Текст книги "Раздать сценарий (СИ)"

Автор книги: Александр Никоноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 24 страниц)

  – Опять реклама, – заметил я, провожая взглядом рисунок с донельзя симпатичной рыжеволосой девушкой, скатывающейся с радуги как по горке в аквапарке. Во все стороны разлетались мириады разноцветных "брызг".

  – Все строго регламентированно. Эскизы заверяются самими придворными магами и лишь потом дозволяется наносить их на стены.

  Да, к зрелищности этого района было обращено более пристальное внимание – рисунки перемежались между собой по тематике, цветовой гамме и общему настрою. Нет той аляповатости, что была заметна на Сытной – все с умом, все продумано. Концептуально.

  – Здесь дома не пронумерованы и не обозначены табличками – ищущим и знающим все равно будет понятно, кто где живет, – Трэго продолжал играть роль гида.

  Вдалеке над верхушками домов виднелась странная конструкция – не зиалаторы, не гипертрофированные статуи-здания, а нечто вроде гигантской антенны, которую встретишь разве что в далеких деревнях России.

  – Что это за многоугольник торчит над крышами?

  – Собор Сиолирия, – пояснил Трэго, вынул висящий на груди каменный амулет той же формы и направил в сторону многоугольника. – Посмотри на него с этой стороны, тут удобный просвет.

  – Ого! – воскликнул я.

  Восьмиугольное здание, восемь цветов и материалов стен каждой из сторон. Крыша постепенно сужается, приобретает форму конуса, вытягивается, становясь умже, и наверху изгибается, образуя вертикально поставленный восьмиугольник. Он кажется очень-очень тонким, но таинственным образом издалека его все же видно и притом – достаточно хорошо. То и дело по его контуру пробегают огоньки – синий, потом черный, за ним оранжевый и красный. Те же цвета имеют и стены, образованные из колонн. Они сделаны таким образом, что в просветах между колоннами угадываются силуэты людей и предметов – серпа, цветка, книги...

  – Прежде чем ты скажешь хоть слово, я предупреждаю – объясню потом! Если мы начнем углубленно пускаться в тему религии, то языки сотрутся до основания.

  – Так и быть, живи. Но я свое еще возьму, помни это.

  Попетляв между домами, вскоре мы вышли на небольшую площадь, усыпанную палатками и сколоченными из толстых досок конструкциями в духе демонстрационных стендов. На их полках покоятся товары любой категории, начиная от обуви и посуды и заканчивая диковинными растениями и животными. Барахолка чистой воды. Суета любого торгового места.

  Разношерстный люд снует по всей площади, быстро и анархично, точно потревоженные муравьи. Пузатые мужики толпятся у палатки с пирожками, пекущимися тут же, мужчины постатнее деловито расхаживают вдоль рядов с одеждой, по своей отделке – не самой дешевой. Главным образом же основное скопление наблюдается в рядах с фруктами и овощами, запашок от которых идет не самый приятный – мало что выдержит лежать на такой жаре, пусть и под навесом.

  Движения мы не замедлили; все проносится мимо, а я вторгаюсь то в один, то в другой мини-мирок со своими правилами и нормами. То тут, то там возникали жаркие споры, чрезмерно азартные, хитрые или просто скряги пылко торговались, надеясь сбить цену хоть на сколько-нибудь. Продавцы не терялись и расхваливали товар как лучший в мире, заверяя всех и каждого, что вкуснее, красивее или дешевле не найти. А один похожий на колобка дядька не смутился, что мимо него проходят с равнодушным видом, и похлопал меня по плечу.

  – Дружище, я знаю что ты ищешь! – заискивающе провозгласил он.

  – Да? И что же? – я повернулся к нему.

  Он красноречиво посмотрел на мои некогда белые кроссовки и торжественно указал на полки с ботинками, туфлями, сандалиями и прочим позади себя.

  – Отличнейшая обувь! Уверен, пришел ты сюда именно за этим! И именно ко мне!

  "Ага, – подумал я, – именно поэтому ты обратил мое внимание, когда я проходил мимо, и ухом не поведя в ответ на твои сладкозвучные зазывания".

