Текст книги "Знакомство (СИ)"

Автор книги: Александр Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 18 страниц)

Я солидно ответил:

– Был в ближней деревне. Сначала подрался с одним пацаном, а потом мы с ним помирились. Затем пошёл с ребятами на пляж. Там мы играли в мяч. Потом все вместе купались. А на фингал не обращайте внимания, дядя Кристофер! Я ему тоже врезал будь здоров! Так что мы в расчёте!

Он шагал такими широкими шагами, что мне приходилось бежать. Ещё бы! Он дядька высокий. Моя макушка ему едва до плеча доставала. Я ухватился за его руку и тут же попросил:

– И перестаньте называть меня Спасителем! Называйте меня Саша или Сашка! Сашка мне даже больше нравится! Меня так все называют кроме мамы и учителей. А королева, та вообще меня Малышом зовёт. С того дня, как мы с мамой с ними познакомились. А что, я не против! Мне даже нравится. Но я только ей разрешаю меня так называть. Ей и ещё одной моей знакомой. Дядя Кристофер, а у вас нету какой-нибудь мази, чтобы синяк замазать? Если королева увидит, она расстроится…

Кристофер остановился и склонился над моим лицом. Рассмотрев фингал он покачал головой:

– Нет, Саша, не получится… Синяка-то ещё нет, но место удара сильно припухло. Как ни замазывай, всё равно не скроешь.

Он выпрямился и огорчённо вздохнул:

– Ладно, пойдём! Всё равно отвечать придётся.

– Да ладно вам! Вы-то здесь причём? Я свободный мальчик. Куда хочу, туда иду! Что, я целый день должен рядом сидеть и слушать их разговоры с портнихой? Нет уж, спасибочки! – это я так себя успокаивал…

Свободный мальчик стоял, опустив голову, чтобы попытаться скрыть фингал, и покорно слушал, а Марина бушевала. Наконец, не выдержав напора, я подошёл к ней и молча взял за руку. После этого её запала хватило ещё только на одну минуту… Вот теперь она заметила мой фингал. Ясное дело, переполошилась, и мне пришлось терпеливо, как маленькой, пересказывать ей, как я этот фингал заработал и какой ущерб был при этом нанесён противной стороне.

– Так что у нас боевая ничья! – закончил я бодро.

Мы с Кристофером получили прощение, и я был отпущен. Оказывается, время обеда уже давно прошло. Кристофер пошёл на кухню, заказать для меня что-нибудь поесть, а я отправился к себе.

Настя Преображенская

Она поймала нас с Надюшкой в школьном дворе. Занятия только что закончились, и мы с моей подружкой были голодны, как звери.

– Саша… – окликнула она меня, – Саша, подожди!…

Я не сразу её узнал. Прошло уже почти три месяца с тех пор, как Светка Сидорова привела её ко мне в больничную палату, где я лежал с воспалением лёгких. Настя тоже лежала в педиатрии, в одной палате со Светкой. Я тогда пытался лечить придатки Насти. Я ли ей помог, или же обычная терапия антибиотиками – не очень понятно, но она полагала, что я.

– Привет!… Тебя ведь, кажется, Настей зовут? – спросил я на всякий случай.

Она кивнула, коротко взглянула на Надюшку, нетерпеливо переминающуюся рядом со мной, и снова подняла глаза на меня. Они у неё были испуганными. Я насторожился.

– Что-то случилось?

Настя кивнула:

– Саш…. а у меня папа умирает… – пожаловалась она. Её лицо задрожало и скривилось. – Ему очень больно… Помоги ему, пожалуйста… Я знаю, ты можешь. Ты ведь тогда меня вылечил… Если не сможешь, то сделай хотя бы так, чтобы ему не было так больно…

Из её глаз градом катились слёзы, но она их, кажется, не замечала. Настя с такой надеждой смотрела на меня, что я не выдержал. Взглянув на Надюшку, я вздохнул:

– Беги домой. Посмотрю, что с ним и назад…

Надюшка уцепилась за рукав моей шубы.

– Ну уж нет, я с тобой! – и, обращаясь к Насте. – А откуда ты Сашку знаешь? Не реви!…

– Не буду… – кивнула она. – Я уже почти что успокоилась.

Настя достала из кармана мятый носовой платок. Вытерев глаза и высморкавшись, она пояснила:

– Мы с ним вместе в больнице лежали… Ну, то есть не вместе, конечно… Он меня вылечил. Может и папе моему сможет помочь, как ты думаешь?

