Текст книги "Жизнь щедра на сюрпризы"

Автор книги: Александр Ройко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)

Отсутствие планёрок несколько сказалось и на времени знакомства Морозевича со своими коллегами – начальниками сантеххозяйства и электрохозяйства. В Борстеле планёрки (а отчасти и совместное питание в технической столовой) благоприятствовали быстрому знакомству и налаживанию рабочих контактов. В Белитц-Хальштеттене эти службы оказались как бы сами по себе, внешне, на первый взгляд, никем не объединённые. И редко когда начальникам служб ставились задания в присутствии их коллег, общих обсуждаемых вопросов тоже было мало. И всё же следует отметить, что контактировали начальники служб между собой вполне нормально. При этом Андрею больше приходилось общаться с начальником электрохозяйства – отключение и подключение различных агрегатов теплохозяйства, конечно же, не могло обойтись без участия электриков, а делалось это довольно часто. Немного меньше пришлось Андрею иметь дело с сантехниками. Начальники обеих родственных теплохозяйству служб были примерно одного возраста с Морозевичем – один немного старше его, второй же чуть моложе. Были они вполне комунникабельными и всегда старались помочь один другому. Однако прошло немало времени, пока Андрей с ними достаточно хорошо познакомился, наладил контакт и стал себя чувствовать среди них в своей нормальной рабочей среде.

Справедливости ради следует отметить, что не так уж быстро нашёл доверительный контакт Морозевич и со своими подчинёнными. И главной причиной этого было то, что в подчинении Морозевича находились работники, которые проработали в Белитц-Хальштеттене уже немало времени. Среди кочегаров было всего пара человек, которые работали менее полугода, но и они уже имели достаточный опыт в силу того, что котельная работала круглогодично. Слесари же уже все проработали более года. Наиболее опытными слесарями-ремонтниками в теплохозяйстве были Виктор Коваленко и тот же Максим Фисунов. Среди кочегаров такими были Михаил Шепелев, Игорь Рутович и Андрей Копалов. Выяснил это Морозевич в первые же дни, и это была хорошая ему подмога в более детальном ознакомлении с хозяйством. Андрей, вообще, старался первые пару недель больше общаться со своими подчинёнными и он, если только не был занят другой работой, пытался с утра побывать в мастерской, где собирались слесари. Он утром пораньше выскакивал из дому и спешил к котельной, а точнее к отводу железнодорожной ветки – посмотреть, не пришли ли вагоны с углём. Если они были, то Морозевич срочно мчался к командиру санитарной роты (хорошо, что располагалась она по соседству) – нужны были солдаты для откатки и разгрузки вагонов. А вот если вагонов не было, то Андрей, заскочив в котельную, направлялся к месту сбора кочегаров. Первые дни слесари воспринимали нового начальника теплохозяйства с некоторым недоверием. Они считали себя старожилами, а Морозевич был для них "котом в мешке" – что он, мол, может знать о хозяйстве госпиталя, да ещё только приехав в ГДР. А они именно так считали. Или же новости в госпитале разлетались не столь быстро, как в Борстеле (что было понятно – гарнизон был значительно больше борстельского), или же никто не счёл нужным сообщить, что новый начальник теплохозяйства переведен из другой части. Андрей это смутно ощутил ещё в первый день хождения с Фисуновым по городку, но не придал этому значения. Но, спустя пару дней, понял, что в эту ситуацию нужно будет вносить уточнения, иначе контакт с подчинёнными придётся налаживать долго.

