Текст книги "Раздать сценарий (СИ)"

Автор книги: Александр Никоноров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

  – Спасибо тебе, спасибо тебе, ты спас меня! Этот идиот хотел меня ударить! Убил бы напрочь! О, Сиолирий, как хорошо, что на свете есть рыцари-маги!

  Вступительная, она же благодарственная речь окончилась горячим поцелуем. Она впилась мне в губы так жадно, как если бы я был наполненным водой сосудом, а она – истомившейся по влаге.

  Опомнилась, называется. А я нет, хотя надо было. До меня не сразу дошла суть ситуации. Попытки отстранить девушку закончились тем, что она перехватила мои руки и положила их себе на грудь. Что она творит!

  – Убью, стерва!

  Боги, этого еще не хватало! От злости я допустил две страшные ошибки: стиснул зубы, прикусив невесть как прорвавшийся в мой рот теплый подвижный язык, и сжал кулаки. Это тоже было лишним: ладони мои все еще покоились на небольших грудях девушки.

  – Разрублю, падаль! Шлюха! Потаскуха!

  Тут волей-неволей вырвешься из объятий самого Темного Хозяина. Я задал стрекача, да такого, что плащ за спиной затрепыхался как знамя на ветру. Стыдно, но я было понадеялся, что погонятся все-таки за девушкой. Обвинения, если подумать, предназначаются больше ей, нежели мне. Однако же кто-то сверху посчитал, что будет правильнее, если кузнец помчится за мной.

  Следует держать расстояние, иначе меня схватят за мантию, и, наверное, она будет единственным, что от меня останется. И еще сумка, что бьет по ногам – после полета ремень растянулся. Не споткнуться бы о нее.... Аховая ситуация повернулась как нельзя более отвратно. Ну зачем девчонка себя так повела? Если сначала кузнец мог подумать, что у нас с ней что-то есть, то после того, как я сделал ей больно, отвертеться никак не получится. Доиграемся – прихлопнет нас двоих и дело с концом. Остается порадоваться, что у нее хватило ума не побежать следом, а то сделала бы только хуже...

  Нет, ну в любом же случае я поступил правильно: все же он собирался ударить женщину, а это некорректно. Даже несмотря на то что ей не помешает всыпать за такое поведение. В конце концов, ее выкрутасы могут мне обойтись весьма дорого. И мучительно.

  Я уверенно держу дистанцию, но кузнец не отстает. Какой-то забег двух неудачников, наверняка выглядящий жалко и комично: один тощий, халат летит следом за ним, другой же передвигается вразвалку, шатаясь из стороны в сторону, как пьяный медведь.

  Малые Пахари, как это ни парадоксально, малы, и я быстро сориентировался и понял куда бежать – прямиком в форт. Лишь бы Хомт был там, лишь бы мангусты находились в стенах здания, лишь бы не упасть, пожалуйста, хоть бы Бурей споткнулся или угомонился... Если бы Боги насыщались молитвами, им пришлось бы сесть на диету.

  Вот пошли деревья, чьи тени не позволили солнцу иссушить лужи. Бурей неустанно клял меня, выкрикивая до того грязные слова, что месиво под ногами постеснялось бы носить свое название, уступив почетный титул прозвучавшим из уст кузнеца выражениям. Даже мой однокурсник из Келегала, искусный в бранных делах, родившийся и выросший в Порте Бригсаме, попросил бы пару уроков у кузнеца и потратил бы не одну чернильницу на запись "лекций". К слову, именно за сквернословие его и отчислили на втором курсе.

  Когда-нибудь череда неудач заканчивается. Даже у того, чье имя Трэго. Сначала показался частокол, затем Бурей споткнулся и шмякнулся в коричневую кашу. Покатившись на спине как перевернутый панцирник, он едва не нагнал меня, но направление его движения поменялось, и кузнец вылетел на обочину.

  Спасибо тебе, Лебеста! Быстро промеж частокола, по дороге, свернуть правее, через усеянный тренажерами и мишенями двор. На мою радость дверь раскрывается внутрь здания, так что я не мешкаю. В длинной казарме душно, темновато и тихо. Мангустов нет. Местных тоже. За угол. В закуток, где находятся с одной стороны кладовка, с другой – кабинет Хомта. Там я нарвался на двух невозмутимых бойцов при оружии. И охраняли они далеко не кладовку.