  – Вот, смотри, шикарные сандалии из кожи землежора. Невероятно прочные!

  – Не интересует.

  Трэго с интересом и усмешкой наблюдал за ходом событий. Пузан улыбнулся еще шире и, вновь хлопнув по плечу, указал на другую пару.

  – Ботинки от лучших мастеров кримтов. Прочные, надежные, для любых условий. В жару нога дышит и удовольствие от ношения еще больше! Цена, правда, высока, но сами кримты... Сами кримты делали, сам понимаешь!

  – Не впечатляет, – скучающе произнес я.

  Человек, побывавший на Черкизовском рынке и ему подобных, может лишь посмеяться над здешними – там-то сказки о товаре сочиняли покруче, хоть на литературную премию выдвигай.

  Продавец не растерялся и переключил внимание на сапоги:

  – Прошу! Прямиком из Бирдосса. Тамошние умельцы позаботились, чтобы сапоги уберегали ногу от всяких... Нечистот. Можешь быть уверенным – сквозь них ни вода, ни что еще похуже не просочится! Всего два золотых... – быстро пролепетал он, боясь, что его услышат. И чтобы смягчить эффект, завел новую песню: – Забудь о мозолях и натоптышах! Комфортная обувь – комфортное путешествие. Рамиге поможет в этом! – пузан лучезарно улыбнулся. Я было запереживал, что его рот в один момент возьмет и разойдется, как шов или молния.

  Я отмолчался и решительно зашагал было, но меня снова задержали!

  – Если ты еще раз ко мне прикоснешься, будешь искать продавцов костылей, – жестко изрек я в лицо цепкого торговца. Тот отдернул руку как от раскаленного предмета, поклонился и вернулся к своему месту.

  Нашей целью стал построенный из дерева темной породы дом. Наверное, даже не дом, а сарай, ютящийся в углу вплотную стоящих трехэтажек. Он резко выделяется на фоне светлых зданий. В тени под крышей угадываются странные движения – там копошится нечто непонятное, и запах оттуда идет малоприятный. Не видь я масштабы шевеления, а руководствуясь только запахом, непременно бы сказал, что там хорьки. По понятным причинам я ошибся.

  У ворот, на самой границе тенька, отбрасываемого козырьком, стоит мужчина лет сорока, отстраненно наблюдающий за людьми. Он что-то методично грызет и время от времени сплевывает. Сначала мне подумалось, что семечки, но нет – шарики в зеленоватой кожуре. На землю летят полукруглые очистки цвета свежей травы. Рядом с человеком гордо возвышается указатель, увенчанный таблицей:

  "Западные ворота – 2 с.,

  Южные ворота – 1 с. 8 м.,

  Северные ворота – 1 с. 5 м.,

  ул. Привокзальная – 1 с. 10 м.,

  любой департамент – 2 с. 5 м,

  экспресс – плюс 10 м. к тарифу."

  И все в таком же духе. Еще несколько улиц, чьи названия мне, само собой, ни о чем не сообщили.

  – Чем могу помочь? – скучающе поинтересовался мужчина, выплевывая скорлупу. От него пахнет смесью мяты, алкоголя и полыни. На земле вокруг образовался немалый ковер из очистков.

  – Нам до Привокзальной, – сказал Трэго.

  – Обычный или экспресс?

  – Обычный.

  – Секунду, – "грызун" отправился внутрь сарая. Его визит породил волну утробных звуков – что-то среднее между гудением ветра в трубе и двигателем КАМАЗа. Затем началась возня.

  – Его не сожрут? – спросил я, впрочем, без толики волнения.

  – Не должны... – растерялся Трэго.

  Пару раз прикрикнув, человек наконец-то вывел под узду...

  Что это?!

  Это даже не монстр и не чудовище.

  Это страховидло!

  Если по-простому, то перед нами предстала самая настоящая тракторная гусеница с "кабиной" наверху, но только вдвое шире. Покрыта шерстью цвета нефти; она блестит на солнце, отчего кажется, что тварюга мокрая. На, прости господи, спине этого имеются три горба почти как у верблюда. На одном из горбов выбрита цифра девять. Тут что, персональные номера, как у автомобилей что ли?