В Борстеле всё было по-другому, там как бы все были равны. Большинство кочегаров и слесарей приехали в ГСВГ в тот же год, что и Морозевич – где-то с февраля по май месяц. Были, конечно, и опытные работники – те же Кравченко, Шмелёв, Жуков, Пампушко – но их было меньше, да они и не старались как-то выделиться и не показывать своё преимущество. Остальные же и сами только знакомились с хозяйством, это обстоятельство и уравнивало всех. А вот в Белиц-Хальштетене всё было по иному, особенно со стороны слесарей-ремонтников. Они, хотя и не так уж назойливо, но периодами довольно открыто в разговорах кичились своим знанием, как городка, так и самой ГДР. Уже в начале новой недели после приезда нового начальника теплохозяйства один из слесарей, а был это Якимчук Владимир (уроженец города Николаева, куда отправился дослуживать майор Лукшин), который как раз менее других проработал здесь (около 1,5 лет), спросил Морозевича:

– Ну, как вам, Андрей Николаевич, Германия? Как наш городок? Как другие города, которые вы успели увидеть, добираясь сюда?

– Городок ваш, а теперь уже наш, – улыбнулся Андрей, – мне, честно скажу, очень нравиться. Другие города – многие из них производят тоже очень хорошее впечатление. Но одни я знаю получше, а с другими я не очень-то хорошо знаком.

– А какие это вы знаете получше, Франкфурт-на-Одере что ли? – спросил кто-то. – Где вы ещё успели побывать?

– А вы во многих городах успели побывать? – вновь улыбнулся Андрей.

– Ну, не так уж и во многих, но в некоторых всё же побывали.

– И в каких же это, учитывая даже проездом?

– О, если проездом, то тогда во многих. Например, в том же Франкфурте, Фюрстенвальде, Кёнигс-Вустерхаузене, Людвигсфельде. Ну а более детально – это Белитц, Потсдам, Берлин, Фихтенвальде, Бранденбург. Можно ещё парочку назвать. Кто-то был в одних, кто-то – в других городах. А вы, кроме первых перечисленных, наверное, нигде и не были?

– Ну почему же. Как раз в Фюрстенвальде, Кёнигсе-Вустерхаузене и Людвигсфельде я не был, а вот в других городах или городишках успел побывать.

– И в каких же это?

– О многих из них вы, вероятно, не слыхали.

– Да? Назовите тогда города, в каких вы были.

– Пожалуйста, загибайте пальцы, если только у вас их хватит на руках – Франкфурт-на-Одере, Йютерборг, Финстервальде, Цербст, Кётен, Борстель, Стендаль, Гарделеген, Зальцведель, Акен (Андрей проезжал его по пути из Цербста в Кётен), Коммерн, Мёкерн, Бург, Гентин, Тангермюнде (уже по пути из Кётена в Борстель), Вюнсдорф, Берлин, Магдебург, Дрезден, Росток. Есть ещё городишки, которые я проезжал, но уже не помню их названий. Но, я думаю, что и так достаточно.

– Это вы их что – по карте выучили?

– Во всех этих городах, которые я вам назвал, я, действительно, был. Причём, проездом – не более чем в половине. Был я и в таких городах, где ходил своими ногами – например, Франкфурт, Цербст, Борстель, Стендаль, Гарделеген, Зальцведель, Вюнсдорф, Берлин, Магдебург, Дрезден, Росток. По-моему, и этих городов набирается более десятка.

– Вы что, в Германии не в первый раз? – удивился кто-то из слесарей.

– В первый раз, так же как и вы. Вы, вероятно, не очень любопытны, но у меня здесь в госпитале жена работает. А она то, как могла со мной одновремённо попасть в ГДР?

– А, так вы сюда по вызову жены приехали?

– Вовсе нет. Мы сюда, я имею в виду Белитц-Хальштеттен, приехали вместе.

– Как это?

– А вот так. Дело в том, что в Германию я не вчера приехал. – Владимир, обратился Андрей к Якимчуку:

– ты когда пересёк границу ГДР?

– В марте 1977-го.

– А я пересёк границу ГДР 27 мая 1976-го года.

– 1978-го года, наверное? – решил его подправить другой слесарь.

– Нет, именно 1976-го. Я в Германии уже два года и три месяца. Вот так-то, ребята, а то я смотрю, что вы меня совсем за зелёного салагу принимаете. А что касается моей жены, то она работает в ГСВГ уже полтора года. Кстати, она уже успела и на экскурсии в Лейпциге побывать, я же там, правда, не был.

