Текст книги "Знакомство (СИ)"

Автор книги: Александр Раевский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 18 страниц)

– День, как день. Ничего особенного. Всё, как всегда – уборка, стирка, готовка. Даже не знаю, что вам сказать…

Участковый обратился ко мне:

– Ну а ты? Можешь что-нибудь вспомнить?

Напрасно он это спросил!

– Я этот день отлично помню! Весь до минутки! Начался он с того, что Надюшка прыгнула со стула в мою кровать. А у меня там кровать с пружинной сеткой! Я, понятное дело, подлетел на полтора метра вверх и там, в воздухе, проснулся. Она находит это смешным! Главное, когда это была её кровать, и я прыгал в неё со стула, ей это смешным не казалось! Почему девчонки такие непоследовательные? Не знаете? Нет? Жалко…

– Потом мы вчетвером позавтракали, и я отправился домой, к маме. Это было примерно в девять часов утра.

Участковый перебил меня:

– Подожди! Ты что же, не ночевал дома?

– Нет! Я с конца января живу у них. У Наташки психический срыв после того, как два амбала подхватили её под мышки и потащили в подвал, насиловать и убивать. Её мама считает, что я на Наташку положительно действую.

Я доверительно понизил голос, как будто выдавал невесть какую тайну:

– Знаете, я вообще на всех положительно действую. Даже на животных. Например на собак и кошек. Особенно, если я при этом беляш какой-нибудь ем или пирожок с мясом. Я это заметил.

Гости переглянулись. Участковый переспросил:

– Погоди! Так значит Наташа, это та самая девочка, которую в середине января попытались похитить?

Я кивнул, а мама добавила:

– Да это она. И Саша при этом тоже пострадал. Он даже в больницу после этого слёг.

– Ноги отморозил и морду. Вот, видите пятна? – я показал ему лицо.

– Не слушайте вы его! – махнула на меня рукой мама, – Ноги и лицо это так…. чепуха. Он заработал серьёзнейшее воспаление лёгких. Сашенька у меня даже умер… Целых десять минут находился в состоянии клинической смерти. Хорошо, что мама Наташи рядом оказалась. Она его и вытащила с того света. Она заведует отделением гинекологии в той же больнице, куда Сашу доставили.

Я решил несколько скрасить мрачность картины:

– А знаете, что самое интересное, когда если ненадолго умрёшь? – дождавшись отрицательного покачивания головой участкового, я рассмеялся, – То что к тебе вилки начинают липнуть! Сейчас покажу.

Не слушая возражений, я рысцой пробежал на кухню и принёс оттуда столовую ложку. После трёх падений ложки на пол, я «заметил» свою ошибку и заорав, что перепутал, что ложки не липнут, а липнут только вилки, я метнулся на кухню и притащил вилку. Её я тоже трижды уронил на пол, прежде чем обескуражено пожать плечами:

– Странно,… сегодня что-то не липнет…

И тут же сменил тему.

– А может вашему товарищу не к нам нужно было? Может он этажом ошибся? Вот, например, над нами живёт Сергей Гаврилович… или Семёнович… Нет! Гаврилович! К нему много разных людей ходит! Он фотокорреспондент «Магаданской правды». К нему однажды даже настоящий чукча приезжал! На оленях и в настоящей кухлянке! Целых полчаса с ним беседовал. Я точно знаю, потому что он свои нарты прямо на дороге возле нашего подъезда бросил. Я стоял рядом с оленями, а в полуподвале форточка в квартире у нашего дворника была открыта и радио громко играло. Так вот, я два раза услышал, что хлеборобы Кубани засеяли озимые на каком-то совершенно диком количестве гектаров, а, значит, прошло полчаса!

Я балагурил, а сам не забывал посылать всем троим, включая маму, сигналы внимания, чтобы они смотрели только на меня. Чтобы им было ещё "приятнее", я безостановочно крутился на стуле, болтал ногами и иногда даже мотал рукой в воздухе.

