Текст книги "Утопия у власти"

Автор книги: Александр Некрич

Соавторы: Михаил Геллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 98 страниц)

Инициатива командования приграничных округов была скована строгим указанием не давать немцам никаких поводов для вооруженных провокаций.

Глава восьмая. Война (1941—1945)

На краю поражения

До последнего часа ожидает Сталин знака со стороны Гитлера. Вечером 21 июня, узнав о перебежчике Лискофе, Сталин реагирует в обычной манере. «А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт?», – спрашивает он наркома обороны С К. Тимошенко. Сталин, по-видимому, не может себе представить, что Гитлер начнет войну против СССР. Он предпочитает верить, что войну хотят спровоцировать немецкие генералы, упоенные военными успехами вермахта. И, кроме того, он-то хорошо знает, страна к войне еще не готова, все военные планы рассчитаны на 1942 год. Сталину попросту страшно. Он становится нерешительным, по-видимому, ему отчаянно хочется отодвинуть неизбежное. Возможно, что в лот момент он уповает на чудо...

А что же его «боевые соратники», члены Политбюро ЦК ВКП (б)? «Сталин коротко информировал их, – пишет Жуков. – Что будем делать? – спросил И. В. Сталин. Ответа не последовало».

Нарком обороны Тимошенко предлагает дать немедленно директиву о приведении всех войск в полную боевую готовность. Проект директивы зачитан, но Сталин его отклоняет. Он полагает, что, быть может, все еще уладится мирным путем.

Разведывательная информация, которой располагало правительство СССР и советское верховное командование, оказалась точной: в 4 часа утра 22 июня 1941 года гитлеровская Германия вместе со своими союзниками Румынией, Венгрией и Словакией начала наступление вдоль всей советско-германской границы.

Командование приграничных округов, дезориентированное приказами из Москвы, с первых же часов вторжения начало терять управление войсками.

Только в 12.30 в ночь с 21 на 22 июня в войска была направлена директива наркомата обороны, предупреждающая о возможном внезапном нападении немцев 22—23 июня вдоль западной и юго-западной границы. Формулирование задачи войск начиналось со странной и необычной фразы: «Задача наших войск – не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вызвать крупные осложнения».

Это означало, что руководство в Кремле все еще уповает на какое-то чудо, которое предотвратит войну. Командующим приграничными округами предписывалось привести войска в полную боевую готовность, чтобы встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников и для этого скрытно занять огневые точки в укрепленных районах на границе, рассредоточить и замаскировать авиацию и войска, привести в боевую готовность противовоздушную оборону, подготовить мероприятия по затемнению городов и объектов.

Последний пункт директивы гласил: «Никаких других мероприятий без особых распоряжений не проводить».

Маршал Малиновский свидетельствует, что на уточняющий вопрос, можно ли открывать огонь, если противник вторгнется на советскую территорию, последовал ответ: на провокации не поддаваться и огня не открывать!

Уже после нападения немцев Тимошенко предупреждает заместителя командующего Западного особого военного округа генерала Болдина: «Ставлю в известность вас и прошу передать Павлову (командующий округом. – А. Н.), что товарищ Сталин не разрешает открывать артиллерийский огонь по немцам». Болдин кричит в телефонную трубку: «Как же так? Ведь наши войска вынуждены отступать. Горят города, гибнут люди». Болдин настаивает на немедленном вводе в дело механизированных, стрелковых частей и артиллерии, особенно зенитной. Ответ Тимошенко: «Никаких мер не предпринимать, кроме разведки в глубь территории противника на 60 км».

Только вечером 22 июня, когда из-за глубокого вклинения немецких танковых групп создалось угрожающее положение, командующие фронтами получили приказ о нанесении «глубоких контрударов с целью разгрома основных сил противника и перенесения действий на его территорию». Фантастичность этого приказа отражала полное непонимание сложившейся обстановки военно-политическим руководством Советского Союза и полное игнорирование фактов или незнание их высшим военным командованием.

А факты были такие:

Группировка немецких войск насчитывала 190 дивизий, в том числе 17 танковых и 13 моторизованных. У нее на вооружении было 50 тысяч орудий и минометов, около 5 тысяч самолетов, более 3700 танков.

