Текст книги "Станция спасенных грез (СИ)"

Автор книги: Александр Никоноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

Я протянул руки и бережно ухватился за Луну. Теплую, будто вытащенную из печки. Не оборачиваясь, сверху вниз рассек звездную поверхность мыслью, и когда обернулся, примерно знал, что меня ожидает. В ледяной тьме космоса зияла брешь, аккуратная, практически хирургическая. Ее просвет мерцал сине-зеленым. Я вытолкнул фантазию прямо туда, и, как только Луна скрылась в разрезе, открыл глаза.

Фанталь получилась странной – неровной и бугристой. Подрагивала. И совсем не походила на аккуратную форму далекой Луны. Я присматривался, еще не осознав, хорошо получилось или плохо. Фанталь подрагивала в такт колесам поезда. Но тот проехал без остановки. И чем дальше уносился состав, тем слабее билась фанталь. Как будто бешено колотящееся сердце потихоньку восстанавливало спокойный ритм.

Все тише и тише. Пульсация почти прекратилась. Фанталь замирала. Ой, а о чем она? Как бы не...

– Ай!

СНОВА ЛОПНУЛА! Возникло облачко не то пара, не то дыма или тумана. Все нутро заполнилось едким запахом мяты и кедровых орехов.

– Отвлекся... – я решил опередить хорька и признать свою вину, показать, что и сам все прекрасно понимаю.

– Понимает он, – оскалился Туман. Мне все больше начинало казаться, что он умеет читать мысли. – Ты не только рассеян. Умерь свое любопытство. Хотя бы в такие моменты. Сосредоточенность и вера – все, что тебе нужно.

– Но как верить в то, о чем ты не помнишь? Выуживая фанталь, я, получается, избавляюсь от того, о чем думал секунду раньше.

Тумана заволокло пеленой. Я протер глаза, но не помогло. В нос ударило острым кедровым запахом.

– А зачем тебе верить в это? Верь в себя и фанталь. Кстати, о ней: никогда не создавай фантали, построенные на внешних факторах. Она дрожала в такт поезду. О чем ты фантазировал?

– Очень смешно.

Я все еще нюхал воздух и всматривался в хорька. Пелена уходила. Стоп! Да ведь это же!..

– Осторожнее, Оул, осторожнее! – гаркнул Туман. – Не спугни. Не делай резких движений. Говоришь, не помнишь, о чем думал?

Я кивнул.

– Хорошо. Протяни руку. Аккуратно. Представь, что на твоей ладони – та дверь, или брешь, или окно, через которое ты вынимаешь фантазии. Понимаешь?

– Понимаю, – ответил я. Рука моя дрожала, но было приятно. Словно ладонь намазали мятной зубной пастой. – А что дальше?

– Вбирай.

Вбирай... Вот не буду спрашивать, как. Смог вытащить, смогу и обратно вернуть. МОЯ фанталь.

Ладонь леденило, появился приятный зуд. Я буравил взглядом медленно проплывающую мимо меня фанталь. Маленький кусочек. Присмотревшись, понял, что это не кусочек фантали, а миллион мелких частиц.

А ну, идите сюда! В ладонь! ПРИКАЗЫВАЮ!

Ничего не произошло.

Может, надо как пылесос? А КАК пылесос?

Я сжал пальцы. Рука начинала уставать. Ладонь дрожала. От напряжения по лицу тек пот. Хорек внимательно следил за мной с беспристрастной мордой. Почему-то от этого становилось обиднее. Во мне закипала злость.

ДАВАЙ ЖЕ!

Фанталь зависла над путями.

Ты – часть меня. Ты – моя фантазия. А я – твой хозяин. Ты не смеешь не слушаться. СЮДА!

Я представил, как незримая рука подталкивает фанталь к ладони, скручивает ее в тонкую нить, и та послушной змейкой заползает в свой дом.

Руку обожгло льдом по самое плечо. Я вскрикнул.

– С непривычки, – сказал Туман.

На меня посыпались разноцветные образы.

– Поезд! Луна, космос, что-то еще...

