Текст книги "Визитная карточка флота"
Автор книги: Александр Плотников
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)
Глава 10
«Новокуйбышевск» резал форштевнем желто-зеленые воды Аденского залива, укрытого от ветров и потому большей частью спокойного. Миновали траверз мыса Алула: слева, невидимый за серой пеленой дымки, тянулся берег Сомали, справа – Южного Йемена. Курс был проложен в Баб-эль-Мандебский пролив, соединяющий Индийский океан с вытянутым кишкой между Африкой и Малой Азией Красным морем.
Татьяна слышала, что Баб-эль-Мандеб в переводе с берберского означает «пролив слез», но причину такого скорбного названия не знала. Просветил ее, как всегда, Ян Томп.
– По одной из версий, – рассказал механик, – здесь плакали, бросая последний взгляд на родную землю, нубийские рабы. Негры Нубийской пустыни, нынешнего Судана, славились могучим ростом и выносливостью, потому арабы и турки охотно делали из них евнухов – стражей своих гаремов…
«Да, бедным нубийцам не позавидуешь», – подумала Татьяна, а вслух, без всякой связи спросила:
– Ян, вы когда-нибудь посвящали свои стихи девушкам?
– Еще в школе… – смутился не ожидавший такого вопроса механик. Когда он смущался, то опускал глаза и даже как-то съеживался, казался ниже ростом.
– А мне никто и никогда стихов не писал, – усмехнулась Татьяна. – Все мои кавалеры были людьми прозаическими.
– Это потому, что они не любили вас по-настоящему! Большая любовь способна самого скучного человека сделать поэтом! – убежденно воскликнул Ян.
– А у вас была большая любовь?
– Моя любовь – это море, – снова опустил глаза Ян.
– Ждете, когда из пены морской выйдет новая Афродита?
– Дум спиро, спэро – пока дышу, надеюсь, как говорили древние, поборов смущение, пошутил Томп.
– А я думала, вы скажете, что все Афродиты давно переселились на остров Сааремаа, – улыбнулась Татьяна.
– У нас в Эстонии много красивых девушек.
– Чего же вы тогда ждете? Женитесь на одной из них, и она родит вам сына. Такого же русоволосого, синеглазого! Вы не представляете, Ян, какое это счастье – иметь сына!
– Моя невеста еще через веревочку скачет, – пробормотал Томп.
– Скоро два месяца, как мы вышли из Находки, – вздохнула Татьяна. – А кажется, уже целую вечность тащимся через моря и океаны. Даже Хакодате и Сингапур остались в памяти красивыми снами… Что-то давно мне никакой весточки не приходило. Как там живут мои горемыки?
Томп не успел успокоить ее. По трапу навстречу им мчался взъерошенный Юра Ковалев, размахивая над головой бланком радиограммы:
– Только что принял экстренное сообщение! Дают почти все радиостанции мира! Правда, трудно разобраться, кто прав, а кто виноват, но началась война! Израиль против Египта, Сирии и Иордании! Израильтяне бомбили Порт-Саид, Исмаилию, Суэц! Суэцкий канал объявлен зоной военных действий! Нам дано распоряжение стать на рейде сомалийского порта Бербера и ждать дальнейших указаний!
Капитан собрал комсостав в кают-компании. Семен Ильич был, как всегда, хорошо выбрит, надушен, говорил спокойно, без малейших признаков волнения:
– Итак, товарищи, на Ближнем Востоке вспыхнула война. Нам велено зайти в Сомали. Порт Бербера не приспособлен для приема крупных судов, имеет всего три небольших причала, стоять возле которых с нашей осадкой можно только во время прилива. Потому бросим якорь на внешнем рейде порта. Сообщение с берегом по согласованию с местными властями. Сколько будем стоять – пока сказать трудно. Но если началась настоящая война, то, я думаю, Суэцкий канал закроется.
– Семен Ильич! – выкрикнул с места Юра Ковалев. – А в этой самой Бербере нас не разбомбят, как «Туркестан»?
– Во-первых, Сомали пока не участвует в конфликте, а во-вторых, израильские летчики увидят наш флаг – не посмеют.
– Но американцы же в Хайфоне посмели!
– А израильтяне не посмеют, – уверенно заявил капитан.
