Текст книги "Пройти лабиринт (СИ)"

Автор книги: Александр Меньшов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

   -Андрей Станиславович... вы меня узнаете?

   -Меня зовут Велор.

   Реакция была однозначной: мужчина покосился на своих помощников, и подал им сигнал.

   -Велор? Удивительное имя... Что вы делаете, Велор?

   -Генрих Максимович, – усмехнулся Андрей, – вы все равно не поймете.

   Кажется, собеседник не ожидал, что к нему обратятся по имени.

   -Может и пойму. Не стоит сразу отказываться от беседы, – настаивал он. – Может, проедем ко мне. Все обговорим.

   -Я не хочу что-либо обговаривать.

   -Но...

   -Но я знаю, что вы примените силу.

   Андрей протянул руки, словно предлагая надеть на них наручники.

   Двое помощников подняли его с земли, и повели в "карету".

   Андрей обернулся: лабиринта на асфальте не было...

   33.

   Андрей проснулся из-за холода. Серое утреннее небо, промозглый туман... Костер давно погас.

   Андрей поежился от всепроникающей сырости. Вставать не хотелось. Лучше сжаться калачиком, укрыться теплым одеялом и ждать пока не выглянет теплое солнышко.

   -Доброе утро!

   Голос принадлежал Генриху Максимовичу. Каждое утро он приходил на берег озера рыбачить и своим приходом всегда старался разбудить Андрея.

   "И от чего я должен каждое утро лицезреть его? Как специально, прямо!"

   -Почему "доброе"? – недовольно проворчал Андрей.

   Уже который день подряд стояла типичная английская погода.

   -Это лишь традиционная форма приветствия, – слащаво улыбнулся Генрих Максимович.

   Андрей помнил его еще по институту. Правда, учился он на другом потоке.

   -Чтобы вас не раздражать, – продолжал он, – буду просто здороваться.

   Он закинул удочку и сел на свою излюбленную кочку.

   -Послушайте, – Андрей заставил себя сесть, – а почему бы вам не рыбачить в другом месте?

   -Здесь я уже прикормил, – снова улыбнулся Генрих Максимович.

   "Неужели я постоянно буду его видеть тут? Надо, наверное, самому найти какое-то другое место".

   Андрей зачерпнул воды из озера и умылся.

   -Сколько помню, – обернулся он к Генриху Максимовичу, – у вас тут никогда не клевало.

   -Разве? – кажется, тот искренне удивился. – А мне помнится, что вчера я поймал пять карасей.

   -Да? Видно я где-то ходил.

   Андрей вернулся к затухающему костру.

   -Хотите кофе? – спросил Генрих Максимович, протягивая термос. – Жена утром сварила.

   -Она у вас так рано встает?

   -Иногда... а ваша?

   -Что моя?

   -Жена. Ваша жена тоже рано встает?

   Андрей на секунду задумался. Какие-то мысли промчались в его памяти, но тут же растворились среди других мыслей.

   -Моя? – Андрей подул на едва тлеющий огонек.

   Дым медленно потянулся кверху.

   -Давайте ваш кофе, – нервно ответил Андрей.

   Он принял термос и налил себе в кружку горячий напиток. Аромат кофе защекотал ноздри.

   Первый осторожный глоток и мир уже не казался таким серым.

   "Почему я здесь? – Андрей подкинул в костер пару веточек. – И где я?"

   Определенно что-то было не так.

   Андрей сделал еще глоток. Казалось, кровь за ночь застоялась в жилах и теперь начинает радостно бурлить.

   Этот Генрих Максимович не зря сюда ходит. Рыбалка – это отговорка. С него рыбак, как с гуся орел.

   -Хорошо? – подмигнул он Андрею.

   -Не плохо, – согласился тот, возвращая термос.

   -Андрей, вы помните...

   -Велор, – поправил тот Генриха Максимовича. – Вы опять меня с кем-то путаете.

   -Извините, старею видно... Скажите, Велор, а на чем мы с вами вчера остановились.

   "Определенно не рыбак, – про себя отметил Андрей. – Даже на поплавок не смотрит. Наживку всю уже, небось, уже рыбы сожрали".

   -Мы говорили об обстоятельствах.

   -Верно, точно старею!

