Текст книги "Проклятый Лекарь (СИ)"

Автор книги: Александр Лиманский

Соавторы: Виктор Молотов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Глава 5

Тишина в каморке была почти абсолютной, нарушаемая лишь гудением старой люминесцентной лампы и тихим стуком когтей по бетону.

Нюхль, мой только что призванный фамильяр, растерянно топтался рядом. Он периодически тыкался своей маленькой костяной мордой в разные углы комнаты, обнюхивая ржавые каталки и стопки старых карточек, словно надеясь, что смерть – это что-то материальное, что можно найти за швабрами или под ветхим матрасом.

– Знаешь, Нюхль, – обратился я к скелету ящерицы, и мой голос прозвучал в мёртвой тишине неестественно громко. – В моей прошлой жизни ты был произведением некромантского искусства. Легендой. Ты находил мне целые армии мертвецов. Помнишь битву при Костяных Холмах? Ты учуял некрополь за пятьдесят лиг, под тремя слоями защитных заклинаний. А помнишь того лича-отступника? Ты нашёл его след через три проклятых болота! А теперь не можешь найти одного-единственного умирающего в больнице, которая буквально набита пациентами. Это профессиональная деградация или у тебя костяной насморк?

Нюхль обиженно цокнул челюстью. Звук получился сухой, как щелчок старых кастаньет. Он топнул задней когтистой лапкой, выпрямился, принимая свою любимую комичную позу суриката, и укоризненно посмотрел на меня своими пустыми глазницами.

Зелёные огоньки внутри них на мгновение потускнели от обиды. Затем он демонстративно отвернулся и начал «чистить» несуществующую чешую на своём костяном хвосте, всем своим видом показывая, что он оскорблён до глубины своей костяной души.

Я вздохнул. Четыре процента. При экономном расходе – это полтора дня. При активном движении, которое мне предстояло – и того меньше. Нужно было действовать, а не вести светские беседы с реанимированной ископаемой ящерицей.

– Не дуйся, – я поднялся на ноги, отряхивая белый халат от меловой пыли. – У всех бывают неудачные дни. Даже у костяных фамильяров с пятисотлетним стажем. Прости, я погорячился.

Нюхль, кажется, простил. Он перестал чистить хвост и снова посмотрел на меня с ожиданием.

Я задумался. Почему он ничего не нашёл? В прошлой жизни его дар действовал на лиги вокруг. Ответ был очевиден. И я, и он были лишь тенями своего былого могущества. Моя сила, питающая его, была ничтожна. А значит, и радиус его «обоняния» сократился с десятков километров до, в лучшем случае, нескольких сотен метров.

Он не нашёл никого не потому, что умирающих не было. А потому, что из этой каморки в подвале он просто не дотягивался до основных корпусов.

– Так, костяной ты мой локатор, слушай сюда, – я перешёл на деловой тон. – План «Б». Раз гора не идёт к Магомету, Магомет пойдёт в клинику и лично проверит каждую палату. Переходим в активный режим поиска. Сейчас ты становишься невидимым, как совесть аристократа, и ведёшь меня наверх. Твоя задача – найти цель, если она всё-таки появится. Моя – не спалиться. И, умоляю, не греми костями. Если от твоего топота какой-нибудь пациент с инфарктом раньше времени отъедет, я этому, как в прошлой жизни, не обрадуюсь. Понял?

Нюхль энергично кивнул, и его череп едва не слетел с позвонков. Он сделал шаг и растворился в воздухе. Только лёгкое, едва заметное искажение пространства, как дрожание воздуха над раскалённым асфальтом, выдавало его присутствие.

Отлично. Теперь проблема номер один – охрана. В три часа ночи патологоанатом, разгуливающий по терапевтическому отделению, выглядел бы крайне подозрительно. Нужна была легенда. Простая, скучная и не вызывающая лишних вопросов.