Надюшка взяла управление в свои руки. Ох и любит же она это дело – брать управление в свои руки! Меня как будто не существует!

– Ты где живёшь?

– В "фестивальном" доме (1). А как тебя звать?

Я вмешался, пока обо мне совсем не забыли.

– Её звать Надя. Она моя самая близкая подруга. Понятно?

Настя снова кивнула. Оказывается, мы уже шли в сторону гастронома… По дороге Настя рассказала нам, что у отца неоперабельный рак, и врачи отмерили ему один месяц жизни. С тех пор уже прошло две недели. Отцу колют морфий, так что он практически всё время спит. Уколы делает приходящая медсестра. Вряд ли он чувствует какую-либо боль, но я не стал говорить Насте об этом. Это можно сделать и позже.

Кроме того мы узнали, что дома кроме отца и матери никого больше нет. Настя – единственный ребёнок в семье. Надюшка пустилась в расспросы, пытаясь отвлечь её, а я на ходу обдумывал, что тут можно предпринять. Мне пришло в голову, что метод, применённый моим двойником на острове, когда он занимался управляющим дворца Кристофером, можно попробовать немного модифицировать. (2)

Пастушок в тот раз заглянул в далёкое прошлое, нашёл там молодого Кристофера, сделал из его тела Голема и переселил в него душу старика, кем в тот момент был Кристофер. Израненное и избитое тело было при этом уничтожено на глазах у многочисленных свидетелей. Поскольку уничтожение тела и создание молодого Голема произошло практически одномоментно, никто из свидетелей ничего не понял. Для всех Кристофер просто внезапно резко помолодел.

А сейчас мне придётся поступить по-другому. Мне нужно было совершенно здоровое тело. Желательно того же возраста, что и возраст отца Насти. Можно создать Голема из него же самого, но в детском возрасте, запустить процесс ускоренного развития организма, а когда Голем достигнет теперешнего возраста, переселить в него его взрослую душу. Больное тело после всего этого можно будет уничтожить, а Голема вызвать в наш мир. В конечном итоге мы получаем именно то, что нужно. Ладно, попробуем. Хуже всё равно не будет.

Мать Насти, тётя Зина, встретила нас в прихожей. Она как раз провожала медсестру, которая приходила ставить очередной укол. Медсестра осуждающе посмотрела на нас троих, вздохнула и покачала головой. Мол, в доме умирающий, а дочка друзей к себе в гости приглашает. Она ничего не сказала, но и не ответила на наше приветствие.

Тётя Зина тоже ничего не сказала и сразу ушла на кухню. В глазах этой тридцатипятилетней женщины, казалось, навек поселилась усталость и отрешённость. Раздевшись, мы втроём прошли в спальню, где на отдельной кровати лежал укрытый одеялом спящий старик.

– Сколько твоему папе лет? – удивился я.

– Тридцать семь… – ответила Настя и всхлипнула.

– Понятно… – протянул я, соображая, с чего начать.

– Значит, так! Нужно будет чистое нижнее бельё, чистое постельное бельё, и мне должен будет помочь кто-нибудь из взрослых. Твоя мама сможет? Она что-то выглядит усталой…

– Поможет! И я помогу!

Я покачал головой:

– Нет, ни тебя, ни Надюшки здесь не будет. Я уже придумал, как его вылечить, но он при этом окажется голым! Вам нельзя на это смотреть. Веди сюда маму!

Настя кивнула и бегом выбежала из спальни. Надюшка удивлённо уставилась на меня:

– Ты что, шутишь?

– Не, не шучу. Действительно, уже придумал. Это даже хорошо, что он сейчас под воздействием морфия…

В этот момент Настя привела за руку мать, и мы умолкли. Не давая матери Насти возможности задавать вопросы, я пошёл в атаку:

– Тётя Зина, мне будет нужна ваша помощь. Мужа вашего я спасу. Прямо сейчас! Пообещайте только, что никто не узнает о моём участии в этом деле.

Она устало уставилась на меня. Поморщившись, уронила:

– Что за глупые шутки, мальчик? Нужно же иметь хоть капельку сострадания…

Настя кинулась ей на шею:

– Мамочка, верь ему! Сашка правда поможет! Он не простой мальчик, ты не думай! Если он сказал, что поможет, значит так оно и будет! Ну, пожалуйста, поверь ему! Он в одиночку двух бандитов одолел! Он меня вылечил, когда я в больнице лежала! Он и папе поможет!