  Наверное, какой-то розыгрыш, подумал я и протянул руку, собираясь отворить дверь. Взор загородило перекрестье алебард.

  – Что?! – не веря своим глазам, я разглядывал то одного, то второго.

  – Ничего. Мы молчали, – резюмировал первый.

  – Что за выкрутасы? Там что, – кивок на дверь, – его величество Сориним?

  – Никак нет! – отрапортовал второй.

  – Тогда я не понимаю этого цирка.

  Каков абсурд – охранять деревенского воеводу. За какие заслуги?! Я что-то упустил, пока учился в Академии? Законы, может, поменялись? Нет, это из ряда вон выходящее.

  – А ну, впустите! – приказал я тоном, не предвещающим ничего хорошего. Угрозы было тем больше, чем меньше времени у меня оставалось и чем быстрее Бурей мог настигнуть меня. Вдалеке загрохотали шаги. – Быстро!

  Стражники синхронно качнули головами. Хорошо хоть не мангусты, а какие-то сопляки.

  – Не положено! Приказано никого не впускать.

  Громкое дыхание. Он все ближе. Ну, как знаете.

  – Посторонись! В балибанов превращу, гады! – слова свои я сопроводил самыми хитрыми движениями, придуманными на ходу.

  Солдаты переглянулись, но с места не сдвинулись, только неуверенно разъединили алебарды, ухватив покрепче.

  – Я не шучу! – руки заработали еще активнее.

  С потолка посыпались хлопья старой краски. Должно быть, Бурей неслабо сотряс здание.

  – И это я пока просто разминаюсь! Следующий раз будет посерьезнее. Ну!

  Охранники заорали и разбежались в стороны. Уму непостижимо – вчера они доблестно боролись против мергов за свои и чужие жизни, а сегодня ведут себя как последние дураки и трусы.

  Влетев в знакомую комнату, я поспешил запереть ее на два замка. Будь их больше – непременно бы воспользовался всеми. Хомт сидит на скамье и что-то высматривает в разложенных на столе бумагах.

  – Ты, бумажник, сложно открыть было?!

  Ответа не последовало. Я принюхался. Ну да, так и есть: стойкий запах перегара. Вдобавок ко всему я не сразу заметил, что в правой руке Хомта зажата бутылка пшеничного самогона. Как она не выпала из руки? Вторая бутылка подпирает лоб – она сливается с серой стеной, отчего так сразу ее и не заметишь.

  – Вставай, Хомт! Эй, Хомт, просыпайся! Ты, Сорли, именем старосты! Если хочешь – самого короля!

  В дверь заколотили. Меня охватила паника. Не думаю, что прочная преграда сможет долго сопротивляться взбешенному верзиле. И восстановиться я не успею. Даже на самую малость.

  – Ну же! Мерги нападают! Мер-ги!

  Параллельно. Никакой реакции, как если бы он был мертвым.

  – Эй, ты, проклятый беззубый алкоголик!

  Тот разлепил глаз и еле-еле промямлил:

  – Никто... Никогда... Не шмеет наживать меня... Бежжубым!

  Снаружи послышались звуки возни, звон алебард, стук одного древка о другое. В суматохе можно расслышать "нельзя!", "не пустим!", "тебя заколдуют!" и так далее. И не забоялись же кузнеца! Стоят на своем, непреклонны в решении. Мне, как человеку, уступающему кузнецу по внушительности, это польстило, но на моей стороне магия, для жителей маленькой деревушки таинственная и неведомая.

  – Хомт, спасай, доркисс нас всех побери! Этот тролль-изувер меня сейчас убьет. Сделай что-нибудь!

  Сорли тряхнул пару раз головой в попытке оклематься. Высоко задрав голову и распахнув беззубый рот, он в бойком движении впечатал лицо в стол, после чего вытянул шею и зашамкал зубами. На бумагах виднелось мокрое пятно.

  – Более традиционные методы хранения и надевания челюсти тебя не устраивают?

  Ответом мне стал шумный глоток самогона. В отчасти адекватном состоянии он проковылял к двери.

  Стража прижалась к стене.

