Текст книги "Утопия у власти"
Автор книги: Александр Некрич
Соавторы: Михаил Геллер
Жанр:
История
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 98 страниц)
У Ленина были основания для опасений. Важным аргументом, убедившим верные Временному правительству и Совету войска, выступить против демонстрантов, были документы, доказывавшие, что Ленин и большевики – немецкие шпионы. Троцкий назовет в своей «Истории русской революции» июль 1917 года «месяцем величайшей клеветы в мировой истории». Обвинение в получении денег от немцев служит основанием Временному правительству для решения об аресте руководителей большевистской партии. Ленин, хорошо зная, что, будучи он на месте министров Временного правительства, арестованные по обвинению в подготовке заговора против власти, да еще на деньги иностранцев, не дождались бы суда, бежит в Финляндию. Арестованные большевистские лидеры: Каменев, А. Коллонтай, А. Луначарский, Л. Троцкий были вскоре выпущены.
Спор о «немецких деньгах» продолжается и сегодня. Спор этот можно разделить на две части: был ли Ленин немецким агентом и получали ли большевики немецкие деньги?
Вождей всех революций побежденные объявляли агентами иностранных держав, давая наиболее примитивное объяснение своего поражения, объяснение, которое мало что объясняет. Понятие «агент иностранной державы» – подразумевает человека, выполняющего чужую волю. Нет сомнения, что у Ленина была собственная воля и собственные цели, которые на определенном этапе совпадали с целями Германии. Пройдет год и многие из тех, кто обвинял Ленина в сотрудничестве с кайзеровской Германией, станет пользоваться ее помощью в борьбе с властью Ленина.
Вождей всех революций обвиняли в том, что они получали деньги от иностранных держав. И в большинстве случаев это было правдой. В июле 1917 года были опубликованы документы, свидетельствовавшие о связях большевиков Ганецкого и Козловского с Парвусом, немецким социал-демократом, своих связей с германским министерством иностранных дел не скрывавшим. Ленин ожесточенно отрицал обвинения. Но отрицал странно и малоубедительно. Он писал, например, что Ганецкий, всего-навсего, вел торговые дела, как служащий фирмы, которой управлял Парвус. Партия, утверждал Ленин, не могла иметь дела с Парвусом, ибо еще в 1915 году Ленин назвал его «немецким Плехановым» и «ренегатом, лижущим сапоги Гинденбурга». Наконец Ленин категорически заявлял: «Гнусная ложь, что я состоял в сношениях с Парвусом». Ленин, действительно, в сношениях с Парвусом не состоял, состояли его посланники. Несмотря на все отрицания Ленина, Троцкого и других вождей партии, никто из них не объяснил каким образом в апреле 1917 года партия могла издавать, по официальным данным, 17 ежедневных газет тиражом в 320 тысяч. Их еженедельный тираж составлял 1415 тысяч.