– Так и думал, что поезд. Запомни: только самостоятельные фантазии, ни от чего не зависящие. Никогда не привязывай их к внешним факторам – звуки, погода, ощущения твоего тела.

– Но это помогает представить все яснее! – возразил я, за что был одарен яростным взглядом Тумана. Рука не слушалась.

– Сейчас мир один, через секунду – другой! Одна ошибка может стоить жизни. Жизней! Помни об этом, Оул.

Поезд, Луна, космический корабль? Нет... Что же это была за фантазия? Как же руку ломит!

– Туман! – рявкнул я, раздраженный поврежденной рукой, но осекся. – Прости... Но я же вобрал фанталь! Почему я ничего не помню? Какие-то обрывки. – Было жутко и неприятно. Как будто меня ограбили. – Меня это... Мне это не нравится.

Туман улыбнулся. Обнажились клыки, вспыхнули глаза. Шерсть его уже приобрела пепельный оттенок. Подступала ночь.

– Ты же вобрал не всю фанталь. Она распалась на частицы. Была неравномерна. Ты заметил? Неровная, как плохо вымешанный комок теста. Такой она бывает в двух случаях – когда фанталь уже устала и когда она еще неуверенная, непродуманная, дилетантская. Как у тебя. Чем сильнее фанталь, тем она крепче. И при вбирании не меняется, не ослабевает. Если только она не потеряла часть себя в битве или, хм, прочих мероприятиях. Пока же тебе в качестве домашнего задания – составить список фантазий и как следует их проработать. Мысленно, не более. Ни в коем случае не трогай свои мечты, если не хочешь лишиться их. А список поможет тебе помнить, о чем ты думал. Потом можно будет сравнить с изначальным вариантом.

– Хо-хо, – только и мог сказать я, все еще потрясенный. О чем же была моя первая фантазия? А ЧТО ЕСЛИ ЭТО БЫЛА МЕЧТА? Ой...

Я перебрал импющиеся у меня мечты. Все целы.

– Сосредоточенность, Оул. И вера, – с нажимом повторил хорек.

– Да понял я.

– И не расстраивайся ты так. Если покопаться в себе и отделить фантазию от мечты, то лишений получится не так уж и много. В конце концов, ты любишь читать. Сделай книги своим инструментом. Как сделал в первый раз.

ЧТО?! Как в первый раз?

– Ты умеешь читать фантали?! – возмутился я, стремительно краснея. А ВДРУГ ТАМ БЫЛО ЧТО-ТО ЛИЧНОЕ?

– Нет, нет, успокойся! – поднял лапы хорек. – Просто она была слишком характерна, вот и все. Домашнее задание уяснил? Через несколько дней проверю. Никаких выуживаний и вбираний фантали без меня! Это опасно.

– Понял.

– Обещай.

– Хорошо.

– Обещай!

– Обещаю.

***

Я пришел в сторожку и плюхнулся на диван. Какое-то время лежал с закрытыми глазами и ни о чем не думал. Я еще горел возбуждением после фанталей. Хотелось прямо сейчас взять и приступить к работе. Раз мне суждено стать преемником дяди Коли и выйти на тропу войны против Едоков, нужно быть в форме.

Было уже довольно поздно, и я, испугавшись, что меня может сморить сон, сел по-турецки. От резкого движения закружилась голова.

Нельзя так сразу ложиться спать.

Я стащил со стола книгу и раскрыл ее.

Интерлюдия 1

Семь лет назад

– Ну что, Саш, поедешь? – спрашивает папа, сворачивая с шоссе на укатанную дорогу.

Он отодвигает сиденье подальше от руля, чтобы мне хватило места – папа еще пока не доверяет садиться за руль одному. Я понимаю, что для мальчика восьми лет рано. Мальчик вообще не против остаться на пассажирском сидении и отвернуться к окну.

– Н-не з-знаю, па...

Чувствую, как потеют ладошки. Боюсь. Как будто расстояние между папой и рулем – тюрьма, и если я сяду туда, то уже никогда не выберусь.

Отец ободряюще улыбается.

– Давай, чего же ты! Рано или поздно придется учиться.

– Наверное... – ворчу я и перелезаю к отцу.