   "Ага! Конечно! Проверяешь меня, гусь ты лапчатый, – Андрей провел рукой по подбородку. – Надо бы побриться".

   Генрих Максимович попытался затянуть Андрея в свою беседу, но тот игнорировал все начинания. Он молча пил кофе, пространно смотря на гладь озера.

   -Эге-ей! – прибегнул к последнему козырю Генрих Максимович.

   -Рыбу распугаете... Что вам?

   -Андрей, вы...

   -Велор. Я уже говорил.

   -Почему именно Велор? – голос Генриха Максимовича стал другим.

   "Неужели я тебя достал? – улыбнулся про себя Андрей. – Ну, давай, давай. Посмотрим".

   -А почему Андрей?

   -Потому что это твое имя! – Генрих Максимович прищурился. Он ждал какой-то реакции.

   -Допустим.

   -Вы с этим согласны? Тогда почему вы упорно требуете называть себя Велором?

   -Что есть имя? Как говорил когда-то капитан Врунгель: "Как вы судно назовете, так оно и поплывет". Был Андреем – плыл так, стал Велором – поплыл по-другому.

   -А куда же плывет ваш Велор?

   -Послушайте, Генрих Максимович, а вы точно рыбу ловите?

   -Да, – тот спохватился и взялся за удочку.

   -Тогда вопрос: кто из нас нормальный – я или вы?

   -То есть?

   -Вы здесь видите озеро?

   Генрих Максимович растерянно заклипал глазами.

   -Нет, – признался он.

   -Андрей его тоже не видит...

   -А Велор?

   -Он – видит.

   34.

   Они сидели в небольшой комнате – типичной больничной палате с белыми холодными стенами. Андрей подошел к окну и присел на подоконник.

   -Послушайте, Генрих, я сознаю, где мы можем с вами находиться... Ответ на вопрос о сегодняшней дате, который вы порываетесь мне задать, будет для вас убедительным доказательством моей нормальности? Так?

   -Д-да, – голос врача был растерянным.

   -Сегодня семнадцатое мая. Верно?

   Генрих Максимович чисто автоматически посмотрел на часы, хотя отлично знал дату. Он облизал губы, и какое-то время хранил молчание.

   -Тогда зачем вы разыгрывали этот спектакль с озером и...

   -Почему спектакль? Я же вам говорил, что для Велора – вы рыбачите, а для Андрея – притворяетесь... Нет, дело не в раздвоении личности, просто... Это первый этап. Точка отправления. Нужно было найти какое-либо реальное место на Земле, где раньше был, которое чем-то дорого. Это может быть озеро, водопад, ручей, болото, дерево, дупло, колодец...

   -А-а, вот что... Я читал ваши бумаги, – Генрих Максимович достал из папки распечатки. – Где ж это?

   Несколько секунд он перекладывал листы.

   -Ага. Вот: "Это место должно иметь тенденцию к углублению... Постарайтесь вспомнить его со всеми деталями, как можно четче и ярче. Запомните эту картину – это ваше место отправления".

   -Вы хорошо подготовились, доктор, – улыбнулся Андрей.

   -"Мысленно перенеситесь туда. Попросите духов места о помощи в путешествии", – дочитал Генрих Максимович. – Вы их нашли?

   -Кого?

   -Духов места?

   -Нет... Вы сами в них верите?

   -А вы?

   -Послушайте, Генрих, это вы ко мне приходите, а не я к вам... Если вы будете таким нападчивым, то...

   -Извините. Просто я хочу понять...

   -А зачем это вам?

   -Ну... клятва Гиппократа...

   -Ей Богу, смешно!

   -Ладно... Скажите, что за место вы вспомнили? Где находится это озеро?

   -В Голландии.

   -Где?

   -В Нидерландах, – вспомнил Андрей, как его когда-то поправлял брат. – Очень красивое...

   -И что вы ждете?

   -Кого... кого я жду.

   -И кого?

   -Думаю, стража... Не Цербера, конечно, но кого-то...

   -Сфинкса? Он задаст вам вопрос, и вы, если ответите...

   -Ну, пусть "сфинкса"... Он уже приходил. И спрашивал.

   -И каков вопрос?

   -Как всегда, в таких случаях: "Кто я?"

   -И кто вы?

   -Велор.

   -Если вы знаете ответ, то почему не двигаетесь дальше?