  Хозяин терминала подвел чудище поближе к нам. Лап у последнего не наблюдается – оно с чавкающими звуками прокрутилось на манер колеса, оставляя за собой влажный след.

  – Перекат этот стоит двенадцать золотых. Залог вернут на Привокзальном терминале в соответствии с идентификационным номером зверя.

  Отдав деньги, мы уселись на высокую и теплую спину...

  – Как его?

  – Откуда мне знать? – пожал плечами Трэго. – Мне что, положено знать клички всех перекатов?

  – Во, перекат. Так бы сразу.

  ...Переката и плавно тронулись с места. Двигались со скоростью около двадцати километров в час. Зверь был покладистым, спокойным и очень маневренным. Уж чего-чего, а резвость точно никак не сочеталась с гротескным одухотворенным изваянием пьяного скульптора. Управлялся перекат с помощью веревок – они крепились где-то в районе подбрюшья; за какую веревку дернешь, туда и поворачивает.

  – Никак не пойму, чего они так на нас лупятся?

  Обилие смотрителей меня откровенно смущало и раздражало. Люди неотрывно смотрели нам в след так же пристально, как провожающая девушка до последнего не отводит взгляд от удаляющегося поезда, высунувшись из которого машет рукой ее любимый.

  – Все пялятся на твою ужасную обувь, про которую я смел забыть. Так бы купил тебе в довесок какие-нибудь ботинки, – хохотнул маг, но тычок в спину вразумил его. – Это экспериментальный вид транспорта, выведенный в стенах Академии, между прочим, специально для быстрого и легкого передвижения, – Трэго обернулся и понизил голос, – ну, вообще-то все не совсем так... Лет тридцать назад один недотепа, Карис Хейлиф, якобы случайно разлил зелье на собаку, и получилось такое. Но все знали, какой он чокнутый. И гениальный. Его затем и держали в стенах Академии – пользы принес много. Не обошлось без некоторых... Эксцессов. Как-нибудь расскажу. А может и сам увидишь. Совет Одиннадцати кропотливо ковырялся в бумагах Кариса, читал дневники, изучал успеваемость за последние два года...

  – К чему такое дотошное расследование?

  – К тому, что собака, на которую якобы случайно попало зелье, была, как сказать-то... Не то чтобы собакой. Пасть ее была пришита к заду и...

  – Прям змей Уробороса, – вставил я с одной единственной мыслью: наконец-то я смог употребить его хоть где-то. Всегда мечтал!

  Трэго снова обернулся в надежде получить объяснения, но я сделал вид, что ничего не засек. Толку-то, все равно не поймет.

  – Потому-то маги решили довольствоваться "официальной" версией, чтобы было красиво и величаво. Согласись, мало кому охота ездить на ошибках эксперимента и случайно появившихся созданиях.

  – Каковы хитрецы, – флегматично прокомментировал я. – И часто вы потчуете народ приукрашенными версиями?

  – Нет, – Трэго, казалось, ничуть не оскорбился тоном моего вопроса. – Только в тех случаях, когда не стоит его бередить. Лишние волнения и страхи не нужны никому.

  – Ну-ну... – не унимался я. – У нас вот тоже были подобные... Маги! – плюнул я с максимальным презрением. – Народ закормили сказками до такой степени, что у людей на них аллергия – детям с малых лет вместо волшебных историй читают гиды по городам зарубежья. Лишним не будет. А у тебя отвратительнейшая привычка: регулярно, когда я задаю самый простой вопрос, требующий неприхотливого и прямого ответа, ты теряешься и пускаешься в такие дебри, что у меня возникает желание вызвать МЧС. Я не против слушать твое вещание, ведь оно несет для меня какое-никакое знание, но это как черпать воду дуршлагом в попытке напиться. Прелюдия закончилась, спрашиваю вновь. Почему. На нас. Смотрят. – С нажимом закончил я.