Я вышел из морга и поднялся на лифте на первый этаж. У поста охраны, в небольшом закутке у входа в основное крыло клиники, дремал пожилой сторож. Его голова покоилась на скрещенных руках, а рядом на столе стоял недопитый стакан остывшего чая и лежала раскрытая газета «Медицинский вестник Империи».

Идеально. Пожилой, сонный, читает профильную прессу – значит, не слишком бдительный, уважает рутину и авторитет белого халата.

Я заранее приготовил легенду. Самую скучную и правдоподобную из всех возможных.

– Доброй ночи, – негромко поздоровался я, подходя к его столу.

Сторож вздрогнул, резко поднял голову и протёр глаза.

– Доктор, куда это мы на ночь глядя? – он не узнал меня, его взгляд стал подозрительным. – Пациенты спят.

– И вам доброй ночи, уважаемый. Прошу прощения за беспокойство, – я постарался придать своему голосу максимально усталый тон. – Пирогов, патологоанатомическое. Забыл папку с документами по сегодняшнему вскрытию. Срочная судебная экспертиза.

Я сделал особый акцент на последних двух словах. Они всегда действовали на людей такого типа магически.

Лицо сторожа тут же изменилось. Подозрительность сменилась сочувствующим пониманием.

– А-а, судебка… – он понимающе кивнул. – Дело серьёзное. Эти бумажки, вечно с ними морока. У нас на прошлой неделе следователь из городской управы до утра сидел, тоже что-то там сверял. Ладно, проходите, доктор. Только потише там, ночная смена у нас нервная, не любят, когда по коридорам шастают.

– Постараюсь быть тише мыши, – пообещал я и прошёл мимо него в тихий, полуосвещённый коридор.

Удивительно, как магия слов «бюрократия» и «экспертиза» действует на людей лучше любого гипноза. Главное – говорить уверенно и смотреть устало. Сразу вызываешь доверие.

Я шёл по спящей клинике, а рядом со мной невидимой тенью скользил Нюхль. Наша охота началась.

Коридоры ночной клиники представляли собой царство тишины и полумрака. Дежурные лампы, горевшие вполсилы, отбрасывали длинные, искажённые тени, превращая обычные каталки и медицинские стойки в силуэты причудливых зверей.

Впереди, в конце длинного коридора, показалась пожилая уборщица. Сгорбленная фигура в синем халате, она медленно двигалась с ведром и шваброй, напевая себе под нос старый, заунывный мотив. Скрип её тележки был единственным звуком, нарушавшим ночную тишину.

И тут, когда мы почти поравнялись с ней, ведро на её тележке внезапно дёрнулось и с грохотом опрокинулось. Грязная мыльная вода хлынула по свежевымытому полу.

– Ах ты, нечистая сила! – вскрикнула женщина, испуганно подпрыгнув. – Опять! Говорю же, третий раз за неделю!

Я мысленно послал Нюхлю такой заряд раздражения, что он, будь у него плоть, наверняка бы икнул.

Ну конечно, Нюхль. Вместо того чтобы искать умирающих, ты решил поиграть в полтергейста с местным персоналом. Гениально. Если она сейчас вызовет экзорциста или, что хуже, охрану, нам обоим несдобровать. Придётся изображать сочувствие и скептицизм одновременно.

– Позвольте помочь, – я поспешил к ней, подхватывая с пола упавшую швабру.

– Ой, доктор, не надо, что вы! – засуетилась уборщица, пытаясь отобрать у меня швабру. – Я сама! Это всё они!

– Они? – уточнил я, помогая ей собрать мокрые тряпки.

– Привидения! – она понизила голос до испуганного шёпота. – Говорю же начальству – нечисто тут! Особенно на этом этаже, возле терапии. И возле морга тоже! А они смеются, старые дураки! На прошлой неделе у медсестры Зиночки очки с носа слетели сами по себе! Прямо в суп! А она, между прочим, за них кругленькую сумму отдала!