– Вот это да! И где же вы до этого работали?

– Под Стендалем, это Магдебургский округ. За четыре километра от Стендаля есть городишко Борстель, в котором расположен вертолётный полк. Вот в этом гарнизоне мы с женой и работали.

– А к нам то, как попали?

Пришлось Морозевичу вкратце рассказать историю их переезда в Белитц-Хальштеттен. Окружающие выслушали её с интересом и расспросили Андрея о работе в Борстеле. Но, после этого разговора, отношение к новому начальнику теплохозяйства изменилось в корне – к нему уже перестали относиться скептически и начали уважать.

ГЛАВА 24. Делу время – потехе час

У кочегаров тоже было определённое место сбора, хотя им его никто и не назначал. Просто в свободное время они часто собирались на территории котельной – в глубине между двумя её корпусами был довольно просторный двор. Там они вместе с периодически выходящими на свежий воздух находящимися на смене кочегарами, вели беседы, травили разные байки. От них Морозевич узнал о том, что сейчас самое время для сбора грибов – очень много в близлежащих лесах белых грибов. И те же кочегары, и слесари даже подзарабатывали на сборе грибов. Оказывается, немцы очень охотно покупали свежие белые грибы и при этом довольно неплохо за них платили. Немцы, как уже говорилось, вообще предпочитали и собирать сами, и покупать преимущественно только белые грибы, хотя в их лесах было предостаточно разных других съедобных грибов. Услышав такие новости, Андрей решил в ближайшие же выходные съездить с Валерией за грибами. От кочегаров на посиделках возле котельной он выяснил, куда нужно ехать за грибами. Ему объяснили куда лучше ехать за грибами, поскольку территорию госпиталя практически везде окружали леса и грибов, как сообщили Андрею, было много везде. Кочегаров больше удивила сама формулировка вопроса.

– А почему вы решили, что нужно за грибами куда-то ездить? Здесь за грибами недалеко ходить – ну, пару километров. Мы и ходим всегда пешком. На чём ещё ездить?

– Например, на велосипедах, – улыбнулся Морозевич. – Это же удобнее.

– Удобнее, конечно. Но только, где же их брать – покупать что ли, а потом тащить за собой в Союз?

– Да, покупать, пожалуй, не очень то и рационально. Но, если велосипед есть, то лучше ездить за грибами на нём.

– А у вас он что есть?

– Есть, и у меня, и у жены.

– И вы их что – покупали?

Пришлось Андрею объяснять новоиспечённым коллегам, как у них с женой оказались велосипеды. Кочегары к тому времени уже тоже знали, каким образом семья Морозевичей оказалась в Белитц-Хальштеттене. Их только в рассказе удивило такое сообщение по поводу сбора велосипедов со свалки, и они позавидовали о том, что нет и здесь поблизости подобного места. Недалеко от госпиталя находился городок Белитц, но где там есть похожая свалка, они не ведали. Хотя они, конечно, знали о расточительности немцев – редко что ремонтируют, лучше новое купят. А немцев на велосипедах ездило много и в самом городке. Это были рабочие, которые работали в госпитале, и просто проезжие.

