Текст книги "Жизнь щедра на сюрпризы"

Автор книги: Александр Ройко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 28 страниц)

– Товарищ капитан, вы меня не узнаёте?

Тот повнимательнее пригляделся к Морозевичу и радостно улыбнулся:

– Сейчас вот вспомнил – два года назад у вас тут было небольшое приключение с билетами на поезд, и вы с группой провели полдня в пограничном зале. Верно?

– Всё верно, Виктор Андреевич.

– О, вы запомнили и моё имя! – удивился капитан. – А я вот вашего что-то не припоминаю.

– Так мы и не знакомились. А запомнил я ваше имя и отчество по разговору с вашим начальником. Он к вам так несколько раз обратился. Меня зовут Андрей Николаевич, а это моя жена – Валерия Андреевна.

– Очень приятно познакомится. Значит, мы с вами оба Андреевичи, – обратился он к Лере. – Так, вы контроль ещё не проходили?

– Уже прошли, я вас сначала не заметил.

– Времени до вашего поезда у вас ещё есть?

– Есть.

– Тогда немного подождите, я отпущу ещё одного пассажира, а то он уже нервничает, и подойду к вам.

Минут через пять капитан, действительно, вышел к ним и они побеседовали о жизни Морозевичей в ГДР и о работе самого Виктора Андреевича. Услышав о перипетиях пребывания Андрея в Цербсте, капитан улыбнулся:

– Я смотрю, вам везёт на разные приключения.

Они поговорили ещё немного и Морозевичи поспешили на поезд. Но до конца дня Андрея не покидало радостное настроение – было такое ощущение, что он как будто бы встретил в Бресте своего лучшего друга. А далее они следовали по маршруту Брест-Вюнсдорф-Стендаль-Борстель. Прибыли они в гарнизон после обеда в понедельник, а уже на следующий день им предстояло быть на работе.

ГЛАВА 20. Хорошие новости

Встретил Борстель Морозевичей чудесной погодой и, если бы не нужно было идти на работу, то можно было подумать, что отпуск продолжается. При такой погоде они решили активно провести ближайшие выходные. На работе у Андрея никаких новостей, а тем более проблем, не было, а у Валерии – и подавно. Вот только нужно было вновь привыкать вставать рано утром и спешить на работу. Но за эти четыре дня до выходных они постепенно втянулись в работу, и дни вновь стали похожи один на другой. Андрею после отпуска очень не хотелось начинать проводить занятия с кочегарами, тем более всего с двумя. И он перенёс это мероприятие на средину августа – за пару недель он, не спеша, доведёт до сведения молодёжи основные теоретические аспекты работы и правила по технике безопасности, а в начале сентября примет зачёт у них. О переаттестации остальных кочегаров Коридзе пока что вопрос не подымал, хотя это и не сложно сделать. Но, видимо, на него повлиял пример с молодым лейтенантом, который ему привёл начальник теплохозяйства. Ну, в самом деле, не проводить же такие переаттестации каждый год в промежутках между отопительными сезонами. Была для Андрея и приятная новость, о которой ему сообщили, поблагодарив его за содействие, Жуков и Шмелёв – командир батальона подписал им заявление на продление срока работы. И Андрей подумал о том, что капитан Коридзе умеет найти общий язык с подполковником Андреевым, а это было очень даже неплохо.