Я покосился на пустое пространство рядом с опрокинутым ведром. Лёгкое дрожание воздуха, которое видел только я, сместилось влево – фамильяр явно веселился, прячась за стойкой для капельниц.

– В больнице? – я изобразил на лице максимальный скепсис, приправленный покровительственной улыбкой. – Не может быть. Это просто сквозняки. Старое здание, вентиляция барахлит, вот и создаются завихрения воздуха. Классическая аэродинамика.

– Сквозняки вёдра не опрокидывают! – упрямо заявила женщина, выжимая тряпку. – И очки в суп не роняют! Вот увидите, доктор. Ещё припомните мои слова, когда столкнëтесь с ними нос к носу!

Если бы ты знала, дорогая, что твоё привидение сейчас стоит в метре от тебя и, судя по колебаниям воздуха, буквально давится беззвучным костяным смехом.

Женщина смотрит на меня с благодарностью за помощь. Интересно, засчитывается ли спасение от воображаемых призраков в Сосуд? А от настоящих? Надо будет проверить.

Поднявшись на третий этаж, где располагалось терапевтическое отделение, я двинулся по боковому коридору. Нюхль невидимой ищейкой скользил впереди, заглядывая в приоткрытые двери палат, но аура смерти нигде себя не проявляла. Я прислушивался к каждому шороху – тихому стону пациента, скрипу кровати, шагам дежурной медсестры где-то в отдалении.

И тут из-за угла вышла она. Я едва не столкнулся с Варварой.

Она несла серебряный поднос с лекарствами – ровные ряды пузырьков, ампул, шприцев. Ночная смена. При виде меня она вздрогнула так, что поднос в её руках опасно накренился.

Я рефлекторно шагнул вперёд и успел подхватить соскальзывающую картонную коробку с ампулами за мгновение до того, как она полетела бы на пол.

– Осторожнее, – сказал я, возвращая лекарства на место.

– Святослав? – она смотрела на меня с изумлением, смешанным с тревогой. Её глаза казались огромными в тусклом свете коридора. – Ты что здесь делаешь? Ночью? В терапии?

– Работаю, – пожал я плечами. – Мёртвые, знаешь ли, не придерживаются офисного расписания. Иногда приходится задерживаться.

– Но морг в подвале, – напомнила она, всё ещё держа поднос двумя руками, словно щит, отделяющий её от меня.

– Большое здание. Заблудился, – соврал я с самым невозмутимым видом, на какой был способен. – Искал кабинет доктора Мёртвого, чтобы сдать отчёт, свернул не туда.

Варвара прищурилась. В её глазах читалось явное недоверие.

– Заблудился? В три часа ночи? В отделении, которое находится на четыре этажа выше твоего рабочего места?

– Здесь все коридоры одинаковые, – я развёл руками. – Зелёные стены, тусклый свет. Легко потеряться.

Наступила напряжённая пауза. Мы просто стояли и смотрели друг на друга, и в этой тишине я почти слышал, как в её голове проносятся подозрения.

И тут Нюхль решил, что обстановка недостаточно напряжённая.

Я почувствовал, как невидимый проказник рядом со мной буквально задрожал от сдерживаемого смеха. И он решил действовать. На одно крошечное мгновение, прямо за плечом у Варвары, из воздуха соткалась костяная морда с горящими зелёными глазами, щёлкнула челюстью и снова исчезла.

Варвара дико вскрикнула и подпрыгнула на месте. Поднос качнулся, и одна из ампул всё-таки соскользнула и со звоном разбилась о кафельный пол.

– Что такое? – спросил я, изображая искреннее беспокойство и бросая испепеляющий взгляд в сторону невидимого фамильяра.

– Я… мне показалось… – она часто заморгала, её лицо было бледным как мел. – Что-то было. За мной. Зелёное.

– Зелёное? – я демонстративно оглядел пустой коридор. – Ничего не вижу. Может, отражение от дежурной лампы? Ты устала, тебе нужно отдохнуть.