Вся группировка, включая все рода вооруженных сил, насчитывала 4 600 тысяч. Среди них было 153 немецких дивизий (свыше 70% всей немецкой армии), составлявшие вместе с частями усиления 3 300 тысяч человек.

Советские вооруженные силы насчитывали к началу войны 5 миллионов человек.

В западных приграничных округах было 170 дивизий и 2 бригады. Это составляло 54% численности всей Красной армии, около 2,9 млн. человек.

Войска первого эшелона составляли 56 дивизий и две бригады, и были рассредоточены на глубину до 50 километров. Войска второго эшелона находились на расстоянии 50-100 километров от границы и резерв – 150-400 километров.

На направлениях главных ударов у немцев был значительный перевес сил, от 1,8 до 2,2 раза. В советской группировке было 1540 самолетов новых конструкций, большое число танков, но устарелых типов.

Таким образом, германская армия имела безусловное превосходство в живой силе и технике. Она имела также большой опыт ведения современной войны и хорошо подготовленный офицерский корпус.

В 4 часа 15 минут утра по всему огромному советско-германскому фронту началось нападение Германии. Германская авиация нанесла сокрушительные бомбовые удары по аэродромам.

В первый же день войны было уничтожено 1200 боевых советских самолетов; большинству из них даже не удалось подняться в воздух. Были выведены из строя узлы и линии связи, уничтожены и захвачены склады вооружения и боеприпасов, которые почему-то были слишком близко пододвинуты к границе. Немецкое командование, изолируя отдельные узлы сопротивления советских войск, развернуло наступление на восток. К исходу первого дня войны немецкие танки продвинулись до 60 км на Брестском направлении и заняли Кобрин.

Вечером 22 июня Тимошенко приказал Северо-Западному, Западному и Юго-Западному фронтам перейти в наступление на главных направлениях, разгромить противника и перенести военные действия на его территорию. Эта директива не только не соответствовала реальному положению, сложившемуся на фронте к исходу первого дня войны, но была прямо преступной, поскольку заставляла командиров гнать вверенные им войска под смертоубойный огонь противника, в маленькие и большие «котлы», в окружение. Такого же рода преступная директива была отдана и войскам Прибалтийского военного округа его командующим генералом Ф. И. Кузнецовым.

Десятки тысяч убитых, сотни тысяч попавших в немецкий плен – такую дорогую цену уплатил народ за растерянность и некомпетентность высшего военно-политического руководства, Политбюро ЦК ВКП (б), правительства и главы партии и государства – Сталина.

Только на четвертый день войны Ставка Главного Командования поняла нереальность попыток организовать контрнаступление. К этому времени немецкие войска продвинулись на разных направлениях от 130 до 250 километров в глубь территории Советского Союза. 28 июня, спустя неделю после начала войны, пала столица Белоруссии – Минск. В руки врага попало 319 тысяч пленных и большое количество вооружения.

На Северо-Западном фронте разрозненные части Красной армии, полностью потеряв управление, поспешно отступали к рубежу Западной Двины. Однако зацепиться за этот рубеж не удалось. Немецкие танковые колонны переправились через Западную Двину, захватили Даугавпилс и 9 июля с ходу взяли Псков.

Только в районе Луцк—Броды—Ровно на стыке Юго-Западного и Южного фронтов советские войска в крупном танковом сражении нанесли тяжелый урон немцам и задержали их продвижение на неделю, но затем были вынуждены отойти на рубеж старой границы в район Коростень – Новоград – Волынский – Проскуров.

На Западном фронте после тяжелых боев советским войскам пришлось отойти к Днепру.

На Юго-Западном фронте враг захватил в начале июля Бердичев и Житомир.

В итоге трехнедельных боев гитлеровские войска продвинулись на 300-600 км в глубину советской территории. Они заняли Латвию, Литву, Белоруссию, правобережную Украину и почти всю Молдавию. Такого ужасного состояния Россия не переживала со времени вторжения Наполеона. Царские генералы времен Первой мировой войны, которых советская историография упрекает в бездарности, никогда не несли столь сокрушительных поражений.

Потери германской армии были значительны. С 22 июня по 13 июля они равнялись 92 тыс. человек или 3,68% общей численности немецких войск на советско-германском фронте. Но немецкие потери были во много раз меньше потерь Красной армии.