  – Смотри, Оди, он заколдовал командира!

  – Что же теперь делать? Вон, никак пчел натравил. Искусали... – растерянно вторил ему товарищ.

  – Попридержи язык, щепка [Щепка – популярное военное обращение к новичкам. Состоявшийся солдат, полностью отслуживший или прошедший через войну, считается щитом. До тех пор он остается щепкой.]! Я сам тебя сейчас искусаю.

  – Виноваты...

  Кузнец зарычал, обращая на себя внимание. Волосы всклокочены, глаза налиты кровью, мышцы вздулись.

  – А, старина Бурей. Ну, привет. Что у тебя приключилось?

  – Этот циркач пытался украсть у меня невесту! А потом понял, что ему ничего не светит. И сделал ей больно!

  Хомт ошалело вытаращился было на меня, но я поспешил ответить протестующим взглядом. Начальник охраны прищурился:

  – Для начала успокойся, дружище, и расскажи все как есть.

  Кузнец рассказал. Повествование подходило к концу, а зубастая улыбка Сорли ширилась и ширилась, будто он спешил обдать ей всех в радиусе сквози. По окончании истории он подмигнул мне, убрал руки за спину и торжественно произнес, придав голосу важности:

  – Что же, дорогой друг Бурей. Поздравляю тебя, ты прошел испытание.

  Кузнец учащенно заморгал, будто ему что-то попало в глаз. Бедолага не понял, в чем дело.

  – На самом деле это была проверка.

  – Проверка чего, разорви мои меха гойлуры?!

  – Чувств. Проверяли мы тебя, значится, на верность!

  Самое время добавить убедительности. Я присоединился:

  – Да, Бурей, к нам пришла твоя невеста и попросила устроить нечто такое, что выявило бы твою пылкую любовь и степень привязанности к ней.

  – Она что же, думала, я неверный? Да я ее, стерву...

  – Стой-стой. Это же хорошо! Она дорожит тобой, не хочет терять, вот и решилась на такое.

  – На что? Чтобы ты с неба рухнул и ущипнул ее за сиськи? – свирепствовал он.

  – Нет же! Она хотела понять, бросишься ли ты сломя голову избивать ее или тебе будет безразлично и ты найдешь другую. Ты проявил доблесть и поспешил защитить ее.

  – Вроде как да, – нерешительно согласился Бурей. – Это, я-то ее сначала и хотел того, ну, по макушке... Так у вас ничего не было?

  – Я даже имени ее не знаю, – искренне ответил я.

  – Хо-хо! Ты знаешь, сколько безымянных побывали на моей башне? У-у-у-у... – присвистнул Хомт.

  Воспользовавшись тем, что кузнец отвлекся, я наступил начальнику охраны на ногу. Из-за внезапности момента Сорли дернулся, отчего челюсть, свободно гуляющая по ротовой полости, выскочила и полетела на пол. Не знаю, что сподвигло его на следующий шаг, но это было ненормально: нога главы обеспечения безопасности пнула челюсть, и та зарядила ему в лоб. Что ни говори, а он ее поймал.

  – Шраные рефлекшы! – рявкнул Хомт.

  Дальнейшая ругань затерялась в звуках оглушительного хохота – это Бурей, тыча пальцем на пытавшегося поскорее вставить челюсть начальника охраны, оглушил всех нас. Его смех не совсем подходил столь добротному мужчине – тонкий, срывающийся на визг, как у сумасшедшего поросенка.

  – Смотрю, твои части тела находятся в некоторой размолвке, – улыбаясь, заметил я.

  – Да ну! – Хомт наконец-то справился и мог снова разговаривать как нормальный человек. – Я ж в армии был капитаном команды в Быстрые Кадыки. С тех пор нога сама дергается и порывается ударить по всему, что пролетает рядом.

  – У тебя дети есть? – с опаской спросил я.

  – Ну да? Один в Коптпуре, подмастерье у одного из членов гильдии альбири [Альбири – искусственно выращенная трава в теплицах Коптпура. Члены гильдии модифицируют альбири в течении всего ее роста, чтобы на выходе получился нужный сорт, который потом пойдет на изготовление одежды.]. Другой в Промышленном. А что?

  – Да вот, думаю, тяжело им было расти. И больно, наверное.