   -Мало знать, надо понимать...

   -Что же мешает?

   -Ни что, а кто! Это вы, Генрих. Испытываете, пытаетесь убедить меня, что я Андрей.

   -Так, может, так оно и есть?

   -Вы в детстве сказки читали?

   -Кто их не читал!

   -Ах, да, действительно... Тогда, уверен, вы болели за Ивана-царевича, а не за Кощея Бессмертного.

   -Разумеется. Вы разве нет?

   -Тоже... Но вот в этом и проблема. Вы и Андрей... в общем люди – представители сил Порядка. Так? Сказка о Кощее Бессмертном восходит корнями к мифу о Змее. Это древний символ... некое хтоническое существо, хранитель Мирового яйца. Иван-царевич, как культурный герой, убивает этого Змея. А что значит его смерть: значит конец первозданному хаосу и начало организованного космоса. И пока Змей жив, космос находится до времени в свёрнутом виде в яйце, подобно зародышу.

   -И что? Я не улавливаю смысла?

   -Что если Порядок это как раз и есть противное природе состояние? Извращенное?.. Тогда Андрей – его часть.

   -А Велор – часть Хаоса?

   -Верно.

   -Старо как мир, – вздохнул Генрих Максимович. – Всегда есть кто-то, утверждающий, что зло – не зло, а добро – не добро... Ваша теория о Кощее и Иване-царевиче стара, как этот мир. Это лишь отголоски рождения Вселенной: Большой взрыв, состояние до и после его.

   -Скажите, Генрих, вы счастливы?

   -Это трудный вопрос. И ответ на него долгий и спорный.

   -И все же? Можно просто взвесить все "да" и "нет", и дать короткий ответ.

   Генрих Максимович на несколько секунд задумался.

   -В прочем, думаю, что все же счастлив, – растянуто, ответил он.

   -Но там, где-то в глубине, вы плюетесь на свою судьбу, и считает, что многое у вас не сложилось из-за каких-то там её прихотей. Нам рассказывают о воздаянии и награде, но наступающих когда-то, потом. В той жизни. А в этой: мы либо миримся и несем груз сквозь серые будни, либо сражаемся до исступления и в конце сдыхаем в канаве. И главное: вокруг обстоятельства. А кто их создал? Почему мы следуем им? Либо боремся с ними? Кто сплел нашу судьбу? Возможно ли однажды разорвать «ткань» и увидеть иное?

   -Что именно?

   -Если бы я знал, то не застрял бы здесь... у врат... Если бы правда была бы такой однозначной, то не было бы столько религий, столько теорий и прочего... А вдруг все же правы вы?

   -Сомневаетесь?

   – Нет. Просто рассуждаю... И потому стою у озера... Кстати, у вас клюёт.

   Генрих Максимович чисто автоматически схватил удочку. На крючке болтался карасик килограмма полтора...

   35.

   Сегодня был какой-то мутный рассвет. На расстеленной кровати сидел в синей пижаме Генрих Максимович.

   Он проснулся неожиданно. Вдруг открыл глаза и сел. Его густая черная шевелюра была взъерошена, как бывает после ночного отдыха.

   Рядом пошевелилась жена.

   -Ты чего? – она прищурено поднялась на локоть и посмотрела на часы.

   Генрих Максимович как-то перепугано на неё посмотрел.

   "Глаза!.. Его глаза! – доктор судорожно выдохнул. – Как у животного... нет, как у рептилии..."

   Он напряг память. Он точно помнил, что уже видел такие глаза.

   И было это... и было это... и было это в зоопарке в террариуме.

   Такие глаза он видел у питона. Еще тогда, глядя в них, он почувствовал мороз по коже. Хорошо, что змея была за стеклом.

   Генрих Максимович, покачиваясь, поднялся и поплелся в ванную комнату.

   На секунду-другую ему снова вспомнились глаза Велора: они казались ему очень огромными, без белков.

   И приснится же такое!

   Он усилием воли попытался развеять неприятный осадок, но разум, терзаемый одной мыслью, не хотел сдаваться.

   "Кто ж это был? Чьи это глаза?.. И еще эта рыба!" – Генрих Максимович открутил кран и сделал глоток, вспоминая вчерашнего карася на крючке.