– Меня уже давно интересует вопрос, как можно в кухлянке покакать на пятидесятиградусном морозе, – я продолжил развивать увлекательную повесть о чукче, – Я даже попытался расспросить чукчу, когда он вернулся от Сергея Гавриловича, но тот оказался каким-то нетерпеливым. Даже десяти минут не выдержал. Он ещё на меня шестом замахнулся. Ну, тем, которым они оленей погоняют. Мам, не помнишь, как этот шест называется? Нет? Ну и ладно…

– Я потом к Сергею Гавриловичу наверх сходил. Я же думал, что он знаток чукотской культуры, коли с чукчей полчаса о чём-то беседовал. Думаю, уж он-то должен знать о кухлянках всё! А оказалось, чукча у него чёрствый хлеб для оленей выпрашивал! Причём Сергей Гаврилович всего одно слово по-чукотски знает – «хлеб»… Нет, наоборот! Это чукча всего одно слово по-русски знает – «хлеб».

– Сергей Гаврилович мне рассказал, как дело было. Он, значит, открывает дверь, видит – стоит чукча. Чукча потряс мешком и хрипло так говорит: "Хлеб!" Сергей Гаврилович подумал, что чукча ему хлеб предлагает и начинает ему вежливо объяснять, что спасибо, мол, не надо, у них хлеб дома есть. Чукча послушал, послушал и опять мешком трясёт: "Хлеб!" Ну Сергей Гаврилович подумал, что чукча тугой на ухо и начинает всё с самого начала объяснять, только погромче. Ну и ещё от себя добавляет, что ему такой сервис, как доставка хлеба на дом в грязном бумажном мешке из-под цемента, и даром не нужен. А чукча выслушал Сергея Гавриловича до конца, кивнул, как бы соглашаясь с ним, и снова тряхнул мешком: "Хлеб!" Ну, тут Сергей Гаврилович взорвался, конечно! Хорошо, что кроме него ещё его жена дома оказалась. Она у него патологоанатомом в городском морге работает. Именно она-то и догадалась, что чукча хлеб не предлагает, а, наоборот, просит! Представляете? У нас потом целую неделю в подъезде валокордином пахло!

Я с удовольствием отметил, что лица обоих офицеров слегка посерели. Так, про кухлянку, тема исчерпана, – подумал я, – нужно придумать что-нибудь другое.

– Вот вы говорите о преступниках, – начал я, начисто игнорируя тот факт, что о преступниках заговорил я сам, – Мне Валерка, мой друг, рассказал недавно одну историю. Он этим летом ехал с родителями поездом Москва-Симферополь, и ему какой-то немой дядька в тамбуре предложил за трёшку купить целую пачку порнографических открыток! Представляете? Валерка комсомолец, а ему предлагают порнографию в тамбуре! За трёшку! Конечно же, он отказался! Он же комсомолец! Кроме того, у него с собой всего двадцать копеек было! Но он бы всё равно порнографию не взял, даже если бы у него и была трёшка! Зачем она ему? Ведь он же комсомолец! Вместо этого он купил на одном из полустанков бутылку газировки и от огорчения выпил её в одиночку! Даже с сестрой не поделился! Газировка оказалась несвежей, его прошиб понос, и он до самого Симферополя вылезал из туалета только для того, чтобы сбегать за новой газетой или, если кто-нибудь нетерпеливый начинал в дверь колотить. Он тогда убегал в другой вагон. Я ему говорю: "Смотри, Валер, всего за двадцать копеек ты радикально украсил и разнообразил свою жизнь в поезде! И не только свою, но и всех, кто с тобой в том вагоне ехал. У них общая тема для разговора благодаря тебе появилась. А что было бы, если бы ты отдал трёшку за эти открытки? Ну глянул разок, другой! Скукота! Деньги на ветер! Так что, говорю, не переживай! Ты всё правильно сделал!"

И, обращаясь к участковому:

– Вы, товарищ капитан, запишите, запишите. Вон, у вас планшетка с собой, а значит там блокнот с карандашом имеются. Значит так, поезд Москва-Симферополь, шестой вагон! Или девятый? Нет, шестой! Да, кажется шестой… Я вечно шесть и девять путаю. Они похожи, как близнецы. Вы не находите? Нет?