Потом он перешел к обыденным судовым делам, распорядился во время стоянки привести в порядок верхнюю палубу и корпус, пошкрябать, зашпаклевать и покрасить ржавые места, экономнее расходовать пресную воду, которой осталось очень мало.
– А все-таки у них война началась или новый пограничный конфликт, каких после сорок девятого года было немало? – задумчиво произнес Томп.
– Поживем – увидим, – спокойно ответил Сорокин.
– Арабы расколотят израильскую армию в два счета! – воскликнул маркони. – Их же сто миллионов против трех миллионов израильтян.
– На руке тоже пять пальцев, но их надо сжать, чтобы получился кулак, – заметил Томп.
– Тихо, товарищи! – поднял руку Воротынцев. – Необходимо тщательно проверить средства пожаротушения и химической защиты. Вахтенным усилить бдительность. Так я говорю, Семен Ильич? – обратился он к капитану.
– Все верно, – подтвердил тот.
Старпом Алмазов этим же вечером сыграл сначала водяную, а затем химическую тревогу. Татьяна долго протирала тальк с вывороченного наизнанку химкомплекта, путаясь в тугих кнопках застежек, кое-как надела тесный, слежавшийся комбинезон, завязала на ногах голенища прорезиненных бахил. Духота сразу же тисками сжала все тело, по спине меж лопаток заструился горячий пот. Через пропотевшие стекла противогаза ничего не было видно, противнее хрюкающие звуки издавал дыхательный клапан маски. Тяжело топая, она выбралась на палубу определять характер боевого отравляющего вещества.
Как-то не верилось в серьезность всего происходящего. Они пока что играли во взрослые игры, а где-то там, за горизонтом, шла война, рвались бомбы, рушились дома и погибали люди.
«Почему нельзя жить в мире? – размышляла она, взламывая индикаторные ампулы. – Чего только не напридумывали: и ядерные бомбы, и смертоносные газы, и бактериологическое оружие, а рак победить не могут…»
За ужином в кают-компании звучали незнакомые раньше имена арабских и израильских руководителей: Сидки Махмуд, Солейман Эззат, Моше Даян, Ицхак Рабин…
– Самый главный ястреб у израильтян, конечно, министр обороны Даян. Этот прославился еще во время тройственной агрессии против Египта в 1956 году. «Спасение нации – в пролитой крови!» – вот его политическое кредо, говорил Томп.
– Но египетский президент Насер – человек умный, волевой и решительный, это показал тот же самый 1956 год! – горячился Юра Ковалев. Он-то сумеет организовать отпор захватчикам! Да и оружие у него современное, не хуже израильского!
– У нас в Эстонии говорят: в бурном море один не рыбак, – возражал скептически настроенный механик. – Если вы внимательно следили за развитием событий в ОАР, то могли заметить, что даже в правительстве не все с восторгом принимают социальные реформы Насера. Есть немало людей, которые готовы пойти на поражение, чтобы свалить «красного пашу», как недруги называют президента.
– Арабы всегда были воинственным народом! Когда-то они завоевали почти весь Пиренейский полуостров. Только тогда их называли маврами. А хорошо обученная, вооруженная до зубов французская регулярная армия так и не сумела победить алжирских повстанцев. Перед лицом опасности весь арабский мир должен объединиться!
– Теоретически да, а практически в арабском мире немало еще королей, эмиров и шейхов, и все они зубы на президента Насера точат. В 1956 году они еще не знали, как и куда повернет Насер, а после национализации в Египте крупной собственности многим из них дурно стало.
– Но ведь сто миллионов против трех! – упрямо продолжал твердить свое Юра Ковалев.
– В наше время шапками никого не закидаешь, – поддержал Томпа помполит Воротынцев. – Поживем – увидим, как это дело обернется.
Рано утром шестого июня «Новокуйбышевск» застопорил ход, поджидая идущий к нему на всех парах сомалийский военный катер. Тот прочертил белую дугу вокруг советского судна, тихонечко подошел к борту. Спустили трап, и на палубу сухогруза поднялся морской офицер, молодой, но старающийся держаться солидно, в просторном не по комплекции кителе.
– Здравствуйте! – козырнув, сказал он по-русски. – Я имейу полномочуй провезти ваз в точка якорнуй здоянка…
Старпом выручил побагровевшего от натуги сомалийца, заговорив с ним по-английски. Язык бывших владык Сомалиленда офицер знал прилично.
– Я исполняю обязанности портового лоцмана, – пояснил он.