А вот в выходные дни, точнее в субботу активным отдыхом для Морозевичей явилась поездка на велосипедах за шампиньонами. Для Андрея это была уже третья поездка – он каждое лето совершал по одной такой поездке – а для Леры она стала вторым таким путешествием. Андрей по привычке поехал на дальнее поле, но там шампиньонов не оказалось, а далее уже следовал лесок. Пришлось возвращать ближе к гарнизону, пока они не попали на территорию с грибами. Но их и искать пришлось подольше, в этом году их было не так много, как в предыдущие года. Или же просто многие жители городка стали выезжать в эти места по сбору грибов, хотя ранее такого увлечения сбором именно шампиньонов не наблюдалось. Вот осенью "поохотится" за белыми и моронами желающих было очень много. Андрей даже подумал, что нужно съездить и в лес – в августе должно быть много белых грибов. Правда, до начала августа оставался ещё десяток дней, так что за белыми грибами они ещё успеют съездить. Однако такую поездку им совершить уже было не суждено. А в этот день они, хоть и устали и времени потратили побольше, всё же насобирали достаточное количество шампиньонов и вечером довольные занялись их переработкой и приготовлением. В воскресенье они уже подобным активным отдыхом не занимались, а просто прогулялись пешком по гарнизону и по окрестностям Борстеля. На обратном пути они даже зашли в гасштетт к Грише, где Андрей выпил бокал прохладного пива. Лера была в гасштетте первый раз и ей было интересно посмотреть на обстановку в нём. Вот ей только уж очень не понравился туман от дыма сигарет, поэтому Морозевичи там долго не задержались. В том же Борстеле Андрей с удивлением вспомнил, что за три прошедших уже лета он всего пару раз, ещё в первый год, побывал в открытом плавательном бассейне городка, а Лера так вообще не знала о его существовании. Возможно, в следующие выходные они съездят туда.

Затем началась новая трудовая неделя. Всё шло по плану и довольно спокойно. Многие из кочегаров и слесарей теплохозяйства уже успели летом побывать в отпусках. Андрею ещё до своего отпуска удалось убедить Коридзе в том, что этим летом работы немного и лучше будет, если основная масса работников теплохозяйства отгуляют свои отпуска ещё до наступления отопительного сезона – никому не ведомо, каким он может оказаться.

В среду Лера вернулась с работы и сообщила Андрею, на первый взгляд, не относящееся к жизни городка известие – на работе говорили о том, что сегодня в гарнизон приехали поляки. Но это было для Морозевичей очень важное сообщение. Дело в том, что официально в военный городок никакие посторонние люди не попадали, а поляки были таковыми. Но они и проникали то на территорию гарнизона неофициально. И проникали они совсем не с целью шпионажа или организации каких-нибудь террористических актов. Они проникали совсем с другой целью, более мирной, но не совсем законной. Многие поляки ездили по ГДР с коммерческими намерениями, которые обычно трактовались как спекулятивные. Стефан, бригадир немецких слесарей, которые восстанавливали котельную под общежитием, как и многие другие немцы, знал об этом пристрастии некоторых поляков. Поэтому он и называл их пренебрежительно спекулянтами. А они такими, действительно, и являлись. Они меняли русские и немецкие деньги, польские же злотые ни у кого интереса не вызывали. Конечно, они меняли деньги не по официальному курсу, а по более низкому, зная о том, что провезенные "лишние" советские рубли официально без справки немцы не поменяют. И советские граждане охотно шли на такой обмен, потому что это было всё равно им выгодно – на обмененные марки можно было купить в ГДР гораздо больше качественного товара, нежели за рубли в Советском Союзе.

Поляки же ездили не только в ГДР, но и в пограничные города Союза, где уже с выгодой для себя на русские деньги покупали нужный им дефицит. Но больше всего поляков интересовали золотые изделия. Не немецкого производства, которые не пользовались спросом из-за низкого содержания драгметаллов, а как раз советские. Золото было именно той наиболее совершенной валютой, которая ценилась во все времена и не знала никаких границ. Провезти золотые изделия через немецкую границу было значительно легче (практически таможенных досмотров не было), нежели через советскую. И давали поляки за советское золото очень хорошие деньги. Они знали, что не прогадают, а всё равно останутся в выгоде, потому что по сравнению с теми же качественными изделиями других стран советское золото было дешевле. И "русские" в ГДР охотно продавали имеющееся у них золото, конечно, то, которое не было задекларировано. А провозили его, оказывается, несмотря на таможенный контроль, немало. Люди рисковали, провозя его, но в итоге чаще всего риск оправдывал себя. Если обнаруженная таможенниками золотая вещь была собственностью пассажира и не являлась государственной ценностью, то она после составления соответствующего протокола просто конфисковалась. В государскую казну поступали лишние средства за счёт опрометчивого пассажира – это была мелкая контрабанда, за которую в тюрьму не сажали. Но хозяин этой контрабанды, конечно, терял свои деньги, а золотые изделия были всё же дорогим удовольствием.