И тут же, без паузы:

– А вы знаете, что такие вот планшетки из свиной кожи изготавливают? – участковый тоскливо кивнул, – Я где-то читал, что из одной взрослой свиньи можно сделать полторы планшетки! Представляете? Всего полторы! Я теперь, если иду в кино и перед фильмом «Новости дня» крутят, а там какую-нибудь свиноферму показывают, то прямо так и вижу – вместо свиней целая толпа планшеток по свинарнику бродит! Вот вам смешно, а у меня мозг выносит! – Полторы планшетки! Это как? Вы не знаете? Нет? Вот и я тоже не знаю…

– А вообще у нас, пацанов, с этим строго! – я быстро сменил тему, – Вино, табак, порнография – нет, это не для нас! Вот мы в прошлом году попробовали покурить, так мать Валерки учуяла запах и отцу нажаловалась. Мы на следующий день с Серёгой на его жопе красные полосы от ремня считали. Целых шесть штук нашли, представляете?

– Так ты, оказывается, уже курить пробовал, паршивец! – наконец-то очнулась мама.

– Ну, мам, мы все трое за это уже достаточно поплатились! Точнее, пороли одного Валерку, но результаты рассматривали мы все вместе. Мы с Серёгой после этого вообще ни разу больше не пробовали! И не хочется! Как отрезало, представляешь? И всего-то делов – шесть раз ремнём по жопе! Если на три жопы пересчитать, то в среднем всего по два удара получается! Говорить не о чем. Нет, валеркин папа очень эффективный педагог, хотя работает электриком на автобазе. Ты, мама, даже не спорь! Он просто ошибся с выбором профессии. Кроме того, ты бы меня всё равно не догнала. Я уже два года назад быстрее тебя бегать начал.

– Фу! Что за выражение – «жопа»? Где ты такого нахватался? – недовольно поморщилась мама.

– Я разве сказал "жопа"? – удивился я и посмотрел на участкового. Тот мрачно кивнул.

– Этого не может быть! Скажите, товарищ старший лейтенант, я что, правда сказал это слово?

– Правда! – впервые открыл рот второй офицер. Он отогнул воротник своей куртки, и я увидел весь погон, – Вообще-то я тоже капитан…

– Извините! Pardon! Excuse me! Przepraszam! У вас погон воротником был прикрыт.

– Ты что, много языков знаешь? – второй раз открыл рот офицер КГБ.

– Нет, я отлично знаю только английский, а на остальных могу только извиниться. Вот послушайте!

Я встал, выпятил грудь и с выражением прочёл наизусть длинную, как монгольская степь, поэму Шекспира «Венера и Адонис». Произношение я намеренно искажал так, что если бы среди гостей оказался знаток английского, у него из ушей полезли бы черви или потекла кровь. Ну, у особо толстокожих из ушей всего лишь пошёл бы дым. У мамы был иммунитет. Она совершенно не знает этот язык и сейчас, по-моему, даже гордилась тем, как я декламирую. Рикошетом могло задеть Марину, если она меня слушала. Её английский вполне себе приличен. Но это неизбежные издержки. Я потом извинюсь.

Я посмотрел на обоих гостей и сожалением отметил, что заряд прошёл мимо. Черви из ушей не полезли ни у того, ни у другого. Крови и дыма тоже не было видно. Видимо, я имею дело с необразованной публикой…

Впрочем, определённый эффект от моего выступления всё же был. Лица обоих офицеров сделались совершенно серыми, а глаза оловянными. В качестве проверки я учтиво предложил участковому:

– Не хотите ещё чаю?

– Нет, спасибо! – хрипло ответил тот, тупо глядя на пустой стол, единственным украшением которого была бархотка с папиными орденами и медалями.

Из-за стены донеслись приглушённые звуки пианино. Ага, – сообразил я, – значит, уже семь часов и тётя Ляля усадила Серёжку заниматься музыкой. Заметив, что оба офицера тоже прислушиваются, я принёс мысленные извинения своему другу и его отцу, дяде Грише.

– Это Серёжка пальцы разминает, – сказал я, кивнув на стену, – Играть он начнёт немного позже. Только, если вы тоже любите музыку, то лучше слушайте её отсюда. Не стоит проситься к ним в гости. Дядя Гриша вообще-то добрый, но там в больнице он на моих глазах следователя прокуратуры на куски разорвал!

