В общем, так. Через час подготовить мне все, ты слышишь – все, материалы по делу. В том числе и самые отдаленные домыслы. Капитана этого срочно вызвать в Москву. Ограничить его общение с внешним миром. Всех, кто причастен к этому делу, перевести на казарменное положение. Срочно!

Комиссар встал из-за стола и, подойдя к окну, уперся лбом в холодное стекло.

– Черт побери, ну надо же было этому поганому фрицу засесть именно у нас?!

Обитая кожей массивная дверь бесшумно приоткрылась.

Адмирал Канарис поднял голову от бумаг.

– В чем дело, Мюллер?

– Вы приказывали доложить о прибытии полковника Кранца, экселенц.

– Где он?

– В приемной.

– Проси его сюда. Сделай нам два кофе, старина Август большой его любитель. И корзиночку венских пирожных.

– Слушаюсь, экселенц!

Дверь закрылась за спиной адъютанта и почти тотчас отворилась вновь.

– Разрешите войти, экселенц?

– Август, старина, рад тебя видеть! – Адмирал встал из-за стола. – Ты совсем пропал там, в своем лесу! Мхом еще не оброс?

– Это не мой лес, господин адмирал.

– Пока не твой!

– Да и мхом там обрасти трудно, не очень-то хорошее для отдыха место.

– Ладно, не ворчи! Присаживайся, – Канарис указал на небольшой столик, – сейчас принесут кофе! Твой любимый! И мои пирожные.

– Спасибо, экселенц. Вы помните все мои пристрастия?

– Не все! Но основные стараюсь запоминать.

Собеседники расположились в креслах. Вошедший адъютант поставил на столик поднос с кофейником и пирожными.

– Угощайся! – Адмирал сделал приглашающий жест. – У вас там, в лесу, хорошего кофе нет…

– Благодарю. – Полковник поднял чашку.

– А руки у тебя дрожат, старина… – сочувственно произнес Канарис. – Устаешь?

– Не без того, экселенц.

– Да… Что ты привез мне хорошего?

Полковник поставил чашку и вытер губы салфеткой.

– Мне доложить все сначала?

– Август, у меня хоть и хорошая память, однако же не до такой степени, чтобы помнить все дела моих сотрудников!

Полковник кивнул.

– Слушаюсь, экселенц. Как вы, наверное, помните, еще в тридцать восьмом году мы получили данные по некоторым операциям аппарата ЦК партии большевиков. Там отдельной строкой значилась весьма интересная цифра…

– Да, – кивнул Канарис, – это я помню. Нас тогда неприятно удивил порядок сумм, которые проходили по этой графе.

– Вы еще сказали тогда, что на эти деньги можно оснастить корпус.

– Возможно.

– Тогда же вы и поручили мне выяснить назначение этих сумм. И доложить о результатах. Операция получила наименование «Звонарь». Я привлек к этому делу Ойзенбаха.

– Помню! Очкастый такой, напоминает школьного учителя.

– Да, именно его. Он великолепный аналитик мне иногда кажется, что у него в голове арифмометр.

– И что же он раскопал?

– Он не стал замыкаться только на этих сведениях. Вместо этого Ойзенбах затребовал все аналогичные данные по всем наркоматам СССР.

– Ничего себе! У него голова не опухла от обилия материалов?

– Как ни странно, их оказалось не так уж и много. И почти во всех прослеживалась аналогичная ситуация. Громадные суммы денег, целые составы с продовольствием и снаряжением исчезали в никуда. Мы нашли следы работы нескольких управлений Наркомата тяжелой промышленности, ряда главных управлений при Совете министров СССР и Наркомата внутренних дел.

– И где же эти управления? Чем они занимаются?

– Их нет, экселенц.

– То есть?

– Они существуют только на бумаге. Не знаю, были ли они на самом деле, но никаких следов нам отыскать не удалось.