Марк Алданов вспоминал, что маленькая политическая партия, которая агитацией почти не занималась, издавала в 1917 году небольшую газету и израсходовала за год около 300 тысяч рублей, полученных от нескольких богатых членов партии. А. Шляпников, в добросовестности которого нет оснований сомневаться, сообщает, что с 1 декабря 1916 по 1 февраля 1917 года в большевистскую кассу поступило 1 117 рублей 50 копеек. В марте расщедрился Максим Горький и дал 3 тысячи рублей. Троцкий, разоблачая «величайшую клевету в мировой истории», утверждает, что деньги на большевистскую печать давали рабочие. Трудно, однако, себе представить, чтобы в условиях жестокой инфляции, когда деньги теряли свою ценность, а стоимость типографских расходов росла, рабочие могли собирать еженедельно десятки и сотни тысяч рублей для партии, которая отнюдь не была единственной рабочей партией, да и не была главной социалистической партией. Марк Алданов, свидетель революции, талантливый исторический романист и проницательный историк, мечтал в 1935 году: «Гроссбухи Вильгельмштрассе могли бы оказаться ценным документом по истории октябрьской революции, но до них история доберется не скоро. К тому же и записи гроссбухов, вероятно имеют характер односторонних документов, – расписки в подобных случаях не выдаются». Алданов ошибся: история добралась до «гроссбухов» германского министерства иностранных дел очень скоро – через 10 лет. Но Алданов оказался прав – расписок Ленина там не было, там были лишь немецкие документы о передаче денег большевикам. Марк Алданов, написавший первым в 1919 году биографию Ленина, приводит наиболее убедительный, психологический аргумент: «Не стеснялся Ленин дела Таратуты, не стеснялся фальшивых ассигнаций, не стеснялся тифлисского мокрого дела, – незачем ему было стыдливо относиться и к немецким деньгам, весьма удачно им использованным в интересах большевистской партии».[5]5
Богатый фабрикант Н. П. Шмидт, член партии большевиков, умерший в 1905 году, оставил наследство сестрам. На старшей сестре, выполняя поручение партии, женился большевик В. Таратута, передавший деньги в партийную кассу. На младшей сестре тоже женился большевик. «Тифлисское мокрое дело» – нападение на кассира государственного банка, организованное Сталиным и осуществленное Камо, принесло большевистской кассе 250 тысяч рублей. Правда, деньги были в крупных купюрах и большевики с трудом могли их реализовать за границей.
[Закрыть] Проблема немецких денег, которая так волнует историков – проблема этическая. Для Ленина, буржуазной морали не признававшего, вопроса: брать или не брать? – не было.
Немецкие деньги не объясняют, однако, причин успеха большевистской пропаганды. Немецкие деньги дали возможность вести эту пропаганду в широких масштабах, но правительство располагало не менее серьезными средствами. Важно было уметь эти средства использовать.
Июльская неудача большевиков и повсеместное убеждение, что они – немецкие агенты останавливает на короткое время динамику ленинского бега к власти. Но положение в стране становится с каждым днем все более критическим: неудачи на фронте – немецкие войска угрожают Риге и Нарве, на юге под угрозой оказываются Молдавия и Бессарабия; инфляция; растущая безработица; продовольственные трудности. Образованное в июле, второе коалиционное правительство, возглавляемое Керенским, по-прежнему откладывает решение важнейших вопросов до окончания войны, до созыва Учредительного собрания. 26 августа Верховный главнокомандующий генерал Корнилов решает вмешаться в события. Он направляет 3-й корпус генерала Крымова на Петроград. Намерения Корнилова неясны: он хочет остановить развал страны, навести порядок, нанести удар по большевикам – главной причине беспорядков, по мнению генерала, но эффект его действий приведет к обратным результатам. Храбрейший солдат, прославленный в годы мировой войны, человек демократических убеждений, генерал Корнилов был совершенно несведущ в политике. То, что называют «заговором Корнилова» было недоразумением. Не имея достаточных сил, не имея союзников, верховный главнокомандующий бросил вызов Петроградскому совету, который, увидев угрозу своей власти, обращается за помощью к большевикам. Серьезной опасности Корнилов не представлял. Комиссар Северного фронта В. Войтинский заверил руководителей Совета: «Ни один полк, ни одна рота Северного фронта не будут выполнять приказов Корнилова, если их не подтвердит армейский комитет или я. Части не подчинятся Корнилову, если он прикажет выступить против Совета или правительства. Корниловские войска – призрак. Они исчезнут до того, как раздастся первый выстрел».
Корниловские войска развеялись как призрак, не дойдя до Петрограда. Но большевистская партия была очищена от всех обвинений, предъявленных ей всего несколько недель назад тем же Советом и тем же правительством, которые теперь дали ей патент на революционность и преданность свободе. В созданный Советом Комитет народной борьбы с контрреволюцией был включен руководитель большевистской военной организации, «военки», В. Невский. В это время «военка» насчитывала 26 тысяч членов, действовавших в 43 фронтовых и 17 тыловых группах.
