Текст книги "Станция спасенных грез (СИ)"

Автор книги: Александр Никоноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Не просто вытолкнуть. Раздвинуть завесы ее родного мира. Впустить в наш. Там, где все. Туман говорил, что фанталь зависит от визуализации и веры?

Что ж, я верю. И отодвигаю занавес, расслаиваю реальность и создаю брешь. Тебе туда, фанталь.

Я жду тебя здесь.

Руки вытолкнули сферу. Я почти что физически почувствовал, как фанталь протиснулась в щелку и скрылась из виду. Пришла пора открывать глаза.

Да. Она была передо мной. С виду – самая обычная. Разве что более четкая и блестящая. У меня пока что не было уверенности, что все получилось, но в глубине души я ликовал и радовался. Схватив чек, я опустил его на фанталь и, О ЧУДО, он остался на поверхности!

– Да! – крикнул я, ничуть не смущаясь, что сфера лопнула, обдав меня запахом мяты и кедровых орехов.

Цветы покачнулись, страницы раскрытой книги перелистнулись. Забыл, что это реальная фанталь. И последствия ее взрыва совсем иные и распространяются на все.

Потом я вспомнил про материальный портал Едоков и про камень, который в него врезался. Камень отправила в полет фанталь. Но как так вышло, если фанталь не была материальной? Наверное, это получилось неосознанно и в спешке. Либо же... Нет. То была фанталь, сделанная из мечты, которую достаточно было создать один раз. Ничего нового я не делал. Значит, существует способ изменить структуру фантали в реальном времени. И я узнаю этот способ.

Интерлюдия 5

15 июля

Буква "г" в зеркальном отражении. Пора.

Иван радовался своей находке. Теперь он может не сверять расположение стрелок часов с тем, что отпечаталось в памяти. Можно забыть о разноцветных засечках – их и без того слишком много. Он поставил часы так, чтобы те отражались в зеркале.

Г – город.

Он запрыгнул в кирзовые сапоги. Спал, как водится, в одежде. Мало ли что. Иногда среди ночи ему хотелось что-нибудь поделать. Но сегодня время подгоняло его на электричку. Привычный ритм походки для станции. Мимо Сашки. Иван не стал заглядывать в сторожку – его друг спал.

В ожидании поезда он похлопал себя по камуфляжным штанам. Ощупал карман на бедре. Деньги при нем. Сколько? Бог его знает. Много. Он не считал. Иван давно привык жить в мире без цифр. Они мало что значат для него.

Электричка прибыла как обычно. Как обычно – это когда ты идешь привычным шагом до станции и тебе хватает какого-то времени (миллиона секунд?) для того, чтобы перевести дух и собраться с мыслями. Ему предстоит ответственное, но привычное дело. Иван поднял руки перед собой и критично осмотрел перстни на руках и браслеты. Неплохо.

В вагоне его сегодняшней целью стал мужчина лет сорока. Длинные волосы, кожаные штаны и сапоги со шпорами. Ухоженная борода и браслет с названием какой-то рок-группы придали Ивану уверенности. Он подсел к мужчине и положил руки на колени.

Далее знакомый ритуал: почесать ухо, отвести руки в стороны, упереть голову в ладонь так, чтобы пассажиру слева были видны перстни. Незаметно расстегнуть один из браслетов и уронить, а затем поднять, демонстративно отряхнуть, подуть, потереть о штанину и застегнуть обратно.

Мужчина рядом не реагировал. Тогда следующий этап.

– Вы не знаете, где можно купить такие кольца? – спросил Иван, показывая свои ладони.

Пассажир смутился, пристально посмотрел на изделия и помотал головой.

– Смотрите, какой перстень! В форме черепа. Нравится?

– Да, ничего такой.

– Вот к нему браслет идет. У меня комплект. Тут череп, а там – косточки, и застежка в виде челюсти.

– Здоровски.

– Нравится?

– Очень даже ничего.

