Текст книги "Христос и церковь в новом завете"

Прежде, чем указать на общие характерные особенности Мк. и остановиться на отдельных местах Евангелия, настоятельно рекомендуем прочитать Мк. целиком за один раз. Это займет не более полутора часов. Полезность такого чтения трудно переоценить[629]629
  Нечто похожее практикует Церковь в своей богослужебной жизни. По Уставу в первые три дня Страстной седмицы на Часах полагается прочитывать все Четвероевангелие, т. е. реально в каждый из трех указанных дней должно быть прочитано за раз более, чем одно из четырех Евангелий. В приходской практике чтение Евангелий «подряд» (по нескольку глав сразу) начинается задолго до Страстной седмицы (со 2-й или Крестопоклонной седмиц Великого поста). Евангельский текст воспринимается несколько иначе, чем в виде отдельных законченных зачал – как некий цельный стремительный поток...


[Закрыть]. Конечно, все Евангелия, как и весь Апостол, распределены на смысловые отрывки (зачала; см. Приложение. 4) для богослужебного чтения в течение всего года. Кроме того, можно и самому разделить Евангелия для личного ежедневного неспешного и вдумчивого чтения. Но хотя бы раз стоит прочитать каждое из Евангелий целиком, чтобы оно предстало перед читательским вниманием в нерасторжимой целостности – как единое, стремительное повествование. Для Мк., быть может, это наиболее актуально.

Простота стиля

Стиль Мк. очень прост и доступен. «Он пишет на примитивнейшем греческом, и по содержанию он самый непосредственный из евангелистов»[630]630
  Иеремиас И. С. 55.


[Закрыть]. Последовательность событий выстраивается через повторяющиеся сочинительные союзы «и» или «тотчас»[631]631
  Немножко жаль, что СП приукрашает это однообразие «и» и «тотчас», без конца повторяющееся в Мк., с помощью синонимов. Например, Мк. 1, 10 и 1, 12, где стоит одно и то же «и тотчас» (kai eu)quj), СП во втором случае дает «немедленно после того». В этом отношении ЕК с его более буквальным подходом вновь выглядит предпочтительнее. Всего в Мк. словосочетание «и тотчас» (kai eu)quj) встречается 25 раз, плюс к этому 16 раз «тотчас» (eu)quj). В остальных многочисленных случаях употребляется просто союз «и» (kai).


[Закрыть]. Можно насчитать до сорока предложений подряд с союзом «и»[632]632
  См. Чистяков Г. свящ. С. 199.


[Закрыть]. Глаголы в Мк. часто стоят в настоящем времени[633]633
  СП не всегда сохраняет настоящее время, предпочитая прошедшее (см., напр., Мк. 3, 31; 4, 35 и др.).


[Закрыть], но времена иногда путаются[634]634
  См. Charpentier E. P. 59.


[Закрыть]. Некоторые фразы не очень правильные. Марк пишет, например:

Он, взглянув, сказал: вижу проходящих людей, как деревья (8, 24).

Он использует слова, считающиеся вульгарными, такие, как kra/batton[635]635
  В этом месте Мк. сближается с Ин. (5, 8)


[Закрыть] ^— «постель»[636]636
  См. Charpentier E. P. 59.


[Закрыть]:

Тебе говорю: встань, возьми постель твою и иди в дом твой (Мк. 2, 11),

В параллельных рассказах Мф. и Лк. стоят более литературные термины: kli/nhn (Мф. 9, 6) или klini/dion (Лк. 5, 24) – «ложе», переведенные в СП, правда, тоже как «постель».

Описывая преобразившегося Иисуса, Марк не сравнивает белизну и блистание Его одежд с солнцем и светом, как в Мф. (17, 2; ср. Лк. 9, 29), а неожиданно, как будто не в силах подобрать подходящего сравнения, выдает:

[ЕК] И одежды Его сделались блистающими, белыми весьма (leuka li/an), такими, что белильщик на земле не может выбелить (Мк. 9, 3).

Этот стих мы привели в переводе еп. Кассиана, основанном на лучших рукописях, тогда как в других рукописях появляется еще и сравнение со снегом, отраженное в СП[637]637
  Ср. перевод Аверинцева С.С., в котором тоже «снега» нет. – Евангелие от Марка, Евангелие от Иоанна, Послание к Римлянам, Апокалипсис. // Славянский библейский фонд. Перевод на русский язык, 1996. СПб. 1997. С. 23.


[Закрыть].

В эпизоде о чуде умножения хлебов для пятитысячной толпы (он есть во всех четырех Евангелиях) расположение людей в Мк. 6, 40 описывается так:

И сели рядами, по сто и по пятидесяти.