В середине июля развернулось ожесточенное сражение между Полесьем и Дунаем, на фронте шириной 1400 км.

8 августа немцы форсировали Днепр между Киевом и Кременчугом. Упорные бои продолжались полтора месяца. Командующий Юго-Западным направлением С. М. Буденный запросил у Ставки разрешения оставить Киев и Киевский укрепленный район и отвести войска с Днепра на р. Псел. Ставка не согласилась. В результате четыре советских армии были окружены немцами, частью уничтожены и частью пленены. По одной из версий командующий Юго-Западным фронтом генерал М. П. Кирпонос покончил самоубийством.

Теперь немецкая группировка «Юг» после овладения Киевом начала наступление на харьковском, донбасском и крымском направлениях. Восточнее Киева немцы начали наступление на Брянск и Орел, имея своей целью захват Москвы.

В конце сентября 1941 г. создалось угрожающее положение.

Правительство, народ и война

Спустя 8 часов после вторжения германских вооруженных сил, в 12 часов дня по радио выступил заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР В. М. Молотов, сообщивший гражданам Советского Союза о вероломном нападении Германии. Сталин предпочел не выступать. У него было для этого достаточно причин. Главная из них заключалась в провале его политики – дружбы и сотрудничества с фашистской Германией и подготовки страны к войне. Сталин, который обычно связывал свое имя с достижениями, с победами, вовсе не хотел, чтобы его имя идентифицировалось с поражениями. Сталин был в шоке. Он заперся на своей даче в Кунцеве и фактически самоустранился от государственных дел. Лишь спустя несколько дней он не без нажима со стороны других членов Политбюро (как о том было официально заявлено на XX съезде КПСС в 1956 году) вернулся к исполнению своих обязанностей.

Понадобилась, однако, неделя, чтобы советское руководство выработало первую директиву, адресованную партийным и советским организациям прифронтовых областей. Спустя еще пять дней, 3 июля 1941 года, эта программа была сообщена Сталиным по радио населению страны. Ему пришлось сказать народу, что враг уже глубоко вторгся в пределы Советского Союза. В этот тяжелый час, он, по приказу которого миллионы были обездолены во время коллективизации, по чьему приказу были созданы лагери рабского труда, уничтожены лучшие военачальники и цвет интеллигенции страны, были расстреляны или сгноены в лагерях миллионы советских граждан, теперь обращался к советским гражданам с умоляющим призывом: «Братья и сестры...»

В тяжелую годину вражеского нашествия всколыхнулись лучшие народные чувства: готовность к самопожертвованию, чувство ответственности, чувство родины, национальный патриотизм.

В угрожаемых районах начали создаваться дивизии народного ополчения, истребительные отряды для борьбы с немецкими парашютными десантами, трудовые отряды для строительства оборонительных рубежей.

В военкоматы потоком шли заявления от граждан, желавших добровольно вступить в армию.

В Ленинграде было сформировано 10 дивизий народного ополчения общей численностью вместе с другими добровольческими формированиями до 159 тыс. человек. В Москве насчитывалось 12 ополченских дивизий – около 120 тыс. человек. В Киеве вступило в ополчение 29 тыс. человек.

Автор специального исследования, посвященного добровольческим формированиям во время Отечественной войны 1941—1945 годов утверждает, что «по неполным данным, в народном ополчении и других добровольческих формированиях во время войны находилось не менее 4 млн. человек. Из них около 2 млн. человек сражалось с врагом на различных участках советско-германского фронта уже летом и осенью 1941 г.». Эти данные представляются значительно завышенными.

В ополчение шли и рабочие, и интеллигенты преподаватели, студенты, художники, музыканты, писатели, ученые. Многие из них вступили в ополчение добровольно. В большинстве своем они не были обучены военному делу, а для обучения не хватало ни времени, ни боеприпасов, ни оружия.

Для того чтобы понять, в каком положении оказалась страна к осени 1941 года, обратимся к свидетельству компетентного очевидца, Н С. Хрущева, в ту пору первого секретаря ЦК КП (б) У.