– Отчего же лоцманскую службу несет военный катер? – спросил Алмазов.
– Потому что наша страна со вчерашнего дня на военном положении. Израиль бросил вызов всему арабскому миру. Мое правительство намерено оказать военную помощь Египту. Все наши порты с сегодняшнего дня подчинены военной администрации.
«Ну, что я говорил?» – мысленно возликовал маркони, бросив победный взгляд на стоящего рядом Томпа.
«Новокуйбышевск» двинулся дальше. Сомалийский катер шел рядом параллельным курсом, на его турельных установках сидели пулеметчики в белых касках, грозно вращая нацеленные в пустынное небо стволы.
Вскоре отдали якорь в пятнадцати кабельтовых от берега. Здесь, на небольшой акватории рейда, уже стояло несколько судов под итальянским, английским и греческим флагами.
– Вам будет подан танкер с топливом и водой, – сказал на прощание офицер и, козырнув, снова блеснул знанием русского: – До звиздане!
Сомалиец растерялся, когда ему вручили традиционный лоцманский презент – бутылку водки и жареную курицу, но, сообразив, в чем дело, передал пакет одному из матросов катера.
Алмазов между тем руководил спуском на воду вельбота, в который сели капитан с помполитом, оба в рубашках с погончиками и форменных белых фуражках.
– Похоже, застряли, – невесело сказал Сорокин, когда вельбот возвратился с берега. – Танкер всего один, бункеровка нужна пяти посудинам. Наша очередь, как водится, последняя… Желающие могут побывать в городе, хотя делать там нечего, выдачи валюты не будет. Оформляемся аварийным заходом…
– Как там война, Семен Ильич?
– Толком здесь никто ничего не знает, может, не хотят говорить. Будем надеяться на радио.
В сводке последних известий из Москвы говорилось о том, что египетские и сирийские войска отбивают танковые атаки противника, уничтожили много техники и живой силы, но, кто выигрывает, а кто проигрывает сражение, понять было трудно. Зато в специальной передаче для моряков сообщили про затопление нескольких торговых судов в Суэцком канале и в озере Тимсах возле Исмаилии. Стало ясно, что канал закупорен надолго, идти предстоит либо обратно в Находку, либо дальше, в Ленинград, но вокруг Африки.
– Липшие четыре тысячи миль хода, – прикинул второй помощник Рудяков. – Три недели плавания вокруг мыса Доброй Надежды. Да и райончик там, я вам скажу, на кромке «ревущих сороковых» широт. По мне, лучше топать назад, на Дальний Восток…
В каюту Татьяны постучался Томп.
– Есть предложение, – сказал он, – побродить по бережку возле Берберы после отлива. Можем заполучить по доброй веточке кораллов, а если повезет, то и черную раковину каури!
Татьяну раковины не интересовали, зато перспектива побродить по твердой земле соблазняла. Подумав, она согласилась.
Вельбот доставил их к началу неоглядной галечной отмели, засыпанной плавником. Здесь стоял резкий приторный запах гниющих водорослей.
– Перед обедом подойдите сюда же, – попросил Томп.
– Будет сделано! – ответил старший вельбота Рудяков. – Приятной прогулки, – добавил он, понимающе улыбнувшись.
Вскоре звуки мотора растворились вдали, Ян с Татьяной остались одни на безлюдном кусочке африканской земли. Было странно и непривычно остаться вдвоем, ибо на судне даже переборки имеют глаза и уши.
«Как все-таки приятно ходить по земле!» – мысленно радовалась Татьяна, ступая по хрусткой гальке. Быстро исчезла ставшая привычной мелкая дрожь в ногах. А пустынная серовато-бурая отмель казалась красивейшим местечком планеты. И рядом – верный Пятница, надежный и предупредительный.
Она вспомнила намекающую улыбку секонда, посмотрела на растерянно шагающего рядом Яна. «Вот кто никогда не попытается воспользоваться случаем, – благодарно подумала Татьяна, – это не Ролдугин!»
Было пасмурно – редкий случай для июня, но дышалось все равно трудно, воздух спрессовался в вязкую парную духоту. Томп снял рубашку, и Татьяна невольно залюбовалась его мускулистым торсом.
Вздохнув, механик стал усердно переворачивать шершавые сверху камни, хранящие под собой влагу. Из ложбинок в песке разбегались в разные стороны маленькие рачки.