Узнав о выступлении Корнилова, Ленин немедленно дает директиву: бороться с Корниловым, но не поддерживать Керенского; воспользоваться положением и вырвать у Керенского как можно больше уступок, прежде всего оружия для рабочих. «Развитие событий, – пишет Ленин, – может на этот раз привести нас к власти, но об этом следует в нашей пропаганде говорить, как можно меньше». В беге к власти партия вышла на завершающую прямую.
Осень 1917Свержение царского самодержавия если и изменило положение в стране, то – к худшему. Экономика страны разваливалась: останавливались заводы, подвоз продовольствия не переставал сокращаться, стоимость денег падала. Война продолжалась. Единственным реальным завоеванием революции была полная свобода слова. Опьяняющая эта свобода превращается в могучее оружие большевиков. В то время, как они обещают все и немедленно (мир, землю, хлеб), все другие партии призывают ждать (победы, Учредительного собрания, прекращения хаоса). В ночь с 1 на 2 сентября большевики получают большинство в Петроградском совете. Троцкий избирается председателем Совета. Вернувшийся в мае 1917 года из США, Троцкий сразу же поддерживает Ленина. В июле он вступает в партию большевиков, где немедленно занимает место среди вождей. Арестованный после июльских событий, освобожденный из «Крестов» под залог после краха корниловского выступления, Троцкий становится, в качестве председателя Петроградского совета, не только первым тенором революции (его речи набивают битком цирк Модерн), но и практическим руководителем готовящегося переворота. 5 сентября большевики получают большинство в Московском совете. Для Ленина это – сигнал; он убежден: власть на расстоянии протянутой руки, – сейчас или никогда. В середине сентября Ленин шлет из своего финляндского убежища два письма, в которых настаивает на необходимости брать власть. Брать власть немедленно. Но ЦК заставляет себя просить. Руководители партии – Каменев, Зиновьев, Сталин – занимают гораздо более умеренную позицию, чем Ленин. Они убеждены, что Всероссийский съезд советов, назначенный на 25 октября, передаст большевикам власть мирным путем. Ленин не выдерживает[6]6
Американский журналист Гаррисон Солсбери полагает, что Ленин в этот период находился в состоянии возбуждения, свойственного людям, страдающим маниакально-депрессивным психозом. Такое состояние описал в книге «Встречи с Лениным» Н. Валентинов, часто видевшийся с будущим вождем революции в Швейцарии в 1904 году.
[Закрыть] и возвращается в Петроград. Партийные историки до сих пор не могут прийти к соглашению когда вождь партии вернулся из Финляндии. В сталинском «Кратком курсе» говорится, что Ленин вернулся 7 октября, Маргарита Фофанова, в квартире которой Ленин поселился, приехав в Петроград, утверждала, что он вернулся 22 сентября. Во всяком случае известно, что, вернувшийся между 22 сентябрем и 7 октябрем в Петроград, Ленин участвовал в заседании ЦК 10 октября. Кроме Ленина присутствовали А. Бубнов, Ф. Дзержинский, Г. Зиновьев, Л. Каменев, А. Коллонтай, А. Ломов, Г. Сокольников, Я. Свердлов, И. Сталин, Л. Троцкий, М. Урицкий. Ленину стоит немалого труда убедить своих соратников в необходимости организации восстания. Но у него есть козырь: еще 29 сентября Ленин послал письмо-ультиматум, в котором угрожал уйти из ЦК, оставив за собой «свободу агитации в низах партии и на съезде партии». Вождь партии угрожал, что обратится к «низам» и разгонит ЦК. Н.Бухарин вспоминал в 1921 году, еще при жизни Ленина, что «письмо было составлено чрезвычайно решительно и угрожало нам всякого рода штрафами. Мы все были ошарашены... ЦК единогласно постановил сжечь письмо Ленина». Письмо можно было сжечь. Но когда сам Ленин потребовал голосовать за восстание, только два члена ЦК нашли в себе решимость голосовать против – Зиновьев и Каменев.