  – Если найдется дурак, готовый свиснуть переката, то компания не разорится – они требуют с клиента сумму, эквивалентную стоимости животного, и только потом выдают его в пользование. Оу! – нас резко накренило вправо – это мы так повернули за угол дома. – Что-то перестарался... Просят залог, значит. А это, сам понимаешь, не для бедных. Вот люд и смотрит – мало кто может такое позволить себе даже из жителей Энкс-Немаро.

  – Ты, стало быть, зажиточный помещик?

  – Я выпустившийся студент с честно заслуженной премией, авансом, собственными сбережениями и дальновидностью!

  – Почему твоя дальновидность не ограничилась стандартной повозкой с обыкновенными лошадьми, раз тебе не под стать пешком топать. К чему излишний китч?

  – Это не китч, – возразил маг. – Просто на Привокзальной очень тесно, везде народ и их ужасные грузовые тележки. Они повсюду. Баррикады то тут, то там. Они строят лабиринты из своей поклажи, а ты идешь-идешь и попадаешь в тупик. И молись Лебесте или Уконе, чтобы не нарваться на группу троллей. Молись всем Семи, нет, Восьми, чтобы они в этот момент не трапезничали, ибо тогда несдобровать. Тролли и без того нервные и вечно ходят недовольными. В правах, бедняг, ущемляют.

  – Трэго! – одернул я начавшего заговариваться собеседника.

  – Да все я, все, – проворчал маг. – Наличие переката дает нам неоспоримое преимущество – бесплатный проезд по грузовой дороге. Пешие там не ходят, кроме тех, кто запанибрата с администрацией вокзала. Бывают еще особо щедрые, сумевшие подкупить бдительную стражу. Остальные же предпочтут подавить друг дружке ноги, нежели заплатить за въезд на дорогу. Перекатная сеть удобна, спору нет, но дорогущая... Пользоваться популярностью будет среди состоятельных горожан и тех, кто предпочитает красоваться. Редкий дурак выйдет на улицу с такими наличными – уж лучше суммы подобного размера хранить в банке на счете.

  – Тогда у меня для тебя плохая новость... – подколол я Трэго, понявшего, что он сморозил глупость. – Тут дело не столько в больших суммах, сколько в больших рисках – сам подумай, если кувырки эти влетают в копеечку, то наездник, считай, прямая мишень, окрашенная в яркие и броские тона. Как раз для разбойников.

  – Кто о чем, а шелудивый о корыте. Для тебя все в мире – враги? Как так можно?

  – Когда научишь меня воспринимать мир по-иному – проси что хочешь. И не из-за воришек ли взимается залоговая сумма, эквивалентная стоимости переката?

  Вопрос, как и ожидалось, остался без ответа.

  – И почему, интересно, грузовая дорога открывается тем, кто с перекатом? Это справедливо? Или засыпанная вьюками лошадь не основание для проезда? К чему создавать пробки?

  – К тому, что королевство хочет развить сеть перекатов. Сделать их популярными, а там, глядишь, менее дорогими. Ну и должен же быть путь, за проезд по которому можно получить медяк, а то и серебряный! Не только пассажиры создают застой – на подступах полно торговцев. Кто ж откажется от такой отличной возможности подзаработать?

  Мой спутник не кривил душой – у вокзала и впрямь было не протолкнуться. Огромные обозы, многочисленные телеги с мыслимой и не очень поклажей стояли на обочине, охраняемые чуткими хозяевами или спокойными троллями, иные из которых в виду отсутствия движений вполне могли сойти за статую. Припаркованные ожидали поезд. Некоторые воровато оглядывались и проворно шныряли по толпе, предлагая тот или иной товар – в основном напитки покрепче, чтобы смягчить поездку душевным благосостоянием. Оказалось, что на самом вокзале крепкие напитки запрещены. Стояли в ожидании прибывающих пустые экипажи, а возницы скучающе перебрасывались фразами. Дважды нам попадались всадники верхом на перекатах. Запряжены они были из расчета двух мест, но понятно, что место на седле сзади было временно вакантно. Тяжело груженые существа – помесь коровы, слона и неполучившегося оригами – занимали всю ширину далеко не узкой дороги.