– Что ты сочиняешь? – вмешалась мама.

– Ничего я не сочиняю! – возмутился я, – Тебя там не было, а я всё видел своими глазами! Ну не видел, но отлично слышал! Он его из моей палаты вывел и в коридоре разорвал! Прямо под нашей дверью! Я хорошо слышал, как куски мяса на пол шлёпались! И чувствовал запах свежей крови! Меня чуть не стошнило!

Я снова обратился к участковому:

– А казалось бы, за что? Из-за какой-то ерунды. Этот следователь, как сказал дядя Гриша, всего лишь как-то неправильно меня допрашивал. Говорит, с нарушением уголовно-процессуального кодекса… Вы, кстати, не нарушаете этот кодекс, когда со мной разговариваете? А то не дай бог дядя Гриша в гости придёт… Я после того случая что-то его побаиваться начал.

Участковый пошевелился и помотал головой:

– Нет, не нарушаем… А этот дядя Гриша, он что, тоже из прокуратуры?

Я помотал головой:

– Нет, что вы? Он по хозяйственной части. Председателем облисполкома работает.

Мужчины удивлённо переглянулись. Капитан, тот что остался стоять в дверях, выпрямился в дверном проёме, весь как-то подобрался и спросил, обращаясь к маме:

– Григорий Иванович Новосельцев ваш сосед?

Мама кивнула:

– Да, давно уже.

– Та-а-к, понятно, – нахмурился он и вновь обратился ко мне, – А почему тебя тот следователь допрашивал? Что ты такого натворил?

– Ничего я не натворил! – снова возмутился я, – Скажете тоже! Он меня спрашивал, чем я того бандита огрел? Ну, который в паре с другим Наташку похитил. Всё о каком-то молотке твердил. Куда, говорит, ты его потом спрятал? Я ему сто раз повторил, что врезал ему по спине ногой, а он не верит ни в какую! Я был тогда в состоянии аффекта, поэтому удар таким сильным получился! Я потом у Конан Дойля нашёл это слово, и сразу понял, что это как раз мой случай.

– С вами тоже самое бы случилось, если бы, к примеру, на ваших глазах товарища капитана, – я мотнул головой на участкового, – два амбала под мышки подхватили и потащили в подвал, наси… – я осёкся, увидев, как дёрнулся участковый.

Он ошарашенно хлопнул себя широкой ладонью по лбу:

– Только сейчас сообразил! Так ты и есть тот самый пацанёнок, о котором весь город уже три недели говорит?

Я хмыкнул, а мама гордо кивнула. Видя, что его товарищ недоумённо хлопает глазами, он бросил ему:

– Я вам потом объясню, товарищ капитан. По вашему ведомству это дело не проходило.

Конец разговора пришёл неожиданно. Мама вздохнула:

– Вы извините, товарищи, но от его трескотни у меня уже раскалывается голова!

Я возразил:

– Я просто веду учтивую застольную беседу. Ты сама меня учила, что гости не должны скучать. И кроме того, они получили от меня массу полезной информации, которая, надеюсь, поможет им в их поисках. Мам, может ты покажешь им наши семейные фотографии? Это безумно интересно!

– Нет! – вздрогнул участковый и вскочил со стула, – Нам пора! Мы и так уже засиделись.

Офицера КГБ тоже изрядно шатнуло в дверном проёме, когда он услышал про семейный альбом. Исчезли они буквально через пару секунд. Я прислушивался к удаляющемуся торопливому перестуку сапог на лестнице, переживая, что они могут наблевать прямо у нас в подъезде, но тут запела мощная пружина, стукнула дверь, и я облегчённо выдохнул, – Донесли до улицы! Настоящие мужчины! Так закаляется сталь!

Чёрт! Как же я этого раньше не понял? Семейный альбом – это же настоящая бомба! С него нужно было и начинать.

***

Чтобы уже закончить с этой темой, нужно рассказать, как Коломийцев вернулся домой. Для этого придётся забежать почти на три месяца вперёд и для начала познакомиться с теми, кто его к нам в Магадан послал. Не по своей же воле он в такую даль поехал!