Шоссейная дорога, которая делила госпиталь на две части, не была слишком оживлённой, но немцы на велосипедах ездили по ней довольно часто. В центре госпиталя дорогу пересекала пешеходная дорожка-"зебра". Этот пешеходный перекрёсток, естественно, не был регулированным. И вот что удивило Андрея так же, как и когда-то ранее при посещении со своим тёзкой Магдебурга, так это отношение немногочисленных водителей автомашин к пешеходной дорожке. Подъезжая к этому перекрёстку, водители непременно останавливали автомобиль (хотя восьмиугольного знака Stop перед переходом не было, а был только обычный его указатель) на несколько секунд (даже если там не было пешеходов), и только затем, убедившись, что пешеходов нет, проезжали дальше. Если же по пешеходной дорожке шли пешеходы, то немцы терпеливо ожидали, пока последний из них не покинет "зебру". Велосипедисты, правда, не останавливались перед переходом, но всё же притормаживали своё движение. При этом Морозевичи, особенно Лера, вновь удивлялись тому обстоятельству, как много было женщин-велосипедисток. И были это женщины различных возрастов – вероятно от 18 и до 70 лет. Да, именно до семидесяти, потому что многие старушки тоже предпочитали это средство передвижения и держались на нём очень уверенно. Они, конечно, ездили на велосипедах в брюках, хотя это уже давно не удивляло приезжих из Союза. Удивляло нечто другое – даже 60-70-летние женщины были очень опрятными. За всё время своего пребывания в ГДР Морозевичи так и не увидели ни одной немецкой женщины (даже в небольших городках – по численности меньшими, нежели отдельные советские деревни) в платке, в какой-нибудь фуфайке и в старой обуви. Даже те же 70-летние немки всегда были аккуратно причёсаны и хорошо одеты – они следили за собой в любом возрасте, они жили, видимо, по принципу, что "у настоящей женщины могут быть морщины на лице, но никак не на чулках". Ходили они либо с неприкрытой головой, либо с какой-нибудь кокетливой шляпкой, которая порой казалась довольно старомодной. Но, тем не менее, она смотрелась на хозяйке очень даже неплохо.

Своё знакомство с местными лесами и их, так сказать, обитателями Морозевичи начали рано утром в субботу, а продолжили ещё и в воскресенье. И вновь их первым чувством было удивление. Лес, в который они приехали, был неестественно чистым. В нём не то, что не было ни единой бумажки, полиэтиленового пакета, консервной банки или другого мусора, он как будто-бы был прочесан гребёнкой, то бишь граблями. Лес, хотя он и был самым что ни есть настоящим (хотя, возможно, и рукотворным – кое-где деревья, и немолодые, росли стройными рядами), был скорее похож на аккуратный парк. В Борстеле лес тоже был очень чистый, но всё же более похожим на лес, хотя местный лес не был таким уж маленьким. Умели всё же немцы следить за чистотой территорий. Грибов в лесу было, действительно, очень много – самых различных. Немало было и белых грибов. В Борстеле Морозевичам удавалось мало найти белых грибов, но они там их никогда летом и не собирали. А здесь сейчас был самый их разгар. Андрей с Лерой на первых порах больше никаких других грибов и не собирали. Они не ставили себе цель солить или консервировать грибы. Они только хотели засушить на зиму белых грибов. Правда, они насобирали немного и маслят для того, чтобы их нажарить на пару дней.

А вот когда они начали собирать в молодом ельничке маслята, то увидели много каких-то незнакомых грибов. Они были все маленькие (Андрей не знал – то ли они просто молодые, то ли большими и не растут), примерно 3–5 см в высоту, крепенькие, без единой червоточины. Это были грибы с небольшой слегка желтоватой шляпкой на толстенькой, но невысокой ножке. Это было нечто среднее между теми же самыми маслятами и моронами. Но все они были один в один и, как отметила Лера, как раз подходили для консервации или маринования. Эти грибы очень понравились Морозевичам, хотя они и не представляли себе, что же это за грибы. Рискованно, вроде, было собирать неизвестные грибы – а вдруг они несъедобные. Правда, Андрей вспомнил небольшую лекцию о грибах Шмелёва из Ивановской области (где все очень хорошие грибники) и решил, что можно всё же рискнуть – откровенно несъедобных грибов в природе мизерное количество. Им не верилось, что такие грибочки могут быть ядовитыми. Хорошо вымочить их и проварить, а затем можно консервировать или мариновать. Но для этих процессов вроде бы не было, как говорилось выше, необходимых в Германии условий. Однако, вспомнив технологию того и другого процесса, они решили, что и здесь русская смекалка им поможет. Насколько они знали технологию маринования грибов, то она состояла в том, что заранее проваренные грибы ещё некоторое время варились в маринаде. Затем грибы горячими вместе с маринадом раскладывались в стерильные стеклянные банки и сразу же закатывались, то есть можно было обойтись без стадии стерилизации грибов в банках. А это означало, что совсем необязательно и закатывать банки – можно их просто плотно укупорить (от попадания во внутрь воздуха). А уж плотно укупорить банки для советского человека проблемы не составляло – чего только не было придумано. И они насобирали побольше этих грибов (поскольку случайно попали на место, где их было много) даже в ущерб белым, хотя и тех вначале насобирали немало – а за белыми решено было съездить ещё и завтра, погода позволяла это сделать. Так они и поступили.