Он усаживает меня поудобнее, хлопает по спине, чтобы я не сутулился, и кладет ладони на мои локти.

– Чего такой напряженный-то, Саш? Расслабься. Выжимай сцепление. Вот, отлично. Включай передачу. Поддай газу. Во-от. Отпускай сцепление. Стой, не так быстро!

Машина брыкает и глохнет.

– Не хочу! – вскрикиваю я.

– Постой, сейчас еще раз.

Я пытаюсь подняться, но мешает руль. Папа берет меня за плечи.

– Не психуй. Попробуй еще раз.

– Это чересчур для меня, пап. Я так не сумею! Слишком много всего надо держать в голове.

– Не думай обо всех этих пунктах. Просто веди машину.

В зеркале заднего вида отражается мама. Она встревожена. Я смотрю ей в глаза, но она беспомощно разводит руками и робко улыбается.

Хватаю ключ зажигания.

– Стой. Выключи передачу.

Я тяну рычаг на себя и поворачиваю ключ. Машина легко заводится и послушно урчит.

– Давай, – шепчет папа.

Левая нога на сцеплении, рука толкает рычаг, правая нога ложится на педаль газа. Отпускаю сцепление. Машина едет.

– Отлично! Газуй, не бойся.

Резвый тон отца подбадривает меня. Я чувствую, как подошва кроссовки касается пола. Машина устремляется вперед. Мама вскрикивает.

– Игорь!

– Все хорошо! – предупреждает папа. – Давай вторую, Саш!

Дорога плывет перед глазами. Капот машины прыгает вверх-вниз, вверх вниз. Колесо попадает на кочку, автомобиль разворачивает вправо, прямо к кювету.

– ВЫРУЛИВАЙ!

Я уже ничего не понимаю и включаю вторую передачу, забыв выжать сцепление. Из нутра машины раздается неприятный скрежет. Осознаю, что сделал что-то не так. Хмурюсь. Нервничаю и хмурюсь. Жму на тормоз.

Машина взбрыкивает и глохнет.

– ХВАТИТ! – взрываюсь я и в своем бессилии бью по рулю. Раз, второй, третий. Мир мутнеет и расплывается.

– Да погоди, – отец пытается удержать меня.

– НЕТ!

Я вырываюсь из рук отца и перепрыгиваю на пассажирское сидение. Хлюпаю носом. Папа расстроен. Он мрачнеет.

– Ну чего ты? – спрашивает он, как будто мы не были только что в шаге от того, чтобы слететь с дороги.

– Игорь, не надо...

Голос мамы мягок, не уступить ему трудно.

– Ничего не понимаю, – ворчит отец и заводит машину.

Глава 2

Все больше неприятных новостей

19 июня.

Как и любой человек, внезапно охваченный новым интересным делом, я с головой погрузился в чтение и тщательное составление списка. Зачастую в такие периоды ты мало чего замечаешь вокруг, и все, что осталось у меня в памяти о том времени, – это горстка записей из вымышленного дневника да списки с фантазиями.

После первого занятия с Туманом я думал, что каждый вечер мы будем продвигаться в обучении нового ремесла, но хорек оставил меня наедине с книгами и сказал, что мне не мешало бы хорошенько вооружиться.

Удивительное дело: теперь сам процесс чтения стал восприниматься по-другому. В какой-то степени чтение превратилось в работу. Когда понимаешь, что любая страница может спасти тебе или кому-то еще жизнь, привычное восприятие искажается. Это одновременно и жутко, и захватывающе. Любимое занятие стало оснащать меня боеприпасами – фантазиями.

Я читал въедливо и очень, очень много, и спустя три-четыре дня испугался своих темпов. А вдруг не хватит книг, которых я взял с собой на лето? Ой, а что же будет после лета, когда придется уезжать? А как же Едоки?.. О подобном я старался до поры до времени не думать. Рано.