   "Что же он там рассказывал?" – Генрих Максимович напряжено пытался сложить мозаику непонятных символов и слов, которые в тот день так и сыпались из Андрея.

   Он говорил о каких-то произвольных ограничениях, которые опутали наш мозг.

   -Помните такого математика – Лобачевского? – спросил Андрей.

   -Да, кажется, был такой. И что?

   -По его мнению, мы слишком ограничили себя, так сказать, "евклидовым миром". На примере, могу объяснить так: наша Солнечная система состоит из ряда планет, спутников, метеоритов, да и самого солнца. Чтобы попасть, скажем, на Марс, надо построить ракету и несколько лет лететь. Так?

   -В общем-то, да.

   -А если проследить логику размышлений Лобачевского... хотя хочу оговориться сразу: возможно, он именно так и не думал! Так вот, если я буду следовать его логике, то на Марс смогу попасть также, как если б он был в соседней комнате.

   -Не понял, – Генрих Максимович растерялся.

   -Я не смогу с математической точностью вам объяснить сказанное, скажу лишь, что мы с вами живем до сих пор на "плоской Земле", стоящей на слонах, и плывущей на черепахе. А увеличив размерность данного пространства, мы с удивлением бы обнаружили, что "Земля-то круглая". А еще увеличив, вдруг бы осознали, что и Марс, и Венера, и Солнце, это такие же части нашей "Земли", как комнаты в доме. Но еще раз оговорюсь – мои слова представляют собой лишь сравнение того, что в реальности нас окружает.

   -То есть, по-вашему, иные... иные... иные пространства действительно существуют?

   -Ну да.

   -И мы сейчас сидим на берегу озера, которое расположено где-то в Голландии?

   -А что вас удивляет?

   -Почему я всего этого не вижу?

   -Вы – житель "плоского мира".

   -Ерунда какая-то!

   -Н-да! – Андрей, казалось, расстроился. – Как говорил когда-то Фейнман, что мы всегда можем опровергнуть теорию, но мы никогда не можем доказать, что она правильна...

   Где-то в глубине квартиры тихо зазвонил телефон. Слышно было, как встала жена и, что-то ворча себе под нос, она поплелась снимать трубку.

   Генрих Максимович тяжело опустился на край ванны.

   -Иди, это тебя! – заглянула жена.

   -Кь... кто там?

   -Не знаю... По работе кто-то.

   Доктор поднялся и, не спеша, поплелся в залу.

   -Да? – грубым голосом произнес он в трубку.

   -Он пропал... совсем...

   -Кто пропал?

   -Да этот... Из третьей... Андрей...

   Путаясь в носках, забывая застегнуть ширинку, Генрих Максимович пытался собраться. Все валилось с рук.

   -Пропал.... Пропал... Как это?

   Не позже, чем за десять минут, Генриху Максимовичу удалось все же собраться. Выскочив в совершенно темный коридор лестничной площадки, он доковылял до лифта и нажал на ощупь кнопку вызова.

   Запахло кофе. Кто-то из соседей видно варил его в турке.

   -Та где же ж ты! – доктор снова нажал на кнопку, но лифт, не спеша, поднимался к нему на этаж.

   Остановился он с громким лязгом стареющего механизма. Полуживая лампа резанула по глазам, уже привыкшим к темноте.

   Входя и попутно нажимая на кнопку первого этажа, Генрих Максимович полез в портфель, пытаясь одновременно вспомнить какую-то важную мысль и найти бумаги Андрея.

   Внизу уже ждало такси. Водитель устало зевал, глядя по сторонам.

   -Доброе утро! – поздоровался он. – Как всегда?

   -Да-да.

   Генрих Максимович вспомнил, отчего проснулся: дневник. Он во сне читал чей-то дневник. Пожухлые страницы, выцветшие чернила, но все слова были разборчивы.

   «Сегодня выпал снег. Я не заметил, как это произошло. Проснулся утром, а вокруг уже лежит снег».

   Он снова стал рыться в портфеле.

   -Где же оно! Твою бабушку!

   «...Серое небо было затянуто тяжелыми мрачными тучами. Сегодня будет не ахти какая погода. Это я по своим костям чувствую».

   Генрих Максимович бегло пробежал по строчкам.

   -Когда он успел это написать? – ему точно помнилось, что ничего подобного в бумагах Андрея раньше не находил.