Приведенный стих в СП выглядит вполне литературно и правильно. Если же привести греческий подстрочник, то получится:

Kai a)ne/pesan prasiai/ prasiai/ kata e(katon kai kata penth/konta – «И возлегли они ряды ряды по сто и по пятьдесят».

«Греческий текст здесь воспроизводит структуру арамейского первоисточника, где это выражение повторено дважды – «грядками, грядками»... Это слово встречается у Гомера примерно в таком контексте: «Саду границей служили красивые грядки, с которых овощ и зелень весь год собирались обильно»... Речь идет не о рядах вообще, а рядах в огороде»[638]638
  Чистяков Г. свящ. С. 10, 199.


[Закрыть].

Конечно, буквально этот оборот («ряды, ряды» или «грядки, грядки») переводить бессмысленно, но в переводе, например, С.С. Аверинцева предлагается другое просторечие:

И улеглись они на земле рядами по сто и по пятидесяти человек.

«Дело в том, что Марк... никогда не учился искусству рассказа. Он совершенно не умеет рассказывать так, как прекрасный писатель Лука или старательный, молитвенно настроенный Матфей. Но Марк, тем не менее, делает то, что в его силах, потому что его переполняет Благая весть и он не может не делиться ею с людьми, его окружающими... И в силу этого Евангелие от Марка становится абсолютно уникальным свидетельством о Спасителе. Именно литературное несовершенство делает это Евангелие удивительным свидетельством несомненной подлинности.»[639]639
  Чистяков Г. свящ. С. 198-9.


[Закрыть]

Марк действует на эмоции не с помощью сентиментальных деталей (отсутствие сентиментальных и нравственных характеристик – общая особенность всех Евангелий, но в наибольшей степени она отличает Мк.), а через простое изложение фактов, что особенно чувствуется в повествовании о Страстях[640]640
  См. Charpentier E. P. 59.


[Закрыть] (см. § 42. 7).

Зримость и конкретика описаний

К характерным особенностям повествования ап. Марка можно смело отнести зримость и конкретику в описании событий, что особенно видно при сравнении с параллельными местами в Мф. и Лк. Вот некоторые примеры[641]641
  Подробно все подобные расхождения приведены и классифицированы по типам в: Грилихес Л., свящ. С. 29-35.


[Закрыть]:

Однако на основании живости и непосредственности описаний, встречающихся в Мк., не следует слишком спешить с таким, кажется, напрашивающимся выводом (хотя он считается почти что общим местом среди библеистов), как вывод о его безусловной первичности по отношению к другим Евангелиям, в частности, к Мф. Еще раз повторим, что приоритет Мк. – это завоевавшая себе наибольшую популярность гипотеза, на сегодняшний момент лучше всего объясняющая многие вопросы, связанные с Синоптической проблемой:

«Представляется очевидной невозможность однозначного заключения относительно большей «живости» языка (которая сама по себе еще не может являться безусловным свидетельством в пользу приоритета одного из двух Евангелий)»[642]642
  Грилихес Л., свящ. С. 12.


[Закрыть].

В самом деле, если для многих, в том числе авторитетнейших библеистов живость и непосредственность описаний является безусловным признаком первичности Мк.[643]643
  «Марк пишет на примитивнейшем греческом, и по содержанию он самый непосредственный из евангелистов. Это показывает, что его Евангелие самое древнее из четырех канонических Евангелий». – Иеремиас И. С. 55.


[Закрыть], то другие совершенно справедливо полагают, что эти самые живость и непосредственность в вопросе о первичности еще ничего не доказывают[644]644
  «Доводом в пользу гипотезы приоритета Марка, которая признается почти как аксиома, является утверждение, что самое живописующее Евангелие должно быть скорее всего болеее ранним, так как живость изложения едва ли могла отразиться на существовавшем источнике. Однако нельзя исключать и возможности, что самое живое описание не всегда бывает самым ранним.» – Гатри Д. С. 109.


[Закрыть]. Ведь отсутствие конкретизирующих деталей в Мф. может объясняться не тем, что он их «купировал», работая с текстом Мк., а тем, что обращаясь к первому поколению христиан из евреев (а Мф. было написано как раз в иудео-христианском иерусалимском или около-иерусалимском, т. е. наипервичнейшем ареале), он абсолютно не нуждался ни в какой «отягчающей» текст конкретике. Повествование Мф. в этом смысле можно назвать «имплицитно-конспективным», т. е. повествованием-намеком, «кодом», который быстро «включал» в сознании слушателей все необходимые памятные детали. «Предварительная осведомленность допускает определенную недосказанность, неназванность, конспективность»[645]645
  Грилихес Л., свящ. С. 17.