Аргументы Ленина сводились к пяти пунктам: 1) во всей Европе нарастает революционное движение; 2) империалисты (немцы и союзники) готовы заключить мир, чтобы совместно удушить революцию в России; 3) налицо «несомненное решение Керенского и компании сдать Питер немцам»; 4) близится крестьянское восстание и большевики уже обладают народным доверием; 5) идет «явное подготовление второй корниловщины». Зиновьев возражал; , Говорят: 1) за нас уже большинство народа в России и 2) за нас большинство международного пролетариата. Увы! – ни то, ни другое неверно, и в этом все дело».
Дело, однако, было не в этом. Все аргументы Ленина оказались неверными: он ошибся в расчетах на мировую революцию; еще год будут воевать немцы и союзники; Керенский не собирался сдавать Питера; крестьяне начали делить землю, но до восстания было еще Далеко; ни о какой «второй корниловщине» никто не помышлял. Прав был он лишь в одном: власть можно было захватить, ибо никто не хотел ее защищать. Керенский и его министры продолжали верить, что враг – только справа и, естественно, не могли ждать поддержки со стороны «правых». Слабость и нерешительность Временного правительства раздражали «умеренных» и «центр». Н. Бухарин с гордостью вспоминал: «У меня на квартире было написано: «Бухарин, большевик». Но никто пальца не решался поднять. Конечно, это было величайшей глупостью со стороны буржуазии, что она тогда с нами не покончила». Говоря о глупости, Бухарин был, конечно, прав, с той лишь поправкой, что власть осенью 1917 года не была в руках буржуазии. Власть лежала на улице. За исключением большевиков все хотели изменений, все были согласны: пусть хуже, но иначе. Член французской военной миссии Пьер Паскаль записывал в свой дневник в сентябре: «Пажеский корпус голосовал за большевиков», в октябре: «Вчера г-н Путилов мне сказал, что он голосовал за большевиков».
Наиболее серьезное сопротивление Ленин встречает в ЦК партии: соратники опасаются неудачи, они спрашивают, что мы будем делать после захвата власти. Ленин отвечает: захват власти – цель восстания. Политические задачи мы выясним, когда власть будет в наших руках. Ленин охотно цитирует Наполеона: «On s'engage et puit on voit» – вступим в бой, а потом... посмотрим.
Упорно культивируемая советской историографией вот уже более 60 лет легенда об Октябрьском перевороте, как операции, осуществленной по точному, строго разработанному плану, об Октябрьском перевороте, как высшем образце «искусства восстания», отказывается считаться с фактами. Меняются – в легенде – вожди восстания: то это были Ленин и Троцкий. Сталин в первую годовщину революции назвал «ЦК партии во главе с т. Лениным» – вдохновителем переворота, подчеркнув, что «вся работа по практической организации восстания проходила под непосредственным руководством председателя Петроградского Совета Троцкого». Сам Троцкий немало способствовал распространению легенды о великолепной организации восстания и своем руководстве. Затем вождем восстания Сталин определил себя, признавая, что некоторую помощь ему оказывал Ленин. С середины 50-х годов вождем утвержден Ленин.
Легенда вызывала сомнения издавна. «Если для постороннего нашему движению кажется, что Октябрьская революция, или, как у нас нередко принято называть Октябрьский переворот, была совершена так, как совершались все ранее бывшие «перевороты», почти без предварительной тщательной организации, а лишь в силу случайно благополучно сложившихся обстоятельств, то это глубоко неверно», – спорил Бонч-Бруевич. Сомнения в легенде как нельзя более обоснованы. Достаточно сказать, что советские историки до сегодняшнего дня не достигли договоренности о дате переворота, о том, когда же началась Октябрьская революция. Одни полагают, что утром 24 октября, другие настаивают на вечере того же дня, третьи защищают 22 октября.
10 октября двенадцать загримированных членов ЦК решают начать восстание. Но на следующем заседании ЦК – 16 октября, – все настаивают на необходимости ждать, ибо докладчики от районов говорят об отсутствии «боевого духа» на Выборгской стороне, на Васильевском острове, в Нарвском районе. Представитель Военной организации Крыленко докладывает об индифферентности солдат. И только Ленин продолжает настаивать, уговаривать, тянуть членов ЦК к власти.