  По неоправданным мотивам к зданию вокзала примыкали всего два запруженных народом пути, ближе ко входу сливавшихся воедино. У первого входа, куда, в свою очередь, вели две дороги: грузовая и "для простых смертных". Стояла номинальная охрана – массовка, призванная просто быть. На наших глазах завязалась драка между двумя "тепленькими", не сумевшими поделить последнюю, еще не купленную у торгаша бутылку. Так два охранника-болвана не то что попытались предотвратить скандал – они повытаскивали документы, рассказывающие об их положении, сунули под нос ближайшему лавочнику на колесах и забрались повыше, чтобы не пропустить набравшего обороты действа. Народ повел себя типично – движение остановилось, зеваки сбежались к месту веселья, сразу же позабыв о скарбе, чем воспользовались довольные щипачи и ворюги посерьезнее. Учиненный беспорядок принял на себя основное внимание толпы, так что мы беспрепятственно прошли первый этап протискивания. Второй этап начинался около места встречи двух дорог, рядом с постом, оборудованным посерьезнее. Тут-то скопление народа явило себя во всей красе. Плотность была до того высока, что кинь я в воздух грецкий орех, и он никогда бы не приземлился на утоптанную землю. Хорошо, что мы миновали и этот ад – для нас были открыты небольшие ворота несколько правее от второго входа. Пустынная одноколейка вселяла спокойствие и уверенность в собственных нервах.

  Что такое местный вокзал со стороны? Спорткомплекс "Олимпийский" и Колизей одновременно, но уступает по масштабу постройки. Выполнен он овалом, по расположению окон легко угадываются четыре этажа. Выяснилось, что их занимают торговые павильоны и конторы первой необходимости – пункт оказания медицинской помощи, подразделение неких мангустов – что-то типа секьюрити или полиции – и прочее.

  На сам вокзал мы заехали не в общем потоке, а все так же через отдельный ход. Трэго направил переката влево так, что еще чуть-чуть, и я бы врезался головой о стену.

  – Не дрова везешь! – прикрикнул я на мага.

  – Да ладно, у нас и дрова разговаривают, – хихикнул он в ответ.

  – А звать их, случаем, не Буратино?

  Трэго привстал в стременах и вытянулся как суслик, разыскивая терминал. По его словам, он должен располагаться где-то неподалеку. Понятия не имею, как можно ориентироваться в пестрой гуще людей и нелюдей. Сложилось ощущение, что сумок, коробок, тележек и мешков в десятки раз больше, чем их владельцев. В нос бьют запахи дыма, пота, выпечки, мочи и железа. Уровень шума не уступает таковому на стадионе в самый разгар футбольного матча.

  – Вон он! – выкрикнул Трэго, продолжая смотреть поверх толпы.

  Здешний терминал был поприличнее – из камня, вдоль забора прилеплены цветы, ближе всего ассоциирующиеся с подсолнухами. Отличия от традиционного цветка два: лепестки не традиционно ярко-желтые, а красные и подвижный стебель, изгибающийся в разные стороны. Как буддто цветок к чему-то принюхивался, водя "носом" то влево, то вправо.

  – Что это?

  – Поглотители запаха. Ты что, не заметил, что вони нет?

  – Да как тебе сказать... Вонь-то есть, но ими, – кивок в сторону терминала, – не пахнет. Или я привык...

  Мы подъехали, спешились и передали узду хозяину, постоянно кхыкающему и дышащему так, словно он пробежал пару километров. Тот с натужными вздохами завел животное внутрь и вернулся к нам. Явив из-под стойки небольшой журнал под названием "Табель перекатов", спросил:

  – Так-с, что у нас там? Ага, девяточка... – он высунул язык и, водя указательным пальцем по открытой странице, что-то выискивал. – Угу, с меня двенадцать золотых за вычетом одного серебряного и десяти медных... Момент!

  Он с жутким звуком человека, подвергшегося пытке, наклонился и принялся звенеть монетами, отсчитывая нужную сумму. Меня охватило чувство, что его ужасным стонам и кряхтениям не будет конца. Монеты стукались друг о дружку, хозяин что-то причитал и вынырнул из-под низу, крякнув, точно вот-вот лопнет. В руке – холщовый мешок.