Вскоре он выковырял из пучка морской капусты невзрачную, покрытую буроватой слизью рогульку.
– Вот и первый наш трофей, Татьяна Ивановна! – обрадованно воскликнул он.
– Зовите меня просто Таней… А что это вы нашли?
– Коралл! Кажется, розовый, – поковырял он ногтем ветвистую рогульку. – В Красном море растут разноцветные виды, водятся даже редкостные черные кораллы. Когда-то местные жители делали из них священные амулеты.
Ян положил находку в специально прихваченную сетку с мелкими ячейками, стал еще усерднее кланяться каждому заметному камешку.
– А вот посмотрите, Татьяна Ивановна: это хоть не каури, всего-навсего конус, но какой необыкновенный – в оранжевых пятнышках, с красной подкладкой!
Татьяна сбросила кофточку-крылатку, осталась в сарафане, присобранном на груди и обнажающем перекрещенную лямками спину. Томп виновато покосился на нее и побрел вперед.
– Клад найдете, Ян, чур на двоих! – задорно крикнула ему вслед Татьяна.
– Уже нашел, – эхом отозвался Томп, – да только не для меня этот клад, и делить его не придется. – Он потерянно оглянулся на Татьяну и, опустив голову, двинулся дальше.
Отмель резко сузилась, галечник помельчал, близко к морю подступили горбатые холмы, покрытые бурой чахлой травой и редкими кустарниками.
Глава 11
– Группа неподвижных целей, пеленг девяносто! – доложили из радиолокационной рубки.
– Лево руля! На румб девяносто! – скомандовал Урманов. – Подвахтенным приготовиться к построению по большому сбору! – объявил он по корабельной трансляции.
– Наши! – воскликнул Саркисов, поднеся к глазам бинокль. Вскоре и Русаков-младший увидел в сизом утреннем мареве темные многоугольники кораблей советской эскадры.
Корабли стояли, степенно раскланиваясь друг перед другом на пологой зыби. Сухой и жгучий африканский ветер сирокко полоскал бело-голубые краснозвездные флаги. На мачтах цветными гирляндами пестрели сигналы: «Поздравляем с благополучным прибытием!» Вдоль бортов – шеренги выстроенных экипажей.
«Горделивый» медленно прошел по широкому коридору, руладами горна приветствуя боевых друзей. Такой необычной и волнующей показалась лейтенанту Русакову эта встреча в открытом море, вдали от родных берегов, что у него запершило в горле. Он искал взглядом отцовский флаг и увидел его на мачте высокобортного крейсера «Адмирал Нахимов».
Потом ракетоносец отдал якорь, заняв отведенное ему по диспозиции место. Спустили на воду катер, Урманов пошел на нем представляться флагману. А с других кораблей устремились к «Горделивому» катера и гребные шлюпки. За почтой.
Скитаются по свету, но нечасто находят адресатов полные нежных слов почтовые конверты. Зато сколько радости приносят они морякам, которые зачитывают письма до дыр и подолгу носят их в нагрудных карманах.
Русаков-младший с завистью глядел на счастливцев, получивших письма, и мечтал о новой оказии, которая доставит ему долгожданную весточку от Ирины.
Возвратясь с «Адмирала Нахимова», Урманов сообщил офицерам, что следующим утром командир эскадры переходит со штабом на их корабль.
– Нам оказывают честь, а мы должны, как говорится, показать товар лицом, – сказал он. – Высокую организацию службы, чистоту и порядок, уважительность к начальству… Я говорю, уважительность, – подчеркнул Урманов, перехватив чей-то насмешливый взгляд, – а не заискивание! Ибо заискивание перед вышестоящими – первый шаг к неуважению самого себя.
«Ну уж сам-то будешь перед отцом тянуться в струнку, – едко подумал Игорь. – Лишний раз не возникнешь…»
– Прошу дать мне список приборщиков штабных кают, – с разрешения командира распорядился старпом Саркисов. – Назначить самых расторопных матросов, проверить у них форму одежды, прически, проинструктировать, чтобы не совались куда не следует!
Еще не подняв флагманского штандарта, экипаж «Горделивого» почувствовал, какое хлопотное дело быть штабным кораблем.
Погода продолжала баловать и на следующий день. Зыбь почти улеглась, нежаркое солнце всплыло на горизонте и, быстро раскаляясь, стало неторопливо взбираться в небо.