Пока я проводил время за чтением, вооружаясь заготовками для будущих фанталей, Тин с головой ушел в работу на заводе, доводя до ума свою велодрезину. После случившегося с отцом несчастья он стал слишком хмурым, и, если честно, проводить с ним много времени было тяжеловато. Я с трудом уговорил его помочь мне с переноской вещей в сторожку. Я злился на Мишку за то, что он отгородился от всех, но как мог поддерживал его. То, что я стал Хранителем Грез, Тина не волновало.

По ночам я почти не спал. Не давал уснуть грохот, после которого со станции то и дело доносились жуткие крики и вопли. Это Туман временно выполнял то, что предстоит выполнять мне. Он называл это "дежурством" и велел мне не высовываться. Я закрывал окно и сидел, глядя перед собой. Лишь делал поярче светильник, чтобы не было так страшно. Одно дело наблюдать за кошмарными тенями из своего дома, другое же – находиться в десятке шагов от места событий. Это совсем, совсем не то. Здесь никого не было: ни бабушки, ни дедушки. Не было звука работающего телевизора, не было дальнего угла, куда можно вжаться, если станет невмоготу. Одинокий мальчик в пустой маленькой сторожке. Рядом с Едоками и дергающимися в окне пепельными жгутами. Эти серые хоботы мелькали перед самым лицом, словно гибкий нос какого-то ужасного монстра, который все вынюхивает и ждет новую жертву. Когда я видел эти жгуты, мое лицо пронзала память множества мелких иголок. То ощущение мне так и не удалось забыть. Но Туман сражался с Едоками. И сражался весьма успешно. Наверное, только это и могло меня хоть немного, но успокоить.

И все равно моя жизнь стала по-настоящему изолированной. Я лишился круга общения и только читал, читал и читал. Иногда беседовал с хорьком. По ночам мне запрещалось выходить из сторожки, да и сам я, честно сказать, не очень горел желанием.

Закрывая глаза, я видел голубые вспышки и слышал стук колес. Вскоре перестал замечать вопли. Как-то привык.

Но почему-то не спал.

***

У меня появился своеобразный ритуал-лотерея – каждое утро я навещал Тина в надежде, что дядя Володя станет как раньше. И каждое утро горько осознавал, что все осталось без изменений. Надежда теплилась, ведь тетя Даша же вернулась! Однажды вернуться должен и дядя Володя. Потому что Едоки по ночам гибли. Я это знал. Иначе что еще делать хорьку на платформе глубокой ночью?

Наверное, расстройство передавалось и Мишке – во время моих утренних визитов он выглядел еще более мрачным. Даже мрачнее, чем теневики.

Это утро не стало исключением. Калитка была отворена, и я вошел во двор к Тину. Его папа лежал посреди лужайки на старой койке, сетка под ним прогнулась и почти касалась земли. Он читал пожелтевшую от времени газету и даже ухом не повел, когда я громыхнул калиткой.

– Здравствуйте, дядь Володь!

Молчание длилось слишком долго, чтобы я мог рассчитывать на ответ.

– Привет. – Наконец, донеслось из-за газеты.

Само собой, никто и не думал из вежливости убрать ее или протянуть мне руку. Почему-то именно от дяди Володи это было обиднее, чем от прочих. Мы так хорошо дружили...

– А Мишка дома?

– Нет.

– А где?

– Не знаю.

Ну и тон... Наверное, люди с таким же безразличием относятся к летящему воробью или вылезшим на дороги после ливня червякам. Мне стало скверно. Захотелось убраться отсюда, и побыстрее.

– Ладно, спасибо! – я зачем-то махнул рукой, хотя на меня по-прежнему не смотрели.

– Ага.

Значит, Мишка уже на заводе. Рановато он сегодня.

Но когда я пришел, все стало понятно.

– Сюрприз! – объявил Тин и вручил мне увесистую коробочку, сплетенную из алюминиевой проволоки.

– Вот те раз... – я принял подарок и уже схватился за скрученную в луковицу проволоку, намереваясь раскрыть коробку.

– Только осторожнее, пожалуйста, – спохватился Мишка. Он выглядел смущенным. – Проволока еще, ну, пригодится...