Дома они почистили маслята, промыли их и неизвестные грибы и последние замочили в свежей воде. Маслята они вечером пожарили, а белые немного подсушив в открытой духовке, Андрей развесил на чердаке, открыв при этом окошко для проветривания. На другой день процесс сбора грибов повторился, с той лишь разницей, что они уже собирали только белые грибы и совсем немного (на один раз) маслята. Вечером они сменили воду в посуде с замоченными неизвестными грибами. А уже в понедельник Лера, придя с работы и закупив по дороге необходимые компоненты, сразу же занялась маринованием маленьких симпатичных грибов. Немногим позже помощь в этом её оказал и Андрей. Они приготовили 8 небольших баночек этих маринованных грибов – не так уж много по союзным меркам, но достаточно, чтобы ознакомиться со вкусом этих грибов, а в их съедобности они почему-то и не сомневались. Правда, Инга довольно скептически отнеслась к этой затее и сказала, что она на их месте и не прикасалась бы к этим грибам. Но она резко поменяла своё мнение относительно неизвестных грибов, когда Морозевичи (нужно сказать честно, сначала с опаской) отведали эти грибы и убедились, что они превосходны на вкус. Тогда и Инга, увидев на другой день, что с соседями всё благополучно, отважилась отведать предложенные ей грибы и тоже нашла их довольно вкусными – по крайней мере, никак не хуже маслят или моронов. Андрей в понедельник понёс пару найденных накануне грибов показать своим подчинённым. Те сказали, что они их тоже видели, бывало даже собирали их для жарки, но как те называются, не имеют никакого представления. Позже в Союзе, уже через пару лет Андрей вспомнив об этих грибах, попытался разыскать их в книгах о грибах, но так ничего о них и не узнал. Не упоминал о них и такой знаменитый грибник и писатель, как Владимир Солоухин в своей книге "Третья охота" (публиковавшейся в нескольких номерах журнала "Наука и жизнь"). На этом летняя третья охота для Морозевичей была завершена, но впереди ещё была осень с её богатыми дарами природы.

А далее вновь потянулись рабочие будни, в которых снова таки много времени Андрею пришлось уделить организационным вопросам. Нужно было решать в КЭЧ такие вопросы как: учёба и переаттестация кочегаров; писать по этому поводу официальные письма; договариваться о поездке начальника котельной и Стабровского за поваренной солью; начать проводить учёбу кочегаров, ещё не имеющих удостоверений и переаттестацию кочегаров, которые такие документы имели, а затем забирать в той же КЭЧ удостоверения кочегаров, уже прошедших переаттестацию. Все эти вопросы занимали немало времени и усилий, но они всё же постепенно решались. Вот только несколько более однообразно проходило свободное время Морозевичей. Кроме выезда в лес за грибами и просмотра вечером некоторых телевизионных передач, прогулок по приятной территории госпиталя заняться было практически нечем. Да, был клуб и они пару раз сходили в кино, но, как и в Борстеле, новые фильмы шли редко. Андрей за прошедший после переезда месяц уже пару раз пришлось побывать и в КЭЧ.