– Купили бы себе?

– Возможно... Не знаю. Может быть.

– Не знаете, где можно было бы купить что-то наподобие?

Мужчина помотал головой.

– Понятия не имею.

– А я знаю! – победоносно воскликнул Иван. – Станция Дымчатая, спросить Ивана! Всего хорошего!

С этими словами кузнец покинул вагон и перешел в следующий, чтобы там повторить мини-спектакль. Иногда это действовало, и на пороге дома появлялся клиент. Иногда – нет. Ну и ничего. Зато нескучно ехать.

***

Важно было запомнить следующее: "г" в городе означает «пора обратно». Ведь если смотреть на часы в зеркале, то это будет "г" наоборот. Все просто. За это время Иван успеет сделать дела.

Он направился к своему другу – Артуру, владельцу торговой точки на местном рынке выходного дня. Здесь Иван покупал необходимые для своих изделий вещи вот уже триста лет. Может, девятьсот пятьдесят. Он доверял Артуру, а Артур его никогда не обманывал. Во всяком случае, денег Ивану хватало всегда. Лишь один раз ему пришлось занимать у отца Мишки – и то когда решил купить себе пирожок, а он, оказывается, был очень-очень дорогим. Правда, тетя Даша сказала, что это продавец оказался слишком жадным, но Иван поспешил заверить, что пирожок действительно был очень вкусным. За такой не жалко отданных ста трех миллионов.

Через семь часов кузнец был на месте.

– Привет, Артур!

– Здравствуй, Иван, – ответил коренастый, похожий на старое ведро человек.

– Я за кожей. Для оплетки.

– Ого! Что-то новенькое?

– Ага. Буду воевать!

– С кем?

– А я найду. Главное, чтоб полезно было. А оно и будет.

Кожа у Артура нашлась.

– Сколько с меня?

– ...

Иван все равно не понял.

– Вот, возьми, сколько надо, – кузнец протянул смятые купюры.

Глаза Артура жадно блеснули. Рука дернулась к деньгам быстрее, чем он успел придумать цену. Иван смотрел, как продавец берет одну купюру, вторую третью, четвертую. Раскрытые пальцы зависли над ладонью кузнеца, но Артур больше не взял. Он пристально смотрел на взятые деньги.

– Все? – спросил Иван.

– Д-да...

Артур нахмурился.

– Постой. – Он протянул одну купюру. – Вот, спутал. Это лишнее.

Иван обрадовался.

– Спасибо, друг!

Кузнец ушел по своим делам, довольный, что у него есть настоящий друг, который не обманет.

***

Скоро настанет пора ехать домой. На часах – острый угол. Скоро будет "г", которое не "г", а наоборот. То есть, «обратно». Вернее, «домой». Все просто. Но оставалось главное.

Палатку с цветами Иван нашел не сразу. Он никогда не покупал ничего подобного, а единственные цветы, которые он держал в руках, были из металла. Его собственного производства.

В пестром море душистого разнообразия купалось что-то среднее между взрослой женщиной, молодой бабушкой и лейкой – пузатая, в красном платье и с длинным носом.

– Чего тебе, милок?

– А мне бы цветы... – рассеянно ответил Иван, теряясь в обилии растений и ценников. Страшные цифры, как жуткие монстры. Такие некрасивые и непонятные...

– Какие?

– Фиолетовые.

– Эгей! Да ты знаешь толк!

Иван ухмыльнулся. Затем вспомнил, что придумал это, вообще-то, Сашка, и посерьезнел. Не надо приписывать себе чужие заслуги.

– Вот, смотри какие розы! Ей понравятся!

Взгляд кузнеца приковало чудесное иноземное пятно нежно-фиалкового цвета. Таких роз он еще не видел! Как здорово!

– Ого... – зачарованно выдохнул он.

– Да-а-а, это то, что нужно, милок! – подбодрила его продавщица.

Она начала нравиться Ивану. Хорошая. Хоть и похожа на лейку.