  – Пожалуйста, кхе-кхе! – он тяжко закинул мешочек на стойку; содержимое издало веселую трель. – Благодарим вас за пользование нашей компанией, кхе-хке. Других-то все равно нет, а-ха-ха-ха!

  Мы с Трэго переглянулись и поспешили удалиться от этого странного человека, наверное, жутко гордого шуткой собственного производства. Конечно, работать в фирме, занимающейся монопольной деятельностью, да еще и подтрунивать над несуществующими конкурентами – верх достоинства.

  – Пойдем, осмотришься, – предложил Трэго, и мы отправились бродить по вокзалу.

  Я вертел головой во все стороны – поезда и связанная с ними атрибутика вызывают во мне приятную гамму эмоций. Понятия не имею, на каком основании, но есть в этом что-то романтичное, успокаивающее, вселяющее надежды.

  – А теперь к путям, – сказал Трэго.

  Брести на своих двоих через груды поклажи – дело непростое. Вот когда начинаешь с тоской вспоминать переката, казавшегося таким неудобным, вонючим и действующим на нервы. Неведомыми силами и удачей мы протиснулись к просторной площадке; не знаю, что за покрытие развернулось под ногами, но ни на асфальт, ни на залитую бетонную смесь не похоже. Словно спрессованный монолитный камень без единой трещинки, чуть шероховатый; изредка где-то внутри него искрятся крупицы золотистого цвета. Народа здесь поменьше – наверное, слоняются по павильонам и лавкам. Я повернулся спиной к жужжащей гуще пассажиров, уперся руками о парапет и устремил взор на платформы. Они мало чем отличаются от тех, что мне довелось лицезреть в своем мире. Так же возвышаются, так же над ними имеется самая настоящая крыша с козырьками, но, в отличие от мной виденных, путь к рельсам преграждает самая настоящая решетка! Сразу на ум пришла ассоциация с воротами древнего замка или петербургским метро. Всего десять путей, но решетки опущены не везде – например, там, где стоит состав, люди беспрепятственно заходят в поезд.

  Поезда... Они прекрасны. Некоторые из них готовятся к старту – труб не видно, но сверху вырываются столбы черного, остро пахнущего дыма. Обтекаемая форма вагонов с ребристыми боками напоминает шестигранный карандаш, разве что выступы не такие резкие, а чуть скругленные. На крыше вагонов приделан затейливый воздухозаборник, словно голова зверя или птицы; бока снабжены крыльями наподобие самолетных, но уменьшенные в несколько раз. Вагоны составов окрашены в три цвета: желтый, серый и синий. Последних двух – большинство.

  – Серые для обычных людей... Ну и не только людей, – поспешил добавить Трэго, косясь на проходящего мимо коренастого широкоплечего дядьку, ну прям точь-в-точь стандартизированного гнома. – Ориентированы на средний класс и тех, кто победнее. Синие идут для более состоятельных граждан, предпочитающих поездку в условиях комфорта и уюта. А желтые – для любителей похвастаться непристроенными денежными средствами. Говорят, в желтых вагонах убранство лучше, чем в церемониальном зале королевского дворца. Мне рассказывали, что один безумный любитель железной дороги выкупил себе место в одном из вагонов и, якобы, собирается пожизненно путешествовать. Решение в какой-то степени верное; темпы строительства путей в последние годы активны, что позволит безумному авантюристу повидать едва ли не все королевство.

  – Прогресс?

  – Скорее, надобность, – резюмировал Трэго. – Связь с другими городами носит все более важный характер ввиду событий последних десяти лет, если не больше. Самые известные и влиятельные персоны не устают пророчить войну. И ладно бы с гестингами, тут все понятно, но с Келегалом! Поразительно! Уже сейчас можно встретить груженные продовольствием поезда или перевозимые груды оружия. Что-то назревает. Гражданам ничего конкретного не говорят. Может, – указательный палец вверх, – там уверены, что так будет лучше?

  – Просчет, – заметил я. – Нет ничего поганее неопределенности. Зачастую стремление сделать все по высшему классу и втихую идет по руслу, чей маршрут проходит через жо...

  – Именно.