   На другой странице был уже другой почерк: «Когда встало солнце, из утреннего тумана выплыла лодка... вернее, это была ладья. Такие я видел только на картинках. Резная голова морского змея, широкий красный парус... Она встала ко мне правым бортом... Я взошел на ладью, и мы поплыли в туман...»

   Машина стала у приемного покоя.

   -Пропал... пропал...

   Запричитала медсестра.

   -И как это произошло? Забыли запереть двери?

   -Нет-нет, Генрих Максимович! Я заглянула под утро, а его нет.

   -Да что ж он – Дэвид Коперфильд, по-вашему?

   В палате было темновато. Смятая постель... окно заперто... ничего подозрительного...

   -Н-да! -Генрих Максимович нервно заходил желваками. – Позови мне Олега, – бросил он стоявшей рядом медсестре. – И почему тут грязь на полу?

   -Где?

   -Да вон там... Бардак!

   Медсестра подбежала к стене и присела.

   -Это песок какой-то... и трава...

   -Так уберите! Что вы там рассматриваете!

   Генрих Максимович резко развернулся и зашагал к себе в кабинет...

   36.

   Мерно тикали часы. Маша огляделась, но нигде их не увидела.

   Она сидела в полутемном кабинете. Воздух был прохладным и очень тяжелым. Но, не смотря на это, Маша чувствовала себя относительно комфортно.

   Прошло уже пятнадцать минут, как ее усадили в старое кожаное кресло в углу комнаты. Девушка, секретарь, провожавшая ее в кабинет, сказала, что главврач Сергей Семенович будет через минуту, но, судя по всему, тот не был очень пунктуальным. А, может, это сама секретарь врала. Офисным работникам это не в тягость.

   Маша опустила глаза. Тихая атмосфера данной конторы, заставляла человека зевать и мирно подрёмывать. Здесь никуда не спешили. И была в этом такая основательность, что Маша вдруг задумалась над тем, что, пожалуй, это и есть смысл существования.

   По коридорам никто не бегал. Можно было подумать, что о посетителе здесь вообще забыли.

   Маша вдруг представила ситуацию, как ее закрывают на ночь в этой комнате, а утром с удивлением находят спящую на кресле.

   "Да, было бы забавно", – и она рассмеялась.

   В кабинет вошел невысокий человек. Он был в белоснежном белом халате. А на ногах сверкали начищенные черные туфли.

   "Итальянские", – быстро определила Маша.

   -Добрый день! – голос его был вкрадчивым. И от этого каким-то неестественным.

   -Добрый день! – поднялась Маша.

   -Да вы сидите-сидите, – замахал руками главврач. – Не надо церемоний.

   Сергей Семенович сел за свой дореволюционный дубовый стол. Он, не спеша, вытянул из верхнего ящичка какую-то папку.

   -Думаю, что вы догадываетесь, почему находитесь здесь, – снова вкрадчиво проговорил он, доставая из кармана позолоченные очки.

   -В общих чертах, – Маша снова ощутила, как бешено начинает биться ее сердце.

   -Мы нашли вашего мужа, – продолжал Сергей Семенович.

   -Как? Где?

   -На улице. Он сидел на мокром асфальте и вырисовывал вокруг себя какие-то спирали.

   -С ним все в порядке?

   -Наши работники трудятся над этим, – главврач посмотрел на Машу поверх очков. – Позвольте вопрос: как и когда вы в последний раз виделись с Андреем?

   -Давно. Зимой. Он пришел с работы уже какой-то смурной.

   -Почему?

   -Не говорил. А потом на утро собрался. Я думала, что как всегда на работу. А он оделся, вышел... и всё!

   -Ничего не объясняя?

   -Ничего.

   -Так-так, – Сергей Семенович, почесал подбородок. – А до этого как он себя вел?

   -Да, вроде бы, нормально. А что случилось?

   -Мы думаем, что у Андрея расщепление личности. Он просит себя называть Велором. Кстати, вам это имя незнакомо?

   -Абсолютно... А я могу его видеть?

   -Позднее, – нехотя выдавил из себя Сергей Семенович.

   Он какое-то время что-то писал, а потом снова спросил:

   -Что у него за хобби? Чем он увлекается?

   -Какого-либо конкретного хобби я за ним не замечала.