– Пожалуйста, поподробнее, Август. Это становится интересным. Ведь там присутствовали конкретные люди, кто-то расписывался в документах. Не могли же они все внезапно исчезнуть?

– Как видите, экселенц, – могли.

– Хорошо. Бог с ними, с людьми, может быть, их всех внезапно расстреляли, или они отравились колбасой. Гораздо интереснее, куда делись все те огромные запасы, которые фигурировали в этих документах.

– Сначала мы зашли в тупик. Никаких сведений больше получить не удалось. На некоторое время операцию отложили. Но уже в сороковом году мы снова вытащили эту папку на свет божий. Были получены сведения о таинственных стройках в глухих местах СССР. Нам удалось проследить некоторые маршруты бесследно исчезнувших эшелонов. По странному совпадению они заканчивались неподалеку от этих мест.

– Интересно! – Адмирал поставил на стол свою чашку. – Даже очень интересно! И что дальше?

– На некоторое время все опять застопорилось. Информация, получаемая нами, была слишком скудной и противоречивой. Тогда вы и приказали переключить все внимание на более важные задачи.

– Вы должны меня понять, старина. Нам предстояли очень серьезные дела, связанные с подготовкой будущей войны. И не использовать при этом столь выдающегося мастера… меня бы не поняли. Да, если вы помните, никто и не ожидал, что все пойдет… несколько не по плану.

– Экселенц, я не первый год в армии, да и в разведке уже не новичок! Приказ есть приказ! Тем более для немецкого офицера.

– Рад, что вы меня понимаете.

– Тем не менее, экселенц, никто не отменял и вашего прежнего распоряжения. Поэтому я и сохранил группу аналитиков во главе с Ойзенбахом. И вот уже после начала боевых действий они раскопали нечто любопытное…

– А именно?

– Мы захватили в плен одного из участников данного проекта.

– Кого именно? – тон адмирала резко изменился.

– Извольте, экселенц, вот его дело… – полковник протянул адмиралу тонкую папку.

– Так… Арамов Александр Николозович… родился… служил… Хм! Хозяйственное управление НКВД? Патроны выдавал?

– Не только. Он там в основном продовольствием заведовал. Отвечал за снабжение рабочих команд, которые как раз и строили некоторые из этих объектов. Перед самой войной был уволен из НКВД и посажен в лагерь.

– За что?

– Ну нам-то он много чего понавыдумывал! И с режимом он боролся, и советскую власть ненавидел…

– А на самом деле?

– Растратил государственные деньги. Начал воровать продовольствие, чтобы покрыть недостачу. Остановиться уже не смог…

– Обычный вор?

– Проворовавшийся чиновник средней руки. Но тем не менее голова у него соображала кое-что! Поняв, что к ворам у нас отношение ничуть не лучше, чем у большевиков, он вдруг вспомнил нечто важное.

– Продолжайте, Август, я вас внимательно слушаю.

– Естественно, всей картины он не знал, да и не мог. Но его сведения существенно дополнили наши данные.

Кранц замолчал и отпил немного кофе.

– Извините, экселенц! Так вот, после обобщения полученных данных у нас сложилась такая картина… – он вытащил из папки карту и, подойдя к большому столу, разложил ее на нем.

Канарис подошел к карте и с интересом стал ее разглядывать.

– Вот эти линии, надо полагать, маршруты эшелонов?

– Совершенно верно, экселенц.

– А кружочки обозначают места складирования припасов?

– Нет.

– А что же это тогда?

– Обратите внимание, господин адмирал, на их расположение. Вы не замечаете никакой закономерности?

– Хм… – Канарис взял со стола лупу и наклонился над картой. Через несколько минут он поднял голову.

– Если ваша карта достоверна, то все эти места расположены либо в совсем малоосвоенных районах, либо около крупных городов. Видимо, именно оттого вы и обозначаете их разными цветами, так? Синие у городов и красные в малоосвоенных местах?

– Так точно, господин адмирал.