Как Марина правильно предположила, послала Коломийцева в Магадан одна хитрая контора в составе КГБ СССР. Позже мы узнали полное её наименование и даже познакомились с её директором. Организация эта прикрывалась вывеской НИИ Статистических исследований. На самом же деле все эти люди принадлежали Отделу "А" (аналитика, паранормальные явления) КГБ СССР. Коломийцева к нам она послала, разумеется, не напрямую. Не было в составе этого подразделения оперативников, способных выполнить задачи по слежке и задержанию. Под крышей этого заведения собрался учёный люд и всякого рода шарлатаны, выдающие себя за гипнотизёров. Нет, люди, владеющие гипнозом там действительно были, но и шарлатанов, не желающих честно трудиться на заводе у станка, там тоже хватало.

Всё началось с того, что начальник Отдела "А" полковник Горохов Семён Васильевич встретился со своим давним и близким приятелем генерал-лейтенантом Мирошниченко Николаем Гавриловичем за бутылочкой коньяка, рассказал ему о моём существовании, рассказал о ставшем ему известным случае со Светкой Сидоровой (Золотой Рыбкой), которую я в пионерском лагере на раз усыпил в кабинете зубного врача и высказал пожелание заполучить такого сильного гипнотизёра, как я, в свою команду. Генерал Мирошниченко, он является начальником Оперативного Управления (3-е Главное Управление КГБ СССР) пожал плечами и выразился в том смысле, что дело плёвое, и он не понимает, почему друг Сёма до сих пор медлит и не подал соответствующий рапорт. Друг Сёма подлил в его рюмочку сосудорасширяющей жидкости, чокнулся с ним, выпил, закусил кусочком горького шеколада и сказал:

– Завтра рапорт со всеми разрешениями будет лежать у тебя на столе…

А ещё через три дня в магаданском аэропорту приземлился регулярный рейс из Москвы и по трапу на землю сошёл широкоплечий молодой парень в чёрном драповом пальто…

Окно в прошлое

Я быстро шёл, почти бежал, вниз по Ленина, поглядывая по сторонам, прислушиваясь к весёлому посвистыванию снега под ногами пешеходов, к шумам моторов проезжающих по дороге автомобилей, и размышлял. Уже давно, едва мне разрешили выходить на улицу, меня начал мучить один вопрос. А именно: что мне делать, если я вдруг встречу на улице того самого второго бандита, которому пока что удалось избежать поимки?

Уже почти месяц прошёл с того момента, когда он со своими подельниками предпринял попытку похитить Наташу. Его активно искала милиция, но судя по всему, ничего они не достигли. Мы обсуждали с Мариной эту тему и оба сходились во мнении, что скорее всего его в городе уже давно нет.

Или ему удалось как-то обмануть контроль пассажиров в аэропорту, и он уже давно улетел на материк, или же с попутным транспортом уехал далеко по Колымской трассе, устроился рабочим на каком-нибудь прииске и сейчас сидит тихо и не высовывается.

Марина сказала, что в области не так строго действуют обязательные для всех правила приёма на работу, когда гражданин, устраиваясь, обязан предъявить свой паспорт и трудовую книжку.

В любом случае, по её словам, вероятность того, что он остался в Магадане, где каждый участковый давно ориентирован на его розыск, очень невелика. Тем не менее меня не оставляло гадкое чувство, что в один прекрасный день я снова могу нос к носу столкнуться с ним на улице. Та же мысль не покидала и Наташу.

Что делать в этом случае? Снова пытаться одолеть его в честной борьбе? Глупо! То что получилось у меня в первый раз, получилось ценой напряжения всех моих сил, и едва не стоило мне жизни, в другой раз могло и не получиться. Я достаточно трезво оценивал свои силы.

Это Надюшка с Наташей видят во мне героя, способного и впредь защитить их от любой опасности. На деле же я обычный, худенький мальчишка неполных двенадцати лет от роду. Рост у меня 152 сантиметра. Да, реакция у меня отменная, да, я умею двигаться и думать в критических ситуациях очень быстро. Наверняка быстрее большинства взрослых.