Вот что он пишет:

«Положение быстро изменилось к худшему, главным образом потому, что очень мало помощи последовало из Москвы. Вскоре после того, как началась война, во время германского наступления на Киев, был большой патриотический подъем среди народа. Рабочие с «Ленинской Кузницы» и других заводов вокруг Киева пришли в Центральный Комитет, требуя винтовки, чтобы они могли отбить атаки захватчиков. Я позвонил в Москву для того, чтобы договориться о доставке оружия для тех граждан, которые желали отправиться на фронт для поддержки Красной Армии Единственным, с кем я мог соединиться, был Маленков. «Скажите мне, – сказал я, – где мы можем достать винтовки? У нас есть заводские рабочие, которые желают присоединиться к Красной Армии, чтобы сражаться против немцев, но у нас нечем их вооружить».

– Лучше оставьте всякую мысль о получении оружия от нас. Все винтовки из гражданской обороны посланы в Ленинград.

– Так чем же, вы полагаете, мы будем воевать?

– Я не знаю – пиками, мечами, самодельным оружием, всем, что вы сумеете изготовить на ваших заводах.

– Вы думаете, что мы можем воевать против танков копьями?

– Делайте все, что вы можете. Вы можете изготовлять бутылки с горючей смесью и бросать их в танки.

Можете представить себе мой стыд и негодование, когда я услышал это от Маленкова. Значит, мы должны отразить вторжение без винтовок и пулеметов, не говоря уже об артиллерии или механизированных системах. Я, конечно, никому не сказал то, что я услышал от Маленкова. Кто знает, какова была бы реакция. Я, конечно, не мог сказать людям, насколько плохо положение. Но народ мог и сам убедиться, как мы плохо вооружены. Но почему мы были так плохо вооружены? Из-за самодовольства наркомата обороны, деморализации и пораженческих настроений в руководстве. Эти факторы сдерживали нас в строительстве нашей промышленности вооружений и в укреплении наших границ. А теперь было слишком поздно».

Хрущев, умолчал, конечно, что на Украине, особенно в западной ее части, было немало случаев, когда население встречало немцев как освободителей

Первоначально мобилизация коснулась военнообязанных рождения 1905—1918 годов, позднее она была распространена на лиц рождения до 1927 года включительно.

В районах, расположенных на запад от линии Ярославль – Рязань – Ростов-на-Дону, было объявлено военное положение и сформированы части народного ополчения, истребительные отряды для борьбы с вражескими десантами.

Указом от 26 декабря 1941 года рабочие и служащие военной промышленности, не подлежавшие призыву, были объявлены мобилизованными. Самовольный уход с предприятий приравнивался к дезертирству. Были введены обязательные сверхурочные работы, все отпуска на время войны отменялись. Рабочий день фактически увеличился до 10-12 часов, а в городах, оказавшихся в чрезвычайном положении, например, в Ленинграде, в Туле, рабочий день не имел предела. Транспортные рабочие и служащие также были объявлены мобилизованными.

Людские ресурсы резко сократились уже в начале войны, так как значительная часть страны была быстро оккупирована врагом. Уже в первые месяцы войны армия потеряла миллионы людей убитыми и пленными.

Значительная часть мужского населения ушла в армию. На производство были призваны женщины в возрасте от 16 до 55 лет. Им пришлось работать на тяжелых мужских профессиях, в качестве кочегаров, кузнецов, штамповщиков и так далее. На заводах и фабриках появилось также много людей нерабочего возраста, старше 65 лет и подростков от 14 лет и выше.

30 июня 1941 года был образован Государственный Комитет Обороны, чрезвычайный орган военного времени, в руках которого была сконцентрирована вся полнота власти. Председателем ГКО стал Сталин, заместителем председателя Молотов, членами Ворошилов и Маленков. Позднее ГКО был дополнен Берия, Булганиным, Вознесенским, Кагановичем и Микояном. На местах были образованы городские комитеты обороны. Они состояли из первых секретарей организаций ВКП (б), председателей местных советов, представителей армии и государственной безопасности.

В угрожаемых районах началась эвакуация заводского оборудования и специалистов на восток. Удалось вывезти более 1500 предприятий, которые были размещены в Поволжье, на Урале, в Сибири, Казахстане и Средней Азии. Считается, что было эвакуировано 10 млн. человек. Но масса населения бежала, не дожидаясь эвакуации, на восток, бросая свои дома и имущество. Многие заводы, фабрики, склады попали в руки врага.