Я рассмеялся и как можно бережнее размотал ее. На дне плетеной коробочки лежали две широкие туго сжатые пружины. Если представить, что они стоят вертикально, то к горлышку каждой спинкой крепились по две железных скобы, а на них была вырезана и залита черной краской лаконичная фраза: "ОТ ТИНА". Еще две скобы (вторые части пар) стягивали пружину и являлись предохранителями – на случай непредвиденного срабатывания механизма и разжимания пружин. При случае эти скобы отцеплялись и фиксировали ногу, соединяясь со своими половинками.

Так это же те самые пружины, изобретенные Тином в прошлом году!

– Оп-па! Ты чего, Мишка? Захотел, чтобы и я сломал себе руку? – я рассмеялся. – Вместе будет не так обидно?

Тин пожал плечами.

– Пригодятся. Мало ли чего.

– Как это? – я переводил взгляд с пружин на друга и обратно.

У скоб имелись ушки, как на иголках, а на дне проволочной коробки я увидел толстый шнурок.

– Носи их на поясе, – объяснил Мишка. – Мало ли чего.

МАЛО ЛИ ЧЕГО. Уже два раза сказал. Что с ним?

– Спасибо, дружище. Обязуюсь носить и использовать при первой же МАЛОЛИЧЕГОШНОЙ ситуации!

Я вдел шнурок в ушки скоб и обмотал вокруг пояса. Подумал и обнял Тина. Тот ответил слабеньким хлопком по спине. Радость от неожиданного подарка омрачалась Мишкиным настроением. Выглядел он все так же встревоженно. Его можно было понять – несчастье с папой выбило из колеи. Но сегодня Тин показался мне еще более... Настороженным, что ли.

– Скоро закончу уж, – сказал он, махнув рукой в сторону велодрезины.

Она заметно преобразилась – выглядела более аккуратно, тяги и трубы уже не валялись беспорядочно, а хитроумно соединялись в единую систему. Конструкция и вправду впечатляла.

– Слушай, а классно!

– Осталось только дождаться, – желчно усмехнулся Тин, – когда папа соизволит достать мне колеса с ребордами.

– С чем?

– Ну, ограничители такие по краям колес, чтобы те не слетали с рельсов.

– А...

Мы замолкли. В разговорах я старался не касаться темы Мишкиного отца. Тину было неприятно говорить о нем.

Дядя Володя дружил с железнодорожниками и, как бывший коллега, поддерживал хорошие отношения. Став изобретателем, он получил возможность использовать списанные и ненужные запчасти от поездов. Но не теперь. Едоки все испортили.

– А ты чего, так и живешь в сторожке?

– Да... Как-то там, ну, спокойнее, что ли.

– Понимаю. Мне тоже тяжело находиться с отцом в доме. Раньше он до поздней ночи сидел в гараже, пока не увез все детали для Винтика...

Я ничего не сказал. Тин посмотрел на меня.

– Твои же тоже, да?

Перед глазами возникли отстраненные лица бабушки и дедушки. Тронутое небрежной серо-черной щетиной лицо деда. Никогда не видел его таким... Бабушка со спутанными волосами...

Внутри все опустилось.

– Угу.

– И зацепок никаких, зараза! – Тин ударил себя по бедру.

– А та ночь?

Мишка вылупился на меня.

– Какая?

– Ну, когда Едоки.

– А... Да. Не знаю. С точки зрения науки, ничего подобного существовать не может.

– И давно ты руководствуешься наукой?

– Всегда.

– Тогда что твоя наука говорит про Едоков?

– Не знаю. Галлюцинация, может.

– Коллективная?! Ты с ума сошел, Тин?

– Не знаю. Не исключаю.

Как ты можешь? Неужели тронулся умом? Или это такой самообман...

– Думаю, все будет хорошо, Тин.

Едоки... Пожиратели грез. Радужное свечение, радужные сгустки внутри темных тварей. Одна из этих мечт принадлежит дяде Володе.

Я сжал кулаки.

– Все будет хорошо.

***

Сторожку заполняли книгами. Они были повсюду – на столе, на диване, на коленях и даже на полу. В руках я держал ручку, ее кончик замер в сантиметре от раскрытой тетрадки. За эти дни я так и не облек в буквы свои фантазии. Что толку от слов, записанных в столбик, если в эти слова надо углубляться? Я должен был основательно подготовиться ко встрече с Туманом – мне казалось, что она произойдет раньше, чем я ожидаю. Мне предстояло поломать голову и раскрыть хотя бы несколько фантазий.