После завтрака личный состав выстроился по большому сбору, с правого борта вооружили парадный трап, на медных поручнях которого резвились солнечные зайчики.
С «Адмирала Нахимова» послышался сигнал «захождение», из-за форштевня крейсера вывернулся элегантный командирский катер, на носу и на корме его стояли крючковые матросы, а на гафеле крохотной мачты полоскался красный флаг с двумя белыми звездочками у передней шкаторины.
«Та-та-та, там-та-та, там-та-та-та!» – вывел руладу горнист на «Горделивом». Катер мягко ткнулся скулой в обшитую резиновым валиком нижнюю площадку трапа, крючковые ловко зацепились отпорными крюками за его кранцы.
Контр-адмирал Русаков резво перепрыгнул с катера на трап, держа руку под козырек, стал подыматься по его ступеням.
– Товарищ контр-адмирал, – встретил его рапортом командир, вверенный мне ракетный крейсер «Горделивый» прибыл в ваше распоряжение. Оружие и материальная часть в строю, запасы в норме, больных в экипаже нет. Командир корабля капитан второго ранга Урманов.
– Спасибо, Сергей Прокофьевич, – подал ему руку Русаков. – Проведите меня к личному составу. Хочу сказать несколько слов.
Командир эскадры пошел вдоль борта, бросая пытливые взгляды по сторонам. Но старпом Саркисов ныне расстарался: надстройки промыли с каустиком, они блестели как полированные. Чехлы на механизмах были новенькие, только что выданные из шкиперской кладовой.
– Здравствуйте, товарищи горделивовцы! – зычным голосом выкрикнул перед строем командующий.
– Здравия… желаем… товарищ… адмирал! – четырехкратно пророкотали шеренги.
– Поздравляю вас с благополучным плаванием через четыре моря и прибытием в состав Средиземноморской эскадры!
– Ура!.. Ура!.. Ура!.. – громогласно отозвался строй.
– У меня есть для вас приятные новости, – опустив руку, продолжал контр-адмирал. – Зачетная ракетная стрельба у вас принята с оценкой «отлично». Завидно начали боевую службу, товарищи, теперь гордость не позволит вам снижать темпы. А дела нам предстоят большие и интересные…
Когда строй распустили, он попросил офицеров задержаться на палубе.
– Где же тут мои? – оглянулся вокруг Русаков.
Первым к нему подошел брат.
– Смотри, какой бравый марсофлот из тебя, Паша, получился. Куда и мозоль подевалась! Не обижают тебя тут?
– Он и сам кого хошь обидит, товарищ контр-адмирал, – сказал стоявший рядом инженер-механик Дягилев.
– И правильно, на флоте бабочек не ловят, – подмигнул брату Русаков-старший. – Сердечно поздравляю тебя, Паша, с днем рождения! Пирог со свечками испекли? – обратился он к стоявшим на палубе старшим офицерам крейсера.
– С гербом города корабелов, товарищ контр-адмирал, – ответил Валейшо. – И жалованную грамоту припасли.
– А ты чего невесел, товарищ лейтенант? – расцеловав сына, спросил командир эскадры. – Или не по вкусу пришлось большое плавание?
Игорь натужливо улыбнулся.
– Ну как мои у тебя тут служат? – спросил контр-адмирал Урманова.
– Служат хорошо, – выручил командира Валейшо.
– Не срамят, значит, честь фамилии?
– Лейтенанту Русакову за ракетную стрельбу объявлена благодарность, поспешил сообщить замполит.
«Сначала дали по мордасам, а после заклеили фингал золотым пластырьком», – мысленно прокомментировал слова Валейшо насупленный Игорь.
Вечером командир эскадры долго не отпускал Урманова из рабочего кабинета флагманской каюты. Дотошно интересовался делами на ракетоносце.
– Какую скорость показали на мерной миле? – спрашивал он.
– Пока не обросли – даже выше расчетной.
– Управляемость на встречной волне?
– Настоящей волны пока не нюхали, Андрей Иванович. На семи баллах корабль держится хорошо.
– Разгильдяи в экипаже есть?
– Разгильдяев нет, но несколько человек имеют взыскания.
– Этих списать! Через пару дней пойдет домой «Пантера», отправить списанных, взять с нее замену.