Морозевичей, конечно, очень интересовал Потсдам, до которого было рукой подать – сел на местный поезд и через каких-то 20–30 минут ты уже почти в самом центре Потсдама. При этом билет до Потсдама стоил сущий мизер – всего 40 пфеннигов. В Потсдам ездили практические все, да это и не запрещалось. Морозевичи поехали в Потсдам ровно через месяц своего пребывания в госпитале (в воскресенье 10-го сентября). Потсдам расположен примерно в 15 км (напрямую) на северо-восток от Белитц-Хальштеттена, а точнее это Белитц-Хальштеттен так расположен (в обратном направлении) по отношению к Потсдаму. Расположен Потсдам на реке Хафель и на берегах нескольких соединённых между собой озёр, 26 км юго-западней Берлина. По железной же дороге от вокзала в Белитц-Хальштеттене до центрального вокзала Потсдама (Potsdam Hauptbahnhof), расположенного вблизи озера Темплинер, всего 17 км. Главный вокзал Потсдама был построен в 1959-м году и представлял собой довольно обычное двухэтажное здание с выступающей центральной частью с 5-ю высокими окнами второго этажа и широким козырьком над входом – со стороны довольно просторной привокзальной площади.

Ещё одна остановка местного поезда до западного вокзала (Potsdam Westbahnhof) или две до вокзала Potsdam-Stadt и ты теперь, действительно, в самом центре города. А далее за Potsdam Westbahnhof уже шли одни достопримечательности.

Влево от вокзала находился дворец Шарлотенхоф, расположенный в одноимённом парке. К западу от дворца с 1962-го года стоит реставрированная бронзовая фигура Фридриха II на коне. В народе этот памятник называли "Старым Фрицем". Он была создан в 1851-м году Христианом Даниэлем Раухом (ведущим скульптором классицизма) и установлен в Берлине на бульваре Унтер ден Линден. Во время войны памятник был разрушен. Постамент восстановленного в Потсдаме памятника выполнен из гранита с рельефными бронзовыми плитами в основной зоне, а по углам расположены фигуры цельнолитые всадников. На памятнике изображены видные деятели эпохи короля, в верхней же зоне постамента – сцены из жизни Фридриха II. Этот памятник сейчас расположили именно в Потсдаме, потому что парк Сан-Суси строился как летняя резиденция прусского короля Фридриха ІІ, избравшего своей постоянной резиденцией не Берлин, а Потсдам. Поэтому было решено, что там ему самое подходящее место.

Правее дворца был также расположен театр имени Ханса Отто (один из Потсдамских центров культуры), а ещё правее театра (на площади Наций) – Потсдамские Бранденбургские ворота.

Сам город Потсдам (Potsdam) с населением около 120.000 человек является столицей федеральной земли Бранденбург. Его городской облик определяют как промышленные предприятия, так и культурные и научные учреждения, а также архитектурные ансамбли. В их состав входят Потсдамские строительные комбинаты, народное предприятие "Дойтше шаль плате" по изготовлению грампластинок, киностудия ДЕФА художественных и документальных фильмов, академия общественно-политических наук и права ГДР, педагогический ВУЗ имени Карла Либкнехта. Потсдам также известен как город дворцов и садов. В берлинско-потсдамском культурном ландшафте располагается около 20 дворцов. Но самой известной достопримечательностью Потсдама и одновременно его символом является дворец Сан-Суси с прилегающим к нему парком. Небольшой по размерам летний дворец в стиле рококо был построен в 1745-1747-х годах. Расположение летнего дворца на юго-западе города-резиденции Потсдама наводит на параллель с Версалем и Парижем. Потсдам окружён красотой реки Хафель с современными жилыми комплексами, общественными зданиями и центрами отдыха, которые прекрасно сочетаются с архитектурой 18-го и 19-го веков.

Исторический центр города – это Старый рынок. Здесь были возведены Городской дворец, церковь Святого Николая, Люстгартен и Старая ратуша. После войны здесь также появились высотное здание отеля "Меркур", здание Высшей специальной школы Потсдама и музей кино.