За окном сверкали молнии, лил дождь. Я закрыл окно, но оставил открытой маленькую форточку, которая под порывами ветра болталась на слабых петлях и издавала тихий лязг. В рассохшихся рамах дребезжало стекло, капли яростно ударялись в окно и стекали извилистыми реками.

Мне всегда казалось, что нет ничего проще, чем фантазировать. До того момента, пока Туман не разъяснил мне разницу между фантазиями и мечтами. Действительно, как отличить одно от другого? Ведь изначально мы фантазируем о том, что хотели бы пережить сами.

Скажем, я горю желанием научиться летать. Что это – мечта или фантазия? Наверное, все-таки мечта... И пусть она, скорее всего, несбыточна, это не делает ее слабее. А когда я представляю, что летаю над городом, заглядывая в окна небоскребов, или проношусь сквозняком через всю Дымчатую, когда парю над морем – что это, фантазия или мечта? Должно быть, фантазия. Но если я использую одну из фантазий, создавая фанталь, исчезнет ли мое желание научиться летать? Или мечта так и останется мечтой, но я уже не смогу представлять, как летаю над городом?..

Ух, как же сложно, как же сложно! Нет, надо что-то делать. Систематизировать, что ли... И в первую очередь – отложу фантазии, связанные с мечтой. Наверное, чтобы сберечь себя, начну все-таки с книжных подсказок, а то, чего доброго, лишу себя всех самых сокровенных грез.

Итак, книги. Они таят в себе то, о чем я не подозреваю и не думаю, а если и думаю, то крайне редко. Следовательно, потеря такой фантазии может пройти безболезненно. Возьмем один из любимых романов. Там рассказывается о людях, которые способны управлять металлами. Отличная штука! О таком я точно не задумывался. И своего хватает. Только представить: идешь ты такой между ротами королевского войска, в легкой броне, а на солдат внезапно нападает вражеский легион. А ты одним движением, одним взглядом вырываешь мечи из их ножен и подбрасываешь в воздух; смотришь на других – и сминаешь им щиты, как будто они сделаны не из железа, а из тонкой рисовой бумаги. Тут тебя отвлекает какой-то шум. Ты оборачиваешься и видишь почти подошедший строй тяжелой пехоты. Взгляд – и доспехи лопаются, расходятся по швам панцири, кирасы с грохотом падают на землю, кольчуги осыпаются, словно брошенные монеты...

Вау! Обязательно учту это! Только как бы не превратить эту фантазию в мечту.

Еще в той книге был красивый город на воде со стеклянными куполообразными крышами и растущими прямо из воды плодоносными деревьями. Вот бы там побывать... Я представил, как брожу по переброшенным между домами мостикам, вдыхаю свежий морской запах, ощущаю на лице брызги прохладной воды. Ой, а если в этом городе управлять металлом? Станет ли фантазия сильнее? Удвоится? Ох! Надо будет спросить Тумана, иначе с ума сойду.

Нет, лучше разделить фантазии. Все компоненты и составляющие – условности. Моя личная арифметика. Фантазия останется фантазией.

Вспыхнула молния. Яркая, синяя, страшная... Ледяной свет озарил Дымчатую и мою сторожку, наполняя ее чудовищными тенями. Я тяжело сглотнул и постарался сосредоточиться.

Металл и город. Маловато. Что еще?

Я наклонился к столу и разворошил книги. Взгляд упал на обложку первой попавшейся: пауки, вольпертингер с мечом, подземелье... О чем она? Наверное, неинтересная, раз ничего не запомнил. Но вот вторая! В ней рассказывается о пареньке, который дружил с настоящей Тенью! Она помогала ему, была верным другом, а тот мог передвигаться по теням, скрываться и даже растворяться в них. То, что нужно! Не сказать, что я прям уж мечтаю о такой возможности, но было бы совсем неплохо. Остается понять, расстроюсь ли я, если больше не смогу думать об этом. Думаю, нет.