Андрей и раньше слышал о подобном промысле, но как-то не придавал ему значения. А вот женщины городка постоянно делились новостями о том, что кому удалось провезти и какую сумму они получили за золото у поляков. Слышала, конечно, такие разговоры и Лера. При этом в городке никто не говорил о том, что у кого-то из них на таможне отобрали не задекларированное золотое украшение – или они об этом умалчивали, или же, действительно, такие вещи удавалось провезти. И Морозевичи в этом году решили рискнуть, они не стали покупать вновь в Киеве магнитофон, а купили в Тараще широкий мужской золотой перстень без камня, но с красивым орнаментом. Провезти его удалось и в самом деле без проблем, проверяли их на таможне довольно поверхностно. Вообще, Андрей пересекал границу ГДР (туда и назад) в целом 10 раз, но так как его проверяли в Бориспольском аэропорту, его, уже и с женой, нигде так тщательно не проверяли. Но таможня таможней, а перстень сейчас нужно было выгодно продать. И этим Андрей решил заняться сам.

Поляки меняли деньги и покупали золото на территории гарнизона в небольшой роще с густым кустарником справа от КПП (если идти к нему из посёлка) примерно на границе с гаштеттом "У Гриши". Там продолжалась ограда из металлической сетки, в которой тоже были прорехи. Об этом импровизированном рынке знали почти все в городке. Что о нём знало руководство, оставалось только гадать. Андрей пошёл на встречу с поляками на следующий день. Он знал, что поляки в одном месте торгуют на протяжении 2-3-х дней. Поляки в рощице, действительно, были, также как было немало и жителей городка. Торговались неспешно, но вполголоса. Перстень привлёк внимание поляков. Андрей видел, как у них заблестели глаза. Но цену они сначала назначили за перстень заниженную, не такую уж плохую, но всё же ниже той, на которую Андрей рассчитывал. Андрей ещё раньше слышал разговоры о том, что с поляками за золото нужно торговаться, как говориться, до последнего – они будут сбивать цену, даже для видимости отказываться покупать, но, в конце концов, всё равно купят украшение за цену установленную его владельцем. Если она, конечно, не чрезвычайно завышена. Это не обмен рублей на марки, где поляки вообще не торговались – они назначали цену и всё, если хочешь, то меняй, а не хочешь менять по такой цене, то это твоё личное дело. С золотом всё было по-другому. Здесь условия диктовал хозяин золота, а поляки стремились его купить, пусть и дороже, чем им хотелось, но купить – барыш всё равно будет. Так всё и произошло с перстнем Андрея – он продал его полякам и довольно выгодно для себя. Когда Андрей назвал сумму, которую он получил от немцев, то Лера ему сначала не поверила.

В субботу они не поехали ни в какой бассейн, рассудив, что лето уже заканчивается, а поехали в Стендаль. Лера совершила ряд новых покупок, они почти весь день гуляли по городу, сидели в кафе, фотографировались, даже ели невкусное мороженое и вернулись в городок только под вечер. Они не планировали так долго быть в Стендале, но как-то так получилось, что они, не сговариваясь, решили побыть в нём подольше. Немногим позже Андрей даже подумал о том, что это было какое-то чисто интуитивное решение, они так долго задержались в этом приятном для них городке как будто бы по велению свыше – больше они в этом городе так долго никогда не гуляли, да и не гуляли вообще. Это стало понятно менее чем через неделю, когда в четверг Клюев шепнул Андрею, что на Морозевичей пришёл вызов из Белитц-Хальштеттена. Андрей не поверил своим ушам, но старший лейтенант убедил его в этом. Вызов, действительно, был и был он на Валерию и на него самого. Андрей не помнил, как он добрался до "Бухенвальда". Когда он вошёл в комнату, разулся и обессилено свалился на стул, Валерия перепугалась:

– Что случилось? Почему ты такой странный.

– И какой же это я странный?

– Ну, я не могу понять – ты вроде бы не очень расстроенный, но не очень то и радостный. Так что произошло?

– Когда я тебе расскажу, что произошло, то и ты станешь такой же, как я.