– Дайте, хм... Ай, можно самому?

Лейка улыбнулась.

– Конечно!

Кузнец протиснулся меж ведер, занял устойчивое положение и принялся хватать по одной розе. Он собрал тридцать восемь цветов. Ему показалось, что хватит.

– Возьми еще парочку. Упакую тебе красиво.

– Ну хорошо...

Наконец, все было готово. На часах – прямая линия. Надо поторапливаться.

– Сколько с меня?

– Три тысячи двести.

– Хорошо. Вот, возьмите сами, пожалуйста.

Глаза Лейки округлились. Она взяла. Еще. И еще. Гребла купюры и даже монеты. Иван терпеливо ждал, когда продавщица наберет нужную сумму.

– Кажется, вы несколько переоценили свои цветы, уважаемая.

Иван дернулся и обернулся. Монеты упали на асфальт.

– Людмила Сергеевна!

– Здравствуй, Иван.

Тетя Лены выглядела невероятно грозной.

– Не поняла, – сказала продавщица. – Что это значит?

– Сдается мне, вы не только взяли гораздо больше, но и цену умножили вдвое. Или у вас упаковочная бумага из золота?

– Нет! – рявкнула Лейка.

– Тогда восстановим справедливость, – Людмила Сергеевна подошла ближе и требовательно посмотрела на продавщицу.

Та почему-то сразу вернула излишне взятые деньги. Вся красная, она сдавленно пропищала "всего доброго" и демонстративно отвернулась. Казалось, из нее вот-вот пойдет пар.

Идя на станцию, Иван кое-что понял. Это не Лейка, а самый настоящий Чайник.

Глава 6

Дурацкая ссора

16 июля.

Я ехал в залитой утренним солнцем электричке, радостный вдвойне. Остаток вечера я потратил на упражнения с твердой фанталью. И, надо сказать, неплохо преуспел. Пока что брать предметы было сложно – мои попытки управиться с подъемом книги при помощи фантали напоминали попытки взять стакан онемевшей рукой. Все падало, не держалось, выходило как-то громоздко и неуклюже. Зато более массовые действия удались мне куда успешнее: если надо было что-то толкнуть или отбросить, я был готов. Никаких целей помогать себе фанталью в быту, как это делал Спойлер, я не ставил. Но хотелось освоить метод. Ведь если человеку один раз покажут, что можно, скажем, не только выпивать компот, но и съедать оставшиеся на дне кружки ягоды, – разве он откажется?

Второй радостью для меня была встреча с Леной. Необъяснимая пьянящая радость. Которая, к сожалению, омрачалась моими нервами. Ладошки нещадно потели. Бумага, в которую был обернут букет, взмокла. Однако я вцепился в цветы и не выпускал их. Вдруг они упадут или их кто-нибудь украдет?

Интересное дело – и что же я ей скажу, вручая букет? «Вот, держи». «Бабушке дед всегда приносил цветы». «Лена»...

Что? ВОТ ЧТО?!

Я не знал. Но тот же Сарпий не думал. Он действовал. И решал проблему только тогда, когда сталкивался с ней. Вдруг не все так страшно и безвыходно? Ждать осталось недолго... Я не предупреждал Лену о своем визите, но искренне надеялся, что найду ее на вокзале или поблизости.

«Думая слишком много, мы, порой, забываем о действиях», – кажется, Лена сказала тогда именно так. Припомню ей эту фразу, в случае чего.

Поезд подъезжал к Сосновке. На перроне было многолюдно. Небольшая группа пожилых людей стояла на углу здания вокзала и как будто боялась приблизиться к чему-то опасному.

Уже в тамбуре я принялся выискивать Лену среди зевак.

Заколотилось сердце.

Двери открылись, и первое, что я услышал, это ругань. Несколько мужских голосов перемежались между собой, и среди них робким мышонком пробрался тихий, но такой – родной – знакомый голос.