– Да, – кивнула она, всё ещё испуганно оглядываясь через плечо. – Наверное. Вторые сутки на ногах… Прости. Мне пора.

Она почти бегом скрылась за поворотом.

Нюхль, клянусь костями всех своих предков, если ты ещё раз так подставишься, я разберу тебя на запчасти и сделаю из тебя учебное пособие по анатомии ящериц для первокурсников. Ты меня понял?

Я мысленно закончил свою воспитательную беседу и уже собирался двинуться дальше, как вдруг почувствовал знакомое изменение в поведении фамильяра. Лёгкая вибрация в воздухе рядом со мной прекратилась. Нюхль замер.

Я обернулся в ту сторону, куда убежала Варвара. На долю секунды, словно сбой в реальности, материализовался полупрозрачный силуэт Нюхля. Он замер, подняв свою когтистую лапу и указывая прямо в конец коридора, на дверь одной из палат.

Его зелёные огоньки в глазницах вспыхнули ярко, как сигнальные огни, а затем он так же быстро растаял в воздухе…

Он нашёл.

В этот самый момент, словно подтверждая его находку, из той самой палаты донёсся отчаянный женский крик:

– Помогите! Кто-нибудь! Сюда!

Варвара, которая, видимо, только подходила к сестринскому посту, тоже услышала крик и бросилась на звук. А я, уже не таясь, быстрым шагом последовал за ней. Это был не просто шанс. Это была цель.

В палате царила атмосфера контролируемой паники.

Яркий свет был включен, мониторы у кровати пищали с пугающей частотой. У самой кровати стояла Ольга – одна из близнецов Поляковых, моя бывшая однокурсница. Она склонилась над пожилым мужчиной, который хрипел, судорожно хватаясь за грудь. Его лицо уже приобрело нездоровый, синюшный оттенок.

– Острый коронарный синдром! – выкрикнула Ольга, увидев Варвару. Её руки в стерильных перчатках дрожали. – Нитроглицерин не помогает! Морфин тоже!

– Где дежурный врач? – спросила Варвара, на ходу ставя поднос на столик и хватая тонометр, чтобы измерить давление.

– На вызове! Авария на Садовом кольце, там массовое поступление! – Ольга металась между пациентом и шкафом с препаратами. – Давление падает! Сто на шестьдесят! Пульс сто сорок!

Я активировал некромантское зрение.

И сразу понял – они неправы. Потоки Живы в теле пациента были в полном хаосе, но это был не тот хаос, что при инфаркте. Там энергия просто угасает, как фитиль, которому не хватает масла.

Здесь же она билась беспорядочно, как обезумевшая птица в клетке. Словно что-то постоянно подстёгивало сердце извне, заставляя его работать на износ.

Я смотрел на эту суету и понимал – они лечат не то. Это не сердце. Точнее, не только оно.

Потоки Живы в теле пациента не просто бились в хаосе, они были… закручены. Словно кто-то или что-то создало энергетический вихрь прямо в его груди, который и заставлял сердце сходить с ума. Это не классический инфаркт. Это магический сбой. Или… целенаправленная атака.

– ЭКГ показывает тахикардию с широкими комплексами! – Варвара сорвала с аппарата длинную ленту и пыталась на ходу её расшифровать. – Может, желудочковая?

– Лидокаин вводила! Без эффекта! – Ольга была на грани истерики. – Кордарон тоже!

Они перепробовали все стандартные методы – нитраты, антиаритмики, обезболивающие. Но пациент продолжал задыхаться, его глаза закатывались, а писк монитора становился всё более прерывистым и тревожным.

Ольга в отчаянии обернулась и наткнулась взглядом на меня, стоящего в дверях. В её глазах была мольба о помощи, обращённая к любому, кто носит белый халат.

Пациент умирал. И это был мой шанс.