[Закрыть]. А вот когда Марк писал свое Евангелие, обращаясь к язычникам, да еще далеко за пределами Израиля, он вынужден был раскрывать такое «конспективное» повествование с помощью живых конкретных описательных деталей[646]646
  См. Грилихес Л., свящ. С. 16-17, 29.


[Закрыть]. Впрочем, это были не его фантазии, а воспоминания живого очевидца, ап. Петра, который, вполне возможно, пользовался тем самым конспектом. Эта гипотетическая картина, предложенная и достаточно грамотно и убедительно обоснованная свящ. Леонидом Грилихесом, заставляет предполагать существование текста, предшествовавшего Мк., которым, возможно был еврейский текст Мф.

Динамизм

Еще одной особенностью Мк. является его динамизм или стремительность развития событий. Такое впечатление складывается, во-первых, за счет огромного количества «и тотчас», а во-вторых, за счет того, что основное содержание Мк. заполняют рассказы о делах (чудесах) Иисуса Христа. Мк. – Евангелие действия. Или: действия (дела, деяния) Господа – вот язык Его Благовестия, а значит, и Благовестие о Нем — это рассказ о Его делах.

Парадоксально, но факт: при наименьшем, по сравнению с другими Евангелиями, объеме (16 глав; Мф. – 28; Лк. – 24; Ин. – 21) Мк. наиболее содержательно в смысле фактов. Слов Иисуса – минимум, хотя и притчи, и поучения все же встречаются.

В этом отношении показательно, с чего начинается основная часть евангельского повествования (после пролога, имеющегося в каждом Евангелии). Если в размеренно-поучительном Мф. первое общественное выступление Иисуса – Нагорная проповедь, то в Мк. это рассказ о чуде изгнания нечистого духа из одержимого (Мк. 1, 21-27). Чудо сразу вызывает вопрос:

Что это? что это за новое учение, что Он и духам нечистым повелевает со властью, и они повинуются Ему? (1, 27)

Примечательна и такая деталь. Рассказ о чуде предваряют два предложения:

^21 И приходят в Капернаум; и вскоре в субботу вошел Он в синагогу и учил. ^22 И дивились Его учению, ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники. (1, 21-22).

В Мф. между «и учил» (5, 2) и «народ дивился учению Его, 29 ибо Он учил их, как власть имеющий, а не как книжники и фарисеи» (7, 28-29) располагается Нагорная проповедь, занимающая три главы, и имеющая в Мф. также начальное, «программное» значение.

Иначе говоря, учение Иисуса Марк излагает не в виде слов, а в виде дел Иисуса. Это тем более явно и удивительно, что приведенный выше (ст. 27) вопрос-изумление о «новом учении» есть реакция на чудо изгнания беса, а не на проповедь (т. е. собственно учение), как в Мф.

Показателен и такой штрих. Все синоптики говорят об искушении Иисуса в пустыне (Марк – кратко, Матфей и Лука – подробно). Но при этом интересно обратить внимание на то, как евангелисты говорят о самом факте появления Христа в пустыне. Если в Мф. 4, 1 мы читаем a)nh/xqh, что букв. значит «был возведен» (= СП), в Лк. 4, 2 – h)/geto, «был водим» (СП: «поведен был»), то в Мк. 1, 12 – Kai eu)quj to pneu=ma au)ton e)kba/llei ei)j thn e)/rhmon. = «И тотчас Дух Его выбрасывает (выталкивает) в пустыню». СП нивелирует столь напряженную динамичность: «Дух ведет Его»; ЕК: «Дух уводит Его»; перевод Аверинцева: «Дух гонит Его».

«Печать» личности ап. Петра

Св. Иустин Мученик не случайно назвал Мк. «Воспоминаниями Петра» (§ 42. 2).

В самом деле, «впечатление такое, что Иисус открывается через взор Петра. На протяжении двух лет совместной жизни Петр видел Его на дорогах Палестины, слушал Его в доме в Капернауме; видел, как Он ест, спит, говорит и молится. Он видел Его в сиянии Преображения на горе; в синагоге и в храме; как Он был раздражен на прокаженного или на учеников; как Ему было жалко людей; как Он был удивлен, что Ему не верят в Назарете (6, 6). Иисус ведет изнурительную жизнь странствующего проповедника, которому подчас не остается времени для еды; Петр видит, как, утомленный, Он спит во время бури...»[647]647
  Charpentier E. P. 64.


[Закрыть]

Воспоминания Петра как живого человека являются источником некоторых неповторимых деталей Мк. Так, описание поведения Петра на горе Преображения содержит такую характеристику:

⁵ Петр сказал Иисусу: Равви! хорошо нам здесь быть; сделаем три кущи: Тебе одну, Моисею одну, и одну Илии. ⁶ Ибо не знал, что сказать; потому что они были в страхе (Мк. 9, 5-6; ср. Лк. 9, 33).