Металл, город, тень. Пожалуй, для начала этого хватит. А то запутаюсь и опять разобью фанталь... Хочется произвести на Тумана хорошее впечатление и реабилитироваться за тот провал.

Раскат грома раздался где-то рядом. И такой мощный, что сторожка ходила ходуном. Ливень усилился. Теперь капли барабанили непрерывно, превратившись в монотонное гудение. От обильных потоков воды стекло как будто покрылось пленкой.

Металл, город, тень. Я прокрутил в голове образы и желания. Нет, это точно не мечты. Потеряю ли я чего-нибудь, если лишусь их? Вряд ли. В книгах полно интересностей.

Да, я готов к занятию.

Еще одна молния.

– Да что ж за погода-то... – проворчал я, накидывая на плечи плед.

Обхватив кружку с еще не остывшим какао, я сделал большой глоток. И снова меня ослепило. И тогда-то мне стало понятно, что молнии бьют слишком часто. А значит...

В сторожку просочились запахи кедровых орехов и мяты.

Да, так и было. Вслушиваясь, я прикрыл глаза, стараясь отринуть посторонние звуки. Бесплотным духом продрался через ливень и бурлящую на земле воду, через вой ветра и дребезжание стекла. И в непозволительной близости я разобрал их: крики. Вопли Едоков. И где-то среди них был Туман, который сражался вместо дяди Коли. Он велел мне не высовываться, и я не мог ослушаться. Это было как минимум глупо. Туман противостоял им.

А КОГДА-ТО ЕГО МЕСТО ЗАЙМУ Я.

Я вжался в диван и теперь не слышал ничего, кроме Едоков. Огромная масса противных звуков нависла надо мной, словно убийца. Как будто Едоки соревновались, кто издаст более мерзкий вопль.

Внезапно на укутанный полумраком стол упала радужная тень. Я вздрогнул и посмотрел в окно. И точно – мимо окна пролетала разноцветная лента, оставляя за собой шлейф.

– Кто-то обретет утерянную мечту... – прошептал я.

Звуки сражения стихли не скоро. Какое-то время я не сводил глаз с окна, пока не стало хоть немного тише. Примерно настолько, чтобы снова можно было попробовать почитать. Не сразу, но получилось. Я читал кропотливо и въедливо, цепляясь к любой мелочи, которую можно сделать мечтой либо же очень сильной фантазией.

Конечно, свой набор грез у меня имелся. Он был достаточно обширным и... Личным, что ли. И лучше бы не вспоминать о нем лишний раз, чтобы ненароком не использовать. Только этого не хватало.

Незаметно для себя я уснул. Тревожным сном, полным ливня, брызгов моря в лицо, полным всполохов и теней, холода и блеска металла. Наверное, я перенапрягся и перефантазировал, потому что даже во сне знакомые образы были при мне, будто револьвер, висящий на поясе ковбоя.

Я был вооружен.

Разбудил меня скрип двери. Протяжный, надломленный, будто кричащий о помощи. В сторожку ворвался ледяной ветер и принялся шуршать страницами книг. В оставленной кружке задребезжала чайная ложка, будто тревожный набат.

– Ох уж этот ветер, – недовольно буркнул я, не размыкая глаз.

По полу что-то пробежало, быстро перебирая лапками.

– Не ветер, а Туман, – поправили меня слабым голосом.

Хорек!

Сон как рукой сняло. Я подскочил на диване, отбросив плед на стол.

– Осторожнее!

Я чуть не наступил на зверька. Он скрутился клубком около дивана и тяжело дышал. По телу то и дело пробегали судороги, шерсть была испачкана в грязи и крови.

– Туман!..

Я растерялся. Сразу вспомнился истекающий кровью дядя Коля, как он умирал прямо на моих глазах.

– В порядке я. Просто подними меня. Дует.

Его слова были едва слышны. Он приподнял морду. Янтарные глаза светили не так ярко, как обычно. Это встревожило меня. В их глубине залегла боль, которую Туман тщательно скрывал. Взяв старое покрывало, я замотал в него хорька и положил на стол, после чего закрыл дверь. Гудение ветра ослабло.