Мать обняла дочь, закрыла глаза и прижалась щекой к её макушке. Они постояли так некоторое время, а я подумал, что будет неплохо снять у женщины эту накопившуюся за последние недели усталость. Она будет мне нужна бодрой. Подняв уровень энергии у неё до светло-жёлтого, я дождался, когда тётя Зина откроет глаза и посмотрит на меня.

– Тётя Зина, мы с Надюшкой только что с уроков и здорово проголодались. Вы решайтесь поскорее, а то нам с ней домой нужно… Без вашей помощи я всё равно не справлюсь, поэтому, если вы против, мы тогда пойдём…

Она встрепенулась, посмотрела на дочь, потом коротко взглянула на Надюшку и, наконец, снова перевела взгляд на меня. Пожав плечами она сказала:

– Ладно, давай… Мы уже всё перепробовали. Давай и это попробуем. Что я должна делать?

Я помотал головой:

– Пока не пообещаете, что будете молчать, я ничего делать не стану. Давайте, обещайте!

Тётя Зина повела плечами, высвобождаясь из объятий дочери, и когда та отошла в сторону, шагнула ко мне. Она положила руку мне на плечо, наклонившись, пристально посмотрела мне в глаза и в её собственных глазах затлела искорка надежды.

– Клянусь! Никто не узнает о тебе и о том, что я сейчас увижу! Не обмани мою надежду, мальчик… Она последняя…

– Не обману. Приготовьте чистое нательное бельё для него. – я мотнул головой в сторону кровати, – Захватите также чистое постельное бельё. И в первую очередь, проветрите, пожалуйста, комнату. Очень уж тут воздух тяжёлый…

Тётя Зина согласно кивнула, кинулась к окну, распахнула форточку и быстро ушла в соседнюю комнату. Там громко стукнула дверца шкафа, и она вновь появилась в спальне, держа в руках требуемое. Я продолжил инструктаж:

– Ваша задача будет удержать его. У него сейчас мозг затуманен морфием, поэтому, когда он придёт в себя, его может в первые секунды сильно шатать. Девочки сейчас уйдут из спальни, потому что когда он появится, он будет раздетым. Вашей задачей будет довести его до стула и усадить. Я придержу его, чтобы он не свалился со стула, а вы в это время перестелите постель. Он будет абсолютно здоров, но ему, наверно, нужно будет часок полежать, чтобы прийти в себя. Кстати, как давно ему колют морфий?

– Завтра будет три недели… Как это, появится? Что ты имеешь ввиду?

Я посмотрел на девочек:

– Всё! Уходите! Подождите в другой комнате. Я скоро выйду…

Надюшка надулась, развернувшись на выход, и я сказал ей в спину:

– Надь, я тебе потом всё расскажу. Не обижайся! Сейчас не до этого.

Мать закрыла за девочками дверь спальни и в ожидании уставилась на меня. Я подошёл, взял её за руку и подвёл к тому месту возле стула, где по моим расчётам должен был возникнуть Голем.

– Стойте здесь, не задавайте вопросов и ждите. Когда всё будет готово, он появится прямо перед вами. Подхватите его под мышки или обнимите его. Не дайте ему упасть. Ему будет нужно некоторое время, чтобы прийти в себя! Не задавайте вопросов! Я всё равно не буду отвечать! – быстро добавил я, увидев, как открывается её рот.

Женщина кивнула и закрыла рот, а я зажмурился, пытаясь сосредоточиться. Голема я вырастил быстро. Вряд ли прошло пять минут. Из здорового ребёнка, которым когда-то был отец Насти, получился крепкий мужчина. В отличие от оригинала, у него не было теперешнего здоровенного живота. Нужно будет предупредить об этом. Я открыл глаза:

– Тёть Зина, совсем забыл сказать… Когда он появится, у него не будет такого большого живота. Это ничего?

Женщина насмешливо фыркнула:

– Смеёшься? Живот дело наживное. Без него мы как-нибудь проживём…

– Хорошо. Тогда я готов… Как вы? Готовы?