  Хомт рассмеялся:

  – Не-е-е, когда они взрослели, я в Мокрых Стенах щепок гонял! Бурей, ты не устал смеяться?

  Ответом ему был протяжный визг.

  – Так мы того, замяли? Успокаивайся давай, а выходку мага за вредность не считай, он от чистого сердца старался.

  – С благих целей! – заверил я.

  Истерика кузнеца закончилась.

  – Нормально все. Пойду я отсюда, а то рядом с тобой все валится да падает. Как бы у меня чего не...

  Он развернулся и пошел на выход, по пути приговаривая:

  – Гилта моя! Ну, дуреха же! Ох и жди меня! – казалось, Бурей был на седьмом небе от счастья. Выбегая, в дверях он все же повернулся к нам, – это, спасибо вам, друзья! Сколько я должен?

  – Нет ничего ценнее ваших отношений, – проникновенно сказал я.

  – Очень хорошо. Мы не подведем! Эх, Гилта-Гилтка...

  И был таков.

  Теперь я понял, что удача давным-давно искала меня. И нашла. А та любовница с ядом на губах либо плутовка, что любит пошалить да пошутить, либо самозванка.

  Мы зашли к Хомту. Он устало вздохнул и взлохматил жидкие седые волосы.

  – Фух, ну и дела... Надо бы опрокинуть стопку-другую. Ну, проходи, колдун, чего там у тебя?

  Я прошествовал и сел рядом с ним.

  – Я по важному делу...

  – Э, нет, парень, обожди! – Сорли протестующе поднял руку. – Сперва стопку, а то бестолку будет.

  – А что это за выкрутасы с охраной? Я-то короля вживую не видел, но вполне представляю его внешность. Ты на него не похож. И на большую шишку не похож. Да что там, ты вообще не похож на того, кого надо охранять.

  – Вот спасибо, – кисло пробурчал Хомт. – Выпью-ка я еще стопку. Чтоб не обижаться. – После глотка пойла лицо главы охраны скривилось. – Фу, ну и дрянь!

  – Охрану, значит, себе можешь позволить, а толковый алкоголь нет?

  Сорли покачал головой:

  – Эх ты, юнец. Это ж своя собственная. Она хоть и паскудная, да с душой сварена.

  Слава Богам, он уточнил, что ведет речь о самогонке, а то я собрался было ужасаться.

  – Для себя любимого. Тут и потерпеть можно. А эти... – он кивнул в сторону двери, – на случай, если Фидлу взбредет в голову навестить меня. Ты представь – начальник охраны и пьяный! Молодцы бы меня прикрыли: велел им сказать, что я в дервне, а они стоят для того, чтобы никто ничего у меня не украл.

  – Нечего у тебя красть, – заключил я, критически осмотрев комнату. – Если только твои охраннички не алкоголики. К слову, ничего такого они мне не сказали. Поставил каких-то трусов и дураков. Нельзя, нельзя, не положено, – вяло передразнил я незадачливых бойцов.

  Хомт хмыкнул:

  – Ну ты чего захотел, парень! Да о тебе тут такая молва ходит, диву даваться не успеваю.

  – Не понял?

  – Одни говорят, что ты чокнутый, другие, что страшный. Третьи называют тебя могущественным и не по годам одаренным.

  Я закатил глаза.

  – Боги, им-то откуда знать?

  Сорли пожал плечами.

  – Но не обольщайся! Находятся и те, кто думает, будто ты неумеха, оттого и проявляешь столь диковинную волшбу.

  – Забавные у вас тут жители... Так почему ты пьешь? Один, в жару, на службе, можно сказать.

  – Да потому что вечером нужно сохранить трезвость. Положение, будь оно сожрано псами, обязывает. А я, знаешь ли, лучше выпью, чем проведу возможно последний свой день жизни трезвым. Лучше ждать смерть пьяным. Может, перегар спугнет ее, – рассмеялся Хомт. – Так, я дал тебе ответ, теперь твоя очередь. Что привело тебя сюда? Не считая кузнеца.

  – Я по поводу сегодняшнего вечера. Планы меняются.

  Увидев изумленную физиономию Хомта, я поспешил добавить:

  – Не уезжаю, не думай. В общем, сегодня все будет гораздо лучше...