   Главврач протянул Маше какие-то листки с распечатками.

   -Не знаете, что это?

   Маша взяла их медленно пролистала.

   "...Лабиринт – первооснова и модель Вселенной, – прочитала она подчеркнутые предложения. – Его непрерывная линия означает вечность, бесконечную длительность, бессмертие, где нить – это веревка, ведущая к небу, которой связано все и которая пронизывает все в этом мире..."

   -Впервые это вижу, – призналась Маша, возвращая главврачу бумаги. – А что это?

   -Нашли у Андрея. Думаю, что это и есть его хобби.

   Дальнейшая беседа носила, скорее, общий характер. Сергей Семенович задал еще ряд разобщенных вопросов, при этом, что-то старательно записывая на листе бумаги, а потом неожиданно попрощался.

   -Я могу идти? – Маша даже удивилась.

   -Конечно. Разве я могу вас тут задерживать?

   -И все же, – Маша поднялась с удобного кресла, – могу ли я увидеть...

   -Позже, – твердо ответил главврач...

   37.

   ...За окном тягостно завывал ветер. Мелкие, но частые капельки дождя осторожно стучали в окно.

   Готхард говорил не спеша. Обычно быстрый, сегодня он вторил природе. Доклад, вернее медлительность с какой его произносил Готхард, начинали раздражать группенфюрера. Единственное, что на это указывало, было неспешное постукивание пальцев по быльцу кресла.

   -Все? – голос группенфюрера был слишком громким, отчего Готхард даже вздрогнул.

   Он на несколько секунд замешкался, а потом согласно кивнул.

   От камина тихой тенью отошла «фрау Лорхен», так, по крайней мере, ее здесь называли.

   -Предлагаю усилить операторов запасной группой, – тихо проговорила она.

   Готхард не совсем разбирался в высшей иерархии, но все же группенфюрер, казалось ему, часто прислушивается к предложениям этой странной фрау.

   «Откуда она? – не раз задавался Готхард вопросом. – Аненербе? – Вряд ли. Абвер? СД? СС?»

   Готхард в последнее время переставал понимать смысл своих действий. Может это заговор? Их уже столько было, но каждый раз фюреру чудом удавалось уцелеть.

   Точно, это заговор. И он, Готхард, просто пешка, которой отведена роль лишь наблюдателя, или как говорила фрау Лорхен – младшего оператора. Наблюдать и докладывать – вот основная его функция. Обо всем и обо всех. Причем наблюдать особым методом...

   Когда в июле сорок третьего его перевели работать в III управление РСХА, он даже не представлял себе, чем ему придется заниматься, а главное чему его здесь научат.

   Готхард догадывался, что его проверяли, испытывали, прежде чем потом отправили на обучение. Происходило это в каком-то закрытом лагере, месторасположение которого Готхард до сих пор не мог обнаружить. Два месяца подготовки и ему присвоили «звание» младшего оператора...

   -Сегодня фюрер опять Его видел, – сказала фрау Лорхен. – Но что говорят нам операторы? Что все без изменений. Ищем, ищем, и снова ничего! – говорила она явно с какой-то горечью в голосе. – Никакого Принцепса!

   Глаза группенфюрера сверкнули.

   -Послушайте Радгрид... Извините, Лорхен, – поправился группенфюрер, при этом быстро кинув косой взгляд на Готхарда. – Послушайте, карт-бланш дали совсем не вам. Потому...

   -Ну и не вам! – напряглась фрау Лорхен.

   В воздухе почти физически почувствовалось сильное напряжение. Лорхен абсолютно не верила, что «личинка», которую так тут лелеяли и старательно «растили», и есть этот недоумок фюрер. И что он никак не мог сыграть роль будущего Архистратига. И тем более спасти Дома от Ереси. Да и дверь отворить в «последнюю комнату», куда ушли когда-то Предтечи, навряд ли сможет.

   А все эти поиски «ключа» – артефакта прошлого, который вроде как похоронен где-то в Доме Льда, так тупо замаскированные под поиск Атлантиды – вообще полное безумство, которым прикрываются, чтобы оправдать миллионы жертв.

   -Послушайте Отто, – фрау Лорхен нахмурилась, – возьмите себя в руки. Вам панические нотки не идут.

   Группенфюрер наклонил голову и осторожно потер лоб указательным пальцем.