Что ещё? Неплохо владею некоторыми приёмами рукопашного боя. Они хороши в случае стычки со сверстниками, но что будет, если какому-нибудь взрослому и массивному противнику удастся ухватить меня за одежду? Всё, я пропал! У меня же что называется «бараний вес» – всего 46 килограммов.

При встрече с опытным противником, да ещё вооружённым ножом, у меня слишком мало шансов уцелеть. Тот бандит, не подоспей вовремя милиционер, своим ножом меня как колбасу нарезал бы – быстро, аккуратно и тонкими ломтями!

Ситуация резко изменилась в тот день, когда я открыл первый проход. Точнее, несколько позже, когда я сообразил, в какое мощное оружие может превратиться обычный открытый проход.

А началось с того, что я задал себе вопрос: что станет с человеком, если он, образно говоря, одной ногой будет стоять здесь, а другой там – по другую сторону прохода, и проход при этом закроется? Понятное дело, искать добровольцев для такого эксперимента я не стал. Не стал пробовать и на себе. Мне пришла в голову идея получше. Улучив момент, когда наш дворник дядя Коля отправится к себе домой, я забрался под лестницу в нашем подъезде, где был составлен весь его инвентарь, выбрал из него метлу с деревянным черенком, открыл маленький, размером с почтовую открытку, проход на свалку типографии, забором примыкающую к нашему двору, просунул туда черенок метлы и закрыл проход.

Черенок в моих руках даже не шелохнулся, но стал короче на добрых тридцать-сорок сантиметров. Я особо не примеривался, когда просовывал его в ярко светящееся в темноте прямоугольное отверстие. Срез на конце укороченного черенка был ровным и на ощупь казался отполированным. Под лестницей было темно, а выходить с метлой на свет я побаивался. Быстро поставив метлу, точнее то, что от неё осталось, на прежнее место, я покинул экспериментальный участок.

Примерно через час громкая нецензурная брань во дворе оповестила всех жильцов наших двух домов, что дядя Коля откопал топор войны и, как в аналогичной ситуации выразился один из героев Марка Твена, «с завтрашнего дня гроба подорожают»! Наверно, укороченный (компактный) вариант метлы пришёлся ему не по вкусу.

Второе практическое применение проходу подсказали мне, как ни странно, сказки тысячи и одной ночи, где несметные сокровища надёжно охранялись хитроумными ловушками, подстерегающими жадных до чужого добра дилетантов-кладоискателей. Точнее, один тип ловушки – переворачивающаяся под весом несчастного плита пола, ведущая в яму с кольями или копьями.

Ну, яма с кольями – это явный анахронизм, но вот открыть проход под ногами жертвы и сбросить её на остров, в открытое море или, вообще, на Северный полюс – это современно, элегантно и эффектно!

Подопытной крысой послужила мне подгнившая с одного боку картофелина. Я положил её на пол примерно по центру кухни, открыл под ней проход на остров и склонившись над образовавшимся квадратным отверстием наблюдал, как она стремительно уменьшается в размерах и в конце концов разлетается в брызги, достигнув песка пляжа!

Это привело меня к ещё одному выводу. Если бы на месте картошки оказался человек, то в зависимости от высоты расположения окна, он либо разбился бы в лепёшку, либо его можно было бы относительно безболезненно и безопасно для его здоровья высадить на остров или погрузить в море. После этого с ним можно поговорить на разные интересные темы, самому при этом оставаясь на безопасном удалении. Как раз это самое я и проделал пару дней спустя с липовым «старшим научным сотрудником» Петром Петровичем Коломийцевым.

Я не задумался бы проделать точно то же самое и с этим вторым бандитом, встреть я его на улице, но как его найти? Вот вопрос! И тут меня как будто кто-то по башке ударил! Ты умеешь открывать смотровые окошки. До сего дня все они открывались в настоящем времени. А что если они способны показывать нам и прошлое, а? Ведь, как мне кажется, наш остров – ну, там где водопад – тоже находится в очень далёком прошлом.