  – Так же лучше, как вчера? – оборвал меня начальник охраны. – Боюсь, что...

  – И ты туда же? – накинулся я. – Если хочешь обвинить – обвиняй. У меня уже в печенках сидит это все. Предъяви, чего ты! Перестань ходить вокруг да около!

  Медленно открылась дверь. В проеме показалось смятенное лицо мангуста.

  – Командир, – осторожно проговорил он, – все ли...

  – Закрой дверь! – крикнул Хомт. Посмотрев на меня, он смягчился: – Чего ты в самом деле?

  – Достали вы. Вам помочь хочется, а все складывается через задницу, от этого все шишки валятся на меня. Пошли кого-нибудь за Фидлом, пускай поприсутствует. И ребят своих возьми.

  – Всех?

  – Всех. Лучше всего собраться в самой казарме.

  – Бойцы!

  Дверь снова отворилась, вошли те двое.

  – Так, Оди, топай к Фидлу, пускай поторапливается. Асмунд, позови ребят. Надо вытащить стол, стулья, в общем, чтобы было где посидеть. Совет, стало быть, созовем, хе-хе.

  – Так точно!

  Солдаты удалились.

  – Странно все это. И подкрепление твое... Не в обычае мангустов так подчиняться, даже если им щедро заплатили. В чем я сомневаюсь. Это же чуть ли не мальчики на побегушках! Они, как это говорят, позорят свои нашивки.

  – Не все так просто, – хитро сказал Хомт. – Это ж бойцы мои, служили вместе. Пять лет назад они были у меня в подчинении, держали оборону на Мокрых Стенах. Не знаю, в курсе или нет, когда Отринувшие попытались атаковать стены города. Идиоты. Думали, Ольгенферк совсем руки в карманах держит. Даже без кораблей задали им жару... А парней я после к мангустам и определил, памятуя о том, какой бардак творится в Пахарях.

  – Продуманно, – кивнул я.

  – А то, – Хомт был доволен. – Теперь есть хорошие знакомые среди мангустов. Ребята все мои товарищи, к тому же цену не задирают. Ты, это, может, тоже выпьешь?

  – Спасибо, но нет. Мне одного твоего лица хватило после того, как ты проглотил свою гадость.

  – Дурак ты. Я вообще челюсть дезинфецирую, а то пнул ногой, мало ли – зараза.

  – Скушай лучше петрушки, – посоветовал я, морщась все сильнее.

  – Она не убивает заразу, – возразил Сорли.

  – Зато перегар устраняет...

  ***

  Совещание проходило долго. Остатки мангустов, солдат, самые бравые мужи деревни, на присутствии которых настоял Фидл, расположились в темном помещении. Общее настроение было подавленным, но решительным. Однако сидящий внутри меня энтузиазм никому не передавался – виновата ли в том моя репутация, подмоченная ночными трупами, или их головы захватила безысходность... Само собой, что веселого и радужного мало, но вот так вот сидеть будто за минуту до Конца Мира – неуместно. Нужно действовать. Думать и действовать. Лишь местные хоть как-то вникали в суть моих планов. Малым пахарям можно доверять, их выдают глаза. "Мы верим тебе! Мы хотим тебе верить! Нам трудно, но мы пытаемся!" – словно кричали они. В отличие от наемников эти заинтересованы. А вчерашний бой сплотил их как никогда. Чего не сказать о пащенках Памдрига. Обстоятельное заседание переросло в сущий раздрай.

  – На Мокрых Стенах и то спокойнее было! – посетовал один из мангустов.

  – И трупов немногим больше. А ведь то была оборона порта!

  – Знавали мы вчера твои посулы!