В районах, отстоявших далеко от линии фронта, эвакуация проходила более организованно. Предприятия, вывезенные на восток, сравнительно быстро начали выпускать продукцию для нужд армии. В суровых условиях осени и зимы 1941/1942 годов воздвигались новые фабричные корпуса. Спустя четыре месяца многие заводы уже работали на полную мощность. Рабочий день продолжался по 12-14 часов. Люди жили в условиях неимоверной скученности, часто в землянках и палатках. Не хватало продовольствия. Перестройка экономики на военный лад была в основном закончена в течение года.

Это было очень трудное время. Промышленное производство в стране понизилось в 2,1 раза. Прокат черных металлов уменьшился за полгода войны в 3,1 раза, прокат цветных металлов в 430 раз (!), производство шарикоподшипников в 21 раз.

Резко сократился выпуск самолетов – в 4-м квартале 1941 года более чем в два раза по сравнению с 3-м кварталом. В декабре 1941 года план по выпуску самолетов был выполнен лишь на 35%. В это время 4/5 советской авиационной промышленности перебазировались на восток страны. План выпуска танков во втором полугодии 1941 года был выполнен на 61,7%. Производство боеприпасов составило 50-60 процентов от запланированного.

Экономическое положение городского населения было во время войны плохим. Карточная система рационирования продуктов обеспечивала питание городских жителей лишь в минимальной степени. Продуктов, выдаваемых по карточкам, не хватало, приходилось обращаться к помощи рынка с его фантастическими ценами. Практически вся заработная плата городских жителей уходила на покупку продуктов питания и коммунальные расходы. Многие городские жители отправлялись в деревни, чтобы выменять продукты на одежду и утварь. Рабочие, особенно на тяжелом производстве (добывающая промышленность, литейное дело, нефтяная промышленность, химическое производство) получали снабжение по первой категории: от 800 граммов до 1-1,2 килограмма хлеба в сутки (хлеб был основным продуктом питания). В других отраслях производства рабочие были отнесены ко второй категории – 500 граммов хлеба. Служащие получали от 400 до 450 граммов, члены семей (иждивенцы и дети до 12 лет) – 300-400 граммов. По обычным нормам выдавалось в месяц 1,8 килограмма мяса или рыбы, 400 граммов жиров, 1,3 килограмма круп и макарон, 400 граммов сахара или кондитерских изделий. Были также повышенные и особо повышенные нормы. Многие рабочие и служащие сдавали свои продуктовые карточки в закрытые столовые и получали питание там.

Привилегированная часть общества (руководящие партийные и советские работники, партийный аппарат) имели свою собственную, особую систему снабжения, значительно отличавшуюся в количественном и качественном отношении от общегражданской.

Многим предприятиям и учреждениям были выделены колхозные земли для использования их под подсобные хозяйства и организации на этой базе дополнительного питания своих рабочих. В городах рабочим и служащим выделялись участки под огороды для выращивания для собственных нужд картофеля и овощей. Собственные огороды стали основным источником питания для сотен тысяч семей во время войны. Одежда, обувь, ткани стали во время войны предметами роскоши. Время от времени на предприятиях выдавались ордера на покупку носильных вещей или обуви. Ордера, так же как и вещи, скоро стали предметом спекуляции на черном рынке.

Значительно осложнилась и без того острая жилищная проблема, особенно в местах эвакуации, в Казахстане, Киргизии, Узбекистане и других среднеазиатских республиках. Эвакуированные скапливались в тех городах и местностях, где существовали промышленные и коммунальные предприятия, то есть где можно было найти работу. Гораздо хуже было положение тех, кто не находил работу по специальности и работал в качестве сельскохозяйственного рабочего. Из-за отсутствия сноровки выработка была намного меньше выработки местных колхозников, соответственно и уровень их жизни был довольно низким.

На территории, занятой немецкими войсками, находилось около половины посевных площадей всего Советского Союза. Здесь производилось более половины зерна и продуктов животноводства. В этих районах было много сельскохозяйственной техники. Немцы захватили часть собранного, но еще не вывезенного урожая, а также тракторы, комбайны, сельскохозяйственные машины. В тех местностях, где было время на сборы, удалось вывезти часть урожая, угнать скот, передать армии трактора и немногочисленный колхозный транспорт.