ЛЕНА!

Я спрыгнул с вагона и отбросил цветы. Со скоростью света я помчался к зданию вокзала, виляя между сонными и словно застывшими людьми. В самую толчею влетел подобно раскаленному метеору, помогая себе освободившимися руками. От меня отпрыгивали, а завидев издалека – отходили в сторону. Сердце колотилось уже под горлом. Меня трясло, но я не колебался и хотел только одного – бежать еще быстрее.

Оставив позади особо смелых и любопытных, я свернул за угол. И сразу же встретился с кадетами. Кажется, их было шестеро. Высокие, спортивные, на голову – а то и на две – выше меня. Между их фигурами виднелось фиолетовое пятнышко. Лена. В своей излюбленной тунике. Бледная, испуганная, она прижала руки к груди и смотрела на кадетов жалобным взглядом. На предплечье у нее темнел синяк.

Мой бег привлек их внимание. Я появился неожиданно и даже не собирался останавливаться. А далее произошло слишком много быстрых вещей.

– Я говорю, пойдешь с нами! – гаркнул один из кадетов.

– Да чего ты с ней церемонишься? Кому она что скажет-то? – вторил ему другой.

Я не собирался останавливаться.

Значит, нужно больше тренировок? Нет. Не тренировок. ВЫ НЕ СМЕЕТЕ ТРОГАТЬ ЛЕНУ!

Во мне бушевала ярость. В какой-то момент она возобладала, и я сдался.

Мы с Тином тушим пожар. И спасаем Дымчатую. Сберегаем поля и огороды. И все рады. И все счастливы. Я беру огонь, словно это сахарная вата, и делаю из него огромный ком. Он ничуть не обжигает. ОН МОЙ.

Фанталь сорвалась с моих пальцев и взорвалась позади кадетов. Четверых отбросило сразу, двое, пошатнувшись, остались на ногах. С озабоченными лицами они обернулись, чтобы узнать, что произошло. Но я не видел их.

Лена вертела головой, рассматривая упавших. Ее подбородок трясся. Волосы растрепались, а на предплечье темнел синяк. Вот что я видел.

– КТО!!!

Руки рванули вперед. Двоих снесло мощной волной. Одного впечатало в стену – он с глухим стуком ударился затылком. Второго уронило на асфальт и пронесло по грубому асфальтовому покрытию. Прям как меня в Дружбино. Кадет обдирал руки и ноги. И даже лицо. Потому что его мотало из стороны в сторону, и я солгал бы, если б сказал, что не был к этому причастен.

– Саша? – охнула Лена. – Что ты? Как? Но... ЛЮДИ ЖЕ!

Я не видел Лену. Я видел синяк на ее руке. Такой чужеродный, ненужный и неуместный. Это темное пятно, оставленное кем-то извне, пачкало всю чистоту и белизну Лены. Я видел синяк. И этого было достаточно.

Где-то на другом конце света галдели люди. Я не разбирал речь. Почти не слышал их.

– Кто ее тронул?! – взревел я, не отдавая себе отчета.

Трое из четырех отброшенных кадетов поднялись. Один убегал, двое других крючились на асфальте – распластались в форме морской звезды.

– Ну я, – грубым басом ответил высокий и пошел ко мне.

– Ну молодец, – в тон ему ответил я и пошел навстречу.

Находясь на расстоянии вытянутой руки он сжал кулак и замахнулся, но я успел ударить его в живот открытой пятерней. Впрочем, моя ладонь едва-едва коснулась его – удар был усилен фанталью. Кадета будто оттянули назад незримыми нитями. Издав удивленный крик, он отлетел назад.

Фантали. Теперь я научился.

Где-то позади охал народ. Бабульки и особо впечатлительные женщины кричали, пищали и грозились вызвать полицию.

ПЛЕВАТЬ.

– Желающие? – я посмотрел на стоявших на ногах кадетов.

Они остервенело замотали головами.