Видимо, процесс подготовки и мои слова сильно возбудили и напугали её, но я больше не мог отвлекаться. Подойдя к кровати, я откинул одеяло к ногам лежащего в мятой пижаме мужчины, зажмурился, создал Голем рядом с тётей Зиной, тут же переместил душу оригинала в него и уничтожил лежащее на кровати тело. Тётя Зина вскрикнула. Я резко обернулся, готовясь прийти ей на помощь, но оказалось, что она уже крепко держит мужа в объятьях. Он открыл глаза и помотал головой.

Как я и полагал, в течение нескольких секунд он не мог сфокусировать взгляд ни на чём.

– Всё, тётя Зина! Усадите его на стул и помогите ему одеться.

Сказав это, я снизил уровень страха у женщины до нуля.

– Пойдём, Серёженька… Давай-ка, я тебе помогу…

Мужчина повёл плечами:

– Я сам, Зинуль! Отпусти! Ты лучше скажи, что это было?

Он опустил голову вниз, оглядел себя и прикрыл пах руками.

– Почему я голый? Слушай, чего это так холодно?… Где мои трусы?

Он уставился на меня:

– Кто это, Зин?

– Сейчас, Серёженька, сейчас…. – тётя Зина всхлипнула, помогая ему сесть на стул.

– Я к Насте в гости пришёл, дядя Серёжа. – объяснил я своё присутствие, – Меня Сашкой звать.

– А чего ты здесь, в спальне, делаешь? – подозрительно спросил он, быстро просовывая ноги в штанины пижамных брюк.

– Тётя Зина позвала. – легко соврал я, – Сказала, что вы с постели поднялись, и вас сильно шатает. Боялась, что вы упадёте.

– Так я пойду, тётя Зина? – обратился я к плачущей от радости женщине.

Она помотала головой и обратилась к мужу, которому помогала надевать верхнюю часть пижамы:

– Подожди, Саша… У тебя ничего не болит, Серёженька?

Дядька отвёл взгляд от меня, прислушался к себе и энергично помотал головой:

– Ничего! Как будто я и не болею! Голова немножко кружится…

Я вмешался:

– А я сразу сказал, что вы абсолютно здоровы! Как Настя меня сюда привела, и я вас увидел, так сразу и сказал. Я ещё удивился, зачем здоровому человеку морфий колют? У меня мама врач… – значительно добавил я.

– Ты что, Настюхин друг? – спросил он, расправляя воротник пижамы и самостоятельно вставая на ноги.

– Не, так… Просто знакомый. Мы с ней в декабре в больнице лежали. Там и познакомились. А сегодня случайно встретились, и она пригласила меня и мою подругу в гости. Вы, дядя Серёжа, совершенно здоровы! Не разрешайте себе морфий колоть, а то привыкнете. Я слышал, к морфию привыкают и потом без него уже жить не могут… Тётя Зина, так мы пойдём? Нас мамы уже наверно потеряли…

– Подожди, Сашенька! Я хоть провожу тебя.

Она обернулась к мужу, заглянула к нему в глаза и неуверенно спросила:

– Может полежишь, Серёжка?

Он снова помотал головой:

– Хватит! Належался уже! Я ведь действительно думал, что вот-вот сдохну! Пойдём, посмотрим что это за новые друзья у Настюхи появились. Ой, как есть хочется!…

Мужик широко улыбнулся, обнял жену за плечи и повёл её к двери. Она уткнулась лицом ему в грудь и так и шла боком, ничего не видя перед собой. Я спиной выдавил дверь и вывалился из спальни, чтобы не стоять у них на дороге.

На диване у противоположной стенки рядышком сидели девочки и со страхом смотрели на меня. Я подмигнул им и украдкой показал большой палец, мол, всё в порядке.

Настя вскочила с дивана и, когда в дверях показался её отец в обнимку с матерью, взвизгнула от счастья. Она кинулась к родителям, а я показал Надюшке глазами, что нам нужно смываться.

–

(1) – "фестивальный" дом – чисто магаданское понятие. Дом на пр. К. Маркса был сдан в эксплуатацию в 1957 году. В тот год Москва принимала Международный фестиваль молодёжи и студентов. В те времена в городе жильё строилось очень редко. Наверное поэтому за этим домом закрепилось это неофициальное название.