– Эти матросы были на заводе, Андрей Иванович, материальную часть знают до винтика. Нельзя их списывать…
– У вас флагманский корабль, а не детский сад, чтобы каждого водить за ручку. Не хотят служить как следует, пусть пеняют на себя!
– Они будут служить как следует.
– Когда моя лысина снова закудрявится? На флагманском корабле дисциплина должна быть образцовой!
– На флагманском корабле тоже служат люди, а не роботы…
– Вы поняли мое приказание, командир?
– Я считаю его ошибочным, товарищ контр-адмирал. Все-таки кораблем командую я и знаю, на кого можно положиться…
– Ну хорошо, я оставляю этот вопрос на ваше усмотрение. Только смотрите, командир!
– Есть смотреть, товарищ командир эскадры!
– Ну ладно, хватит о делах, – помягчел Русаков. – Ты мне про Игореху подробней расскажи. Замполит твой его похваливал, а как он на самом деле?
– Я думаю, он скоро придет к вам проситься на другой корабль…
– Как на другой? – привстал с кресла контр-адмирал.
– Считает, что здесь не по достоинству оценивают его способности…
– Послушай, Сергей, я же предупреждал тебя, что у него характер не сахар! Надо было с первого дня взять его в ежовые рукавицы!
– Таких нам по шхиперскому снабжению не положено, товарищ командир эскадры.
– Ты не ёрничай, Сергей, у нас разговор серьезный! Что он, заносится? Или подчиняться не любит?
– Он равнодушен к службе. Делает все от и до, но ни капельки больше. Потому мы не доверили ему старта, а у него болезненно взыграло самолюбие…
– Взыграло, говоришь? Так пусть оно почаще у него играет! Ну хорошо, я с ним сам поговорю… А как у него с женой? – преодолев неловкость, спросил Русаков. – Он же в письмах ничего не писал, только приветы от нее передавал.
– Этого я не знаю, Андрей Иванович, но думаю, что они любят друг друга…
– Рожать она не собирается?
– Откуда мне про это знать? – отвел взгляд Урманов.
– Ты сейчас только заявлял, что командир лучше всех знает своих подчиненных!
– Бывают такие вещи…
– Ну а ты сам-то хочешь от него избавиться? Говори честно, не юли!
– Я считаю его толковым, перспективным офицером. Личных счетов у меня с ним нет никаких…
Русаков встал, подошел к Урманову, оглядел его с головы до ног, словно хотел в чем-то убедиться.
– Никаких, говоришь? – хрипловато произнес он. – Тогда скажи мне без дураков, у тебя с этой женщиной, ну, снохой моей, ничего не было?
– Я не обязан отчитываться! – вспыхнул Урманов.
– Я не заставляю тебя, Сергей, – устало сказал контр-адмирал. – Я прошу тебя как старший товарищ… Пойми, мне это очень важно.
– Да я ее едва знал! Видел всего несколько раз на корабле!
– Ну спасибо за откровенность…
* * *
Сигнал боевой тревоги разбудил лейтенанта Русакова среди ночи. Набросив китель, застегиваясь на ходу, он побежал на стартовую батарею. Сел в кресло возле контрольного пульта, поеживаясь и позевывая.
– Снимаемся с якоря? – обращаясь к расчету, спросил он.
– Непохоже, товарищ лейтенант, – негромко ответил ему мичман Кудинов. – Просто ночное учение.
Команды на съемку действительно не последовало. Минут через сорок дали отбой тревоги.
Игорь вышел на верхнюю палубу. Увидел крупные звезды, ярко горящие в темно-фиолетовом небе, скатывающуюся в волны щербатую, как надкушенный пряник, луну. Воздух был густым и волглым. Повсюду на палубах и надстройках блестели мокрые потеки.
Осмотревшись по сторонам, лейтенант заметил, что якорных огней стало больше. Корабли стояли теперь не в две, а в три линии.
– Чего не спишь, Игорек? – спросил его подошедший старший лейтенант Исмагилов.
– Прохлаждаюсь. Что за корабли пришли?
– НАТО в гости пожаловало, – сказал Исмагилов, только что сдавший якорную вахту. – Забрели на огонек!
– Или им в море места не хватило? – вслух подумал Игорь.
Исмагилов чиркнул зажигалкой, раскурил трубку.