– Молитесь, чтобы я вас тут больше не увидел. Ясно? – они не сказали ни слова. – Я спрашиваю: ЯСНО?!

Из моих рук протянулись два перламутровых щупальца и подсекли молчунов. Те рухнули, как подкошенные.

– МНЕ ПОВТОРИТЬ ТРЕТИЙ РАЗ?!

– Ясно! ЯСНО! – невпопад выкрикнули кадеты и умчались прочь, попутно растормошив своих товарищей и подхватив их под руки.

Они убежали. Толпа осмелела и подкралась ближе. Все смотрели на меня, как на восставшего из мертвых.

– Чего они?.. – буркнул я, смущенный столь пристальным вниманием.

– САША... Что же ты... Ты что? Ах, ладно! – внезапно Лена напустила на себя обворожительную улыбку, подпрыгнула на месте и бросилась на меня.

Запах. Ее запах. Тонкие шелковистые волосы и теплые руки. Теплая Лена. И ее ледяные ладошки, которые я чувствую через футболку. Не уходи. Гроза. Озон. Не уходите.

– Отлично получилось! Супер! Все будут довольны! – кричала Лена, а после обратилась к толпе: – Ну, как вам? Достоверно?

Бабульки в первых рядах переглянулись и забормотали.

– То есть как? Это чавой-то? Измываться вздумали?

Лена радостно кивнула.

– Да! Вернее, нет! Ну, мы просто сценку репетируем для театра. Понравилось?

Ответом ей были нахмуренные брови.

– Подыграй, – шепнула Лена, ущипнув меня за поясницу.

Лена.

– А!.. – я опомнился. – Да, вот, репетиция у нас. Просим прощения за неудобство.

Мы с Леной стали пробираться на перрон. Я думал, кто-то не удержится и огреет нас чем-нибудь тяжелым.

– Извините, если помешали и отвлекли... – торопливо бурчал я. – Ну, мы пойдем, всего доброго... Ой, разрешите... Еще раз извините... Можно пройти?.. До свидания!

– Никакой совести!

– Тоже мне, придумали!

– Хоть предупреждайте в следующий раз!

– Вот вызовем охрану!..

Недовольные выкрики преследовали нас всю дорогу, пока мы не покинули вокзал.

– Не хочу туда, – сказала Лена, кивнув на здание. – Сегодня такая прекрасная погода. Пойдем в аллею?

– Пойдем. Лена... Ты как?

Я даже не вспомнил о выброшенных цветах.

Она остановилась и посмотрела на меня. Ее губ коснулась улыбка.

Испуганное лицо и прижатые к груди руки не выходили у меня из головы. Этот синяк. Этот страх в глазах...

– Прекрасно, Саша. Спасибо тебе.

Я испытал два странных позыва: сокрушить все на свете и обнять Лену – крепко и успокаивающе.

– Я очень растерялась.

– Ага. Все-таки шесть идиотов – это не десяток Едоков.

– Но ты мог быть и осторожнее. И вообще! Ты когда успел научиться этому?

Я пожал плечами.

– Ну... Знаешь, некоторых учат плавать так: берут и бросают на глубину. Волей-неволей научишься плыть, правда?

Лена нахмурилась. Потом улыбнулась. В глазах ее плавало непонимание. Выражение лица менялось каждую секунду, и я не успевал уловить ничего, конкретного. Кажется, Лена пребывала в смятении. И я, наверное, тоже. Или...

– Саша? А почему ты... Ну, почему ты так сделал?

– Как? Помог тебе?

– Да. Почему именно фанталью? Ты же не умел никогда ей владеть. Да и люди кругом. И их было шестеро... Как же ты?

Что я мог сказать? Я ни о чем не думал, кроме того, чтобы помочь тебе? Я думал только о тебе? Очень бы хотел так сказать. Тогда почему я сказал иное?

– Ну а чего они? Тоже мне.

Да и я не умею драться, если не считать Едоков. Как же этих кадетов, если не фанталью?