(2) – см. роман "Сашок", глава: "Спасение Кристофера"

Встреча с семьёй Насти

Во второй раз они подловили нас с Надюшкой ровно через неделю. Они – потому что в школьном дворе нашего появления ожидала вся их небольшая семья: отец Насти, мать и она сама. Мы непроизвольно замедлили шаг и Надюшка на всякий случай ухватилась за мою руку. Вот интересно, в десятом классе она точно так же будет хвататься за мою руку в случае опасности?

Настя сама кинулась к нам навстречу. Не стесняясь никого, в том числе и моих одноклассников, быстро покидающих опостылевший за день храм науки, она кинулась ко мне на шею, и мы с ней чуть не упали на местами ещё покрытый корочками льда асфальт.

Надюшка тревожно озиралась по сторонам. Видимо в её голову пришла та же мысль, что и мне: завтра будут разговоры в классе и неудобные вопросы. Я вцепился в руки Насти, пытаясь оторвать их от своей шеи и быстро говорил:

– Насть, пусти… Ну чего вцепилась?… Люди же смотрят… Мне же завтра проходу не дадут…

Родители Насти подошли к нам. Надюшка заметила, что моя пижонская кепочка свалилась с головы, когда Настя кинулась на меня, подобрала её с асфальта и стояла рядом, не решаясь надеть её мне на голову. Наконец, Настя отпустила меня, но не отошла далеко. Она поймала мою руку, сжала в своих руках и стояла, глядя мне прямо в лицо. Её собственные глаза были мокрыми.

– Ну, что случилось? – хмуро буркнул я ей, потом опомнился и поздоровался с родителями.

– Здрасьте! Что это с ней?

Взял слово папа Насти:

– Уж больно ты, брат, удивил и обрадовал её! И не только её. Мы пришли всей семьёй спасибо тебе сказать!

Я покраснел и взглянул на Надюшку. Выручай, мол…

– А за что вы его благодарите? – наивно похлопала глазками она.

– За моё спасение! За что же ещё?

Я бросил сердитый взгляд на тётю Зину, вырвал свою руку из Настиных рук и бросил им:

– Терпеть не могу болтунов и людей, которые не умеют держать слово! Знать вас больше не желаю!…

Развернувшись, я выхватил свою кепку из рук Надюшки, натянул её на макушку и скомандовал:

– Пошли отсюда! Ну их совсем!

Надюшка тоже сердито глянула на всю троицу, ухватила меня за руку и мы быстро пошли прочь. Нас догнал крик Настиного отца:

– Саша, ты всё неправильно понял! Подожди! Давай, я объясню!

В школьном дворе было оживлённо, и на его крик начали оборачиваться. Я остановился, как вкопанный. Он что, собирается орать на всю улицу? Чертыхнувшись, развернулся и Надюшка послушно развернулась вместе со мной. Мы снова подошли к родителям Насти.

– Вы можете не кричать? – спросил я, – На нас оглядываются. Завтра вся школа будет об этом говорить.

Отец Насти шагнул вперёд и положил руку мне на плечо:

– Саша, ты всё неправильно понял! – совсем тихо сказал он, – Жена мне ничего не рассказывала. Я сам догадался. Она не нарушила данное тебе слово.

– А откуда вы тогда про данное слово знаете? – недоверчиво спросил я, выворачивая плечо из-под его руки.

– Оттуда! Я ей всё описал, что по моему мнению со мной случилось, и она кивнула! И всё! Это уже потом она попросила меня ни с кем больше об этом не говорить и сказала, что дала тебе слово.

Он помрачнел:

– На меня теперь врачи накинулись… Медсестра пришла на следующий день утром укол делать, увидела меня сидящим за столом с газетой в руках и в обморок упала. У них там теперь скандал разгорелся из-за этого. Моего врача обвиняют в том, что он здоровому человеку морфий прописал! Хорошо ещё, что он не единственный меня осматривал, и рентгеновские снимки в моей истории болезни сохранились. Снимки и ещё анализы: кровь, биопсия и прочая мура. А так бы его давно в тюрьму упрятали.

Я хмыкнул и извинился перед тётей Зиной:

– Извините… Мне показалось, что вы всем уже разболтали. Вы или Настя. Мне неприятностей не нужно. Их и без того хватает…

Вновь обратившись к отцу, я хмуро спросил:

– А чем я-то могу помочь? Настя нашла меня, расплакалась и уговорила помочь вам и вашей жене. Я помог, чем мог. Что вы от меня ещё хотите? Я не волшебник, ещё и с такими проблемами заниматься. Хотите, верну вас в прежнее состояние? Тогда и врачи успокоятся.