Троцкий двоится и троится, выступая на многочисленных митингах, подогревая революционными лозунгами солдат и рабочих. Не перестают произносить речи популярнейшие ораторы большевиков – Луначарский, Коллонтай, Володарский. Члены ЦК ждут, что власть сама упадет им в руки. Ленин настаивает на ее захвате. Не позже 20 октября.
Власть разваливается. Петроградский гарнизон хочет лишь одного: разойтись по домам и принять участие в разделе земли. Правительство не знает, чего оно хочет. Не знает, какими силами оно располагает. И главное – не знает, кто его враг. Слухи о готовящемся большевиками заговоре не перестают циркулировать по Петрограду. Они набирают силу в октябре. 17 октября горьковская газета «Новая жизнь», расходившаяся десятитысячным тиражом среди столичных рабочих и очень близкая к большевикам[7]7
В июле 1917 года, когда в печати появляются многочисленные статьи о сотрудничестве большевиков с немцами, Ленин обращается за помощью к «Новой жизни». Он просит их напечатать свое письмо, начинающееся словами: «Позвольте, товарищи, обратиться к вашему гостеприимству...»
[Закрыть], публикует передовую, в которой предупреждает, что если партия большевиков готовит переворот, то это приведет к гибели партии, рабочего класса и революции. 18 октября в «Новой жизни» появляется знаменитое письмо Каменева и Зиновьева, в котором ближайшие соратники Ленина заявляют, что вооруженное восстание независимо от съезда советов и за несколько дней до его созыва является недопустимым шагом, грозящим катастрофой пролетариату и революции. Хорошо известно негодование с каким встретил это письмо Ленин, обозвавший своих товарищей изменниками, предателями и т, п., раскрывшими буржуазии тайну восстания. В действительности, тайны никакой давно уже не было. Раскрыл ее прежде всего сам Ленин в своих письмах, статьях, воззваниях, печатавшихся в большевистской печати.
Характернейшей чертой времени, красноречивым признаком полного разложения правительственного аппарата было не то, что вопрос о вооруженном восстании открыто дебатировался в легальной печати, а то, что власть не придавала этому никакого значения. Керенский заявлял: «у нас больше силы, чем нам нужно». Он отказывался затребовать в Петроград подкреплений с фронта. Когда городской чиновник из любопытства позвонил на квартиру Марии Ульяновой и узнал, что Ленин в Петрограде, никто не попытался арестовать руководителя готовящегося переворота.
Настроение власти в октябре 1917 года с отчаянной откровенностью выразил министр иностранных дел Терещенко в беседе с американским послом Дэвидом Френсисом. Беседа происходила 24 октября. «Я ожидаю большевистское выступление сегодня ночью, – сообщил Терещенко. – Если вы сможете его подавить, – ответил посол, – то я надеюсь, что оно произойдет. – Я думаю, что мы сможем его подавить, – сказал Терещенко, – но я надеюсь, что оно произойдет независимо от того, подавим мы его или нет. Я устал от неуверенности и напряжения».
Несмотря на отсутствие уверенности в успехе, большевики, как бы увлекаемые инерцией разваливающегося государственного аппарата, шли к власти, хотя и не так быстро, как этого желал Ленин. Военно-революционный комитет, созданный Петроградским советом, становится главным руководящим органом восстания. Захват власти производится, таким образом, не от имени партии большевиков, а якобы от имени Совета, несмотря на то, что в Бюро ВРК входят только большевики и поддерживающие их левые эсеры. Фактически власть переходит в руки Бюро ВРК 21 октября, когда принимается приказ о том, что оружие не выдается никому без приказа ВРК и в воинские части посылаются комиссары для контролирования приказа. Утром 22 октября гарнизон по телефону извещается об этом решении, в котором указывается так же, что никакие приказы не являются действительными без подписи ВРК. В городе организуются митинги и демонстрации. Троцкий выступает с пламенной речью в Народном доме на Петроградской стороне, обещая золотые горы: Советское правительство даст беднякам и тем, кто находится в окопах все, чем богата страна. Он вызвал бурные аплодисменты, восхваляя Петроградский совет, взявший на себя тяжелую задачу доведения революции до победного конца, революции, которая даст народу хлеб, землю и мир.