В воскресном повествовании о женах, пришедших ко гробу, Марк не упускает такой немаловажной детали в повелении светоносного ангела, сидящего у пустого гроба, как особое упоминание Петра:

... идите, скажите ученикам Его и Петру, что Он предваряет вас в Галилее... (Мк. 16, 7)

Вообще-то личность ап. Петра является выдающейся во всех Евангелиях, но речь идет о том, что в Мк. его присутствие носит наиболее живой, «человеческий» характер. Вот в Мф. Петр является, возможно, еще более значимой фигурой, но уже в другом смысле – как символ Церкви. Во всех трех Синоптических Евангелиях Петр выступает с краеугольным исповеданием мессианства Иисуса, но в Мк. оно звучит в наиболее примитивной форме: «Ты – Христос» (Мк. 8, 29), тогда как в Мф. оно более развернуто и литургично: «Ты – Христос, Сын Бога Живаго» (Мф. 16, 16; ср. Лк. 4, 41; Ин. 6, 69).

«Странности» или «изгиб», свидетельствующий о подлинности

Еще одной выразительной, хотя и не бросающейся с первого взгляда в глаза особенностью Мк. является некая «странность», «неожиданность», «неприглаженность». Тут даже не недосказанность, а скорее, что-то похожее на недоумение самого священного писателя. Именно это и есть один из сильных аргументов в пользу подлинности Евангелия как свидетельства о реальном Иисусе. Такое свидетельство не боится недоумений: оно написано так, как все действительно было, даже если это не очень понятно самому писавшему и, может быть, всей его общине. Перед нами – не «приглаженная» удобоприятная проповедь или благочестивая книга, а честное свидетельство, ибо честность и настоящая вера неразделимы.

Наиболее яркий пример подобного рода – эпизод, когда Иисус приходит «в Свое отечество», т. е. в Свои родные края в Назарете. Вот как по-разному написано об этом в Синоптических Евангелиях:

Обратим внимание на «не мог», а также на «дивился». Об Иисусе, в Которого христиане с самого первого поколения веровали как в Сына Божия (ср. Мк. 1, 1; 15, 39), такое просто невозможно придумать!

Сюда же можно отнести уже упомянутое архаичное в своей неразвернутости исповедание Петра «Ты Христос» (Мк. 8, 29). В Мк. можно встретить и другие детали, которые в состоянии озадачить читателя, усвоившего истину о том, что Иисус – всеведущий Сын Божий. Вот почему они удалены у других синоптиков. Так, Иисус, оказывается, не все знает. Он не знает, о чем говорят люди, ученики, и спрашивает их:

Подобная неожиданность на фоне привычных богословски более безукоризненным высказываниям представляется более весомым аргументом в пользу хронологического приоритета Марка, чем упомянутая выше живость изложения.

Вообще же, эти «неожиданность», «непонятность», «странность» составляют неотъемлемую черту не только Мк. (здесь, быть может, эта черта наиболее выразительна), но других Евангелий[648]648
  Иногда недоумение озвучивается в самом тексте. Один из примеров – недоумение Иоанна Крестителя по поводу того, что к нему пришел креститься Христос (Мф. 3, 14; см. § 10. 4).


[Закрыть] и Священного Писания в целом, начиная с Ветхого Завета[649]649
  Количество таких «странных» мест в Ветхом Завете огромно. Всякого, кто впервые начинает читать Библию, открывая ее как религиозную, а значит, правильную, безукоризненно нравственную, благочестивую книгу, неминуемо ждет удивление по поводу, например, эпизодов из жизни ветхозаветных патриархов (обман Авраамом фараона – Быт. 12, 11-20; обманом взятое Иаковом отцовское благословение – Быт 27; борьба Иакова с «Некто» – Быт. 32, 22-32; почему Моисей, величайший пророк, не вошел в Землю Обетованную и т. п.).


[Закрыть]. Это та самая «странность», которую К.С. Льюис назвал странным «изгибом», свойственным христианству и свидетельствующим о его подлинности:

«Объективная реальность таит в себе загадки, разгадать которые мы не в силах. Вот одна из причин, почему я пришел к христианству. Это религия, которую вы не могли бы придумать. Если бы христианство предлагало вам такое объяснение Вселенной, какого мы всегда ожидали, я бы посчитал, что мы сами изобрели его. Но, право же, непохожа эта религия на чье-то изобретение. Христианству свойственен тот странный изгиб, который характерен для реальных, объективно существующих вещей».[650]650
  Льюис К.С. Просто христианство. // Собр. соч. Т. 1. Минск – Москва. 1998. С. 52.


[Закрыть]