   -Лорхен, вы прекрасно знаете, что я итак играю с огнем. Рейхсляйтер уже не раз мне указывал на мое место...

   -Хранитель Святого Грааля? – в голосе фрау Лорхен прозвучало ехидство.

   Отто встал. Знаком он показал Готхарду выйти.

   -Не смотря на все мое уважение к вам... вашему Дому, порой мне кажется, что вы не совсем... как это сказать...

   -Я вас прекрасно поняла, Отто. Ваши моральные качества...

   -Вы просто смеетесь надо мной! – вспылил группенфюрер.

   -Отнюдь. Я потому вас и рекомендовала. Кстати, я думаю, вы догадываетесь, какая награда ждет за выполнение «Императива цели»?

   -Какая? – не совсем понял Отто.

   -Освобождение.

   -То есть?

   -Полное освобождение, – фрау Лорхен встала и подошла к окну. – Говорят, что у «богов» есть такой себе «ларец», где хранятся «фигуры», так или иначе удаленные из «игры». Периодически их снова ставят на «шахматную доску» и они снова выполняют какие-то «миссии» и прочее... прочее... прочее... Некоторым «фигурам» посчастливилось никогда больше не попадать в этот «ларец»...

   -Да? – кажется, Отто не разделял «чувства счастья от освобождения». – Молодцы.

   Фрау Лорхен обернулась и грустно посмотрела на Олендорфа.

   -Какой вы еще, в сущности, ребенок, особенно в этих вопросах, – тихо сказала она.

   Снова возникла долгая пауза, нарушаемая лишь тихим постукиванием дождя в окна комнаты.

   -Итак, – первой заговорила фрау Лорхен, – мы уже в который раз имеем очередное «прозрение» фюрера, снова он видел тень Принцепса, но, как говорят русские: «А воз и ныне там!»

   -Исследования в области гипотермии дают свои результаты, – сменил вдруг тему Отто. Хотя почему «вдруг»? Он сделал это намеренно: его уже начинали раздражать постоянные поиски какого-то таинственного артефакта, роль и цели которого он не понимал. – Пока все завуалировано, – продолжал Отто, – под эксперименты для летчиков Люфтваффе, которые очутились в экстремальных условиях севера.

   Ему вдруг вспомнились донесения из лагеря в Освенциме: охранники жаловались на жуткие вопли заключенных, над которыми Рашер проводил эксперименты. Им, видите ли, не очень приятно по ночам просыпаться от криков замерзающих людей.

   Фрау Лорхен вдруг нахмурилась и в упор посмотрела на Отто.

   -Вы знаете, что экспедиция назначена на пятницу? – вдруг спросила она. – Это уже четвертая по счету... Все очень плохо! – вдруг заключила фрау Лорхен и махнула рукой, будто в той была сабля. – Мы уже который год бьемся на этой базе, свезли тысячи заключенных для работ. Наши ученые, – тут следует отметить, что слова «наши», «мы» и прочее в подобном духе, она произносила с какой-то злой иронией, – наши ученые бьются над гипотермией, проводят сотни экспериментов...

   -Неужели вы тоже верите, что это бывшая Атлантида? – удивился Отто.

   -Во что верю я – это второй вопрос. Для вас главное, во что верит ваш фюрер!

   Отто успел заметить, что в этот раз она произнесла не «наш», а все же «ваш».

   -Дениц снова пошел на встречу и выделил ряд субмарин.., -фрау Лорхен задумчиво посмотрела вверх. – Послезавтра на базу доставят новую команду. Думаю, Отто, вы понимаете насколько важно нам найти...

   Тут Лорхен вдруг замолкла, как бывает, когда вдруг осознаешь, что чуть было не сказал что-то секретное, чего нельзя было говорить.

   -...Атлантиду, – продолжила Лорхен. – Найти Атлантиду.

   «Вы, наверное, Лафкрафта перечитались!» – хотел сказать Отто, но лишь молча кивнул фрау Лорхен.

   А она сделала вид, что не заметила тени иронии в лице группенфюрера.

   -Ладно, Отто, мне пора. Встретимся послезавтра.

   Фрау Лорхен мило улыбнулась и вышла вон. А Отто вдруг четко осознал, что его ожидает в будущем. Почему-то с полной ясностью он увидел падение Третьего Рейха, и следом... свое «освобождение»...