Революция уже произошла, но никто этого пока не видит. Не видят жители Петрограда, заполняющие театры: Шаляпин поет в «Доне Карлосе», в роли, в которой он редко выступал в России, Тамара Карсавина впервые танцует в оперетте «Куколка». Привлекают многочисленных слушателей всевозможные лекции: философские, литературные, социально-политические. Не видят, что власть уже выскользнула у них из рук, члены Временного правительства. Не отдают себе отчета, что власть уже у них в руках, большевики.
Одна из неразрешенных загадок Октябрьского переворота – поведение Ленина в решающие дни. С 20 октября он как бы исчезает из обращения: продолжает прятаться, но до вечера 24 о нем нет никаких сведений, нет его писем, записок, указаний. Прославленное заседание ЦК 21 октября, на котором Ленин произносит свои знаменитые слова: «вчера было рано, а послезавтра будет поздно» – легенда, сочиненная Джоном Ридом и не подтверждаемая ни одним документом, ни одним свидетелем. Впрочем, легенда показалась вождю революции настолько хорошо придуманной, что он, расхваливая книгу Джона Рида, ее не опроверг.
Ленин продолжает находиться в подполье весь день 24 октября, когда ВРК начал рассылать своих комиссаров и небольшие вооруженные отряды для захвата правительственных зданий. Два невооруженных комиссара приходят на Центральный телеграф и договариваются, что телеграф будет считаться под большевистским контролем. Отряд Измайловского полка является па Балтийский вокзал и остается там для «охраны порядка». Отряды Красной гвардии занимают некоторые мосты, оставляя другие в руках правительственных войск, если те не соглашаются уходить. Никто не хочет стрелять, но постепенно, ползучим путем, в городе меняется власть. И в это время, около 6 часов вечера 24 октября, Ленин все еще ни о чем не подозревает. Он пишет письмо: положение крайне критическое, промедление смерти подобно, мы не имеем права ждать, мы можем все потерять, необходимо во что бы то ни стало нанести смертельный удар правительству... В 4-м и 5-м изданиях сочинений Ленина письмо это озаглавлено: письмо членам Центрального комитета. В действительности заголовок этот был добавлен советскими историками, а письмо адресовано в райкомы: через них хотел Ленин давить на ЦК. Вождь революции еще вечером 24 октября, вдали от Смольного, не переставал бояться Временного правительства, уже не имевшего власти, не переставал понукать ЦК начать восстание, которое фактически уже закончилось.
Загадка отсутствия Ленина среди руководителей переворота с 20 по 24 октября, усугубляется загадкой поведения руководителей восстания, не приглашающих весь день 24 октября Ленина в Смольный, и поведения Ленина – ждущего приглашения. 6 ноября 1918 года в юбилейной статье Сталин писал: «24 октября, вечером он /то есть Ленин/ был вызван в Смольный для общего руководства движением». К тому времени, однако, когда ЦК счел возможным вызвать вождя «для общего руководства», Ленин не выдержал и сам отправился – на трамвае – с Выборгской стороны в Смольный.