– Саша, почему ты это сделал? – в голосе Лены слышались надрывные ноты.

Я испугался и покраснел.

– Ну... Это была прекрасная тренировка, – лицо вспыхнуло еще сильнее. У меня перехватило дыхание. Я опустил взгляд, потому что не мог говорить этого в глаза. – Как вот в воду кинуть. А круто я их, да?

Лена протяжно выдохнула. Я робко поднял взгляд, и мне показалось, что в ее глазах застыли слезы. С трудом борясь с дрожащими губами, Лена выговорила:

– Ты меня разочаровал, Саша.

Она развернулась и ушла. Быстрой и легкой походкой. Невесомой, будто плыла по воздуху. И я не стал догонять. Мне бы очень хотелось признаться себе, что я не понял, чем разочаровал ее. Я был готов к тому, что меня посчитают эгоистом и задирой.

Я был готов.

Но почему же так противно и неприятно?

***

Ужасные новости явились в самый неподходящий момент. Нет ничего хуже дурных вестей, когда у тебя плохое настроение. После ссоры с Леной все стало злобным и враждебным. Тёмным. Как будто Лена обозлилась и отобрала тепло, свет и саму радость со всего мира, желая проучить меня. Конечно, она никогда не была такой и вряд ли ей вообще присущи подобные мысли, но я понимал одно: было плохо.

Я лежал с закрытыми глазами и морщился, будто из натопленного уютного помещения, пропахшего книгами и какао, меня переместили в старый хлев. Драка с кадетами оставила горький осадок, и даже радость от того, что я научился управлять твердыми фанталями, удовольствия не приносила.

"Дневник, у меня вопрос. Если что-то достигается таким путем, как вышло у меня с Леной, то зачем оно вообще нужно с таким результатом? Лучше б я и не пытался. Но тогда мне было бы не спасти ее...

Жизнь становится все сложнее. Казалось бы, куда дальше? Однако я понимаю, что это еще не предел".

В момент очередного заполнения дневника появился Туман, против обыкновения запрыгнувший в окно.

– Привет, – я приподнял голову от подушки, но вставать не стал.

– Беда.

– Отличное приветствие. Многообещающее.

Туман прыгнул на стол, перевел дыхание и помотал головой.

– Ах, Оул... Не до этого, правда. Добрый вечер.

– Боюсь, ты ошибся с характеристикой вечера.

– И чего ты такой язвительный?

– Даже не знаю. Сам не пойму никак. – Я почувствовал раздражение и сел напротив хорька, скрестив руки. – Что произошло?

– Хмурь сошла с ума. Как с цепи сорвалась. Атаки не прекращаются всю ночь. Хранители погибают. Случилось... Случилось страшное.

– Разве может быть страшнее?

– К сожалению, да. – Туман выглядел взволнованным, он мотал головой и озирался, как будто опасаясь, что его услышат или схватят. – Пожиратели.

Вряд ли я удивился так, как мог бы ждать Туман. Уже не трогало. Разговоры о вторжении, постоянных нападках и смертях до того изъели всю душу, что я ждал этого ВТОРЖЕНИЯ. Лишь бы все побыстрее закончилось. Пожиратели? Ну, значит, Пожиратели.

– Кажется, ты когда-то их упоминал. И кто это? Старшие братья Едоков? – желчно спросил я.

Хорек серьезно кивнул.

– Можно сказать, их улучшенные версии. Мир не знал их пришествия со времен прошлого вторжения. И теперь они появились. Это уже все. Они – предвестники, Оул. Ты должен остерегаться их.

– Ты что, предлагаешь мне сбежать, или я чего-то не понял?

– Они гораздо серьезнее Едоков. И не такие уязвимые. Ты увидишь и поймешь. У них есть только одно слабое место – солнечное сплетение. Оно никак не защищено – через него Пожиратели впитывают украденные мечты. Учти это.