– Ты знаешь, у нас в Хакасии говорят: много троп в Саянах, но все они к человеческому жилью ведут. И хорошие и плохие люди – все по ним ходят. Троп на всех хватает, но вражде и злу все одно тесно. Так и здесь, в Средиземном…
– А ведь когда-то адмиралы враждующих флотов, прежде чем вступить в бой, салютовали друг другу флагами… – задумчиво произнес лейтенант.
– Только их пушки от этого не становились ласковее! – рассмеялся Исмагилов. – Простому матросу как барану все одно было – на плов или на шашлык!.. Ты знаешь, Игорь, я все хочу с тобой поговорить, – продолжил он, выбив пепел из трубки в обрез. – Ты не обижайся на меня за стрельбу… Ладно, а? Понимаешь, мне надо почаще на виду быть! Чтобы обязательно в академию попасть. Я нашим аксакалам слово давал адмиралом стать! Генерал в Абакане есть, адмиралов пока не было, на одного меня надежда.
– Становись хоть маршалом, мне не жалко… – насмешливо глянул на него Русаков.
– Спасибо, друг! – обрадованно воскликнул Исмагилов. – А теперь пошли досыпать. Как говорится, утро вечера мудренее, а больную голову малахай жмет!
Утром Игорь вышел глянуть на незваных ночных гостей. Головным у них стоял американский фрегат. Вид у него был подчеркнуто мирный: ракетные установки зачехлены, по палубе разгуливали полуодетые матросы, слышалось пиликание губной гармошки. В кильватер фрегату выстроилось несколько тральщиков. Лейтенант разглядел на них итальянские и английские флаги.
– На «Горделивом» прозвучал сигнал к завтраку. И тут же с американского корабля раздался усиленный громкоговорителем скрипучий металлический голос. Кто-то, старательно выговаривая русские слова, произнес: «Пр-риятного ап-петита!»
Эпизод этот стал предметом разговора за столом в кают-компании.
– Ишь ты, «заокеанская вежливость»! – размешивая сахар в стакане, сказал замполит Валейшо. – Желает приятного аппетита, а сам небось думает: чтоб вы подавились! Помните, какой крик подняли натовцы, когда наши корабли впервые вышли в Средиземное: «Русские обходят НАТО с фланга!», «Советская стратегия средиземноморского мешка!», «Красный флот – пистолет, приставленный к груди Европы!»
– Пистолет не пистолет, а наши корабли здесь им как кость в горле. Десятки лет американцы считали этот регион своей вотчиной, думали, что мы и сунуться сюда не посмеем. Просчитались, вот теперь и кусают локти, пыжатся доказать незаконность нашего пребывания здесь.
– Как же! Они с другого берега океана – по закону, а мы в двух шагах от дома – самозванцы! – воскликнул замполит.
– Затрещала по швам их стратегия «синей воды» – размещение основной части ядерного потенциала на кораблях и подводных лодках, – стукнул вилкой о край тарелки командир. – Теперь им нельзя рассчитывать на внезапность удара с морей и океанов.
– Меня еще удивляет, – поддержал командира Валейшо, – что они тратят миллионы на вооружение, не задумываясь, в чьи руки оно попадет…
– Американцы – хорошие моряки, – перебил его один из штабных офицеров. – Мы убедились в этом во время «великого противостояния». Летчики с их авианосцев взлетают лихо, в любую погоду.
– Я не о том, – глянул в его сторону замполит. – Быть хорошим специалистом – этого еще мало, надо обладать преданным сердцем! Помните, в газетах недавно писали про одного сбитого над Ханоем американского летчика. «За что вы воюете?» – спросили его. «За свои восемьсот долларов в неделю! – ответил бравый офицер. – Дайте мне больше, а я буду сражаться на вашей стороне».
– Но в Америке немало противников войны во Вьетнаме, – заметил штабник. – Думаю, что не все американцы одобряют и агрессию Израиля.
– Зато ее одобряет президент Джонсон! Один американский офицер во время визита «Гневного» в Эфиопию на полном серьезе убеждал нас, что Америка не воюет во Вьетнаме, воюет, мол, президент, а они все у него на службе. Занятная логика!
– К сожалению, доля правды в этом есть, – сказал Валейшо. – Политика этой страны во многом зависит от администрации и от человека, который ее возглавляет…
– Прошу командиров боевых частей и начальников служб доложить к исходу дня о готовности, – напомнил, поднимаясь из-за стола, Урманов. Завтра снимаемся с якорей.