  Любая хула, любая фраза недовольства быстро и дружно подхватывалась, к ней примешивались другие, и всю эту кашу я выслушивал и кое-как пытался расхлебывать. Было сложно: мы ругались, спорили, один раз дело едва ли не дошло до драки – житель вскинулся на мангуста, жестоко критиковавшего мои домыслы о мергах. Не скрою, проявление защиты, даже таким образом, стало для меня неожиданным и приятным фактом. Но предложенная мной модель поведения устраивала мало кого. Я говорил долго, много, аргументированно – как мне кажется, на зависть любому оратору. Я осушил два ковша воды, но состояние ухудшалось с каждой проговоренной минутой. Не хотелось проигрывать им. Не мергам, а людям; всем тем, кто пришел слушать и прислушиваться. Если мне не убедить их сейчас, потом убеждать будет некого. Суеверия здесь сильнее желания жить. Страх победил здравый смысл. Мне не удалось застать развитие событий, проходящее при отсутствии торта ввиду того что он неизменно подавался каждый раз. Что это – совпадения или в действительности страшные последствия пренебрежения традицией, я так и не понял. Меня пичкали самыми завернутыми и ужасными историями.

  – Да взять хотя бы прошлого сторожа мельницы, Вартина! – молвил пчеловод, плотный, крупный, но как боец бестолковый. Дважды мне довелось спасти ему жизнь – невнимательность и увлечение конкретным мергом лишали его бдительности. – Стол был богат, все надеялся отвертеться без торта. Не тут-то было. Недели не прошло, а мельница сломалась, чердак обвалился, а затем и сам в могилу ушел...

  – А вспомните Ралиенну! Бычков разводила. Поскупилась на хорошую муку для торта, за что и поплатилась – всех бычков подкосило, без денег осталась. Не вытерпела горя и наложила на себя руки...

  И так далее. Смерти. Одна за одной, одна за одной. Причем, кто или что тому причина, я не понимал. Малое дело понять поведение мергов, совсем другое – осмыслить череду страшных напастей и неудач, не несущих никакой закономерности. Но времени нет ни на построение схем, ни на распутывание узла из бесчисленных веревок. Каждый факт или молва, история или слух – лишнее препятствие, сбивающее с толку. Следует действовать жестко, твердо и наотрез. Будем рубить с плеча.

  ***

  Смутные чувства. Я сижу за столом, повсюду люди, люди и люди. Собралась вся деревня. Жуткие последствия не отбили у людей желания явиться на праздник. Но теперь уж и не понять, праздник ли это, поминки или закономерное страшное испытание... В глазах многих виден испуг, мужчины смотрят с подозрением, вертят головами в разные стороны, хотя всем давно известно, откуда приходят незваные гости. Нервы взведены.

  Но малые пахари старались: в промежутках между трапезами можно было видеть жаркое отплясывание под звонкие аккорды гуслей. На старый манер жители устроили развлечение – часть стола с краю была очищена от посуды, скатерть подвернута, и мужская часть принялась сигать через стол. Те, кто помоложе, старались выкрутасничать, чтобы произвести впечатление, но они все чаще спотыкались и со смехом падали наземь. Все же такие мероприятия следует проводить в начале, когда тело находится во власти головы, а не алкоголя. В целом же вечер – самый что ни на есть маскарад или театр. С плохими актерами. Приятным фактом оказалось присутствие Бурея и Гилты. Они сидели в обнимку, о чем-то шушукались и выглядели донельзя счастливыми. Улыбки не покидали их лиц. Это радовало: наше с Хомтом импровизированное вранье положительно сказалось на отношениях. Хоть какая-то польза. Вот и говори потом, что ложь – дело неблагое... Не зря я, выходит, упал на кузнеца и пережил стресс, стоивший мне миллиона нервных клеток. А они не зиала – не восстановишь.

  Редкая цепочка оставшихся защитников караулила у ворот. Взгляды их сосредоточились на непроглядной темноте у самого леса, откуда ожидалось появление мергов. Каждый из охраняющих был напряжен, точно сжатая пружина. Ладони постоянно перехватывали оружие, чтобы сжать его покрепче; те, кто с луками, в очередной раз проверяли тетиву, стрелы. Арбалетчики смазывали механизмы. Удивительное дело: горстка людей представляла собой уменьшенную копию воинского легиона – тут и стрелки, и копьеносцы, и мечники.

  В конечном счете я победил, убедив присутствовавших на совете следовать моему плану. Правда, эти хитрецы выставили все так, будто делают мне одолжение. Излишних красивых обещаний я не давал, памятуя о непредсказуемости как атакующих, так и защищающихся. Сказалось и собственное душевное состояние после неисполненного заверения – вновь пережить раскаяние и обиду я не желал.