– Андрей, ты долго меня будешь мучить? А ну давай рассказывай.

Когда Лера называла мужа полным именем, то это означало, что она начинает всерьёз сердиться. Поэтому Андрей решил не рисковать и выложил то, что ему сказал Клюев.

– Не может быть!? – изумилась Валерия.

– А я тебе что говорил. Так чего в тебе сейчас больше – радости или недоверия. Я почти так же отреагировал на сообщение лейтенанта.

– Неужели, правда? О, Боже, Андрюша, мы таки дождались этого, – и Лера бросилась на шею мужу.

Андрей намного переждал эти ласки, а затем осторожно сказал:

– Давай-ка сядь на стул или кровать и поговорим спокойно. Не всё так просто.

– Это почему? Есть же вызов.

– Вот именно – есть вызов, но мы не знаем какой будет на него ответ нашего командования.

– А что они могут нас не отпустить? – уже перепугалась Лера.

– Я не видел самой бумаги, а потому не знаю, в какой форме она составлена. Одно дело если это приказ, а совсем другое дело – если это просьба. Разницу улавливаешь?

– Улавливаю, – грустно протянула Валерия.

– Хорошо, что улавливаешь. Против твоего перевода командир будет вряд ли возражать, ты ведь работаешь не по специальности. Но я то работаю по специальности. С какой стати ему меня отпускать и ждать кого-то нового. С Андреевым лично я сталкивался только один раз, но его характер я понял и запомнил хорошо.

– Но не могут же они меня отпустить, а тебя нет. Мы же семья.

– Правильно. Но кто первоначально подписывал контракт на работу в ГСВГ – ты или я? Вот и делай выводы.

– Господи! Какие уж тут могут быть выводы.

– Ну, так какая ты сейчас – расстроенная или радостная? – решил разрядить обстановку шуткой Андрей. Но шутка получилась неудачная.

– Ты ещё издеваешься надо мной! – вспылила Валерия.

– Ладно, Лера, прости меня. Я неудачно пошутил, ты не переживай.

– Так как же мне не переживать? Вроде бы всё начало налаживать, а теперь ты меня так "обрадовал". Неужели нас не отпустят?

– Я и сам этого пока что не знаю. Нужно подождать всего то до завтра. Я думаю, что завтра всё прояснится.

– Оно то прояснится, – уныло протянула Валерия. – Только вот как?

– Знаешь, что? Я отступлю от своего правила, что лучше рассчитывать на плохое, а хорошее будет подарком. Давай верить в то, что всё для нас будет хорошо, только хорошо. И если мы в это будем искренне верить, то так оно и получится. Согласна?

– Согласна, – уверенно ответила Лера и к этой теме они вечером уже не возвращались.

Последний день недели прошёл абсолютно спокойно – никаких разговоров о переезде никто не поднимал, и самого Андрея или Леру никуда не вызывали. Без проблем прошла и планёрка. Но, когда все начали расходиться, Коридзе произнёс:

– Товарищ Морозевич, задержитесь, пожалуйста.

– Вот оно! – подумал Андрей, и они остались наедине.

– Присаживайтесь, пожалуйста. Разговор может стать не таким уж коротким.

Андрей присел на стул, но Коридзе пока что молчал, видимо не зная, как правильно начать этот самый разговор. Наконец, он спросил:

– Андрей Николаевич, что вас не устраивает в нашем гарнизоне?

– Меня лично всё устраивает, товарищ капитан. Я говорю честно.

– Верю, а вашу жену, что не устраивает?

– Товарищ капитан, вы же сами знаете – она работает не по специальности.

– Но ведь она согласилась на эту работу. Зачем же она сюда ехала?

– Ехала с надеждой на лучшее, думала, что будет иметь хоть какую-то возможность лечить детей, а не солдат. Пусть даже не совсем официально, но ей это категорически запретили.

– И она решила жаловаться?

– Вы мне можете не поверить, но ни моя жена, ни я никому никогда не жаловались. Даже в устной форме, а не то, что в письменной.

– А откуда же тогда эти запросы и вызова? – растерялся Коридзе.

– Могу сказать только одно – это не по нашей инициативе.