Пока Ольга и Варвара суетились, пытаясь спасти пациента, мой взгляд зацепился за изножье кровати. На ней, среди стакана с водой и пачки салфеток, лежала толстая потрёпанная папка – история болезни.

Не раздумывая, я сделал два шага вперёд и, отстранив Ольгу, схватил её.

– Ты что делаешь⁈ – Ольга резко обернулась ко мне, её лицо было искажено смесью страха и возмущения. – Это конфиденциальная информация! Ты не имеешь права! Ты из морга!

– Лучше нарушение протокола, чем протокол вскрытия, – отрезал я, и мой голос прозвучал холодно и резко, как удар скальпеля. Меня не волновали их правила, когда на кону стояла жизнь – и моя, и этого бедолаги на койке.

Я начал лихорадочно листать страницы. К счастью, учиться я умел всегда. Даже в прошлой жизни способность обрабатывать и запоминать огромные объёмы информации была одним из моих главных талантов. За последние месяцы, проведённые за учебниками в своей комнате, мой мозг впитал медицинских знаний больше, чем средний студент за пять лет. Он работал как идеально отлаженный механизм, просеивая данные с бешеной скоростью.

Пролистывал листы, мой взгляд скользил по строчкам, отсеивая информационный мусор – жалобы на кашель пятилетней давности, банальные ОРВИ, назначения витаминов.

Я искал не очевидное, а аномалию, ту самую тонкую, почти невидимую ниточку, за которую можно было потянуть, чтобы распутать весь клубок.

Анализы, назначения, осмотры… Всё было в пределах нормы для его возраста. Гипертония, аритмия… стандартный букет. Но это не объясняло такого яростного, неконтролируемого приступа.

Стоп. Вот оно. Биохимия крови годичной давности. Анализ, засунутый в самый конец папки, почти забытый, с пометкой «повторить через полгода», чего, судя по всему, сделано не было.

Метанефрины… повышены в три раза. Незначительно, чтобы бить тревогу тогда, но для меня, видевшего закрученные потоки Живы, это было как неоновая вывеска в тёмном переулке.

– Вот! – я ткнул пальцем в строчку, почти поднеся папку к лицу Ольги. – Феохромоцитома! Это не сердце!

– Что? – она смотрела на меня как на сумасшедшего. – Какая фео…

– Опухоль надпочечников! – я бросил папку на кровать, переходя на язык команд. Моё объяснение было не лекцией, а приказом к действию. – Доброкачественная, но она выбрасывает в кровь катехоламины! Адреналин и норадреналин в лошадиных дозах! Это они устраивают бурю в его организме. Потому ваше стандартное лечение и не работает. Вы тушите пожар водой, когда нужно перекрыть газ! Нужны альфа-блокаторы. Немедленно! Феноксибензамин, десять миллиграмм! – скомандовал я.

– У нас нет! – Ольга метнулась к шкафу, её руки дрожали, когда она перебирала коробки. – Это редкий препарат, его заказывают индивидуально!

– Тогда фентоламин! Быстро! Он должен быть!

– Есть! – Варвара, стоявшая ближе, выхватила с полки нужную ампулу. – Но дозировка? Какая дозировка?

– Пять миллиграмм внутривенно медленно! – я подошёл почти вплотную, контролируя их действия. – И готовьте бета-блокаторы! Пропранолол! Они понадобятся потом, чтобы стабилизировать сердце!

Ольга на мгновение замерла. Её глаза были полны ужаса. Она посмотрела на меня, потом на умирающего пациента, потом снова на меня.

– Но если ты ошибаешься… – прошептала она. – Это убьёт его! Введение альфа-блокаторов при обычном инфаркте вызовет необратимый коллапс! Мы его просто прикончим!

– Если я ошибаюсь, он умрёт чуть быстрее, – мой голос был ледяным. – Если я прав – он выживет. Выбирай. Время идёт.