В местностях, куда «немец» еще не дошел, трактора, автомашины, лошади были мобилизованы для нужд армии. Сельское хозяйство осталось без тягловой силы. Почти все трудоспособные мужчины были либо на фронте, либо в плену. В деревнях оставались малолетние дети, старики, женщины и инвалиды. Пахали на коровах, а там где их не было или не хватало, впрягались люди. Многие сельскохозяйственные работы выполнялись вручную. Почти весь собранный урожай сдавался государству в счет обязательных поставок. Уровень поставок часто определялся не реальным урожаем, а предполагаемым, то есть примерно на 25% выше реального. За недоимки взыскивали строго, иногда отправляли в тюрьму, как за саботаж. Часто в деревнях не оставалось зерна для посева. Особенно страшно обстояло дело в центральных областях России, где и до войны едва сводили концы с концами, война и вовсе подорвала экономическое положение колхозников. Все их помыслы сосредотачивались на приусадебном участке – часть выращенных продуктов использовалась для себя, часть выгодно продавалась или обменивалась у городских жителей на нужные товары. Лучше жилось крестьянам в теплых краях: в Закавказье, в Средней Азии, где было больше продуктов животноводства, масляничных культур, овощей и фруктов.

По всей стране проходил сбор пожертвований в помощь Красной армии. Вещи, деньги, ценности, облигации государственных займов – все шло в фонд обороны страны. Собирались средства на строительство танковых колонн и самолетов. Где-то в глубоких тыловых районах отдельными колхозниками вносились в фонд обороны огромные деньги (100-200 тыс. рублей). Откуда брались эти деньги? Во время войны из-за нехватки продовольствия образовался черный рынок, на котором продукты либо обменивались на вещи, либо продавались по баснословным ценам. В глубоком тылу процветала спекуляция продовольствием и товарами первой необходимости. Спекулянты наживали в эти годы целые состояния. Некоторую толику вырученных денег они жертвовали на оборону страны. Таким образом, часть средств, вырученная от ограбления населения на черном рынке, особенно эвакуированных, поступала в распоряжение государства. Жертвователи же зачислялись в патриоты, о них писалось в газетах, передавалось по радио, их ставили в пример другим гражданам.

Едва началась война, как зашаталось здание социалистических национальных отношений. Первые трещины появились в недавно присоединенных областях государства – в западных частях Белоруссии и Украины и в Прибалтике. Политика «чисток» и депортаций коренных жителей, первое мероприятие, проведенное советской властью в 1939—1940 годах, возбудили достаточный страх и ненависть среди местного населения. Естественно, в этих частях страны немцев часто встречали как избавителей.

Но и во внутренних районах дело обстояло далеко не благополучно. И опять в этом было повинно советское государство и его репрессивная политика.

В августе 1941 года была ликвидирована автономная республика немцев Поволжья, коренное население которой, немцы, поселились здесь два столетия тому назад. Их обвинили в сотрудничестве с гитлеровской Германией, хотя на самом деле они были едва ли не самым лояльным населением России. Советские немцы были депортированы на восток и крайний север страны. Таким образом, первые удары, подрывавшие межнациональные отношения, были нанесены не вторгшимся врагом, а самим советским государством.

В конце 1943 и в начале 1944 года по обвинению в сотрудничестве с врагом были выселены народы Кавказа чеченцы, ингуши, балкарцы, карачаевцы, затем калмыки и крымские татары. Заодно удалили и прочих «не-русских» с Черноморского побережья: греков, болгар, крымчаков. Их участь разделили курды, хемшины. Шли приготовления к депортации абхазов. Во всех случаях ликвидировалась автономия народов там, где она существовала. Депортация коснулась более миллиона людей. Их погрузили в вагоны для скота и отправили в Сибирь, на Урал и в Среднюю Азию. Основная цель депортации заключалась в том, чтобы поселить в районах, где ощущалось напряжение, а также вдоль советских границ, русское население. Города и деревни Северного Кавказа, Ставрополщины и Крыма были заселены русскими и украинцами.