– Я только не понял – что обозначают буквенные пометки неподалеку от красных кружков?

– Это лагеря заключенных.

– Большие?

– От десяти тысяч человек. Более мелкие лагеря на карте не обозначены.

– Так.

– Как мы предполагаем, экселенц, начало осуществления этого проекта было положено еще в тридцатые годы, где-то в середине этого периода. Автора мы, к сожалению, не знаем, но, судя по масштабу проекта… он сидел очень высоко и очень крепко.

– Постойте, Август! Но ведь примерно в это же время большевики стали закладывать и базы снабжения для будущих партизанских отрядов! Людей обучали, лагеря готовили. Если не ошибаюсь, авторство этой идеи принадлежит Тухачевскому?

– Да, экселенц, я тоже об этом слышал. Какое-то время мы были склонны считать именно его автором и данного проекта.

– А сейчас? Вы уже так не думаете?

– Нет. Незадолго до войны большинство этих отрядов было распущено, а базы демонтированы. Все снаряжение вывезено из складов и…

– Передано на армейские склады. У нас были такие сведения.

– … исчезло в неизвестном направлении. Кое-что действительно было сдано на склады. В основном – грузы, не подлежащие длительному хранению.

– Вы уверены в этом, Август?

– Арамов как раз и отвечал за оприходование таких грузов. С его слов, большая их часть даже не разгружалась, а сразу куда-то вывозилась.

– То есть вся эта операция с демонтажом партизанских баз…

– Не что иное, как прикрытие.

– Вот как?

– У нас сложилась следующая картина. Некто, не будучи абсолютно уверен в прочности коммунистического режима, а может быть, и по иным соображениям, начал готовить почву для… для своего возвращения во власть. С этой целью им были созданы резервные центры управления, расположенные либо около крупных городов, либо около больших лагерей. Эти центры являлись совершенно обособленными, со своими складами снабжения и структурой управления. При необходимости открывались ворота лагерей, туда завозили оружие и снаряжение, и уже через несколько часов получалась полнокровная стрелковая дивизия. Не очень хорошо обученная, но зато спаянная единой целью – отомстить властям! Надо полагать, что базы около крупных городов имели перед собою похожие задачи.

– Август! Это выглядит фантастикой!

– А корпус Петровского? Он что – тоже из этого разряда, экселенц? Там большая часть – вчерашние заключенные, их даже не успели переодеть, зато вооружить смогли!

Адмирал поднял перед собою руки.

– Сдаюсь! Убедили! Это все?

– Нет. Где-то в конце тридцатых годов руководство проектом перешло непосредственно Сталину.

– Лично?

– У нас нет таких данных. Но то, что он в курсе всего, – несомненно. Были предприняты беспрецедентные меры по засекречиванию всего и вся. Мимо него это точно пройти не могло. Строительство резко ускорилось, и масштабы его возросли многократно. Видимо, тогда и отстранили от власти истинного инициатора всего этого проекта. Его люди, стоявшие у руля, были сняты со своих постов и репрессированы.

– А как же уцелел этот ваш… как его…

– Он уже сидел к этому времени. Да и к руководству никогда не относился. Так, мелкая сошка…

– Иными словами, мы имеем на всей территории СССР полностью автономную, с большими запасами снаряжения и вооружения управленческую структуру, способную в кратчайший срок развернуть вполне боеспособные части. Так, полковник?

– Так, экселенц.

– Отчего же это не произошло до сих пор?

– А вы уверены, господин адмирал, что это не произойдет завтра? Да и кроме того, пример корпуса Петровского доказывает как раз обратное!

– Хорошо… – Канарис потер ладонями виски. – Ну, а что придумали вы?

– По нашим данным, как раз в том районе, где я сейчас и нахожусь, имеется один из таких центров управления. Он относительно недавно закончен и полностью укомплектован.

– Вы пробовали его искать?

– Да.