   38.

   Юрген глубоко вздохнул, словно хотел этим вдохом растянуть сжавшиеся, как казалось ему, от долгого подводного плавания, легкие. Он никому не хотел признаваться, но столь долгое нахождение в тесных отсеках субмарины его пугало.

   Ну вот и она – Новая Швабия

   Оправиться и придти в себя ему не дали. Приказав быстро спуститься по трапу, он с командой был препровожден в пещеру, стены которой были обшиты то ли сталью, то ли еще чем-то. Шли они долго в сопровождении целого отряда солдат. Коридоры то раздваивались, то снова сходились, то резко спускались. Спустя минут тридцать группа вышла в обширную пещеру, освещаемую целой кучей прожекторов.

   Осмотреться не дали, хотя Юрген и успел отметить, что внизу стояли какие-то сооружения и тысячи людей копошились вокруг каких-то блестящих объектов.

   Команду повели в боковой узкий коридор, и снова началось бесконечный спуск.

   В отличие от своих товарищей, Юрген не имел особой подготовки по ведению боевых действий. В его задачи входили лишь сбор материалов, геофизические наблюдения и прочее в таком же духе. Что должны были делать остальные члены команды, он не знал. И на единственный раз, когда Юрген, было, поинтересовался, Хуго Кёрнер – командир группы, ответил очень резко, типа, не суй нос, куда не следует.

   Внизу они вышли снова в высокий просторный коридор, в стенах которого были вмонтировано множество дверей.

   -Вот, вот и вот, – указали им на три двери. – Разделитесь и отдыхайте. Прошу вас никому из комнат не выходить до особого распоряжения.

   Юргену выпало быть с обер-лейтенантом Куртом Маммом и сержантом Вилли Хартманом.

   Комната была совсем не большая, но по сравнению с субмариной, с ее тесными коридорчиками, малюсенькими отсеками – это были просто хоромы.

   Сержант Хартман первым делом стал обосновываться на нижней полке стоявших здесь двухъярусных кроватей. Курт же не спеша оглядел помещение, и лишь потом полез наверх. Но выбрал он все же место над сержантом, демонстративно отстраняясь от Юргена.

   Тот и так чувствовал себя чужим среди всей этой братии. Еще бы, он ведь не солдат. И на Восточном фронте, как многие из команды, не воевал. Он всего лишь очкарик из университета. И их, как его не тошнило в кубрике во время завтрака, да еще и на своих товарищей.

   Юрген принялся расстилать кровать. И лишь секундой спустя он поймал удивленные взгляды сержанта и обер-лейтенанта.

   -Ты зачем это делаешь? – спросил Мамм.

   -Не понял, – Юрген опешил, готовясь к чему-то худшему.

   -Ты ведь не у мамочки гостишь, – вставил слово Хартман. – Мы должны быть в любой момент готовы...

   И словно вторя его словам, двери в комнату отворились. На пороге стоял высокий мужчина в белом маскхалате. За его спиной виднелись еще несколько человек одетых подобным образом. Все они были вооружены и от этого выглядели как-то неприветливо.

   -Собирайтесь. Планы изменились, – сообщил мужчина. – Через несколько часов у «ворот» будет бушевать буран. Надо вылетать.

   «Вылетать?» – чуть не спросил Юрген, но успев себя остановить, он, молча, последовал следом за своими товарищами.

   Их провели длинным полутемным коридором в какой-то ангар, в котором стояло несколько самолетов, среди них «Кондор» с работающим двигателем, и какая-то иная непонятная техника.

   Инструктаж проводили быстро. В основном это касалось действий во время снежной бури. Больше всего Юргена поразило, что среди выданного комплекта обмундирования он увидел парашют. На несколько секунд ему стало не по себе.

   -Когда загорится красный сигнал, вам следует незамедлительно надеть кислородную маску. И не снимать до того, пока не загорится зеленый, – инструктировал все тот же мужчина в маскхалате. Он часто глядел на часы, словно кого-то или что-то ожидал.

   -Внимание! – скомандовал он. – Сбор у крайнего левого самолета через десять минут.

   -А где компас? – удивился Мамм, когда осматривал снаряжение.

   -Там он вам не понадобится, – сердито буркнули в ответ...