У дядьки этого железные нервы! Он усмехнулся на моё предложение вернуть всё назад.

– Нет, Саша, не нужно! Мне нравится быть живым и здоровым. Знаешь, как скучно и трудно умирать? И не только потому, что тебя при этом боли мучают. Я себе давно положил, что сначала дождусь смерти жены, провожу её, чтобы она не боялась, а потом лягу рядом и умру сам. А оно вон как вышло… Меня мучило, что она страдает из-за меня. Ну ладно – мне не повезло, и я должен был уйти. Но она-то без меня тоже долго не протянула бы. Что с Настюхой бы стало, если бы мы оба ушли? Понимаешь, что меня мучило сильнее боли?

Я медленно кивнул:

– Да, понимаю… Меня самого такие мысли как-то раз посещали… А что вы врачам рассказывали? Они же наверняка вас расспрашивали…

– Чушь молол! Мол, чудо произошло! Жена давно, ещё полгода назад купила у какого-то мошенника мумиё и женьшень. Кучу денег на это ухлопала! Тот обещал, что обязательно поможет. Её понять можно. Врачи ей ещё тогда сказали, что надежд никаких нет, понимаешь? Я бы тоже на её месте поверил кому угодно, лишь бы только получить надежду. Пусть самую крохотную, понимаешь?

Он усмехнулся:

– Вот и мелю чепуху. Мол, мумиё помогло. Никто не верит, конечно, но это и неважно. Ты, брат, не переживай. Не собираюсь я на тебя эту проблему взваливать. Скажу по секрету, мой младший брат – прокурор города! Я его ещё не просил, но если припрёт – он поможет. Он мужик в городе известный и очень влиятельный. Член городского партбюро и член горсовета!

Он гордо поднял указательный палец вверх. Я фыркнул от смеха:

– Подумаешь! У Надюшки мама тоже член горсовета. Ну и что?

– Постой-ка! – он внимательно всмотрелся в лицо Надюшки, которая стояла прижавшись плечом к моему плечу и внимательно слушала наш разговор, – Я в горсовете всех знаю. Я же там работаю. Твоя фамилия случайно не Колокольцева? Больно уж ты на Марину Михайловну лицом похожа…

Надюшка настороженно кивнула, а я добавил:

– А я ей уже давно говорил, что она – копия тёти Марины. Вот и вы заметили…

– Слушай, Саша, хочешь, я тебя с братом познакомлю? Точнее, он очень хочет с тобой познакомиться. Они с женой вчера были у нас в гостях, и Настюха немного рассказала им о тебе. Мол, что познакомилась с тобой в больнице. Оказывается, Виталик, – моего брата Виталием Сергеевичем звать, – оказывается, он о тебе много знает. Это ведь ты уложил того бандита, который в паре с другим девушку похитил?

Вмешалась Надюшка:

– Не девушку, а девочку! Наташка моя сестра…

Я пожал плечами. Что тут ещё сказать? Дядька этот произвёл на меня хорошее впечатление. Городской прокурор мне тоже понравился. Это ему мы с Мариной подкинули в красную папку с надписью «На подпись» то анонимное письмо, в которое Марина вложила пару фотографий из альбома насильника и убийцы девочки, погибшей у нас в городе три года назад.

– Ну, так как? Давай я организую встречу? Мы с женой с удовольствием познакомимся с твоей мамой. Кем она у тебя работает? Ты говорил врачом, но не сказал каким.

Я поёжился, когда представил себе разговор с мамой. Чего ради двое взрослых дядек, да не простых, а с высоким положением в городе, захотели познакомиться с простым мальчишкой? Тут же и озвучил свои сомнения.

– А как я объясню ей, зачем вы и ваш брат вдруг захотели с ней познакомиться? Она же ничего такого за мной не знает. И не должна узнать ни при каких обстоятельствах! Я её хорошо знаю. Она сразу в панику ударится и поволочёт меня по всем врачам. Нет уж, лучше не надо!.. Спасибо, конечно, но не нужно…

Дядя Серёжа не отступал:

– Ну ладно… Давай тогда один. Без мамы. Придёшь к нам в воскресенье, и я отвезу тебя к брату на дачу. Он прекрасно делает шашлыки! Ты любишь шашлыки?