  Этот вечер я проводил с еще меньшим удовольствием. Меня можно было сравнить со шкодливой девчонкой без капли благородных манер, дочкой высокого лорда, которая вынуждена присутствовать на балу в платье, соблюдать этикет, вести себя натянуто искусственно... В общем, чувствовал я себя как типичный книжный герой, засунутый не в свою среду обитания. Хотелось поскорее завершить вечер и лечь со спокойной душой. Чтобы никаких больше мергов, никаких убийств, смертей и трупов. Крови я насмотрелся на десять лет вперед. Пусть бы уже скорее подали торт, чтобы пришли твари. Мне хочется поставить точку в истории, добить начатое. А если я просчитался и догадки мои полная чушь, то переубивать как можно больше тварей. Так по крайней мере получится выплеснуть накопившееся и компенсировать два дня страшной бойни. Это не выход, но чтобы оставаться на плаву, всегда приходится сбрасывать ненужное. Мой корабль пойдет ко дну, останься я с грузом ответственности и нереализуемой помощи. Все свое ожидание я потратил на неинтересные беседы; дети больше не подбегали, никто не просил показать фокус. Расспросы тоже закончились. В основном я служил информационной "губкой", впитывая в себя жалобы о плохой жизни или непослушных детях. С переменным успехом я отбивался от предлагаемых яств...

  – Внимание, белы! По традиции, для моей доченьки, во славу Пресветлого Диондрия, а также для всех вас: торт! И пусть станет последний день знаменательным! И пройдет он без смертей и боя!

  – Если только за твою красавицу! – выкрикнули с дальних столов.

  – Спасибо за то, что разделили со мной стол. Спасибо, что пришли и не забыли. Спасибо, что вы оказали честь и лично встали на защиту малых пахарей. Эгей! – Фидл окрикнул вооруженных земляков и мангустов. – За вас!

  Аплодисментов не было, как и не было воодушевленных криков. Одна Личия сидела смущенная, с красными щеками и с трудом натянутой улыбкой.

  Мангусты обошлись без выкрутасов и акробатических номеров – они просто вынесли поднос с тортом на руках. Голоса приглушились, гости замерли; кроме ударов о землю тяжелых сапог ничего слышно не было.

  Затем мангусты, стоящие в оцеплении, как один выхватили мечи и звонко забили эфесами о щиты. Торжественный гул разносился на всю округу, ритмичные удары завораживали, окружающие поляну деревья множили удары, делая их гуще и величественнее. Тело покрылось гусиной кожей, и вряд ли я ошибусь, предположив, что у остальных тоже. Под финальный дробный аккомпанемент, быстрый, ускорившийся к концу, торт водрузили на стол. Марш смолк.

  Тогда-то фальшивую радость стерли как по мановению. Маскарад достиг апогея и не смог удержаться. Он исчез, высох, как пятно от воды. Улыбки слетели с лиц, как если бы перед гостями демонстрировали колесование. Люди молчали, неловкие взгляды, блуждающие, как шарики ртути по столу, выдавали своих хозяев. Им было страшно. Они боялись взять кусок; никто не хотел быть первым.

  Я не думал прятать взор и смиренно выжидать, когда же наступит следующий этап. Инициатива невидимой, но покорной птицей неспешно парила среди нас. Следовало только ухватить ее. Что я и сделал.

  – Дождались! Ну, налетай что ли? – и первым отрезал себе увесистый кусок. Тон был выбран нарочито бодрее положенного – должен же хоть кто-то подать пример настроения!

  Незаметно от остальных Хомт встал из-за стола. Жестами перебросился парой фраз с мангустами и скрылся. Я посмотрел на Фидла – тот резал торт, но все видел. На лбу его проступил пот, глаза сделались безумными, было видно, как он волнуется. Не в силах сдерживаться, он положил нож и поднял голову, выжидающе глядя на меня. Я спокойно и уверенно кивнул. Хотелось хоть как-то подбодрить его.

  Тем не менее гости не бездействовали, неуверенные лязги столовых приборов звенели все настойчивее. Медленно, тягуче атмосфера переходила из мрачной в более светлую. Голоса становились громче, шутки звучали чаще, улыбки становились смелее и шире. А потом и вовсе – все смеялись, подтрунивали над кем-нибудь и просто веселились. Но торт так и остался стоять практически нетронутым. Внизу, у ворот, заметилось шевеление. Мангусты по цепочке поворачивали головы, передавая весть. Последний, суровый человек лет пятидесяти, без предисловий крикнул:

  – Мерги!