– Про результаты я и не спрашиваю…

– Я поставил перед собою такую задачу, экселенц. В район предполагаемого местонахождения центра вытеснили разбитую часть Красной армии. Мы установили там своеобразный фильтр. В глубь леса пропускают всех. А вот оттуда нами выпущено только несколько групп, которые окруженцы направили за линию фронта.

– Зачем?

– Им нечего есть, не хватает оружия и снаряжения. Они просят помощи у своего командования.

– Сколько их там?

– Разбитый артполк и остатки тыловых частей. Всего около четырехсот человек. Но постоянно подходят одиночные бойцы и даже небольшие подразделения.

– Не опасаетесь их прорыва?

– В оцеплении задействовано около полутора тысяч человек. Танковый батальон и артиллерийский полк. На близлежащем аэродроме базируется эскадрилья штурмовиков. Мы можем размазать их по земле за час.

– Не слишком ли? Четыреста недобитых русских – и такие силы?

– Ну, батальон неполного состава и так отведен в тыл на отдых и пополнение. А штурмовики вылетают с аэродрома по своим целям. Артполк тоже пополняет личный состав и располагается в казармах на станции. Так что фактически службу несут только солдаты охранного батальона, их около пятисот человек. Все прочие силы будут привлечены только в случае необходимости.

– Хм, а я уж думал, что у командования приступ необъяснимой щедрости.

– Нам просто не нужно так много войск сразу. Достаточно иметь возможность их использовать в случае необходимости.

– Ну, хорошо, старина. Ваши дальнейшие планы?

– Учитывая наличие своих солдат в непосредственной близости от источника снабжения, русские могут пойти на то, чтобы организовать на их базе более боеспособную часть, нежели тот сброд, который там сейчас находится.

– Ну а нам-то это зачем?

– Я предвижу два варианта развития событий, экселенц. Либо русские пришлют туда группу, которая возьмет на себя эту миссию…

– Либо?

– На связь с окруженцами выйдут те, кто осуществляет надзор за сохранностью запасов и работоспособностью центра управления. Эти люди не могут быть слишком далеко от баз. Наверняка они живут среди местного населения, маскируясь под обычных крестьян.

– Допустим, – кивнул Канарис. – Вышли они на связь. И что дальше?

– Нам надо вскрыть систему управления и принципы расположения складов. Я полагаю, что, независимо от местонахождения таких центров, их создавали по некоему единому образцу. Вскрыв один такой центр, мы поймем, по каким признакам можно найти остальные.

– Заманчиво… А почему вы думаете, что русские клюнут на эту вашу приманку? Мало ли у них сейчас солдат бродит по нашим тылам? Почему они должны спасать именно этих?

– В окружение попал еще и Особый отдел … стрелковой дивизии в полном составе. И часть командования дивизии. Вот их-то и постараются спасти в первую очередь.

– М-м-м… спорное утверждение…

– Три дня назад русские выбросили в этот район разведгруппу.

– И что? Мало ли кого и куда они выбрасывают?

– В состав группы входили два радиста. Обычно хватает и одного.

– И вы полагаете, что второй радист шел на связь с окруженцами?

– Уверен в этом, господин адмирал!

– Так-так-так… – Канарис задумчиво потер переносицу. – Допустим…

Он встал из-за столика и, подойдя к сейфу, открыл дверцу. Достал оттуда папку и прочитал лежащий в ней документ.

– Скажите мне, старина, а что там необычного есть у этих ваших особистов? Что за груз они так спешат вынести через линию фронта?

– Мы не знаем, экселенц. Сведения крайне противоречивы и…

– Да? Ну что ж… Здесь я могу вам помочь. Ознакомьтесь вот с этим, – и адмирал передал Кранцу лист бумаги.

Прочитав донесение, полковник поднял глаза на Канариса.

– Но… я не располагал такими сведениями, экселенц!

– Ими располагаю я! Надеюсь, вам этого достаточно, полковник?

– Так точно, достаточно.