Это был ультиматум. Варвара, не дожидаясь решения Ольги, уже с хрустом сломала горлышко ампулы и дрожащими руками набирала прозрачную жидкость в шприц. Её решимость, кажется, подстегнула и Ольгу. Она наложила жгут на руку пациента и начала искать вену.

– Медленнее… – командовал я, стоя у них за спинами. – Ещё медленнее… следите за давлением.

Сначала ничего не происходило. Пять секунд. Десять. Я почти слышал, как тикает мой собственный таймер. А потом… Словно невидимый ураган в его груди начал стихать.

Судорожные, лающие хрипы сменились глубоким, шумным дыханием. Синева на лице начала отступать, сменяясь мертвенной бледностью, а затем – слабым, едва заметным румянцем. Яростный писк монитора из панической трели превратился в ровный, уверенный, успокаивающий ритм.

– Давление? – спросил я, не отрывая взгляда от лица пациента.

– Сто тридцать на восемьдесят, – удивлённо, почти шёпотом ответила Варвара, глядя на экран тонометра. – Стабилизируется.

– Пульс снижается, – добавила Ольга, её голос дрожал от облегчения. – Сто десять… сто… девяносто…

Пациент открыл глаза. Мутный, бессмысленный взгляд сфокусировался сначала на потолке, потом на наших лицах.

– Что… что со мной было? – прохрипел он.

– Приступ, – мягко сказала Варвара, поправляя его одеяло. – Но уже всё хорошо. Вы в безопасности.

– Спасибо, – он перевёл взгляд на меня. Он не знал, кто я. Он видел лишь человека в белом халате, который стоял рядом. – Спасибо вам, доктор. Я думал… я думал, это конец.

И в этот момент меня накрыло.

Волна благодарности была не просто теплом – это был жар, поток расплавленного серебра, вливающийся в мой иссохший Сосуд. Пятнадцать процентов! Чистой, концентрированной, стопроцентной признательности за спасение от мучительной, ужасной смерти. Я почувствовал, как холод, сковывавший меня, отступает, как возвращается сила, как мышцы перестают быть ватными.

Девятнадцать процентов. Я снова могу планировать дальше, чем на сутки.

Медленные, размеренные аплодисменты раздались от дверей. Звук был оглушительным в наступившей тишине. Мы все резко обернулись.

В проёме стоял мужчина лет пятидесяти в безупречном тёмно-синем костюме. Несмотря на поздний час, он выглядел так, словно только что вышел из своего кабинета, а не был поднят с постели. Седые виски, дорогие часы на запястье, а взгляд – умный, пронзительный и абсолютно холодный.

– Браво, молодой человек, – произнёс он, плавно входя в палату. – Диагностика феохромоцитомы по старым анализам во время гипертонического криза – это высший пилотаж. Многие опытные терапевты не додумались бы.

Ольга и Варвара синхронно выпрямились, словно солдаты перед генералом. Их усталость и облегчение мгновенно сменились напряжённым вниманием.

– Пётр Александрович! – выдохнула Ольга. – Мы не знали, что вы в клинике!

А иначе они бы позвали более опытного специалиста.

– Работал с документами, – пояснил он, не сводя с меня своего изучающего взгляда. – Услышал шум, решил проверить.

Он подошёл ближе, игнорируя девушек, и протянул мне руку.

– Пётр Александрович Сомов, заведующий терапевтическим отделением. А вы?

Я пожал протянутую руку. Крепкое, уверенное рукопожатие человека, привыкшего держать всё под контролем.

– Святослав Пирогов, патологоанатомическое отделение, – представился я.

– Что ж, Святослав, – Сомов улыбнулся, и в этой вежливой улыбке было что-то хищное, расчётливое. – У меня к вам предложение, от которого, я думаю, вы не сможете отказаться.

Очень интересно. Я пришёл сюда на охоту, но, кажется, сам стал объектом интереса для более крупного зверя. И судя по испуганным лицам Варвары и Ольги, предложения от заведующего терапией Сомова – это не то, от чего можно просто отмахнуться.