– А если не по вашей инициативе, то, может быть, вы и не будете никуда уезжать? – обрадовался капитан.

– Если есть официальный вызов и нам разрешат переехать, то мы переедем.

– Но почему? Вам здесь нравится, а жена должна следовать за мужем.

– Она и следует, но это может привести к её профессиональной деградации. А этого, я, если есть хоть малейшая возможность, допустить не могу. Я люблю свою жену, она большая умница. Если так будет продолжаться, то в Союзе ей придётся всё начинать сначала. Зачем ей терять свою квалификацию.

– У нас жёны во всём слушают своих мужей, – протянул Коридзе.

– Мне это известно. Но если, к примеру, у кого-то из ваших мужчин жена прекрасная повариха или вышивает замечательные ковры, то вряд ли ему понравится, если его жене предложат работу посудомойки. Разве не так?

Коридзе укоризненно покачал головой:

– Ох, и тяжело же с вами разговаривать. И откуда только вы берёте все эти ваши примеры? Мне нравится с вами работать, как ни с кем другим. Так почему я должен буду привыкать к работе с очередным балбесом или с таким упрямцем как ваш Горшков?

– Горшков хороший специалист, а то, что он…

– Да ладно, не о Горшкове сейчас речь, – перебил его капитан. – Значит, всё же уедете? – грустно спросил он.

– Сами мы уехать не можем, на то должно быть разрешение командира. А он его может и не дать.

– Как бы не так! – огорчённо воскликнул Коридзе. – Кто его спрашивать то будет? Ведь ваш вызов согласован со штабом группы. Вы это понимаете, не может он его не подписать. Он не может тягаться с такими высокопоставленными лицами, кроме того, есть субординация – он офицер и должен выполнять приказы вышестоящих лиц, а не игнорировать эти приказы. – Он немного помолчал, а затем уже тихо протянул, – командир может его не подписать только в одном единственном случае.

– И что это за случай? – заволновался Андрей.

– Он его не подпишет только в том случае, если будет иметь на руках ваш отказ о переезде, в письменный форме, естественно. А, как я понимаю, такого отказа от вас не последует?

– Не последует, товарищ капитан, – облегчённо выдохнул Морозевич.

– Жаль, но что поделаешь. Ну что ж, командир в понедельник подпишет приказ о вашем переводе. Так что собирайтесь.

– А как нам туда добираться? Мы ведь даже не представляем себе, где это.

– Не волнуйтесь – доберётесь. Нам предписано доставить вас на новое место работы. Так что машина вам будет выделена.

– Спасибо, товарищ Коридзе.

– Илико Вахтангович.

– Что? – не понял Андрей.

– Меня зовут Илико Вахтангович. Хоть при расставании нормально познакомимся. Вот такие дела Андрей Николаевич. Я не в обиде на вас. Вы поступаете так, как подсказывает вам ваша совесть. Но вместе работать было бы лучше. Удачи вам на новом месте.

Андрей искренне поблагодарил Коридзе и буквально помчался домой. Когда он всё рассказал Валерии, то та от радости, как говориться, пела и плясала.

В субботу Морозевичи начали потихоньку складывать свои вещи в чемоданы. Но всё же эта работа не занимала очень уж много времени, они просто не знали чем себя занять. По обоюдному согласию они решили даже не выходить в городок на прогулку – новости в гарнизоне распространялись мгновенно, а говорить на волнующую всех тему им не хотелось. Вот если в понедельник Андреев, действительно, подпишет приказ, тогда другое дело. А сейчас ещё нет повода о чём-то с уверенностью рассказывать. Поэтому они остаток субботы и всё воскресенье просидели дома, что было не так уж и легко при такой то замечательной погоде. В понедельник же от вопросов некуда было спрятаться, а потому Андрей, как, наверное, и Лера устали всё объяснять, ссылаясь на то, что ещё ничего окончательно не решено. Но после обеда Виктор Карамушко, который был в хороших отношениях с Андреем, шепнул тому, что Клюев сообщил ему о подписании приказа на переезд семьи Морозевичей в Белитц-Хальштеттен. Теперь можно было облегчённо вздохнуть и заняться передачей дел Николаю Кравченко – больше пока что было некому. Андрей даже подумал, что нужно успеть переговорить с Коридзе по одному вопросу. И когда на планёрке тот спросил Андрея, кому он пока что передаёт дела, то Морозевич уверенно ответил:

– Я передаю пока дела Николаю Алексеевичу Кравченко, и был бы очень рад, если бы слово "пока" далее не произносилось.