От этой мысли я даже остановился и застыл на месте. Меня пару раз толкнули. Тротуары у нас достаточно широкие, – не уже, чем в Москве, – но зимой из-за сугробов по обеим сторонам они естественным образом сужаются. Застывший на месте посередине тротуара человек, достоин всяческого осуждения. Вспомнив об этом, я очнулся и быстро двинулся дальше. Мне не терпелось поделится новой идеей с Мариной!

***

Мама, конечно же, рассердилась, что я опоздал к ужину и накинулась на меня с вопросами, где я пропадал. Пришлось врать, что был в гостях у одноклассника, и мы с ним клеили модель планера, точно такого, который она отказалась купить мне два года назад, когда мы с ней были в московском Детском мире.

Этот планер с тех пор периодически всплывал в наших с ней разговорах и, в зависимости о того, кто о нём вспоминал, служил либо дополнительным свидетельством моей избалованности, либо, как сегодня, был завуалированным упрёком и средством отвлечения внимания.

Ужинать я отказался и, быстренько поцеловав маму в щёку, ускакал к месту моей временной дислокации. Вихрем пронёсшись по квартире, я поздоровался со всеми, сказал Надюшке, – Сейчас, сейчас,… – и, уединившись в спальне у Марины, устроился на тахте. Моё «сейчас, сейчас» Надюшку не убедило, и она притащилась вслед за мной в спальню матери.

Пришлось вкратце объяснить ей свою идею. Надюшка её сразу поняла, согласно кивнула и уселась рядом со мной. Она внимательно следила за тем, что происходит. Когда я открыл окошко с видом на вход магазина, где началась вся история с похищением, Надюшка тут же заныла, что ей плохо видно и попыталась подтащить его ближе к себе.

Ясное дело, у неё ничего не получилось. Окошко выскальзывало у неё из пальцев, как намыленное. Понаблюдав за ней пару секунд, я сжалился. Велев ей убрать руки, я мгновенно расширил окно и наклонил его так, что нам обоим стало удобно. Надюшка, не долго думая облокотилась на свой край окна, как на школьную парту, и высказала здравую мысль:

– Слушай, Саш, а как мы поймём, какой день и какой час показывает твоё окошко?

Мы молча уставились друг на друга. В самом деле, как? Без точного знания даты и времени вся эта затея не имеет никакого смысла. Глядя в тёмные глаза подруги, я неуверенно произнёс:

– Хочу, чтобы здесь отображалась точная дата и время…

Мы опустили головы на окошко и Надюшка тут же завопила, указывая пальцем на неизвестно откуда появившиеся по центру окошка небольшие ярко-зелёные цифры:

– Глянь! Вот они! Гениально!

– А что это такое? – я удивлённо рассматривал ряд цифр, некоторые из которых менялись на глазах.

– Ну ты и лапоть! – сердито фыркнула она. – Да это же и есть дата и время! Вот смотри! – она ткнула пальцем в группу цифр слева, которая выглядела так 1968-01-09, – Смотри, 1968 это год. Правильно? Правильно! Далее идёт 01 – это январь, потом 09 – это 9-е число! Всё верно!

Я кивнул, быстро сообразив, что это действительно точная дата и время, только время было отображено не в виде привычного циферблата со стрелками, а вот так – цифрами. Судя по всему сейчас 20:07, то есть восемь часов семь минут. Будильник, стоящий на письменном столе у Марины, показывал десять минут девятого. Спешит? Да, наверно.

Я мысленно приказал сохранять точку обзора, но время пустить вспять. Ура! Получилось! Последние две цифры в группе цифр, отображающих время, остановились на миг и начали обратный отсчёт. Время побежало вспять. Мы с Надюшкой увидели, как редкие прохожие, замерев на миг, вдруг зашагали задом наперёд. Это было так смешно, что мы оба не выдержали и расхохотались.

На наш смех сбежались остальные обитатели дома. Первой в спальню зашла Марина, которая до того в одиночестве сидела на кухне, размышляя над какой-то проблемой. Когда я её сегодня увидел, она напряжённо рассматривала какую-то точку на стене, время от времени затягиваясь сигаретой. Зайдя в спальню, она пару секунд рассматривала нас с Надюшкой, потом подошла, присела рядом со мной, пару секунд рассматривала картинку в окошке и, наконец, совершенно серьёзно спросила:

– Тебе удалось пустить время вспять?