Я пожал плечами.

– Буду целиться туда, хорошо, спасибо.

– Все в порядке?

– В полном. Я тебя понял, Туман. Ты, видимо, сейчас опять исчезнешь?

– Дела. Ты же понимаешь.

– Понимаю.

– Я в тебе уверен, Оул.

– Да, спасибо.

Он посмотрел на браслеты на моих руках.

– Опять Тин?

– Да.

– И что это?

– Полезная вещь.

– Хорошо.

– Будь осторожен.

Туман пронзил меня взглядом. Он молчал долго. Его взгляд был оценивающим и удивленным.

– И ты тоже. Береги себя.

Интерлюдия 6

Некогда

Дарья Романовна Боева, в народе тетя Даша, путешествовала всю свою сознательную жизнь. В детстве, в юности, в замужестве. Благо, всегда позволяли средства.

Она купила специальную карту мира со стираемым покрытием. И после прилета из очередной страны с радостной и победной улыбкой соскабливала очередной кусочек. Она видела свою мечту воочию. И видела, как постепенно та истаивает. Конечно, стран и городов еще было предостаточно, но, по натуре своей пугливая женщина, Дарья всякий раз с дрожью в руках соскабливала защитный слой с очередного кусочка суши.

Тогда она задумалась. А что будет после? Неужели моей мечте придет конец?

Она испугалась. И, чтобы продлить свою мечту, перешла на внутренний туризм. Страна огромная, хватит на много лет. Ее мама, тоже большая любительница путешествовать, сказала, что в одном из разъездов наткнулась на живописную деревушку. Дымчатую. Именно красота оной в какой-то момент притормозила Дарью. Она поняла, что ей здесь хорошо. А жить с осознанием, что ничего твоей мечте не угрожает, еще лучше.

Так и было, пока не начались кошмары. Черный туман, сворачивающийся в странные силуэты призраков, жуткие отростки, которые тянулись к ней, словно хотели высосать ее стремления облететь земной шар. Дарья часто просыпалась в ночи от холода, стискивая рукой браслет, ожерелье или сережку. Ее фотографии. Памятки. Она хватала не ожерелье, а Париж. Не браслет, а Сиэтл. Это помогало ей. Как будто, крепко сжимая каждый из городов, она верила, что никто его не отнимет. Ни город, ни мечту. Ни прошлое, ни будущее.

Но вскоре пришлось снять и все украшения. Стало не до того. В деревне что-то приключилось, и Дымчатые как будто с ума сошли. Они ходили равнодушные и закрытые. Будто... Будто с ними удалось сделать то, что не удалось со мной.

Дарья понимала это на подсознании. То, что до нее все-таки добрались, она не запомнила. Это был короткий период, который не отложился в памяти. Сама не осознавая, женщина догадывалась, что творится внутри дымчатых. Она смотрела на них с болью и сочувствием. Смотрела и плакала.

А в какой-то момент перестала. Потому что было некогда. Деревня захворала, и Дарья вместе с Людой занялись ее поддержкой. И она даже приспособилась пасти коров и овец, нашла в этом утешение и, пожалуй, пристанище. Ей было тяжело смотреть на укрытые тенью лица.

Будто покойники.

А вскоре пришлось привыкать. Сын ее подруги, Сашка, попросил присмотреть за своими бабушкой и дедушкой. И тогда стало страшно. Но отказать мальчику она не могла. Тем более он сказал, что все изменится. У него есть средство. И Дарья верила.

Кормя стариков и возясь с ними, уставшая женщина старалась закрывать глаза. Смотреть на эти лица вблизи было жутко.

Дарья стояла возле стены с сувенирами.

– Эх... Теперь мои дни проходят иначе, – сказала она и положила к своим фигуркам новую. Камушек в форме клубящегося дыма.

Символ увядающей Дымчатой. Самое страшное из того, что когда-то бывало в этом шкафу.

Он пополнит коллекцию памятных вещей.