– Вы что это серьёзно, товарищ Морозевич? – удивился Коридзе.

– Вполне серьёзно. Если у присутствующих есть возражения против этой кандидатуры, то пусть выскажутся. Он молодой, но он опытный, и решительный. А что такое совмещение молодости, опыта и решительности показал пример бригадира немецкой группы слесарей, которая восстанавливала котельную. Разве к Стефану были какие-то претензии?

Все молчали, возразить то, и в самом деле, было нечего.

– Я такой вопрос решить сам не могу, – сказал Коридзе.

– Я понимаю, Или… товарищ капитан. Но вы можете объяснить это командиру. Он поймёт вас. Если он даже и не согласится, то не спешите менять Кравченко на кого-то другого, который, возможно, и дня нигде не работал руководителем. У вас есть время ознакомиться с биографиями кандидатов на это место. Я думаю, что у вас имеются связи с Франкфуртом-на-Одере. Пусть вам в таком случае подберут хорошую кандидатуру. В ином случае на первых порах несладко придётся всем.

– А Морозевич то правильно говорит, – неожиданно поддержал его Кирзонян.

– Ладно, это мы в дальнейшем решим, – остановил прения капитан. – Андрей Николаевич, завтра вы завершаете передачу дел, а в среду отъезжаете. А сейчас я хочу вас поблагодарить от имени всех за хорошую работу в нашем гарнизоне и пожелать вам и вашей жене только успехов на новом месте.

Все начали прощаться с Андреем и тоже желать ему удачи в делах. Растроганный Андрей сегодня уже неторопливо шёл к дому.

– Ну что? – был первый вопрос, когда он только переступил порог комнаты.

– Послезавтра мы отсюда уезжаем, – грустно произнёс Андрей. – Так что теперь можем собираться по полной программе.

– А ты как будто бы и не рад, – удивилась Валерия.

– Я то рад, конечно. Но просто немного не по себе – сколько я здесь сил во всё вложил. Я ведь здесь проработал уже целых 2 года и 2 месяца – это ведь достаточно большой срок.

– Я понимаю, Андрюша, – обняла его жена. – Но ты не грусти, я думаю, что там нам будет, по крайней мере, не хуже.

– Я тоже на это надеюсь, – уже улыбнулся Андрей. – Ладно, не будем сами себя расстраивать. Давай готовить ужин.

Когда следующим утром Морозевич, сообщил своим бывшим подчинённым, что он передаёт дела Кравченко, то это было воспринято с пониманием. Но когда кто-то спросил, надолго ли и когда ожидать приезда нового начальника, то последовал ответ, в реальность которого мало кто поверил:

– Не знаю, возможно, и надолго. А, может быть, и навсегда – это будет зависеть от работы, точнее от руководства вашей работой, самого Николая.

В общем, было ещё много разговоров, вопросов, пожеланий и всего прочего. Подчинённые тоже привыкли к Морозевичу и не очень то хотели расставаться. Но это зависело не от них, да и теперь уже и не от Андрея – делу был дан ход. Конечно, в конце рабочего дня были устроены небольшие проводы Андрея, и домой он вернулся очень грустным.

И вот наступила среда. Вещи Морозевичей были все упакованы. А вещей, к их удивлению, накопилось немало – ведь они практически ничего не отвозили в Союз (некуда было отвозить), а покупок они совершили немало. За всё это время они накупили многое чего. Кроме разных личных вещей им самим и сыну, Лера заблаговременно купила хорошие гобеленовые покрывала на кровати, и даже пуховики, очень хорошие тёплые и удивительно лёгкие, которые можно было аккуратно сложить, перевязав их, в небольшой пакет. Всё это накапливалось в чемоданах, сумках, просто в шкафах – разная тара была Андреем предусмотрительно сохранена. Кроме чемоданов они забирали в разобранном виде кровать, электроплитку, конечно же, телевизор и оба велосипеда – на новом месте они тоже пригодятся. Машина, бортовой ГАЗ-66 был подан к Бухенвальду в 11:00. У Андрея при виде машины появилась пол дюжины добровольных помощников, и вещи за пять минут были погружены на машину. Андрей хотел усадить жену в кабину вместе с сопровождающим лейтенантом, но она не захотела. Тогда они расположились в кузове на откидной скамейке, попрощались с провожающими, и машина тронулась. Когда машина проехала КПП, и уже они начали двигаться по немецкому посёлку, Андрей с дрожью в голосе произнёс:

– Прощай, Борстель! Мы будем тебя всегда помнить, помни и ты нас.

ГЛАВА 21. На новом месте

Морозевичи направлялись к месту будущей работы, почти не обращая на проезжаемые городки Германии, посёлки и не любуясь, красивыми в эту пора года, пейзажами. Они даже почти не разговаривали. Валерия сидела, прижавшись к мужу, склонив ему голову на грудь, а он одной рукой обнимал супругу, а другой придерживался за борт машины на поворотах дороги. Их обоих сейчас занимал только один вопрос – как-то им будет на новом месте. Даже Валерия сидела не столько радостная, сколько озабоченная, а что уж говорить за Андрея, который прокручивал в голове все основные моменты своей работы в Борстеле – от ночёвки в солдатской казарме и до сегодняшнего дня. Сейчас даже крупные неприятности в работе казались ему незначительными мелкими неприятностями по сравнению с той неизвестностью, которая его ожидала. Он меньше волновался по дороге из Франкфурта-на-Одере или из Цербста в Борстель – тогда в этом волнение преобладало любопытство. А сейчас подобного любопытства не было – о каком уже любопытстве могла идти речь после двухгодичного пребывания в ГДР. Любопытство к новому месту проживания – да, немного было, но не более чем перед поездкой в тот же Гарделеген или Зальцведель. А вот любопытство к новому месту работы уже заглушала обыкновенная тревога – как всё сложится на этот раз? Ведь начинать приходилось с самого начала – вновь знакомства с хозяйством, людьми, с командованием, с местами получения материалов. Самое сложное – это, конечно же, люди, тем более что Андрей пока что не знал, на каких условиях его переводили в это новое место. Техника – это вторичное, хотя котельные или системы отопления могли быть для него малознакомыми. В общем, думать было о чём. Лере в этом плане было немного легче – хотя ей тоже предстояли новые знакомства, но её там ожидали, ни для кого это не явится неожиданностью. Кроме того, работать ей предстояло, возможно, и в немалом коллективе, но всё же в одном конкретном отделении и, скорее всего, именно с детьми – это должна была стать именно та работа, о которой она так мечтала в Борстеле.

Андрей с Лерой даже не заметили как они прибыли к месту назначения. Нет, поездка была не такой уж короткой, просто они не ориентировались в местности и совершенно не представляли себе, каким должен быть Белитц-Хальштеттен. Поэтому, когда машина остановилась в вблизи каких-то зданий среди сосновых деревьев, они поначалу не обратили на это внимания – мало ли где водителю или старшему машины надумается остановиться. Однако вылезший из кабины лейтенант сообщил им, что они уже на месте.

– Что нам следует дальше делать, к кому обращаться? – спросил лейтенанта Андрей. – Мы ведь здесь никого не знаем.

– Я тоже здесь никого не знаю, – ответил тот. – Поэтому пусть ваша жена отдохнёт, погуляет около машины, а мы с вами пройдём в штаб. Где он, мне рассказали, он рядом. Нам нужно обратиться к начальнику госпиталя.

И лейтенант вместе с Андреем направился к штабу, который, действительно, находился рядом. Это было симпатичное двухэтажное здание с двухстворчатыми высокими арочными окнами и невысокими, но уже трёхстворчатыми окнами мансарды. Узорчатые стены мансарды внизу украшали какие-то лепные шаровидные наплывы, а сама она была покрыта мелкой красной черепицей. Знание окружали ели и какой-то высокий кустарник. Приехавшие прошли к кабинету начальника госпиталя, где им пришлось немного подождать. После приглашения они вошли в довольно просторный кабинет, где им навстречу поднялся пожилой уже офицер. Лейтенант моментально вытянулся в струнку, вскинул руку к головному убору и чётко отрапортовал.