Троцкий утверждает в своей «Истории русской революции», что Ленин, прибыв в Смольный, одобрил действия председателя Петроградского совета: «Ленин был в восторге, выражавшемся в восклицаниях, смехе, потирании рук, потом он стал молчаливее, подумал и сказал: „Что ж, можно и так, лишь бы взять власть“». Н. Подвойский, вместе с В. Антоновым-Овееенко и Г. Чудновским, непосредственно руководивший захватом города, вспоминает, что, прибыв в Смольный, Ленин начал забрасывать его записочками: взяты ли центральный телеграф, телефон? Взяты ли мосты? Поторапливание Ленина оказывает небольшое влияние на ход событий: город медленно, но неуклонно переходит в руки восставших, не встречающих сопротивления. Борьба за город, еще никто не сознает, что это борьба за страну, происходит между 6-7 тысячью сторонников большевиков: 2500 солдат – павловцев и кексгольмцев, 2500 кронштадских моряков и около 2000 красногвардейцев, – и 1500 – 2000 защитниками Временного правительства. Огромный петроградский гарнизон объявил себя нейтральным и не вмешивался. В 3.30 утра «Аврора» бросила якорь у Николаевского моста и отряд моряков, прогнав патруль Временного правительства, занял мост. Зимний дворец, в котором заседало Временное правительство, оказался изолированным от города.
Утром министры еще не знали о том, что они потеряли власть. Они не могли узнать об этом из газет, которые вышли с безнадежно запоздавшими статьями: «Известия» предупреждали большевиков не ввязываться в «бессмысленную авантюру»; «Новая жизнь» советовала большевикам «не стрелять первыми»; меньшевистская «Рабочая газета» выражала надежду на возможность компромисса.
Ленин к этому времени знал, что победил. В 10 утра он обращается «к гражданам России», извещая их: «Временное правительство низложено. Дело, за которое боролся народ, – немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, создание советского правительства, – это дело обеспечено». Ленин знал, что власть, за которую он так долго боролся, у него в руках. Троцкий вспоминает, как, написав воззвание, Ленин обернулся «с усталой улыбкой и сказал: переход от подполья и режима Переверзева[8]8
Министр юстиции Временного правительства, «режим» его трудно назвать тираническим.
[Закрыть] к власти... Es Schwindelt». Ленин поднял руку, чтобы показать как кружится у него голова от доставшейся, наконец, власти. Еще не был, правда, взят Зимний дворец, но вождь революции обязательно хотел объявить о победе на первом заседании съезда советов. И Ленин шлет снова записки членам ВРК, требуя немедленного штурма. Но тон уже меняется. В случае невыполнения приказа Ленин грозит членам ВРК – расстрелом. Начинается новая эра. Угроза расстрела, а потом и расстрелы станут важнейшим элементом политики.
Взятие Зимнего задерживается: у красногвардейцев и солдат, составляющих армию восставших, нет особого желания штурмовать дворец, тем более, что число его защитников тает с каждым часом. Восставшие по одному, по два проникают в Зимний дворец через незащищенный «черный ход». «Аврора» холостым выстрелом дает сигнал Петропавловской крепости открыть артиллерийский огонь по Зимнему: выпустив около 30 снарядов, артиллеристы ухитряются попасть в цель всего два или три раза. Защитники Временного правительства вначале брали проникавших во дворец красногвардейцев в плен. Когда пленных набралось много, они в свою очередь взяли в плен и разоружили юнкеров. Ворвавшийся во дворец Антонов-Овсеенко арестовал членов Временного правительства и отправил телеграмму Ленину: «в 2.04 дня Зимний взят».
Съезд советов, который после ухода правых эсеров и меньшевиков, отказавшихся признать большевистский переворот, состоит из большевиков и левых эсеров, утверждает «временное рабочее и крестьянское правительство» – Совет народных комиссаров. Оно должно управлять страной «впредь до созыва Учредительного собрания». В состав правительства входят только большевики. Председателем СНК утверждается Ленин, наркоминделом – Троцкий, внутренние дела поручаются Рыкову, земледелие – Милютину, юстиция – Ломову, торговля и промышленность – Ногину, труд – Шляпникову, продовольствие – Теодоровичу, просвещение – Луначарскому, национальности – Сталину.