Я кивнул, не отрываясь от окна, в котором как раз пятился задом какой-то нетрезвый гражданин. Это было так потешно, что у меня сил не было отвести глаза. Надюшка рядом со мной заливисто хохотала.

– Останови это! И немедленно убери окно! – Раздался резкий приказ.

Мы оба подняли головы от окошка и недоумённо уставились на сердитое лицо Марины.

Не глядя вниз, я убрал окошко и поднялся с кушетки. Её тон меня испугал.

– Тётя Марина, я просто хотел…

Всё так же сердито она перебила меня:

– Я поняла, что ты хотел! Ну-ка, девки, ступайте к себе! Мне нужно поговорить с этим магом!

Наташа не успела даже войти в спальню к матери. Она удивлённо смотрела на нас, стоя в дверном проёме. Надюшка резко поднялась и надув губы, демонстративно не глядя ни на кого, вышла из спальни. Наташа вышла за ней следом. Марина облегчённо выдохнула, встала с кушетки и плотно прикрыла за ними дверь.

– Малыш, не обижайся. Твои намерения мне понятны, но это нужно было делать не на глазах у Надюшки и уж тем более Наташи! Девочки только-только начали приходить в себя после той катастрофы, а ты хотел снова показать им всё, да ещё и во всех деталях. Это было неразумно. Согласен со мной?

– Угу, извини! Действительно, не подумал… Глупо как-то получилось!

Марина отходчива. Поняв, что я сильно огорчился, она поймала мои плечи и привлекла меня к себе. Пригладив мои несколько растрепавшиеся волосы, она успокаивающе сказала:

– Ладно, не огорчайся. Страшного ничего не случилось, но всё же я прошу тебя советоваться со мной, если тебе захочется что-нибудь эдакое попробовать. Как бы до настоящей беды дело не дошло…

Отпустив меня, она уселась на краешек тахты и приглашающе похлопала ладошкой рядом с собой.

– Давай всё с начала… Идея-то неплохая.

Вызванное мной окошко появилось уже с циферками даты и времени. Марина только попросила убрать цифры куда-нибудь на край окна, чтобы они не мешали наблюдению. Когда требуемуе было исполнено, последовала новая просьба. Она помолчала с полминуты, наблюдая за происходящим возле магазина, вздохнула и сказала:

– Дело было уже почти месяц назад. Если ты запустишь время назад с той скоростью, что я видела, то нам с тобой придётся сидеть здесь целый месяц, рассматривая всякую чепуху. Это непродуктивно. Можешь открыть окно прямо 15-го декабря? Это произошло примерно в шесть вечера. Попробуй…

Никаких особых усилий прикладывать не пришлось. Я просто захотел, чтобы в окошке был показан вечер 15-го декабря и циферки в левом верхнем углу скачком изменились. Теперь они выглядели так: 1967-12-15 18-00-00. Последние две цифры тут же начали прилежно отсчитывать секунды. У входа в магазин стояла небольшая толпа. Люди что-то оживлённо обсуждали.

Не спрашивая разрешения Марины, я перевёл окошко в боковую улицу, где всё это случилось. Мы увидели поблескивающий синими огоньками на крыше милицейский ГАЗик, чуть дальше припаркованный к обочине РАФик Скорой, а на тротуаре, вокруг лежащего ничком тела суетились двое врачей в шубах поверх белых халатов.

Очевидно, что в этот момент мы с Наташей уже сидели в милицейской машине, и она как раз пыталась оттереть мои побелевшие щёки и нос своей шерстяной рукавичкой. Марина придвинулась ближе и обняла меня за прлечи. Я пошевелил ими, высвобождаясь:

– Не надо… Не бойся, я в порядке…

Вот теперь я пустил время в окошке назад. Движения людей изменились, они снова стали бегать задом наперёд, но теперь это было уже не смешно. Я сказал Марине:

– Я сейчас переведу время назад. Примерно на полчаса. Ты закрой глаза, сейчас будет страшно.

Марина вновь обняла меняя за плечи.

– Не беспокойся, я выдержу. Тем более, что знаю, чем там всё закончилось. Переводи…