  Беседа была не так интересна, как прошедший мимо нас субъект.

  – Что это за представитель непонятно кого?

  – Ты о ком?

  Я кивнул в сторону уходящей фигуры.

  – А-а-а-а. Это кримт. Ну... Их народ живет в центре материка. Ни нам, ни вам. Имеют свое независимое государство в рамках одного города.

  – Почему одного?

  – А больше и нет. Им и ни к чему. Отличные бойцы. Настолько превосходные, насколько хитрые. Даже и не поймешь, чего у них больше – отваги или увертливости, изворотливости и уклончивости. Во всех смыслах. Скользкие типы. Заламывают цены на свой главный и, считай, единственный источник доходов. Илосар. Сталь.

  – О, – в притворном ужасе отшатнулся я. – Они же, наверное, и кузнецы отменные, да? – издевательства сочились и увеличивались в прямой зависимости от количества типичностей и штампов. Будто очутился внутри дешевой книги, над начинкой которой автору было лень задумываться и напрягать извилины.

  Мы пошли обратно, в недра вокзала. Туда, где пространство усеяно торговыми точками не хуже любого рынка.

  – Нет, почему? – непонимающе глянул на меня Трэго.

  – Надо же...

  – Умей они виртуозничать за наковальней, их изделия ценились бы выше. А казне голые материалы ощутимо бьют по карману. Не знаю, как для западников и вольноземельников, может, у них там свои особые договоренности, но на Общеграничных Съездах ценовая политика кримтов не устраивает никого. Да, мастеровые они никакие. Зато в предпринимательстве им нет равных. Даже существует поговорка: "Переторговал кримта? Проверь, жив ли он". На самом деле они отличные механики. Одним богам известно, что за машины таятся под их городом. Слухи ходят разные, один другого величественнее. За полвека они подняли Кримтенгоу не то что на ноги, но, сдается мне, заработали половину всех денег Верхнего Полумирия. Что ни говори, а работа оправдана. Возражать будет только умалишенный. Сам посуди: проложили железную дорогу, помогли разработать проект ныне действующего зиалатора, заключили долгосрочный контракт с Келегалом. Чего они там понаворотили – кошмар. Как-нибудь побываешь там и поймешь, до чего сильно влияние коротышек. А их город... Многие говорят, что он умеет уходить под землю. Но как? И правда ли? Везунчики, видевшие это, должно быть, отличные молчуны.

  – Или давно уже изъеденные трупы. А почему у них брови плавно переходят в косичку? Да еще и красного цвета!

  – Клановые отличия: цвет, длина. Знающий человек, завидев кримта, сразу расскажет тебе о его роде, возрасте и авторитете... Пойдем, перекусим. К примеру, тот, что тебя заинтересовал, занимает далеко не последнее место в иерархии. Броские цвета доступны высшим сословиям. А с длиной их косичек это как с длиной...

  Замешкался.

  – Понимаю, – важно кивнул я, охлопывая себя в районе паха.

  – Я о бороде старцев, идиот!

  – Да ладно уж кулаками махать, коли в морду получил, – осек я мага.

  Мы остановились около одной палатки, чью причастность никак не идентифицировать – вид заслоняет толпа. Тянется очередь; мы встали в конце, прямо перед высоченной дылдой – помесью человеческой фигуры и платяного шкафа. Попривыкнув к запаху сборища, я обнаружил новый, будто по команде вторгшийся соблазнительный аромат горячей выпечки. И чем ближе мы подходили, тем крепче окутывал нас дурманящий запах. Я хотел было пошутить про собаку Павлова, но бесполезно – имеет ли смысл привносить в этот мир хоть что-нибудь, присущее Земле? Предполагаю, что игра не стоит свеч.

  Громила, стоявший перед нами, расплатился и ушел, однако его окликнули – забыл сдачу. Он обернулся, и я чуть не подавился заполнявшей рот проголодавшегося человека слюной. Не подав вида, я смиренно ждал, когда нам сварганят что-то, пахнущее чем-то средним между шаурмой и гамбургером. Судя по надписи на палатке, изделие называлось "киньо". Заполучив из рук продавца гастрономическое изделие, мы отошли в сторону. Так называемое киньо – большой злаковый стаканчик сродни вафельного. Наполняли его всяческие слои: салатные, мясные, травяные, картофельные. А со стороны и не отличить от увеличенной копии советского мороженого.