Но, конечно же, наиболее приятным местом отдыха, в котором Морозевичи за время пребывания в Белитц-Хальштеттене побывали не один раз, был парк Сан-Суси. Попадали они в парк через центральный вход (как и большинство посетителей). Это было несложно – от западного вокзала по Аллее Ленина до Бранденбургских ворот, а за ними уже недалеко и до самого центрального входа с порталом и обелиском, расположенным в восточной части Сан-Суси. А уже далее от портала, являющимся подражанием египетским обелискам, они начинали свою экскурсию по парку, идя по его главной (почти 2,5 км) аллее. Эта ось восток-запад, заключённая между обелиском и Новым дворцом является центральным элементом оформления и соединяет все части парка, возведённые на основе пятиричного принципа фридерицианских парков – грот Нептуна, картинная галерея, дворец Сан-Суси, новые палаты, бельведер. Зрительно соединён с этой осью и парк Шарлотенхоф.

Из путеводителя Морозевичи узнали, что строился парк по заказу прусского короля Фридриха ІІ. Эскизы для своей летней резиденции Фридрих II создавал сам, а возводился дворец и парк по проекту архитектора Георга Венцеслауса фон Кнобельсдорфа. Название Сан-Суси (от фр. sans souci – без забот) отражало суть желаний короля. Первый камень в строительство небольшого увеселительного дворца был заложен 14 апреля 1745-го года, а уже к началу 1948-го года его строительство было окончательно завершено (хотя церемония открытия дворца состоялась значительно раньше 1 мая 1747-го года).

Своеобразной базой для строительства дворца с парком явились разбитые на склонах холма ещё при Фридрихе Великом шесть широких виноградных террас с декоративным садом у подножья холма, в центре которого в 1748-м году появился "Большой фонтан". По центральной линии на вершину холма ведут 132 ступени, разделённые на шесть пролётов. Виноградные террасы Сан-Суси образовали ядро парка, которое венчает небольшой замок, который Фридрих Великий называл своим "маленьким виноградарским домиком".

В 1826-м году наследный принц Фридрих Вильгельм IV, этот "романтик на троне", положил начало реконструкции дворца, расширив его на юг и построив дворец Шарлотенхоф. Строительство шло вплоть до 1860-го года, при этом были созданы такие здания и парки: римские купальни и помещение для фазанов в стиле итальянской виллы, ансамбль Фриденскирхи с садом Марли, дворец Оранжерея, сицилийский и северный сады.

Посмотреть в парке было на что. Андрей в поздние школьные годы побывал в парках Александрия (г. Белая Церковь), Софиевка (г. Умань), а в средних классах – ещё и в Петергофе (г. Ленинград). Первые два парка скорее интересны своими ландшафтными композициями, а вот в комплексе – ландшафт и архитектура строений – с парком Сан-Суси мог сравниться только Петергоф с его зданиями и фонтанами. И если по части фонтанов Сан-Суси, конечно, уступал ленинградской жемчужине архитектуры, то вот по части строений они были, пожалуй, соизмеримы.

На самой верхней террасе виноградника возвышается обращённый фасадом к парку дворец Сан-Суси с 36-ю фигурами, в том числе Вакхов и Вакханок, подчёркивающих тему виноделия. Само здание дворца длинное и довольно приземистое с возвышающимся в центре куполом. Однако очень красивый вид этого здания в комплексе с шестью пролётами ступеней и широкими террасами по обе стороны (от фонтана у их подножья с плавающими утками) и скульптурами Венеры и Меркурия. В целом же кроме этих скульптур с 1750-го года чашу фонтана окружают ещё и мраморные статуи Аполлона, Дианы, Юноны, Юпитера, Марса и Минервы, а также аллегорические изображениями четырёх элементов: огня, воды, воздуха и земли.

У подножья холма, на вершине которого расположен дворец, с восточной стороны стоит грот Нептуна. Его прелесть особенно раскрывается тогда, когда из раковины в раковину спадают струи воды. Расположенные вверху на гроте статуи размахивающего трезубцем властелина моря и нимф с сосудами выполнены из мрамора.

На запад от дворца расположено здание Оранжереи с юбилейными террасами, выполненное в строгих линиях. В средней части строения с выступающим фасадом возведены две прямоугольные башни. Оранжерея, а также Сицилианский и Северный парки являются частью не до конца осуществлённого проекта сооружения "верхнего яруса".