– Товарищ полковник! Семья служащих Морозевичей доставлена по месту назначения. Сопровождающий – лейтенант Кудинов.

– Вольно, товарищ лейтенант. Можете подождать в приёмной.

Лейтенант вышел, а полковник пригласил Андрея присесть.

– Меня зовут Николай Фёдорович Благомиров. Вас, насколько мне известно, величают Андрей Николаевич.

– Так точно, товарищ полковник.

– Можете обращать ко мне в неофициальной обстановке по имени и отчеству. Госпиталь хоть и военное заведение, но всё же не строевая часть.

– Спасибо. Но для меня сейчас самая что ни на есть официальная обстановка.

– Понимаю вас, – улыбнулся Николай Федорович. – Вы ведь только что приехали и ещё не расположились как следует, так?

– Пока что нет.

– Хорошо, – он нажал какую-то кнопку и вошёл адъютант.

– Разыщите и пригласите ко мне майора Стабровского.

Когда адъютант выскочил, полковник вновь обратился к Морозевичу:

– Сейчас подойдёт мой заместитель по административно-хозяйственной части, вы проедете к месту вашего проживания. Вы разгрузитесь, отдохнёте немного с дороги, а в… – он глянул на часы, – в 16:00 прошу вас подойти ко мне вновь. Теперь уже вместе с супругой. Вам нужна помощь для разгрузки и переноса вещей?

– Спасибо, не нужна, Николай Федорович. У нас их не так уж много, управимся сами.

– Хорошо, тогда, пока не пришёл майор, расскажите мне, пожалуйста, в двух словах о себе. Только о себе. Вашу жену я хочу увидеть и услышать лично.

Андрей начал рассказывать о себе, о своём образовании, о месте бывшего проживания и работе. Но рассказать ему удалось не так уж много – в кабинет зашёл майор.

– Вызывали, товарищ полковник?

– Да, вызывал. Знакомьтесь, Алексей Иванович. Новый начальник теплохозяйства, ваш непосредственный подчинённый Морозевич Андрей Николаевич. Комната для его семьи приготовлена.

– Так точно.

– Тогда сопроводите его с женой к ней, помогите там, если потребуется, отметьте документы сопровождающему и отпустите машину обратно в свою часть.

– Слушаюсь, Николай Федорович.

Стабровский вместе с Анатолием вышли из кабинета и направились к машине. В кабину сел уже майор, а лейтенант перебрался в кузов. Но ехать им пришлось совсем немного. Машина подъехала к одному из стоявших в ряд двухэтажных домиков. Дом, в котором предстояло жить Морозевичам, мало отличался от других – это были небольшие дома с одним входом, предназначенные, вероятно, для проживания двух семей. Одна квартира была расположена на первом этаже, а вторая – на втором, в высокой и широкой (с очень крутым склоном крыши) капитальной мансарде. Дома были кирпичные, но отштукатуренные и покрытые жёлтой краской, цоколь этажа был окрашен коричневой краской. Окна первого этажа были высокими и достаточно широкими, второго – поуже, но тоже высокие. Имелся даже небольшой балкончик с одной стороны и широкая балконная площадка над пристройкой-входом. Домики очень приятно вписывались в зелень лиственных деревьев с несколькими фруктовыми. Жить Морозевичам предстояло на втором этаже. Попав в квартиру, они были приятно очень удивлены. Эта квартира была рассчитана на две семьи, точнее на одну семью и на одиночку. Естественно, как это обычно полагается квартирам, имелись кухня, ванная и туалет. Только эти места общего пользования им приходилось разделять ещё с одной незамужней женщиной, которая жила в меньшей комнате. Но это всё равно было шикарно. К тому же большая комната, в которой Морозевичам суждено было провести оставшийся срок в ГСВГ, была полностью меблирована, а на кухне даже стоял небольшой холодильник. Таких условий Андрей с Лерой, конечно же, не предполагали.