Октябрьский переворот был завершен. «Революция, – писал Ленин об Октябре, – в известных случаях означает собою чудо... Вышло чудо...» Дважды на протяжении 1917 года власть в России, пораженная бессилием, падала от толчка. Как в феврале, так и в октябре в критический момент правительство обнаруживало, что не имеет никакой поддержки, не имеет защитников. Разница между двумя революциями заключалась в том, что в феврале царская власть была сметена стихийным взрывом недовольства, а в октябре Временное правительство было свергнуто партией, возглавляемой человеком, знавшим чего он хочет, непоколебимо убежденным, что он воплощает законы истории, верившим, что он единственный понимает, что надо делать и куда идти, ибо он единственный полностью овладел учением Маркса-Энгельса.
Ленин достигает цели: партия большевиков приходит на съезд советов, захватив власть. На пути к этой цели вождю партии пришлось преодолеть сопротивление своих соратников, которое было гораздо более серьезным, чем сопротивление Временного правительства. Противники Временного правительства «справа» – генералитет и офицерство – были убеждены, что если большевики и придут к власти, то удержатся не более нескольких недель, но по дороге к власти опрокинут Керенского. Глава Временного правительства говорил впоследствии о свержении его руками большевиков».
Ленин достигает цели. На первом заседании съезда советов принимаются, по его предложению, два декрета: о мире и о земле. В первый и последний раз вождь партии большевиков держит слово, дает стране мир и землю. Очень скоро начнется новая война – гражданская, которая будет продолжаться еще три с лишним года; земля окажется мифом, ибо окажется, что было ее у помещиков меньше, чем ожидалось; выяснится, что все выращенное на земле потребует государство. Но 25 октября Ленин зачитывает декрет о мире, приглашающий все народы и правительства воюющих стран заключить демократический мир без аннексий и контрибуций, а для переговоров о мире предлагающий немедленно заключить перемирие на 3 месяца; он зачитывает декрет о земле, объявлявший: «земля без всякого (явного или скрытого) выкупа отныне переходит в пользование всею трудового народа».
Н. Крупская вспоминает, что Ленин взял декрет о земле из лево-эсеровских «Крестьянских известий». Вождь Октябрьской революции никогда не скрывал, что он позаимствовал декрет о земле у эсеров. Еще в августе он писал: «крестьяне хотят сохранить свою мелкую собственность... Ни один благоразумный социалист не порвет из-за этого с беднейшим крестьянством». Добавляя: «а после перехода политической власти к пролетариату дальнейшее покажет практика». Ленин мог спокойно выслушать то, что кричали на съезде, разгневанные «дневным грабежом», кражей их программы, эсеры: «Хорош марксист, травивший нас 15 лет за нашу мелкобуржуазность и ненаучность с высоты своего величия и осуществивший нашу программу, едва захватив власть». Он мог спокойно отвечать им: «Хороша партия, которую надо было прогнать от власти, чтобы осуществить ее программу». Ленин был спокоен, ибо он единственный понимал без поддержки крестьянства власть в России удержать нельзя. И он единственный знал, что имея власть, можно легко отобрать назад и все данное, и все обещанное.
Вялые, некоординированные попытки оказать сопротивление новой власти, закончились полной неудачей. В первую неделю после Октябрьского переворота, Керенский, покинувший утром 25 октября Зимний дворец, отправился за помощью в Псков, ставку Северного фронта. Защищать Временное правительство соглашается лишь генерал Краснов, командир Третьего конного корпуса, того самого, который в августе, под командованием генерала Крымова, шел на Петроград, чтобы свергнуть правительство Керенского. Краснову удается собрать не более 700 всадников, «меньше полка нормального штата». Но и с этими силами ему удается занять Гатчину, потом Царское село. 30 октября под Пулковскими высотами отряды Красной гвардии, усиленные моряками, останавливают продвижение казаков. Троцкий вспоминал, что красногвардейцы были обязаны победой полковнику Вальдену. Полковник согласился командовать красногвардейцами «не потому, что он симпатизировал нам... По-видимому он ненавидел Керенского так сильно, что эта ненависть породила в нем некоторую симпатию к нам». Краснов приказал отходить в Гатчину. Там он был арестован; Керенский успел скрыться, завершив тем самым свое краткое пребывание в русской истории.