Я сглотнул слюну и посмотрел на Надюшку. Она едва заметно кивнула. Ей тоже захотелось шашлыков. Понятно! Мы с ней оба уже давно проголодались…

– Ну, если только ненадолго и вдвоём с Надюшкой… Только я маме ничего рассказывать не буду. Скажу, пошёл к другу, хорошо?

– Договорились!… – дядя Серёжа протянул мне руку.

Мы уже собрались уходить, когда тётя Зина, оглянувшись по сторонам, вдруг обняла меня, поцеловала в щёку и шепнула на ухо:

– Спасибо тебе, Сашенька! Ты нас с Настенькой от такого горя избавил!… Век не забуду! Мы с ней теперь твои должники…

– Да ладно вам!… – смутился я, – Сделано и сделано…

Напоследок ещё раз удивил дядя Серёжа. Он снова положил руку мне на плечо и тихо спросил:

– Слушай, Саша, я вот одного не понимаю…

– Чего? – так же тихо спросил я, переминаясь с ноги на ногу.

– Зачем ты свой талант скрываешь? Ты ведь людям огромную пользу приносить мог бы.

Я удивлённо воззрился на него. Неужели действительно не понимает? Мы с Мариной пару раз разговаривали на эту тему.

– А вы, дядя Серёжа, имеете представление, сколько человек ежедневно умирает от старости и болезней в одном только Советском союзе?

Он усмехнулся и помотал головой. Я продолжил:

– А я знаю! Мне тётя Марина рассказывала. Она где-то нашла статистику смертности. Несколько десятков тысяч! Вот сколько!

– Подожди! Я же не говорю о тех, кто от старости умирает. И потом, почему ты говоришь о Советском Союзе? Давай говорить о нашем городе.

– Если я начну открыто лечить людей, то сколько времени, по-вашему, понадобиться, для того чтобы слух о моих, как вы выражаетесь, талантах достиг самых отдалённых точек страны? Максимум год! Никакой Аэрофлот не справится с потоком желающих лечиться у нас в городе! И не просто у нас в городе, а лично у меня. Это же тысячи человек ежедневно! И потом, почему вы считаете, что больные раком чем-то лучше больных другими смертельными болезнями? Они тоже хотят жить…

Дядя Серёжа снял с головы свою шапку и почесал затылок. Подумал и рассмеялся:

– Да, брат, о таких масштабах я как-то и не думал! Тут ты прав! Такой поток невозможно осилить…

– Я вам больше скажу, дядя Серёжа. – продолжил я, – Дело может совсем по-другому обернуться. Как только об этом станет широко известно, меня тут же заберут у мамы, отвезут в Москву и поместят в какое-нибудь закрытое заведение. Чтобы простые смертные не мешали мне лечить непростых. Понимаете, о чём я?

Он сморщился как от кислого, но кивнул. В этот момент Надюшка не выдержала:

– Сашка, я есть хочу! Хватит уже! Потом поговорите! Пошли домой!

Я усмехнулся, взял её за руку, и мы попрощались с семьёй Насти до воскресения. Взгляд дяди Серёжи, когда он прощался, был задумчивым.

На даче у прокурора

Марина не обрадовалась, когда узнала от Надюшки, у кого мы с ней собираемся провести выходной. Она разрешила, но с оговорками. Предупредила нас ни в коем случае не касаться острых тем. Про прокурора она выразилась так:

– Дядька этот показался мне очень неглупым. Как бы он вас не перехитрил. Не обольщайтесь его приветливостью и открытостью. Если смог добраться до такого высокого поста в прокуратуре, то он в жизни многое повидал! Будьте с ним очень осторожными.

Маме я сказал, что хочу навестить друга, который живёт на другом конце города. Она не возражала и только предупредила, чтобы я не торчал там до темноты. Во всяком случае, в восемь вечера я как штык должен быть дома!

Я забежал за Надюшкой, подождал её в прихожей, и мы отправились к фестивальному дому. Марины не было. Она с утра убежала к своей парикмахерше. Та стрижёт её у себя на дому. Наташа не вышла в коридор даже после того, как я заглянул в комнату и поздоровался с нею. Настроение у меня упало. Я огорчился и обиделся. У меня никак не получалось забыть то время, когда мы были вместе.