Жили депортированные в необычайно скученных условиях, голодали и вымирали. Во время депортации и в первые годы расселения на новых местах десятки тысяч людей умерли от голода и болезней. Для депортированных был установлен режим спецпоселений. Каждый шаг спецпоселенцев тщательно контролировался. Их жизнь находилась под постоянным и неусыпным контролем властей; передвижение было ограничено. Было прекращено печатание литературы, не издавалось ни одной газеты или журнала на языках этих национальностей. Полностью прекратилось обучение на родных языках в школах. Доступ к получению высшего образования был блокирован.

В Закавказье, несмотря на появление немецких войск осенью 1942 года у Главного Кавказского хребта, положение было достаточно устойчивым и не только благодаря сосредоточению значительного количества воинских контингентов и войск НКВД, но также и потому, что закавказские народы не видели иного пути для своей защиты, чем лояльная поддержка советского государства. Серьезную роль сыграли ввод советских войск в Иран в начале войны, союз СССР с Англией и с США и традиционная ненависть к Турции (особенно в Армении).

В советских среднеазиатских республиках положение во время войны значительно усложнилось из-за притока беженцев, эвакуированных и депортированных. Военные усилия требовали создания в Средней Азии новой экономической базы, увеличения производства хлопка и цветных металлов, разведывания и разработки новых источников сырья. Прилив русского, украинского и другого населения во время войны оказал существенное влияние на экономику и культуру Средней Азии, особенно на развитие и рост городов.

Здесь была сосредоточена основная масса русского населения. Узбекский демограф пишет: «До 50-х годов, особенно в предвоенные годы и в годы Великой Отечественной войны, в связи с индустриализацией национальных окраин, в том числе и среднеазиатских республик, и значительной миграции сюда русских (а также украинцев, белорусов и некоторых других народов), доля народов, образующих союзные республики Средней Азии, а также автономных республик и областей, заметно снижалась». Соответственно изменялся удельный вес и влияние русских в местной администрации, и особенно, в промышленности. Приток русских привел к усилению проникновения русского языка и русско-советской культуры в коренную национальную среду, что не могло не сказаться и на изменении политического баланса. Местная элита и «всесоюзная» бюрократия ощутили большую взаимозависимость.

Во время войны население ГУЛага основательно пополнилось за счет депортированных из Прибалтики, Восточной Польши, Молдавии, кавказцев и крымских татар, немцев, «пораженческих элементов», «окруженцев» и другого несчастного люда.

Заключенные строили аэродромы и посадочные площадки, пробивали дороги на Крайнем Севере. Они построили столицу Колымского края Магадан. Они выстроили также подземные аэродромы около Куйбышева, аэродромы и посадочные площадки в Сороке, Каргополе, Онеге, Северодвинске, а также на Северном Урале и на Печоре. Рабский труд заключенных применялся на военных заводах, для расширения портов на Северном море, при прокладке дорог в Сибири и в Закавказье. Зэки мерли тысячами от недоедания, непосильного труда, нечеловеческого обращения с ними охраны и администрации лагерей, от продуманной энкаведистской системы подавления и уничтожения человеческой личности. Убыль заключенных заранее планировалась в лагерях. Те, кого использовали на тяжелых работах, обычно не жили больше трех лет. На место умерших присылали новых зэков, и так без конца.

Лагеря пополнились в 1939—1941 годах в результате «чисток» на вновь присоединенных к СССР землях – в Западной Украине и в Западной Белоруссии, в Литве, Латвии и Эстонии, в Бессарабии и Северной Буковине.

В 1939—1942 годах в Сибирь и на Урал было депортировано 1 080 тысяч поляков, граждан Польши. Их вывезли вскоре после подписания советско-германского пакта о разделе Польши.

Данные о том, сколько поляков было послано в ссылку, а сколько в исправительно-трудовые лагеря (ИТЛ) расходятся. По ранним сведениям в ИТЛ попало 200 тысяч польских граждан. По сведениям, собранным известным английским исследователем Робертом Конквестом в ИТЛ попало 440 тысяч поляков, остальные 620 тысяч были либо в лагерях для военнопленных, либо на поселении.

200 тысяч человек были депортированы из Прибалтики, то есть 4% от всего населения трех прибалтийских государств, составляющего 5 миллионов. Из них попали в ИТЛ от 50 до 60 тысяч. 200 тысяч были вывезены из Бессарабии накануне нападения Германии.