  – Трэго, а это что за чудо красоты стояло перед нами?

  Маг не сразу понял, о чем я , а потом, крякнув, ответил:

  – Тролль. – Вот так лаконично и незатейливо.

  – О, я о таких слышал. У нас ходила молва, что с первыми лучами солнца тролли превращаются в камень.

  – Растеряй я зиалу! Это-то вам откуда знать?!

  – Фантазия у людей бурная, но ленивая, – скучающе промолвил я. – Стоит одному придумать нечто достойное – все тут же стараются слизать под копирку, не внося ничего нового. К троллям вот приелось клише об их дневной уязвимости.

  – Ладно, поверю тебе. Тем более, что у нас с ними дела наоборот – днем они чувствуют себя прекрасно. Но когда-нибудь я выведу тебя на чистую воду и докажу, что ты профессиональный шпион! – бросил Трэго, вытирая рот.

  Я рассмеялся.

  – Не беспокойся, я сообщу тебе первому, как только стану им. А пока не ломай башку, а то, не дай бог, переклинит тебя – оба пропадем.

  Ленсли скорчил гримасу.

  – Ну-ну. Кстати, то был на удивление городской тролль. При деньгах, в состоянии купить аж киньо и насладиться его вкусом. После него гойлур покажется еще слаще.

  – Ну да, троллям же положено быть тупыми. Как я мог забыть...

  – Ты, между прочим, не рассказал вторую часть истории, – напомнил маг.

  – Почему? Сочти ее за рассказ о возникновении шрама, – хихикнул я. – История о моем прозвище и смешна, и глупа.

  Трэго быстро-быстро зажевал, стараясь проглотить и среагировать на слова как можно шустрее.

  – Ты успел себя выставить и тем, и другим. Добавка не навредит твоей репутации, зато хоть внесет ясности. А то путешествуем с тобой как два идиота, я в роли гида, а ты в роли туриста, щедро оплатившего пожизненный абонемент.

  – Постой-постой. – Вот и настала пора поговорить о серьезных вещах. – Чтобы не ходить вокруг да около, скажи мне: по какой причине ты играешь в богатого папочку, тратишь на меня свои кровные и не послал в первые минуты?

  Трэго словно и не услышал моего вопроса. Он спокойно кушает и поглядывает по сторонам. Я начал было распаляться, но он соизволил-таки ответить.

  – Я тоже задавался этим вопросом. Давай подумаем. Затраты на тебя первоначально высоки, но потом ты мало того что сможешь устроиться на работу, но и отдашь мне долг. В спутники я тебя взял еще и по причине дикой скуки и дополнительного мозга. Хоть ты и вспыльчивый дурак, но интеллектуальная польза от тебя есть. Если тебя подучить обращаться с оружием, можно брать с собой в качестве охранника.

  – Трэго, ты заговариваешься. Я все понимаю, но не перебарщивай. Моя зависимость от тебя гораздо меньше, чем видится тебе.

  – Ладно. А если по-серьезному, то... Вообще, не знаю. Наверное, такой я человек. В глубине души я поверил твоим словам об ином мире. И если подумать, тебе на редкость паршиво. И я не беру в расчет твои бравурные высказывания, что там у тебя ничего и не было и ты рад начать жизнь с чистого листа. Но ведь есть адаптация в новом мире, и не имея никого, обходясь без проводника, сложно найти себе место. Может, родители вбили в голову, что нуждающемуся следует помогать, может, сам я наивный дурак каких мало, но пройти мимо и смотреть, как ты разбиваешься или оставлять тебя наедине с новым миром – стыдно как-то. Можно спасти жизнь человеку, который в будущем окажется премерзким гадом или убийцей, и жалеть о содеянном тобой поступке, а можно плюнуть на все, пройти мимо и жалеть всю жизнь. Я же не говорю, что буду тебя содержать до потери жизни. Считай, что просто помогаю встать тебе на ноги.