  Ни паники, ни страха, ни ужаса. Хладнокровный доклад готового к бою человека. Этот крик хлестнул плетью по обнаженной спине, процарапал как гвоздь деревянную доску, ошеломил как гром.

  Ложки застыли на полпути ко ртам, вино лилось в уже наполненные кубки, и какая-то женщина лет шестидесяти, развлекавшая большую компанию пением, так и застыла, протягивая ноту. Секунд через десять она таки соизволила умолкнуть. Тишина сделалась невыносимой. Еще не было видно болотников, но слышалось их хриплое дыхание и влажное шлепанье лап. Хомт был начеку, мангусты с готовностью смотрели на своего командира-клиента. Настал черед объявить:

  – Не паниковать! Жертв сегодня не будет, обещаю вам! Все медленно и спокойно встаем из-за столов и отходим к дому. Не вздумайте трогать мергов, драться с ними или чем-то кидаться. Если вы заденете хоть одного мерга, это будет чревато!

  Народ повиновался. Без каких-либо эмоций. Спокойно, даже как-то обреченно; у многих грустные и отрешенные лица. Мужчины встали в отдалении, не доходя до дома. Я направился к воротам; там переглянулся с Хомтом, подал ему знак. Прозвучала команда:

  – Ну что, сынки, давайте по всем правилам почета! В живой коридор ста-а-а-а-а-новись! И помните, прикоснетесь к твари – провалитесь под землю. Дважды. Сначала в могилу, потом – со стыда!

  Первый мерг ступил на землю старосты. Рядом с ним, чуть поодаль, идет второй. За ними тянется молчаливая процессия. Наверное, со стороны это выглядит жутко: немой парад в ночи. Вот только вместо солдат – массивные монстры, переламывающие человеческие тела как зубочистки.

  Они проходят все дальше, тихо постанывая-похрюкивая. В глазах полное отчуждение и никаких признаков жизни. Словно они нарисованы. Зато в глазах мангустов все читается легко и красноречиво. Только малая горстка смогла сохранить невозмутимость; парни помоложе судорожно сглатывают и с трудом стискивают зубы, чтобы те предательски не застучали. Я поразился смелости мангустов. В шаге от них идет живая смерть, и одно неверное движение может привести к необратимым последствиям. Мангусты – братство. Они одно целое и в бою обязательно заступятся за товарища, пусть и ценой собственной жизни. Наверное, это что-то вроде братской любви. Но именно сейчас братская любовь порождает зачатки ненависти и злости друг к другу, готовясь сорваться. Стоит кому-то из мангустов допустить ошибку, тем самым обрушив на всех лавину смерти, и он станет заклятым врагом. И ничего не поделаешь – за братьев следует нести ответственность.

  Чем ближе к столу с тортом приближались болотники, тем громче и интенсивнее раздавались звуки. И вот подступившая пара тварей синхронно протянула лапы к подносу, взяла его и, торжественно булькнув, пошла назад. Стоявшие на их пути сородичи облегченно простонали и разошлись в сторону, давая пройти "голове". При этом они чудом не задели успевших отпрянуть мангустов. Охраняющие нервно хихикали и ругались – стоять смирно, когда рядом с тобой страшные бездумные убийцы – жутко. Гораздо страшнее то, что они не нападали. Когда твари с трофеем прошли, сопровождающие мерги засуетились. Смертельный караван поворачивал обратно.

  Со стороны дома раздались изумленные вздохи. Это не было неожиданностью. Видано же – визит болотников не то что обошелся без жертв, но и не принес нового боя! Но, несмотря на положительно благоприятный исход ночи, не обошлось без слез. Слез радости.

  – Надеюсь, они оправданы, – пробормотал я себе под нос. Мангусты стоят, что называется, раскрыв рты, Хомт жует челюсть, а я улыбаюсь. Под сцену немого удивления мерги спокойно, никуда не торопясь, покинули двор. Они вышли на дорогу и побрели к стене леса, в болота.