В квартиру к Насте я не стал заходить. Наверх сбегала Надюшка. Я ходил возле подъезда и с мрачным видом пинал случайную ледышку. В таком виде меня и застала Настя, выбежавшая вместе с Надюшкой из подъезда. Она озабоченно спросила:

– Саш, что с тобой? На тебе лица нет…

За меня ответила Надюшка:

– Не обращай внимания. Пройдёт… Он с Наташкой поссорился.

– Не ссорился я с ней! – возмутился я, – Что ты сочиняешь? Просто она могла бы и сказать мне, что её не устраивает? Почему я должен гадать о причинах? Пусть бы просто сказала, что я ей надоел, и дело с концом!

Надюшка тоже рассердилась:

– Я ей уже сто раз говорила! Упрямая она, как ослица!

Я тяжело вздохнул. Поездка на дачу перестала казаться мне столь уж интересным приключением. Может смыться? Пусть Надюшка одна съездит!… Я уже открыл было рот, чтобы сказать ей об этом, но она насупила брови и сердито фыркнула на меня:

– Только попробуй!

Я захлопнул рот, аж зубы лязгнули, и рассмеялся:

– Ты что, мысли мои читаешь?

Снова раздался визг мощной пружины, и дверь подъезда распахнулась. На улицу вышли дядя Серёжа в сопровождении тёти Зины. Одеты оба по-походному: не новые тёплые куртки и лыжные штаны. На ногах у обоих валенки. На голове у дяди Серёжи зимняя шапка, а у тёти Зины красная лыжная шапочка.

– Ну что, молодёжь, по коням?

Я огляделся и тут же увидел стоящую в двадцати метрах от подъезда новенькую Волгу голубого цвета, на которую раньше не обращал внимания. Тётя Зина заняла переднее сиденье, а мы втроём разместились на заднем. Проверить прочность пружин сиденья предложила Надюшка. Точнее, не предложила, а просто начала прыгать. Мы с Настей подключились пятью секундами позже.

Весёлая болтовня на заднем сиденье утихла сама по себе, когда машина выбралась из города и свернула на трассу. Дневное солнце стало уже таким сильным, что ему удавалось растапливать снег, но ночные морозы были пока что сильнее солнца. Машина шла по дороге осторожно, ломая колёсами тонкий ледок и проваливаясь в ямы различной глубины. Нас внутри мотало и бросало из стороны в сторону. Если при этом ещё и разговаривать, то запросто можно было и язык откусить…

Ехали долго. Надюшку укачало и, когда мы выезжали на участки, куда не доставало солнце, и которые из-за этого были более или менее гладкими, она устраивала голову у меня на коленях, и я гладил её по волосам. Незадолго до того, как мы, наконец-то, добрались до места, я осмотрелся на местности. Мысленно, конечно.

Нашей целью был небольшой хуторок в распадке между двумя сопками. Дальше дорога просто заканчивалась. Домишки были разбросаны довольно далеко друг от друга. Наверное, чтобы не мешать друг другу. Только один из четырёх домов казался живым. Из трубы его валил густой, белый дым. На расчищенной площадке перед домом стояла такая же Волга, как и та, в которой мы ехали, но только чёрного цвета.

Мне не очень понравилось то, что я увидел на склоне сопки метрах в трехстах от этого домика. Внимание моё привлекло бурое пятнышко, которое время от времени перемещалось с места на место. Снизив высоту обзора и приблизившись, я понял, что это такое. Медведь шатун! Худющий, облезлый и жутко голодный. Из его приоткрытой пасти висели нитки слюны. Он чует что-то съедобное.

Медведь осторожничал. Постояв пару минут на одном месте, подняв нос кверху и жадно принюхиваясь, он делал несколько шагов вперёд и снова замирал.

Нам оставалось ехать примерно минут десять, но медведю, если голод окажется сильнее страха, чтобы добежать до домика, хватило бы и двадцати секунд. Я видел пару раз, как медведи бегают! Куда там зайцу!

Причину, по которой мишка двигался к дому, я понял, как только рассмотрел домишко поближе. На расстоянии метров пятнадцати от крыльца был установлен сваренный из листов металла большой дымящийся мангал, на котором томилась пара десятков шампуров унизанных сочными кусками мяса! Неподалёку от мангала располагался небольшой столик, возле которого возились двое: мужчина и женщина. На самом столе стояло прикрытое крышкой эмалированное ведро. Видимо, там тоже было мясо. Именно эти запахи и заставляли мишку осторожно двигаться вперёд.