Ниже этих зданий находятся Картинная галерея и Новые камеры. Снаружи здание Картинной галереи кажется немного простоватым – одноэтажное строение жёлтого цвета с куполом и небольшой башенкой с часами. Однако внутри здание очень красивое и относится к самым красивым немецким музейным помещениям. В нём выставлены более 100 ценных картин преимущественно итальянских мастеров эпохи Возрождения, а также итальянских, фламандских и голландских мастеров барокко. В противовес Картинной галерее на той же высоте западнее дворцовых террас расположены Новые палаты. Это переоборудованное здание бывшей оранжереи (1747 г.) в здание для гостей (1774 г.). Сама постройка была сохранена, к нему только добавили купол. Стоящие перед фасадом скульптуры из белоснежного каррарского мрамора соединяют строение с садом. Перед Новыми палатами расположен розарий.

Южнее зелёных беседок расположен Китайский чайный домик – это небольшое круглое здание с башенкой. К круглому залу в центре сооружения примыкают три кабинета в форме листа клевера и расположенные между ними открытые веранды. Крыша выполнена в виде шатра, над куполом которого возвышается фигура сидящего под зонтом китайского мандарина. Внутри домика находится коллекция восточноазиатских фарфоров и фарфоров из Мейсенской мануфактуры.

Ниже китайского домика на юг по направлению к дворцу Шарлотенхоф в пейзажном парке на берегу искусственного озера расположен ансамбль Римских купален. Романтическую прелесть ансамблю придают свободно сгруппированные вокруг внутреннего сада строения, архитектурное оформление которых заимствовано у различных образцов античного периода, а также у флорентийских вилл эпохи раннего Ренессанса. С другой стороны к саду примыкают открытые полукруглые помещения, напоминающие античный римский домик. В них то и находятся купальни, по которым и назван весь комплекс.

Ещё южнее расположен и сам дворец Шарлотенхоф в стиле виллы. Этот небольшой домик своей простотой, скромной сдержанностью и продуманными пропорциями отражает дух классицизма. Пейзажный парк с просторными лугами, небольшими возвышениями, разбросанными группами деревьев и искусственными прудами образуют живописное окружение строения.

И, наконец, в самой западной части парка возвышается самое большое сооружение 18-го столетия в парке Сан-Суси – Новый дворец с Дворцовым театром (одним из самых красивых театров в стиле рококо в Европе). Трёхэтажное здание простирается более чем на 200 метров в длину и увенчано в середине куполом, на верху которого стоят три грации, несущие корону. Его строительство началось по окончании Семилетней войны в 1763-м году и завершилось в 1769-м году. Новый дворец предполагалось использовать исключительно в представительских целях. Это колоссальное строение насчитывает 322 окна, 230 пилонов и 428 статуй, которые украшают фасад и балюстраду на крыше дворца. С двумя подсобными зданиями, расположенными напротив почётного дворца, дворец имеет почти 400 жилых и парадных помещений. Его залы украшают многочисленные картины и ценная мебель. В настоящее время в Новом дворце проводятся художественные специальные выставки.

А вот в центр города Морозевичи чаще попадали другим маршрутом – от вокзала Potsdam-Stadt. Идя от этого вокзала, они проходили по мосту над рукавами реки Хафель с юго-западной частью Острова дружбы, мимо пароходной пристани. Далее в центр они направлялись по Friedrich-Ebert-Strasse мимо туристического бюро ГДР (слева), церкви Святого Николая и научной библиотеки (справа), торгового центра "Югендмоде" и ресторана "Атлас" на аллее имени Генриха Рауа. Хотя от этого вокзала также несложно было попасть и в парк Сан-Суси. Начало маршрута было прежнее, а далее нужно было свернуть влево на Wilhelm-Külz-Strasse (в начале улицы Friedrich-Ebert-Strasse) и, проходить мимо окружного музея к тем же Бранденбургским воротам.