– Что с тобой? Ты ранен? Больно? – я уже вовсю бежал к столу, где хрипло дышал хорек.

– Едоки. Что-то их особенно много. Вторжение все ближе, Оул.

– Да погоди ты со своим вторжением! – огрызнулся я, охваченный паникой. Дядя Коля никак не хотел уходить из памяти. Меня трясло, я еле сдерживал слезы. – Чем помочь?!

Хорек посмотрел на меня и усмехнулся.

– Не паникуй и помолчи немного. Это будет лучшая помощь.

Не сказать, что меня это так уж успокоило, но стало легче. Я откинулся на диван, следя за каждым движением Тумана. Он перевернулся на бок и приподнял переднюю лапу. Ее охватило золотистое сияние. Лучи теплого света разветвились и впились в тело хорька. Тушка животного окуталась янтарным облаком.

– Меня не хватает на них, – начал Туман, водя лапой над телом. – Слишком долго станция без Хранителя. Времени больше нет, Оул. Пришла пора практиковаться и вставать на мое место. Ты – Хранитель Грез. Тебе защищать Дымчатую. И...

Он смолк. Чувствуя неприятный сюрприз, я обреченно вздохнул и кивнул.

– Давай уж.

– И противостоять вторжению.

Вторжению.

Вторжению. Вторжению... Вторже...

Это слово забило в стенки черепа исполинским молотом.

ВТОР-ЖЕ-НИ-Е-ВТОР-ЖЕ-НИ-Е.

Если бы сердце могло стучать словом, оно стучало бы "вторжением".

Противостоять. Мне. Вторжение.

– И... И как я это сделаю? – дрожащим голосом спросил я, незаметно вытирая вспотевшие ладони.

– С моей помощью. Пора практиковаться по-настоящему.

Он приподнял голову и пронзил меня взглядом.

– Я научу тебя.

Интерлюдия 2

Три с половиной года назад

Хранители Грез выявили некоторые особенности наносимого Едоками урона. Мне это видится очень любопытным.

Например, обычным людям Едоки вредят непосредственно прямым контактом – крадут их мечты. То есть, делают то же самое, что могли бы делать через свои порталы, но гораздо быстрее и эффективнее. Физический контакт практически исключен. Были зафиксированы лишь два случая, когда Едоки нанесли урон телу человека, и оба – во время использования порталов, выведенных в этот мир. Как известно, Едоки – существа не из нашего мира, посему нести вред могут только в материальном (этом) уровне, выводя сюда порталы. Однако они редко прибегают к такому способу из-за своей неэффективности. Урон от порталов сравним с ударом, скажем, металлической трубой или дубиной. Или даже какого-то изделия из толстого стекла.

Хранители Грез подвержены влиянию иного характера – ущерб наносится фантали, ибо нет для Едоков ничего страшнее, чем главное оружие Хранителей. Тогда-то и происходит битва в другом мире между людьми и Хмурью. Арсенал первых – их оформившаяся фантазия или мечта; арсенал второй – Едоки, которые являются живым орудием. Нанося удары своими лапами, они ломают структуру фантали, разрушают заготовки и путают мысли, дезориентируя Хранителя. В такие моменты велик шанс лишиться того, на чем базируется фанталь, если Хранитель замешается. Вместе с тем, риск получить травмы от материального портала точно такой же, что и у обычных людей. Порталы же изначального порядка работают по принципу пылесоса и способны втягивать в себя фантали, если Хранитель потеряет бдительность и не будет достаточно сконцентрирован. Впрочем, ничто не мешает Едокам использовать порталы и как кнуты или арканы.

Помимо всего, Едоки стараются наносить удары по Хранителям, надеясь проткнуть их своими лапами. Тогда, наряду с методом выуживания мечт у людей при околофизическом контакте, Едоки не только поражают фантали и их заготовки, но и крадут мечты. Вред наносится не на физическом уровне, и если Хранитель замешкается, то превратится в безвольную куклу.

Как умру я – не знаю. Но чувствую, что этот момент все ближе.